Предисловие

В советское время для большинства иностранцев огромная Россия открывалась только двумя городами: Москвой и Ленинградом.
Все остальное числилось Сибирью и оставалось за границами коротких туров. Так и сейчас для многих приезжающих во Францию
огромная эта страна начинается и заканчивается Парижем. Ну, может быть, если есть лишний день, проскакивают по трем замкам
Луары: Шоверни, Шенонсо, Шамбор (все на Ш — легко запомнить).
Что поделать, даже французы делят свою страну на две неравные части: Париж и провинцию. Хэмингуэй вполне заслуженно
припечатал столицу Франции эпитетом «Праздник, который всегда с тобой». Из сего, впрочем, не следует, что праздник этот
кончается при переезде в провинцию. Отнюдь.
Август — самый поганый месяц для поездки в Париж. Так получается, что в августе у парижан — массовый отпуск. Город,
конечно, не вымирает, но развлечений в нем убавляется. Опять же, жарко.
И на юг Франции в августе ехать сродни самоубийству. Большинство, получивших отпуск не долго думая пускается в путь к
Лазурному берегу, к Средиземному морю. По телевизору в это время показывают забитые автострады и покрытые телами пляжи.
Но в этом году вышло так, что я попал во Францию именно в августе, и именно туда, куда приезжать надо в августе. На
северное побережье, в Нормандию и Бретань.

План поездки

Что смотреть?

Из туристских справочников (например, Michelin) и из Интернета выяснилось, что на севере Франции есть что посмотреть.
Главная туристская жемчужина — Мон Сен-Мишель, старинное аббатство на высокой скале. Жемчужины поменьше — столица
Нормандии Руан, знаменитый своим собором и не менее знаменитый тем, что сожгли в нем Жанну д Арк, и Сен-Мало — город
французских пиратов и моряков. Заслуживают также посещения Омаха-бич, место высадки англо-американских войск в 1944 году и
берег розового гранита в Бретани. На 8 дней, что были в моем распоряжении, этого должно было хватить.

Автомобиль

И все же, восемь дней — не много, если передвигаться на общественном транспорте, да еще не зная расписаний движения
этого транспорта. Следовательно, предстояло снять автомобиль.
Сделал это из Иерусалима, поскольку дешевле. Во Франции, снимая машину на месте, платишь не только дороже, но еще с тебя
и местный налог около 18 процентов, возьмут.

Маршрут

Есть две манеры автомобильных путешествий, назовем их условно линейной и линейной и радиальной. В первом случае едем из
«пункта А в пункт Б» или по кольцевому маршруту. Движемся от цели к цели по достаточно вольному графику. Где понравилось —
задержались, где захотели — свернули в сторону. Едим, где хотим и что пожелаем, переночевать останавливаемся, где Б-г
пошлет, потому что при таком передвижении трудно предсказать, где застанет ночь.
При перемещении по радиальному маршруту все поездки осуществляются из одного пункта. Удобство в том, что весь день
катаемся где хотим, а к вечеру, как порядочные, возвращаемся ночевать домой. Подходит в том случае, когда в одном месте
«понатыкано» много достопримечательностей. Судя по описаниям, вокруг Руана и Каэна таких мест достаточно, и здесь вполне
можно задержаться на день или два, совершая радиальные поездки, а дальше двигаться «линейно».
Возвращаться в Руан можно было бы по-разному. Возникла даже сумасшедшая мысль проехать по долине Луары. Но на этого 8
дней не хватит. Впрочем, мои друзья, повторившие во многом мой маршрут, но начинавшие его не из Руана, а из Парижа,
вернулись назад именно через замки Луары.
Я не из тех, кто предстоящее путешествие планирует досконально. Маршрут последних дней поездки я не стал разрабатывать
подробно, положившись на волю случая.

Деньги
Во время этого путешествия Франция только готовилась к переходу на евро. Поэтому в тексте цены как во франках, так и в
евро. Сейчас, конечно, цены немного другие и только в евро. Для желающих сравнить старые цены с новыми — на момент
путешествия курс был такой: 1Eu=6.56франков / 1 франк =0.152Eu

Дневник поездки
02-Авг-2001(чт)
Тель-Авив — Париж — Руан

Быть проездом в Париже — в этом тоже есть своя прелесть. Вот автобус привез тебя из аэропорта на Place d Opera, а
багажа у тебя немного — один чемоданчик, и ты вдруг вспоминаешь, что Северный вокзал где-то рядом, и даже, кажется, помнишь
дорогу. И в самом деле, память тебя не подводит, и ты выходишь к требуемому вокзалу. А билет до Руана стоит 105 франков или
16 евро, и поезд отправится только через час, и у тебя есть время обойти по периметру вокзальный квартал, заглядывая в
маленькие магазинчики, и купить в дорогу яблочный сок и душистый какой-то французский сыр. А улицы в районе Северного
вокзала, оказывается, названы по именам европейских столиц: Вена, Берлин, Лондон… Когда бы еще ты это узнал? Два часа дня,
Париж, август, четверг. Вокзал почти что безлюден. От нечего делать можно даже в вокзальный буфет с черной обслугой и
черными посетителями заглянуть, чтобы позлобствовать, как Франция и ее прекрасный Париж расплачиваются в 21-м веке за
славный колониальными захватами век 19-й: чернеют и исламизируются прямо на глазах. В то лето тема эта в связи безобразиями,
творящимися у нас дома, меня очень занимала.
Связь между народами во многом похожа на связь между людьми. И разрыв между народами штука не менее сложная, чем разрыв
интимных отношений. И делать это следует грамотно, чтобы не приходилось потом платить и расплачиваться.
Восхищаясь фразой Сент-Экзюпери, уже давным давно «зацитированной»: «Мы в ответе за тех, кого приручили», европейцы не
захотели отвечать за полуприрученных уже африканцев и азиатов из своих колоний. Да и не смогли. После второй мировой войны
колонии перестали приносить доход, а потребовали вложений. Европа же была разрушена. За лучшее почли не помогать заморским
территориям с цветным населением и к тому же бороться с тамошними инсургентами, а бросить им «свободу»: жрите и подавитесь.
Заодно, казалось, избавились от необходимости «внедрять» в чужие головы свою идеологию. Одним словом правильные были слова
Киплинга про бремя белых, и бремя это оказалось Европе не по силам.

В такт моим мыслям какой-то чернокожий бакалавр, а может даже доктор каких-то общественных наук на скамье напротив всю
дорогу до Руана читал какое-то Review, как раз и посвященное проблемам постколониального мира. Так и хотелось заглянуть
через его плечо, да врожденная скромность помешала. Стал смотреть в окно.
Поезд шел вдоль Сены и периодически в окне появлялась немаленькая эта река. Как потом оказалось, она — значительная
составляющая доходов Руана. Морские корабли добираются вверх по Сене до Руана и разгружаются в тамошнем порту.
Судя по карте, которую я увидел на вокзале Руана по приезде, город довольно большой и состоит как бы из двух частей: до
Сены и за рекой. Та часть, что за рекой раньше была отдельным городом и называлась Сен Север.
Как оказалось отель «Balladins Rouen» находится именно в Сен Севере, на противоположном от вокзала конце города.
В Руане имеется скоростной трамвай, который называется «Метробус». В центре и отчасти в Сен Севере его трасса проходит
под землей, а потом вагоны выходят на поверхность и направляются в пригороды. Билет покупается в кассах и действителен
определенное время. Стоимость билета — 6 франков (1 евро).
До гостиницы от вокзала прогулочным шагом — полчаса ходьбы. С небольшим чемоданом — приятная прогулка по центральной
улице — до Сены, а потом — по мосту через реку, и еще около километра — до бывшей центральной площади, отмеченной
церковью.
Вообще, за время моего путешествия церквей я увидел несметное количество. В любом маленьком городишке — церковь, а в
городе побольше — несколько. Франция — страна католическая. Многие церкви едва ли не по типовым проектам построены —
отнюдь не памятники архитектуры.
Но идя от вокзала, один из настоящих памятников архитектуры я увидел. Руанский собор возвышался над крышами. И была в
нем какая-то необычность, странная, в глаза бросающаяся ассиметрия.

Уже вечером, устроившись в гостинице, я вернулся к собору и обошел его весь, освещенный прожекторами.
Подобно знаменитому Парижскому Нотр-Дам он также посвящен деве Марии, и, мне кажется, безмолвно соперничает с ним. Это
— один из главных памятников готической архитектуры Франции. Строить его начали в 1202 году, а закончили в девятнадцатом
уже веке, водрузив над собором самый высокий во Франции шпиль — 148 метров. Шпиль металлический. Дело в том, что прежний,
каменный, шпиль сгорел в 1822 году и вместо того, чтобы опять долгие годы возводить его из кирпича, применили новое
техническое решение — выковали из железа. Этот шпиль придает собору странную необычность при взгляде издалека.
На мой взгляд, Руанский собор красивей своего парижского тезки. И без сомнения, светлей.
По его наружным углам расположены четыре башни в местном нормандском стиле, обильно украшенные розеттами.
Западный фасад, прославленный художником Моне, находится между двух башен. Северная башня, Сен-Ромен, увенчана
колокольней. Во время Второй мировой войны авиация союзников бомбила Руан, и эта башня была полностью разрушена, а позже
восстановлена. Но строители — не реставраторы. Отсюда и бросающаяся в глаза ассиметрия собора. Южная башня, Тур-де Бёр или
Масляная башня, возвышается на 76 метров. Она была возведена в 15 веке. Необычное название башни связано с тем, что она была
построена на пожертвования людей, делавших их ради отпущения греха — они ели сливочное масло во время Великого поста.

03-Авг-2001(пт)
Руан

В средние века Париж был самым большим городом Европы. В девятнадцатом веке при реконструкции города бароном Османом все
«старье» в столице безжалостно снесли. В Руане же средневековые дома сохранились посегодня. Обходя собор, попадаешь на
средневековые узкие улочки, где стоят дома семнадцатого века. Толстые деревяные балки — на них опираются этажи, они же,
перекрещиваясь по диагонали, составляют скелет стены. Промежутки заложены кирпичом, небольшие окна. Два-три этажа — нижние
балки прогибаются, искривляются под их тяжестью, но окаменев под воздействием времени, держат. Таков он — нормандский
городской дом семнадцатого столетия. Обладая некоторым воображением, можно представить подобные строения в Париже времен
мушкетеров.
На площади перед собором, находится туристкий отдел муниципалитета. Здесь можно решить все вопросы, связанные с
экскурсиями, развлечениями, отчасти с проживанием и питанием. Отсюда же, с площади, с частотой приблизительно раз в полтора
часа отправляется туристский «поезд» по центральной части Руана (стоит это 35 франков). Объяснения на французском и на
английском. Проезжают и епископский дворец, где Жанну судили, и старую рыночную площадь, где ее сожгли. На рыночной площади
и сейчас рынок под затейливой крышей и продают там местные сельхозпродукты, в их числе сидр — слабоалкогольный напиток из
яблок или из груш и кальвадос — яблочный бренди, прелестный не только высокой своей градусностью, но также и сохранившимся
запахом яблок.

На месте сожжения Орлеанской девы стоит высокий крест, а рядом — церковь, современная, нетрадиционная, напоминающая
язык пламени. Старая рыночная площадь — место людное и, естественно, посещаемое туристами. Поэтому здесь полно ресторанов и
кафе. Могу отметить прелестный бельгийский ресторан «Le Queen Mary»(1 rue du Cercle, 76000, Rouen). Обед на двоих — большой
котелок мидий и бутылка белого сухого вина — стоил 170 франков.
Еще одна из достопримечательностей старого Руана — городские часы на Rue de Gros Horloge ( то есть улице Больших
Часов), ведущей от старой рыночной площади к собору. Здесь я стал свидетелем необычной сцены. Пожарная машина помогала
эвакуировать с третьего этажа женщину, сотрудницу какого-то отдела мэрии, которую по ошибке заперли в конторе в конце
рабочего дня. Чем не «Вишневый сад» Чехова: «Человека забыли»? Но все было совсем не трагично и происходило при большом
стечении зевак.
Совсем недалеко от Руанского собора Нотр-Дам, с которого я начал свое путешествие в этот день, есть другой собор,
святого Маклу. Маклу (или во французском произношении Мало), как явствует из фамилии, был шотландец, монах, распространявший
христианство в Нормандии и Бретани. В честь него, кстати, назван город Сен-Мало, обитель французских мореходов и корсаров
(до него я докатился 7 августа). Вообще, судя по обилию названий церквей, попавшихся мне на пути по северу Франции, три
четверти святых в католические святцы экспортировала эта держава. Не только святых Михаилов, Клементов и Маклу встречал я,
но даже такую экзотику, как святого Аарона.

Собор Сен-Мало в Руане — образец так называемой «пламенеющей готики». Этот стиль завершает готический период
архитектуры и характеризуется богатым украшением колонн, окон и входных порталов готических соборов.
Руан — город старый, в давние и не очень давние времена процветавший. У опытного человека тут же возникает сомнение, что
не обошлось здесь без евреев. В самом деле, одно из самых старых мест Руана, там, где нынче находится дворец провосудия, а
попросту городской суд, называется Rue aux Juifs — Еврейская улица. Любопытные туристы могут спуститься в подвал Дворца
Юстиции и обнаружить, что на этом месте была синагога. Проходя по этой улице, вдруг представил я себе сумасшедшую картинку.
Германия во Второй мировой войне победила и дружески оккупирует часть Франции, как это и было в Нормандии 1940 — 1944 годах.
(Вроде бы как дружеские советские гарнизоны находились в Восточной Германии, в Венгрии и в Чехословакии) Конечно,
дисциплинированные немцы довели до конца свои планы очистки Европы от евреев. Конечно, французы в этом им немало помогли,
хотя какие-нибудь фрондеры-интеллигенты из недобитых и писали, наверное, гневные статьи, а некоторые французы из тех, что
попроще, да еще кое-какие служители церкви укрывали кого могли и помогали убраться из этого ада. И корыстно, и бескорыстно
—это уже неважно, потому что рисковали жизнью. И вот Франция — Judenrein. Официально, в ней евреев нет. Во многих
французских городах есть Rue de Hitler или Boulevard de Goering. Официальная дань «освободителям». И вдруг повсеместно
возникает тяга к переименованиям. В пику тайно и оттого еще более ненавидимым «бошам» какой-нибудь старой улочке
возвращается ее историческое название — Еврейская. И вобщем-то немецкая администрация не смогла бы этому помешать. И
получилось бы, наверное, как в Прибалтике, где было лучше быть евреем, чем русским. Новая ненависть перекрывала старую
добрую народную антисемитскую традицию. Я помню свое посещение еще формально советского, но уже отделяющегося от СССР
Вильнюса. Куда-то исчезла улица М.Горького, зато в центре города возникла (из пепла, из пепла!) улица Жиду, то есть
Еврейская. И в то же самое почти время во Львове, кажется, Котельную переименовали в Еврейскую.

04-Авг-2001(сб)
Руан — Каэн
(Дорога N175 — 75 км)

В этот день я предполагал, получив после обеда (в два часа дня) автомобиль, преодолеть до вечера около 80 км от Руана до
Каэна.
Во Франции есть платные дороги, одна из них, A13, как раз от Руана до Каэна. Но параллельно этой автостраде идет вполне
приличная бесплатная дорога N175. Я хотел выехать на нее, и в конце концов выехал, но как это получилось так и не понял.
Карта, полученная вместе с автомобилем, была не слишком подробная. Руководствуясь ею, я выехал из Руана на юг, повернул в
какую-то пустынную по случаю субботнего дня промышленную зону и ехал тщетно пытаясь углядеть поворот на дорогу N175, пока не
обнаружил, что я по ней уже еду.
Дорога эта нанизана была на какие-то мелкие городки и села. В нескольких из них по случаю субботы происходили праздники.
Народ веселился, пил и пел и шел прямо посередине дороги, не желая уступать ее машинам. Приходилось двигаться вслед за
публикой со средней скоростью четыре километра в час. Что, впрочем, не сильно злило, а даже забавляло.
Летом вечера в Нормандии длинные, в семь часов еще светло. Засветло въехал я в Каэн, устроился в двухзвездочную
гостиницу «Saint Etienne «, очень миленькую, особенно с учетом ее достаточно скромной цены. Гостиницу эту я заказал
зараннее, через Интернет, поскольку планировал совершить из Каэна несколько радиальных поездок по окрестностям: в Байо, где
в аббатстве выставлен знаменитый ковер, изображающий историю завоевания Британии герцогом нормандским Вильгельмом
(по-французски Гийомом) и на Омаха-бич, место высадки англо-американского десанта в 1944 году.
В субботу вечером провинциальный Каэн был тих и пуст. Иерусалим субботним вечером более оживлен. Посмотреть бы на пустые
каэнские улицы израильским ревнителям нарушения субботы, уверенным, что вся Европа по выходным, словно Тель Авив, «бли
афсака» («без перерыва»).
Город был настолько «выходной», что ни одного открытого продуктового магазина я не отыскал. Была открыта одна пиццерия,
да неподалеку от гостиницы, на площади St-Sauver работал бар, где подавали пиво, вино и какую-то еду. В этом баре я потерпел
свое первое кулинарное фиаско. Я смело указал на имеющуюся в меню котлету «тартар», недальновидно считая, что котлета — она
и во Франции котлета. И я был наказан. Котлета «тартар» оказалась сырым фаршем, который полагалось есть, обильно приправляя
подаваемыми вместе с ним пряностями. Но они положения не спасали. Не то чтобы противно было есть сырое мясо, просто ни
перец, ни соль, ни прочие вкусовые добавки не делали фарш вкусным. Все-таки вкус мясу предает жарение или варка.

05-Авг-2001(вс)
Каэн — Байо — Омаха-Бич
(Каэн — Байо (Дорога N13 — 30 км)
Байо — Омаха-Бич (Дорога D6 до Port-en-Bassin — 10 км)
Омаха-Бич — Каэн (Дорога D514 вдоль берега и дорога D7 — 50 км)
Всего — 90 км )

Байо находится в 30 километрах от Каэна. Главная достопримечательность здесь — аббатство XI-го века, которое само по
себе не было бы так известно, если бы не выставленный тут громадный гобелен, посвященный захвату Гийомом-Вильгельмом
Завоевателем Британии.
Гийом этот, носивший еще раздражавшую его кличку Бастард (Незаконорожденный), представлен в виде восковой куклы в
«предбаннике» музея Tapisserie, где собственно гобелен и демонстрируется. (Вход в музей для взрослых — 6.25 евро).
Скульптор не преувеличил ни красы, ни сердечности когдатошнего герцога нормандского. Здесь же много материалов, посвященных
предыстории завоевания, собственно грандиозному десанту с континента на Британские острова, битве при Гастингсе и тому, как
завоеватели обустраивали захваченную страну. Самое же главное, тут представлена «раскадровка» 70-и метрового гобелена с
подробными объяснениями. Я не ошибся, применив современный термин из области кино и телевидения к гобелену тысячелетней
давности. Кто-то назвал этот гобелен первым в мире кинофильмом и эта метафора верна.
Иной раз события, определяющие ход истории на сотни лет вперед, незаметны. Иной раз, они сопровождаются таким
количеством случайных якобы совпадений, что человека верующего посещает мысль о Б-жественном промысле. Захват Британии
Гийомом именно на такую мысль и наводит. Мало того, что потребовалось организовать грандиозный десантный флот (около 10
тысяч лодок и кораблей!), мало того, что уже в середине осени, когда, кажется, было нечего ожидать, вдруг подул нужный
ветер. И стражи, охранявшей британский берег, не оказалось. А самое главное, в решающей битве при Гастингсе свежее и большое
войско нормандцев встретилось с потрепанным во вчерашней битве с датчанами (которых они победили!) войском английского
короля. В битве при Гастингсе решилась судьба Англии, но также и на судьбу Франции она оказала большое значение. Завоевав
Англию, Гийом оказался в двусмысленном положении. Владетель огромной страны оказался равным по силам своему формальному
сюзерену — королю Франции. Естественно, что он отказался от герцогства Нормандского, но его потомки начали войну с королями
Франции, длившуюся почти сто лет, которая могла бы закончиться для Франции весьма плачевно, если бы не Жанна д Арк. Этой
девушке удача сопутствовала не меньше, чем завоевателю Гийому, но все же в конце концов ее история закончилась печальнее —
ее сожгли в столице Нормандии Руане.

Англо-французская распря закончилась, как закончилась, и тем самым был заложен традиционный европейский расклад —
Британия на островах, как бы с краю Европы и европейской политики, Франция растет, постоянно воюя со всеми своими соседями и
становится самой сильной державой континента, определяющей сперва европейскую, а после — мировую политику. Дурная привычка
Франции быть первой всегда и во всем в конечном счете привела к Первой мировой войне, а если подумать, то и ко Второй
мировой войне тоже.
В годы Второй мировой войны пролив между Британскими островами и Европейским берегом был форсирован вновь. В июне 1944
года в Нормандии высадились англо-американские войска. Был открыт Второй фронт.
Европейцам и американцам до сих кажется, что только с этого момента и началась война. То есть, конечно, где-то там, на
востоке русские уже три года дрались с немцами. Но и Сталинград, и Курск затмевались героизмом союзников на севере Франции.
Впрочем, советская пропаганда в долгу не оставалась. Война союзников в Западной Европе представлялась едва ли не
развлекательным путешествием.
Чтобы понять кровавую цену победы над немцами следует посетить Омаха-бич, один из участков берега, где происходила
высадка десанта. Берег этот находится в 10 километрах от Байе.
Вообще проезжая по нормандскому берегу не надо сильно приглядываться, чтобы заметить остатки немецких береговых
укреплений тех еще времен. Нормандский берег был нешуточно защищен. И стоя на Омаха-бич, на длинном песчанном пляже, который
прекрасно, должно быть, простреливался вон с тех высоток, где до сих пор видны бетонные остатки дотов, представляешь, каково
было пробежать по вязкому песку сто метров до овражка, который и не овражек вовсе, а старая траншея, первая в линии траншей,
заминированных и закиданных колючей проволокой, пробежать не останавливаясь, потому что остановишься — захлебнется атака, и
ты все равно останешься лежать убитый, пока набегающий прилив не утащит тебя обратно в неласковое море, а так — может
повезет, Бог милостив, и еще всадишь пулю в немца, и прорвешься через их треклятые минные поля туда, наверх, где потом,
когда наступит мир, устроят кладбище для убитых твоих друзей, а чуть поодаль — для убитых тобою врагов.
На Омаха-бич нет грандиозных обелисков, и это, наверное, правильно. Когда в Волгограде поднимаешься по широким лестницам
к подножью огромедной матери-Родины с обнаженным титановым мечом, невозможно представить себе весь ужас той битвы, который я
ощутил впервые, только читая роман «Жизнь и судьба» Гроссмана. А вот на Омаха-Бич сразу прекрасно понимаешь, каково было тем
американским, английским, канадским, австралийским парням в той не менее ужасной драке прошедшей войны.

Если едешь по Нормандии, то вдоль дороги часто видишь плакаты, что на ближайшей ферме продают собственный сыр, сидр и
кальвадос. Кальвадос — один из всемирно известных продуктов Нормандии. Виноград в этих широтах уже не произрастает. Впрочем,
голь на выдумки хитра, да еще на какие выдумки!
Кальвадос — это яблочный бренди. Называется он так по провинции Кальвадос, где его производят. Спирт гонят из яблок,
которыми Б-г эти края не обидел, а затем выдерживают в дубовых бочках. Получается напиток крепкий и душистый, не утративший
яблочного аромата. На мой вкус лучше, чем простой бренди.
Если едешь по Нормандии, то вдоль дороги часто видишь плакаты, что на ближайшей ферме продают собственный сыр, сидр и
кальвадос. Вероятно, местные знатоки различают, на какой ферме кальвадос лучше и душистее. Простому же автотуристу
разобраться в этих тонкостях не дано. А цены на ферме совсем не дешевле, чем на руанском рынке (где Жанну д Арк сожгли) или
в каэнском супере. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Зато интересно побывать во французской глубинке, посетить
настоящий двухэтажный деревенский сарай, уставленный ящиками и бутылками, и даже разглядеть в темноте самогонный аппарат
грандиозных размеров.
А вышеупомянутый сидр — просто слабоалкогольный яблочный или грушевый сок. Пьянить — не пьянит, но вкусен. И при жаре
освежает.

06-Авг-2001 (пн)
Каэн — Мон Сен-Мишель
(Дорога N175, через Avranches и Pontorson — 130 км)

Каэн — центр провинции Кальвадос, в прошлом — одна из резиденций бывшего герцога Нормандского предлагает туристам еще
несколько памятников тех старинных дней. В центре города — Герцогский дворец (Palace Ducale). А неподалеку от него сразу
два аббатства — мужское и женское. Разделяет эти два монастыря метров семьсот. Построены они были одновременно в XI-м веке,
и сопутствует этому богоугодному строительству следующая история.
Как я уже упомянул, Гийом был весьма далек от светлого образа благородного рыцаря. Думаю, что и видом, и поведением
больше напоминал он сильного и злобного павиана (к сожалению, прав дедушка Дарвин, наши ближайшие родственники —
обезьянки). В какой-то момент возжелал он жениться на своей двоюродной сестре. Церковь подобные родственные браки не
поощряла, епископ венчать отказался. Однако, если нельзя, но очень хочется, значит, можно. Не такие еще крепости приходилось
осаждать Гийому, и в конце концов епископ сдался, при условии, что жених построит мужской монастырь, а невеста — женский.
Что и было исполнено к вящей славе Божьей.
Для посещения туристов открыто мужское аббатство (Abbayede Hommes). Экскурсии проводятся раз в два часа. Так получилось,
что я опаздывал к началу очередной экскурсии, и полтора километра от герцогского дворца до мужского аббатства преодолевал
быстрым шагом, едва ли не бегом по улицам, не то чтобы старинным, но под старину заботливо отделанным. Здесь и произошел со
мной случай мелкий, но почему-то запомнившийся. Знаковостью своей что-ли.
Бегу это я рысцой и вдруг чувствую — дернуло назад сумку, что была у меня на плече. Дернуло довольно сильно, я еще
подумал: не воришка ли какой? В сумке была всякая мелочь на случай возможного дождя: куртка, зонтик. Да, еще фотоаппарат. Но
в любом случае, быть обкраденным не хочется. Резко поворачиваюсь, одновременно хватаясь рукой за довольно прочный ремешок
пока что моей сумки…

На меня глядит перекошенное от испуга и от злобы лицо милой женщины лет тридцати, которая секунду назад, идя мне
навстречу была такой симпатичной и столь улыбчивой. Пожалуй, именно эта мгновенно проступившая на милом лице злоба поразила
меня в тот момент больше всего.
Ручка моего зонтика, высовывалась наружу, зацепилась за ремешок ее белой сумочки и рванула его с плеча. По-видимому, и
она почувствовала то же что я — кто-то хочет ее обворовать и вырывает на ходу бедное богатство. Тут же куда-то улетучилась
милая улыбка, прелестница стала фурией, готовой глаза выцарапать посягнувшему на собственность. Будь я настоящим воришкой, я
бы, наверное, предпочел встречу с полицией самосуду этой миловидной француженки.
Улыбки все же вернулись на наши лица, когда мы поняли в чем дело. Мы мирно и мило распрощались, но эпизод этот помню я и
нынче, через полтора года. После славного дня 11 сентября 2001 года нет-нет, да и припоминаю я этот оскал милой и
воспитанной европейки. Ох, зря, пожалуй, герои-мусульмане начали этот свой джихад! Один теракт вроде нью-йоркского в Европе
— и вызверятся культурные французы-немцы-итальянцы так, что мало не покажется. Правила, придуманные цивилизованными
государствами для общения между собой, могут быть пересмотрены… Гибкая же европейская логика не раз уж обманывала
европейский же гуманизм.
Впрочем, вернемся к удовольствиям. Мужское аббатство, будучи в Каэне, посмотреть, конечно, стоит. Займет это час, не
больше, но представление о том, как выглядели здесь, на севере Франции, подобные аббатства, получаешь. Ниже Руана, Сена,
прежде чем выйти в море делает несколько зигзагов на юг-на север. Вплоть до Великой французской революции в каждой такой
излучине стояло по аббатству. После революции все монастыри были закрыты, монахи изгнаны, а сами здания разобраны на камни
для более полезных с точки зрения революционеров строений. Картинка поразительно знакомая нам по истории Советской России.
Это к сведению тех, кто думает, что русская революция отличалась от революций в «культурных» странах дикостью и жестокостью.
Цивилизованная революция — такой же нонсенс, как сухая вода.
После ряда реставраций в каэнское аббатство монахи вернулись, а в двадцатом веке там открыли школу. Школьный двор был во
внутреннем садике монастыря. На стене сейчас мемориальная доска: имена учеников, погибших в годы Первой и Второй мировой
войн. В списке вторых я увидел имя Борис и совершенно русскую фамилию. Сразу вырисовалась судьба человека. Но не по
Шолохову, совсем другая судьба.

Подобные доски или памятники героям есть практически в любом французском городе. Обычно на такой доске — длинный список
погибших в 1914-1918 годах, и всего несколько фамилий погибших в годах 1939-1944. Это характерно. Первую мировую войну
(развязанную, кстати, во многом благодаря интригам Франции) французы называют Le Grand Guerre — Великая война, а Вторую
стараются не вспоминать. Потому что эта, последняя, была без всякого сомнения ими проиграна и потому что Франция, если
говорить прямо, сотрудничала с оккупировавшей ее Германией. Рассказы о грандиозном французском сопротивлении — мифы
придуманные голлистами и не опровергнутые американцами, потому что «опускать» Францию не входило в их планы, или же мифы,
распространявшиеся советской пропагандой, для внедрения в массовое сознание геройского образа
француза-партизана-коммуниста. Тех, кто со мной не согласен, я прошу вспомнить, что Франция, самая сильная в тот момент
страна Европы, сопротивлялась немцам меньше, чем Польша, которая выступала в совсем иной весовой категории, и к тому же
воевала на два фронта. А самая сильная партизанская война (я не говорю про Белоруссию) в Европе была в еще более слабой, чем
Польша Югославии. И по сравнению с этими войнами Франция без сомнения выглядит коллаборционисткой.
Кстати, на этой экскурсии по Каэнскому аббатству я услышал от дамы-экскурсовода интересный термин: «Пассивное
сопротивление» — «Le resistance passif». Конечно, поинтересовался, что бы это значило. Объяснение было пространное и не
вполне для меня понятное. Но кратко можно было бы сформулировать так: «Я — девушка честная, и вам, проклятые оккупанты, по
своей воле не дам. Но если попросите — не откажу.»
Возглавлял это самое пассивное сопротивление мэр города. Тоже показательно. За неделю до высадки десанта на побережье,
англичане сбросили в окрестностях Каэна парашютистов. Те встретились с мэром и сказали, что город будут сильно бомбить. На
одном из зданий предложили закрепить красный крест, чтобы было видно сверху. Его союзники обязались не тронуть. Крест
закрепили на мужском аббатстве и во время бомбежек все жители сошлись сюда. Аббатство в самом деле не бомбили, а церковь,
что напротив разнесли до основания. Эти руины до сих пор не восстанавливают в память о войне.
В полдень я покинул Каэн. Дальше дорога лежала к туристкой жемчужине Франции, второму после Парижа туристическому
объекту этой страны — Mont St. Michel. От Каэна до него около 130 километров по дороге N175.

По пути я снова стал жертвой своего кулинарного любопытства. В каком-то придорожном трактире подавали два блюда —
прозаическую яичницу с беконом и какой-то загадочный trip. Я стал выяснять на своем страшном французском, что же это такое,
и был наказан за любопытство. Так ничего не выяснив, я заказал яичницу, но хозяйка почему-то решила, что я все же хочу
испробовать trip. И я его получил. Был это мелко измельченный и отваренный говяжий желудок. Простая еда бедных французских
крестьян, штука весьма на мой вкус не аппетитная. Пожевал я немного trip и заказал яичницу.
Вообще, кулинарные изыски в кухне какого-нибудь народа свидетельствуют, как правило, о долгой бедности и хроническом
недоедании. Пресловутые устрицы и лягушачьи лапки во французской кулинарии — еда тех, кто не мог позволить себе мяса даже
по праздникам. И только позже эта с позволения сказать еда перекочевала на изысканные господские столы.
Кстати, итальянцы, когда хотят поддеть французов, говорят, что даже при королевском дворе в Париже ели какую-то дрянь,
пока Мария Медичи не привезла во Францию родных, итальянских, поваров, готовивших просто, вкусно и сытно. А уж французский
вклад во французскую кухню — это разнообразные соусы. Это, конечно, не совсем так, но на правду похоже.
Итак, Сен-Мишель. Характерный силуэт монастыря с острым шпилем на верху высокой скалы я увидел издалека. Дорога
крутилась, делала петли и Сен-Мишель уходил то влево, то вправо, то манил, оказавшись прямо по курсу.
Mont Saint Michel — гора святого Михаила возвышается посреди равнины. На вершине горы — аббатство очень старое —
восьмого века. Согласно легенде аббатство было основано в 708 году святым Обером, здешним епископом, после того, как ему три
раза подряд привиделся во сне святой Михаил. Очень скоро место это стало одним из важных пунктов паломничества. Первая
церковь и то здание аббатства, которое стоит и поныне, были построены здесь в 1000-м году. В те времена готика еще не
завоевала Европу, и аббатство было построено в романском стиле: толстые стены, бочкообразные колонны и относительно
невысокие длинные залы. Затем аббатство достраивалось вплоть до 17 столетия, когда на южном склоне скалы, за стеной
аббатства построили городок.

В 19-м веке здесь была устроена тюрьма для революционеров (революции во Франции в то время случались регулярно), а в
1874 году здесь открыли музей. Собственно монастырь святого Михаила действовал до 1969 года.
Гора святого Михаила одиноко возвышалась среди болот в устье одной из многочисленных здешних рек при впадении ее в
Ла-Манш. В восьмом веке произошел какой-то природный катаклизм, и море хлынуло, ничем не удерживаемое, на равнину, затопив
болота. Гора стала островом. И с тех пор два раза в сутки здесь происходит чудесное превращение. Высокая приливная волна со
скоростью автомобиля приходит от моря и буквально на глазах затопляет окрестности, превращая скалу в остров. До аббатства в
это время можно добраться только на лодке. В часы же отлива к воротам можно пройти пешком. При этом море довольно далеко,
километрах в десяти, за горизонтом, и если бы не расписание приливов на воротах (максимум подъема воды приходится на семь —
восемь часов вечера и семь — восемь часов утра) трудно поверить, что приливы догоняют воду аж досюда.
Когда вода уходит, можно прогуляться по окрестностям монастыря, всего несколько часов назад бывшим морским дном. Однако,
прогулки эти небезопасны и совершать их в одиночку строго не рекомендуется. Во-первых, если уйти слишком далеко, можно не
успеть добраться до берега до начала прилива и тогда — смоет. Во-вторых, под песком, который нанесло из моря, находятся
настоящие болота и если провалиться — может засосать. В музее восковых фигур в Мон Сен-Мишель наряду с парижскими
коммунарами в кандалах, плетущими корзины, есть и скульптура, изображающая такого несчастного, засасываемого зыбучими
здешними песками.
Сен-Мишель — серьезный туристический объект, окружен большим количеством гостиниц и ресторанов. Кроме того, можно
заночевать в домах в окрестных селах. Стоит это дешевле, чем гостиница, а если есть автомобиль, лишние 10 километров — не
проблема. Я остановился на ночлег в деревушке Ardevon, приблизительно в трех километрах от дороги N175 и километрах в десяти
от собственно аббатства. Гостевые комнаты были устроены на высоком чердаке, под стропилами. Самому двухэтажному дому,
сложенному из черного камня, было лет 150, не меньше. Рядом была церковь. Оказалось, что раньше этот дом принадлежал
местному кюре. Пройдясь по окрестностям, я обнаружил хозяйственную постройку, сарай, над воротами которого была дата
постройки — 1812 год. Год памятный и французам, и русским. Почтенная эта постройка до сих пор используется для
хозяйственных нужд. Да и дом, где мне пришлось заночевать, был достаточно комфортабелен.
Вечером Мон Сен-Мишель очень красив, потому что подсвечивается прожекторами. Вечерняя прогулка к аббатству на скале,
думаю, никого равнодушным не оставит.

07-Авг-2001(вт)
Мон Сен-Мишель — Сен Мало
(Дорога N175 до Dol de Bretagne — 28 км
Дорога D155 — 28 км
Всего — 56 км)

Но и при свете дня Мон Сен-Мишель прекрасен. Поэтому и утром следует к нему сходить. К монастырю ведет хорошая шоссейная
дорога, проложенная по дамбе, так что приливы ее не затопляют. Около монастыря — стоянка, куда вода гарантированно не
доходит. Можно, конечно, припарковаться на свой страх и риск в другом месте, но в этом случае нет никакой гарантии, что
прилив машину не достанет. Вечером, гуляючи, я сам видел такие самостийно припаркованные автомобили, колеса которых лизала
набегающая приливная волна.
Приблизительно два часа занимает неторопливое путешествие на вершину скалы, в аббатство и обратный спуск. Неторопливое,
во-первых, потому что уж больно крут подъем и узки улочки, по которым поднимаешься, а во-вторых, потому что при подъеме
стоит крутить головой во все стороны. Сами улочки живописны, могучие каменные стены предстают перед глазами в самых
неожиданных ракурсах. Увидишь и своеобразный лифт, сооруженный триста лет назад для подъема грузов, сверкнет из-за стен
подступившее к скале море (катера с туристами снуют туда-сюда), или, уже забравшись на стены, окружающие аббатство, увидишь
оттуда простирающуюся до горизонта песчанную равнину, по которой к невидимому даже отсюда, со скалы, морю течет река. По
бывшему морскому дну, перемещаются группки все тех же неугомонных туристов. Страшновато за них…
Само аббатство, строившееся в течение десяти веков, тоже заслуживает внимания. Если не особой оригинальностью
архитектуры, то уж точно хитроумностью инженерных решений вцепившегося в скалу и тянущегося к небесам человека.
Впрочем, не меньшие хитрость и смелость были проявлены человеком при покорении водной стихии. Чтобы почувствовать это
следует побывать в Сен-Мало. Этот город, находящийся в 50 километрах (час неспешной езды) от Мон Сен-Мишеля, когда-то был
атлантическими воротами французского королевства. Отсюда начинали путь в Америку торговые и военные суда. И корсары тоже.
Здесь, на побережье Ла-Манша, где приливная волна очень высокая и морская вода заходит далеко вглубь, устья впадающих в
море рек изрезаны множеством бухт и заливов. Из-за обилия сосновых лесов это побережье Бретани называется Изумрудным
берегом. Не удивительно, что эти места издавна были облюбованы мореходами.
Сен-Мало расположился вокруг одного из многочисленных заливов Изумрудного берега. Город был назван так по имени
шотландского монаха Мак-Ло, в седьмом веке основавшего здесь аббатство. В 1308 году после восстания против местного епископа
город перешел под власть герцога Бретани, который в дела местного самоуправления не вмешивался, ограничиваясь взиманием
дани. В конце 14-го века город отдался другому, более отдаленному покровителю, французскому королю. В 1532 году Бретань, и
вместе с ним Сен-Мало стали частью Франции. В 17-18 веке город процветал и рос. Он числился одним из самых больших портов в
мире, без преувеличения сказать, морскими и океанскими воротами Франции. Отсюда корабли уходили в Индию, Китай, Африку и
Америку. Среди тех, кем гордится город и чьи статуи поставлены в скверике на крепостных стенах Сен-Мало открыватель Канады
Жак Картье.

Сен-Мало довольно причудливо извивается по берегам бухты. Эта часть города называется Сент-Сервен. В центр города
врезается современный порт, а дальше тянутся современные постройки вдоль пляжей. Здесь, как и везде на севере Франции можно
наблюдать за чудесами приливов и отливов. Море то плещется едва ли не у тротуаров, то откатывается назад, оставляя за собой
ровный, зализанный волнами, песок.
Одного вечера вполне хватит, чтобы ознакомиться со старым городом, intra muros, то есть находящегося в пределах старой
крепости. Летом вечера здесь длинные и светлые, просто прелесть в такой вечер прогуляться по периметру старых крепостных
стен, разглядывая море, памятники знаменитым здешним мореходам и любуясь жадными крикливыми чайками, кружащимися на
расстоянии вытянутой руки.
Еще одно развлечение в Сен-Мало — прогулка на теплоходе на английский остров Джерси, который находится совсем недалеко.
Таким образом можно и море посмотреть, и в Англии побывать. Прогулка занимает целый день, и если таковой у вас найдется —
не пожалеете.
Среди многих ошибок, совершенных Гитлером в годы второй мировой войны была и высадка немецкого десанта на Джерси. Это
была единственная английская территория, захваченная немцами, но зато этот захват сразу же сделал невозможным хоть
какое-нибудь перемирие между Германией и Великобританией.
В старом городе много относительно недорогих кафе и ресторанчиков. Здесь я попробовал очень вкусные бины из гречневой
муки.
С гостиницами тоже не было проблем. Заказывать, по-видимому, смысла нет. Возле выхода из старого города —
информационный туристский центр. Здесь можно подобрать гостиницу по нраву и по карману. Номер на двоих в приличной гостинице
Armeric в новой части города (5, bd de la Tour d Auvergne) стоил 308 франков.

08-Авг-2001(ср)
Сен Мало — маяк на мысе Фехель — Ланнион — Ландреллек

(Дорога D786, через Dinard — 40 км, до маяка — 13 км от Pleherel
далее по дороге D786 до Yffiniac и по дороге N12/N176 в направлении St.Brieuc — Guingamp — 34 км
по дороге D767 до Lannion — 34 км — далее по дороге D11 до Landrellec — около 12 км
Всего — около 135 км)

Поездка по северу Франции — совсем не погоня за достопримечательностями архитектурными или историческими. Таковых,
тянущих на две хотя бы звездочки по Мишлену, немного. Однако, самый главный Лувр в здешних краях — это красОты природы.
Берега Ла-Манша, то ровные песчаные, то высокие и обрывистые, красивы и сами по себе, но еще красивее делают их создания
человеческих рук, маяки.
Покинув Сен-Мало, я поехал вдоль Изумрудного берега, не далеко уходя от моря, и через час приблизительно оказался на
мысе Фехель (Fehel), где стоит один из знаменитых бретанских маяков.
То, что маяки здесь нужны, было ясно с давних времен. Они стоят на каждом мысу, обозначая французский берег Ла-Манша.
Самые старые построены в 17 веке. Это башни высотой с трех-четырехэтажный дом, сложенные из грубо отесанного здешнего
розоватого гранита. В старые времена по ночам наверху башни жгли костер. Сейчас старые башни не у дел. Рядом построены новые
маяки, повыше и с электрическим прожектором.
Летом, в ясную солнечную погоду, плохо верится, что зимой маяки эти противостоят страшной силе штормов Северной
Атлантики. В этом можно убедиться, взглянув на работы французского фотографа Жана Гишара (Jean Guichard), в свое время
сделавшего серию фотографий, посвященную маякам Бретани.
Где-то между Мон Сен-Мишель и Сен-Мало проходит граница между Нормандией и Бретанью. Бретань — особенная провинция
Франции. В свое время, в 5-6 в.в., сюда эмигрировали с Британских островов, спасаясь от варваров, романизированные и
окультуренные римлянами кельты-бриты. Романизированы-то они были, но язык их все-же оставался кельтским. Долгое время
бретонский язык во Франции как бы не существовал, но сейчас он получил автономию и по мере углубления собственно в Бретань
появляются дорожные указатели с надписями по-бретонски. Впечатление странное: написано вроде бы латиницей, но ни слова не
поймешь. Как в Венгрии. Слова длинные. Постоянно встречаются довольно непопулярные во французском буквы типа Y и K.
А если кроме дорожных указателей и на людей посматривать, вдруг обнаруживаешь, что возросло количество рыжих и
рыжеватых. Меняется и характер архитектурных памятников. Церкви становятся помрачнее и покапитальнее, больше похожими на
крепости. Стоя рядом с ними вдруг начинаешь ощущать дух совсем другого времени, древних, хотя и средних веков.
Изумрудный берег остался у Сен-Мало. Здешний называется берегом розового гранита (Cote de Granite Rose). Самый большой
город здесь — Ланнион. Городок этот может порадовать туристов старым центром, который советуют посмотреть вечером, при
специальном освещении, две церкви. Одна, более мрачноватая St.Jean du Baly — в центре города, другая Brelevenez — чуть
подальше, на возвышении. Туда ведет длинная каменная лестница, а сверху прекрасный вид.
Но собственно до берега надо проехать еще километров двадцать. Заночевать я решил в деревушке Матиньон (Matignon) возле
городка Ландреллек, в гостинице почти на самом морском берегу, покрытом соснами со множеством уютных и укромных бухточек.
Два раза в день природа играет здесь в обычную для побережья Бретани игру-обманку. Вечером — бухта как бухта, в полдень —
лишь мокрый песок и несколько лужиц.

09-Авг-2001(чт)
Ландреллек — Cote de Granite Rose — Lannion — Мон Сен-Мишель
(Дорога D788, до Ile Grand — 15 км, затем — через Tregastel и Perros-Guirec — 25 км
Дорога D21 до Lannion — 20 км
Дорога D767 до Guingamp — 34 км
Дорога N12/N176 Guingamp — St.Brieuc — Yffiniac — Dinan — Pontorson — 100 км
Всего — около 194 км)

Берег розового гранита был крайней точкой планировавшегося маршрута. Через два дня поездка должна была закончиться:
следовало сдавать в Руане машину и отправляться в Париж, а оттуда в аэропорт.
Я решил посвятить бОльшую часть этого дня природным красотам берега Розового гранита, затем по знакомым дорогам как
можно быстрее проскочить назад, чтобы завтрашний день использовать для исследования восточной части Нормандии, а к вечеру
возвратиться в знакомый уже Руан, где и переночевать.
Встаю я рано, так что было у меня время насладиться прелестным утром, когда выглянув в окошко своей комнаты на втором
этаже гостиницы — обычного вобщем-то деревенского дома в Матиньоне, видишь рябое от свежего утреннего ветра море,
набегающее на берег с утренним приливом всего в тридцати метрах от крыльца, и вздымающееся над горизонтом солнышко, делающее
все вокруг вызывающе ярким и потрясающе разноцветным, так что понимаешь, почему импрессионисты выбросили со своей палитры
черный цвет, и традиционные на картинах тех же импрессионистов разноцветные лодки, качающиеся на привязи вдали от берега.
После быстрого завтрака я покинул Ландреллек и до обеда объехал изрядную часть этого берега: побывал на двух островах,
Большом и Малом, соединенных с берегом мостом, на поляне дольменов в районе городка Перро-Гирек (Perros-Guirec). Эти
дольмены — похожие на столы (горизонтальная гранитная плита лежит на двух вертикально поставленных валунах) сооружения,
памятники дохристианской эпохи Бретани, капища кельтских богов, где служили жрецы-друиды. Полазил также по огромным розовым
гранитным валунам в самом Перро-Гиреке. Время было около полудня — час отлива. Валуны были влажные, в остатках луж между
ними шевелилась какая-то морская живность, а розоватая и желтая поверхность камней была покрыта ракушками. Был бы нож —
хоть сейчас отдирай и складывай в корзину, а к вечеру — вари. Северные берега — главные поставщики устриц и мидий к столу
парижан.

«Огромные валуны» сказал я, и это совсем не метафора. Здесь, на берегу Розового гранита, один из любимых объектов
фотографов — двухэтажный домик, примостившийся рядом с гранитной глыбой, немного даже возвышающейся над его крышей.
Достойное зрелище! И старинный маяк на мысу неподалеку тоже заслуживает внимания.
Впрочем, наше проклятое время не даст забыться нигде. Как раз здесь, среди диких природных красот, вдруг зазвонил
мобильный телефон. Знакомый сообщал, что только что в Иерусалиме произошел террористический акт, он пока не знает где, но
по-видимому, серьезный, по улицам несутся много санитарных машин.
Францию наши беды не слишком волновали. В вечерних новостях об этом сообщили мельком. Только на следующий день в
теленовостях BBC удалось мне увидеть репортаж, и понять, что взрыв произошел в кафе «Сбарро», самом посещаемом на
центральном иерусалимском перекрестке и о том, что количество жертв достигло двадцати. Благословенна их память!
В полдень я повернул руль и начал возвращение в Руан. Задержавшись на два часа в Ланнионе, я поел и посетил очень
симпатичную церковь, Brelevenez находящуюся на горке в конце длинющей — в сотню ступенек, — лестницы, откуда открывается
прелестный вид на город.
Обратная дорога пронеслась передо мною быстро, и в восемь часов вечера, когда стало темнеть, я, не желая особенно
затруднять себя поисками жилья, остановился в том же Ардевоне, рядом с Мон Сен-Мишель, у той же мадам Аник, в мансарде того
же старого двухэтажного дома рядом с деревенской церковью, в котором когда-то жил местный кюре.

10-Авг-2001(пт)
Ардевон — MontS.Michel — Caen — Pont d Eveque — Pont Normandie- Etretat — Fecamp — Rouen
(Mont St.-Michel — Pontorson — 10 км
Дорога N175 — Pontorson — Avranches — Caen — Pont d Eveque -157 км
Дорога N178 — до моста «Нормандия» — 33 км
Дорога N178 — до моста «Нормандия» — 33 км
От моста «Нормандия» — Boldec — Goderville — Etretat — 73 км
Дорога D940 Etretat — Fecamp — 18 км
Дорога D926 Fecamp — Yvetot — 34 км
Дорога N15 Yvetot — Rouen — 45 км
Всего — 370 км)

В девять часов утра, бросив прощальный взгляд на прелестный по-утреннему Сен-Мишель, я нажал на педаль газа. За пять
часов, преодолев 250 километров по шоссе 175, а от Каэна вдоль побережья по шоссе D513 я оказался у моста Нормандии — Pont
d Normandie.
Висячий этот мост перепрыгивает Сену почти у самого ее устья. Прыжок высок — под пролетом pont d Normandie проходят
океанские пароходы. Сам по себе в качестве туристического объекта он интересен, хотя и не так знаменит, как, например,
Бруклинский мост в Нью-Йорке. Проезд по мосту платный ( 37 франков) и обойти его нет никакой возможности
А за мостом, если удалиться от Сены вглубь «материка Нормандия», начинаются сочные луга, рощи и лениво пасущиеся толстые
коровы.
В этих краях в 30-40 годах 19-го века возникли раскошные курорты, где отдыхала тогдашняя французская аристократия, а
также богатые люди со всей Европы. За исключением, разве что, Англии. Английские курорты были на противоположной стороне
Канала.
Нам с нашими привычками трудно представить себе морской курорт на весьма прохладном и не очень ласковом Северном море.
Курорт без купаний. Морские купания врачи начали пропагандировать чуть позже. Впрочем, те кто бывал в Прибалтике, поймут, с
чего «ловили кайф» герои Мопассана (тоже, кстати, уроженца Нормандии). Свежий — порой очень свежий — воздух. Концерты,
музыка, танцы. Казино. Слухи и сплетни. Легкий или тяжелый флирт. Как следствие последнего — возможно, дуэли. Избранное
общество. Сам король (в те времена Франция в очередной раз была монархией) приезжал на лето в Довиль.
Курортный городок Довиль проскакиваешь по пути, но со времен Мопассана прошло много времени и теперь Довиль — богатые
виллы, огороженные заборами. А вот находящийся чуть подальше Этрета у очень богатых людей менее популярен и потому свой
прежний облик сохранил получше. Главная улица выводит к городскому пляжу и набережной. Основная городская
достопримечательность — красивые меловые утесы, окоямляющие пляж. Забраться на утесы по довольно крутой дорожке стОит.
Откроется роскошный вид на Ла-Манш, а порывистый ветер и у ног кружащиеся чайки попытаются задать классический вопрос:
«Почему люди не летают как птицы?»

Люди не летают как птицы потому что придумали самолет. Здесь же, на горе — памятник двум французским пилотам Шарлю
Нунседжеру и Франсуа Коли, и их самолету «Белая птица». Эти пилоты пропали без вести в мае 1927 года при попытке перелететь
Атлантику. Первый памятник был сооружен после Первой мировой войны, а во время Второй — демонтирован немцами, как хороший
ориентир. Нынешний памятник — современная, восстановленная, версия.
В соседний с Этрета не менее курортный Фекам я бы, пожалуй, не заглянул, если бы среди буклетов, собранных мною в Руане,
не оказался один, рекламирующий «Дворец бенедектинцев». Чтобы посмотреть на этот дворец я решил подъехать и в Фекам.
Всего-то полчаса езды!
Фекам — более крупный город и курорт, чем Этрета. Большая набережная, гостиницы, порт, яхты… Улицы пошире и побагаче.
В старые времена, то есть, в середине девятнадцатого века, это был город производителей крепких спиртных напитков. Один из
них по имени Александр Легран, отчасти по душевной склонности, а отчасти для рекламы нового своего продукта и построил
«Дворец Бенедиктина» — именно так следовало бы переводить его название.
В Фекаме было аббатство монахов-бенедиктинцев. Орден бенедиктинцев славился своим богатством и, если можно так сказать,
домовитостью. Бенедиктинцы отнюдь не нищенствовали. Подробности об истории и жизни этого ордена желающие могут с
удовольствием прочитать в романе Умберто Эко «Имя розы».
Итак, в монастырь бенедиктинцев в Фекаме прибыл монах из Венеции Дом Бернардо Винчелли. Он претендовал на должность
монастырского аптекаря. В случае, если бы ему эту должность предоставили, он обещал сотворить для монахов эликсир,
укрепляющий здоровье, продлевающий жизнь, да и просто приятный на вкус.
То, что монах был из Венеции — существенно. В те времена из-за завоевания турками Константинополя связь Европы с
Востоком почти прекратилась. Единственные, кто вели торговлю с «неверными», были венецианцы. Следовательно, только у них
были восточные пряности. Получив должность, новый аптекарь исполнил обещание, изготовив спиртовую настойку на 27 специях и
растениях, привезенных со всех концов мира. Иначе говоря, ликер.

«Бенедиктин» оказался хорошим изобретением и пришелся по вкусу не только монахам, но и, например, при дворе короля
Франциска I. По-видимому, эта отрасль монастырского хозяйства приносила существенный доход.
Грянувшая Великая революция монастыри закрыла, а монахов разогнала. Секрет «Бенедиктина» ушел вместе с монахами и назад
вернулся только в 1863 году. Хотя, скорее всего, из небытия вернулось только название. Александр Легран, местный
виноторговец, нашел в своей библиотеке, книгу из разгромленного аббатства, которую в 1791 году купил его предок. В книге был
рецепт эликсира, Легран попытался его расшифровать, чтобы восстановить утерянный напиток, а поскольку в производстве
алкоголя он был профессионал, это ему удалось. Модернизировав рецепт, он назвал его «Бенедиктин» и выпустил в продажу.
Ликер стал очень популярным и Легран в 1876 году организовал компанию «Бенедиктин», а в 1882 году построил в Фекаме дворец и
сделал его музеем бенедиктина. В нескольких залах музея собраны когда-то разграбленные статуи, картины и книги из
французских аббатств. Следующие залы посвящены собственно технологии изготовления ликера. В большом зале в очень душистой
атмосфере собраны все специи, входящие в состав «Бенедиктина», а на отдельных полках — «Бенедиктины» со всех концов Земли.
Есть там бутылки из России и из Советского Союза. В конце, так сказать, на десерт, можно попробовать оригинальные ликеры.
Стоимость дегустации входит в стоимость билета (30 фр.).
В Руан я возвратился довольно поздно, в 20 часов, и, чтобы не тратить времени на поиски, поселился в той же гостинице
Balladins Roin.

11-Авг-2001(сб)
Руан — Бонсекур — Париж
(Всего в Руане и в окрестностях — около 50 км)

Над Руаном на горке находится Бонсекур — маленький городок, откуда весь Руан, как на ладони. Неутомимый Моне забирался
и туда, чтобы рисовать виды Руана. Здесь же находится церковь Нотр-Дам, а рядом с нею, на обрыве — памятник угадайте кому?
Правильно, Жанне Д Арк. Орлеанская девственница сурово смотрит на Руан, от которого она такой подлости, как сожжение на
костре совсем не ожидала.
А в два часа дня, как положено, я сдал автомобиль и по знакомым улицам дошел до вокзала. Adieu, Normandie!