16. КРАСНАЯ ЗЕМЛЯ И БЕЛЫЙ ПЕСОК

Для отдыха в Гоа мы с Анной избрали Анджуну. Этот небольшой поселок в 50 километрах от Маргао нам рекомендовали многочисленные индийцы еще в Джодхпуре. Но водитель такси, на котором мы туда отправились, сообщил, что в расположенном по пути городке с названием Калангут отдыхать нам будет гораздо веселее. Правда, в чем заключалась сия веселость, он не признался. Зато он поведал, что обычно организованных туристов селят в пятизвездные отели недалеко от столицы Гоа Панаджи, а в других местах они встречаются редко. В Калангут и прочие городки туристы чаще приезжают самостоятельно, пятизвездных отелей там нет, зато процветают частные миниотели. Анджуна же считается центром обитания разных хиппи и прочих неформальных личностей.

В принципе, мы с Анной, конечно же, себя считали личностями не формальными (именно в раздельном написании этого слова), но обитать вместе с хиппи в одной среде особенно не претендовали. Тем не менее, Анджуну мы все-таки решили посмотреть, даже будучи в курсе, что Калангут находится в десяти километрах, не доезжая оной.

До Анджуны мы добирались около часа. Штат Гоа сильно отличался от виденной нами доселе Индии. Он был гораздо чище и аккуратнее, дороги ровнее, растительность пышнее, а земля такая красная, яркая и марсианская, что мы долго не могли поверить в то, что она такая есть на самой деле. По пути нам постоянно попадались христианские церквушки. До 1961 года Гоа считался португальской колонией, поэтому до сих пор многие жители здесь были христианами и внешне являли собой смесь европейцев с индийцами – другими, словами, были немного светлее своих среднестатистических соотечественников.

В Анджуне нас отвезли в какой-то якобы приличный гестхауз. Но уже территория рядом с ним вызвала у меня сомнения: у маленького уличного кафе с пластиковыми столами стояли в ряд около десяти мотоциклов, а их владельцы – иностранные байкеры и хиппи соответствовавшей наружности – завтракали в нем яичницей. Анна осталась на улице наблюдать за компанией, а я за молодой индианкой прошла внутрь гостиницы. Апартаменты оказались сносными, но компания байкеров меня все-таки смущала. «С другой стороны, — думала я, — может, они съедят свою яичницу и разъедутся? А мы останемся здесь предаваться покою, уединению, теплому солнышку и прочим радостям жизни? Хотя, конечно, было бы лучше поселиться в каком-нибудь приличном чистом местечке с нормальными условиями, днем ходить на пляж, вечером гулять по набережной или променаду… Что-то устала я от всей этой первобытности, хочу, в конце концов, уже чувствовать себя человеком!». Под эти мои мысли из ближайшего гостиничного номера вдруг вышел некто. Он был седым, сильно взлохмаченным субъектом мужеского пола, в длинных мятых брюках, босиком, на происходившее реагировал слабо, периодически закатывал глаза, шатался, и что-то бессвязно просил у молодой индианки. «Вот вам, пожалуйста, и первый обкуренный! Причем средь бела дня! — пронеслось в голове. – Нет, уж! Надо убираться отсюда подобру-поздорову!». Я вернулась к Анне и живописала ей увиденную картину. Анна, отчего-то пребывавшая в меланхолии, произнесла: «Как хочешь», — мы сели в такси и вернулись в Калангут.

Таксист высадил нас у пляжа. Неподалеку размещались маленькие отели и гестхаузы, и мы без проблем сняли в одном из них всего за 400 рупий чистую уютную комнатку с вентилятором, балконом, душем и кухонькой. На кухне стояли холодильник и приличная европейская мебель, в душе была горячая вода, кровати в комнате были застелены чистым постельным бельем, а на подушках лежало по полотенцу – шикарно для знакомой нам Индии! В этом отеле к тому же функционировала ручная прачечная. Представляла она собой жену хозяина со стиральной доской. За десять рупий сдаешь ей любую вещь, будь то джинсы или куртка, и к вечеру получаешь вещь выстиранной! За десять рупий!!!

Разместившись, мы с Анной отправились на пляж. Я раньше много читала про Гоа, про его пляжи с белым мягким песком, про теплый прозрачный ласковый Индийский океан без водорослей и медуз, про высоченные, как из рекламы «Баунти», пальмы, про тонувший каждый вечер в океане оранжевый диск тропического солнца… Читая, я верила в этот рай, и все оказалось правдой! Но я не могла поверить в одну деталь: а именно, что песок может быть таким мелким и чистым, что будет скрипеть под ногами. Я всегда считала это метафорой, но, ступив на пляж, я вдруг услышала и почувствовала это. Песок был, как мука, без камешков и ракушек, я проваливалась в него, а он поскрипывал и расстилался под ногами нежнейшим ковром.

Пляж в Калангуте был широким и длинным. Прямо на песке стояли маленькие кафе, обозначенные на берегу бесплатными шезлонгами с матрасами и зонтами из пальмовых листьев. В кафе зазывали хозяева, выбегавшие к приближавшимся к их заведениям туристам. Достаточно было прилечь на шезлонг, как официант или хозяин тут же оказывались рядом и приносили какой-нибудь сок. Чуть поодаль, тоже на пляже, размещалась среди пальм настоящая рыбацкая деревушка с длинными, похожими на бараки, под соломенными крышами хижинами. В них жили рыбаки и хранились лодки. Лодки, кроме того, лежали на берегу, здесь же сушились сети и прочие рыболовецкие снасти.

Выбрав подходящее место, мы с Анной возлежали на пляже аж до шести часов вечера. Погода была изумительная, южный насыщенный ароматами воздух прогрелся градусов до тридцати, а вода в океане была теплой, словно парное молоко. Накупавшись, мы смотрели, как солнце садится за океан, потом ужинали в прибрежном ресторане, а вечером ходили гулять в город. Калангут, хотя и был небольшим, но вмещал в себе большую христианскую церковь, множество маленьких культурных магазинчиков и цивилизованных ресторанов, несколько супермаркетов и кафе «Баскин Роббинс». Никогда не думала, что мне этого всего когда-нибудь будет не доставать…

Когда мы возвращались в гостиницу, нас догнали двое молодых индийских людей на мотоциклах и пригласили на вечеринку в Анджуну. В половине двенадцатого ночи сия идея разумной мне не показалась, а Анна после тяжких терзаний все же решила еще разок навестить этот поселок. Вернулась она часа через два. Чувствовала она себя, в принципе, неплохо, но была сильно потрясена. Из ее рассказа следовало, что сначала юноши свозили ее в кафе и накормили пирожными, а потом доставили на дискотеку, где Анна пришла в ужас. Там, по ее словам, тусовались сплошные хиппи и наркоманы, обкуренные и не от мира сего, которые сразу же ей тоже предложили косяк. Она прибалдела, отказалась и попросила вернуть ее в отель!

Впрочем, с предложением покурить «что-нибудь покрепче», мы уже сталкивались в одном калангутском ресторанчике, когда Анна без задней мысли попросила официанта принести ей обычную сигарету. Неожиданная откровенность его обратного предложения нас тогда тоже сильно удивила…

В Калангуте мы отдыхали четыре дня. Целых четыре дня солнца, синих игристых волн, почти безлюдного пляжа и лета среди зимы. Утром мы уходили на пляж, потягивая сок, балдели под зонтиками из пальмовых листьев, строили замки из песка и плавали в теплых индийских волнах. Точнее, плавала Анна, а я два раза тонула. Птицей я считаюсь не водоплавающей, и океанские волны для меня оказались коварными. С моего первого взгляда, они ласково накатывались на берег и также ласково возвращались назад. И вот, зайдя по пояс в воду, я уже минут десять весело подпрыгивала и качалась на них, как вдруг увидела надвигавшийся на меня девятый вал. За долю секунды я поняла, что так высоко мне не подпрыгнуть, а до берега не добежать. Тем не менее, расставаться с жизнью мне тоже почему-то не хотелось. И я все-таки побежала. Последнее, что я видела, были перекатившаяся через мою голову волна и казавшаяся размытой сквозь нее, как через дождливое стекло, ничего не подозревавшая возлежавшая на берегу Анна. А потом все забурлило вокруг, меня перевернуло, закружило, потащило куда-то вверх, затем вниз, и я перестала понимать, где дно, а где берег. Казалось, что меня уносит в открытый океан, и как не барахтайся теперь, вряд ли найдется спасение! Но вдруг волна также быстро отступила, и я обнаружила себя лежащей на песке на самом берегу! Мда!.. Получилось, что и тонула я всего в двух метрах от берега!..

Вечером мы шли смотреть закат, а потом гулять по берегу или в город. Однажды мы решили дойти до самого конца пляжа. Там, на горизонте, на фоне невысокой горы расплывчатой точкой виднелась церквушка с крестом на крыше. Шли несколько часов, прошли уходившую с пляжа в город окультуренную лестницу с множеством гулявших по ней индийцев. Они выходили к океану, а потом лезли в воду прямо в одежде. Понятий «купальник» для индийских женщин и «плавки» для индийских мужчин тут все еще не существовало. Наконец, мы добрались до церквушки и зашли в ближайший пляжный ресторанчик. Уже стемнело. Официант принес нам меню, мы раскрыли его и… застыли в немом удивлении – меню было на русском языке! Как оказалось, официант услышал, как мы разговаривали между собой, и тут же просек, откуда мы к нему прибыли! Местечко называлось Бага. Русские туристы в последний год появились здесь в промышленных количествах и, в основном, жили в единственном отеле.

«И в Калангуте русские есть. Тоже в отеле живут!» — заметил официант.

В другой раз мы решили подробно осмотреть лестницу с индийцами и отправились к ней. Честно говоря, мы думали, что она вела в центр Баги, но выяснилось, что от нее начинается главный променад Калангута с сувенирными лавками, кафе, магазинами, отелями и дорогими виллами. Это был уже совсем другой город: европейский, пышущий роскошью и богатыми туристами…

А утром четвертого дня Анна меня покинула. Еще за день до этого она начала терзаться мыслями, куда бы ей податься после моего отправления на Родину. Основной ее выбор пал на южные штаты Индии Кералу и Карнатаку. Но одной туда ехать ей категорически не хотелось, а компании не находилось. И тут совершенно неожиданно она повстречала двух женщин из города Хабаровска. Дамы отдыхали в Калангуте и собирались ехать в Бангалор в какой-то ашрам обучаться йоге. Анна поехала с ними, оставив на меня с целью транспортировать в Москву купленный ею индийский барабан.

Мой поезд в Бомбей отправлялся вечером, а днем я снова ходила на пляж. Из номера меня уже выселили, и чемодан я оставила на «рецепции» — дома у жены хозяина гостиницы. Переодевалась после пляжа я тоже у нее, сказав, что мне надо в туалет (как по-английски «переодеваться», не знала ни я, ни она, а с туалетом мы сразу друг друга поняли). Сие заведение представляло собой очередной дизайнерский шедевр. Было оно с окном в сад, но без двери. Дверь к проему собственноручно в нужных случаях приставляла хозяйка. Приставила она ее и сейчас и велела мне сказать, когда будет всё! Когда же «было всё», я хозяйку пожалела и попыталось сдвинуть дверь самостоятельно. Это оказалось моей роковой ошибкой. Дверь стала падать, и, если бы не подоспевшая вовремя женщина, мой хладный труп, вероятно, сейчас бы уже покоился на одном из хмурых индийских кладбищ.

До Маргао я доехала на такси. Поезд предстояло ждать еще час, и я уселась на лавочку на платформе. Был вечер, и вокруг летали первые встреченные мной в Индии комары. Неожиданно на всем вокзале выключился свет. Через минуту зажегся, а через десять минут опять выключился. Народ никак не прореагировал, наверно, привык.

Поезд пришел вовремя. До Бомбея мне предстояло ехать одиннадцать часов.

17. С ХОТТАБЫЧАМИ НА ОСТРОВ СЛОНОВ

В семь часов утра следующего дня, моего последнего дня в Индии, поезд остановился на вокзале Локманиатилака. Локманиатилаком оказался бомбейский пригород, откуда до центра города нужно было ехать около получаса. Вокзал представлял собой урбанистическое сооружение, пыльное и неприглядное, с массой встречавше-провожавшего народа, в том числе таксистов и водителей моторикш, которые с воплями: «Мадам, такси! Мадам, рикша!» — бесперебойно бросались ко мне. Я хотела добраться до центрального бомбейского вокзала Виктории, оставить в тамошней камере хранения чемодан с барабаном, а потом спокойно осмотреть Бомбей.

Из сумки я достала путеводитель, чтобы выяснить, как по-английски называется вокзал Виктории. Этот вокзал, как и многие здания в Бомбее, был историческим. Построили его еще англичане в 19 веке, во время своего владычества в Индии. Поэтому и вид у него был не халупный, а вполне европейский и культурный. При виде путеводителя меня снова атаковала толпа таксистов и рикш. Я ткнула пальцем в картинку с вокзалом Виктории и спросила: «Кто знает, где это?». Знали все, но водители рикш сразу отсеялись и удалились, зато таксисты насели с удвоенной силой. Вскоре один из них мне объяснил, что въезд рикшам в центр Бомбея запрещен по какому-то местному закону, и мне пришлось воспользоваться услугами такси.

«За сколько же вы меня повезете?» — обратилась я к толпе таксистов.

«25 километров – 400 рупий!» — ответили мне.

Я аж рассмеялась.

«Вчера я ехала из Калангута в Маргао. За 50 километров с меня взяли 450 рупий, поэтому вам я дам не больше 250!» — сказала я.

250 рупий для Бомбея оказались слишком низкой ценой. Таксисты долго решали, что же со мной делать, но, в конце концов, от толпы отделился один из них и повел меня к машине.

То, что Бомбей сильно отличался от прочих индийских городов, я поняла сразу, как только мы тронулись в путь. Несмотря на то, что в нем жило около 15 миллионов человек, он казался чистым, да и особой загазованности и пробок, о которых писали во всевозможных статьях, называя Бомбей одним из самых загрязненных городов мира, я не заметила. Автомобилей здесь было много, но ими в основном были старые двухэтажные английские автобусы и черные с желтой полосой, похожие на «Победы» такси. Последние сплошным потоком ездили во всех направлениях по всем шоссе города и были пусты. Зачем же они ездили? Искали клиентов? Осталось непонятно!

Рикш в центре Бомбея не было вообще, мотоциклов, волов с повозками и священных коров было мало, свиньи на обочинах отсутствовали, как класс, помойки и нищие кварталы встречались только на окраинах. На архитектуре стабильно чувствовался английский отпечаток – здесь было больше, чем везде, высоких, красивых, хотя и старых, выстроенных в колониальном стиле домов.

Бомбей, расположенный на островах в Бенгальском заливе, всегда был главным портом Индии, и во времена британского владычества англичане, в первую очередь, уделяли свое внимание именно этому городу, благоустраивая его по полной программе. Здесь стояла (и до сих пор стоит) арка с названием Ворота Индии, через которую прибывавшие в порт мореплаватели символично проходили, ступая на индийские земли. А окончательно покидая их в 1947 году, британские войска тоже прошли через эту арку и навсегда уплыли к себе на Родину.

Теперь Бомбей в честь индуистской богини Мумбадеви, которой поклоняются местные рыбаки народности маратхи, стал официально называться Мумбаи и продолжил быть важнейшим индийским мегаполисом. Сейчас здесь находились Резервный банк Индии, куча разных учебных заведений и промышленных предприятий, которыми производилось больше половины всей промышленности штата. А еще в Бомбее до сих пор процветало кинопроизводство…

До вокзала Виктории мы доехали успешно, и я, сдав в камеру хранения все ненужные причиндалы и купив карту города, отправилась на его покорение.

Основные, самые кучно расположенные достопримечательности Бомбея находились в районе Колаба или, другими словами, — бывшего английского форта и нынешнего порта. К нему я шла по красивым широким зеленым улицам с множеством пальм, мимо европейских зданий и фонтанов на стриженых газонах. На всем протяжении пути меня то обгоняла, то отставала от меня прибывшая на экскурсию в Бомбей группа из одиннадцати сикхов в разноцветных тюрбанах. Все они были полными, все с густыми бородами, все в белом и у всех торчало по ручке в нагрудном кармане. Их делегацию я условно прозвала стариками Хоттабычами. Замечательно смотрелись! Впрочем, и они меня тоже с упоением разглядывали! Так, вместе мы подошли к Воротам Индии.

Рядом с Воротами во всей красе розовел пятизвездный отель «Тадж-Махал» — давнишняя гордость Бомбея, построенная в начале 20 века. По цвету и формам он, правда, больше походил не на знаменитую усыпальницу, а на Дворец Ветров в Джайпуре. За прошедшее столетие внутренности «Тадж-Махала» много раз ремонтировали и совершенствовали, и в результате номер в нем стал стоить от 300 долларов в сутки. Впрочем, многие считают, что вполне заслуженно.

Но не успела я толком рассмотреть всем известную гостиницу, как меня опять одолели таксисты. На этот раз они за 700 рупий предлагали показать мне город. Отделалась я от них не без труда, но тут же снова попала в цепкие руки некоего гида. Он пытался что-то вещать по-русски, из чего я смогла уразуметь, что он предлагает мне экскурсию на остров Элефанта. «На остров хочу, но гида не нужно!» — сказала я. «Нет проблем!» — ответил несостоявшийся гид и повел меня к кассам, где за сто рупий я обрела билет на катер до острова и обратно. После этого гид не отстал, и тут же на площади подвел меня к престарелому индусу с цветами. Индус вручил мне рыжий бархатец, навязал на руку красно-оранажево-желтую веревку, насыпал горсть диабетического сахара и вознамерился нарисовать на лбу полоску типа: «теперь ты в Индии», от которой я удачно увернулась. За всю процедуру он восхотел сто рупий. Я дала ему пять, и он, вполне довольный, удалился, уводя с собой гида. А я, наконец, вышла к причалу.

У бомбейского причала стояло множество маленьких катеров, выкрашенных в белый и красный цвета, с черными спасательными кругами вдоль бортов по обе стороны, точно таких же, как в мультике про «Чунга-Чанга». На один из этих корабликов я села, и он повез меня на остров Элефанта.

Остров Элефанта располагался в полутора часах езды на катере. Это был знаменитый остров. На нем находились одни из самых ценных в Индии скальных храмов, вырубленных в них еще аж в седьмом веке. Правда, в пятнадцатом пришедшие в Индию португальцы начали бороться с идолопоклонничеством и много чего тут порушили. Но даже то, что осталось, заслуженно считалось достоянием страны.

Наш катер был двухпалубным. На нижней палубе стояли оранжевые пластиковые кресла а-ля из советских кафе. На них во время плаванья восседали я и многочисленные пассажиры-экскурсанты в основном индийского происхождения, включая группу Хоттабычей. Когда мы отчалили, проемы-двери, через которые мы входили на катер, никто огораживать не стал, даже цепочки не повесили, и теперь при желании можно было сидеть, свесив в воду ноги или нырять с борта – никому, казалось, до этого и дела не было. Точно также было и на корме: хочешь – ныряй, не хочешь – плыви дальше! На верхнюю палубу катера вела лестница, а на самой палубе стояло несколько стульев. Наш катер шел быстро, а в Бомбее в сравнении с Гоа было прохладнее, поэтому желания лезть наверх и мерзнуть на ветру я не испытывала. По дороге на остров мы проплывали единственную достопримечательность – какую-то ржавую баржу, которую все усиленно фотографировали.

Наконец, катер причалил к длинному пирсу. Перед нами был остров Элефанта – зеленый живописный довольно-таки высокий холм-массив с весьма странной гаванью. Точнее, гавани, как таковой вообще не было. Корабли причаливали к пирсу, а на месте бухты стояло самое настоящее грязное болото с черно-серой жижей. Откуда взялась эта жижа, было непонятно. Отлив? Хронический? В жиже, окончательно увязнув и завалившись на бок, лежали два катера. Вокруг них на подсохшей грязи суетились люди – видимо, их хозяева.

Мы вышли на пирс. По нему на остров предлагалось ехать на паровозике с маленькими вагончиками или идти пешком. Я решила прогуляться, тем более что паровозик только что ушел. Уже у самого острова ко мне пристала пожилая женщина в сари с блестящими горшками на голове.

«Фото, мадам, фото!» — говорила она, указывая на свои горшки.

Я знала, кто это. Так на острове Элефанта подрабатывали жены местных рыбаков, позируя в колоритных позах иностранцам.

«Потом!» — сказала я.

«Нет, сейчас!» — возразила женщина.

Что ж, сейчас – так сейчас! Я достала фотоаппарат и засняла рыбачку на фоне увязших в болоте катеров.

«Доллар!» — протянула она руку.

Я дала ей десять рупий.

«Спасибо!» — сказала она обрадовано и пошла искать следующих туристов.

Скальные храмы находились почти на самой вершине острова. К ним вела узкая крутая улочка, сплошь уставленная лотками с сувенирами. Идти предстояло далеко, и для инвалидов, пожилых, особо уставших, ленивых и немощных людей у ее «подножия» предлагались специальные носилки, представлявшие собой стул с ручками с двух сторон. Из-за не принадлежности к вышеперечисленным слоям населения я сим транспортным средством пользоваться не стала и отправилась в гору пешком, купив по дороге изображение Ганеши на настоящем высохшем листе какого-то тропического растения.

Наверху меня опять одолели жены рыбаков с горшками на головах. Теперь мне было понятно, почему та женщина внизу так настаивала ее сфотографировать сразу!..

Вход в скальные храмы для иностранцев оказался платным и стоил 250 рупий. За эту сумму, кроме посещения всех видов храмов, разрешались визит в археологический музей и услуги гида. Правда, гид вещал только на английском языке и особой пользы для меня не представлял. В выдолбленных в скалах храмах обнаружились гигантские, местами даже хорошо сохранившиеся скульптуры и горельефы Шиву, Вишну и прочих индуистских богов, а также обозревавшая их группа Хоттабычей. От храмов открывался прекрасный вид на окрестные горы, а вокруг прыгали вездесущие обезьянки. И все-таки храмы должного впечатления на меня не произвели – где-то я уже видела нечто подобное, а археологический музей вообще поразил. В нем висели на стенах и лежали под стеклом в витринах фотографии только что виденных мной горельефов с краткой аннотацией оных. И все.

Нагулявшись по острову Элефанта, через полтора часа я в компании все тех же Хоттабычей возвратилась в порт Бомбея.

18. ВИСЯЧИЕ САДЫ

Время близилось к обеду. Но так как есть мне особенно не хотелось, я решила продолжить культурную программу. Теперь я возжелала осмотреть самую длинную и красивую в прошлом бомбейскую улицу Марин Драйв, пройти по ней вдоль залива Бэк-Бэй и городского пляжа Чоупатти, взобраться на Малабарский холм и полюбоваться тамошними висячими садами, а за одно и видом города.

Набережная Марин Драйв, огибая Бэк-Бэй по дуге, тянулась на семь километров. На ней росли невысокие, но хорошенькие пальмы, и стояли культурные, хотя и старые, здания отелей, банков и ресторанов. Во времена британского владычества эта улица, наверное, действительно была самой красивой и благоустроенной в городе. По ней, как по променаду, по вечерам гуляли белые мистеры в белых костюмах под руку с прекрасными дамами, пили в кафе горячий шоколад и любовались закатом. А теперь Марин Драйв пребывала в запустении, между мостовыми плитами выросла трава, а парапеты облупились.

Малабарский холм, на который я собиралась подняться, находился в другом конце набережной, поэтому мне пришлось пройти ее всю. Пляж Чоупатти особого впечатления на меня не произвел. После чистейших белых пляжей Гоа он казался грязным, а в мутной воде залива плавал многочисленный мусор. Зато поразили меня в самое сердце припляжные огороженные заборами минипарки с памятниками местным деятелям, цивилизованными аллейками, лужайками и скамейками. В первый раз я наткнулась на такой парк, пройдя километров пять. «О! – подумала я. – Как кстати! Как раз неплохо бы отдохнуть!». Но парковая калитка оказалось закрытой на висячий замок. То же самое было и с другими парками, а о загадочности их назначения я размышляю до сих пор.

Наконец, я приблизилась к Малабарскому холму. Честно говоря, издали заметить какой-либо холм у меня не получилось, и я начала сомневаться: правильным ли путем я иду? Опросив встреченных стражей порядка, я поняла, что правильным, а холм был, каким надо холмом, хотя поначалу и незаметным!

Считалось, что на Малабарском холме живут самые обеспеченные люди Бомбея. Похоже, это было правдой. Пока я взбиралась на холм, мне встречались вполне прилично одетые индийцы, многие даже по-европейски (некоторые девушки, например, вместо сари носили брюки). Рядом с домами стояли красивые машины, а нищих почти не было. Но, вот, сами дома!.. Они были многоэтажными, из стекла и бетона, именно такими, какие строили у нас в 1970-80-х годах, но уже со следами обветшания и легкого разрушения. Взобравшись на холм, висячих садов попервости я не обнаружила, зато обнаружила парк имени Камалы Неру – жены Джавахарлару. Этот парк был построен в 1952 году и считался очень популярным местом отдыха богатых бомбейских жителей. В нем было много цветущих клумб, пышных тропических кустов и деревьев, беседок, мостиков, лавочек и детей. Детей сюда привозили отовсюду, а у входа в парк стояли школьные автобусы в ожидании, когда они наконец-то наиграются и будут готовы к транспортировке домой. Особой популярностью у юных индийцев пользовался двухэтажный домик в виде башмачка. В него они с упоением залезали и чуть ли не визжали от восторга. Этот же башмачок красовался на открытках с видами Бомбея, то есть был городской гордостью. И все-таки парк Камалы Неру тоже приходил в запустение. Это сразу становилось ясным при виде потрескавшегося асфальта и ржавых перил у мостиков. Да и обзорная площадка, кроме Бенгальского залива и пляжа Чоупатти, открывала вид на помойку, раскинувшуюся сразу за ее ограждением…

Висячие сады я нашла напротив парка. Вершина Малабарского холма изнутри являла собой огромный резервуар с пресной водой, которой обеспечивался весь юг Бомбея. Этот резервуар был засыпан наносной почвой, на которой и произрастали висячие сады. Внешне они были похожи на молодой парк, точнее, на лужайки с травой и с постриженными в причудливые формы кустами – верблюдами, повозками с волами, слонами и прочими живностями. У кустов стояли лавочки, и на них отдыхали пожилые благородные индийцы в белых одеждах, сандалиях и с тросточками. В качестве достопримечательности в висячих садах стоял загадочный памятник какому-то индийскому лидеру. Стоял лидер, ссутулившись и опустив руки спереди, а смотрел почему-то не в сады, а в противоположную сторону, через забор на дорогу. Поэтому со спины был похож не иначе, как на товарища, отошедшего в кустики по надобности.

Второй достопримечательностью висячих садов были построенные выходцами из Персии парсами Башни Молчания. Парсы исповедовали зороастризм – поклонялись воде, земле и огню, которые, по их религии, не могли быть осквернены телами умерших людей. В результате, своих парсы хоронили в башнях, прозванными Башнями Молчания. Но бомбейских башен я почему-то не нашла: то ли они были настолько маленькими и незаметными, то ли очень удачно спрятались от моего вездесущего ока среди пышных деревьев за территорией садов…

19. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

Несколько часов я сидела на лавочке, предаваясь лучам заходящего солнца и последнему южному теплу, представляя себе, что уже завтра снова окажусь среди московской зимы и не увижу лета еще много месяцев. Трое блаженствовавших рядом индийских благородных старцев, как будто прочувствовав мое состояние, ненавязчиво подкармливали меня конфетами из полиэтиленового пакета и отгоняли приставучих, тоже претендовавших на сладость двух рыжих дворняг. Наконец, совсем стемнело, и я собралась ехать за чемоданом и барабаном на вокзал, а затем в аэропорт.

С Малабарского холма я спустилась тем же путем и у его подножия обрела по сходной цене три папайи, три гуавы, десять сопорт и ананас, дабы, как добрая дочь, порадовать сим своих родителей. Честно говоря, я понятия не имела: пустят ли меня со всем этим грузом на Родину, поскольку из каких-то старинных источников краем уха слышала, что вывоз из-за границы овощей, фруктов, семян и насекомых карается. «Ну, ничего, — подумала я. – Если что, скажу, что съем все это в самолете! Да-да, и три папайи в том числе! До безумия люблю папайю!».

Такси мне попадались на каждом шагу. Проезд до вокзала Виктории, а потом до аэропорта мой таксист оценил в триста рупий. На тот момент именно столько у меня и оставалось, правда, двадцать из них надо было отдать за хранение чемодана. «280. О`кей?» — спросила я таксиста. Он кивнул, и я села в машину, на всякий случай, еще раз повторив ему, куда ехать и выяснив: понял ли он меня? Таксист снова кивнул, и мы поехали.

Ехали долго. Сначала я не придавала этому значения, лишь изумлялась про себя, как это я пешком прошла весь путь, по которому мы теперь столько едем? Но через полчаса, когда картины за окном окончательно потеряли знакомые очертания, я призадумалась, а еще через десять минут робко поинтересовалась у таксиста: на вокзал ли Виктории мы направляемся? Он опять кивнул. Еще через пять минут я снова не выдержала. «Куда мы едем?» — спросила я его уже более напористо. Таксист промолчал. «Вы меня слышите?». Молчание. «Вы говорите по-английски?». Таксист, опять молча, но уже с интересом старался меня понять… В общем, по-английски он не говорил, а когда до этого кивал, то просто попадал в такт. И, разумеется, вез он меня вовсе не на вокзал Виктории, а вообще, сложно понять, куда! У очередного светофора мы отловили какого-то байкера, я объяснила ему, куда мне надо, а он тут же перевел на хинди все это моему умнейшему таксисту. Как можно жить в самом крупном городе страны, где второй язык английский, работать на такси и его не знать, осталось для меня большой загадкой!!!

Уже потом, после обретения чемодана и барабана на вокзале Виктории, я чуть ли не с пеной у рта пыталась доказать ему, что теперь мне нужно отнюдь не в местный аэропорт «Санта Круз», а в международный «Саха», но таксист почему-то упорно повторял: «Санта Круз», «Санта Круз»!». Наконец, когда мы добрались до «Саха», он восхотел с меня дополнительных 50 рупий якобы за то, что долго меня возил. «А кто виноват?» — спросила я его уже по-русски (все равно ничего не понимал) и гордо удалилась, тем более что рупии у меня уже закончились.

До самолета оставалось несколько часов, и я уселась перед табло с вылетами. Через какое-то время на нем появился мой рейс, но без номера терминала. Я продолжала сидеть и от скуки разглядывать компанию разместившихся неподалеку немок. Немки в количестве трех штук средним возрастом 101 год регулярно доставали из сумки некую бутыль (вряд ли с пепси-колой) и разливали ее содержимое по пластиковым стаканчикам, стараясь спрятать их от глаз изумленной публики. Руки, пальцы, уши, шеи и даже ноги немок были многослойно увешаны золотыми браслетами, кольцами, серьгами, колье и цепочками. Золото в Индии было дешевым, но на его вывоз существовал лимит, вот, немки и решили доказать всему человечеству, что «они так носят». В общем, как я с папайей!

Когда до отлета моего лайнера остался час, а до теоретического окончания регистрации — полчаса, я слегка заволновалась – начало регистрации и терминал вылета все еще не объявляли. Пошла узнавать, в чем дело. Оказалось, что регистрация уже давно шла, и это ничего, что о ней никто не знал. Злобная, я направилась к стойкам. Мне выдали посадочный талон и анкету на трех листах для заполнения ее на английском. До взлета оставалось минут сорок. Анкету я заполнила, как смогла, но индийский пограничник не удовлетворился.

«Где жили?» — спросил он.

«Не помню» — ответила я, решив, что, если сейчас начну перечислять ему все гостиницы, в которых я жила, как раз сорок минут и пройдут.

«В отеле?» — снова спросил он.

«Да», — сказала я.

«Пишите, в каком!».

Я стала судорожно вспоминать название какого-нибудь бомбейского отеля, но, кроме пятизвездного «Тадж-Махала», в голову ничего не приходило. Написала его. Пограничник хихикнул и, на всякий случай, зауважал.

На табло в «отстойнике» терминал вылета тоже не значился. Я уже разволновалась окончательно и собралась, было, топать к охранникам, когда меня вдруг осенило взглянуть в свой посадочный талон. Ну, точно, терминал был указан в нем! Тьфу!

У своего терминала я обозрела очередь в три шеренги, растянувшуюся на метров двести. А все из-за того, что здесь же объявили выход еще к трем самолетам, улетавшим друг за другом после моего. Я встала в конец очереди и заскучала. Взлет был минут через двадцать. И тут за мной образовались два русских мужика в такой же тоске, как и я. «Пойду, посмотрю: не пустят ли нас без очереди!» — сказал печально один из них и удалился. Вскоре он издали замахал второму рукой. «Вас зовут, — сказала я. – Можно я с вами пойду?». Второй мужик сильно подивился, что я вещаю на родном языке, и забрал меня с собой.

Таможня была серьезной, некоторых даже раздевали. Но моя папайя ничьего внимания не привлекла. Правда, барабан заинтересовал. Его пропустили через рентген, а потом таможенница выбила на нем дробь.

На борту Ту-214 нас встретила русскоговорящая аэрофлотовская стюардесса. «Какое счастье слышать русскую речь!» — воскликнула я и, чуть было, не бросилась к ней в объятия. А через 7 часов 15 минут из бомбейских плюс 25-ти мы перенеслись в московские минус пять.

ЭПИЛОГ

…Направляясь на автобусе из «Шереметьево-2» к метро «Планерная», я попыталась купить у водителя талончик: «Гив ми, плис, уан тикет! Тьфу!..». Водитель посмотрел на меня с изумлением…

А за полчаса до этого, ступив впервые после возвращения из Индии на российскую землю, я поняла одну очень важную вещь: как же хорошо мы живем!!! Как у нас все чисто и культурно кругом! Какие люди богатые! Даже те, которые нищие! Нет, не понимаем мы своего счастья! Не понимаем!

Не могу сказать, что меня настолько шокировала Индия, что я откажусь когда-либо еще раз приехать в эту бедную, загадочную и удивительную страну. Но за две недели, честно признаться, я устала от нее: от ее суматохи, пыли, шума, запахов, протянутых темных ладошек и выразительных черных глаз, от ее ярких красок, которые из-за суровости бытия поневоле становятся тусклыми. И, наверное, поэтому впервые за все время странствий у меня через несколько дней после возвращения началась акклиматизация. А, может, это Индия не отпускала меня? Ведь все говорят, что она затягивает!

В любом случае, я пообещала ей вернуться. Вернуться, как минимум, два раза, потому что еще в самолете из Бомбея в Москву в общих чертах нарисовала себе два новых путешествия. Первое – из Дели в Непал, а второе – из Калькутты на юг, в Шри-Ланку. Так что, Индия, еще встретимся!

Только для www.tours.ru Перепечатка только с разрешения автора

часть первая
часть вторая
часть третья