Приключения заговорщиков

Весной русским хочется в Бельгию. Хочется пива, шоколада и Рубенса. Хочется к Писающему Мальчику,
наконец!

Казалось бы, получи визу и вперед – но не тут-то было. Бельгийское посольство не выдает россиянам
туристических виз. Ну, или выдает, но процедура настолько долгая и непростая, что результат получается
тот же. Однако русские не сдаются – они просто получают визу любой соседней с Бельгией европейской
страны (мудрый человек объединил Европу!). С практической точки зрения вопрос, оказывается, исчерпан –
но разве весной душе нужна практическая точка зрения? Душе хочется видеть во всем романтику, интригу и
приключение. И вот уже русские туристы, встречаясь на улицах фламандских городов, заговорщицки
подмигивают друг другу. Нас хотели остановить, но мы прорвались! Мы здесь! Думаете, почему я теперь
так многозначительно подмигиваю соседям с 14 этажа? Потому что этой весной они тоже были в Бельгии!

Почему они так говорят
Мои соседи путешествовали по Бельгии на машине – теперь они знают, что к надписям на дорожных
указателях здесь нужно относиться крайне внимательно. Вокруг Брюсселя вас ждут указатели сразу на двух
языках – французском и фламандском. На севере они будут только на Фламандском, а на юге – только на
Французском. Этот факт кажется вам забавным? Таковым он, скорее всего, и останется, если вы
отправитесь путешествовать по этим самым югу и северу на автобусе в составе организованной группы.
Если же вы решили сами сесть за руль – задумайтесь: а на каком языке напечатаны названия городов в
вашей карте и путеводителе? Конечно, чтобы узнать Брюгге и в Bruges (фр), и в Brugge (фл.), Гент – в
Gand (фр.) и в Gent (фл.), а Намюр – в Namur (фр.) и Namen (фл.), богатого воображения не нужно. С
Малином, который по фламандски Mehelen, или с Льежем, который Luik уже придется поломать голову, — а
есть еще Mons (фр.) и Bergen (фл.), которые на самом деле один и тот же город. Так что не
расслабляйтесь.

Чтобы разобраться в причинах столь запутанной топонимики, заглянем ненадолго в историю. В
путеводителе моей любимой серии DK глава об истории Бельгии начинается так, что сразу становится ясно
– заглядывать придется очень и очень далеко. А именно, во времена, «когда Юлий Цезарь отправился
покорять северных галлов…». В процессе покорения Цезарь завоевал земли племени белгов и включил их в
состав империи как новую провинцию Gallia Belgica. Название прижилось во всех языках. После падения
римской империи землями белгов стали править франки, принесшие французский язык. Скажу честно – в том,
что происходило дальше, разобраться непросто. В те времена Европа состояла из множества мелких
феодальных государств, постоянно делившихся и объединявшихся по законам наследования земель.
Бельгийские земли входили в состав Лотарингии, потом Брюссель был одним из главных городов герцогства
Брабанстского (помните брабантские кружева в стихах Гумилева?), а затем стал столицей Бургундии (про
которую, по версии Одесской киностудии, пел Д’Артаньян вместе с Нормандией, Шампанью и Провансом).
Герцоги Бургундские объединили окрестные земли, в том числе и часть земель теперешней Бельгии, в
государство Нидерланды. В тогдашних Нидерландах говорили на фламанском языке – как впрочем и в
теперешних, хотя территория этой страны с тех пор существенно изменилась. После всех этих разделений и
объединений современная Бельгия состоит из трех частей – Фландрии, где говорят на фламандском,
Валлонии, где говорят на французском, и Брюсселя, где в ходу оба языка. При этом бельгийцы постоянно
подчеркивают, что не похожи ни на французов, ни на голландцев. Говорят, что нет уз прочнее глубокой
взаимной неприязни. Если так, то Бельгия и Франция связаны друг с другом на редкость прочно, — история
дала им предостаточно поводов не любить друг друга, и о некоторых я еще упомяну. Про голландцев же вы,
скорее всего, услышите от бельгийца такую шутку: «Если вы едете по Бельгии на север и вдруг замечаете,
что коровы вокруг красивее, чем женщины – значит вы уже в Голландии…”. Справедливости ради отмечу, что
мы до Голландии добрались, и гнетущего впечатления тамошние женщины на нас не произвели, скорее
наоборот. Хотя коровы и в Голландии, и в Бельгии действительно красавицы.

Три кита — пиво, шоколад и мули
В Бельгии надо пить пиво. Не попробовать пива так же обидно, как не увидеть картин Брейгеля. Пива в
Бельгии варят больше 400 сортов, и даже для небольшого бара 20 сортов – обычный ассортимент. Население
страны составляет 10 млн. человек, — получается, что на каждые 25 000 приходится один сорт пива.
Впрочем, количество пивоварен постепенно снижается – во времена Брейгеля своя пивоварня была в каждой
деревне, к 1900 году их насчитывалось 3000, а сейчас действуют порядка 100. И все-таки в магазин,
торгующий пивом, первый раз стоит зайти с гидом, чтобы потом ориентироваться во всем местном
многообразии. Самые древние сорта пива – те, что со словом “trappist” на этикетке, их варят еще с
римских времен в монастырях. Пиво trappist крепкое, с насыщенным вкусом. Интересно, что после
изготовления его, как правило, не пьют сразу, а выдерживают в бутылках, как вино, — от многолетней
выдержки оно становится только лучше.

Визитная карточка брюссельских пивоваров – сорта с фруктовым вкусом, т.н. kriek. Наиболее известен
вишневый kriek. Обычно российские ценители пива при упоминании фруктового пива брезгливо морщатся, но
при случае настоящий бельгийский kriek стоит попробовать. В конце концов, откуда вы знаете, что это
плохо? Пили вишневую Балтику? Ну, так кошек, как учит реклама, надо еще уметь готовить…

Обязательно стоит отметить бельгийский эль Kwak. Примечателен он не вкусом (хотя и вкус выше всяких
похвал), а тарой. Kwak пьют из специального стакана, напоминающего этакую колбу с очень длинным
расширяющимся кверху горлышком. Колба эта больше полуметра в высоту и вмещает литр пива. Хитрость
состоит в том, чтобы выпить остатки пива из нижней, круглой части, не пролив его на себя. Существует
правильное место, где нужно пробовать kwak – это таверна Дулле Грит в городе Генте. Но про Гент будет
отдельный рассказ.

Когда вы не пьете пиво, пробуйте шоколад. Причем не шоколадные плитки (хотя и они хороши), а пралине
– конфеты с ореховыми, кофейными и сливочными начинками. В отличие от пива, бельгийскому шоколадному
производству не так много лет. Шоколадная индустрия возникла здесь как в конце 19 века, когда Бельгия
добилась власти над Конго и получила доступ к африканским кофейным плантациям. Но за полтора века в
стране успели вырасти целые шоколадные дома со своими традиционными, хранящимися за семью замками
рецептами. Ассортимент шоколадного магазина обычно состоит из десятков видов конфет, — можно набрать
по одной — две каждого вида, можно попросить упаковать их как ювелирные украшения в роскошные
коробочки, можно даже за дополнительную плату попросить сделать конфету специально для тебя, начав
процесс издалека, с размалывания какао-бобов. Единственное, что огорчает в этом шоколадном великолепии
– то, что нельзя посидеть за столиком и выпить с конфетами кофе. Потому что конфеты продают в
магазине. А кофе пьют в кафе, где есть целые витрины пирожных, но знаменитых бельгийских шоколадных
конфет нет! Конечно, такой мелочью русского человека не остановить – русский человек купит конфеты в
магазине, положит их в пакетик, принесет пакетик в кафе, закажет там кофе, и таким образом решит
проблему. Но господа – это же убивает романтику! Поэтому если вам попадется конфетный магазин и при
нем кафе, не упускайте возможности – она может больше не представиться.

Когда вы не заняты пивом и шоколадом, стоит попробовать мули. Мули это moules, т.е. мидии. Собственно
«мулями» их окрестили мои друзья, с которыми мы вместе путешествовали по Бельгии. Слово вошло в
привычку – и теперь его из песни не выкинешь. Мули маринуют в вине и тушат в тяжелой чугунной кастрюле
со всевозможными соусами, — а потом в этой же дымящейся кастрюле торжественно подают на стол. А еще их
жарят в масле с травами. Мули это вкусно – если вам вдруг будет невкусно, значит вы пробуете их в
неправильном месте. После правильного места их захочется заказывать везде. Заказывайте, и однажды вы
получите бонус – в ответ на просьбу принести moules представительный официант доверительным тоном
отсоветует вам их брать, поскольку на дворе весна, а весной мидии мелкие, не для нас, европейцев. То
есть в меню moules конечно есть, чтобы не расстраивать мечтающих о европейском деликатесе американских
туристов, но право же это не для серьезных людей… Так совершенно бесплатно вас посвятят в рыцари
благородного ордена европейцев и серьезных людей. А продолжать ли после этого заказывать мули – это
уже ваше личное дело.

Брюссель (Bruxelles)
Брюссель не ассоциируется у меня с Писающим Мальчиком. Зато есть другая скульптура, — насколько я
смогла понять по-французски, она называется «Наступающий город», и увидеть его можно между Северным
вокзалом и Бульваром Ботанического Сада. Если я не ошибаюсь, она стоит прямо на улице с говорящим
названием Rue du Progres, или где-то поблизости. Район вокруг Rue du Progress Брюссельцы окрестили
Манхэттеном – он полностью состоит из современных офисных зданий. Манхэттен постепенно наступает на
старые кварталы Брюсселя – граница между ними пока проходит по тому самому Бульвару Ботанического
Сада. Вместе с Манхеттеном наступает «Наступающий город» — черная прямоугольная фигура, одновременно
напоминающая и идущего человека, и силуэты окружающих домов с одинаковыми зеркальными окнами. Брюссель
это евростолица и евробизнесцентр,- и к сожалению, огромная евросторойплощадка. Кварталы из стали и
стекла, занятые различными службами Европарламента, возможно, хороши сами по себе – но по соседству с
элегантными особняками 19 столетия они смотрятся дико. Да простят меня брюссельцы – впрочем, они сами
прозвали главное здание Европарламента сырной головой.*

А Писающий мальчик, т.е., Manneken Pis, совсем маленький – всего 30 см. Если бы не постоянно
толпящиеся вокруг него туристы, его можно было бы просто пройти мимо и не заметить. После всего, что
ты про него слышал, почему-то ждешь чего-то большего – хотя бы по размеру. Художественные достоинства
скульптуры оценить и вовсе сложно, поскольку в Брюсселе есть традиция наряжать Manneken-а то
Санта-Клаусом, то Элвисом, то свободным журналистом. Одетым он больше всего напоминает любимого всем
городом пупса, но брюссельцев это видимо не смущает. Впрочем, с некоторых пор сексистский характер
всеобщей любви к Мальчику стал беспокоить брюссельских феминисток, и они заказали местному скульптору
писающую девочку. Девочку сделали, – сидящую на корточках и хитро глядящую на прохожих,- но ее судьба
пока складывается неудачно. Симпатий у горожан она не вызвала, даже наоборот, – видимо, поэтому ее
пришлось обнести решеткой, которую запирают на замок.

Кроме 30-сантиметрового мальчика в Брюсселе есть 100-метровая молекула железа. История этой штуковины
(она называется Атомиум) поразительно напоминает историю Эйфелевой башни – ее построили как экспонат
для всемирной выставки, собирались после выставки разобрать, но потом передумали и оставили. Не так уж
много в мире сооружений такого размера, которые были построены без всякой утилитарной цели – просто в
доказательство того, что человеку было не слабо их соорудить. Забавно, что при этом они исправно
приносят построившим их городам деньги от продажи билетов и сувениров – и в смысле полезности дадут
фору многим сугубо утилитарным постройкам. Кто должен точно быть благодарен строителям Атомиума, так
это фотографы — футуристическая конструкция из стальных шаров, покрытых сотнями выпуклых заклепок,
необыкновенно фотогенична, особенно на фоне грозовых туч. Но не увлекайтесь – спрятаться от грозы
можно будет только внутри Атомиума, а вход, естественно, платный.

Впрочем, все это не важно, поскольку обязательно нужно увидеть в Брюсселе совсем не Мальчика и не
Атомиум. Обязательно увидеть Гран Пляс – невесомые каменные кружева Hotel de Ville и Maison du Roi и
причудливые дома гильдий, фасады которых можно расшифровывать, как головоломку, чтобы понять, какой
принадлежал булочникам, какой пивоварам, а какой галантерейщикам.

96-метровая ажурная башня Hotel de Ville возвышается над площадью с XV века. В 1695 году французская
армия два дня обстреливала площадь из пушек, почти все постройки вокруг были разрушены – но башня
каким-то чудом уцелела. Ехидные брюссельцы объясняют это чудо так: целились-то французы в башню, но
сперва надо было пристреляться. Поначалу плохо получалось, все снаряды летели мимо – но еще пару дней,
и попали бы…

Брюгге и Гент (Bruges, Gand)
В большинстве путеводителей про Гент и Брюгге написано совсем немного – гораздо меньше, чем следовало
бы. Впрочем, есть книга, которая возместит вам недостаток информации — это «Легенда об Уленшпигеле»
Шарля де Костера. Если подсчитать, какой из городов, — Гент или Брюгге, — упоминается в «Легенде…»
чаще, то победу со счетом 40:34 придется отдать Генту. Пожалуй, Гент можно считать одним из героев
книги – наряду с Уленшпигелем, Ламме, герцогом Анжуйским или императором Карлом V. Не верите –
перечитайте двадцать восьмую главу.

Соперничеству Гента и Брюгге двенадцать веков, — эти века вместили и небывалое могущество, и упадок,
и постепенное, трудное возрождение к новой жизни. Сначала были две крепости, построенные феодалами для
защиты своих земель от викингов. Потом вокруг крепостей стали селиться ремесленники и торговцы,
появились церкви и рынки – и выросли города. Успешнее всего дела пошли у горожан, занимавшихся ткацким
ремеслом и продажей тканей. Вскоре слава фламандских тканей и кружев гремела по всей Европе– в городах
трудились сотни ткачей и красильщиков, по рекам караванами шли торговые суда, в порту не смолкала
иноземная речь. В XIII веке фламандские города состязались в красоте с королевским Парижем. Да и по
величине они не намного уступали 80-тысячной в то время столице — в Брюгге и Генте жило 50 тысяч
человек. Богатым купцам и ремесленникам было что терять – и для защиты своих интересов они стали
объединяться в гильдии. Гильдии разрешали торговые споры, заботились о своих членах, помогали
нуждающимся и больным – присоединяться к ним было выгодно. В конце концов, одиночкам стало не по силам
конкурировать с гильдиями, и гильдии получили полный контроль над торговлей и производством товаров, а
значит и над всей жизнью городов. Внутри гильдий возникла новая знать – патриции, и эта знать стала
добиваться прав и свобод у знати старой, дворянской. У патрициев были деньги, и немалые. У дворян было
право даровать вольности, а вот с деньгами постоянно возникали проблемы – роскошная жизнь обходилась
недешево. Решение напрашивалось само собой — почему бы не уступить соседнему городу немного вольностей
за хорошую плату? Впрочем, в пирах и походах деньги кончались быстро – и вновь оказавшись без средств,
сеньор легко мог решить, что продешевил, и попытаться силой отнять часть дарованных вольностей
обратно, позвав на подмогу других знатных рыцарей. Помощники среди соседей всегда находились – в
богатых городах было чем поживиться. Поэтому воевать городам приходилось не меньше, чем торговать, и
неспроста славились они не только своими церквями, но и “драгоценным поясом” – крепостной стеной с
башнями. А еще колоколом, который звал горожан к обороне от жадных соседей. Звон колокола был
свободным голосом города, потеря колокола считалась тяжким унижением. На долю Гента такое унижение
выпало – он лишился знаменитого “Роланда”. По легенде именно эта потеря стала для города началом
конца, — однако не случись этого, может быть, и не был бы Гент прославлен Шарлем де Костером в той
самой 28 главе «Уленшпигеля»…

Что же случилось на самом деле, что положило конец могуществу Гента и Брюгге? Пожалуй, трагическое
стечение исторических обстоятельств. Когда в 14 веке во Фландрии начались массовые крестьянские
восстания, бедные городские ткачи поддержали крестьян, поскольку сами были выходцами из деревни,
пришедшими в города в надежде на лучшую жизнь. Восстания нанесли ткацкой промышленности первый
серьезный удар – в охваченных смутой городах ткать стало некому, а сотканное невозможно было продать.
Подавление восстаний стало вторым ударом. Многим ткачам грозила казнь, и выход у них был один – бежать
из страны. Ткачи бежали, увозя с собой секреты своего ремесла и даже станки. Их приняла Англия, давно
мечтавшая перестать быть только поставщиком шерсти и отвоевать рынок тканей у Фландрии. Мечта сбылась
– Англия построила мощную ткацкую промышленность и победила. Фландрия, разоренная смутой, не смогла
ничего противопоставить конкурентам — а тут еще и чума довершила дело. Могущественные некогда
фламандские города опустели. Закат Брюгге — покинутые дома, занесенные песком каналы, эхо церковного
колокола в опустевших улицах, — опишет в 19 веке в своей книге бельгийский поэт-символист Роденбах.
Можно считать, что благодаря Роденбаху литературный счет городов в конце концов сравняется…

Между тем время шло, и новым шансом для Гента стала промышленная революция – в 18 веке город вернул
себе важную роль, теперь уже как центр фабричного производства. Брюгге же все больше превращался в
город- призрак. Казалось, соперничество городов завершится победой Гента, — но история опять предпочла
смешать карты.

Люди стали путешествовать, и у городов появилась новая статья доходов – туризм. Редкий город мог
предложить туристам то, что предложил Брюгге – ведь с 16 века город практически не перестраивался.
Сохранились каналы с горбатыми мостиками, легкие как кружево башни, островерхие крыши, глядящие в
теплое голубое небо множеством слуховых окошек, пряничные домики, вырастающие прямо из воды, чтобы к
двери можно было причалить на лодке. Чтобы увидеть все это, в город тысячами устремились туристы.

Генту на торт момент нечем было ответить Брюгге. В свое время фабрики спасли Гент от запустения, но
теперь сажа и копоть из фабричных труб толстым слоем покрывала сохранившиеся кварталы старого города и
медленно их разрушала. Нужно было срочно исправлять положение – и горожане его исправили, проведя в
80-х годах прошлого века огромную работу по реставрации исторического центра.

Теперь Гент и Брюгге соперничают на равных. Они очень разные – среди моих знакомых нет единого мнения
насчет того, какой из городов лучше.

Брюгге похож на огромный пряничный домик, даже на целый пряничный город с разноцветными фасадами
вокруг площадей. Но красота Брюгге – как у причудливой перламутровой раковины на морском берегу. Глядя
на нее, можно представлять себе, как когда-то она была чьим-то домом, — но теперь осталась только
изящная оболочка, а внутри никого.

Гент же очень живой, жизнь в нем чувствуется повсюду – в трамваях, бойко спешащих мимо суровых
готических башен, в силуэте велосипедиста на горбатом мосту, в ярких витринах магазинов,
приготовившихся встречать лето несмотря на холод и тучи, в уличных кафе вдоль каналов, к которым
наклоняются резными каменными фасадами средневековые дома гильдий – дом вольных перевозчиков, дом
хлеботорговцев, дом каменщиков.

Если будете в Генте, обязательно попросите показать вам дорогу к Дулле Грит. Дулле Грит (в переводе –
Безумная Маргарита) это огромная старинная пушка. Но вам нужна не она, а названная в ее честь и
находящаяся неподалеку таверна, где подают лучшие сорта местного пива. Знаменита таверна тем, как тут
поступают с заказавшими пиво kwak. Выдав вам полуметровый стакан с пивом, официант потребует взамен…
ваш башмак. Башмак поместят в корзину и поднимут на веревке под потолок. Там он и будет пребывать в
компании башмаков других клиентов заведения, пока вы будете пить свое пиво. Единственный способ
вызволить пленника – допить до конца. А все почему – потому что kwak это не только удовольствие для
того, кто пьет, но и развлечение для того, кто смотрит. Всегда есть интрига – обольетесь вы пивом, или
справитесь с хитрой конструкцией стакана. Самое сложное – допить остатки из его круглой части. Если же
не допивать до конца, то интрига исчезает. Если конечно ваш ботинок в этот момент не покачивается
беспомощно под потолком…

Уи (Huy)
А что я могу поделать – именно так пишется название этого города, что производит неизгладимое
впечатление на русских. Еще бы – место, куда столько лет всех посылает русский народ, действительно
существует! Город не стал Меккой русских туристов только потому, что в русскоязычных путеводителях его
название дается без оригинальной транскрипции. Для тех, кто не поленился эту транскрипцию узнать, в Уи
есть множество отличных точек для съемки. Например, можно запечатлеться на фоне карты города. Три
заветные буквы будут гордо красоваться у вас над головой.

На самом деле Уи стоит посетить независимо от его имени. Все очарование маленького, не истоптанного
туристами городка с его тихими улочками, черепичными крышами, деревянными ставнями и каменными
мостовыми будет к вашим услугам. Сюда можно заехать вечером, когда все достопримечательности больших
городов все равно уже будут закрыты – мягкий свет заходящего солнца только прибавит городку прелести.

Кстати, неистоптанность туристами сказывается еще и в отсутствии в городе общественных туалетов
(впрочем, это беда многих бельгийских городов). Проблема решается как везде в Европе – заходите в бар,
покупаете стакан воды и пользуетесь всеми предназначенными клиентам удобствами. Бар будет настоящий, а
не для туристов, — и пара провинциальных выпивошек у стойки будет глазеть на вас с мечтательным
интересом, как на гостя из далеких волшебных краев.

Анекдот на прощанье
Уезжая из Бельгии, мы спросили знакомого брюссельца, что отличает бельгийцев от жителей других стран.
Про немцев говорят, что они педантичные, про итальянцев – что эмоциональные, в бельгийцы какие?
«Бельгийцы любят действовать за компанию, особенно против чего-нибудь протестовать», — немного
подумав, ответил наш знакомый. «Про это даже анекдот есть. Работают в одной конторе американец,
голландец и бельгиец. Приходит время обеда, все достают принесенную из дома еду. Американец
разворачивает свой сверток и возмущается: “Опять гамбургер! Что же это за жизнь – каждый день
гамбургеры! Вот если завтра опять будет гамбургер – возьму и выброшусь из окна!” Рядом голландец
достает из своего свертка бутерброд с сыром: «Господи, опять сыр! Видеть не могу этот сыр! Если и
завтра будет сыр, то чем так жить, лучше я тоже выброшусь». «Да и мне опротивела эта шоколадная
паста», — смотрит на свой бутерброд бельгиец. «Знаете, мужики, если и завтра будет эта паста, то и я с
вами в окно!»

Естественно назавтра содержимое свертков осталось неизменным, и все трое сдержали обещание.

Идут похороны. Пресса атакует родственников покойных – что случилось, почему. Все-таки не каждый день
происходит тройное самоубийство. Американка плачет в камеру: “Бедный мой Билли! Ну что же он он не
сказал мне, что не любит гамбургеры – я бы покупала ему чизбургеры!» «А мой Клаас!», — причитает
голландка. «Ну откуда мне было знать, что ему надоел сыр? И дед его ел сыр, и отец – и никто вроде не
жаловался…» «А я вообще ничего не понимаю», — разводит руками бельгийка. «Мой Питер всегда сам себе
бутерброды делал…»

Вот на этой радостной ноте мы и покинули Брюссель, служивший нам базой во время нашего пятидневного
путешествия, и по трассе A12 направились к границе с Голландией. Пяти дней в Бельгии нам хватило как
раз на то, чтобы понять, что сюда обязательно надо вернуться. Чего и вам желаем.