Наташа: «Абсолютно безболезненный выезд с территории Сирии и въезд на территорию Иордании осуществлялся на «Додже» 1974
года выпуска. И-нетовские ресурсы предупреждали, что прохождение границы может занять от часа до шести и больше, в
зависимости от скопления автобусов и машин. Во времена хаджа через иорданскую границу двигается большинство желающих попасть
в Мекку — из Сирии, Ливана, Турции. К тому же, Дамаск является самым большим рынком для арабского мира на всем Ближнем
Востоке. Посему на границе путешественника могут задержать паломники, шопники, иорданские студенты и т.д. Однако такси
прибыло на практически пустые таможенные посты, где наш багаж, приличия ради, все же формально досмотрели — единственный раз
за всю дорогу по этому региону. Арабских граждан проверяли более пристально. После этой процедуры предполагается
проставление штампов в официального вида здании, расположенном в цветнике. Офицер в окошке для иностранцев откровенно скучал
и оживился, завидя красные паспорта. Поинтересовался, из России ли мы. Утвердительные кивки. «Russia? — переспросил офицер.
— Tchechnya ?» Смысл второго слова был понят не сразу, но как только мы его поняли, сразу затараторили: “No ! Moscow !”.
Офицер тем не менее забрал паспорта и удалился. За это время можно было изучить список стран, гражданам которых Иордания
ставит визу бесплатно — это соседние арабские страны и … Япония. Уже потом нам пояснили, что Япония – основной инвестор
Иордании, посему любой гражданин Японии приравнивается к правоверному мусульманину. Далее моего спутника пригласили в
отдельную комнату — у меня же в голове мелькнула мысль либо о личном досмотре «потенциального шахида, едущего вербовать
часть местного населения с неокрепшими мозгами», либо о допросе с пристрастием. Мне же пришлось опять изучать сравнительную
шкалу цен на визы и время от времени поглядывать на офицера в окошке. Тот еще раз вежливо поинтересовался, не из Чечни ли
мы.
Очень хотелось ему объяснить, что Чечня и Россия — это разные места во всех отношения, как, например, Дублин и Амман,
столица достойнейшего королевства Иордания, да продлит Аллах жизнь ее светлейшего короля и его семьи. Судя по всему,
местные медиа-службы тоже стараются в создании специфического образа России. Как для российского обывателя Ближний Восток
состоит из воюющей Палестины и Израиля, за которым сразу начинается иракская кровавая баня, так для среднего иорданца Чечня
расположена сразу за московской кольцевой дорогой. И все же мы находились в милости иорданского консула, который счел
возможным поставить нам визу еще в Москве, да не оставит его самого и всех его родственников забота и заступничество пророка
Муххамеда. Вскоре моего спутника отпустили с миром».

Станислав : «Ничего особенного от меня не хотели. Вопрос, не из Чечни ли мы, прозвучал еще несколько раз в разных
вариациях. Поскольку у меня не было соответствующей справки, в отличие от пана Гималайского из канувшего в Лету «Кабачка»,
то пришлось предъявлять, что было – билеты, брони какие-то… Создавалось впечатление, что офицер просто отрабатывал номер. На
самом деле он пристально наблюдал за моей реакцией и изучал меня. Ну а я ему в этом помогал, прекрасно понимая суть
процесса. Вердикт был вынесен быстро – «Добро пожаловать в Иорданию» – но пришлось отобрать у него авиабилеты, которые он
(по рассеянности?) уже засунул в одну из своих многочисленных папок на столе. Я никогда не подозревал, что спецслужбы
настолько похожи друг на друга. Только вот его полномочия остались неясными. Визы то у нас были. Успокаивал факт, что
поставить мне въездной штамп на физиономию в паспорте они, на сей раз, не смогут – в этом паспорте соответствующая страничка
была предусмотрительно заламинирована. »

Наташа: «Потом мы подождали у стойки еще минут пятнадцать, пока информация о нашей благонадежности дойдет до первого
офицера, и наконец-то наши паспорта украсили въездные штампы иорданского образца. Все это заняло около сорока минут, так что
у желающих есть шанс проникнуть в королевство без особых затрат времени. Правда, наше такси еще минут сорок стояло на
границе, ожидая гражданина Германии арабского происхождения — его изучали особенно детально. За это время можно разжиться
картами Иордании и Аммана, буклетами об основных достопримечательностях в расположенном в соседнем здании информационном
центре, поменять деньги ….»

Станислав: «Первая мысль на иорданских дорогах — «Ба, да здесь пользуются поворотниками!» Потом уже мы увидели, что из
всех трех стран, здесь самое цивилизованное движение, полно дорожных указателей и все организовано вполне грамотно. В Акабе
машины даже пропускали вышедшего на зебру пешехода, в первый момент, вызвав во мне некоторый культурный шок, так как такое
поведение от арабских водителей я уж никак не предполагал увидеть. Прокатной машиной было бы легко пользоваться… Правда
слегка напрягала необычная манера езды практически всех водителей в Аммане – они зачем-то обязательно забрасывают пару колес
в соседний ряд, раскорячиваясь на полторы полосы. Из-за этого, вместо того, чтобы просто опередить машину по соседнему ряду,
каждый раз приходится делать сложный маневр обгона с привлечением внимания водителей всех окружающих машин. »

Наташа: «Дорога от границы до Аммана занимает не более полутора часов. По дороге попадались такси с шашечками на крыше и
надписями, к какому городу они принадлежат — теоретически таксистами не разрешается работать на междугородних маршрутах,
только в черте того или иного города. Международные такси прибывают на «автовокзал» — ни в жизнь не поймешь, что это он и
есть — просто крошечный островок между трассами, типа «островка безопасности», на котором гужуются желтые машинки с
шашечками. Таксисты изначально заламывают цену что-то около 5 динар (динар дороже доллара =1.4 к доллару) и пытаются
убедить, что это гипер-дешево. Торги разрешил водитель, согласившийся везти нас за цену в 2 динара — его коллеги по цеху
начали вопить, что он украл клиента, пришел позже, вообще его тут не стояло и т.д. Даже смешно со стороны было. На самом
деле, если знать, где расположен тот или иной объект в Аммане, то можно ездить по счетчику — большинство такси ими
оборудовано, надо только согласовать это и взглянуть на счетчик при посадке.

Гостиница была расположена на возвышенности, немного поодаль от исторического центра города. Ее примечательной чертой было
то, что номер был оборудован электроплитой, предлагал ряд кастрюль, сковородок, посуды. Потом стало ясно, что в Аммане
достаточно сложно найти место для ужина — по крайней мере, в районе нашей гостиницы, так что это, наверное, могло быть очень
кстати. Дело в том, что Амман не туристический город, в нем мало мест, которые можно долго и упорно смотреть, меряя улицы
своими стопами. После заселения попытались это сделать, дабы понять, каков масштаб карты и можно ли дойти до старого города
пешком — город оказался большой, пришлось воспользоваться услугами местного такси. Таксисты стараются продать себя на
несколько дней — свозить к Мертвому Морю, в Джераш, на гору Небо и т.д., а пока пассажир раздумывает над предложением, они
везут его уже за один динар, а не за два. До иракского кризиса такси стоило значительно дешевле — практически никто не
задумывался о том, ехать ему на такси или на общественном транспорте. Сейчас такси стало, к сожалению, подороже.
В Аммане был осмотрен компактный старый город, предлагающий посетителям музей с знаменитой древней статуей эпохи Мари (кого
и что она означает, не известно — просто плоская человеческая фигура), кумранскими свитками и керамическими погребальными
урнами — большие сосуды с ручками, смотрятся вполне оригинально. Еще посетителям предлагаются некие развалины крепостных
стен и различных построек, а также колодец. На дне колодца было некоторое размытое углубление, похожее на отпечаток
гигантской человеческой стопы — можно было стать родоначальниками легенды о том, что это отпечаток ноги пророка Муххамеда,
которой он оставил при бегстве в Медину. Или даже Моисея, которого библейские легенды чрезмерно энергично носят по всему
Ближнему Востоку — тут он посохом ударил — и возникло ущелье в Петре, по которому идешь к старому городу, там он на гору
ступил и указал на землю обетованную — и так далее в том же духе. Еще один монументальный отпечаток ноги ему бы не
повредил… Еще здесь в обилии цветут пресловутые красные маки. Иордания символизируется в фотографии четырьмя сюжетами —
развалинами Джераша, расщелиной в Петре, выходящей к розовой сокровищнице, соляными наслоениями на камнях Мертвого моря и
алыми маками на фоне яркого безоблачного неба. Так вот, начинать самостоятельную съемку этой символической цепочки можно
уже в Аммане.

От старого города можно спуститься вниз по улочкам и лесенкам к вполне приличным остаткам римского амфитеатра. При этом
иорданские дети сначала поразили нас своей вежливостью, указав правильную дорогу и не попросив бакшиш. Потом, правда,
вежливые дети постарше запустили нам вслед несколько камушков… Около входа стоят арабские джентльмены, которые за пять динар
предлагают тебе показать место, где акустика особенно поражает воображение. Мой спутник ответил, что за три динара он ему и
сам это все покажет. Сразу за амфитеатром начинается большой рынок, исключительно функциональный. Единственным замеченным
сувениром были иракские деньги с изображением Саддама — очевидно из тех фальшивых, которые США обильно сыпали на Ирак, дабы
подорвать его экономику. Побродили вдоль рынка, вышли к какому-то местному парку, где местные дети очередной раз встретили
воплем «Hello» или «Hi»… Очередной раз было продекларировано желание по приезду научить русских детей вопить «Салам» при
виде любого субъекта арабской внешности. Но с другой стороны, отдать должное местным людям, они очень любезны и жаждут
помочь, если видят, как ты долго разглядываешь карту, пытаясь понять свое местоположение. Так, нам сразу же объяснили, что
мы находимся тут-то, никаких ресторанов здесь не найдем и можем спокойно возвращаться в гостиничную часть города. Что и было
сделано. Амман остался в памяти городом, которому почему-то выпала доля столицы, и он сам немного прибалдел от этого. Зато
недалеко от отеля был практически европейский продуктовый супермаркет с фиксированными ценами — цены в Иордании могут
содержать три знака после запятой, так как динар делится не только на сотые, но и тысячные монетки. Кстати, в магазине не
было ни намека на спиртное — наверное, его можно обнаружить в ресторанах, которых мы тоже особо не нашли. А если что-то
привезти как подарок, то лучше сделать покупки в Акабе — там можно найти весь спектр ближневосточных крепких напитков.

Следующий день отличался неспортивностью, так как мы были препоручены заботам некоего иорданского господина, с которым нас
заочно познакомила еще в Москве одна арабская леди. Господин доставил нас через Джераш, Мадабу и гору Небо к курортам
Мертвого моря. Движение на юг лучше строить именно в таком порядке, поскольку после купания в рассоле осматривать
достопримечательности будет лениво. Более того, если вы намерены и дальше двигаться на юг, то поедете вдоль красивой горной
долины, в глубине которой искрится на всем своем протяжении Мертвое море. В послеобеденное время долина как будто бы залита
золотым светом, сотканным из жаркого марева и солнечных лучей — можно сделать красивые снимки (правда, там очень узкий
серпантин и не всегда удобно останавливаться).
Итак, первым шагом был Джераш — около сорока минут обратно к иорданско-сирийской границе. Очередные развалины римского
города с длинной и хорошо сохранившейся carda maximus. Очень, правда, поразил араб, который при входе играл приветствие на
шотландской волынке. Причем приветствие было из Бетховена (Людвиг ван, наверное, в гробу каждый раз переворачивается …).
Здесь можно реализовать мечту заснять символы Иордании — обилие алых маков, колонны с изящно украшенными капителями
охристого цвета, ясное небо, цветущая акация, свисающая белыми душистыми гроздьями вдоль древних стен. Посетителей здесь
больше, чем в Апомее, и в основном это были школьники, которых, видимо, приобщали к истории родной страны. Некоторые детки
были прирожденными коммерсантами и пытались впарить за 5 динар маленьких черепашек. Правда, в конце комплекса обнаружилась
черепаха довольно приличных размеров — судя по всему, они там водятся в достаточном количестве . Мы засняли ее и завещали
французским туристам вернуть рептилию в высокую траву, дабы «цветы жизни» не распродали все национальное достояние
королевства. Интересно, сколько бы заломил за нее предприимчивый школьник ? Апомея понравилась все-таки больше, главным
образом за счет безбрежных зеленых просторов вокруг …»

Станислав : «Идея сравнивать Апамею, Пальмиру и Джераш стара как мир. Коль скоро первооткрыватель Джераша, Ульрих Зеетцен,
занялся этим (правда, без Апамеи, но с Баальбеком), то почему бы и мне не высказаться? Развалины сами по себе похожи, так
как римские города все же строились по единой схеме. Но Апамея теперь выезжает за счет красивой окружающей местности в виде
зеленых холмов. Джераш тоже неплохо устроился в этом смысле, да еще и обзавелся по весне кучей маков на всем протяжении.
Поэтому для осмотра эти двое стали симпатичнее Пальмиры… Пальмира сделала ставку на храме Бела и гробницах-башнях. А вот в
эстетическом плане проигрывает. Это, так сказать, внешняя сторона. А по исторической сущности пусть сравнивают археологи и
историки.»

Далее дорога лежала к Мадабе — место, славное одним историческим казусом. В конце 19 века европейские исследователи
древностей обнаружили там огромную напольную мозаику, изображавшую часть карты мира. Изображавшую подробно, изысканно и
достаточно достоверно. Немедленно было принято решение о том, что мозаику надо сохранить и возвести над этим памятным местом
храм. Работами по созданию церкви руководили местные умельцы, которые первым же делом стали — кто бы мог предположить —
сковыривать с земли ту самую мозаику, дабы последняя не мешалась под ногами при столь богоугодном деле. И когда ученые
явились посмотреть, как идет работа — вот интересно, насколько у них лица вытянулись и сразу ли они разразились бранью или
онемели поначалу ? Короче, существующий ныне храм хранит в себе то, что осталось — участок где-то два на два метра. Зато
теперь в этом городе находится знаменитая на весь Ближний Восток школа мозаики.

В течение получаса нас приобщили еще к одному значимому в мировой истории месту — горе Небо (с ударением на последний слог,
ничего общего с «небом» название не имеет). Именно с нее Моисей увидел землю, на которой и задислоцировался еврейской
народ. Поднимаешься по гравиевой дорожке вверх, навстречу арабские дети с неизменным «Hello» (уже хотелось ответить им
«Шалом», но удержалась), минуешь песчаную площадку со старинной базиликой, преодолеваешь последние ступеньки, над которыми
величественно возвышается концептуальная креатура в честь визита Иоанна Павла II, и — глубокий вдох — вот она, Святая земля,
воспетая в веках многими коленами Израиля. Хм. Унылый желто-серый пейзаж, спаленный солнцем, невысокие горы и степи со
слабыми намеками на зелень в редких местах, где-то в жарком тумане едва заметно блюдце Мертвого моря, от которого вьется
голубая ниточка реки Иордан. Если кто-то рискнет назвать это райскими кущами, должен получить минимум в глаз.
Согласно библейской легенде, Моисей, будучи уже старцем, пришел на эту гору и провозгласил то, что увидел под ней,
Обетованной Землей, к которой он вел евреев из Египта последние сорок лет. Сам он так и не дошел до нее, но был наделен в
последние минуты своей жизни орлиным зрением, дабы увидеть обетованный край во всех мельчайших подробностях (кстати, утром,
пока солнце еще низко, с горы можно увидеть золотые купола Иерусалима за гладью воды). Народ же спустился с горы и
расположился на этих землях. Надеюсь, что несколько тысяч лет назад, когда это событие имело место, климат здесь был гораздо
более благополучный, и ландшафт был действительно насыщен зеленью, а земля — плодородием. На самом деле, глобальное
потепление здесь можно наблюдать воочию. На рисунках Дэвида Робертса, созданных в 19 веке, и Баальбек, и Петра были
просто-таки заполнены буйной растительностью, от которой сейчас нет и следов. Судя по всему, вся эта зелень была спалена
солнцем, а ее жалкие остатки — вытоптаны верблюдами, которых сгоняют туда предлагалы, и овцами-козами, которых там пасут
потомки бедуинов.

К полудню уже становилось ощутимо жарко, хотя как таковая жара в этом регионе весной не чувствуется из-за сухого климата.
Машина съезжала вниз по серпантину к морю. Дорога в среднем занимает час, отвлекаясь только на незатейливые блок-посты, на
которых спрашивают национальность пассажира. На одном из участков дороги навстречу попалась отара овец, которая просто
поглотила машину — иорданский господин, заботам которого мы были препоручены, опустил стекло и спросил ленивых пастухов,
почему они столь халатно выполняют свои обязанности — те лишь развели руками: “Нам что их, в карман убрать ?”. Еще минут
десять мы стояли в окружении проходящих мимо овец. Шествие замыкали две собаки-овчарки, на мордах которых было написано “ А
оно нам надо ?” Потом овцы закончились, и мы поехали дальше.

Территория вдоль Мертвого моря со стороны Иордании несколько отличается от израильского побережья. Сама вода в Мертвом море
менее насыщена солью, поэтому Иордания не может предложить посетителям виды соляных столбиков, растущих из воды. Обнаружены
были лишь камни, солидно поросшие соляной коркой, но не более. На всем побережье есть всего три отеля, в которых можно
остановиться для продолжительного отдыха, но они очень дорогие. В Израиле, отели, наверное, не особо дешевле, но там все
побережье позиционируется как уникальная лечебница, поэтому отелям положено по статусу быть респектабельными. Если вы не
располагаете временем и деньгами для длительного проникновения и последующего наслаждения (если таковое все же случится)
этим природным памятником, то можно запросто провести несколько часов либо на пляже одного из трех отелей, либо на
городском. Условия примерно одинаковые — и там, и там будут души, чистый песок, зонтики. Мы выбрали более экономичный
вариант. Общественный пляж был вполне достойный, единственное с раздевалками было немножко сложно — их мало, они достаточно
заполнены, посему в них можно потратить немало времени. Дело в том, что само помещение раздевалки поделено на отельные
кабинки с душем и капитальной шторкой из плотной резины, и стопроцентное раздевание должно совершаться только в них.
Публичное раздевание (в смысле, в пределах самой раздевалки) вызывает даже некую панику, и вас постараются моментально
запихнуть в какую-нибудь кабинку, удалив оттуда мало-мальски одетую аборигенку. Впервые столкнулась с такими строгими
правилами. Кстати, в мужской раздевалке правила примерно такие же, и европейцы там так же пугают местных жителей.

Приобщение к природному памятнику начинается со шлепанья по гальке и целебной грязи, которая встречается местами. Некоторые
даже умудряются сразу же ей вымазаться от макушки до пят и испытывать на себе лечебный эффект. Грязь, точнее жирный
глинозем, смывается плохо, так что не советуется этим увлекаться, если вам потом еще ехать в машине. Потом начинается вода
— идешь по ней некоторое время, так как мелко. Затем пытаешься в нее как-то погрузиться, и тут начинается самое смешное.
Если попытаться лечь на живот и развести руки, то верхняя часть тела перевешивает, и мягкое место и ноги сразу резко
выталкиваются водой, и ты никак не можешь опустить их обратно — зрелище со стороны просто комичное. Потом начинаешь как-то
ворочаться в воде, пытаясь одновременно забраться немного поглубже — наконец, идеальная поза найдена. Нужно просто сидеть
“поплавком”, обхватив ноги под коленями — тогда все мышцы расслабляются, и ты медленно раскачиваешься в рассоле.
Раскачиваться так можно очень долго — и здесь блаженствующее существо подстерегает одна маленькая неприятность. Вопреки
бытующему мнению, в Мертвом море есть течение, и оно достаточно ощутимое. Главное это понять, пока оно не занесло вас далеко
от берега. Далеко в том смысле, что плыть по морю против этого течения очень и очень сложно. Можно барахтаться, тратить
усилия — и оставаться на месте. Если вы все же заплыли далековато, возвращайтесь обратно на спине — так гораздо меньше
энергии расходуется. Плюс меньше риск попадания вода, а точнее рассола в носоглотку или глаза. Рассол на вкус омерзительно
горький. В Мертвом море невозможно утонуть, но вот погибнуть можно. Говорят, что если человека опустить лицом в воду, так
чтобы та попала одновременно в рот, нос и глаза, то человек умирает. По пляжу ходят местные спасатели-наблюдатели, которые
следят за тем, чтобы неосторожные граждане не стали случайными нарушителями государственной границы. После благополучного
возвращения к иорданской суше лучше предаться процессу омовения под душем, и смывать соль минут так пять-десять, так как
смывается маслянистый раствор тоже нелегко. Потом он дает о себе знать пощипыванием на разных участках кожи. После первого
раза понять прелесть купания в Мертвом море сложно. Хотя потом можно отойти подальше, пересечь условную границу пляжа —
через какое-то расстояние вода становится прозрачнее и чище. Можно улечься на спину и расслабиться )))

Кстати, плюс
иорданского городского пляжа состоит в том, что он заполнен на суше, а в воде практически никого нет. Местное население
женского пола не купается, а просто сидит на пляже и иногда мочит ноги в слабой волне. Мужское тоже не особо активно лезет в
воду, так как практически не умеет плавать — это предположение подтвердила и ситуация на Красном море. Так что в воде
болтаются только те, кто лишен ежедневного счастья купания в рассоле.
Пляж очень чистый для общественного. Народ приветлив и, можно сказать, гостеприимен. Местные девочки-подростки, которым уже
нельзя купаться, затеяли некоторое подобие пикника и решили нас угостить всяческими яствами, например, чем-то типа долма.
Позднее, по дороге из Петры, нас угостят кофе, но это будет скорее туристический трюк. Зато там нам подарили арабские имена
— Шейх Ауат и Шейха Джамиля. Всего на пляже мы провели около трех часов — вполне достаточно для приобретения положительного
опыта. Когда покидали зону отдыха, то натолкнулась на толпу индусов. Их здесь немало, и они используются как дешевая рабочая
сила. Так что идею носить здесь индийскую вискозную рубаху, в которой жара практически не ощущается, пришлось задушить еще в
Москве, дабы не припахали по ошибке.

Так как дальше нам надо было ехать на юг и не нужно возвращаться ко всяким достопримечательностям, то единственным
вариантом для движения была трасса вдоль побережья. По времени это занимает несколько дольше, так как по достижении крайней
точки моря дорога уходит круто в горы и вьется до самой вершины, но по красоте просто не сравнимо с тем скучным пейзажем, по
которому проходит основная трасса. По ней пришлось возвращаться обратно в Амман в последний день. Следующей остановкой была
Петра, куда мы прибыли как раз на закате. Любование красивыми видами залитых золотым светом гор получило логичное завершение
созерцанием и фотографированием заката. За сорок минут солнце закатилось за хребты, на вершины которых нам предстояло
взобраться в последующие два дня.

Петра считается одним из многочисленных “восьмых” чудес света, оставшимся от древнего набатейского царства. Царство это
считалось полумифическим до того момента, пока его действительно не обнаружили — и европейские исследователи восточных
древностей, и бедуины, и даже успели покалечить кубкообразное украшение Сокровищницы, ибо считали, что там должны быть
емкости с золотом, и нужно только лучше стрелять по потолку, дабы золотой дождь посыпался из пробитых сводов. Само царство
находилось на пересечении торговых путей и существовало главным образом за счет посредничества. Потом торговые пути
сместились, люди из города ушли, оставив будущим поколениям многочисленные гробницы, вырубленные в разноцветной горной
породе. Римляне оставили после себя развалины перепрофилированного амфитеатра, главной улицы и усыпальниц наместников.
Истинное назначение объектов, оставшихся в Петре, никто толком не знал, поэтому названия, используемые для их обозначения,
достаточно условны, но очень удобны как ориентиры.

Мой спутник был в Петре лет семь назад и отметил то, что за это время поселения вокруг мертвого города значительно
расширились. Люди стекаются сюда, дабы зарабатывать на туристах, которые ломятся в этот розовый край – розовый по причине
доминирующего цвета породы. Здесь появилась масса небольших гостиниц, какие-то маленькие едальни, снуют такси, ближе к входу
в Петру есть целые улицы с сувенирами, которые, правда, стоят здесь запредельных денег. Наша гостиница находилась наверху,
напротив мечети, поэтому утром к ущелью пришлось спускаться минут двадцать, понимая, что в конце дня обратно придется
тащиться наверх. Вход в Петру стоит достаточно дорого, и билеты можно купить на один, два или три дня сразу. Прямо от входа
к ущелью вели две параллельные дорожки, по одной из которых идут пешие посетители, а по другой можно ехать либо верхом, либо
в коляске, запряженной лошадкой. Сам по себе факт наличия лошадей в этом месте достаточно трогателен – одна из женщин
королевской семьи создала здесь питомник для престарелых лошадей, которые зарабатывают себе на пропитание в повозке и так
доживают свой век. Можно проехать на такой повозке до входа в Сик, горный комплекс, в котором расположено ущелье, ведущее к
мертвому городу. Далее, правда, придется топать пешком, так как хитрые бедуины везут, как правило, на небольшие расстояния.
Так что если постоянно ехать на перекладных, то это выльется в круглую сумму. Да и смысл «покорения» Петры как-то теряется
…

Итак, две песчаные дорожки, вдоль которых уже появляются всякие погребальные строения, доводят до начала ущелья. По
легенде, ущелье образовалось от удара посоха Моисея, и многие отмечают, что посох был кривой — дорожка вьется среди высоких
скал очень замысловато. Местами здесь еще осталась древняя мостовая набатейских времен. Скалы действительно рыже-розовые,
иногда поросшие растительностью, и сохранившие в некоторых местах остатки древних магических барельефов и колеи для
старинных водопроводных труб. Зрелище, кстати, впечатляющее, причем не менее, чем сам город – здесь активно живут призраки.
Вспоминается сказка о сорока разбойниках, живших в пещере Сим-Сим: так вот проникаешь в узкую щель в горе, которая с
стародавних времен заполнялась во время дождей бурными потоками грязной воды, несущейся со всей долины. Плутаешь среди скал
– после захода солнца, здесь горят факелы или свечи, и их блики дрожат в ритуальном танце на противоположных стенах,
практически смыкающихся в вершине. Узкая полоска неба едва мерцает над головой, гулкий цокот копыт всадников, стремящихся к
сокровенному месту, где копится добыча … Взгляд то и дело натыкается на новые скалы, скрывающиеся за очередным поворотом и
вдруг – выразительный излом расщелины, и в нем, между черных от контраста света и тени глыб — монументальное розовое
строение, вырубленное в скале. Знаменитая Сокровищница, которая стала символом Петры и Иордании. Достойное зрелище. От нее
двигаемся направо, в сам город, который немного смазывает первое впечатление, главным образом за счет стандартности римских
построек. Немного дальше направо начинается череда гробниц, вырубленных в скалах – здесь могут поразить и монументальность,
и затраты труда, необходимые для создания оных, и яркая красота самих гор. Они полосатые, в разноцветных разводах, и имеют
местами причудливую форму благодаря постоянно дующему ветру, который покрывает поверхности различными «ноздрями», вплоть до
образования пещерных камер.

Можно походить вдоль гробниц и на этом успокоиться, но тогда вы практически не ощутили это место. Основными же целями
путешественников являются горные хребты, каждый около 1000 м в высоту – Дейр, гора Жертвоприношений, а также Гарун, более
высокий и труднодостижимый.
Дейр – это дословно по-арабски «монастырь», к функциональному предназначению здания отношения не имеет. По сути, это такая
же гробница, как и остальные, названная монастырем за форму фасада, вырубленном в вершине горы. Организованных туристов, как
правило, ведут сначала на гору Жертвоприношений – иногда это путешествие заканчивается поездкой на ослике по вырубленным
ступенькам, а потом вспотевшие любители горных прогулок начинают штурмовать Дейр. На подходах к последнему можно видеть
несчастных, которые уже свешивают языки на плечо где-то на полпути, но все равно тупо бредут вперед. В итоге, их бренные
тела довозят до Дейра на осликах, хотя мне бы из сердобольности хотелось бы спустить их вниз, приговаривая: «Ну на фига вам
нужен этот Дейр? И так проживете, без него…» Наш маршрут был спланирован противоположным образом в соответствии с
путеводителем, которым нас снабдила все та же арабская леди, – так, что бы избежать основного потока поднимающихся вверх. В
первой половине дня мы, покрутившись у гробниц и византийской постройки с мозаичным полом, двинулись к монастырю. Дорога
достаточно пологая, но все же утомительная. На ней было мало туристов, но допекали солнце и бедуины с осликами, которые
настойчиво утверждали, что до Дейра только на осле ехать час с лишним, а уж чего говорить о человеческих ногах. Из этого
следовало, что следующие сто ступенек нужно ехать на их осле. А потом на другом осле, и еще на вовсе другом осле ….
Четвероногие же друзья этих назойливых предлагал усиленно портили дорогу продуктами своей жизнедеятельности, поэтому под
ноги лучше все же смотреть.

Дорога временами скользит из-за маленьких камушков, особенно если кто-то умный решит обуть
ботинки на нерифленой подошве. На одном их таких участков я немного покалечилась, но потом порадовалась двум моментам –
во-первых, могла разбиться и сильнее, а во-вторых, могла упасть в то, что после себя ослы оставляют… На обратном пути
похоронили окровавленные салфетки, прочитали импровизированное заклинание над этом местом – типа, принесли своеобразную
жертву древним набатейским божествам. Вроде ничего плохого не говорили, но погода на следующий день резко испортилась…
По мере приближения к вершине горные массивы становятся все выразительнее – уже реже попадаются одинокие деревца, черные
птицы, напоминающие ворон, кружат над расщелинами, древний город растворяется где-то внизу в слепящем солнечном свете.
Совсем недалеко от цели есть место, где можно посидеть и отдохнуть перед заключительным рывком – такое подобие полуоткрытой
каменной раковины. Если заберетесь в центр, есть шанс почувствовать себя жемчужиной. Потом еще минут пять – и вы выходите к
самому Дейру. Кстати, во всей Петре есть безошибочные подсказки, не сбились ли вы с верного пути – на каждом из этапов
вашего подъема будет сидеть бедуинская женщина и предлагать вам всякую хрень, приговаривая что-то типа «All things for one
dinar. No charge for looking». Ага, еще не хватало деньги за looking брать … Так вот, около Дейра этого добра было просто
вдоволь. Посидели в тени, отбрасываемой зданием, подождали, пока солнце будет в зените, чтобы сделать снимок без оной… Всего
подъем занял что-то около часа. Вход в сам монастырь расположен где-то на уровне 1,5 м, но в пороге есть уступы, так что
забраться возможно. Ничего интересного внутри.

По мере возвращения вниз где-то с половины пути все чаще стали попадаться те, кто уже сполз с некоей отметки на горе
Жертвоприношений и пытался достигнуть какой-нибудь отметки на горе Дейр. То были японцы, и выглядели они плачевно – с
красными расплывшимися лицами, страдающие одышкой, в глазах немой вопрос: “А далеко ли еще ?” Вниз спуститься получилось
гораздо быстрее. Немного посидела на развалинах какой-то постройки византийских времен, затем неспешно двинулись искать
дорогу к горе Жертвоприношений. Ориентирами выступали одинокая колонна (под которой, конечно же, был замечен бедуин),
насыпи, в которых обильно валялись остатки набатейской посуды (так гласил путеводитель). Следующим ориентиром должна была
быть гробница трех солдат (в смысле, что три условно мужских барельефа должны быть различимы на стене). До нее идти пришлось
довольно долго, но дорога пролегала среди очень красивых камер, вырубленных в разноцветной породе. Потом тропинка пошла
вверх, справа обнаружилась искомая гробница – где-то напротив нее начинается подъем на гору Жертвоприношений. Подъем
довольно крутой, но из двух используемых для достижения вершины – менее сложный. Здесь открылось второе дыхание. Даже
возникло желание фотографировать открывающиеся в долине виды, а не только тупо шевелить ногами и озирать все мутным
взглядом.

Следующим ориентиром будет барельеф льва (и бедуинка), фрагменты надписей на набатейском языке, а потом — два
обелиска. После обелиска подъем уже осуществляется по голой скале. Перед началом этого участка также сидит бедуинка, которая
сообщит вам, что вы в Петре. Это на тот случай, если вы уже впали в прострацию, и ваш взгляд выражает немой вопрос: «Кто я,
где я ?» Последний участок пути к вершине состоит из двух этапов – сначала вы попадаете на небольшое плато, с которого как
на ладони видна вся Петра с букашечками людей. А потом по крутой стенке где-то в человеческий рост, наконец-то, достигается
конечная цель – сам жертвенник, вокруг которого остались углубления и канавки для стока крови жертвенных животных и
небольшой пьедестал для зрителей этого процесса. Здесь дует пронизывающий ветер, особенно ощутимый разгоряченным от подъема
телом. Опять таки посидели на самом алтаре, подумали о том, что жертвоприношения совершались явно не часто (нечего божества
беспокоить по пустякам), и начали спускаться вниз по такой же практически вертикальной поверхности с углублениями ступенек.
Спускались с горы по другой дорожке – по ней с утра пытаются загнать сюда организованных туристов. Если же вы хотите еще
потрудить ноги, то можно не просто спуститься, а “спуститься каким-то замороченным путем в сопровождении проводника”.
Проводника рядом не было, так что не мы стали экспериментировать.
Завершили первый день в Петре рассматриванием цветных усыпальниц, последняя из которых принадлежала некоему Секстусу
Флорентину. Пытаясь обнаружить ее, мы даже сбились на дорожку, опять-таки ведущую вверх (как потом оказалось, к точке, с
которой открывается вид на Сокровищницу – по протяженности путь примерно такой же, как на гору Жертвоприношений), но вовремя
осознали пагубность этого намерения и отказались от него. Пока шли по ущелью обратно к выходу, я внимательно слушала
внутренний голос, не нашептывает ли он мне по-предательски, что вот завтра можно и на гору Гарун взойти… Может, голос
что-то и хотел нашептать, но органы чувств у меня уже атрофировались к тому моменту, а губы, небо и язык настолько
пересохли, что слиплись в единое целое. Подъем до гостиницы занял что-то около часа. После этого дня у нас наступило полное
нервное расслабление, а пофигизм достиг своего апогея….

Не знаю, нужен ли был следующий день в Петре. Если вы действительно фанат таких прогулок, то второй день может, и
понадобится. Мы не стали подниматься на гору Гарун. Это место, где умер брат Моисея Аарон (или Гарун, как называют его
верующая в него часть арабского мира). Гора эта немногим больше высоты тех, на которые мы поднималась, но расположена
подальше, и к ней рекомендуют добираться на машине, чтобы не утомиться еще до подъема. Вот интересно только, как умер Аарон
– наверное, забрался на гору, сердечко не выдержало, там и помер. Ибо вряд ли его тело несли на эту высоту, дабы просто
похоронить. Хотя я могу ошибаться в меру собственного мировоззрения… Вместо Гаруна мы освоили дозорную гору и некоторые
предгорья. Так как резко похолодало, а игра в пингвинов не была нашей любимой, то в Петре мы пробыли где-то до трех часов
дня. На выходе нас поглотила песчаная буря – такой столп из пыли и песка, от которого можно условно спастись, лишь закутав
голову в полупрозрачный платок. В нем хотя бы видно, куда идти, и песок не забивает рот, нос и глаза».

Станислав : «Я еще семь лет назад задался вопросом, какими средствами природа умудрилась так оригинально отделать
окружающие скалы. На сей раз, эти средства были нам продемонстрированы во всей красе. Вы когда-нибудь под пескоструйный
автомат попадали? При этом находясь в скалах на высоте десятиэтажного дома… Ощущение незабываемое, особенно в шортах.
Останься мы там на часик – приобрели бы такие же облизанно-обтекаемые формы, какие наблюдаются у фасадов здешних гробниц.
Так что, если кому что надо отпескоструить – тащите сюда, здесь все будет сделано в лучшем виде.»

Наташа: «Зато в предгорьях видели настоящую Кошку, Которая Гуляет Сама По Себе. Большая и черная, она уверенно
передвигалась на противоположной горе по ноздреватым камням на высоте десятого этажа, пока не исчезла из поля зрения ….
Надо отметить, что Петра – это второе из посещенных нами мест, которое развивалось по пагубному пути туристического
аттракциона. Мало того, что здесь все на три порядка дороже, местные торговцы себя ведут беспардонно в вопросах
ценообразования. В первый день купили два сока и бутылку воды за 2,5 динара (1+1+0,5). На следующий день пришли, берем то же
самое, торговец начинает что-то считать на калькуляторе (я сначала удивилась, что он один плюс одни и плюс пол динара в уме
сложить не может) и объявляет, что это уже 4 с лишним динара, и что о вчерашнем дне можно забыть. Перешли через дорогу и
купили дешевле, чем даже вчера. На самом деле, Петра (как и вся Иордания) – это такое место, куда можно приехать только
один раз – больше как-то уже не интересно. Посему местные торговцы заинтересованы в получении прибыли сейчас, а не в
воспитании постоянного туриста, который будет возвращаться сюда каждый год.

На следующее утро стартовали в самую южную точку своего путешествия – Акабу, курорт, расположенный на Красном море. Здесь,
на коротенькой береговой линии, сходятся Израиль, Египет и Иордания – каждый со своим курортом, которые можно наблюдать из
любой из вышеперечисленных точек. Дорога в Акабу лежит через пустыню Вади-Рам. Смотреть ее рекомендуется в лучах
предзакатного солнца, но у нас такой возможности не было. Горячий розоватый песок струится на барханах, и одинокие белесые
веточки сухих растений пытаются внести какое-то разнообразие в этот пейзаж. На мою же долю досталась даже пара желтых
цветочков у горы, которых здесь великое множество. Поймала себя на мысли, что хочется ползти наверх…. Так как передвигалась
мы на внедорожнике “гитлеровских времен”, то удалось скатиться несколько раз вниз с барханов с высоты двухэтажного дома.
Здесь тихо, и иногда пахнет дымом от костров, оставленных бедуинами … Нам на таком костре вскипятили сладкий чай …

В Акабе остановились в одном из отелей, который располагал редким, как оказалось, достоинством, а именно пляжем. Здесь их
можно перечесть по пальцам, и в основном это Radisson SAS, Le Meridien и т.д. Поэтому если кто-то будет вам втирать, что
Акаба – это круче чем, все курорты Египта и ОАЭ вместе взятые, не верьте этому. Акаба была построена на маленькой полоске
побережья, к которому позже присоединился кусочек, подаренный Иордании соседней Саудовской Аравией для развития
туристического бизнеса. Дело благое и сулит прибыли, но бизнес этот здесь развивают какими-то странными методами, которые не
вызывают повторного желания приехать сюда. Например, на пляже при отеле с нас попросили деньги за пользование лежаками.
Более удовольствие может доставить плавание на коралловом берегу, который находится в 20 минутах езды от города. Это место
представляет интерес для дайверов, так как здешний подводный мир своеобразен и отличается от египетского побережья. Если же
вам это не интересно, то можно сюда и не ездить вообще».

Станислав : «За полчаса бултыхания в холодной воде, от которого у меня в конечном итоге онемели пальцы на руках (ну
действительно было холодно, даже не ожидал в апреле), успел сделать несколько сравнений с хорошо мне знакомым подводным
миром Шарма и Хургады. Кораллы красивые и почти не поломанные, хотя тут их специально никто не охраняет. Просто местным
жителям такое развлечение, как снорклинг, чуждо, а приезжих энтузиастов, вроде нас, можно пересчитать по пальцам одной руки.
Ну, по крайней мере, в тот день в том месте. Многие виды рыб значительно крупнее, чем в Шарме. Другой тип строения морского
дна, а как следствие – несколько отличающийся от Шарма набор кораллов и морских жителей. Для дайвинга место может быть
весьма интересным.»

Наташа: «До кораллового берега можно добраться на такси – таксист оказался общительным, что-то сообщил о себе и
присоветовал остановиться на безлюдном берегу с редкими зонтиками. Здесь принято пользоваться услугами того же таксиста на
обратном пути, поэтому у нас поинтересовались, как долго мы будем восхищаться красотами Красного моря и во сколько нас
забрать. Деньги платишь уже по возвращению в Акабу.
Коралловый пляж практически пустынный – лишь несколько семей с многочисленными детьми сидят под зонтиками. Люди там
оказались такие же гостеприимные и приглашали нас разделить их трапезу. И еще пара европейцев рассекала волны, достаточно
активно бегущие по воде. В течение всего пребывания в Акабе (пара дней) здесь дул холодный ветер, поэтому плавать
приходилось в футболке. Наверное, этот ветер и сдувал поверхностный слой воды, который все же успел согреться. Зато те, кто
добрался до глубины, говорят, что здесь есть на что посмотреть. Особенно после удачного минования многочисленных скоплений
морских ежей. Если вам это интересно, то удовольствие здесь получить вполне возможно, но если вам это параллельно, то Акаба
– не ваш курорт. Зато он кишит венграми: почему-то им здесь нравится….
К шести часам вечера мы выползла в зону видимости, и к нам устремился какой-то мужик в темном дашдаше (длинная рубаха,
которую носят арабы). Попутно он громко сообщал, что сейчас отвезет одну семью, а потом вернется за мной. Памятуя, что за
нами должен был приехать таксист в белом дашдаше, мы начала активно возражать и говорить, что на фига ты нам нужен, за нами
приедет другой водила. Мужик обалдел минуты на две, потом последовал такой диалог: «Так это я ваш таксист!» — «Неправда, наш
был в белой одежде!» — «Да, был, но я переоделся…» И действительно оказался он ))) Нам даже как-то неудобно стало…»

Станислав : «Этот таксист был самым симпатичным персонажем среди всех водителей, нами виденных, от Бейрута до Акабы.
Причина была проста – он был бывшим дальнобойщиком, не раз подвозившим разнообразных попутчиков по дорогам от Марокко до
Пакистана. Сейчас, по его словам, иорданские водители на восток через Ирак не ездят, а грузы перегружают на границе. Немало
иорданских водителей погибло за последний год в зоне конфликта. Водитель угостил нас солеными арбузными семечками, но я
оказался нерасторопен в вопросе их поедания. Заметив мои мучения, он предложил мне второй пакетик с уже очищенными семечками
другого сорта…»

Наташа: «В Амман можно вернуться рейсовым автобусом, комфортным даже по европейским стандартам. На станции осуществляется
ленивый таможенный досмотр официальными чинами, которые быстрее хотели попить пива – со спиртным здесь гораздо лучше, чем во
всей остальной стране. За четыре часа вполне реально добраться до другого конца страны в Амман – кстати, там реализовалось
наше желание попробовать настоящую шаверму – действительно достойно. Так как в Аммане иностранцев вообще мало, то на вас
будут примерно так, как смотрели бы в обыкновенной советской столовой застойных времен на европейца, который отбился от
делегации и решил поесть сам, где пришлось.
Погода неумолимо испортилась — надеюсь, что не из-за ритуальных захоронений окровавленных салфеток в Петре… В аэропорт
пришлось ехать под накрапывающим дождем. Свои рюкзаки мы донесла сами, но носильщик все же догнал моего спутника и
неуверенно пробормотал «Бакшиш?»
За четыре часа «Иорданские королевские авиалинии» доставили нас обратно в Москву. В самолете было очень мало пассажиров,
так что у меня был шанс еще раз осознать, насколько эффективно работают наши средства массовой информации в отношении
Ближнего Востока. И ближневосточные в отношении нас – тоже… Но если вы все же решитесь поехать туда – то «иншалла»
(дословно, «пусть Аллах позволит»). Нам позволил….))))