Дело к вечеру, а остановок всё нет. Печенье грязно-серого цвета и совершенно несъедобное. Мандарины и
пиво давно кончились. А есть уже хочется. Януш тоже рассчитывал на вагон-ресторан, поэтому не затоварился, так что
голодаем вместе. Наконец, где-то встали. Информации о длительности стоянки у нас нет, освещение на станции полностью
отсутствует, – боязно как-то из вагона выходить. Но даже и выглянуть не удалось! Не успел поезд окончательно
остановиться, как со всех сторон к нашей двери с криками бросились десятки
краснозубых мужчин в юбках. Начитавшись в путеводителе всяких россказней о вылазках повстанцев, я невольно отпрянула. Но
оказалось, что угрозы – никакой нет, а люди явно что-то просят. Через пару минут удалось выяснить, что они все
предлагают сбегать, – купить для нас что-нибудь съедобное, и каждый буквально умаляет выбрать в порученцы именно его.
Что конкретно предлагалось в качестве еды, мы не разобрали, но, в конце концов, – и денег вперёд никто не требовал.
Согласно кивнули – и самый шустрый парень, быстро отделившись от толпы, скрылся в темноте. Остальные, чуть не плача от
досады, остались уговаривать нас заказать что-нибудь ещё. Через несколько минут гонец вернулся с тремя пластиковыми
коробочками. Внутри – без соли и масла, сухой, рассыпчатый рис и сильно зажаренные – то ли эмбрионы цыплят, то ли
летучих мышей. Торговаться мы не стали. Заплатили по полторы тысячи кьят за коробку. Уж больно несчастными нам
показались местные жители, чтобы обижать их своими барскими замашками.

Ночь, можно сказать, прошла благополучно, если не считать жуткой качки: вагоны прыгали из стороны в
сторону, нарушая статичное положение тела на полке. Иной раз казалось, что поезд пошёл “галопом”: тело подбрасывалось
вверх, зависало в воздухе на некоторое время, затем с грохотом падало вниз, неминуемо пружинило – и снова вверх. У нас с
Галей были нижние, широкие полки, и можно было даже в какой-то мере расслабиться. А вот нашим попутчикам пришлось,
видимо, несладко. Во всяком случае, Януш утром выглядел усталым и не выспавшимся.
Но, выглянув в окно, и убедившись, что безбилетные пассажиры всё ещё “висят” на вагонах, и что их количество каким-то
странным образом увеличилось, мы посчитали свою “транспортировку” даже удачной.

В Мандалай поезд должен был прибыть в 5.20, но на часах уже 9 утра, а мы всё куда-то едем и едем в
своём изолированном от мира купе, и даже узнать обстановку не у кого. Но, в конце концов, – даже если мы и проехали
Мандалай, или сели по недоразумению в какой-то другой поезд, – нам, по большому счёту, всё равно куда ехать. Чего
волноваться? Однако, в десять часов, наконец, приехали именно в Мандалай.

В Москве, когда мы оформляли визы в Мьянму, консул настойчиво советовал нам остановиться в отеле его
брата, и даже дал нам с собой нечто вроде рекомендательного письма. Но в Lonely Planet никакой информации про данной
отель мы не нашли. Зато Януш в своём путеводителе на французском языке прочитал, что мистер Ко Ко, брат нашего консула,
держит в Мандалае целую сеть шикарных отелей специально для французов. Сам же Януш собирался остановиться в
guesthouse, который ему рекомендовал (тоже с письмом) хозяин хостела в Янгоне, где
Януш провёл пять дней. Обещалась комната за 7$. Мы решили пристроиться. Прямо у
выхода с нашего купе договорились с таксистом за тысячу кьят с троих, и дальше поехали вместе.

Такси в Мандалае не имеют ничего общего со столичными. Если в Янгоне это хоть и потрёпанные, но
всё-таки – легковые автомобили, даже с кружевными тюлевыми накидками на креслах, то здесь – это крошечные драндулеты,
отдалённо напоминающие инвалидную мотоколяску Бывалого из кинофильма “Операция Ы”, с приделанным сзади “пассажирским
салоном”. Мы еле поместились втроём на двух деревянных скамейках под навесом. Рюкзакам места не хватило, – пришлось на
весу держать их снаружи.

Двухместную комнату нам предложили за 12$. Кондиционер и ванная
комната – скромный набор, как и следовало ожидать. Но на одну ночь остановиться можно. Завтра нам уже предстоит дорога в
Баган — некогда по отелям разъезжать, ещё билеты надо на паром купить. Тут же на
reception нам предложили и билеты. На 2$ дороже
цены, известной нам из достоверных источников(17$). Но в памяти свежа ещё была
настолько рана от путешествия по реке Янцзы на китайском пароме, что мы решили прежде посмотреть на само судно. Поймали
такси и отправились к реке Иравади. Водитель наш был не один, – с приятелем явно китайской национальности. Упитанный, на
удивление шустрый парень всю дорогу пытается убедить нас ехать до Пагана на автомобиле. Уж не этот ли “автомобиль” он имеет в виду? Нет, нет! – смеётся, – настоящий! Сразу не
отказываемся, – посмотрим. Тут, видно, китаец смекнул, что именно нам надо показать, дал какое-то указание водителю, и,
в итоге, они привезли нас к набережной, где причалено несколько допотопных, времён Марка Твена, колёсных пароходов. Дыры
со всех сторон зияют, палубы сгнивши, рядом худосочные неказистые коровы по грудь в воде охлаждаются, а женщины на
мостках бельё полощут. Как же так? А мы читали про пассажирский салон нечто вроде самолётного бизнес-класса … Китаец
уверенно гнёт своё: именно на этих посудинах туристы в Баган отправляются, и если мы хотим с комфортом, то это – только
на машине. Вздохнув, простились с романтическими мыслями встретить утреннюю зарю посреди широкой реки, созерцая золочёные шпили пагод, отражающихся в водах Иравади с первыми лучами солнца, и
поехали в контору по продаже авиабилетов. Но и тут, к радости китайца, неудача – рейсы отправляются в абсолютно
неудобное время. Пришлось согласиться на автомобиль. Съездили, посмотрели и выбрали машину – белую Toyota
с кондиционером и водителем за 70$. Мы не стали торговаться,
но и предоплату в 20$ не дали. Раз к делу китаец пристроился – надо быть на чеку
даже в Мьянме! Договорились отправляться завтра утром.

Уже давно пришло обеденное время. Жара невозможная. Недаром Мандалай считается самым знойным городом:
температура в тени здесь достигает сорока восьми градусов! Дышать нечем, шевелиться трудно, мозги плавятся. Думается
только о холодном пиве. Просим везти нас в ресторан. Да такой, чтоб настоящий, с кондиционером! Китаец даёт водителю
новые указания, и мы едем в шикарный, двухэтажный, китайский ресторан, расположенный у западной стены Мандалайского
Форта с видом на Мандалайский холм. Кроме нас там никого не было. Мы выбрали столик у панорамного окна на втором этаже,
заказали большие кружки ледяного пива и огромную жареную рыбу. С первыми глотками живительного напитка вернулась
реальность бытия, и мы уже осмысленно стали рассматривать красную кирпичную зубчатую стену Форта.

Бирманские короли часто меняли столицы. Как в Индонезии детям меняют имена после каждой болезни, так и
здесь правители покидали город, как только судьба переставала благоволить к нему. К тому же каждый новый правитель
предпочитал построить свою собственную столицу, чем селиться в городе, построенном его предшественником.

Славный город Мандалай должен был затмить славой и превзойти численностью Янгон, занятый тогда
англичанами. Король Миндон задумал построить новую, хорошо укреплённую столицу, которая могла бы противостоять
колонизаторам. Место было выбрано не случайно. Посреди пыльной равнины возвышался зелёный Мандалайский холм, который
издавна считался священным. По легенде его когда-то посетил сам Будда со своим учеником Анандой и предрёк, что здесь в 2400 году после создания его учения встанет великий город, центр буддизма. Шёл как
раз подходящий 1837 (по буддистскому календарю 2400) год, и у подножия холма квадрат земли два на два километра обнесли
широким рвом и стеной из красного кирпича с двенадцатью воротами. На стене соорудили сорок восемь сторожевых башен,
установили орудия. Через год за стеной вырос прекрасный дворец и удивительный город. Он весь был из дерева. Дворец,
монастыри с резными крышами сказочной красоты, дома – всё было деревянным. Раскинулись сады с прудами, библиотека и
первый в Бирме Монетный двор. Следом за переселившимся королём в считанные дни сто тысяч жителей прежней столицы,
разобрав свои дома, погрузив скарб на буйволиные повозки, прибыли в новую столицу. “Ради всеобщего блага” на основании
“астрологических расчётов” были выбраны пятьдесят два человека и заживо погребены под массивными столбами ворот в углах
оград. Считалось, что, умерев во славу города, они становятся его верными стражами, и городу будет обеспечено
процветание. Но…Сначала разразилась эпидемия оспы, затем из клетки придворного зверинца сбежал тигр и разорвал человека,
потом по приказу королевы Виктории английские войска без единого выстрела заняли город, и, наконец, во время второй
мировой войны в результате японских и английских бомбардировок был сожжён уникальный, покрытый тончайшей резьбой дворец
с “воздушной” золочёной крышей и все другие деревянные постройки города. Остались лишь фрагменты дворцовой зубчатой
стены и неподвижная водная гладь Лотосового рва, названного так, потому что он часто зарастал лотосами. А на самом деле
этот ров стал могилой для многих членов королевской семьи: последний мьянмарский король Тибо, взойдя на трон, умертвил
всех своих возможных конкурентов. Чтобы не брать на душу тяжкий грех кровопролития, жертвам наносили деревянным молотком
оглушающий удар по голове, и сразу же бросали в воду в красных бархатных мешках. Вроде, – как и не убийство, – сами
тонули.

Вышли на улицу, в жару, в пекло. Водитель с китайцем нас в тенёчке дожидаются. Изнуряющий зной, пиво,
да бессонная ночь в поезде сделали своё дело, – решили мы в отель дальше ехать, спать. В конце концов, что успеем
посмотреть вечером, то и посмотрим. Всё равно, чтобы посетить все мандалайские храмы, не хватит и месяца.

Приехали в отель, а там Януш навстречу нам выходит. Он, оказывается, уже успел и поспать, и пять раз
холодный душ принять. Поделились мы своими впечатлениями и договорились на Мандалайский холм вместе вечером ехать.
Китаец с таксистом никак прощаться с нами не желают, готовы ждать сколько надо. Опасаются, надо полагать, что без их
контроля кто-нибудь другой выгодных клиентов перехватит, предложит на завтра автомобиль подешевле, – и плакали
комиссионные! В таком деле глаз, да глаз нужен! Не до отдыха.

В Мандалае много мест достойных внимания. Например, “самая большая книга в мире”. В 1871 году, через
тысячу девятьсот лет после Четвёртого, Цейлонского собора, в Мандалай, провозглашённый “центром Вселенной”, съехались со
всего мира две с половиной тысячи монахов на Пятый буддийский собор, который длился пять месяцев. Всё это время
рассматривались, сличались, а потом были впервые записаны на пальмовых листьях священные тексты. Памятью об этом событии
стала пагода Кутодо. Собственно, это “книга” из камня, призванная сохранить для потомства исправленные священные тексты.
В “книге” семьсот двадцать девять “страниц” – белых мраморных плит с выдолбленными на них текстами и именами преданных
буддизму королей. Подсчитано, что если один человек будет читать подряд эти тексты, то для прочтения всей “книги” ему
понадобится 450 дней.

Есть в Мандалае статуя сидящего Будды Махамьямуни, слава которой соперничает со славой Шведагона. Как
утверждают знающие люди, статуя имеет наибольшее портретное сходство с Великим учителем, а потому считается самой
священной из всех других. Говорят, что статуя была отлита при жизни Будды, и даже при его непосредственном участии. До
конца своей жизни Будда разговаривал со статуей, однако, после смерти Учителя статуя
онемела, чтобы люди не беспокоили её своими бесконечными просьбами и невыполнимыми желаниями. Ждут, что с приходом в мир
пятого Будды – Ариматрейи, священный Махамьямуни вновь заговорит, оповещая людей об этом знаменательном событии. Каждый
верующий, где бы он ни жил, мечтает хоть раз в жизни побывать в Мандалае и приклеить
к статуе золотую пластину. При толщине пластины в один микрон, четырёхметровая статуя Махамьямуни покрыта уже
пятнадцатисантиметровым слоем золота. Лишь на лицо запрещено наклеивать листки, чтобы оно не утратило первоначальных черт. И ещё, к столь почётному занятию допускаются только мужчины.

В назначенный час мы встретились в холле с Янушем и на своём личном такси оправились на Мандалайский
холм. Солнце уже клонилось к закату. Сейчас оно скользнёт вниз, и наступит темнота. Мы уже не успеем посмотреть ни
Кутодо, ни Махамьямуни. Будет повод вернуться сюда. А пока спешим к подножию единственной на плоской пыльной равнине
зелёной горе – там, на вершине Мандалайского холма, на высоте в двести сорок метров, где Будда, по преданию, читал свои
проповеди, должно стоять его каменное изваяние. Три крылатые лестницы ведут наверх – широкие, удобные, с навесом из
гофрированной жести, с площадками для отдыха. У входа – скульптурное изображение темы трёх встреч, побудивших
принца Сиддхартху (Будду) оставить отчий кров и уйти искать истину. То были старец,
больной проказой и покойник. Фигуры раскрашены, как на лубочных картинках: человек, поражённый смертельным недугом, с
выступающими из-под кожи рёбрами; убогий старик в лохмотьях — олицетворение немощи;
мёртвое тело, раздираемое грифами. Натурализм не для нервных.

Нескончаемая лестница на вершину состоит из 999 ступеней. Обувь, естественно, надо снимать ещё внизу.
Вход для иностранцев платный – 3$. Но если взять специальное такси для подъёма, то
оплачивать придётся только само такси. Причём обувь всё равно надо снимать ещё до посадки в кузов. Но сандалии можно
взять с собой, сунув их подальше под скамейку.

Мы, конечно, пешком не пошли – не настолько верующие, да и к утру бы только добрались. Поехали на
мощном грузовом джипе, и уже через несколько минут серпантин вывел нас на самую вершину. Где-то здесь должна быть
скульптура стоящего Будды. Якобы его правая рука указывает вниз, к подножию холма: “Пусть там поднимется город, который
станет центром Вселенной!”. Мы обошли всё вокруг, но знаменитой статуи не нашли. Только пагода и монастырь. Со всех
сторон сотни ликов Будды, дышащих покоем и умиротворённостью, с вечной, загадочной, скорее снисходительной улыбкой. Но
почти все сидят, и руками никто не машет. Вероятно, главная скульптура в ремонте. Сверкает золото, дымятся свечи, горят
разноцветные лампочки, переливаются тысячи зеркальных витражей. Вокруг пагоды – смотровая площадка. С вершины
Мандалайского холма вдали видны синеватые контуры Шанских гор, серебристой ленточкой вьётся Иравади, блестят шпили сотни
ступ, разбросанных по равнине, весь город – как на ладони. И почему Киплинг написал: “О, дорога в Мандалай! Где летучим
рыбам рай, и зарю раскатом грома из-за моря шлёт Китай!”? Китай, конечно, рядом, но
моря никакого нет, и сам Киплинг, как выяснилось позже, никогда в Мандалае и не бывал…

Солнце неумолимо клонилось к закату. На секунду задержалось, подмигнуло прощально отсветом в золотых
шпилях пагод, и скрылось за горизонтом. На белые мраморные плиты легла тень. Мы заторопились вниз. Когда спустились, уже
совсем стемнело. Ничего не оставалось, как закончить на этом культурную программу и ехать в пивной бар. Подходящее
заведение оказалось в двух шагах от нашего guesthouse, явно расчитанное на туристов – рюкзачников. Кафельные стены,
клеёнки на столах, дым коромыслом, захмелевшие немцы песни поют. Обстановка показалась располагающей, и мы простились с
нашими таксистами до утра. За сытным ужином с пивом потянулась неспешная беседа о насущных проблемах в России, ценах в
Париже, Сингапуре и Гонконге, политической ситуации в Польше и Вьетнаме. Януш рассказывал о себе, о своих близких, о
своих путешествиях. Мы – о своих. Когда пиво пошло по третьему кругу, и голоса стали громкими, а суждения
– более категоричными, – досталось и Ленину, и Сталину, и Путину. Сошлись на том, что отдыхать
лучше всего в Таиланде. В общем, хорошо посидели. И Януш даже решил не расставаться на этом, а ехать вместе с нами
завтра в Баган, хотя ранее планировал провести в Мандалае несколько дней.

Утром портье, у которого Януш просил вернуть оплаченные вперёд деньги, смотрел на нас, как на врагов
народа. Мы вышли на улицу. Вчерашний китаец взял с нас 20$ “на бензин” авансом,
остальные пятьдесят полагалось отдать водителю в Багане. До чего же ушлая эта китайская нация! Везде со своей
коммерческой жилкой пристроится!

Пока ждали Януша, решили воды в дорогу купить в соседней лавке. Бутылка стоит 75 кьят, а у нас
остались только тысячные купюры. Хозяйка лавки руками разводит: нет, мол, сдачи, – утро ещё, не наторговала. Пока мы
думали, чего бы ещё такого на тысячу набрать, кто-то подошёл сзади и тихонько коснулся моего плеча. Я обернулась и
увидела двух бритых мальчиков в монашеских бордовых тогах. У одного из них в руках была медная кружка для монет, второй держал перед собой на кушаке через плечо огромное плоское деревянное блюдо с
ворохом бумажных денег. Там были разные купюры, но в основном по 5, 10 и 20 кьят. Мальчики глазами и жестами указывали
мне то на тысячную купюру в моих руках, то на своё блюдо. Я подумала, было, что
требуется отдать на нужды монастыря всю тысячу, и чуть ли не со вздохом протянула деньги. Но мальчики не ушли, а тут же
принялись перебирать на своём блюде купюры, выбирая самые крупные, и через пять секунд протянули мне пачку банкнот общей
суммой в тысячу кьят. Ах! Да это они мне просто бескорыстно разменяли деньги, чтобы я смогла купить себе воды! Мне стало
неловко за свои богонеугодные мысли. Конечно! Любое подаяние должно быть добровольным! Я быстро взяла воду, догнала юных
монахов и положила им на блюдо оставшиеся деньги.

Наконец, вышел Януш. Мы загрузили рюкзаки в багажник и отправились в путь. Водитель явно готовился к
поездке с иностранцами: гладко выбрит, причёсан, наутюжена белая рубашка. Машина помыта, в салоне чистота, на сиденьях
кружевные накидки, на зеркале цветочная гирлянда висит, кондиционер работает. Нам уже много довелось ездить на разных
машинах в Мьянме, и всегда картина одна и та же: сами мьянмарцы носятся по дорогам абы как, но стоит в автомобиль сесть иностранцам, как водитель внутренне напрягается, становится предельно
внимательным, ведёт машину аккуратно и исправно выполняет все требования Правил дорожного движения, – как бы чего не
случилось! Не стал исключением и наш водитель из Мандалая, что очень порадовало. Обычно я очень плохо переношу дорогу в
автомобиле, когда не сама сижу за рулём. Всегда кажется, что лучше уж пешком идти. Но в Мьянме можно и на пассажирском
месте ездить с удовольствием.

От Мандалая до Багана около двухсот километров. Паром идёт 9 часов, автобус – 7, самолёт – 30 минут.
Мы же добирались шесть часов. Дорога узкая, неровная проложена по дикой саванне. Леса здесь давно вырублены. Уцелели
лишь акация и бамбук, кое-где попадаются невысокие арековые пальмы. В районе Мандалая ещё встречались живописные холмы,
поросшие кустарником, все, как один, увенчанные белыми пагодами с блестящими, золочёнными тхи. Теперь же только скудная
равнинная зелень – колючие кустарники и кактусы в человеческий рост, вначале редкие, одиночные, потом непроходимые чащи.
Засушливые районы заселены не очень плотно: на этой земле может расти лишь арахис да перец чиле. Земля на десятки
километров безлюдна, перечёркнута лишь серой лентой дороги, на которой и машин-то встретишь единицы.

В пути мы сделали три остановки. Сначала в приятном ресторане на берегу красивого озера в городке
Мейктила пообедали. Затем у какой-то хижины в степи заправились. Потом сломались. Вернее – перестал работать
кондиционер. Плёвая поломка, если учесть, что вместе с ним отказали и
стеклоочистители. Любому школьнику понятно, что перегорел предохранитель, но не нашему водителю! Гром гремит, молнии
небо вспарывают, ливень оглушительный. Нам бы встать – остановиться, притулиться к обочине и переждать, пока схлынет
водная завеса. Заодно и предохранитель поменять. В автомобиле стало, как в духовке: дышать нечем, стёкла запотели,
дороги из-за потока воды вообще не видно. А мы всё едем и едем! Хорошо хоть ливень кончился также внезапно, как и
начался. Солнце принялось палить пуще прежнего, и от земли стал подниматься пар, как
в бане от нагретого пола. У автомобиля накалилась крыша, и находиться дальше в нём стало невыносимо. Наконец, уговорили
водителя остановиться. Нашли и показали ему перегоревший предохранитель. Руками разводит: нет запасных. Пришлось искать проволоку. Слава богу, починили!

Перед въездом в Баганскую археологическую зону – шлагбаум, стол под навесом и плакат, оповещающий, что
здесь взимается туристический сбор – 10$ с каждого иностранца. Мы заплатили, и
двинулись дальше на поиски гостиницы. Вокруг Багана несколько маленьких селений, где можно остановиться. Мы с Галей
хотели остановиться теперь уже в хорошем отеле непременно с бассейном, но такие отели оказывались либо непомерно
дорогими, либо закрытыми, либо “swimming pool not works”. Пришлось воспользоваться
предложением Януша остановиться опять в guesthouse в селении Ньёнгу (Nyaung U),
рекомендованном ему хозяином мандалайской гостиницы. И как это Янушу удаётся всё так устроить? Скромная комната на двоих
с кондиционером и ванной комнатой обошлась всего в 5$. А в бассейне в Таиланде
успеем ещё наплаваться!

Разместились, приняли душ, и отправились знакомиться с местностью. Конечно, лучше всего было бы
отправиться на культовое для Багана мероприятие – созерцание заката с одной из самых больших пагод, но мы только что
приехали – не успели вовремя сориентироваться. Поэтому пошли на местный базар. Он уже готовился к закрытию. Грязь и вонь
страшная! Но зато купили куклы-марионетки по доллару за штуку. В Чиангмае мы такие видели по пятнадцать.

Быстро стемнело. Прогулялись по центральной улице. Зашли в маленький уютный ресторанчик. Заказали пиво
и рыбу. Парнишка понимающе кивнул и быстро выбежал на улицу. Через несколько минут он вернулся и с пивом, и с рыбой –
купил в соседнем магазине! Туристов мало – может так случится, что за весь вечер так никто и не заглянет в этот
ресторан, а продукты спортятся, да и денег лишних нет на затоваривание…

На следующий день мы разъезжали в двуколке. Утром встали пораньше, наскоро выпили кофе с несъедобными
вафлями (остатки скормили лошади), сдали рюкзаки на хранение, договорились с возницей на целый день за 5$, и осматривать древнюю столицу поехали как “белые люди”.

Тихий безлюдный Баган для мьянмарцев не мёртвое прошлое, а живой символ былого величия страны, начало
всех начал, колыбель религии, государственности, культуры, письменности. В XI веке,
когда страной правил король Анируда, при дворе появился монский монах Арахан и склонил короля к переходу в буддизм
хинаяны. Анируда проникся идеями тхеравады и даже просил монского короля Манугу добровольно отдать часть священных
буддистских текстов, но, получив отказ, объявил ему войну. В результате военных действий Мануга был взят в плен, город
Татхоун разорён, и в Баган торжественно вступили пять слонов, гружённых вожделенными рукописями. За ними шли тысячи
пленных.

Столица буддизма переместилась в Баган. Город стал крупным центром средневековой Юго-Восточной Азии с
действующим университетом, куда приезжали слушатели из соседних стран, чтобы изучать священные буддистские тексты на
языке пали. Два с лишним века длился расцвет Баганской династии. Анируда положил начало строительству храмов.
Одиннадцать последующих правителей продолжили его. Один за другим в излучине Иравади с невероятной быстротой
поднимались белоснежные сверкающие храмы и пагоды. За двести лет полоса земли шириной три и
длиной тринадцать километров оказалась сплошь усеяна пятью тысячами храмов!

Строительство требовало, как Молох жертв, колоссального количества кирпичей. На топливо для их обжига
рубили под корень окрестные леса и обрекли землю на бесплодие. Постепенно край превратился в пустыню, которая уже не
могла прокормить население столичного города. Это стало одной из причин заката славы Багана. А потом во второй половине
XIII века через всю Азию пронеслись, как вихрь, монгольские кочевые племена, под
ударами которых и пал Баган. Свидетелем битвы баганских воинов с кочевниками был знаменитый итальянский путешественник
Марко Поло. По его рассказам, король Багана выставил шестьдесят тысяч воинов и слоновую кавалерию. Но неуклюжие слоны
оказались бессильны против юркой монгольской конницы и метких лучников. Разгромленный король бежал на юг, в Пром, и
принял там из рук сына чашу с ядом. Город захватили монголы, сожгли всё, что могло гореть, и умчались дальше.

Баган больше не возродился. Шаны и моны вновь вернули себе независимость. Страна распалась на ряд
враждующих княжеств. Население Багана заметно сократилось. А в 1300 году последний житель “по велению небес” покинул
город.

Сегодня Баган – мёртвый город пагод, город-памятник. Безлюдный, заколдованный мир храмов, погружённый
в безмолвие. Руины, поросшие жёсткой травой. Потрескавшаяся от жажды земля и стрекот цикад. Под сводами храмов в
полутьме стоят и лежат позолоченные Будды, загадочно улыбаясь миру.

Наша лошадка, низко склонив голову, неспешно плетётся по тропке меж огромных разлапистых кактусов и
колючих кустарников. Куда ни глянь – со всех сторон высятся мрачные развалины. Размеренный цокот копыт и перезвон
колокольчика. Даже не верится, что на дворе уже XXI век.

Сзади послышался топот, крики возницы, и, словно пылевая комета, оставляющая за собой длинный хвост
клубящейся жёлтой удушливой пыли, нас настигла вторая повозка с Янушем. Это, оказывается, они нас догоняли. Дальше дело
пошло веселее. От храма к храму с двумя путеводителями. Швейзигон, Швейсандо, Махабоди, Татбинью, белоснежная Ананда. В
каменных галереях темно и прохладно. Кое-где сохранились необыкновенные фрески. Свет, падающий через маленькие оконца
вверху, делает глаза у статуй Будды странно живыми.

Храм Мануги произвёл удручающее впечатление. Ступа приземистая, стоящая прямо на земле. Тёмный зал,
маленькие окна, забранные каменной решёткой, узкий коридор, а входная арка настолько низкая, что приходится сгибаться в
три погибели. Обувь, как и везде, положено перед входом снять, и идти босиком пришлось по земляному полу. Не храм, а
склеп. Кажется, что статуям Будды душно, тесно под сводами. Их головы, спины, руки касаются стен, как будто хотят
раздвинуть их, разрушить тюрьму. С тыльной стороны храма протянулся низкий и длинный, как пенал, зал, в котором, словно
замурованный и сдавленный стенами, лежит Будда. Серые огромные крысы шмыгают из угла в угол, наблюдая за нами из своих
укрытий: не принесли ли каких-нибудь съедобных подаяний статуе? Чтобы поставить этот храм, пленённый монский царь
Мануга, продал все свои драгоценности, среди которых был и уникальный изумруд. Видимо, подобным строительством Мануга
хотел выразить свои чувства “короля пагодных рабов”.

Швейсандо – самая древняя пагода. Её поставил Анируда после своего триумфального возвращения из похода
на монский Татхоун. Это нетипичная ступа. Она напоминает египетскую пирамиду. Пять гигантских сужающихся террас образуют
ступени, а невысокая цилиндрическая ступа наверху выглядит небольшой шляпкой, надетой на последнюю ступень пирамиды.
Сверху, с её платформы можно, как на ладони, увидеть весь Баган, холмы и Иравади.

Однако солнце, наш нещадный погонщик, палит неумолимо. По раскалённым каменным плитам прыгаем босиком
без остановки. А внизу, в тени невысокой пальмы, нас непременно поджидают баганские дети. Кто постарше – предлагают
купить футболки и открытки, младшие просят еды, показывая пальцем в рот. Галя дала несколько леденцов, – и на следующей
остановке нас уже поджидала целая армия несчастных детей. Пяти- шестилетние девочки
несли на руках двухлетних, умоляя дать хоть что-нибудь и им. Конфеты кончились, а вафли мы скормили лошади, поэтому
чувствовали мы себя крайне некомфортно. Рассматривать и наслаждаться шедеврами баганской архитектуры, не замечая
голодных детей, не получалось. И мы решили закончить культурную программу. Простились с Янушем, который оставался в
Багане ещё на несколько дней, заехали на обратной дороге в отель за рюкзаками, и на нашей двуколке отправились в
аэропорт. Несчастная лошадь была вся в мыле. Пять километров пути без остановок по пыльной жаре оказались для неё
серьёзным испытанием. У нас ничего с собой не осталось, чтобы угостить бедное животное, пришлось дать вознице тысячу
кьят чаевых целевым назначением “for horse”.

Мы сами изрядно проголодались без завтрака и обеда, поэтому рассчитывали перекусить в аэропорту. Но
наши надежды не оправдались. В пустом душном одноэтажном здании предлагались к продаже только сувениры и питьевая вода.
Несколько одиноких туристов слонялись из угла в угол в ожидании рейса. Мы развернули нарды. Вскоре послышался шум
пропеллеров, и прямо к выходу подрулил приземлившийся игрушечный самолёт. Вышло от силы человек пять. Тут же началась
регистрация и посадка. Всё прошло очень быстро, буквально за пять минут. Конечно, компании “Air Mandalay
” не выгодно гонять самолёты пустыми, поэтому один рейс включает в себя сразу шесть пунктов
назначения. Когда в Янгоне мы покупали билеты, выяснилось, что самолёт летит из столицы по “кругу”, собирая и высаживая
пассажиров по всей стране. Каждый раз маршрут меняется, поэтому советую уточнять, не выйдет ли так, что, собираясь
лететь из Янгона, например, в Баган, вы не посетите заодно и Эхо (Heho), Тандве (Thandwe), Ситве (Sittwe) и
Мандалай.

ATR–72 быстро разбежался, взлетел, махнул на прощанье серебряным крылом
долине, усыпанной храмами, и набрав высоту, взял курс на Янгон. Мы, честно признаться, наглядевшись на паровые
локомотивы, бороздившие железнодорожные просторы Мьянмы, побаивались, что и здесь нам придётся испытать судьбу на
подобном раритете. Но, оказалось, что самолёт построен во Франции, обслуживается в Сингапуре, вполне современен и
комфортен, а пилоты прошли стажировку в Тулузе. Стюардессы в красивой униформе почти сразу начали разносить обеды. Не
ахти какие, разумеется, но нам это было очень кстати. Тем более, что половина пассажиров отказалась от трапезы, и лишние
наборы девушки предлагали желающим на “добавку”. Вот уж есть чему подивиться в нищей, голодной стране! Не
раз вспомнили родной “Аэрофлот”, где, бывает, и воды не всегда допросишься!

Через час с небольшим приземлились в Янгоне. Пять дней назад мы здесь впервые ступили на мьянмарскую
землю, полные страха и волнений перед неведомым, почти фантастическим миром. Каким он будет? Что ждёт нас здесь? Теперь
же от бывшей неуверенности не осталось и следа. Сразу берём такси и едем в хостел YMCA
. Януш нарассказывал нам о том, как там чудесно всего за 16$, мы и
“купились”. На самом деле оказалось “гетто” – подойти страшно! Посмотрели карту – рядом отель «Three Seasons». Зашли туда – тоже не понравилось. Решили ехать опять в “Winner Inn”, где останавливались в прошлый раз. В итоге, потеряли много времени и лишних денег на такси. Но, зато там нас
встретили, как родных! “Welcome drink” правда, зажали.

Весь следующий день был посвящён сувенирам. Пришлось даже приобрести ещё одну хозяйственную котомку.
Невозможно устоять перед соблазном покупать, покупать, покупать! Резные поделки из красного дерева ручной работы и
восхитительная деревянная посуда, акварели и картины из драгоценных камней, плетеные веера и невесомые лаковые шкатулки
из конского волоса! Всё практически даром! Трудно что-то найти дороже тысячи кьят! Через несколько часов прогулки по
Scott Market наша новая сумка наполнилась до отказа. Двигаться куда-либо дальше по
жаре с такой поклажей уже не представлялось возможным, и мы осели в кафе. Невероятно! Наконец-то в Мьянме мы попали в
совершенно европейское кафе! Несколько сортов кофе, умопомрачительные пирожные, разливное пиво! Цены, правда, по местным
меркам запредельные – 650 кьят за одно пирожное, но всё-таки! За соседним столиком неспешно вели беседу, потягивая
холодный чай “новые мьянмарцы” – “золотая” молодёжь, и, о чудо! – у одного из них за юбку был заткнут сотовый телефон!
Огромный, устаревшей модели, но ведь самый настоящий! За пользование которым, мы читали, в Мьянме дают три года тюрьмы!
Теперь очевидно, что наши источники информации безнадёжно отстали. Мир стремительно движется вперёд, всё меняется. И
если Вы хотите ещё успеть застать трогательную, не раздавленную поступью технического прогресса и циничного бизнеса,
Мьянму, — отправляйтесь прямо сегодня! Не ждите, когда Макдональдс понастроит своих закусочных, а молодёжь сменит
лоунджи на джинсы! Пакуйте рюкзаки пока не поздно!

В 18.50 наш рейс на Бангкок. Сдали багаж, прошли границу. Перед входом в накопитель работники
терминала обыскивают всех металлоискателем и отнимают зажигалки. Курить везде можно, а зажигалку с собой проносить
нельзя! Уже целую корзину разовых зажигалок насобирали! Пришлось и мне свою отдать. Сидим, в нарды играем, обсуждаем меж
собой, что, мол, ладно разовые – не жалко, а вот если у кого “Zippo” или ещё какую
отнимут – обидно ведь! И тут, вдруг, повсеместно выключился свет! В международном аэропорту(!), в ожидании посадки
Боинга из Бангкока(!) – кромешная, непроглядная темнота! Но растерялись только пассажиры. Не успела я достать фонарик,
как со всех сторон понабежали работники разных аэропортовских служб, натренированной хваткой разобрали из корзины
конфискованные зажигали и с огоньками в руках рассредоточились по зданию у стратегически важных объектов! Так вот зачем
зажигалки собирают! Оставались опасения только по поводу освещения посадочной полосы. Но минут через пять, к счастью,
свет дали, хотя он потом и вновь отключался, но также на непродолжительное время. Словом, и посадка Боинга и наш взлёт
прошли успешно!