Так уж получилось, что в Прибалтике, в частности, в Литве, при совке мне побывать не
удалось, и впервые я попал туда уже после всех отъединений, разъединений и переименований, то
есть в самую что ни на есть Литовскую Республику. Было это аж в 1992-м году. Мы с женой были
отправлены в свадебное путешествие в Прейлу, что на Куршской косе, и жили там в небольшом
пансионатике совершенно одни, так как был, извините, ноябрь.

Было холодно, темно, сосны и море угрожающе шумели, лебеди угрожающе крякали, местные
жители, рыбаки, были угрожающе молчаливы. И хотя, как известно, для свадебного путешествия нет
ничего лучшего, чем полное уединение с молодой женой, мне было порой все же как-то не по себе по
причине полной оторванности от жизни (из средств коммуникации там был один телефон-автомат возле
почты), и я в какой-то момент не выдержал, поехал в соседний городок в промтоварный магазин и
купил там черно-белый портативный телевизор «Шилялис». Жизнь была спасена, и вечера в маленьком
пустом пансионате, выстроенном в стиле замков, описанных в романах Агаты Кристи, не казались
такими жуткими.

Надо сказать, что на меня, измученного очередями и дефицитом жителя эмоциональной Москвы,
большое впечатление произвело не только и не столько некая необъяснимая устроенность местной,
литовской жизни, не столько наличие в поселковом магазине молока, хлеба, шоколада, колбасы и,
конечно же, восхитительного даже при Советах литовского пива, сколько невозмутимость этих
блондинов, их спокойное трудолюбие и какая-то, несмотря на десятилетия тесного с нами соседства,
неславянская собранность.

В Литве в тот период то ли коммунисты уходили из власти, то ли наоборот, снова выиграли
выборы, короче, по этому поводу горячую воду и отопление в Вильнюсе включали по очереди, по
районам. Город злился и тихо мерз. Но когда на обратном пути мы остановились на ночь в
заснеженной литовской столице у знакомых, то, изрядно продрожав ночью, все же уловили этот запах,
нет, это чувство вновь обретенной свободы, новой, утренней, начинающейся жизни; эта энергия
кружила над этим городом, над этой маленькой, но гордой и независимой страной, ставшей
впоследствии самой близкой для нас настоящей заграницей, и нам при этом хочется надеяться,
дружественной.

Когда за окном вагона проплыла последняя литовская станция с непривычными нашему глазу
полицейскими в форме цвета морской волны, я подумал, а вот здорово было бы сюда вернуться.
Скажем, когда снег растает…

Растаяло полдесятка снегов, не стало дефицита, появились какие-то деньги, прогремел второй
путч, закончились столь ненавидимые моей второй половинкой перегоны машин из Германии, сменилась
третья работа и объездилась почти вся Европа, но в загадочную Литву все же очень тянуло.

Съездить туда в отпуск на машине нам удалось уже два раза, и я расскажу о последней,
августовской поездке, но с реминисценцией к прошлогодней.

Поехать решили опять на Куршскую косу, которая является излюбленным местом отдыха
состоятельных литовцев, небогатых немцев и пока немногих русских. К тому же, мы, расписав это
курортное местечко во всей красе, сагитировали поехать с нами наших хороших друзей, которые
классно умеют плавать (или нет, вернее, ходить) на серфинге и вообще, предпочитают активный вид
отдыха. Связавшись по e-mail с одним литовским турагентством, я выяснил, что да, на серфах там
катаются, ветер должен быть и вообще, все хорошо.

Куршская коса — это такой длинный узкий кусок земли, отходящий от Калининградской области и
продолжающийся вплоть до Клайпеды. Россия и Литва делят его практически пополам, граница проходит
сразу за городком Нида, который и является как бы центром цивилизации литовской части косы. Кроме
Ниды, на косе есть еще городки (или вернее, деревеньки) Прейла, Первалка, Йодкранте и Смилтине,
куда приходит паромчик из Клайпеды. Паромчик этот похож на те, что курсируют между Керчью и
Краснодарским краем, то есть открытый такой кораблик с капитанским мостиком, который стоит аркой
над грузовой палубой. На паром влезают несколько десятков машин, но об этом позже.

За несколько месяцев перед поездкой я начал шастать по Интернету в поисках сайтов со
списком гостиниц и прочей туристической информацией и нашел довольно много про Нерингу и Литву
вообще. По-русски, правда, мало чего найти удалось, зато по-английски — сколько угодно. Эти линки
я дам вам в конце рассказа. Но вся эта информация мне там совсем не понадобилась, так как на
поверку все оказалось гораздо проще, компактнее и дешевле, чем обещалось на этих сайтах.
Единственное, что соответствовало правде, так это адреса и расписание паромов.

Визы мы получили довольно просто: литовские друзья нам прислали приглашения, мы сдали их
(приглашения) в посольство, заполнили анкеты, подождали пять дней и, уплатив по $20, получили
месячные однократки (visa leidуmas vienk). Визу можно, впрочем, сделать и в турагентстве. И уж
конечно, она будет стоить намного дешевле, чем шенгенская.

Затем я поехал в Ингосстрах на Пятницкой, где купил для своего Кадета «синюю карту» —
страхование гражданской ответственности для Прибалтики, Польши, Молдавии и Украины. Сервис в
Ингосстрахе исключительный, тетя-страховщица все досконально объяснила и пожелала счастливого
пути.

Так как нашим друзьям работа позволяла выехать только на следующий день, а отпуск был
короток, то, снабдив их подробным описанием маршрута, мы договорились, что встретим их уже на
месте.

Надо сказать, что дорогу в Литву я выбрал несколько нетривиальную: по Волоколамке почти до
Латвии, потом вниз, через прозрачную белорусскую границу, к Полоцку, от него на Глубокое, Поставы
и Михалишки — в Лаворишки (это уже Литва), а там до Вильнюса остается километров двадцать. Народ
из Москвы обычно ездит по минской трассе через Минск и чего-то еще, но там, как мне кажется и как
я слышал от очевидцев, дикие очереди на границе, да и само шоссе запружено траками,
направляющимися в Европу и обратно. Тот путь, которым мы ездили, конечно, длиннее километров на
двести, однако он настолько приятен, что крюк практически не ощущается. Дело в том, что
Волоколамка сравнительно пуста и относительно широка, чего не скажешь о Минке, и пейзажи
Псковщины, на мой, субъективный взгляд, гораздо живописнее, чем Смоленщины.

Выехав в семь утра из Москвы, мы быстро проскочили довольно большой участок Москва —
Волоколамск — Шаховская. Погода была замечательная, дорога ровная, опелевский моторчик урчал
успокаивающе, и мой один-и-восемь ел литров шесть-семь на сотню. Попутные машины все же
встречались, в основном это были латвийские дальнобойщики. Когда я нагнал одного из них и
попытался с разгона его обойти, то грузовик внезапно стал моргать левыми поворотниками, так, как
будто он собирался перекрыть мне дорогу. Я, изумленный и слегка раздосадованный, нырнул обратно и
вдруг увидел, как мимо, довольно близко к нам, просвистела встречная машина. Дальнобойщик
предупреждал меня, жалкую легковушку, так досаждающую им в городах и на трассах, о встречной
машине! Я преисполнился благодарности к нему и, приняв правила игры, пристроился в хвосте. Латыш
помигал еще немного левым поворотником, и когда пронеслись все встречные машины, которых я мог не
видеть, он заморгал правым, так, как будто он смещается на обочину, что означало «путь свободен».
Обогнав его, я в знак благодарности высунул руку из люка, а грузовик включил мне вслед все свои
неисчислимые огни: езжай, мол, осторожно, салага.

По дороге полно заправок, а вот с шиномонтажами проблема. В прошлом году я прокололся
недалеко от Шаховской, и заделывать камеру пришлось в местной пожарной команде. Кстати о
заправках. На этой трассе некоторые АЗС имеют дурную привычку закрываться на обед, пересменку,
ужин и прочее. Представьте, трасса, мелкий дождь, впереди восемьсот верст, заправка, на ней толпа
машин, а тетя-заправщица мирно пьет чай и смотрит дневной телесериал. Класс, все равно, что
перерыв на обед в самое что ни на есть обеденное время в столовой или в ресторане. А что, — в
таких случаях отвечают, — людям ведь надо обедать!? В общем, нормальное и привычное «вас много, а
я одна». И о бензине.

Реминисценция. Прошлой осенью, на этой же трассе по пути в Литву, я заправил свой
прошлогодний Вольво-240 «универсал» 92-м бензином на довольно респектабельной заправке. На этой
АЗС был установлен вполне европейский порядок: сначала заливаешь бензин, сколько надо, а потом
уже платишь в кассу. Заправщица дежурно улыбается и говорит «спасибо». Дело было поздним вечером,
моросил дождик, и такой теплый прием был очень кстати. Километров через двадцать двигатель
потерял прием, зачихал и заглох. Мысль о том, что на хорошей заправке мне залили какую-то дрянь,
мне в голову даже не пришла. Мотор был сразу после переборки, поэтому я был морально готов к
всяким засадам и, кроме всего прочего, прихватил с собой набор из свечей, проводов, бегунка,
крышки трамблера и т.д. Стал все последовательно менять, мотор как-то завелся, поехал, потом
зачихал и встал опять. Жена занервничала. Такими прыжками пересекли границу с Белоруссией,
проехали Полоцк. Точка невозвращения осталась далеко позади, и оставалось лишь бороться с Вольвой
самому. Все опять разобрал. Почему-то решил, что бегунок убогий, и стал его менять. Новый не
втыкался ни при каких условиях. Батарейки в фонаре совершили мягкую посадку. Совершенно
озверелый, я стал постукивать по новому бегунку деревяшкой, насаживая его на стержень в
трамблере. Бегунок треснул. Внимательно посмотрев на него при свете Луны и успокоившись, я понял,
что втыкал его не той стороной. Воткнул старый и попрыгал в сторону Литвы. Переночевали в поле.

Подъехав кое-как к шлагбауму на белорусском пограничном пункте «Катлоука», мы увидели, что
граница на замке, так как перерыв. Страна закрыта на завтрак. После его окончания вялые и
расхристанные белорусские пограничные стражники лениво посмотрели документы, хамоватые
таможенники проштамповали декларации, заставили уплатить $20 за проезд по Белоруссии и махнули
рукой в сторону Литвы: катитесь. Со скрипом открылся ржавый шлагбаум, и мы, проехав метров сто,
уткнулись в литовскую пограничную будку. Литовские полицейские (границу охраняют там именно
полицейские) проверили документы, страховку. Жену даже не попросили выйти из машины. Таможенница
посмотрела внутрь нашего фургона и спросила: «Отдыхать?» Получив утвердительный ответ, нас
впустили в Литовскую Республику.

Дотянув до Вильнюса, я на первой же заправке спросил, где здесь какой-нибудь автосервис.
Заправщица поинтересовалась: а какая проблема? Я предположил, что что-то с электрикой, на что
получил совет немедленно ехать на станцию «Тойота», которая совсем рядом. Придя в сервис, я
объяснил, что машина не едет, меня тут же впустили и поставили на ремонтный участок. Кроме того,
я сказал, что литов у меня пока нет, но мне ответили, что в виде исключения примут доллары. О
местных ценах я представления не имел, но был готов к какому-нибудь московскому варианту в $50
или около того — один нормочас. Подошел мастер в красном комбинезоне, вокруг которого я, по
московской привычке, стал исполнять ритуальный танец автовладельца на сервисе, объясняя, что я
сделал сам, что, по моему мнению, там случилось и как это, видимо, следует устранять. Хозяева
ремонтирующихся рядом машин уставились на меня с интересом. Литовец несколько ошалело послушал
меня минут пять, а затем с характерным прибалтийским акцентом произнес фразу, ставшую
впоследствии культовой среди моих друзей: «Спасибо, а теперь можно, я поработаю?» И за десять
минут он разобрал на фиг мой карбюратор, выволок оттуда кучу грязи, вывинтил все свечи, почистил
и протестировал их, бегунок и провода на пьезоагрегате, все собрал, протер, выставил зажигание,
завел машину, замерил CO, отрегулировал его в соответствии с местными законами, вытер руки белой
ароматической салфеткой и сказал: «Готово, спасибо, что заехали. Пожалуйста, в кассу». Потом еще
спросил: «В России заправлялись?» Я стыдливо промолчал. В кассе мне сказали «тридцать восемь». Я
порадовался, что не пятьдесят, как предполагал, и достал четыре долларовых десятки. У кассира
округлились глаза, и он сказал: «Извините, не долларов, а литов. Сумма в тридцать восемь литов
соответствует девяти с половиной долларам». Я, стоя на ватных ногах, протянул в кассу десятку,
получил сдачу в два лита ($1 приблизительно равен 4Lt) и выехал с сервиса с идиотским выражением
на лице. Машина в тот раз больше не подвела.

Так вот, если следовать этим путем, то по Волоколамской трассе нужно доехать до 590-го
километра, и там, после заправки и поста ГАИ, свернуть направо, вывернуть из-под моста и поехать
на Полоцк. Дорога узкая, но нормальная, а после старой русско-белорусской границы — и вовсе
приличная. До Полоцка по стрелкам добраться легко, в нем разобраться тоже проблем нет, нужно
следовать указателям на «Глубокаэ» (Глубокое).

В Глубоком есть кольцевая развязка, перед которой стоит знак «40» и табличка «ДАI». Это,
видимо, «державная автоинспекция», то есть местное ГАИ. На мой взгляд, это название очень метко
отражает специфику работы белорусских (да и не только) дорожных блюстителей порядка: дай-дай.
Знак «40» висит в ветках дерева, его, конечно, видно «издалека». Мент сечет приближающуюся
машину, видит, что номера не красно-белые, немедленно наводит на нее «пушку» и снимает показатели
сразу за знаком. Понятное дело, что сразу за знаком у меня была скорость около шестидесяти, и мне
был объявлен штраф в «пятнадцать тысяч». Первое, что мент спросил, было: «Зайцы есть?» Я стал
лихорадочно соображать что-то о безбилетных пассажирах или об охране местной лесной фауны,
напрочь забыв, что «зайцами» белорусы по-старинке величают свои деньги. Зайцев не было, банков
поблизости тоже, мент развел руками, согласился «только для меня» на русские рубли, сказал, что
совсем, бедняжка, не знает обменного курса, получил кровную русскую пятнашку и выписал квитанцию
на «пятнадцать тысяч рублеу». Стоп, подумал я позже, наши менты, если и кладут в карман, то саму
сумму штрафа или чуть меньше. Находчивый же белорус поимел на карман сумму, превышающую штраф в
три раза, так как выписал мне квитанцию в «зайцах». Слава труду!

После Глубокого еще километров сто до границы. По пути встречаются Поставы, Михалишки и,
наконец, сам пограничный пункт «Катлоука». О том, как он проходится с этой стороны, я уже
рассказал выше, а о том, как на него попадается с той стороны, расскажу, соответственно,
несколько ниже.

В этот раз литовскую границу мы пересекли часов в восемь вечера. Так или иначе, в девять
вечера мы были уже в Вильнюсе. Проехали давешнюю станцию «Тойота» и стали вспоминать, как ехать
через город. Дело в том, что понятной кольцевой или объездной дороги у Вильнюса я так и не нашел.
Купив карту на заправке (10 Lt), мы сориентировались и как-то пробрались к месту ночевки у
вильнюсских друзей. К слову сказать, гостиницы сравнительно недороги — можно вдвоем переночевать
литов за 60-80 легко. А информацию о том, где ближайший недорогой отель, можно получить на любой
заправке, все вежливо покажут и расскажут.

Наступило солнечное августовское утро, литовские улицы были чисто вымыты, литовские машины
сверкали, и мой грязнющий Кадет несколько диссонировал с окружающей средой. Ну, я решил помыться.
Когда мы тронулись в путь, я заехал на ближайшую заправку STATOIL, где, конечно, был магазин,
Макдональдс, сервис и автоматическая мойка. Перед въездом на нее стоит мудреный аппарат на манер
турникета с инструкцией, написанной по-литовски. Оператор заправки, увидев мои затруднения, вышел
и объяснил, что видите ли, есть несколько видов мойки — простая с сушкой (25Lt), не очень простая
еще с чем-то (30Lt) и совсем сложная, крутая, с покрытием машины воском и, следовательно, страшно
дорогая — 40Lt. Какую, мол, предпочитаете? Я заказал простую с сушкой, оператор принес билетик,
вставил его в турникет, ворота поднялись, зажглась зеленая лампа и я въехал. Робот меня мыл,
поливал шампунем, тер колеса, а затем пытался засосать вместе с машиной в гигантский фен. После
мойки Кадет почувствовал себя здесь, в этом ярком и чистом утре, своим и весело побежал по
автобану на Каунас. Машина, кстати, за все пребывание в Литве, так и не испачкалась.

Через всю Литву идет классное шоссе Вильнюс — Каунас — Клайпеда. Шоссе прямое, оно
изобилует стоянками, стояночками, кафе, заправками, отелями для дальнобойщиков, короче, совсем
взрослая заграница. Если ремонтные работы, то они по-немецки четко и аккуратно огорожены, горят
огромные желтые стрелки объезда, на которых скорость ограничивается не до двадцати километров в
час навсегда, так как ограничение у нас зачастую не «снимается» соответствующим знаком, а до
60-ти. И все как-то благополучно едут, не толкаются, друг друга пропускают и благодарят жестами.

Что поразило, так это то, что природа – вот она, рядом. У обочины автобана на одной ноге
стояла настоящая цапля. И ее никто не ловил и не ел. Вдоль дороги по перелеску спокойно и с
достоинством шла косуля.

В каком-то месте, по-моему, сразу за Каунасом, около шоссе стоит памятный знак, что дорога
построена в 1983, кажется, году. С тех пор она, понятное дело, пятнадцать раз переделана. В этой
связи меня очень смешат понатыканные вокруг Москвы монументы «двести пятьдесят лет дорожной
отрасли России».

Ограничение скорости на шоссе — 100 км. в час. Скорость периодически меряет дорожная
полиция. Но прятаться им запрещено, они стоят в промежутках в разделительной полосе совершенно
открыто и со страдальческими выражениями на лицах. Хватать-то все равно хочется. Ничего не
поделаешь, гаишный инстинкт. Штрафы дикие: в зависимости от количества «превышенных» километров —
от 100 до 1000Lt. (делим на четыре — получаем в долларах). Учитывая то, что очень хорошей
зарплатой в стране считается $500 (две тысячи литов), литовцы в массе своей ездят очень и очень
осмотрительно.

Те триста с лишним километров, которые отделяют Вильнюс от Клайпеды, мы пролетели как-то
незаметно. Помня, что август — самый сезон для отдыха на маленькой Куршской косе, я несколько
беспокоился на предмет гостиницы, стоянки и прочего. На косу из Клайпеды можно попасть только
двумя паромными переправами, которые находятся в километре друг от друга. И как индикатор
«наполненности» курорта я выбрал наличие или отсутствие очереди на паром. Очереди не было. Когда
паром заполнился, то он резво так отчалил и побежал через Куршский пролив к противоположному
берегу. Плавание заняло около десяти минут, и, мы не успели опомниться, как уже причалили. Паромы
ходят через каждые полчаса, и если не успел на один, то как раз есть время, чтобы успеть на
вторую переправу.

Дорога по косе одна. И невероятно живописная — сосны, холмы, с одной стороны море, с другой
— залив, вдалеке дюны. По официальной статистике, на косе в три раза больше солнечных дней в
году, чем на материке — микроклимат! На этом участке земли и раньше, при Советах, был заповедник,
совмещенный с приграничной (через море — Швеция!!! До Польши — рукой подать!!!) зоной, куда нужны
были специальные пропуска. Теперь же там все еще больше благоустроено, но за въезд нужно платить.
Легковая машина — литов пятнадцать и за пассажира — еще три, кажется (детали, к сожалению,
забыл).

Протяженность литовской части косы — 60 км. В северной ее оконечности находится поселок
Смилтине, где есть замечательный морской музей, дельфинарий, киоски с едой, кареты для прогулок,
бабушки, продающие гренки с чесноком, старинные хижины рыбаков, и куда приходит паром, а в южной,
приграничной с Калининградской областью, — та самая Нида, куда мы все никак не приедем.

Но вот промелькнули Йодкранте, Первалка, Прейла и появился первый указатель влево: NIDA. На
первый взгляд, очень похоже на австрийский городок. Или на немецкий. И это неудивительно —
некоторое предвоенное время весь Клайпедский край принадлежал Германии. В Ниде также жил писатель
Томас Манн. У него был та-акой домик! Немцы часто ездят сюда, ностальгируют.

Все населенные пункты на литовской части косы объединены в одну административную единицу
под названием Неринга, муниципалитет которой сидит в сказочном тереме с башенками и флюгерами на
центральной и единственной площади Ниды. К слову сказать, этот «горсовет» кажется постоянно
пустым, а местные функционеры, вероятно, все время оттягиваются где-нибудь в близлежащем баре. Я,
например, никогда не видел никого входящим или выходящим из муниципалитета. На эту
административную единицу один полицейский участок и одна пожарная команда. В 1992 году местная
полиция ездила на двух бело-зеленых жигулях-«восьмерках», а в этот раз я углядел в их дворе
несколько новеньких полицейских Фольксвагенов-Вента и Пассатов. И все же создалось такое
впечатление, что все вокруг живет как-то само по себе, без управления, и, надо сказать, неплохо
живет. Позже я понял, что несколько ошибся — управляется и еще как.

Туристический «центрас» находится в одноэтажном длинном стеклянном здании сразу за
муниципалитетом. Мы, конечно, по старой памяти, рванули туда. Но там был обед. Зато смотритель
стоянки нам сразу предложил несколько адресов тех, кто сдает квартиры и комнаты, но мы не хотели
жить в чьем-то жилище и пошли по отелям. Которых больше десятка, это точно. Мест категорически не
было. В четвертом по счету отеле нам посчастливилось найти номер за 120 Lt в сутки, который
оказался двухэтажным. В открывшемся после обеда туристическом центре расслабленная литовская
девушка после получасового обзвона гостиниц «нашла» нам тот же самый вариант. Мы поняли, что
можем сами работать лучше турагента и немедленно взяли этот номер. Тем более, что хозяйка
гостиницы сказала, что через пару дней освободится номер за 60Lt, но, какая досада, одноэтажный.
Мы в него потом и переехали. Этот гостиничный номер за 15, в сущности, долларов на двоих,
содержал цветной телевизор, все удобства, раскладной диван, два кресла, столик, шкаф, холодильник
и большую лоджию. То есть вполне нормально.

С питанием тоже никаких проблем нет, масса отличных баров, кафе и бистро не дадут никому не
то что остаться голодным, но и просто похудеть. Литовские «карбонатасы» (отбивные), обилие всякой
рыбы, пиво «Балтийос», «Кальнапилис» и, несомненно, ЦЕНЫ на все это останутся надолго в сердцах
туристов из дорогущей и недружелюбной к недорогому общепиту Москвы. Представьте себе нормальный
европейский кабак с таким вот прейскурантом: пиво (0.5 л.) – 4-5Lt, салат — 1-3Lt, здоровая
отбивная с гарниром — 10-13Lt. Кофе-1-2 Lt и так далее. Делим на четыре. Умножаем на шесть.
Завидуем. Злимся на московскую дороговизну. Даже в Питере — и то можно дешево и прилично поесть.

На Куршской косе ловят и коптят рыбу. Ее, свеже-горяче-копченую можно купить везде, где
только можно. Нормальный лещ, копченый со всякими специями обойдется литов в десять, а если
покупать прямо у коптильщика, то еще дешевле.

Как я уже рассказывал, Куршская коса принадлежит Литве только наполовину. Это значит, что
наша Родина владеет второй, южной частью этой косы, с тем же заливом, морем, природой и пр. С той
же рыбой, в конце концов. Но вот незадача, ее же надо ловить, коптить. Как рассказал мне старый
литовец-коптильщик, действительно прокопченный старик, к нему раз в неделю приезжают русские с
той стороны границы и покупают у него эту рыбу для последующей продажи на нашей стороне. А один
раз набрали на астрономическую для литовца сумму — аж на 800 литов. Комментарии, как говорится,
излишни. Дважды слава труду!

Друзей мы встретили на следующий день после нашего приезда в Ниду: их красная «девятка» с
притороченными к ней плавательными досками, мачтами и парусами, пытливо рыскавшая по главной
улице городка, была нами, наконец, увидена и остановлена. С жильем вопросы были так или иначе
решены и можно было предаваться безудержному отдыху.

Когда я еще собирался в отпуск, коллеги и друзья шутили: в Литву, мол, едешь? На Балтике
подледным ловом заниматься?

На косе стояла жара. Море, впрочем, как и положено Балтике, было прохладным, однако по
песку можно было ходить или в тапках, или быстро перебирая ногами — такой он горячий. А был,
между прочим, конец августа. И совсем не Турция.

Обещанный ветер появился только на два дня, и то перед самым отъездом, так что дни
заполнялись многочисленными трапезами, распитием пива, купанием в море, лазанием на дюны,
катанием на велосипедах (там полно прокатов — час стоит 3-7 Lt.) и попыткой встать на ролики.
Великовозрастного роллера из меня не получилось, и я довольствовался все тем же велосипедом.

Также напрокат можно взять гидроциклы, правда, сравнительно дорого: двадцать литов за пять
минут, что-ли. И, если катаешься на серфе или гидроцикле, то спасатели не рекомендуют заплывать
во-он за тот мыс. На вопрос: «А почему?», они со страшно округленными глазами отвечают: «Там
Россия!»

Эта Россия и вправду совсем рядом. Об этом красноречиво свидетельствуют пролеты русских
истребителей вдоль границы, их быстрый, вполне провокационный подлет к невидимой полосе в
воздухе, а затем резкий, насколько позволяет аэродинамика, разворот обратно, в нашу с вами
родину.

Довольно забавно наблюдать эти приграничные авиаманевры, лежа на пляже сопредельного
государства с бутылкой портера в трех километрах от границы. Чувствуешь себя как персонаж
аксеновского «Острова Крым».

Еще состоятельный турист может прокатиться на вертолетике вдоль всей Неринги. Сколько это
стоит, я не знаю совсем. Думаю, что не всякий литовец в состоянии себе позволить такое
развлечение. Но немцы и прочие шведы — вполне. Недалеко от Ниды есть даже совсем игрушечный
аэродром, на нем и базируется яркий красно-белый вертолет. К аэродрому ходит специальный
микроавтобус из центра Ниды. А на самом взлетном поле можно, скажем, поучить жену водить машину
или покататься на велосипеде. Никто ничего не скажет.

Этот туристический вертолетик на фоне барражирующих русских МиГов выглядит очень
трогательно.

Между прочим, в этом заповеднике запрещен съезд с дорожного покрытия: они там берегут эти
дюны, деревца, елочки и травки. Дюны даже трогательно укрепляют специальными плетнями из мягких
прутьев и проводят деревянные дорожки по песку на склонах. Чтобы не осыпались. Но тем не менее,
едучи по косе, то там, то здесь можно обнаружить наезженные колеи в сторону пляжа. Кто-то,
конечно, съезжает и загорает там, где ему нравится, а не там, где купается остальной народ.

Скажу сразу, я был против, но мой голос был один против трех. Я был как-то уверен в том,
что нас обязательно поймают. И поэтому совершенно не удивился, когда увидел, как за нами из
молодого сосняка к пляжу выруливает 412-й «Москвич» цвета «липа зеленая». Из него вышел человек с
дипломатом, вынул ксиву и представился: «Инспекция по охране природы, инспекториус такой-то. Вы
съехали с дорожного покрытия. Вам поэтому надлежит уплатить штраф». Мы стали что-то вякать типа
«знаков не было, мы по-литовски пока не умеем читать», но инспекториус нас успокоил: «О, это вам
почти ничего не будет стоить, всего каких-то 100 литов. Как хорошо, что я вас заметил!» Мы
покивали в ответ и, помявшись, протянули сотенную бумажку. Инспекториус принял деньги, сказал
«спасибо» и принялся выписывать квитанцию. «Где живете? В Москве? О, такой красивый город! А
здесь отдыхаете? В Ниде, а где? В «Вильняле»?! Так у меня рядом пансион! Вот вам моя карточка,
приезжайте и друзьям расскажите, у меня там столько-то комнат, с завтраком это столько-то, без
завтрака столько-то» Мы стояли и слушали гостеприимного представителя местного закона и думали:
«Ну не елки ли палки, человек нас штрафует, то есть как бы априори наш враг, ан нет, к себе
приглашает и уверен, что мы воспримем это как должное. Значит, он не может себе даже представить,
что мы недовольны тем, что он нас по закону штрафует за то, что мы сознательно нарушили правила».
Инспекториус закончил рассказ про свой пансион, выдал нам квитанцию и собрался уезжать. Тогда ему
был задан вопрос: «А если мы уже уплатили, может, мы останемся здесь и покатаемся на серфах?»
Инспекториус изумился: «Нет, как же, нельзя ведь съезжать с дорожного покрытия. И потом, приедет
ведь другой инспекториус и обязательно опять оштрафует».

Перед самым нашим отъездом в Литву я обратил внимание на то, что педаль сцепления у моего
Кадетта уж очень как-то туго и со скрипом выжимается. Будучи не вполне знакомым с устройством
механизма сцепления, я заехал на одну из небольших, но авторитетных самодеятельных «опелевских»
техстанций в Москве. Где меня уверили, что, мол, ну, мужик, это корзина накрывается, лепестки
того, щас ваще все умрет. Но перед этим еще помучается тысчонку. Ну и объявили 140 баксов за
«снять-поставить». Короче, помня историю с Вольво, чиниться я решил в Литве. Сразу заморачиваться
этим не стал, сначала наотдыхался, а в один из рабочих дней, утром, я поехал в Клайпеду. На
первой же заправке я спросил, а где здесь «Опели» чинят. Меня все как один направили в техцентр
«Autogama-OPEL», где я и пожаловался на корзину. Вышел старший мастер, попросил разрешения сесть
в машину, нажал три раза на педаль сцепления и изрек: «Дискатор, то есть, корзина, в полном
порядке. Просто надо смазать шток, по которому ходит выжимной подшипник.. Стоить это Вам будет
совсем недорого». Усомнившись в таком простом решении, я заехал на белый кафельный пол ремзоны,
Кадета моего подняли. Я спросил, могу ли я остаться здесь, мне ответили, что да, это ведь не
Таллинн, где если водитель остается рядом с мастером, то платит на 30% больше, так как считается,
что он отвлекает мастера и сам потихоньку учится, чтобы потом у мастера эту работу отнять. И
литовский мастер сдернул корзину, не снимая коробки, просто выстучав специальным съемником
первичный вал. Корзина и диск освободились, и я удостоверился, что да, они в полном порядке.
Совершенно сухой подшипник был смазан и водворен на место. Потом мастер послушал мотор и
отрегулировал тросик газа. Затем внимательно посмотрел в капот и сказал, что у меня мало тосола,
но здесь его покупать не стоит, так как на станциях он дорогой, а дешевле всего — на заправке.
Потом он залил в коробку новое масло взамен слитого при разборе. Все это стоило …
приготовьтесь! 120Lt (делим на четыре — $30). Два местных нормо-часа.

Среди частных машин преобладают Ауди-100 «сигары», Ауди-80 «переходные», Гольфы-двушки,
Кадеты и Пассаты-«универсалы» до 88 года. Причем, абсолютное большинство этих старичков в
совершенно «немецком» состоянии, рухляди на дорогах практически нет. Народ может их часто менять,
так как Европа рядом, да и стоят машины до смешного дешево: пошлины маленькие. Ну, это и так все
знают, кто хотя бы раз был на Люберецком авторынке. Есть, конечно, и дорогие машины, но такой
вызывающей, быдлячьей роскоши, какую можно встретить у нас, я не приметил. И еще, очень много
новых недорогих моделей типа Рено-19, Clio, полно Эскортов и Фелиций. Дело в том, что их теперь
продают, как на Западе, в кредит и под реальные проценты. Ну, и цены на них соответственно,
значительно ниже, чем у нас.

Сервисов, техстанций, ремонтных мастерских на улицах литовских городов не счесть, а уровень
местной зарплаты таков, что услуги по ремонту, конечно, стоят сравнительно недорого.

К слову сказать, я, когда ждал окончания работ в техцентре, разговорился с одним литовцем.
Он пригнал на сервис свой 123-й мерс, из которого вдруг стал капать на землю бензин: износился
бензопровод в районе бака или еще что-то. Я спросил у мужика, какие тут зарплаты примерно, так,
чтобы понять уровень жизни. Ответ был такой: «О, есть такие удачливые молодые люди в Вильнюсе,
которые зарабатывают по пятьсот долларов». Литовец, жалуясь на политиков и местную, клайпедскую,
дороговизну :), беспрерывно бегал к своему мерсу подтирать бензиновую лужицу на чистейшем
асфальте…

Но, как ни хорошо было в отпуске, в Москву возвращаться пришлось все равно. Заехав на
обратной дороге в Тракай (замок рядом с Вильнюсом) и переночевав в Вильнюсе у тех же друзей, на
следующее утро мы рванули к границе. Из Вильнюса нужно искать дорогу на «Polockas», Полоцкас, то
есть Полоцк. Проспект, который потом в нее перетекает, идет на юго-восток Вильнюса. Выехали
специально в шесть часов утра, чтобы пораньше все это проскочить.

Однако перегонщицкий опыт мне всю дорогу твердил, что никогда в родную страну спокойно
въехать нельзя. Ни с какой стороны. Обязательно какую-нибудь гадость она тебе подсунет. Не сама,
так через посредника. На этот раз нас ждала очередь на литовско-белорусской границе. Причем
легковые и грузовые машины, транзитчики и местные, были сбиты в одну толпу, а к самому посту
транспорт пропускал молодой и смущающейся литовский полицейский. Его молодость и застенчивость,
однако, не мешала ему пропускать подкатывающих к нему на 126-х мерсах «новых литовских» и «новых
белорусских». Как я уже рассказывал, Белоруссия закрыта на завтрак с девяти до десяти утра.
Оказалось, что Литва тоже закрывается. Но с восьми до девяти! Путем нехитрых арифметических
расчетов можно вычислить, что совокупный отдых тех и других составляет по два часа. Потому как
куда ж ехать-то, если сосед закрыт?

Через девять часов мы прошли литовскую таможню и спросили, а чего так долго-то, ведь
процедура-то минутная. Литовцы показали в белорусскую сторону: «Пропускают медленно».

Въезд на белорусский пост охранял деревенский детина в форме армии ГДР (белорусы ее по
дешевке закупили для своей армии). Я попросил его разрешения пройти и взять таможенные
декларации, чтобы сэкономить время на заполнении. «Не положено», — был ответ. Тогда я спросил, а
чего бы им просто эти декларации не положить в деревянный ящик, который здесь у него висит на
будке. «Зачем?», — удивился он. Чтобы те, кто в очереди стоит за шлагбаумом, мог их заполнить
заранее и не тратить время уже на самом пункте. Мужик так ничего не понял. «Не положено», — круг
замкнулся.

Белорусы пропускали к себе по две-три машины в час. Сонные таможенники и пограничники
шатались вокруг, бродили меж строений, заходили во всякие будки, короче, совершали этот свой,
недоступный нормальным людям ритуал таможенного оформления грузов и транспорта. Надо ли говорить,
что границы мы прошли только к вечеру. Уплатив, конечно, снова по $20 с машины за пользование
белорусскими дорогами.

Обратная дорога была сугубо ночной и, следовательно, ничем не отличалась от любых ночных
дорог. Так как мы спешили, то, по рекомендации стоявших в очереди рядом с нами людей, мы решили
срезать некий угол и поехали на Витебск, оттуда — на Смоленск, а там уже по минской трассе на
Москву. Экономия составила километров сто, но сама минская трасса загружена и по ночам, что не
добавило удовольствия от этого ночного вояжа.

В Москву мы въехали ранним серым утром. Отпуск кончился