Сибирское Кавказкое

До начала последнего семестра в ВУЗе, который к 5му курсу уже надоел, оставалось чуть меньше месяца. Просто надо было куда-то деться. Тогда эта моя решимость заставила мою подругу позвонить еще одной подруге и сообщить о нашем приезде к ней в гости. Не дозвониться в село Кавказкое, как и почти везде у нас в стране, было просто. Телефонистки, а только они могут соединить вас с сельской местностью, были не очень рады нашей просьбе. Однако, в конце концов телефонные станции и уже совсем усталые телефонистки нам уступили...

Поезд, общий вагон. Народу много, но не настолько, чтобы мы остались совсем без места. В поезде холодно. Еще начало осени - сентябрь, а все равно холодно. Люди пьяные и трезвые, радостные и грустные, вежливые и грубые, ходили, размещались, гремели, шумели, кричали. А то и пели. Какой-то дедок пытался найти себе партнера для игры в шахматы. Он обошел не один вагон, но никто в шахматы не играл. Дедок очень расстроился, сел и стал всем, кто его не хотел слушать, толковать о пользе игры в шахматы. Но никто не вникал. Было холодно.

Теперь о том, а куда это нес нас поезд, в своем дешевом общем вагоне на всех своих "квадратных" колесах. Мчались мы на юг от Красноярска в сторону Хакассии, в славный город Минусинск. Уже от Минусинска надо было еще проехать с часок на четырех москвичных колесах уже в сторону от Хакассии. Надо издалека увидеть воды Красноярского Водохранилища, увидеть как впадает туда река Туба, обмелевшая от осени. Тут же в лужах, ничуть не смущаясь проезжавших машин, стоят цапли, горделиво подняв каждая по ноге. Вот вам антропологический фактор - плевать цапли хотели на машины, а вот вам биогенный фактор - мы с открытыми ртами взирали на их равнодушие. Когда мы, городские, закрыли свои рты, то они (рты) тут же завопили от восторга, поскольку, уехав из города мы и не пытались скрывать свои эмоции.

Пейзажи хакасские. Исторически эта местность - Хакассия, хотя административная граница с Красноярским краем немного подальше. Но природа-то уже другая. Плоские равнины плавно переходят в холмы... Холмы, то усыпаны высохшим перекати поле, то плотным сосновым бором, творящим впечатление непроходимости. Осенние краски щедро заливают окружение. Три извивающиеся речушки становятся видны, если забраться повыше. Интересно, что равнинный участок визуально отличается от холмистого растительностью, или точнее почти полным ее отсутсвием. На равнинах сдувает все. Удивительно, как там стоят дома и как там люди чего-то растят. Холмы преграждают дорогу ветрам, и внутри этого охолменного королевства растительность сразу радостно богатеет. Это чувствуется и несмотря на то, что осень. Там, где между холмами распростерлись заливные луга, растут, а по весне и цветут, фиалки. К речушкам склоняются ивы. Цветет и пахнет душистый хмель. Висят гроздья рябины. Желтеющая, но еще живая листва, совсем не создает ощущения осени.
На холмах видны старые, заброшенные штольни. Здесь когда-то искали уран. Не нашли и штольни бросили. Теперь в холмах много дырок. Но радует то, что есть тут не только искусственные пещеры, но и настоящие. Правда маленькие, но не брошенные, а природные. Однако, и те и другие хорошо вписываются в местность, придавая ей тот неповторимый шарм, к которому мы и стремились, бежав из города.

Места эти исторические. И историю эту искать не надо. Она под рукой - в получасе ходьбы от деревни. Это удивительные и загадочные могильники. Стоят они кругами, которые слегка приподняты над землей. Чье-то любопытство позволило нам заглянуть и под камень. Несколько камней было выкопано. Та часть, которую мы видим - это только самая малая от всего могильного камня. Это просто камни. Рисунков на них нет, они встречаются в Хакассии, а здесь это просто камни. Хотя я долго ходила разглядывала их - часто встречаются чудатковатые расколы и трещинки, которые так и хочется принять за созданные человеком. Но разум отвергает желание. Таких могильных кругов здесь много. Мы были в одном месте, где их с десяток виднеется. Сложно преставить себе, когда это было сделано. Раньше знаменитых хакасских или позже? И какими племенами? Жили здесь когда-то кочевники. Может это они, "пробегая" по широким степям просторным, похоронили под камнями своих сородичей. И надо же было им еще камни откуда-то тащить? Хотя может в те светло-темные времена и были здесь камни, это сейчас их нет - ушли все на могильники.

Ездили мы с хозяевами на картошку. Весь день копались. Обедали в поле же, немного отъехав, найдя место поживописнее: там, где в желтый фон листвы вписались красные пятна. 14 сентября, а я со своей бледной северной кожей умудрилась загореть (точнее, сгореть). Спасала меня деревенская сметана. Обратно возвращались мы на тракторе с арбой, на картошке, сене и соломе - все с пыли, грязи и эмоциях.

Речушки, протекающие тут во главе с Тубой, весенние. Это значит, что весной они преображаются. Снега тают и вливаются в них, а они несут талые воды свои к водохранилищу и безвозмездно отдают их ему. Сейчас же они маленькие, но от этого ничуть не проигрывающие. Погода была переменна, но она не мешала нам купаться. Сельчане явно недоумевали, куда это бабы по осени с полотенцами ходют. А как хорошо, видно, бабы голые смотрятся на фоне листвы желтой. Вот вам осенний пейзаж, художники! А по дороге туда-обратно собирали мы хмель. Он нас вдохновлял на подушечки от бессоницы. Хотя бессоницей у нас никто не страдал: по ночам после бани (каждый вечер, и все время с травами всякими, сметаной и вином домашним крепленым!) признавались мы в любви Луне. Она же щедро одаряла нас своим тусклым светом, который не мешал темноте ночи и не портил ее. Еще мы, конечно, песни пели, делали массаж (после бани!) и ... английский учили (это они меня эксплуатировали, ну, я не очень активно сопротивлялась)
Теперь вы представляете какаво нам было возвращаться в город, к своему последнему семестру учебному...