Что мы знаем о Непале? В первую очередь то, что на территории этой маленькой страны вот уже более полувека успешно морочит голову всему свету загадочный йети, а также то, что строгий непальский король признает своим подданным только человека, зачатого НЕпалкой и НЕпальцем. Юные географы припомнят, что на территории Непала находится большинство высочайших вершин планеты, а юные политологи добавят к характеристике королевства пару слов о непрочности престола правящей династии и ее борьбе с настырной маоистской герильей. Примерно таким набором сведений оперировал ваш покорный слуга, когда в январе в его нагретом зимним индийским солнцем мозгу зародилось стремление как можно скорее посетить окрестности Эвереста.

Изучение путевых заметок стодорожников позволило сделать основные выводы: а) Непал достижим; б) Непал достижим в одиночку; в) Непал достижим в одиночку без ошеломляющих денежных расходов и многомесячной предварительной подготовки; г) в силу преобладания пересеченной местности и отсталости средств сообщения путешествующим по Непалу приходится ОЧЕНЬ МНОГО ходить пешком. Последнее обстоятельство, способное отпугнуть любого представителя урбанистической цивилизации, не выглядело в моих глазах основанием для отказа от поездки, ибо за семь лет работы гидом в Москве и на Золотом Кольце моим ногам пришлось отмахать если не тысячи, то многие и многие сотни верст.

Исполненный дилетантского оптимизма я рьяно принялся за дело. В первоначальный план кампании входило воспользоваться весенним предложением «Аэрофлота» для перелета до Дели, оттуда добраться до Катманду наземным транспортом, совершить блиц-поход в долину Солу-Кхумбу и, полюбовавшись видами «крыши мира», вернуться на Родину прежним путем. На все про все было отведено две недели, вылет из Москвы был назначен на 5 апреля.

По мере приближения «дня D» мне все яснее виделись все изъяны моей стратегии, а главное – явное несоответствие отпущенного времени поставленным задачам. Увы, выбор авиаперевозчика был сделан, невозвращаемый билет приобретен и возможности для ретирады не было. В результате предпринятых корректив бюджет поездки увеличился на 150 долларов – именно столько стоил билет на рейс Дели – Катманду авиакомпании «Сахара Эйр», приобретенный в московской турфирме (эта же команда уже во второй раз взяла на себя заботы об оформлении моей индийской визы). По крайней мере одно «плечо» наземного маршрута было решено преодолеть по воздуху…

Сообщения, приходившие из Непала накануне моего отъезда, напоминали сводки с театра военных действий. Правительственные силы имели ряд стычек с повстанцами к северу от Катманду… Польские туристы пропали на треке близ Эвереста… Альянс семи партий назначил на 6 апреля начало общенепальской забастовки… «Откажись, не езди!» — шептало благоразумное Эго. «Война – х…ня, главное – маневры!» — залихватски отвечало бесшабашное Альтер-Эго. Победило последнее…

5 апреля

В 3 часа пополуночи рукотворная птица исторгла мои полупереваренные останки в аэропорту им.Индиры Ганди. Прохожу контроль, получаю багаж, натягиваю свитер (в зале прилета свирепствует мощный кондей), натираю лицо и руки репеллентом (в не меньшей степени свирепствуют москиты) и устраиваюсь подремать в уголке, в компании группы южнокорейских рюкзачников. Спустя три часа лучи солнца прогоняют сонную одурь. Собираю манатки и отправляюсь в Дели. Партнерши по кар-шэрингу – две канадки: тихая офисная мышка и уверенная в себе поклонница восточной философии, вооруженная гавайской гитарой. Пара часов на Пахар Гандже, мелкие покупки, плотный обед – и вот уже prepaid auto-rickshaw несет меня обратно в аэропорт.

За стеклом иллюминатора – холод стратосферы. В салоне «Боинга» — холод кондиционированного воздуха. Только насморка мне не хватало! Прошу у стюарда плед – приносят ланч. И то дело! Тем временем самолет начинает снижаться, проносится над трубами бесчисленных кирпичных заводиков и причаливает в международном аэропорту «Трибхуван». Виза, загодя оформленная в Москве, позволяет избежать лишних формальностей. Собравшись с духом, бросаюсь в толпу таксистов и гостиничных зазывал, дежурящих у выхода из терминала. Немедленно начинается эмоциональная переторжка по поводу доставки в Тамел. Предлагаемые мною 100 рупий никого не вдохновляют, однако в итоге я все-таки уезжаю в Тамел в обществе безмолвного водителя и говорливого малого, обещающего поселить меня в очень хороший отель (черт с вами, только везите). В Тамеле требую сначала доставить меня в обменный пункт (пожалуйста, сэр!), затем в съестную лавочку (пожалуйста, сэр!). Потягивая баночное пиво «Сан-Мигел» (филиппинские инвестиции в непальскую экономику), для вида захожу в предлагаемый отель и, не спрашивая цены, отрубаю: «Дорого!» Скрывающий раздражение зазывала ведет меня в гэст-хаус по соседству. За номер с удобствами требуют 150 рупий. Сойдет! Расплачиваюсь, бросаю багаж и отправляюсь изучать окрестности. Давешний малый караулит у входа и явно настроен продолжить сотрудничество. Что угодно, сэр? Билет до Луклы? Пожалуйста! В офисе по соседству меня ждет разочарование: билеты на завтра распроданы, ближайшая доступная дата – 7 апреля. Что ж, дело к вечеру идет, можно поверить… В наличии «Сита Эйр». За 194 доллара становлюсь обладателем билета на рейс Катманду-Лукла-Катманду. Долгий день завершается ужином и покупкой спальника.

6 апреля

Первый день забастовки. Половина магазинов и едален закрыто. Наиболее отважные предприниматели устраивают посреди улицы сходку, обсуждая один вопрос: открываться или нет? В итоге ряд лавок приоткрывает роль-ставни до половины, а хозяева организуют наружное наблюдение, готовые немедленно затворится при появлении страйкеров. Я же отправляюсь на площадь Дурбар, знаменитую своим храмовым комплексом. На перекрестках узких улочек старого города дежурят усиленные наряды полиции. Головы щуплых стражей порядка увенчаны стальными шлемами, на ногах – пластиковые щитки. Многие доспехи явно побывали в деле…

На знаменитой площади царствуют власть земная в лице королевской армии и власть природы в лице бесчисленных голубей. Такое количество птиц мне приходилось видеть только на площади Сан-Марко в Венеции. Утреннее солнце играет на золоченых шпилях храмов, у подножия святых стен бурлит разноязыкая толпа. Щелкая фотоаппаратом, не спеша миную площадь и выхожу на знаменитую Freak Street – один из былых центров Великой Сексуально-Трансцендентально-Наркотической Революции 60-х. Здешние стены впитали дым бесчисленных косяков, а в закоулках еще чудятся гитарные рифы Хендрикса и надрывный голос Дженис Джоплин. Take it, just another little peace of my heart, baby! Какое время было, блин, какие люди были, что ты… Кстати, вот и они, последние осколки былой Системы: постаревшие, обрюзгшие, с поредевшими хаерами и выбеленными сединой бородами…

Бреду обратно в Тамел. Неожиданно дорогу заступает полицай, требующий 200 рупий за вход на площадь Дурбар. Заглядываю в Lonely Planet – точно, есть такой сбор! Елы-палы, я же только что по ней бесплатно гулял! Как они меня проглядели? Впрочем, об этом вряд ли стоит распространяться… Возвращаюсь домой окольным путем, через Кантипат и Асан Толе.

После обеда отправляюсь в Сваямбунатх, иначе — Обезьяний Храм, лежащий на холме в паре верст к западу от города. История живописного буддистского храма восходит к 5 веку н.э. Ныне Сваямбунатх – один из символов Катманду, привлекающий посетителей архитектурными памятниками, панорамой столицы и стаями обаятельных мартышек, обитающих в лесах по склонам холма.

Заметно темнеет. Огромная, асфальтово-черная туча, заполнив собой все небо, не спеша занимает позицию над притихшим городом. По улицам то и дело проносится бешеный ветер, с ног до головы осыпающий прохожих всякой дрянью. Успеть бы добраться до ливня! На минуту останавливаюсь поболтать с встречным братом-туристом. «Хочешь сэкономить 70 рупий? – таинственно понизив голос, спрашивает меня парень – Забирай вправо от главной лестницы и заходи в храм через кафе – там никто билет не спрашивает». Спасибо за неожиданный совет, чувак!

С первыми каплями дождя вхожу под сень храмового леса. Небольшая стайка обезьян немедленно обступает меня, внимательно следя за каждым движением. Присев на корточки, скармливаю мартышкам пару бананов и горсть карамели. Обезьянки удивительно доверчивы и деликатны. Вспоминаются лохматые хулиганы с китайских гор Эмэйшань (см.рассказ «Китайский треугольник»). Те бы уже давно все карманы обшарили… «Сэр, можно мне конфетку?» Худенький непалец неопределенного возраста вместе со мной пережидает дождь, а затем, в благодарность за сладости, показывает пресловутую «дырку в заборе»…

На территории храма также полно обезьян, которые ведут себя не в пример наглее «лесных». Сделав несколько снимков, отправляюсь в обратный путь – завтра ранний подъем.

7 апреля

Привратник, обещавший с вечера срастить такси до аэропорта, безмятежно дрыхнет на рабочем месте. Да я на тебя и не надеялся… Наскоро перекусываю холодным пончиком и отправляюсь к стоянке такси на Тридеви Марг. Далеко идти не приходится – машина перехватывает меня по дороге. В аэропорту уже кипит жизнь. Вот где начинаются настоящие приключения! Стойки авиакомпаний облеплены трекерами разного пола и возраста. Пристраиваюсь к прилавку «Сита Эйр». Регистрация начинается с опозданием на полчаса, причем со скандала: ушлый гид, пользуясь связями, проталкивает без очереди группу итальянцев. Ладно, я бы на месте коллеги тоже так действовал… Мало-помалу очередь доходит и до нас, «дикарей». Освободившись от рюкзака, надолго застреваю в накопителе. Проходит час, два… «Я еще вчера должен был улететь», — жалуется бритоголовый австралиец. От нечего делать иду качать права. После долгих пререканий полицейский вызывает представителя «Ситы». Да, сэр, конечно, сэр, скоро улетите, сэр… Но вот он, долгожданный клич! Игрушечный автобус везет нас прямо на взлетную полосу. Рядом – база королевских ВВС. Трое служивых, под присмотром младшего командира, загружают провизией Ми-8. Странное дело, эмблемой непальских вооруженных сил является…красная звезда Давида.

Почтенного возраста двухмоторный «Дорнье» — настоящий челнок. Погрузка багажа и наземное обслуживание происходят одновременно с посадкой. Ничего не поделаешь – нужно успеть сделать все рейсы до обеда, во второй половине дня все затянет тучами. Среди попутчиков – давешний австралиец и «блатные» итальянцы. Короткая пробежка, взлет – и мы уже в пути. Машина идет вровень с облаками. Слева по курсу показались вершины гималайских пиков. Один из итальянцев с уверенностью бывалого человека перечисляет имена снежных великанов. По мере приближения к Лукле начинается болтанка. Несколько неприятных минут заставляют забыть о красотах. Самолетик снижается, ныряет в узкую долину и садится на крошечный аэродром, прилепившийся к склону горного хребта. Аэропорт Луклы встречает прибывших огромной надписью «Long live our king and queen!» Интересно, кого здесь больше – трекеров или солдат? Вокруг пулеметные гнезда, мешки с песком и заросли колючей проволоки: в 2001 году маоисты пытались захватить аэропорт…

Судорожными глотками прочищаю заложенные уши, прилаживаю на спину рюкзак и, перекрестясь, выступаю в дорогу. Многочисленные предложения услуг портеров – не для меня: я должен пройти свой путь сам!

Моя сегодняшняя цель – Намче-Базар, туда надо дойти до темноты. Первые три часа дорога не утомляет. Бодро проскакиваю Луклу, Чаблунг и Гхат. Слева шумит Дуд-Коси – главная река долины Солу-Кхумбу. В Пакдинге (2800 м), у первой переправы через реку, ко мне подходит молодой европеец.

— Вы на Горак-Шеп идете?

— Собираюсь!

— О’кей, я Саймон, врач из Германии. Примете участие в исследованиях горной болезни? Я вас осмотрю, займет 5 минут.

Почему бы и нет? Здесь у меня все равно запланирован привал. Саймон открывает ноутбук, подключает какие-то приставки и снимает показания при помощи датчиков, подсоединенных к моим запястью и уху. Чувствую себя собакой Павлова…

— Все! Вы в порядке. Дойдете до Горак-Шеп – встретите моего партнера, он снимет контрольные показания. Берегите себя!

Да уж постараюсь… Съедаю «Твикс», запиваю водичкой – и в путь! Спустя час миную Джорсал. В аэропорту Катманду я узнал от одного из гидов, что эта деревня – последнее место перед Намче-Базаром, где еще можно остановиться на ночлег. «Дальше будет долгий подъем, если не уверены – лучше заночуйте в Джорсале!» Размышляя над словами горца, делаю привал. Время до темноты есть – пожалуй, пойду вперед!

За Джорсалом тропа какое-то время идет по долине Дуд-Коси, затем резко взлетает по склону хребта и выводит путника к подвесному мосту, зависшему над пропастью на головокружительной высоте. Эдакий гималайский «Чертов мост». За ним и вправду начинается утомительный подъем. Только сейчас я начинаю ощущать усталость в ногах и тяжесть поклажи. На повороте меня обгоняют двое – датчанин и его гид-шерпа. Останавливаемся передохнуть.

— Ты местный? – обращаюсь я к гиду.

— Да, я Пемба из Кхумджунга.

— А ты йети когда-нибудь видел?

— Да ну, что вы – это легенда! Может, когда-то и были такие, да теперь исчезли… Придете в Намче – заходите в лодж «Кала-Паттар», мы там встанем.

Попрощавшись, парочка быстро скрывается из виду и я остаюсь в одиночестве. По мере приближения сумерек движение по тропе прекращается. А тем временем меня покидают последние силы. Лучше бы я в Джорсале остался! Ноги будто в цепях, рюкзак потяжелел вдвое, а во рту появился металлический привкус… Матерясь сквозь стиснутые зубы, я буквально ползу по проклятой тропе. Поворот, еще поворот – и вдруг между деревьями блещет огонек. Слава Богу, кажется Намче близко! Около 7 вечера, почти в полной темноте я вхожу в Мислунг – предместье Намче. На стене ближайшего дома вывеска – Hotel Vimala. Плевать какой, лишь бы hotel… Вваливаюсь в дверь. Посреди обширной полутемной комнаты несколько местных, весело переговариваясь, режутся в карты. Мое появление явно шокирует присутствующих.

— Могу я здесь остановиться? – выдавливаю я в наступившей тишине.

— Нет, не можете, – подумав, отвечает один из шерпов.

Видок у меня, должно быть, аховый. Бояться хозяева, что окочурится иностранец под кровом их заведения… Делать нечего – бреду дальше. За поворотом дороги открывается собственно Намче-Базар. На первой же улице пинаю первую попавшуюся дверь с вывеской (вывеску не читаю: мне все равно, где умереть, хоть в ячьем хлеву). Ба, вот это я удачно зашел – передо мной ярко освещенная веранда, посреди которой, за длинным столом, восседают Принц Датский со своим кхумджунгским оруженосцем. Вот уж, действительно, Бог привел – это тот самый лодж «Кала-Паттар», о котором давеча говорил Пемба! Мне дают место и кружку горячего чая с молоком. Слегка придя в себя и ответив на вопросы присутствующих, плачу за постой и поднимаюсь в комнатку под крышей. Сил еще хватает на то, чтобы раздеться и помассировать натруженные ноги. Сразу после этого я проваливаюсь в глубочайший сон…

8-9 апреля

Перед рассветом меня будит дождь, монотонно барабанящий за окном. Свернувшись калачиком, с удовольствием отдаюсь дреме: самые лучшие сны навевает шум дождя. Торопиться некуда: сегодняшний день я проведу в Намче для акклиматизации…

Спустя три часа, отлично выспавшись, иду завтракать. Чистая веранда обшита деревом, укрытые коврами лавки окружают пузатую железную печь, за длинным столом можно накормить добрый взвод проголодавшихся походников. Стены украшены постерами многочисленных гималайских экспедиций. Далай-лама XIV добродушно улыбается с увитого искусственными цветами портрета, рядом присоседились фото августейших особ Непала. В глаза бросается небольшая книжная полка. Книги собраны с бору да с сосенки, на видном месте – «Маршрутная книга трекера». Такие есть теперь в каждом лодже долины Солу-Кхумбу. История их появления такова: несмотря на изученность окрестностей Сагарматхи (Эвереста), довольно большую плотность местного населения и огромное количество туристов, в этом регионе продолжают пропадать люди. Кое-кого удается найти, а кое-кого, увы, нет…Последняя драматическая история исчезновения трекера относится к 2004 году. Молодой англичанин Гарет Кох решил провести отпуск в Непале в компании товарища по работе. Вскоре после начала путешествия коллеги поссорились и разошлись. Спустя три недели товарищ Гарета благополучно вернулся домой, нисколько не интересуясь судьбой своего недавнего спутника. Последний раз Гарета Коха видели в марте 2004 г. на обратном пути в Намче. О его дальнейшей судьбе ничего не известно… Не дождавшись сына, родители Коха на свой счет издали «Маршрутную книгу трекера», которая затем была распространена добровольцами по всем постоялым дворам Национального парка Сагарматха. Книга содержит рассказ об исчезнувшем британце, советы одиночному трекеру и свободные страницы для записи планируемых маршрутов и контактной информации.

Вписав в книгу своего лоджа первое русское имя, отправляюсь на прогулку по Намче-Базару. В 1954 г. английский журналист Ралф Иззард, чья экспедиция искала в этих местах «снежного человека», назвал Намче «одним из самых процветающих поселений в Непале». Ныне его бесспорно можно назвать столицей шерпов Сагарматхи. Своим исключительным положением Намче обязан рынку, испокон веков собиравшему здесь окрестное население, а также многочисленным альпинистским экспедициям, использующим его в качестве промежуточной базы начиная с 1951 г. Лежащий на высоте 3547 м, Намче производит впечатление вполне цивилизованного местечка. Гидростанция круглые сутки снабжает село электричеством. К услугам путешественников больница, многочисленные лоджи и едальни, телефон, Интернет, «немецкая пекарня», магазины горного снаряжения и бесчисленные сувенирные лавки. Благодаря средствам, собранным сэром Эдмундом Хиллари, Намче стал одним из центров просвещения шерпов. Здесь действуют школа, библиотека, а в 1994 году в присутствии сэра Эдмунда в Намче открылся этнографический музей шерпов – центр изучения и сохранения традиционной культуры этого интереснейшего народа.

Я не чувствую никаких признаков горной болезни, а ноги, которые вчера решительно отказывались служить, сегодня даже не болят. Решаю отправиться на прогулку. Окрестности предоставляют две возможности для экскурсий. Можно потратить целый день на посещение деревни Тами, которая лежит к западу от Намче и известна как родина славного сына шерпского народа Тенцинга Норгея. Значительно ближе к Намче находится Кхумджунг – известный религиозный центр долины Солу-Кхумбу, в гомпе (монастыре) которого до сих пор можно видеть скальп «снежного человека». После обеда мне хочется заглянуть в музей шерпов, посему выбираю второй вариант. Прохожу мимо маленького буддистского храмика и не спеша взбираюсь на плато, господствующее над селом. Отсюда Намче со своими улицами-террасами удивительно напоминает изображения перуанского Мачу-Пикчу. На плато – аэродром Сьянгбоче, где время от времени садятся самолеты, доставляющие правительственные грузы, а также чартеры, организованные для состоятельных туристов. В остальное время ВПП аэродрома находится в полном распоряжении крупного рогатого скота.

Многочисленные чортены, увешанные связками молитвенных флагов, указывают на близость большого монастыря. Погода великолепна – от блеска снегов на вершинах окрестных шеститысячников болят глаза.

Деревня Кхумджунг (3753 м) встречает гостя длинной галереей, стены которой образованы тысячами каменных плит, украшенных резными мантрами. В отличии от галереи, знаменитый монастырь вовсе не помпезен и отличается от домов мирян только розовым цветом стен и невзрачным навершием кровли. В полумраке тесного молитвенного зала – несколько европейцев, разглядывающих утварь и свитки священных книг. Скучающий пожилой служка в засаленном пуховике стоит на посту у современного сейфа. Внутри – знаменитый скальп. Табличка над головой старика сулит демонстрацию реликвии в обмен на пожертвование, однако никто из иноземцев раскошеливаться не спешит. Протягиваю служке пару бумажек в 20 рупий, прижимистая европейская аудитория оживляется. Явленная миру реликвия заключена в захватанный грязными пальцами стеклянный футляр. Напоминающий коническую шапочку, знаменитый скальп покрыт густой рыжевато-бурой шерстью. Впервые о существовании кхумджунгского скальпа йети стало известно участникам английской экспедиции Ралфа Иззарда в 1954 г. До этого считалось, что подобная реликвия имеется только в Пангбоче – старейшем монастыре к югу от Эвереста. Сфотографировав скальп, англичане попытались одолжить его для изучения, однако получили отказ. Позднее это удалось большому другу шерпского народа сэру Эдмунду Хиллари. Исследования скальпа, проведенные в США, так и не дали однозначного ответа, какому существу он принадлежит. Возраст обоих скальпов в середине 1950-х годов оценивался в 350 лет. По сведениям Р.Иззарда, ламы считали скальпы парными: пангбочский якобы принадлежал йети-самцу, а кхумджунгский – его подруге. После того, как в 1981 году пангбочский скальп был украден, кхумджунгская реликвия остается единственным «кунштом» подобного рода, доступным для осмотра…

Во дворе монастыря отдыхает группа пожилых новозеландцев. Пообщавшись с земляками первопокорителя Эвереста и сфотографировавшись у ворот гомпы, возвращаюсь в Намче.

Во второй половине дня погода портится. Самое время наведаться в музей, расположенный в самой верхней части поселка. Прямо во дворе учреждения громоздятся обломки Ми-8 непальских ВВС, упавшего здесь пару лет назад. От искореженного металла до сих пор разит керосином. Сам музей представляет собой старинный шерпский дом, чей традиционный интерьер скрупулезно воссоздан вплоть до последних мелочей. По соседству – здание выставочного зала, где вниманию туристов предлагаются две фотовыставки: одна посвящена подвигам шерпских альпинистов, другая – национальным праздникам горцев…

Спускаюсь в Мислунг и за 1000 рупий покупаю билет на посещение Национального парка Сагарматха – его могут потребовать на обратном пути в Монджо. По пути в лодж решаю прогуляться по торговым улицам. На одном из перекрестков до слуха доносится родная речь. Знакомлюсь с соотечественницами. Подруги Татьяна и Люся – уроженки Питера, живущие за границей: Люся в Германии, а Татьяна с мужем Филиппом – в Бостоне. Компания возвращается из похода к озерам Гокио. Все трое выглядят, как бывалые трекеры: загорелые обветренные лица, сбитые горные ботинки, пуховики… Узнав о моем намерении с рассветом выступить на Горак-Шеп, подруги наперебой принимаются отговаривать меня:

— Что вы, Дима, забудьте! Там же миллион народу шляется, вас затолкают на тропе для начала…Идите на Гокио-Ри! Это ближе, народу меньше, а высота та же и вид на Эверест ничуть не хуже, чем с Кала-Паттара. К тому же озера – прелесть!

Не откладывая дела в долгий ящик, Таня и Люся показывают мне свой маршрут на карте, позаимствованной в ближайшей лавке. Все услышанное заставляет меня задуматься…

Утро нового дня встречает меня в дороге. Восторженный гимн красотам Гокио, пропетый накануне моими новыми знакомыми, в конце-концов заставил меня изменить планы. Я решаю лично убедится в привлекательности озерного края. В километре от Намче, словно вестник удачи, меня встречает пасущийся у края тропы радужный фазан-данфе (он же манал). Официальный символ Непала столь же красив, сколь и редок. Затаив дыхание, достаю фотоаппарат и успеваю сделать снимок. Увы, в утренних сумерках каноновская автоматика неожиданно дает сбой и снимок получается нерезким! Впрочем, за следующим поворотом тропы вся досада улетучивается на фоне развернувшейся панорамы горной страны. Западный фланг полностью занимает Тавоче – ближайший ко мне шеститысячник. Сразу за ним открывается вид на стену Лхотзе, над которой виднеется знакомая по сотням фотоснимков трехгранная пирамида вершины Эвереста. Чуть правее расправила плечи Нуптзе, а еще дальше к востоку вонзается в небо ярко освещенный белоснежный клык Ама-Даблама. Любуюсь картиной, присев на ступени небольшого чортена. Это памятник, воздвигнутый в мае 2003 года в честь «Тенцинга Норгея и всех шерпов Эвереста».

За час успеваю дойти до поворота на Гокио, а оттуда с ходу взбираюсь на перевал Монг-Ла (3973 м). Отсюда недалеко до Доле, где можно будет заночевать.

С перевала тропа сперва резко ныряет вниз, спускаясь до самого берега Дуд-Коси, а затем, у деревни Порче-Тенга, снова начинает взбираться по склону хребта. Густой лес подступает к тропе. Прямо из-под ног, шурша палыми листьями, устремляется в чащу крупный чилме – розовый фазан. Весьма некстати вспоминается история о том, что в 1998 году в этих местах была найдена жестоко убитая шерпани. Миролюбивым шерпам не свойственна жестокость и убийство женщины было совершенно официально приписано йети… К моему облегчению, по мере подъема меняется окружающий ландшафт. Мрачный лес уступает место альпийским лугам, поросшим можжевеловым стлаником. Еще пара часов энергичной ходьбы – и я подхожу к Доле. День близится к вечеру и небо начинает хмурится. У самого входа в деревню меня обгоняет атлетически сложенный парень. Пока я преодолеваю последние метры, спортсмен успевает сбросить рюкзак и теперь энергично растирает икры. Знакомимся. Эрик из Канады, идет с группой друзей. Среди товарищей он самый подготовленный, поэтому убежал вперед, чтобы организовать ужин и ночлег.

На часах – четыре пополудни. До захода солнца еще далеко. Выясняю у местных, что в получасе ходьбы от Доле есть деревушка Лафарма, где есть лодж. Даже если мне, в отличие от шерпов, потребуется на дорогу час, я все равно успею прийти в Лафарму до темноты. Решаю напоследок покрыть еще один участок трека и прощаюсь с канадцем.

Спустя полчаса после выхода из Доле я все еще в пути. Внезапно пушистое облако переваливает через гребень у меня над головой и быстро сползает по склону, заволакивая все вокруг непроницаемой белой пеленой. Перехожу на черепаший шаг, стараясь не сбиться с пути. К несчастью, начинается морена, а еще через несколько шагов тропа совершенно исчезает среди камней. Следующие полчаса я, как Ежик, блуждаю в тумане в поисках дороги. Слава Богу, кажется нашел! Прибавляю шагу, однако минут через десять натыкаюсь на широкий «язык» девственно-чистого снега, пересекающий тропу. Здесь явно уже давно никто не ходил. На обратном пути к морене обдумываю перспективу ночевки под открытым небом. Есть спальник, спички, шоколад, печенье и бутылка воды. кустарник, будет из чего развести костер. Все не так уж и плохо! Внезапно натыкаюсь на каменную ограду, которая приводит к летней шерпской хижине, запертой хлипким висячим замком. Под стеной лачуги навалена груда дров. Вот и ночлег! Взломаю дверь, а утром оставлю в Лафарме деньги для хозяина. Я уже присматриваю подходящий камень, как вдруг до слуха доносится звон ячьего ботала. Спустя секунду я уже иду на звук и вскоре оказываюсь у дверей единственного лоджа Лафармы.

10-12 апреля

Лафарма относится к числу т.н. летних шерпских деревень, в которых люди поселяются только на время выгона скота на летние пастбища. Единственные постоянные обитатели Лафармы – хозяева лоджа, построившие гостиницу у самой тропы, значительно выше самой деревни. Вчера в тумане я слишком сильно забрал вправо. В 6 утра покидаю очередное пристанище и по промерзшей за ночь тропе быстро добегаю до Лузы (4360 м), где получаю на завтрак чашку горячей затирухи из ячменной муки. Я вполне освоился и следующий отрезок пути до Мачермо дается мне так же легко.

Мачермо (4450 м), в прошлом такая же летняя деревня, как и Лафарма, лежит в долине небольшого притока Дуд-Коси. С запада долину замыкает пик Мачермо высотой более 6 тыс. метров. Задолго до Второй мировой войны в долине часто пас яков отец будущего покорителя Эвереста Тенцинга Норгея. Именно здесь с Тенцингом-старшим произошел случай, заставивший будущего знаменитого альпиниста навсегда уверовать в реальность «снежного человека». В один из дней его отец столкнулся с йети на берегу речки. Существо принялось преследовать пастуха, который укрылся от него в хижине. Возбужденный йети взобрался на крышу лачуги и принялся ломать ее, пытаясь добраться до человека. Не растерявшись, Тенцинг-старший развел огонь и бросил в него пригоршню перца. Едкий дым заставил существо спрыгнуть на землю и уйти вверх по склону горы, оставив на снегу отчетливые следы. В 1954 г. уже упоминавшаяся мной английская экспедиция «охотников за йети» рассматривала Мачермо в качестве одного из самых перспективных районов поиска… Ныне в Мачермо круглый год действуют несколько лоджей, а о «снежном человеке» уже давно ничего не слышали.

Миновав деревню, я вступаю в пределы суровой и холодной каменистой страны. Весна сюда еще не добралась и редкий скот вынужден довольствоваться прошлогодней травяной ветошью. Куда-то исчез можжевельник и на облысевших склонах все чаще попадаются стайки конг-ма – снежных куропаток. Справа бурлит Дуд-Коси, совершенно побелевшая от пены. Здесь она как нигде оправдывает смысл своего названия – «Молочная река».

Последняя остановка перед Гокио – бедная деревня Пангка. Здесь всего один лодж. Сразу за околицей тропа полого поднимается к перевалу, за которым в долине, сжатой двумя хребтами, лежат верховья Дуд-Коси. Ее поток – нить, на которую, как три огромных молочно-голубых опала, нанизаны озера Гокио. Первое – Таоче-Тсо – самое маленькое. В окрестностях этого водоема находится важная буддистская святыня – камень с отпечатками ступней святого ламы Сангма Дордже, некогда пришедшего этим путем из Тибета. Второе озеро – Лонгпонгка-Тсо – несколько крупнее. Кругом россыпи валунов разного калибра. Кто-то позаботился о путниках, отметив едва заметную тропу кучками камней. У самого берега озера мое внимание внезапно привлекает темный силуэт, показавшийся на гребне хребта, ограждающего долину с востока. Некто плотного телосложения шагает в мою сторону, не разбирая дороги. Уж не йети ли это? А если и нет, то откуда он идет? За хребтом лежит ледник и никаких троп вроде бы нет… Приблизившись, существо оказывается щуплым носатым парнем, упакованным в безразмерные доспехи из гор-текса, придающие владельцу сходство с каким-то диковинным ластоногим.

— Откуда ты? – спрашиваю я после обмена приветствиями.

— Из Израиля.

— Пардон, я, имел в виду, откуда ты сейчас пришел?

— А, из соседней долины, через ледник!

Вместе продолжаем путь и вскоре выходим к третьему и самому крупному озеру – Дуд-Покхари (Омаи-Тсо). В зеркале чистейшей воды отражаются облака и вершины окрестных пиков. На восточном берегу озера – небольшое скопление лоджей. Это и есть Гокио – конечный пункт моего трека. У самого берега озера нанимаю клетушку в Cho-Oyu View Lodge, соседнюю комнатку занимает мой новый знакомый, представившийся Даном. Кроме нас здесь супружеская пара из Норвегии и несколько американцев.

Сидя на веранде гостиницы, разглядываю невысокий куполообразный пик Гокио-Ри (5483 м) на северном берегу озера. Это местный «Кала-Паттар», с вершины которого в хорошую погоду открывается вид на Чо-Ойю, Гьячунг-Канг и группу Эвереста. В марте 1954 г. Ралф Иззард и его товарищи обнаружили в долине Гокио многочисленные признаки присутствия йети. В течение нескольких дней им удавалось идти по следам сразу двух существ, однако в последний момент «снежным людям» удалось ускользнуть… 27 марта 1954 г. Иззард предложил своим спутникам совершить восхождение на пик Гокио, высоту которого он ошибочно оценил в 5800 м. «После полуторачасовой упорной ходьбы это нам удалось, причем никаких особых технических трудностей при восхождении преодолевать не пришлось. Мы втроем построили на вершине тур, и так как это была первая в моей жизни гора, на которую я взобрался, ее назвали «Пиком Ралф». Я чувствовал себя не слишком польщенным, ибо эта вершина, по высоте примерно равная Килиманджаро, по сравнению с другими гималайскими пиками казалась пигмеем – была такой маленькой, что ни один гималайский ветеран вообще не побеспокоился бы дать ей название». Мог ли представить автор книги «По следам снежного человека» (только что процитированной мной), что спустя полвека невзрачный «пик Ралф» станет популярным туристическим аттракционом! Английский журналист был, вероятно, первым европейцем, любовавшимся Эверестом с вершины Гокио-Ри… Тем временем темнеет, а погода, от которой так много зависит, портиться. Начинается снегопад, постепенно переходящий в метель. Огромный косматый як, понуро стоящий во дворе лоджа, постепенно превращаясь в белое изваяние…

Всю ночь над Гокио бушует снежная гроза. Под утро ветер стихает и я слышу, как мой сосед-израильтянин одевается, собираясь на штурм Гокио-Ри. Я жду, когда окончательно рассветет: тропу на склоне наверняка занесло снегом и идти впотьмах будет трудно. Выхожу около семи. Местность невозможно узнать – все засыпано снегом. Эх, сюда бы солнце и голубое небо – вот красота была бы! Увы, ночной ветер нагнал плотные тучи – Эверест я сегодня вряд ли увижу… Тем не менее, решаю подниматься – авось развиднеется! Едва начав подъем, нос к носу сталкиваюсь с соседом по лоджу – молчаливым американцем средних лет. Небрежно засунув здоровенные ручищи в карманы шортов (это на утреннем-то морозе), мужик уже спускается с вершины! Рядом, развесив уши, трусит весьма довольная прогулкой гостиничная дворняга.

Путь наверх занимает у меня около двух часов. Идти трудно – мешает снег и ощутимая нехватка кислорода. Наконец выглянувшее солнце, отражаясь от снега, слепит глаза. Я, как назло, забыл в комнате солнцезащитный крем – теперь сгорю! На качестве видов появление светила никак не отражается: ветер сдул все облака к северу – северо-востоку и восьмитысячники по-прежнему закрыты.

Наконец я на вершине. Здесь уже сидят довольный Дан и пара французов – хлопец с дредами и его девушка. К туру, некогда построенному англичанами, добавились многочисленные пирамиды из камней и целые гирлянды молитвенных флагов. Куда ни кинь взгляд, простираются заснеженные горные цепи. Внизу расплылась синяя клякса озера, рядом – игрушечные домики поселка. Чуть дальше растянулся бугристый язык ледника Нгоджумба. Далеко на юге сияют вершины шеститысячников в окрестностях Намче. На севере, по-прежнему, сплошная завеса серых туч. Там метель в самом разгаре… Небо над головой окончательно очищается и приобретает насыщенно-синий, «высотный» оттенок. На вершину взбирается очередная команда трекеров и на узкой площадке становится тесновато. Дан уже давно потопал вниз – я следую его примеру. Спустя час я в своей комнате. То ли усталость накопилась, то ли «горняшка» делает свое дело, но только чувствую я себя неважно: кости ломит, голова раскалывается. Валюсь на койку и, закутавшись поплотнее, немедленно отключаюсь…

Спустя пару часов меня будит голос хозяйки лоджа:

— Ты уходишь или остаешься?

— Ухожу, ухожу, но сперва — ланч!

Через полчаса, сидя на веранде и расправляясь с порцией горячих пельменей-момо, я отвечаю на вопросы Эрика и его медлительных друзей, только что вписавшихся в лодж… Около двух пополудни отправляюсь в обратный путь. Сон и еда оказались лучшим лекарством – я снова в норме и бодро продвигаюсь в направлении Мачермо. Миновав Пангка, решаю разнообразить маршрут и взбираюсь на покатое взлобье, тянущееся слева от тропы по самому краю каньона Дуд-Коси. Здесь гораздо приятнее. Словно в награду за вчерашние погодные безобразия, Гималаи дарят мне ошеломляющей красоты закат. Вокруг ни души, свет угасающего дня окрашивает горы в фантастические «рериховские» цвета. Меня внезапно охватывает острое чувство одиночества. Ощущаю себя песчинкой на ладони Бога. Все мысли и желания улетучиваются, хочется одного – просто сидеть на земле и ждать, когда мое тело растворится и станет частью этого мира. Наверное, так и погибают в Гималаях одинокие путешественники, в буквальном смысле убитые красотой…

Внезапно появившееся стадо грубо выводит меня из транса и возвращает на грешную землю. Надо думать о ночлеге, тем более, что до Мачермо рукой подать. Через полчаса я уже вписываюсь в Yeti Lodge. В сгустившихся сумерках хозяин заведения, Анг Цзанбо, удивительно похожий на Тенцинга Норгея, растапливает для единственного гостя печь на веранде. В полной темноте усаживаемся у пышущей жаром буржуйки и, прихлебывая чай, беседуем (оба, к счастью, сносно говорим по-английски). Хозяин – вдовец, отец двух дочерей. Родом из Порче, однако с тех пор, как выстроил здесь гостиницу, Мачермо уже не покидает. Старшая дочь помогает по хозяйству, младшая – учится в школе-интернате в Кхумджунге.

— Лодж назвали «Йети», а самого ЕГО приходилось видеть?

Анг Цзанбо приоткрывает заслонку, пламя горящего кизяка на секунду озаряет его скуластое лицо.

— Нет, сам не встречал, а родители, еще до моего рождения, как-то видели йети, проходившего в верхней части долины…

— А вот я слышал, что восемь лет назад здесь йети загрыз женщину…

— Любовник ее порешил, а власти списали все на йети, чтобы не возиться!

Утром 12 апреля я раздумываю над дальнейшими планами. В моем распоряжении 5 дней, остающихся до отлета в Катманду. Решаю посетить родную деревню Анг Цзанбо, лежащую у подножия горы к востоку от главной тропы, а оттуда, срезав внушительный угол, подняться к монастырям Тьянгбоче и Пангбоче. Хозяин подтверждает возможность такого мини-трека и после завтрака мы прощаемся. После трехчасовой прогулки среди цветущих рододендронов, я достигаю Порче. Отсюда тропа уходит вверх, на большой высоте огибает крутой склон и резко спускается в долину реки Имджа-Кхола. За хлипким бревенчатым мостом дорога ныряет в густой мшистый лес и начинает новый подъем. Я начинаю уставать и часто делаю привалы. Около трех пополудни лес впереди наконец начинает редеть и я выхожу на гребень хребта у самого монастыря Тьянгбоче. Я на главной дороге, связывающей Намче-Базар с базовым лагерем Эвереста. Отсюда начинается целая вереница монастырей: Тьянгбоче, Дебоче, Пангбоче… Последний монастырь особенно интересен. Его история монастыря восходит к семнадцатому веку и связывается с именем святого ламы Сан-Дордже (Сангма Дордже). Ныне древняя гомпа со всех сторон окружена домами крупного села, не уступающего размерами Намче-Базару. Около шести вечера вписываюсь в Everest Lodge, притулившийся у самой стены обители. За ужином пытаюсь выяснить у хозяев подробности похищения монастырских реликвий в 1981 г., когда обитель враз лишилась не только знаменитого скальпа, но и мумифицированной руки йети… Ничего интересного хозяева сообщить не могут, однако в качестве заказчиков кражи почему-то с уверенностью называют японцев.

13-19 апреля

Наутро у дверей монастыря меня ждет разочарование. Гомпа заперта, внутри – ни души. Соседи сообщают, что все монахи отправились в базовый лагерь Эвереста для совершения какой-то важной церемонии. Делать нечего – совершив короткую прогулку по селу, возвращаюсь в Тьянгбоче. По пути делаю остановку, чтобы осмотреть единственный в этих местах женский монастырь в Дебоче. Эта крошечная и очень уютная обитель основана вдовами местных шерпов в 1925 г. Теперь здесь 15 монахинь, которые денно и нощно молятся о спасение своих земляков, участвующих в восхождениях на гималайские вершины…

Хозяин лоджа Tashi Delek в Тьянгбоче, коренастый тибетец, сообщает, что в ночь с 13 на 14 апреля в Непале наступает новый год, а посему сегодня ламы монастыря весь день будут служить праздничную службу. Хозяин рекомендует мне посетить церемонию, что я и делаю, по пути встретив большую группу соплеменников, только что пришедших из Намче. Узнаю тревожные вести из Катманду – забастовка продолжается, в городе введен комендантский час. Пытаюсь дозвониться до офиса «Ситы» и подтвердить свой билет – бесполезно, никто не берет трубку… С нехорошим чувством отправляюсь в монастырь. Большинство иностранцев уже сидит на дощатом полу вдоль стен молитвенного зала. Нахожу место в уголке у самого алтаря и долго слушаю протяжные песнопения монахов. В зале гомпы страшный холод, я от души завидую ламам, кутающимся в теплые шерстяные накидки…

Ужинаю в обществе филиппинской команды, отправляющейся на покорение высочайшей вершины планеты, а вечер провожу с соотечественниками, среди которых есть настоящие, бывалые путешественники…

14 апреля пускаюсь в обратный путь. Пройдя армейский блокпост в деревне Фунги-Танга, утопающий в цветущих рододендронах, посещаю Tashinga Forest Nursery – лесотехническую станцию, основанную при поддержке вездесущего сэра Эдмунда Хиллари в 1982 г. Отобедав в Кхумджунге, к трем пополудни добираюсь до Намче. В знакомом «Кала-Паттаре» яблоку негде упасть – только что вписалась большая группа братушек-сербов. К моему немалому удивлению, для меня также находят комнату. Под вечер мне наконец удается дозвониться до Катманду и подтвердить авиабилет…

Обратный путь до Луклы абсолютно ничем не примечателен. 17 апреля я в числе первых пассажиров благополучно вылетаю в Катманду. На этот раз «Сита Эйр» на высоте: ее рейсы открывают воздушное движение.

19 апреля я вылетаю в Дели на борту аэробуса «Бутанских королевских авиалиний». В Непале бушуют политические страсти, нечего и думать о том, чтобы добираться до Индии по земле… Сосед по креслу, французский натуралист-любитель, взахлеб рассказывает о своих приключениях в Индии и Непале, о надоевшей Европе и своем намерении в ближайшее время поселиться в Азии. Черт возьми, может он прав?