День 5-й, четверг 3 мая – Гамбург

В 9 утра за мной заехал микроавтобус и повез в Гамбург, но сначала мы забрали других туристов из другого отеля. Добираться до знаменитого ганзейского города три с лишним часа, по дороге лишний раз убеждаешься, что природа в Германии и России очень похожа: встречаются березки, поля-перелески, речушки, только вот пажити более просторные и ухоженные, да ветряные мельницы вдоль шоссе машут гигантскими крыльями. Если ветер сильный – лопасти вращаются мощно и быстро, а если ветра нет – висят беспомощно. Сразу вспоминается бессмертное черномырдинское: «У нас в стране много чего висит, а надо, чтоб работало».

На «технической» остановке возле заправки я обратила внимание, что на парковке белой краской отмечено «Frauenparkplatz», я тут же взяла за жабры экскурсовода, мол, что за дискриминация, это почему женщинам особые места выделяют на парковке?! Обезопаситься хотят, гады, чтобы фрау портили машины только друг дружке?! Оказалось, что в Германии действительно выделяют дамам по 3 особых места на парковках, и если их займет мужчина, то его оштрафуют, но это не дискриминация-де, а знак уважения. Ха-ха-ха.

Немного о Гамбурге: он стал вольным городом в 1189 году по повелению Фридриха I Барбароссы, который освободил город от пошлин и предоставил привилегию на торговлю в низовьях Эльбы. Гамбург быстро разбогател и стал одни из тех вольных городов, которые в 1241 г. основали ганзейский союз. Сейчас Гамбург — второй по величине город после Берлина, но многолюдия я там не заметила – жителей меньше 3-х млн. человек, зато очень много зелени и воды, причем гамбургцам показалось мало естественных водоемов – рек Эльбы, Малой и Внешней Альстер и огромного озера Альстер, и они прорыли множество каналов и даже соорудили искусственное озеро. В результате, в Гамбурге почти две с половиной тысячи мостов — в шесть раз больше, чем в Венеции.

Мы осмотрели церковь Св. Якова, построенную на средневековом пути паломников в испанский город Сантьяго де Компостелла, где в кафедральном соборе хранятся мощи апостола. Впервые церковь Св. Якова была упомянута в письменном источнике в 1255 году, а свой нынешний облик обрел в 14-15 веках. До 1529 года был одним из четырех приходских храмов Гамбурга, а с наступлением реформации Мартина Лютера становится евангельским. Наполеоновские войска в 1813 году осквернили святое место – по своему обыкновению дикие французы устроили здесь конюшню со всеми вытекающими последствиями – часть внутреннего убранства погибла. В который раз я встречала свидетельства варварского отношения французов, которых почему-то считали представителями цивилизованной нации, не просто к культурным ценностям других народов, а к святыням и к запечатленной руками человека красоте: в Египте они палили по египетскому Сфинксу так, что у него отвалился нос, в Португалии сбили прикладами половину лица у надгробия королевы в монастыре Алькобасы, у нас в устраивали в храмах конюшни, вбивали гвозди для сбруй в иконостасы, жгли иконы вместо дров. И творили это не только тупые безграмотные солдаты, но и вполне образованные люди, так сказать цвет нации – наполеоновские маршалы устраивали обеды на престолах Чудова монастыря и Кремлевских соборов, да и сам крошечный узурпатор разместил свою кухню в Архангельском соборе, а покидая Москву, велел взорвать Кремлевские постройки. Тогда сильно пострадали сенат, Никольская башня, разрушен Арсенал, уничтожена пристройка к колокольне Ивана Великого, взорваны Грановитая палата, дворец, Комендантский дом, Алексеевская башня.

Во время Второй мировой собор Св. Якова был полностью разрушен, но все реликвии были заранее спрятаны и сохранены, поэтому сейчас в соборе можно увидеть очень красивые резные алтари ХV- ХVI веков, знаменитый Арп-Штингер-орган ХVII века, на котором играл Иоганн Себастьян Бах, позднебарочную деревянную статую Св. Якова, эффектный мраморно-алебастровый амвон ХVII века.

У входа в собор стояла милая старушка, которая наделила нас проспектиками на русском языке с описанием достопримечательностей церкви. Очень порадовал план религиозных мероприятий на неделю, в коем значатся: медитационное богослужение, кружок умений, час танцев и каждую первую субботу месяца – «турмкафе» на колокольне. Н-да, ничего не скажешь — высокие отношения с Творцом.

Не спеша, по центральной Менкенбергштрассе мы подошли к самому красивому зданию Гамбурга – Ратуше. И снова – встреча с «российским следом»: ратуша построена на сваях из нашей лиственницы. Кстати, первое поселение в низовьях Эльбы тоже основали славяне, назвав его незатейливо – «крепость на берегу реки» (Гаммабург). Потом каких только завоевателей здесь не было – варяги, саксы, франки, а в 12 веке лакомый кусочек достался германцам.

Ратуша очень красивая и большая, гамбургцы гордятся, что в ней 647 помещений, аж на шесть больше, чем в Букингемком дворце. Украшено здание затейливой лепниной, скульптурами и множеством других изящных архитектурных излишеств.

Очень красив внутренний двор, с фонтаном Гигеи перед зданием биржи. По словам экскурсовода, эта биржа – самая старая в Европе, хотя в Марселе нам тоже показывали самую старую в Европе биржу.

Памятник Генриху Гейне, который стоит перед зданием Ратуши с 1982 года, имеет трагическую судьбу: первый монумент возвели в 1926 году, но пришедшие к власти фашисты демонтировали его и переплавили.

Затем гид повез нас вдоль берегов озера Альстер, где расположились дома, виллы и дворцы миллионеров, которых, кстати, в Гамбурге живет больше, чем в каком-либо другом городе Германии. Меня поразило полное отсутствие заборов и даже живых изгородей – только лужайки, кусты и деревья. Это только в многострадальном Отечестве нувориши отгораживают свои хоромы такими заборами, что идешь по какой-нибудь такой Золотой миле на Клязьминском водохранилище, а ощущение такое, словно ты на «зоне» – узкая дорожка меж глухих капитальных стен с колючей проволокой, и ни зелени кругом, ни газончиков, только собаки лают. Да, видно, даже очень большие деньги не помогают избавиться от тюремного восприятия жизни.

Символ Гамбурга — Церковь св. Михаила, из красного кирпича с таким же блестящим черным шпилем, словно сделанным из черного пластика. Перед входом – очень убедительная скульптурная группа: Св. Михаил поражает копьем сатану, а на колокольне – самые большие в Германии часы диаметром 8 м. Внутри церковь очень красивая, полукруглый белый зал с полукруглыми же белыми ярусами, огромный деревянный орган, отделанный золотом, затейливая кафедра и мраморный алтарь с картиной внизу и огромным белым распятием наерху. Увы, опять же виден новодел – все восстановлено сравнительно недавно. В склепе находится могила сына И.С.Баха — Карла Филиппа Эммануэля Баха, который был музыкальным директором пяти главных церквей Гамбурга.

Мы поднялись на лифте на колокольню (3 евро) высотой 100 м, откуда прекрасно виден весь Гамбург. Кстати, вид сверху не ахти – Прага намного больше впечатляет, а в Гамбурге слишком много новых построек, которые откровенно портят вид. Зато порт можно разглядеть практически весь, а ведь он занимает аж 87 кв. км и считается одним из крупнейших в Европе.

Затем мы прошлись до памятника Tette Maria — милой старушенции, которая торговала лимонами, пользовавшимися большим спросом у моряков, страдавших от цинги. Торговля шла настолько хорошо, а дело было столь благородным, что бабулю решили увековечить. Фотки на ее фоне получились очень занятными.

Затем наш путь лежал в «клубничный» район Гамбурга – на улицу «красных фонарей» Репербанн. Увы, соприкоснуться с пороком и увидеть своими глазами заведение, где начинали «Битлз», так и не удалось – женщин туда просто не пускают. Вернее, войти-то можно, но не факт, что местные дамы не обольют вас помоями или чем похуже.

С нами ехала супружеская пара с мальчиком лет 12-13, так вот папаша, положив руку на плечо сыну, сказал с доброй улыбкой: «Что ж, сынок, пора тебе узнать и эту сторону жизни», и повел мальца в запретную зону. А мы, проводив мужчин в нелегкий путь, остались куковать в автобусе, тихо возмущаясь и предлагая ввести в программу альтернативные варианты типа посещения мужского стриптиза или, на худой конец, кафе-кондитерской. Папа с мальчиком вернулись первыми, пацан пулей влетел в автобус и на наши вопросы: «Ну как?» лишь скороговоркой пробурчал: «Ничего нового».

Затем гид повез нас в порт, где мы посмотрели на чудо инженерной техники — тоннель под Эльбой, на глубине 12 метров от дна реки. Уму непостижимо, но сооружение стоит с 1906 года и прекрасно себя чувствует, машины спускаются вниз на лифте и спокойненько переправляются на другой берег. И нигде ничего не протекает!

Меж тем пришло время покушать, и гид повел нас на набережную, где мы попутно посмотрели на старинный пришвартованный парусник, а так как времени оставалось немного, решено было не разбредаться по разным едальням, а поесть всем в одном месте. Я сосисок в принципе не потребляю, но здесь решилась – Германия все-таки – и заказала currywurst с картошкой и пиво (10 евро). Если честно – не понравилось, сосиска была огромная, посыпанная карри, и не очень вкусная.

По пути к автобусу гид завел нас в сувенирный магазинчик, расположенный прямо в одном из старых зданий порта, и я там купила прелестного медведя-пирата в бандане и с завязанным черной ленточкой глазом. Где-то часов в 6-7 вечера, точно уже не помню, мы двинулись в обратный путь. По дороге гид провез нас мимо бывших складов, которые живописно раскинулись вдоль каналов – я обратила на них внимание еще на колокольне Св. Михаила. Теперь эти здания реставрируют и пероборудывают под элитное жилье. В Берлин вернулись поздно, уже было закрыто, я лишь успела зайти в магазинчик у метро и затарилась водой, клубникой и прочими персиками. Засыпая, я в полудреме вдруг стала мучительно вспоминать, как же будет по-английски «гутен моргенс»…

День 6-й, пятница 4 мая

На этот день у меня все было заранее спланировано: в 9 утра открывались кассы дворца Шарлоттенбург, я была первой. Спокойно, без спешки и мелькающих перед фотокамерой туристов я засняла красивый фасад с куполом и стоящий во дворе бронзовый памятник курфюрсту Фридриху Вильгельму работы того самого Андреса Шлютера, который стоил Исторический музей, проектировал Янтарную комнату и отделывал Летний дворец в Питере. Любезнейший кассир, проникнувшись таким рвением к прекрасному, показал мне по карте все объекты дворца и парка и объяснил, когда что открывается, и когда начинаются экскурсии с гидом.

Комплексный билет обошелся мне в 12 евро (действует весь день на все дворцы, кроме Сан-Суси, если брать билеты по отдельности в Старый дворец, Новый дворец, Бельведер и Мавзолей, то соответственно 10+6+2+2), и для начала я отправилась на второй этаж смотреть покои Фридриха Вильгельма IV и его жены Елизаветы. Что ж, достаточно скромненько, словно и не королевские покои, симпатичный овальный зеркальный зал, коллекция фарфора, столовое серебро. Впечатлили золотые дукаты, а вот королевские регалии показались остаточно простенькими – две невыразительные короны, скипетр и держава. Гораздо более интересной оказалась лента ордена черного орла. Поскольку этот самый орел мне еще не раз встретился на моем пути по Пруссии, я о нем немного разузнала. Учредил этот первый прусский орден первый прусский король Фридрих I по случаю восхождения на престол в 1701 г. Черный орел был высшей наградой Пруссии, король был гроссмейстером ордена, сыновья автоматически становились его кавалерами при рождении. Сограждан король награждал за выдающиеся заслуги как на военном, так и на гражданском поприще, а вот из иностранцев награды удостаивались царственные особы и их высшие сановники. Из россиян кавалерами ордена были Суворов, Барклай-де-Толли и Николай Репнин-Волконский. Суворов получил своего Орла за разгром восставшей под руководством Тадеуша Костюшко Польши, а вот за что получил Барклай-де-Толли и Репнин-Волконский, я так и не нашла, зато обнаружила, что кавалер высшего прусского ордена Репнин-Волконский, герой Аустерлица и войны 1812 года, брал Берлин в 1813 году. Подозреваю, что орден он получил именно за это.

Кстати, Фридрих Вильгельм IV и Елизавета были не первыми обитателями Шарлоттенбурга, дворец – это подарок курфюрста, а впоследствии и первого прусского короля Фридриха Вильгельма I своей жене Софии-Шарлотте (1658-1705), в чью честь он и был назван после ее смерти. Над созданием летнего дворцового ансамбля трудились лучшие архитекторы: центральный корпус начал строить в 1695 году Иоганн Арнольд Неринг (площадь Жандарменмаркт, Исторический музей), боковые флигели и 48-метровый купол с позолоченной статуей Фортуны, венчающий главное здание, возводил уже Иоганн Фридрих Эозандер фон Гете (Янтарная комната). Он же построил Большую оранжерею в западном крыле и расширил главное здание дворца.

Когда в Шарлоттенбурге жил Фридрих Великий, ожидая окончания строительства своей новой резиденции Сан-Суси, он поручил своему любимому Георгу фон Кнобельсдорффу (церковь Св.Ядвиги, Берлинская опера, Сан-Суси) построить Новый флигель. Завершилось строительство в 1788 году, когда Карл Лангханс (тот, который возвел Бранденбургские ворота) построил Бельведер и пристроил к западному крылу дворцовый театр.

Во время бомбардировок Берлина Шарлоттенбург был практически снесен с лица земли, остались одни руины, причем настолько страшные, что власти приняли решение не восстанавливать дворец, а в взорвать что осталось. Спасла дворец женщина — директор Шарлоттенбурга Маргарет Кюн, которая совсем по-русски вошла в горящую избу, то бишь переселилась в руины и стала там жить. В конце концов дворец дожил до лучших времен, и его восстановили.

В 9:40 началась экскурсия с гидом, увы, на немецком, хотя в холле можно взять распечатки на русском. Королевские покои милые, красивые, но царственной роскошью похвастаться не могут. Хотя спальня королевы, задрапированная розовой тканью, показалась приятной. Больше всего понравились роскошный фарфоровый кабинет и часовня. Помещение кабинета довольно большое, стены обиты деревянными панелями, где на полках расставлена китайская бело-голубая фарфоровая посуда – цветовой контраст очень здорово подобран, теплое дерево, холодный фарфор, инкрустированные двери с тончайшей резьбой и роскошная роспись высокого потолка. В стены среди полок с посудой и зеркал вкраплены небольшие деревянные скульптуры китайчиков, которые держат в руках фарфоровые чаши. Часовня маленькая, но великолепная – роскошный балдахин с амурчиками, на который «стекает» роспись с потолка, золотые украшения на пилястрах, золотые ангелы под потолком, несколько видов мрамора, лепнина.

Длилась экскурсия 50 минут, после чего я направилась в восточное крыло дворца (кстати, туалет оказался платным – 30 центов, ну не могут прижимистые немцы без этого, хотя в других странах удобства при музеях всегда бесплатны), взяла аудиогид на английском и пошла осматривать Новый дворец. Аудиогид оказался достаточно нудным, затянутым, с довольно-таки банальными комментариями и многочисленными музыкальными отступлениями, а в прилагаемом проспекте значилось аж три маршрута по 30-40 минут, причем исключительно за счет говорильни, а не за счет обилия достойных осмотра объектов. В основном весь второй этаж занимают парадные апартаменты – красивые залы, сначала белый, потом зеленый с золотом, но мебели в них мало, поэтому аудиогид настойчиво призывал включить воображение и представить, как здесь собиралось изысканное общество, как сверкали хрустальные люстры и какой прекрасный вид открывается из окон. Благо, запись всегда можно прервать и перейти в следующие залы, что я и делала. Залы украшены гобленеми, скульптурой, картинами, запомнилась китайская зала с изящной настенной живописью, сохранившейся после Второй мировой войны, ну и, конечно, я долго простояла у коллекции табакерок, усыпанных бриллиантами. В одном из залов висит симпатичная картина Ватто – один из немногих здесь шедевров мирового уровня. Но самое сильное впечатление произвела беломраморная скульптурка двух сестричек-принцесс Луизы и Фредерики (дочки Фридриха Вильгельма II) работы немецкого скульптора-классициста Готфрида Шадова (квадрига на Бранденбургских воротах, памятник Фридриху Великому в Сан-Суси), такие нежные, изящные, романтичные, просто какие-то богини грецкие. В поэтической текучести форм и явно чувствуется влияние Кановы, с которым Шадов был дружен. Скульптура оказалась настолько удачной, что немцы рассовали ее где только можно – я потом встретила сестричек и во Фридрихсвердской церкви, где расположился небольшой музей немецкой классической скульптуры, и в Старой Национальной галерее.

Потом я направила свои стопы в дворцовый парк, и первое, что попалось мне на пути, был разрекламированный павильон Шинкеля — летний домик, возведенный в 1824 г. по повелению Фридриха Вильгельма III. Н-да, сарай сараем, если честно, хотя, как пишут, Шинкель лепил свое творение с итальянской виллы Кьятамоне.

А вот парк очень хорош – с каскадом фонтанов, скульптурами, огромным прудом и другими водоемами, через которые перекинуты романтические мостик. Очень милая фотка получилась со скульптурой развеселого амурчика, держащего рыбку.

Я не спеша шла по дорожке к Мавзолею, где покоятся две императорские четы, обитавшие во дворце, Фридрих Вильгельм Ш со своей Луизой и Вильгельм I cо своей Августой. Светило солнышко, пели птички, никуда не хотелось спешить. Но Мавзолей оказался закрыт, так что я удовлетворилась прекрасной фоткой здания, построенного по образцу римских усыпальниц, и отправилась к Бельведеру.

Бельведер хорош, небольшой, изящный, овальный — без острых углов, вытянутый вверх, он очень живописно отражается в воде. Сейчас здесь находится прелестная коллекция Берлинской Фарфоровой мануфактуры (КРМ), где я с превеликим удовольствием все обсмотрела. Тончайшие полупрозрачные чашечки, блюдечки с «плетеными» заборчиками для донышек чашечек, вазочки, но больше всего поразила витрина с фарфором, выполненным для русских императоров (уж не знаю, почему до России это богатство так и не довезли). Белая, я бы даже сказала дебелая фигурка Екатерины Великой с умопомрачительно тонким, прозрачным, с просветами, кружевом на рукавах и по низу платья. А ведь это фарфор! Для Павла же пруссаки сделали целый сервиз с черными двуглавыми орлами.

На этом мое знакомство с Шарлоттенбургом закончилось, на все про все ушло 4 часа. На обратном пути я заглянула в западный флигель, где оранжерея и театр и где наряженные в костюмы XVIII века студенты зазывали на вечерние концерты классической музыки. Эх, было бы побольше времени…

По дороге к метро засняла очень красивую монументальную Ратушу Западного Берлина 1899-1905 гг. постройки, украшенную нордическими рыцарями, и отправилась на обед в Николайфиртель. По наводке «Полиглота» отобедала в ресторанчике “Mutter Hoppe”, который славится берлинской кухней и теплой атмосферой. Внутри действительно все очень по-немецки: деревянные столы, занавесочки в мелкий цветочек, низкие потолки, но я решила занять дислокацию на улице, и заказала блюдо под названием «Охота богов» — оленина и кабанятина в брусничном соусе с белыми грибами, картофельными клецками и красной тушеной капустой, и пиво «Radeberger» (20 евро с чаевыми). Когда официантка принесла мне целую сковородку с дымящейся ароматной едой, я и в самом деле почувствовала себя богиней, хотя, надо честно признаться, свинина мне как-то больше по душе, кабанчик жестковат.

После сытного обеда я направилась на остров Музеев, в Старую национальную галерею. Здание очень красивое, построено в 1864-1874 годах архитектором Иоганном Генрихом Штраком (ученик Шинкеля, пристроил галереи к Бранденбургским воротам) по проекту Фридриха Августа Штюлера (тоже ученик Шинкеля) в виде античного храма с коринфским портиком.

Собрание представляет скульптуру и живопись XIX-XX веков самых разных направлений – от французских импрессионистов до немецких романтиков, от классики до бидермайера и дадаизма. Фашистам все весь этот плюрализм сильно не понравился, они сочли такое искусство декаденстким и частично уничтожили, частично распродали коллекцию.

Я купила трехдневный билет во все государственные музеи Берлина (15 евро, содержит длинный вкладыш в адресами и временем работы около 60 музеев), сдала сумку и фотоаппарат в гардероб (очень удобно, к тому же фотографировать все равно нельзя), взяла на кассе план музея и пошла припадать к высокому.

Начинается экспозиция со скульптуры, уже на лестнице красуется бронзовая «Танцовщица» Георга Кольбе, в которой явно чувствуется влияние Родена. В первом же зале встретила знакомых мне по дворцу Шарлоттенбург сестричек Готфрида Шадова – композиция называется «Кронпринцесса Луиза и принцесса Фредерика» (1796-1797). Но вот какая странность: хожу я по залу, с удовольствием смотрю на прелестные творения немецких ваятелей типа Густава Блезера (памятник Гумбольду и эротические скульптуры Дворцового моста) или Рейнольда Бегаса (фонтан Нептуна) и вдруг – как маленькая вспышка – глаз выхватывает удивительные пропорции, изящную текучесть форм, и отказывается переводить взгляд дальше, приглядываюсь, точно, «Геба» Кановы. Да, хороша немецкая скульптура, но только не надо рядом с ней шедевры ставить – сразу ясно, где Божий дар, а где яичница.

В одном из залов представлено самое полное собрание работ одного из представителей немецкого исторического романтизма Адольфа фон Менцеля (1815 — 1905), который любил изображать Фридриха Великого. Прославился графическими иллюстрациями к собранию сочинений своего любимого Фридриха, «Истории Фридриха Великого» Ф.Куглера (1840) и серии «Обмундирование армии Фридриха Великого» (1845–1857). Мне запомнилась картина «Концерт в Сан-Суси», на которой Фридрих вдохновенно музицирует перед восторженными подданными, сразу вспомнились интерьеры дворца в Потсдаме. А вот бюст самого Менцеля заставил меня слегка содрогнуться – он чем-то неумолимо похож на моего начальника, эдакий нежданный привет из трудовых будней.

Эдуард Мане, Поль Гоген, Курбе, Гойя, Констебль, чудная мельница Ван Гога, светлые пастельные пейзажи Клода Монэ, неожиданный для Ренуара портрет задумчивой черноволосой девушки, зеленые женщины Делакруа, – после них больно было переходить в другие залы, творения второстепенных меркли окончательно. Хотя кое-что запомнилось: портрет матери Фердинанда фон Райски – на абсолютно черном фоне женщина в серо-голубом, гордая и какая-то матеро-бывалая, что ли. Запомнилась картина Фрица фон Унде «Благослование еды», на которой Иисус приходит в дом бедняка, и до чего же затравленно-подобострастно приглашает его хозяин к столу. Это что – воплощение национального немецкого характера? Разве так должно встречать радость?

Третий этаж музея посвящен бидермайеру – это знакомый уже Шинкель и Каспар Давид Фридрих. Если честно, то как художник Шинкель вообще не произвел никакого впечатления, не запомнилось ни одной его работы. Какие-то невнятные пейзажи, архитектурные сооружения. Так что третий этаж я пробежала быстро, хотя там было очень много немцев, которые с увлечением рассматривали выставку об архитектуре Берлина до Первой мировой войны – в основном чертежи и эскизы. Ненормальные эти немцы.

Странное дело, но мне в Старой галерее понравились или запомнились совсем не те авторы, которых настоятельно рекламируют путеводители, советуя обратить внимание на таких авторов, как немецкие романтики Каспар Давид Фридрих, Карл Блехен, Филипп Отто Рунге и Готтлиб Шик; художники группы «Мост» Карл Шмидт-Ротлуфф, Эрнст Людвиг Кирхнер, Отто Мюллер; дадаист Ханна Хех; немецкие импрессионисты Макс Либерманн и Макс Бекманн. Последний, кстати, подвергался особым нападкам со стороны фашистов, которые запретили его картины и изъяли из музеев страны около 600 его работ, а на мюнхенской выставке 1937 г. «Дегенеративное искусство» выставили как пример деградации 22 картины художника. Но меня Бекманн не тронул, сейчас я даже не могу вспомнить ни одной его работы.

Между тем, время близилось к пяти, но у меня еще оставались силы, и я пошла в Пергамский музей. Здание Пергамона строили долго, с 1909 по 1930 гг., архитекторы Людвиг Хофман и Альфред Мессель явно был сынами своего времени – лапидарность, монументализм, отсутствие украшений, никаких тебе реминисценций с античностью, хотя хранится в нем одно из чудес света – Пергамский алтарь. Помимо греческих и римских коллекций, Пергамон вмещает Музей исламского искусства и Музей Среднего Востока. Пергамский музей был специально построен для размещения монументальных экспонатов в натуральную величину, реконструированных из остатков древних сооружений, которые ушлые немцы эшелонами вывозили с мест раскопок. Кстати, фризы Пергамского алтаря были вывезены нашими войсками после окончания Второй мировой и возвращены в ГДР в 50-60-е годы.

Собственно, в Берлине меня больше всего интересовали два объекта – Нефертити и Пергамский алтарь. Дело в том, что я была в Пергаме (это в Турции, недалеко от Измира) и видела то, что осталось от города, который считался вершиной градостроительного искусства Древней Греции. Он стоял на холме высотой более 330 метров, над живописной долиной, окаймленной невысокими горами, и его беломраморные постройки были видны издалека. Даже руины древнего города поражают строгостью пропорций и гармонией с окружающим ландшафтом. Здесь не было регулярной планировки улиц, а дворцы, храмы, знаменитая библиотека, Большой алтарь, Асклепион (медшкола) располагались на террасах в зависимости от рельефа местности.

Пергам был основан в XII в. до н.э., был столицей Пергамского царства и считался одним из крупных центров культуры Древней Греции благодаря библиотеке, второй после Александрийской по числу книг (200 тысяч), медицинской школе, изобретению пергамента, но главное, благодаря одному из семи чудес света — Большому алтарю Зевса. Алтарь был воздвигнут пергамским царем Атталом I в 180 до н. э. с поистине царским размахом: здание возвышалось на основании, стены которого были выложены огромными плитами с горельефными изображениями битвы олимпийских богов с титанами. Это была одна из первых в истории панорам – драматические сцены битва разворачивалась перед зрителями на 113-метровом бордюре по мере того, как они вкруговую обходили алтарь.

Сейчас в самом Пергаме на месте алтаря — лишь груда камней, и я могла только рисовать в воображении, как же все было на самом деле. Увы, чтобы создать полное впечатление о великих сооружениях древности, надо ездить по разным странам: стены Парфенона я видела в Афинах, а внутренний вид – в Британском музее. Такой же паззл предстояло сложить и в Берлине.

Алтарь расположен в центральном зале Пергамского музея и, как входишь — обрушивается сразу, мощно и бесповоротно, всей своей монументальностью и невообразимыми размерами. В центре зала есть несколько скамеек, куда я тут же присела и начала рассматривать творение древних зодчих. Охватить взглядом все и сразу просто физически не возможно, взгляд прыгает то на огромную лестницу, то на балюстраду изящных колонн, голова тут же начинает вертеться, чтобы увидеть гигантский фриз, опоясывающий зал, глаза выхватывают отдельные фигуры барельефа, хочется поскорее создать целостную картину, но внимание тут же отвлекается на детали – то на знакомый по иллюстрациям фрагмент фигуры богини Афины, повергающей двух титанов, то на чье-то мускулистое тело, застывшее в предсмертной муке.

Задержалась я в этом зале надолго, тем более что время куда-то незаметно свернулось, я обошла весь фриз, потом поднялась по лестнице к самому зданию храма, осмотрела все внутри и посидела на ступеньках, думая о превратностях судьбы великих творений древности. Собственно говоря, Пергамский алтарь сохранился для потомков благодаря одному человеку, который не был ни историком, ни археологом — в конце XIX века немецкий инженер-железнодорожник Карл Хуман обнаружил алтарь совершенно случайно (если считать случайностью, что врачи для поправки здоровья посоветовали ему жить и работать в теплых странах, так что он оказался в нужное время в нужном месте). По поручению турецкого правительства Хуман с 1864 года начал работы по строительству железной дороги от Пергама до побережья. Однажды он решил посмотреть остатки древнего города и был поражен, увидев, как жители Бергамы (это турецкий городок у подножия холма, на вершине которого стоял древний Пергам) разбирали древние стены, разбивали скульптуры и отправляли их в печи для обжига извести. Хуман отправил несколько найденных барельефов в Управление берлинских музеев, и настучал турецкому правительству об уничтожении турецко-подданными бесценных сокровищ древности. Затем в течении восьми лет с 1878 по 1886 г. экспедиция под его руководством откапывала древний город.

Как им удалось вывезти такое гигантское сооружение? Очень просто: когда турецкие археологи стали жаловаться тогдашнему султану, что иностранцы вывозят из страны памятники культуры, тот ответил: «Мало ли что ли в отечестве камней?». А речь шла как раз о пергамском алтаре, но для турок, будь то простые крестьяне или султаны, античные памятники были всего лишь грудой камней. Точно такая же судьба постигла и другие шедевры античности, находившиеся на завоеванной турками территории бывшей Древней Греции, — оригиналы статуй библиотеки Цельса из Эфеса находятся в Вене, порфирная статуя Юстинина Великого – в соборе св. Марка в Венеции, остатки храма-усыпальницы царя Мавзола из Галикарнаса – в Британском музее.

В соседнем зале находится еще одна жемчужина Пергамона – ворота Милетского рынка (120 г. н.э.). Но, увы, они были затянуты пленкой – реконструкция, так что восторги я отложила до следующего раза. Не спеша я прошлась по залам римской и греческой скульптуры и архитектуры, чем-то напоминающие наш Пушкинский музей, но тут оказалось, что уже шесть вечера и музей закрывается.

Так что осмотр остального я оставила на завтра, а пока пошла в Берлинский собор, благо, он был открыт до восьми. Я еще во второй день пребывания в Берлине обнаружила, что Berliner Dom мне что-то напоминает – то ли Собор Св.Штефана в Будапеште, то ли Святого Павла в Лондоне, то ли наш Исаакиевский в Питере. Сейчас я пригляделась к нему повнимательнее – точно, творение архитектора Юлиуса Рашдорфа (который построил мавзолей Фридриха Ш в Потсдаме) явно было не оригинальным, хоть и очень помпезным. Построили собор на рубеже веков, в 1883 — 1905 годах как придворную церковь Гогенцоллернов, где их потом и хоронили. Я купила билет за 5 евро, вошла внутрь и тут же присела на скамейку – да простят меня Гогенцоллерны, но так устали ножки, что сразу спускаться в крипту у меня просто не было сил. Пока я разглядывала богатое убранство собора, зазвучал орган, торжественная музыка заполнила собой все пространство гигантского собора, способного вместить две тысячи человек. Я сделала несколько фотографий роскошного органа, огромного купола, украшенного скульптурой и лепниной, витражного алтаря работы Фридриха Августа Штюлера (ученик Шинкеля, проектировал Старую национальную галерею) и помпезных позолоченных саркофагов кого-то из Гогенцоллернов, расположенных за решетками в боковых часовнях. Остальные представители прусского правящего дома покоились внизу, в крипте, куда я и направилась, прихватив по дороге план расположения саркофагов. Главная достопримечательность крипты – помпезные позолоченные саркофаги короля Фридриха I и королевы Софии-Шарлотты работы уже знакомого до боли Андреаса Шлютера (Исторический музей, Янтарная комната, Летний дворец в Питере, Монплезир в Петергофе, памятник Фридриху Великому в Сан-Суси). Всего в крипте около сотни всевозможных саркофагов, самых разных по размерам и отделке, от скромных гробиков до роскошных монументальных сооружений. Побродив среди останков людей, считавших себя при жизни великими мира сего, я в очередной раз подумала о бренности мирской славы: гордые Гогенцоллерны очень бы расстроились, узнав, что стали предметом праздного любопытства разношерстной туристической братии. За этими мыслями меня и застала врасплох моя давняя знакомая – стриженая дама в дурацких очках, чей силуэт промелькнул на мгновенье среди саркофагов в полумраке крипты, и тут же исчез. Я огляделась – кругом ни души, неужто привидение, пойду-ка я отсюда, как-никак, кладбище, да и время вечернее…

Возле Собора села на автобус № 100, по дороге в отель купила первой в этом году клубники и закончила день, загадывая желания на завтра.

День 7-й, суббота 5 мая

Встав, как всегда, с петухами, я в восемь утра уже вышла из отеля, не спеша позавтракав и собравшись в долгий путь. День предстоял длинный – список недосмотренных достопримечательностей занимал целый лист. Начать решила, пока закрыты музеи, с внешнего осмотра Новой синагоги, Софиенкирхи и Хакских дворов, благо, они рядышком. Быстренько добралась до станции метро Oranienburger Tur и не спеша пошла по пустынной Ораниенбургер-Штрассе, где магазины и кафе были еще закрыты, а прохожие мирно спали по домам – выходной.

Новая синагога была построена в мавританском стиле в 1859 — 1866 гг. Эдуардом Кноблаухом и уже почти родным Августом Штюлером (ученик Шинкеля, проектировал Старую национальную галерею, алтарь Берлинского собора). Когда-то в этом районе проживала большая еврейская община, и синагогу построили с размахом – в ней умещалось 3 тысячи человек, больше, чем в Берлинском соборе. Но вот уж что правда, то правда – большое видится на расстояньи, сфотографировать синагогу можно только нискосок, мешают деревья, а улица не такая уж и широкая, так что целиком уместить красивое здание в объектив просто невозможно.

Следующий объект моего внимания – Софиенкирха, знаменитая своей единственной в Берлине барочной башней, оказалась на реконструкции, вся в лесах и зеленой сетке, поэтому я направилась к Хакеше Хёфе – модерновым зданиям и дворам. Возник этот комплекс в начале XX века, когда стало модным строить жилье по соседству с местом работы. В результате получился некий комплекс, где в красивых зданиях селились начальники, во флигелях – рабочие, а на задних дворах размещались цеха. Ужас, в любое время могли достать, гады-эксплуататоры.

Внезапно на моем пути возник супермаркет, которого я так и не обнаружила в видимой близости от отеля, а так как с недавних пор я стала привозить вместо ненужных сувениров хороший кофе и сыр, то супермаркет мне был очень кстати. Я затарилась несколькими видами камамбера и замечательным молотым кофе Edusho особой выработки, созданном специально для людей, страдающих гастритом — мягким и лишенным острой горечи. Вот уж не знала, что и такое бывает, мама была в восторге.

Забросив покупки в отель, я добралась до Пергамского музея в аккурат к открытию. Мне предстояло исследовать Музей Среднего Востока, жемчужиной которого считаются Врата Иштар, построенные в VII веке до н.э. по приказу легендарного вавилонского царя Навуходоносора II и откопанные в 1902 году немецким ученым Робертом Колдевеем. Навуходоносор упоминается в Библии, ибо сжег Иерусалим, разграбил сокровища храма и увел в вавилонский плен несколько тысяч евреев. Кроме грандиозных ворот, Навуходоносор II построил для своей жены Нитокриды, тоскующей в пустынном Вавилоне по лесам своей родной Мидии, «висячие сады Семирамиды», одно из семи чудес света. Кстати, сама Семирамида – легендарная ассирийская царица, к моменту построения садов своего имени уже триста лет как почивала, но название почему-то прижилось.

Богиня Иштар (у греков – Астарта) в шумерско-аккадской мифологии отвечала за плодородие, плотскую любовь и войну, покровительствовала проституткам. Гремучая смесь, да и сама дамочка была хоть куда – сама предложилась великому герою Гильгамешу, но тот ее отверг за неразборчивость, и долго перечислял ее прошлые грешки с людьми, богами и даже животными.

Однажды Иштар вдруг решила спуститься в царство мертвых, где управляла ее сестра Эрешкигаль, это событие увековечено в поэме «Нисхождение Иштар». Надо сказать, что Иштар была особой весьма воинственной, и сразу начала с угроз сторожу у врат преисподней:

Сторож, сторож, открой ворота,

Открой ворота, дай мне войти.

Если ты не откроешь ворот, не дашь мне войти,

Разломаю я двери, замок разобью,

Разломаю косяк, побросаю я створки

Но и сторож тоже оказался не промах, и буквально оголил богиню — пропуская ее через семь ворот, он снимал с нее какую-нибудь деталь туалета. Особенно меня порадовали два эпизода:

В четвертые врата ее ввел и снимает, убирает щиточки с ее грудей…

В седьмые врата ее ввел и снимает, убирает платочек стыда с ее тела.

Добрая сестричка Эрешкигаль наслала на оголенную гостью 60 болезней, и на земле случилось страшное:

Бык на корову больше не скачет,

Осел ослицы больше не кроет,

Жены при дороге не кроет супруг…

Но тут вмешались другие боги и послали в преисподнюю своего засланца, который оросил Иштар живой водой, заново провел ее через семь врат и вернул все вещички. Уж не знаю, насколько эта трогательная история впечатлила древних вавилонян, но они стали массово возводить гигантские ворота во внутреннем городе Вавилона. Врата Иштар – восьмые по счету, от них начиналась Дорога процессий, обрамленная двумя глухими стенами из глазурованного кирпича с барельефными изображениями льва и сирруша (вавилонского дракона) — священных животных верховного бога вавилонян Мардука, мимо храма которого и шла Дорога процессий.

Врата Иштар кажутся чем-то нереальным, бутафорски-театральным, и только приглядевшись, понимаешь, что это в самом деле древность. Восстановленная, отреставрированная, но все-таки древность, потому что современному человеку не под силу создать такое грандиозное мистическое сооружение. Просто не хватит фантазии и остроумия. Огромные ворота покрыты ярко-синей и пастельно-желтой глазурью, с вкраплениями узоров, а с четырех сторон их окружают мощные башни с квадратными зубцами, на синем фоне четко выделяются желтоватые фигуры туров и сиррушей. Сирруш представляет собой прелестное существо с узким туловищем и тонким извилистым хвостом, покрытым чешуей, при этом у него змеиная голова с закрученным рогом, шерсть на туловище, передние лапы как у пантеры и задние — как у птицы. Но общее впечатление от облика животного очень гармоничное и законченное, нельзя сказать, что части тела нарочито притянуты за уши, наоборот, рядом с вполне реальным туром сирруш не кажется чем-то искусственным и безобразным. Между прочим, вавилонский дракон упоминается в Библии – он жил в храме и местные поклонялись ему как божеству, но потом пришел Даниил и убил животное.

О сирруше говорится и в клинописных надписях, которые высекли по приказу Навуходоносора после того, как тот велел полностью перестроить Врата. Старые врата все время уходили в песок из-за строительства насыпи, новые оказались настолько хороши, что Навуходоносор остался весьма доволен и тут же приписал заслугу талантливых строителей исключительно себе, любимому: «я сообщил вратам великолепие чрезвычайное и роскошное, и род людской может взирать на них в изумлении». Что, собственно, и происходит до сих пор.

Затем я направилась в залы ассирийской культуры, где встретила своих старых знакомцев – львов с кошачьими физиономиями, известных еще по музеям Стамбула и Анкары. Очень хорошо получились фотографии рельефов кудрявобородых приземистых воинов с мощными икрами ног и крылатых быков шеду с бородатыми человеческими лицами, гениев-хранителей городских ворот или дворцов ассирийских правителей.

На втором этаже Пергамона расположился музей исламского искусства, который оказался на удивление интересным. Потрясает изящной резьбой по камню незаконченный фасад портала дворца Мшатта – резиденции халифа Аль Валида II (VIII век), который был подарен Вильгельму II турецким султаном Абдул Хамидом II. Удивительно было увидеть и «комнату из Алеппо» — обшитая деревянными панелями довольно-таки большая жилая комната неправильной формы, вся расписанная тончайшей арабской миниатюрой… на библейские сюжеты! С удивлением обнаружила в одном из залов деревянный потолок необыкновенной красоты из дворца в Альгамбре – небольшой купол с филигранной резьбой. Другие экспонаты – михрабы, ковры, изразцы – сами по себе очень красивые, но я уже видела подобное в других музеях.

После Пергамона я направилась в музей немецкой скульптуры периода классицизма, который расположился во Фридрихсвердской церкви. Музей небольшой, но очень милый, порадовала встреча с сестричками Луизой и Фредерикой (скульптура Готфрида Шадова из Шарлоттенбура и Старой Национальной галереи).

После Фридрихсвердской церкви силы оставили меня и я решила подкрепиться, естественно, в Николайфиртеле. На сей раз мой выбор пал на один из самых старых ресторанчиков «Gerichtslaube», который разместился на средневековом лобном месте, то бишь месте казней. В здании в XIII веке находился суда, в перед ним на небольшой площади, где сейчас стоят столики ресторана, провинившихся привязывали к позорному столбу, рубили головы и конечности, истязали на дыбе, колесовали, что, впрочем, не мешает народу с аппетитом поглощать еду и пиво. Я заказала жаркое из копченой свиной спинки и шеффенское пиво, которое варят специально для этого ресторанчика, на вкус оно абсолютное не горькое, немного кисловатое, отдает злаками (20 евро с чаевыми). Принимал заказ преколоритнейший официант с пивным животиком, кайзеровскими пышными усами и круглых очках, похожих на пенсне, ну чистый унтер-офицер времен первой мировой. Кстати, меню на каждой странице содержало какое-нибудь мудрое изречение, мне понравилось вот это: «Хочешь заполучить от жизни немного счастья – то будь как малый ребенок – скушай чего-нибудь вкусного. Живи просто – доживешь лет до ста».

Насытившись, я отправилась на Потсдамскую площадь, чтобы посетить основной пункт моего сегодняшнего плана — Картинную галерею (Gemaldegalerie). Но раз уж путь мой лежал через Потсдамскую площадь, то пару слов о ней стоит сказать, хоть я и не поклонница современных творений из стекла и бетона. До войны эта площадь была географическим центром Берлина, одной из главных транспортных развязок (кстати, именно здесь был установлен первый светофор в Европе), весьма оживленным местом с дорогими ресторанами, магазинами, отелями, кабаре и варьете. В последние дни войны площадь была полностью разрушена, после раздела Германии по ней прошла граница между Западным и Восточным Берлином, а по обеим сторонам стены оказался пустырь. После падения стены земельку прикупили Daimler-Benz и Sony, и с 1993 года здесь была стройка века, завершившаяся сооружением современных улиц и площадей с 19 небоскребами. Народ тусуется в кинотеатрах и дорогих универмагах, попивает пивко под куполом Сони-центра или просто слоняется, разинув рот.

А я направилась к Культурному форуму – комплексу довольно-таки уродливых сооружений из стекла и стали, в котором разместились Картинная галерея, Новая Национальная Галерея и Музей прикладного искусства, Гравюрный кабинет (кстати, самая крупная коллекция гравюр в мире), библиотека по искусству, концертный зал камерной музыки и Институт музыковедения. Начали строить Культурный форум в 60-е по инициативе Фонда прусского культурного наследия, а в 1998 году сюда же с Острова музеев переехала и многострадальная Gemaldegalerie, для которой возвели отдельное здание. Справедливости ради надо сказать, что здание это очень просторное, удобное, в нем много воздуха и света, хоть я и противница размещения исторических шедевров в строениях, напоминающих какое-нибудь промышленное предприятие.

Сейчас в Картинной галерее порядка 1 300 картин, начал собирать коллекцию курфюрст Фридрих Вильгельм, продолжили Фридрих Великий и директор берлинских королевских музеев Вильгельм фон Боде. В пожарах 1945 погибло около 400 картин тогдашего Кайзер-Фридрих музеума, среди которых были лучший Караваджо за пределами Италии и лучший Курбе за пределами Франции. Оставшиеся произведения разделили между музеем Далем Западного Берлина и Музеем Боде Восточного, а в 1998 году коллекции воссоединились.

И только попав в Галерею, я поняла свою роковую ошибку – нужно было бы отвести на нее минимум два дня, обсмотреть все за один раз просто нереально не только физически, но и эмоционально. Я провела в Галерее четыре часа, успев посетить только залы первого этажа, но и этого показалось слишком много, в конце я уже практически потеряла остроту восприятия. Коллекция не только огромна, но и очень разнообразна по странам, направлениям и жанрам: немецкие алтари XIII-XV веков, голландцы, фламандцы, испанцы, итальянское Возрождение, немецкий Ренессанс, английская и французская живопись XVIII века, целый зал картин Рембрандта, пять «Мадонн» Рафаэля, несколько портретов Дюрера.

Рембрандт «Сусанна и старцы»: роскошное обнаженное тело девушки – единственный источник света, от него по всей картине струится теплый мягкий свет, выхватывая из темноты хищные физиономии похотливых стариков.

Рубенс и Тициан: в который раз убедилась, что целлюлит – это красиво! «Персей спасает Андромеду» Рубенса: художник так любил свою Елену Фурман, с таким восхищением выписывал каждую складочку на животике, каждый аппетитный бугорок на коже бедер, что от Андромеды просто глаз оторвать невозможно! «Венера» Тициана тоже с точки зрения современного эталона красоты (скорей, навязанного, чем осознанно выбранного) страдает целлюлитом самой запущенной стадии, ибо вся покрыта пухлыми ямочками, но это ничуть не мешает ей оставаться прекрасной и совершенной не одну сотню лет.

Голландцы: мне думается, что голландские кружевницы достигли в своем искусстве таких высот, что голландским художникам просто ничего не оставалось, как достичь запредельных высот в живописании и кружев, и кружевниц, и кружевоносцев.

Поразили каждый по своему: какая-то грозно-мистическая «Мадонна с чижом» Дюрера, и каллиграфически исполненные тончайшие детали на картинах Альтдорфера.

Я долго не могла подойти к картине Питера Брейгеля Младшего «Нидерландские пословицы», потому как ее оккупировала довольно-таки большая группа французов, которым гид подробно и эмоционально что-то рассказывал, указывая на разные части картины. Когда я наконец подошла к ней, то впервые пожалела, что рядом нет русскоговорящего гида – картина представляет собой зашифрованное послание художника, на ней изображены десятки персонажей, участвующих в самых невероятных и неожиданных сценках, понять смысл которых несведующему человеку просто невозможно.

А «Несения креста» того же Брейгеля Младшего навело меня на такую мысль: наверное, в каждую эпоху люди задумываются над тем, а что было бы с Христом, появись он здесь и сейчас, и почему-то все задумывающиеся приходят к печальному выводу.

Вышла я из Галереи часов в шесть вечера, без ног и с жуткой жаждой пива. Забрела под купол Сони-центра, заказала литровую кружку нефильтрованного, почему-то принесли пол-литровую бутылочного, но я так устала, и мне так хотелось пить, что я не стала спорить с официантом, а опорожнила кружку, вытянула ножки и заблаженствовала. В глазах мелькали то Кранах, то Ботичелли, то Гольбейн, а впереди были еще KaDeWe, Тиргартен с Триумфальной колонной, на которую так хотелось взобраться.

Села на автобус № 200 и добралась до Zoo, оттуда – в KaDeWe, Kaufhaus des Westens, то бышь «Универмаг Запада». Здание монументальное, помпезное, снаружи сохранен дух 900-тых годов XX века, а внутри – вполне современный торговый центр. Я сразу поднялась на шестой этаж, где предлагались всяческие вкусности, и накупила несколько сортов потрясающего, пикантного, твердого козьего сыра и несколько видов кофе в зернах – ну нет у нас такого, даже если названия совпадают – у того, что продают в московских супермаркетах, вкус разительно отличается в худшую сторону.

После затаривания я вновь погрузилась в любимый автобус и добралась до Тиргартена – городского парка на месте бывших охотничьих угодий бранденбургских курфюрстов. На площади Большой Звезды (Gro?er Stern) установлен памятник немногочисленным победам Германии в многочисленных войнах — Триумфальная колонна. Ее возводили в 1865 — 1873 гг. по проекту Генриха Штрака (ученик Шинкеля, пристроил галереи к Бранденбургским воротам, участвовал в строительстве Старой национальной галереи) в честь побед прусского оружия над Данией (1864), Австрией (1866) и Францией (1870-71), которые привели к объединению Германии. Правда, первоначально колонна стояла на площади Республики, а на площадь Большой Звезды ее перенесли фашисты в 1938 году. Высота колонны – 69 метров, на самом верху установлена золотая скульптуры богини Виктории работы Фердинанда Драке. Внутри колонны есть лестница с 285 ступенями, по которым можно добраться до смотровой площадки и обозреть весь центр Берлина. Но, увы, я добралась сюда слишком поздно, колонну уже закрыли, поэтому пришлось довольствоваться парой снимков золотой богини в лучах заходящего солнца и памятника Бисмарку, притаившемуся в кустах. Кстати, в Тиргартене так отчаянно выводили трели голосистые берлинские соловьи, что мне невольно пришли на память строчки известной военной песни, и я подумала, что при таком пении в самом деле невозможно заснуть…Потом я снова села в автобус № 100 и покаталась по вечернему Берлину, прощаясь с уже знакомыми до боли улицами и домами…

День 8-й, воскресенье 6 мая

Самолет улетал рано, нас быстро доставили в аэропорт, в Берлине снова светило солнце, уезжать не хотелось… Когда в аэропорту я нос к носу столкнулась с моей знакомой стриженой дамой в дурацких очках, то даже не удивилась, а она, как мне показалось, улыбнулась мне. Пройдя несколько шагов, я обернулась – дама смотрела мне вслед и вдруг помахала рукой, мне ли, или кому-то за моей спиной, уже не важно. Прощай, Германия…

Май 2007. Время брать Берлин (Часть 1)