В Австрию летели через Германию. Выезжаем из аэропорта на машине — на шоссе выскочил заяц, сел посреди дороги,
зажмурился. Отчаянно гудели ему с минуту, ускакал только когда вышли из машины и сказали все, что о нем думаем.
Чувствую, нежно люблю Европу.

Гостиница по немецки – Hof. Точнее, этим словом обзывается все, что похоже на жилой дом. Наш хоф – Кристофорус. Хозяйка
– милейшая старушка неопределенных лет. Чуть ли не первый вопрос, который она нам задала — не нужен ли нам свежий хлеб
к завтраку. Мы не против, а совсем даже за, сказали мы. Теперь нам по утрам доставляется свежайшие булочки из местной
пекарни, еще теплые. Кажется, такого не бывает. За окном – горы, покрытые снегом, и елки, еще не покрытые. Проснулись на
утро – плаваем в тумане, подумали мы, класическая сказка про ежика. Оказалось – за ночь выпал снег и покрыл все-все.

На ближайшие 18 дней мы – в Хинтертуксе, одном из 3х самых высокогорных горнолыжных курортов в Альпах.

Кристофорус – типичный небольшой пенсион типичной австрийской деревни в Альпах. Деревянные полы, деревянные потолки, на
стенах — шкуры горных коз, рога оленей и несметное множество ужасно милых побрякушек, выполненных местными мастерами,
начиная с зайцев из лозы и заканчивая старинными серебряными червлеными канделябрами.

Песня про мусор. В Австрии к мусору особое, очень теплое и трепетное отношение. Национальное хобби – сортировать мусор.
На улицах и в домах стоят разноцветные контейнеры для стекла., пластика, бумаги, металла и пищевых отходов. В квартире,
которую мы снимаем, чувствуется толерантное отношение к пришлым иностранцам, которые, как последние дикари, смешивают
весь мусор – мусорные контейнеры не разноцветные, но по всей квартире их насчиталось ровно пять, явно намекая на то, чем
мы никогда не занимались. Мы подумали, что мы выше всего этого безобразия и первые пару дней кидали все в одну кучу,
как нормальные белые люди…

А вот вчера я словила кайф от разделения мусора. Хотела выбросить банку из-под джема – банка стеклянная, а крышка –
жестяная. Сняла крышку, банку – в одно ведро, крышку в другое … Муж застал меня за этим маразмом, вид у меня,
наверное, был дурацкий и виновытый. С сегоднящнего дня разделяем мусор — что мы рыжие что ли? Вся страна разделяет – а
мы нет?

Пять дней лыжных курсов стоит 109 евро, по 4 часа в день. Начало сезона – приезжих еще очень мало, лыжная школа еле-еле
собрала группу из 6 человек – все такие же полные чайники, как и я. Инструктор – австрияк, английский у него такой же,
как у меня немецкий. Общаемся на уровне «Окей?» — «Окей!». Отвечаю «окей» на всякий случай по любому поводу, смутно
надеясь, что годостей он не спрашивает.

Прокаталась 6 дней, что-то с левой коленкой. Скорее всего – потянула сухожилие…. Какое катание, даже хожу с трудом.
Эдмунд уехал на ледник – кататься на лыжах, мне наказал не вставать с постели и учить немецкий. Лежу, смотрю по телеку
какой-то фильм на немецком – про индейцев. Что удивительно, краснокожие говорят по-немецки без акцента…

Лениво, коленка болит, но все равно неплохо, на самом-то деле, лежу на кровати, строго согласно приказу командира,
отдыхаю ногу. Немецкий не учу, вместо этого тыкаю пальцами в клавиатуру. На балконе сидит белое облако, гор не видно.

Через неделю после приезда спросили хозяйку на всякий случай, сколько стоить этот хлеб, который мы с упоением
потребляем каждое утро. Как же, говорит она, вот и прайс-лист у меня тута от пекарни, ща ща все скажу. Достала прайс
лист – а он еще в старых австрийских шиллингах. Мы спрашиваем – а сколько это будет в евро за одну булочку, а она
говорит, да не знаю, я же для себя который год у этого пекаря хлеб заказываю, а счет он мне присылает раз в месяц… А
сколько каждая булочка стоит – этого я вам не скажу сейчас, вот пойду пекарю позвоню и тогда вам скажу. То же самое с
молоком, сеном для коров и еще всякими разностями. На доверии люди живут.

Если покупать второй курс в лыжной школе сразу после первого, то те же 5 дней по 4 часа стоят 64 евро. Чем я вторую
неделю и занимаюсь, наплевав на свою коленку. А что делать? Мне через 2 недели на лыжах работать…

Когда мы заселились, то обратили внимание на то, что в туалете была туалетная бумага, на каждой перфорации которой
гордо было написано «Спасибо». Посмеялись над немцами-австрияками и их жесткой, но благодарной бумагой. А вот сегодня
выяснила, что тут, оказывается, считается политически неграмотным использовать простую туалетную бумагу. Это я прочла в
глазах нашей хозяйки, когда на крыльце с ней столкнулась. Я шла из магазина и была нагружена по самые плечи. На самом
верху пакета красовалась свежайшая белейшая мягчайшая туалетная бумага. Никаких благодарностей на бумаге написано не
было, а упаковка четко декларировала как раз то, за что я эту бумагу и купила – «Мягкая». Неодобрение моего
безграмотного поступка я почувствовала сразу, а затем последовала лекция на тему политкорректности. Тема была такая, что
объясняющих жестов наша хозяйка старалась избегать, так что деталей я ни черта не поняла, но общий уловленный мною смысл
сводился к тому, что австрияки питают отдельную слабость к переработке своего мусора и использованию данного
неисчерпаемого сырья в полезных целях. По стране на всех продуктах, изготовленных из такого сырья, написано «Спасибо» и
использование таких продуктов, согласно позиции теперешнего Фюрера, есть обязанность каждого гражданина. От гостей
державы мгновенное привыкание к жесткой бумаге не требуется, но от населения ожидается повсеместная пропаганда этой
активной природоохранной позиции.

Подходят к концу наши каникулы — 18 дней в Хинтертуксе – все, поучилась кататься, теперь пора ехать учить других, пора
на работу. Но это уже другая история…

Никакая не другая. Продолжаем ту же самую. Мы в Хинтерглемме. Здесь мы проведем всю зиму. Мой муж — горнолыжный
инструктор. Я – ассистент инструктора и буду работать с детьми. Две недели назад я еще не умела даже стоять на лыжах, но
нашим работодателям мы этого не сказали. А зачем им знать? Волноваться будут… Умею ли я кататься сама или нет…
Конечно умею – уже как 2 недели.

Килограмм бананов стоит 0.76 евро, кило грудинки – 6 евро, литр молока – 0.71 евро, шоколадка 100г – 0.45 евро… Литр
виски стоит меньше, чем литр оливкового масла… Короче, не пить – какладно…

Моя зарплата – 590 евро в месяц, то есть ровно в 6 раз меньше, чем в банке в Лондоне. Вместо трехкомнатной квартиры в
130 кв м с видом на море в Брайтоне у нас теперь 1 комната в 20 метров на высоте 1060 метров над морем и горы
начинаются сразу за окном, а если забраться на фуникулере на высоту 2100 м, то на лыжах можно доехать до подъезда нашего
дома.

Первую неделю у нас в комнате не работал обогреватель. Температура была в среднем между 13 и 14 градусами по Цельстю, а
ночью – 11. Зато нам нам выдали суперформу.

В нашей горнолыжной школе около 40 инструкторов. Национальная смесь просто уникальная. Австрияки, датчане, шведы,
немцы, англичане, чехи. Признанный язык общения – немецкий, но, видя мои жалобные глаза, почти все быстро переходят на
английский. Есть один чех, который все порывается со мной говорить на русском, но его русский еще хуже моего
немецкого….

Рабочий день начинается в 9 утра и длится 6 часов. Но по количеству усталости это запросто можно приравнять к 12 часам
верховой езды, по крайней мере то, чем я занимаюсь. Я имею в виду, что ездят на мне

То, как это начинается каждое утро, немного мне напоминает армию. Все инструкторы в полном боевом обряжении – в
униформе и с лыжами – собираются в определенном месте на свежем воздухе, глава клана делает перекличку и потом
расказывает о том, кто какую группу возьмет сегодня и на каких склонах лучше эту группу тренировать. Меня все это,
вообще говоря, не касается, потому как мне дают одно и то же – детенышей дошкольного возраста.

Сидя в благородном банковском пахнущим дорогой кожей и хорошим кофе офисе в Лондоне, я представляла себе несколько
иначе мою данную зимнюю эпостась. Ожидаемое и воплотившееся совпало только в одном – я работаю на свежем воздухе.

Детей в группе в основном примерно по 10-15 человек, возраст примерно 3-5 лет, язык в большинстве случаев — немецкий, а
уровень шума в течение рабочего дня редко снижается до 50000 децибелл. Как дети понимают мой немецкий – для меня
загадка, поскольку его с трудом понимаю даже я сама.

С детьми просто – они заранее тебя любят и готовы смеяться надо всеми твоими шутками. С детьми просто, потому что они
чаще улыбаются, чем плачут, чаще делают, чем не делают то, что ты им говоришь, чаще соглашаются с тобой, чем нет. С
детьми сложно, потому что они задают столько вопросов, что порой не придумаешь и по-русски, как на них ответить, не
вдаваясь в подробности и ученый маразм. Почему у перчатки 5 пальцев, а у варежки – только два? Зачем у лисы длинный
хвост, а у зайца – только короткий? Почему летом солнце теплое, а зимой – холодное? С детьми сложно, потому что с ними
надо ходить в туалет, рассказывать им сказки, петь песни, резать им спагетти ножом и делать еще полтора миллиона дел, о
фатальной важности котрых я и не подозревала.

Сейчас – конец декабря, через пару дней – Новый Год. В лужах дотаивают снеговики, которые мы вчера лепили с детьми. У
самого большого снеговика отвалился морковный нос. Услужливые дети из старшей группы вставили его – то же место, только
не верхний, а самый нижний шар…

Мы здесь уже 2 недели. Обжились, обустроились. У нас теперь есть отопление, мы знаем всех соседей, нас знат вся
деревня, включая всех соседских собак. С нашего балкона видно основной склон горы – Цвёльферкогэль – «12 вершин»
по-немецки. Хорошо прийти домой после занятий с детьми, сделать себе кружку обжигающего шиповникового чая с ромом,
сбацать бутер с местным шпеком, отвалить на балкон и там в задумчивости смотреть на длинный склон, на всех лыжников, на
снег, деревья, предзакатное солнце и розовеющие горы в окружности.

Идея работы лыжным инструктором в том, что не считая 6 ежедневно вычеркнутых из жизни часов, все остальное время – это
каникулы, за которые платите не вы, а вам. В теории это означает, что времени на свободное лыжное катание – это примерно
полчаса утром до работы, примерное 40-50 минут после работы и вся суббота – ваш единственный выходной день. На практике
на настоящий момент за 2 недели с утра выбрались только один раз – когда выпал свежий снег, а после работы я не катаюсь,
потому как снежные условия не очень для таких чайников, как я. Две недели идет дождь и почти всегда – не ниже +5. До
нашего приезда пара недель были безснежные, но морозные, поэтому на склонах использовались снежные пушки. Запускать их
имеет смысл только при -2 и ниже, поэтому с того времени, как потеплело, все катаются на том, что еще не дотаяло от
снежных пушек.

При такой температуре детей учить кататься невозможно. Малышня промокает до трусов за 20 минут. После этого мы с
писками и визгами бредем в отель и там сушимся оставшиеся 4 часа 40 минут.

Обычно смена групп у инструкторов происходит в воскресенье. Суббота – выходной день. В этот день сменяется
бoльшая половина населения городка – отпускники приезжают обычно на неделю или две.

Теоретически, выходной день – это день кайфа, ради которого пашется всю неделю. Кайфа нам, однако, не досталось ни в
первую, ни во вторую субботу. Первую субботу мы пахали, поскольку это самое горячее время в году – между католическим
Рождеством и Новым Годом. А ко времени второй субботы остатки снега благополучно дотаяли и на склонах остались только
отчаявшиеся отпускники, которые во что бы то ни стало были намерены наслаждаться жизнью за те охренительные деньги,
которые платятся за горнолыжный отпуск в районе Рождества и Нового Года. В эту нашу вторую субботу с утра зарядил дождь
со снегом и мы поняли, что нам тут в Хинтерглемме делать нечего, а надо куда-то на денек податься.

Ближайшее место, куда приятно податься на любое количество времени – это Зель-ам-Зее (Zell-am-Zee). До Зеля от нас –
час на автобусе. Зель — один из тех мечтовых городков, которые приходят на ум, когда вспоминаешь Братьев Гримм или
великого Андерсена из детства. Окруженный горами старый город на огромном озеро, старинный пешеходный центр, узкие
улочки, заставленные сувенирными столами, невысокие здания, старая ратуша на площади, обалденные плюшки и повсюду –
запах свежего кофе.

На озере – несметное количество дичи, которая традиционно объедает туристов. Мы насчитали 8 различных видов птиц, среди
котрых такие редкие, как нарядные оранжевые утки-мандаринки и изящные сизые крачки с острыми хвостами. Лебеди – странное
сочетание королевского величия и куриной сварливости.

Расступились тучи – сказочный город стал еще более сказочным: лукавое солнце играет в сосульках, витринах, лужах,
множится в елочных украшениях, отражается в окнах старой ратуши.

Нет, совершенно невозможно соблюдать фигуру и советы стоматолога при таких, блин, кофейных заведениях по всему городу.
Пирожные – произведения искусства, апфель штрудель (яблочный пирог) с ванильным соусом – местная достопримечательность
наряду с озером, а как они делают каппучино! а какого размера чашки – в них же можно утонуть! Приятно, что и говорить,
посидеть, забыться – и забыть, что и снега в Хинтерглемме нет, и пирожные – наполовину их сахара… Ну все, пора
обратно, завтра – снова на работу…

На этой неделе в моей группе – 15 детей. Мы их чинно делим с другой девушкой, она из Австрии. В детской группе – немцы,
австрики, датчане, англичане и русские (!). В первый день мозги перегрузились от обилия языков. Казалось, что я пойму
даже китайский, если кто-то спросит : «А где моя мама?» Однако быстро и незаметно входит в привычку — перескакивать с
языка на язык. На третий день пришла уверенность в том, что я смогу даже на китайском ответить : «Мама придет скоро, но
сначала давай покатаемся на лыжах еще немного…»

С детьми никогда не скучно, они все время разные. Чувстую, как постепенно снова крепнет нервная система, раздолбанная
Лондоном. Нет, своих детей все равно еще не хочется, но приятно подетально понять, от чего конкретно родители ловят кайф.

.. Австрияки – расисты. Ну у них это просто в крови. Это что-то типа искаженной гордости за свою родину. Молодежь –
простая, современная и не озабоченная политическими комплексами. Молодежь – интегрирована в Европу и рвется
путешествовать и работать за границей для разнообразия жизненного опыта. Расизм начинается лет с 35-40. Это когда на вас
смотрят сверху вниз, если вы не говорите на чистом арийском или постигли божественную речь, но говорите с сильным
акцентом. Это когда официант в ресторане, подходя к вашему столику и слыша, что с вашим собеседником вы говорите на
английском, выразит невозмутимое непонимание чужеродной речи и будет терпеливо ждать сколько надо, пока вы, коверкая
немецкий, делаете заказ, а потом вежливо спросит на английском: «А что желаете попить?» Это когда… К сожалению, этих
«когда» довольно много… Но в том-то и перец путешествий – видеть, наблюдать и уважать различия между различными
странами.

Да ладно, проехали. Расизм не нравится, а остальное – нравится. Нравится, что ближайший к нам универсам – самый дешевый
в городке. Кило меда – 4 евро, литр сока – 0.70 евро, кило сыра – от 4.5 евро. Нравится, что наконец-то выпал снег – 5го
января. Нравится, что снег теперь похож на снег, а елки на елки, и снова верится в заправдашних дедов Морозов – все как
в детстве.

Теперь каждое утро начинается у нас в 7-30, а не в 8, потому что первые подъемники работают в 8-30 – это значит, что у
нас есть ровно полчаса на кайф перед работой. Теперь ботинки лыжные мы снимаем не в 15-00, а в 16-30, то есть если
повезет, то после работы на кайф есть еще час-полтора.

Снегопад был хороший, но недолгий – зато наступили морозы. В долине – минус 15, на горе – минус 20. И яркое негреющее
зимнее солнце при полном безветрии. Муж за три дня превратился в негра, ходит сияет белозубой улыбкой, к нему в группу
просятся дэушки – Эд работает на горе, целый день на солнце. Я же, блин, до сих пор снегурка – в мой «офис» солнце
приходит только на час, я работаю на 1000 метров ниже Эдмунда.

После Нового Года произошла почти полная смена инструкторов в школе – уехали те, то приезжал только на две недели
самого горячего сезона, приехали те, кто планирует остаться до конца сезона. Ну и несколько пар – таких же чудаков, как
и мы – мы тут все время. Сейчас языковая смесь в школе стала еще более суперская. По вечерам собираемся в районе
общественной кухни и байки травятся на как минимум шести европейских языках. Вот, например, сейчас сижу, пишу эти
строки, а вокруг обсуждается тема международного терроризма (к чему бы это?) на шведском, английком, немецком, латышком,
эстонском и английском, ну и я вставляю словцо-другое на русском (как сугубый русский специалист по международному
терроризму).

Пятница – конец рабочей недели, уже хочется свободных лыж и подальше от детей. Совет тем, кто собирается их заводить.
Если хотите представить, на что это будет похоже, то отправляйтесь в ресторан или магазин, захватив с собой наиболее
похожее на дошкольника существо. Идеально подходит взрослый козел. Если планируете завести несколько детей, возьмите
соответствующее количество козлов. Делайте ваш заказ на ужин или покупайте ваш обычный ассортимент товаров на неделю, не
выпуская козлов из видимости. Платите за все, что козлы съедят или поломают.

Резкая смена погоды привела к тому, что 99% детей в группе – со слабой или ярко выраженной простудой или гриппом. Я
этому делу сопротивлялась 3 недели – а вот сегодня меня подкосило. Температура под сорок и все тело ломает, короче,
подарочек еще тот.

11 января. Первый нормальный выходной – когда и мы свободны, и снег есть. Погоды стоят обалденные – минус 15 и яркое
солнце. Наплевала и на свою температуру, и на ломку конечностей – болеть буду завтра, когда все остальные будут работать
J. С утра заправилась травяным чаем, и без завтрака – в горы. Дааа…. Денек из тех, ради которых можно неделями терпеть
и непогоду, и отсутствие снега и еще бог весть что. До горизонта – горы, горы, горы, залитые негреющим солнцем, как
медом – весь мир в желтых и розовых красках. И синее-синее бездонное небо. Долины еще спят – там темно, время только 8
утра. Дыхание застывает на воротнике, усах и очках. Небритый Эд (с утра почему-то вообще не было воды) быстро
превратился в симпатишного снеговика, оброс бриллиантовыми блестяшками, зыркает на рассветное солнце синими глазами.

В обед устроили пиршество. Приехали в Raiteralm. Alm по-немецки, это что-то по статусу выше кафешки, но ниже ресторана.
Raiteralm – уникальное место. Как и до многих остальных кафешек на склонах, до этой хижины можно добраться только на
лыжах зимой или пешком – летом. Ближайшее то, что отдаленное называется транспортом – в километрах и километрах. Короче,
задворки европейской цивилизации так и остались бы задворками в том самом понимании этих задворок, которое мы все хорошо
знаем, если бы не обалденно вкусная еда и колорит места. Хижина построена в 1771 году. Внутри все так, как бы вы
представили себе дом доброй Бабы Яги: потолок подпирается перекладинами из старого-старого дерева, повсюду – пучки
душистых трав, свечи в старинных подсвечниках, старая деревянная мебель, теплые коврики из козьего пуха на скамьях,
гитары, бубенцы, флейты и бубны на стенах (музыкальная Яга!), крошечные, наполовину занесенные снегом окна… Заказали
блины со сливовым соусом (а можно с яблочным муссом или клубничным вареньем) – объеденье. Сижу, прислонившись к
настоящей печке, отопляемой настоящими дровами. Короче, полноценный кайф.

За день накатали около 50 км. Как только утром встала на лыжи – то все мои простуды куда-то улетучились. Видя мою
бодрость, вредный муж сказал, что мысль о том, что завтра я не буду работать из-за болезни, излечила меня очень быстро и
окончательно. Но вечером провалилась в тяжелый сон, как только доползла до кровати на отнимающихся ногах.

12 января. Болею. Все отнялось – от простуды ли, или от вчерашних 50 км – не знаю, но болеть приятно. Приятно валяться
в мягкой постели, пить горячий чай, мерить время от времени температуру (и говорить «ооооо… какой уууужас…..
умираааааю…..), слушать, как за окном скрипят снегом прохожие, смотреть, как солнце золотит горные вершины – и все
это, когда остальные – пашут.

Нашла «Радио России», слушаю Мариинский балет… Ээх, интересная штука – жизнь.

К трем часам дня болеть надоело. Не то, чтобы работать потянуло, но на получасовой контрастный душ меня хватило.
Термосы с чаем исчисляются десятками – не хоцеца завтра валяться в кровати, хочется снова на лыжы.

Так, на этой неделе у меня что-то новенькое. У меня – частный ученик. Дама Тамара из Министерства Финансов. Приехала,
забралась на гору, съехала на попе и решила, что лучше кататься с инструктором. И это после примерно 6 лет горнолыжных
отпусков. Прокатались с ней 2 дня, благодарностям нет конца. Взять лыжного инструктора на частной, а не групповой основе
стоит 100 евро на 2 часа.

Остаток недели у меня – свободный. Погоды стоят обалденные. Катаюсь по полной программе по 6 часов в день. На третий
день отнялись коленки. Они сказали : «Заканчивай», они больше не могут, ноют ночи напролет, достали.

Вот и мужа тоже подкосило, да так, что даже отказался со мной в субботу кататься. Я уехала одна. Снега не было неделю.
Снова трассы раскатаны до льда. На нем-то я благополучно и добанулась головой. Хорошо добанулась, до искр из глаз. Два
дня не каталась – зализывала синяки, пила аспирин.

Последняя неделя января. Проклятье. Вчера до хрипа ругалась с начальством, аж взяла бедного Ханса за грудки в прямом
смысле слова. Ханс парень хоть куда, но только у каждого – свои обязанности. На мне на этой неделе – 15 детей 3-4 лет.
При таком количестве обычно группой занимается 3-4 инструктора. На этой неделе я практически одна. Практически – это
потому, что мне ассистирует один датский мальчик 18 лет, у которого нет ни малейшего понятия о детях и о том, как с ними
надо обращаться. Я вытерпела 1 день, потом сказала Хансу, что чудес не бывает и мне нужна помощь. На следующий день
команда наша была в том же составе. Тут у меня сдали нервы. Звоню Хансу. Оказывается, свободных инструкторов нет.
Почему? Потому что все работают, а больше людей нанять школа не озаботилась. Денег жалко. А у родителей этих вот детей в
моей группе деньги брать совести хватает. Я сказала Хансу, что если у меня назавта не будет 2х нормальных помощников, то
я на работу не пойду. Ну нет свободных людей, сказал Ханс. Не, а почему это должна быть моя проблема, сказала я. Сегодня
у меня в команде – 2е лучших детских инструкторов школы. Но все равно, чувствую, нужен мне отдых.

4 февраля … Вот я имею заслуженный отдых – «болею». На самом деле решила, что мне срочно надо побыть дома, чтобы
никого не видеть, не слышать, ни с кем не общаться, напрочь забыть немецкий и то, как выглядят дети… Решение было
принято, когда в 3 часа ночи я проснулась от кошмара, что все мои 15 детенышей в группе плачут и зовут маму. На самом
деле, такого не бывает никогда, но как известно, сны есть концентрированное выражение действительности. Короче –
отдыхаю. По официальной версии – грипп. Им сейчас болеет вся школа – народ валяется в койках неделями, мне же надо всего
пару дней.

За окном метель, на столе – чашка кофе, я в кровати, все согласно официальной версии, комп на коленях, музыка в ушах,
окна заметаются снегом, красота…

На выходных приезжала Мерсия, сестра мужа, и ее хороший друг. Втроем с мужем они отвалили кататься в том, что
называется «powder snow» — снег-пудра. В каждом курорте есть сеть склонов, которые «пистуются» — т.е. специальные машины
делют снег на таких склонах плотным, нерыхлым, гладким и легким для катания. Но для «тех, кто может», особый кайф в
том, чтобы найти и кататься в этом самом powder snow, где ничего не приплюснуто, не разглажено, снега – по колена или по
даже бедра, а для того, чтобы кататься красиво, надо обладать техникой, абсолютно отличной от техники катания по
пистованной трассе. Хороший powder snow случается редко – только после хорошего снегопада в холодную погоду – когда
новая пудра не слипается, а ложится мягким пушистым покрывалом. Ну вот – они и уехали соединяться в природой, а я
осталась «на писту». Видела их несколько раз – стартуют с вершины, по бедра в снегу, оставляя за собой облако искрящейся
снежной пыли и красивый симметричный волнистый след…

На писту тоже хорошо – после хорошего снегопада на трассах нет никакого льда, можно развивать высокие скорости и
пробовать различные новые приемы. Накатала за день 50 км, чувствую, вечером отнимутся ноги.

На обед встретились в Hochalm хижине. Солнечно. Температура – минус 12, но если при безветрии сесть в шезлонг на
террассе и застыть, то скоро начинает припекать так, что при закрытых глазах можно представить Крым или на крайний
случай Адриатику.

К хорошему привыкаешь быстро – к снегу, солнцу, горам, хорошей еде и приятным людям. Беда только в том, что совершенно
не хочется работать. Муж честно спросил : «Сколько ты еще вытерпишь?» А я подумала, ну и ханжа же я. Мне и горы подавай,
и снег хороший, и чтобы еще бесплатно…

Короче, прохандрила пару недель. Потом пошел снег. Шел не переставая 10 дней. Навалило столько, что не верится, что
столько бывает вообще. По всей стране, до и по прилегающей Европе на всех дорогах встал транспорт. Дело доходит до
курьезов, например, по национальным новостям ходовой ролик дня : вертолеты Красного Креста рассекают над скоростными
трассами (которые при таком снегопаде благополучно перестали быть скоростными, потомоу как битком набиты застрявшим в
сугробах транспортом) и снабжают бедолаг горячим чаем и махровыми одеялами.

Середина февраля. В Англии – у детей школьные каникулы. Весь Хинтерглемм битком забит английскими школьниками. Всего
наша школа обслуживает на этой неделе 5 английских школ. Каждая школа привезла от 50 до 90 детей и сейчас обслуживается
4-8 инструкторами. Каждая компания инструкторов имеет инструктора-начальника. Для нашей школы – это Эдмунд.

Интересно иметь начальником – мужа. Перед началом работы с этой английской школой почему-то вспомнилась старая
карикатура: кабинет высокого руководителя, дорогая мебель, сигары на столе, за столом сидит представительный мужчина, а
напротив стоит уборщица с ведром, шваброй и ужасно гнусным выражением лица; мужчина же, не обращая внимания на это
выражение, говорит : «Не правда ли, дорогая, это очень хорошо, когда муж и жена работают вместе…»

Дети – отличные. Вообще истытываю некоторое облегчение от того, что в ближайшие как минимум две недели буду работать на
английском и проклятый немецкий можно просто забыть. Наши 85 подростков распределились так: 30 – начинающие лыжники, 25
– начинающие сноубордисты, 15 – приличные лыжники, 15 – очень хорошие лыжники. У Эда – очень хорошие, у меня –
приличные. Неделя пролетела как сказка. За всю неделю – на небе ни облачка. Температура – легкий и ненавязчивый минус –
не холодно, но и снег на солнце не тает. Буквально в первый же день оставила любые попытки чему-то учть мою группу – они
хотят просто кататься и плевать хотели на все упражнения. Кататься с ними – одно удовольствие.

В четверг – устроили для детей слалом. Вечером — вручение дипломов и призов. Все инструктора приглашены в пенсион, где
живет школа. Эд – главный вещатель, выступатель и вручатель призов. За эту неделю его группа объехала почти все черные
трассы курорта (но единственная сломанная рука в школе – и даже не в Эдовой группе – это у мальчишки из младшей группы,
сломал, когда в процессе вечерней веселой драки упал с верхнего лежака двухэтажной кровати…) После того, как все
медали и призы были вручены, завуч поднялся и сказал всем инструкторам огромное спасибо; и тут откуда ни возьмись,
появились дети с пакетами и подарками для инструкторов. Я чуть не прослезилась. Подарки были куплены на детские
карманные деньги, не думаю, что у них их было много… Зная это, внимание было вдвойне приятно. Мне подарили шоколадку
размером со сноуборд (полкило весом, проклятье, только вес сбросила… J) и бутылку шнапса, а Эдмунду – бутылку
шоколадного ликера «Моцарт» и бейсболку Hinterglemm… Но завтра – пятница, последний день на лыжах для наших
школьников, а вечером – шмыг в автобус, на котором приехали, и – обратно в Англию.

В пятницу откатали последний день, сдали лыжи обратно в прокат и распрощались, а Эдова группа попросила его зайти еще
раз в пенсион. Попросили с загадочным выражением на лицах. Оказывается, прониклись они к Эдмунду такой трепетной любовью
за эту неделю, что накупили ему еще подарков, по-моему, даже учителя об этом ничего не знали… Еще бутылка шнапса, куча
шоколадок и сладостей. Тут уж Эд чуть не прслезился…

Следующая неделя – тот же пенсион и тоже английские школьники, только другая школа. Расклад примерно тот же – 10
человек приличных лыжников (Эдмунд), 15 человек – чуть получше, чем начинающие (я), 50 начинающих лыжников (еще 3
инструктора) и всего пара сноубордистов. Опять ни единого облачка всю неделю. Лицо постепенно превратилось в цвет а-ля
Гавайи, но в дУше на себя смотреть довольно противно, потому как шея и все, что ниже, — нежного неиспорченного
белоснежного цвета, какая гадость…

Дети – тоже ужасно милые, быстро учатся и получают от катания огромное удовольствие. После слалома в четверг – опять
вручалки и говорилки. Опять у нас комната битком набита шоколадом. А один мальчик лет 15 («…может, ты у него – первая
любовь?») подошел ко мне позже, когда почти все уже разошлись, и достал откуда-то из-под свитера игрушечную ужасно милую
плюшевую мышь с огромным атласным сердцем в лапах. Сдержаться и истерично не заржать я смогда только благодаря мужу,
который, находясь на другом конце комнаты и увидев, что происходит, начал скандировать (и был быстро подхвачен
учителями) : «Поцеловать! Поцеловать!» …По-моему, до этого я еще не видела таких красных подростков…

В субботу – сводобный день – надо ехать в Зель, встречать подругу из России, чертовски приятно, что Ольга надумала
припереться из такого далека. Но с утра у меня есть пара часов, отвалила кататься. На вершине Цвельферкогеля встретила
одного из наших инструкторов с его приятелем. Приятель, узнав, что я из России, сразу поинтересовался, а не смогу ли я
организовать экспедицию на Кавказ, чтобы там покататься в дикости с вертолета на горных лыжах. Да без проблем, сказала
я. А может, лучше охоту на мамонтов на Камчатке? Но немец юмора не понял и стал настаивать на деталях. Сошлись на том,
что я вернусь в Англию и сброшу ему прайс-листы. Интересная штука жизнь .

..А потом я заболела и провалялась неделю дома с температурой под сороковник, заложенными ушами и тяжелой головой,
глотая книжки от безделья и развлекая себя просмотром многочисленных приземлений тандемных параглайдерщиков прямо на
поле за нашим окном. Параглайдер – паращют прямоугольной формы, как расправленные крылья птицы, а тандем – это когда
прыгаешь с инструктором, который осуществляет все маневры, а ты только висишь перед ним на веревках, прикинувшись
ветошью, и ни о чем не беспокоишься. За неделю их за нашим окном приземлилось столько, что я подумала, а не попробовать
ли и нам (100 евро обычная цена, 60 – для лыжных инструкторов), и, более того, не квалифицироваться ли нам в тандемных
пилотов? Начала кой-какой сбор информации про курсы… Надо же занть, во что вляпываться…

Сказала Ольге про горные лыжи с вертолета на Кавказе для 10 человек и про идею параглайдерных курсов. Ну ну, сказала
она, а в дурдоме ведь, знаешь, носки по 100 метров вяжут… Да че ты, сказала я, это же пока не точно…

.. А потом пришла весна… И начал таять снег… И безумно, просто безумно захотелось на море или хотя бы туда, где
жарко. Ровно год назад мы были в Андалусии, очень хочется повторения. Чтобы бродить по тенистым аллеям Альхамбры в
Гренаде, вдыхать медовый аромат апельсинового цвета в Пампанейре, окунуться в живую старину Испании в Кордобе, затаив
дыхание, смотреть пламенный Фламенко в Севилье, задумчиво наблюдать ленивые волны морского прибоя и близкую Африку в
Тарифе, безобразничать с обезьянами в Гибралтаре и собирать разноцветные ракушки на пляжах Малаги… И чтобы было
жарко… Но впереди еще 3 недели работы, а потом – Мюнхен, а потом – снова Англия, где к тому времени будут цвести
нарциссы и гиацинты…

А потом снова пошел снег и шел три дня, не переставая. Все снова замело по самое не балуйся, и это — 10 марта. Снова
горы похожи на горы, а елки на елки, только длилось это снежное безмолвие недолго, потому как — весна. В середине марта
температура в долине до плюс 15, на горе до плюс 2. До высоты 1500 метров снег растаял везде, кроме лыжных трасс – там
снег очень плотный, потому как уплотнялся лыжниками каждый день и пистующими машинами каждую ночь в течение 3 месяцев.

На проталинах вовсю цветет мать-и-мачеха, птицы сходят с ума, воздух ясный и по-весеннему звонкий, наполнен запахом
талого снега. Абсолютно не хочется работать. Нам осталась последняя неделя.

Вообще, Хинтерглемм почти пустой по ставнению с 3-4 неделями назад: сейчас межсезонье, затишье перед католической
Пасхой, когда свершится последний вслеск лыжного безумия на остатках недотаявшего снега. В этом году католическая Пасха
очень поздно – 22 апреля. В позапрошлом году в апреле снега не было вообще, все благополучно и безвозвратно растаяло в
марте, а вот в прошлом году все тоже растаяло в марте, но в самом начале апреля случился отличный снегопад, когда за 3
дня намело 2 метра снега, а на дорогах снова встал весь транспорт, так что весь апрель лыжные трассы были в отличном
состоянии. Непредсказуемо.

Да, последняя неделя. Как-то странно – зима пролетела так незаметно и быстро, как, впрочем, и все хорошие события в
нашей жизни. Только ну вот совершенно не хочется работать. На прошлой неделе меня поставили на частные уроки, то есть
всю неделю кажный день у меня были разные люди – отдельно или маленькими группками – которые желали инструктора в
частное пользование. Все мои ученики – из Германии или Австрии. Английским было не отмазаться, но все прошло хорошо, за
зиму как-то незаметно поднахваталась откуда-то немецких слов, фраз и шуток. Но за неделю все-таки устала, очень
надеялась отдохнуть в субботу, поспать вдоволь, покататься для души. По закону подлости дама, которая брала у меня
частный урок в пятницу, так восхитилась своими успехами при моем поощрении, что заплатила, проклятье, за 4 часа в
субботу. И что самое обидное, отдельно уточнила, что хочет опять меня, хотя достаточно инструкторов-австрияков и немцев
в школе… А еще обидно, что за субботнюю работу не платят по двойному тарифу.

С начала марта солнце на наш балкон приходит в 8-15 утра, так что у нас есть полчаса на чашку кофе и свежую газету при
дополнительном кайфе весеннего солнца на наших бренных телах. Бренные тела за зиму сбросили по 10 кг, развили мышцы и
зверский здоровый аппетит. Только просто звееееерски не хочется работать.

В последнюю неделю у меня – взрослая группа. Начинающие. Теоретически, без лицензии я преподавать для взрослых не могу,
только для детей, под строгим наблюдением школы. Но школа на этот счет имеет другое мнение. За последний месяц меня
часто ставили на частные уроки, а вот в последнюю неделю выдали совсем взрослых, совсем начинающих и, ёпрст, все немцы.
Паника началась, но по странной причине быстро кончилась, наверное, я набралась за зиму наглости.

Первые три дня мы оставались на учебных небольших склонах, на на четвертый день забрались на Цвёльвекогель, где на
высоте 1950 м – заснеженные вершины до горизонта, а на высоте 1250 м – рыхлый снег шириной 10 м, а по краям –
мать-и-мачеха. Большинство народу в группе никогда в жизни не были в зимних горах, так что восторгам не было предела…

25 марта – в школе что-то вроде закрытия сезона. Последняя неделя – не только у нас, разъезжаются и многие другие. На
Пасху, когда в Хинтерглемме на неделю будет снова много гостей, школа наймет много инструкторов, но это уже не то… Так
что сегодня шеф устроил вечеринку – последний фуникулер принёс нас на высоту 1600 м, в одну из alm, высокогорных хижин с
отличным видом на закатные горы и великолепной кухней. Гуляли до 9 вечера, обратно ехали на лыжах в кромешной темноте,
не считая света звезд. Рррромантика.

А вообще уже хочется чего-то другого, уже хочется куда-то поехать и что-то интересное начать делать, хаха, например –
ремонт в квартире в Брайтоне. Вообще скучается по Брайтону – по шуму моря, спокойным паркам, крошечным магазинчикам и
кафе, скучается по велосипеду и роликам. По людям в Брайтоне не скучается – по ним скучается в Москве. В Москве же,
наоборот, по месту не скучается ни капли. Точнее – самую каплю – скучается по Царицыно и Коломенскому, по белоснежному
яблоневому цвету… Вообще, весной подозрительно обо многом думается, странно много чего хочется и удивительно много по
чему мечтается.