ГЛАВА 2. В СВОБОДНОЕ ПЛАВАНИЕ

Проснувшись на следующий день после поездки в Амстердам, я решил, что отправку из Ганновера отложу на завтра, а этот день
проведу здесь, хоть и потеряю на билетах (по Германии вообще лучше всего ездить по выходным, потому что в этом случае купив
один билет, который тогда стоил 40 марок, я мог целый день по всей Германии на любые расстояния кататься).

Понравилось мне домашнее тепло и отношение моих родственников ко мне. После выпитого с ними «Букета Молдавии» и домашнего
телепросмотра я вообще расслабился.

Вечером у меня еще были какие-то сомнения насчет того, чтобы ехать уже завтра: типа «тепло, светло, и мухи не кусают». А
там, впереди, непонятно что еще меня ждет. Но потом я, почти проявив над собой насилие, решил, что завтра еду дальше. Эта
теплая домашняя атмосфера грозила превратить все мои наполеоновские планы о покорении Европы в обычную гостевую поездку к
немецким родственникам. Поэтому я сказал себе: дальше оставаться здесь нельзя, иначе могу остаться очень надолго. И на
следующее утро я уже ехал на вокзал, чтобы оттуда отправиться в Ахен — город, который я выбрал из-за его удобного
местоположения возле бельгийской границы. Город, который я потом очень полюбил.

В этот свой первый приезд в Ахен, города я почти не видел, потому что сразу устроился в гостиницу, прямо около вокзала. Но
ощущение, что я нахожусь в каком-то средневековье появилось сразу. На следующее утро я уезжал в Париж, поэтому прогуляться по
городу слишком далеко и не получилось. Но я отметил про себя, что если буду возвращаться этой же дорогой в Германию, то
познакомлюсь с Ахеном поближе.

Пять часов поездом Бельгийских железных дорог, и после обеда я уже в Париже. Еще на вокзале ко мне подошел паренек и
предложил остановиться в хостеле неподалеку — «Friends Hostel». Я сразу решил идти туда, потому что: во-первых, хотел узнать,
что такое хостел, а во-вторых, за такие деньги (15 долларов) я бы вряд ли еще где в Париже переночевал бы. А здесь еще и
бесплатную карту города давали, интернет-кафе свое собственное.

В хостеле оставалось всего несколько мест, и то в комнате на 15 или 16 человек. Но я подумал, что за такие деньги это
нормально и остановился тут. Немного меня смутило то, что вещи нужно было оставить в общей комнате. За них я и переживал до
самого возвращения вечером в хостел. Можно было воспользоваться бесплатными сейфами, но я подумал: «Зачем я буду светить, что
при мне есть что-то ценное?». Да и так ничего не пропало.

Следуя традиции, я немного заблудился и в Париже. Сказки все это, про то, что Эйфелеву башню видно отовсюду. Поэтому
заблудиться легко, тем более, что на каждом перекрестке у них обычно сходится минимум пять-шесть дорог, а то и больше, а это
очень сбивает с толку. К Сене я все-таки вышел, а значит, теперь уже не потеряюсь.

Я понимаю, что это очень банально, но первое место, куда я пошел, была именно Эйфелева башня. Только когда находишься у ее
подножия, понимаешь какая это на самом деле громадина. А под ней копошится огромное количество народу: половина — туристы,
половина — продавцы сувениров. Наверх подыматься не стал – дорого это. Да и как выяснилось, панорама Парижа есть и в других
местах, причем не хуже и что радует — бесплатно.

Самый хороший вид на Эйфелеву башню с Пале де Шало. Там есть очень удобные смотровые площадки, с которых обычно ее и
фотографируют. То, всем известное, изображение башни с разноцветными фонтанами на переднем плане, делается именно оттуда.

Обратно решил идти такой дорогой, чтобы трудно было сбиться с пути. С Трокадеро пошел к площади Шарля де Голля, где
находится знаменитая триумфальная арка. Потом в парк Монсо — хорошее, такое тихое, не очень многолюдное место. Клиши – улица,
известная своим кабаре Мулен Руж, а также всем, начиная от магазинов до кинотеатров, с ярко выраженной
сексуально-развлекательной направленностью. Там же находится и знаменитая Пляс Пигаль.

Надолго задерживаться в Париже я не хотел: сюда нужно или ехать с любимым человеком, или искать любовь здесь. Первое сделать
не получилось, второго не хотелось.
А такому одинокому страннику как я, парижская романтика была как соль на рану.

Вечером, вернувшись в хостел, первое, что я сделал — выпил пива. А потом, здесь же в хостеле, пошел лазить по Интернету.
Правда, очень дорогой получился интернет- почти 10 долларов за час. Я таких расценок не видел никогда в жизни. Ну на то он и
Париж, чтобы здесь все было не так как везде. Пиво, кстати, было тоже очень дорогое. Поговорил с пареньком из Москвы, он тут
живет уже очень долго.

Ночь выдалась холодная, а дверь в комнату почему-то не закрывалась, поэтому спал не раздеваясь. И все равно было холодно.
Весь день до позднего вечера в комнате был включен телевизор — все американцы, да и не только они, с открытыми ртами и
глазами, выражающими очень разные чувства, смотрели на экран. Было 11 сентября 2001 года.

ГЛАВА 3. БРЕТОНСКИЕ КАНИКУЛЫ

На следующее утро Париж был наводнен полицией (говорили, что Президента даже куда-то эвакуировали), и я был очень рад, что
еще вчера купил билет в Брест.

С большим удовольствием вырвавшись из Парижа, я ехал в Бретань — место, которое для меня, наряду с Ирландией и Шотландией,
всегда было овеяно кельтскими легендами. Действие Тристана и Изольды происходит именно здесь, а Мерлин по легенде родился на
одном из прибрежных островов и похоронен тоже где-то в Бретани.

Уже проехав столицу Бретани — Ренн, в Армориканских горах (Арморика – это древнее название Бретани) я понял, что не зря
поехал сюда, и не зря выделил себе целую неделю на общение с океаном, горами и всем тем, что было пропитанно кельтским духом.
Район Бретани, куда я ехал, называется Finistere — край земли. Как раз то, что мне было нужно. Любопытно, что по бретонское
название местности — Penn-ar-Bed, что переводится примерно как «голова мира».

Брест — город довольно современной застройки, так как во время Второй Мировой войны был разрушен почти полностью. Из старых
зданий сохранилась лишь большая крепость, попасть в которую, к сожалению мне не удалось — Брест — военно-морская база, и
крепость до сих пор используется по своему прямому назначению.

Был один из немногих солнечных деньков, и идя по узким улочкам Бреста к выходу из города, я думал, что так всегда
представлял себе средиземноморские города, например, какой-нибудь Марсель или Тулон. Мое настроение улучшило и название бара,
попавшегося мне по дороге — «Tir-nan-Og». Так кельты называют землю вечной юности, нечто вроде рая на земле.

До побережья океана было около 25 километров, и я решил пройти их пешком. Никакого конкретного места для остановки я еще не
определил, поэтому решил, что выйдя из города, спущусь к заливу, и по берегу дойду до мыса Сен-Матье, а где-нибудь неподалеку
от него найду себе гостиницу.

Я не принял во внимание два момента: во-первых до берега залива нужно было еще добраться, что оказалось очень нелегкой
задачей, а во-вторых, берег не был той нескончаемой песчанной полоской пляжа, каким я его себе представлял. Первая трудность,
с которой я столкнулся, пытаясь пробраться к заливу, это фермы с полями, засаженными высокой кукурузой (с тех самых пор
ненавижу это зрелище). Все дороги, которые предположительно вели к заливу, идя вдоль кукурузных полей, заканчивались тупиком.
И когда я, несмотря на надпись о том, что это частное владение, решил перейти через поле, а там дальше добраться до леса, то
за полем я обнаружил заросли колючки. Я не верю, что она выросла сама, ее аккуратно посадили по периметру всего поля. И эта
колючка действовала лучше, чем всякие таблички и собаки, — немного порвав себе одежду и рюкзак, я решил, что надо
возвращаться к дороге и идти по ней — тем более я знал, что она ведет в город Ле-Конке. Правда я не знал, подойдет ли он мне
для проживания, потому что я хотел непременно город на самом берегу океана.

Выйдя на дорогу, я некоторое время шел строго по ней. Но вот я увидел табличку с примитивной картой местности, и одна из
дорог вела к побережью — там было написано волшебное для меня слово «Mer». Судя по той же карте, неподалеку был мыс Дьявола,
такое расположение меня слегка позабавило и приободрило, и я опять свернул с большой дороги.

Опять нескончаемые кукурузные поля, дороги, по которым за все время проехала одна-две машины. Я уткнулся в металлическую
сетку, но я чувствовал, что море уже рядом — им просто пахло. Так что я решил обойти эту сетку, и поднимаясь в гору по узкой
тропинке, наконец-то увидел водную гладь. Я был готов кричать как Колумбовы моряки, с той лишь разницей, что меня
интересовала, как раз-таки не земля, а море. Для того, чтобы обойти злополучную сетку, мне пришлось спуститься по очень
крутому склону — до сих пор удивляюсь, как это я не сломал себе шею, ведь на мне было три рюкзака (один большой и два
поменьше), да и ноги уже здорово болели. Спустившись, я немного посидел на берегу залива, но нужно было двигать дальше. Я
ведь приехал не из-за залива, мне нужно море, мне нужен океан. Правда о том, чтобы идти по берегу не было и речи — здешние
берега, это не пляжи. Пляжи встречаются лишь время от времени посреди невысоких гор. Поэтому идти можно было лишь по этим
самым горам, и то, лишь при наличии тропинок, я уже достаточно прошел через колючки, и больше как-то не хотелось.

Территория, на которую я зашел в обход металлической сетки представляла собой форт, которых, как я узнал позже, на тамошних
скалах предостаточно. Начинался прилив, и я уже большей частью по воде дошагал до самого каменного круга. Там я и встретил
людей, без которых возможно еще долго бы бродил по безлюдному берегу, и неизвестно чем бы это все еще закончилось.

Это были мужчина и женщина с двумя собаками. Я спросил у них, смогу ли я пройти через эту территорию к мысу Сен-Матье. К
моему сожалению (хотя я и ожидал такой ответ) они сказали, что мне придется возвращаться опять к большой дороге. А мужчина,
хотя и не знал английского, пытался объяснить мне, что это военная территория. Как то само собой получилось, что они
предложили отвезти меня на мыс, а потом, уже по дороге, узнав во время разговора о моих планах, они сказали, что на мысе я не
найду дешевой гостиницы, и мне лучше ехать в Ле-Конке. На том и порешили. Доехав, они помогли мне в поисках гостиницы.
Прощаясь мы обменялись адресами и телефонами. Эти люди — семейная пара Жаки, сделали так, что теперь я всегда буду считать
бретонцев очень добрыми и отзывчивыми людьми.

Остановился я в B&B «Le Phare Ouest», сняв комнату сразу на неделю. Цену за проживание я сбил почти в два раза. Но денег все
равно оставалось очень мало. Жаль, что я ездил один – комната-то была по-любому на три человека. Вот бы сэкономили…

Оставив вещи в комнате, я пошел, даже побежал к океану. Наконец-то я видел его, причем в самый подходящий момент — солнце
уже шло на посадку. Я зашел в небольшой бар, окна которого выходили как раз на океан, и заказал пива. Официантка предложила
мне сидра — яблочного вина, и я, следуя своей привычке пить местные напитки, с радостью согласился. Первый бокал я осушил
сразу (за полдня в горле пересохло), и тут же попросил второй. Напиток прекрасный, бретонцы пьют его на своих праздниках в
огромных количествах.

Через призму бокала с сидром океан казался еще прекраснее. В баре играли «The Corrs». Я чувствовал себя самым счастливым
человеком на земле. В голове были мысли — вот я и нашел свою «Землю неувядающей молодости», Яблочный остров Авалон.

Городок, в который меня руками супругов Жаки забросила судьба, еще раз напомню, назывался Ле-Конке. Впрочем у него, как и у
любого другого бретонского города, было и местное название — Конк Леон. Я идейно за свободу кельтских народов, поэтому второе
название мне понравилось больше.

Проснувшись на следующее утро, первое, что я решил сделать, это все-таки сходить на мыс Сен-Матье и увидеть воочию этот край
земли. Я впервые видел море, и даже не море, а океан. Поэтому дорога затянулась надолго — я то и дело останавливался, чтобы
полюбоваться пейзажем и сфотографировать особо понравившееся.

Море настолько изменчиво — выглянет солнце, и вода становится темно-голубой (классического цвета морской волны), спрячется —
синей, появятся тучи — оно снова меняется. Пейзажи — от теплых карибских красок до суровых и холодных северных тонов, но море
мне нравится в любом виде. Благодаря таким вот метаморфозам, создается впечатление, что фотографии снятые в одном месте в
течение недели, на самом деле были сделаны в разное время года и в разных уголках земли.

Вот я и на мысе Сен-Матье, одном из трех знаменитых европейских «концов света». Второй находится в испанской Галисии, а
третий — в английском Корнуолле. С этим местом связано много легенд, которые, как это водится, присвоили себе христиане. Вот
и стали кельтские и иберские боги и герои христианскими святыми.

Прямо на мысе развалины древнего аббатства. Думаю себе злорадно: наверное кельты разрушили. Почитал висящие таблички – нет.
А жаль. Надо сказать, что из всех мировых религий христианство не нравится мне больше всего. Прикрываясь словами о добре,
добрые христиане уничтожали народы изнутри, в частности, так они поступили с кельтами. И что мне не понравилось в Бретани,
так это обилие крестов и церквей. Кресты обычно стоят на развилках дорог. Где то слышал (не знаю, правда это или нет), что
первоначально это были никакие не кресты, а языческие идолы. Но добрые и предприимчивые христиане обточили их до нужной
формы, — и готово к употреблению. Церкви здесь ставились как в наше время ставят коммерческие ларьки — никаких изысков
архитектуры, все похожи одна на другую. Ну а что вы хотели, предназначение у церквей и коммерческих ларьков очень даже
сходное.

Все местные названия — от мысов до деревушек — звучали для меня как музыка. Керморван, Керлоас, Кергунан, Лангонгар, Ланфост
и разные другие названия, очень часто начинающиеся с «кер» или «лан». Это типичные начала для кельтских топонимов. «Кер» (в
написании «caer» или «ker») означает ни что иное, как «хутор» или «лагерь» (хотя некоторые считают, что это «город» или
«замок»), а «лан» («lan» или «llan») обычно переводят как церковь.

Поэтому бродить по этим, милым моему сердцу местам я мог бесконечно. Даже несмотря на ужасные мозоли на ногах, из-за которых
вот уже несколько дней ходить я мог, только хромая. Из-за того, что приходилось ступать не всей ступней, воспалились мышцы на
активно работающей части ноги. Думаешь, полежать бы пару дней спокойно, и все пройдет. Но потом понимаешь — нельзя, лежать
можно и дома. А здесь столько всего интересного.

Каждый день – поход в местный супермаркет Casino. К концу моего пребывания в Конк Леоне я научился питаться совсем задешево
– даже минералку нашел местную негазированную за 1 франк (1/6 доллара). Зато ужасно вкусную. Я ее потом даже с собой в Париж
взял.

Отоварюсь, продукты в рюкзак, и в дорогу. А потом пикники на природе: где-нибудь в сосновом лесу в глубине полуострова, или
на каком-нибудь каменном утесе, наблюдая как морские волны бьются о берег. Прекрасные минуты полного расслабления.

Но не только природой понравилась мне Бретань. И люди тут прекрасные. Я сам впервые столкнулся с тем, что все со всеми на
улице мило здороваются. «Бон жур» – «Бон жур». Мелочь, а приятно, я даже как-то привык. И когда идешь вдоль дороги, то
проезжающие мимо водители улыбаются тебе, машут руками и сигналят. И нет тут этих дебильных американских «чиз-улыбок», как-то
искренне и по-доброму это все делается.

Хозяева моего пансиона, в отличие от среднестатистических французов говорили по-английски, причем не только на нем одном.
Кристин еще говорила по-испански (они три года прожили в Перу), а ее муж, инженер, строящий по всему миру фермы по ловле
креветок, говорил помимо английского, испанского, арабского также и на всяких экзотических языках, например на индонезийском.

У Кристин была очень странная на мой взгляд (да и не только на мой) мечта, — она хотела съездить в Афганистан. Говорила, что
видела по телевизору эти места и они ей очень понравились. Я про себя подумал: или нам много лет показывали какой-то
неправильный Афганистан, или у нее очень интересные понятия о красоте.

На мой вопрос о том, где живут настоящие бретонцы (я думал, что это национальное меньшинство и их совсем мало даже в
Бретани), Кристин ответила, что почти все местное население — бретонцы, а не французы. А еще она рассказала, что если
бретонец приезжает в какую-нибудь другую часть Франции, то первое, что он говорит представляясь, это не свое имя, в первую
очередь он говорит: «Я — бретонец». Несмотря на такие патриотические чувства, бретонский язык здесь мало кто знает. Многие
считают его необходимой нагрузкой, без которой можно было бы прекрасно обойтись. Ситуация примерно такая же, как в бывших
союзных республиках с их национальными языками. Бретонский преподают в школах, но сын Кристин, несмотря на мою просьбу,
ничего мне так на нем и не сказал.

В воскресенье, это был единственный жаркий день за все время пребывания в Европе, я решил пойти в сторону Сен-Ренана, в
километрах пяти от которого согласно моей карте, находился какой-то мегалитический монумент. За тот день я прошел больше
пятидесяти километров, и хотя монумент оказался обычным менгиром, в то время как я ожидал нечто похожее на кромлех, радости
моей не было предела. Хотя, для других он наверное был бы просто обычным большим вертикальным камнем. Поражает возраст
менгира — более 5000 лет, да и к тому же, он самый высокий во Франции. Это знаменитый Керлоаский менгир, который еще называют
«Горбуном». С ним связан один любопытный обычай. У менгира есть два ребра, об которые, местным молодоженам, у которых
посещение менгира — обязательный пункт в программе свадебных разъездов, нужно обязательно потереться животами. Жених, этим
самым, обеспечивает себе мужское потомство, а невеста — права хозяйки дома. Неизвестно откуда появилось это поверие, потому
что по сей день никто с полной уверенность не может сказать о настоящем предназначении менгиров.

Проблемы с деньгами меня преследовали постоянно, что, однако не помешало мне купить один кельтский сувенир – висючку на шею
«трискеле». Это такие три спирали, начинающиеся в одной точке и загнутые против часовой стрелки, и все это в круге. Трискеле
— один из самых популярных кельтских символов, наряду с трикветрой и обычной спиралью. Ну нравится мне вся эта символика – не
могу я без нее.

А ближе к вечеру понедельника я пошел на берег прощаться с океаном, так как на завтра у меня был запланирован отъезд.
Фотографии океана в тот день получились самые хорошие. Было почти безоблачное небо. Я сидел на камнях, забираясь все выше и
выше по мере того, как прибой захватывал пядь за пядью берег. Очень жаль, что не получилось у меня попасть на острова,
которые расположены совсем близко от Конк Леона – в ясную погоду их хорошо видно с берега.

Во вторник утром я собрал вещи и пошел относить Кристин в ресторан ключи и прощаться. Однако, там она угостила меня кофе, и
узнав, что поезд в Париж у меня только завтра, предложила остаться в Ле-Конке еще на один день, причем за так. «Презонт» —
объяснила она мне.

А чтобы день не пропадал зазря, я решил все равно съездить и посмотреть Брест, так как в предыдущий раз времени у меня было
не много и я почти ничего не увидел. Кристин заняла мне денег на дорогу, и на автобусе я поехал в Брест.

Интересная вещь, эти французские водители — добирались мы раза в два дольше, чем написано в расписании (а обратно — и того
больше). А все из-за того, что по своей забывчивости водитель автобуса забыл остановиться на очередной остановке, и двое
детей теперь могли опоздать в школу. А дорога такая, что остановиться в любом месте нельзя. И что же делает водитель? — он
минут пять едет вперед, разворачивается и довозит детей прямо до школы. Вот забота о подрастающем поколении. На обратной
дороге водитель заботился о детях постарше — половина автобуса вышла покурить и мы долго стояли ожидая окончания перекура.

Брест, как город современной застройки, мне не очень понравился. К тому же попасть в крепость не получилось. Местный порт
после Гамбургского не вызывал никаких эмоций. Понравился центр города — он спланирован по очень интересной схеме с множеством
пешеходных зон, мостов через дороги. Какое -то замысловатое переплетение. Ничего особенно красивого, но оригинально.

Долго ходил по городу в поисках такого обменника или банка, где можно было бы поменять 100 долларовую купюру. Так и не
нашел, точнее нашел, но на таких условиях я бы все равно поменять не смог (купюра сдается в Банк Франции, отправляется на
экспертизу в Париж, и через две недели вам возвращается эквивалент в франках). Именно здесь мое убеждение в том, что нет в
мире более абсолютной вещи, чем 100 долларовая банкнота сильно пошатнулось. Хорошо, что немного мелких долларов у меня еще
оставалось. Их все и поменял.

У Банка Франции познакомился с тремя русскими девчонками, которые приехали сюда учить французский, и у них тоже были
проблемы с обменом долларов. Несмотря на их настороженное отношение ко мне (я бы тоже не очень доверял человеку, с которым
познакомился около обменника), я показал им место, где можно обменять деньги по более выгодному курсу. Потом у них уже
начинались занятия в университете, так что мы расстались и больше не виделись.

Еще немного бесцельно пошарахавшись по городу, я отправился обратно в Ле-Конке.

На следующий день утром Кристин отвезла меня в Брест, мы обменялись адресами, а я пообещал прислать ее сыну, которого мы
забрали из школы и который почти не говорил по-английски, казахстанские почтовые марки.

И вот я прощался с Бретанью, уезжая обратно в Париж. Не хотелось думать о том, как вечером я буду искать гостиницу. Поэтому
мысли были о том, как завтра я поеду смотреть Париж — в первую очередь Университет и Монмартр.