21. САМЫЙ ЗАПАД
В целом же, если не учитывать всяких нюансов, я была в восторге от экскурсии в
Янтарный. Редко когда бывает, что гид своим рассказом может увлечь настолько. До сих
пор, по крайней мере, такое со мной за всю жизнь случалось лишь дважды. Вот, теперь
в третий раз приключилось. Короче говоря, я решила съездить с Михаилом Ивановичем
еще на парочку экскурсий. В результате, правда, на парочку не получилось, но на одну
– так очень даже!
На этот раз путь наш лежал в городок Балтийск – самый западный населенный пункт
Российской Федерации. Из Светлогорска до Балтийска мы ехали почти час мимо уже
описанных мною девственных полей с островками фруктовых деревьев, мимо маленьких
городков и поселков, в которых от домов бывших немецких хозяев не осталось даже
камня на камне. Из этих мест после войны крепкий немецкий кирпич увозили на
строительство советских городов, таких, как Минск, например.
Пока ехали, меня постоянно обуревал вопрос, почему же на калининградских
железнодорожных схемах до сих пор принято рисовать железнодорожную ветку из
Светлогорска в Балтийск со множеством станций на ней? Складывалось впечатление, что
все хорошо в этом крае: жизнь течет, поезда ходят, люди живут, в гости ждут. На
самом деле поезда по этой ветке не ходят уже очень давно, а заржавевшую, заросшую
бурьяном узкоколейку эти самые люди во многих местах разобрали на части для
собственных нужд. И очутившись здесь, начинаешь ощущать себя немного в сталкеровской
«зоне»…

Наконец, мы добрались до Балтийска. Наш автобус остановился у КПП перед въездом в
город. Еще когда я покупала эту экскурсию, меня предупредили, чтобы взяла с собой
паспорт. Балтийск был городом полузакрытым, всячески охраняемым военным портом
особого значения, как принято его величать, и еще четыре года назад сюда никого,
кроме военных, не пускали. Конечно, такого не было раньше. До войны Пиллау, как
называли город немцы, был обычным портом, сюда приезжали обычные граждане, садились
на пароходы и уплывали путешествовать в Европу. Все было чинно и благородно…
Проехали КПП. Балтийск оказался довольно-таки чистым и уютным городком, но
военизированным до мозга костей. То тут, то там нам попадались маршировавшие строем
или блуждавшие поодиночке молодые моряки в фуражках с ленточками и голубых
воротничках, старинная, выставленная на всеобщее обозрение военно-морская техника,
казармы, мемориалы и военные части, даже, казалось бы, обычные учреждения не давали
забыть, где, собственно, мы находились. Старых немецких зданий в Балтийске осталось,
на удивление, много. Мы осмотрели маяк, выкрашенный в красно-белый цвет, морской
собор с мощами причисленного к лику святых адмирала Ушакова, не потерявшего в боях
ни одного корабля, бывшее офицерское казино (ныне клуб офицеров), немецкую тумбу для
объявлений, цитадель, выстроенную в форме пятиконечной звезды, музей Балтийского
флота.
В последний нас даже сводили для общего развития. Но музей оказался интереснее
снаружи, нежели внутри. В нем было множество однообразных картин с изображением
всяческих морских баталий, чашки, ложки, поварешки, которыми когда-то пользовались
моряки, покореженные обшивки кораблей. В одном из залов пребывал муляж мужика в
гидрокостюме. По задумке, его (мужика, в смысле) катапультируют с подводной лодки,
он плывет в нужном направлении и совершает диверсии. Вот так! Мне понравилась копия
фрегата «Паллада» 19 века, того самого, на котором наш писатель Гончаров
пропутешествовал до Японии. А еще запомнилась притча о том, почему принято при
спуске корабля разбивать о его борт бутылку с шампанским. Дело было в Колумбовы
времена. Когда сей великий мореплаватель отправлялся открывать Америку, некий
нерадивый матрос разлил на палубе его корабля вино. Америку, как известно, Колумб
открыл, а по его возвращении оттуда о вине вспомнили, посчитали это хорошей приметой
и с тех пор стали перед спуском корабля всегда поливать палубу вином. Постепенно и
до шампанского о борт добрались. Хотя оно уже, в принципе, так – интерпретация!
Теперь же принято, чтобы бутылку с шампанским разбивала жена какого-нибудь
высокопоставленного моряка. Она же считается «крестной матерью» корабля и может
всегда бесплатно на нем путешествовать. Конечно, если корабль не военный.
И все же главной задачей Балтийска считается охрана наших западных границ. А
охраняют их в основном с помощью подводных лодок и противолодковых кораблей. Вот, на
один такой противолодковый корабль под названием «Калмыкия» мы и отправились.
Находился он вместе с прочими на территории одной из военных частей, куда нас очень
долго и усердно не хотели пускать. Причина была в том, что ответственный за это дело
дядька ушел в отпуск и никому про наш визит не рассказал. Впрочем, вскоре концы
нашли, и мы въехали в военную часть. Автобусы на территории ВЧ, надо сказать, —
явление редкое. Тем более, туристические. Поэтому матросы смотрели на нас с
нескрываемым удивлением и блеском в глазах, говорившем, прежде всего, о том, как им
хочется на волю!. Еще бы, их, бедных, говорят, здесь исключительно гречкой кормят!
Корабль «Калмыкия» был серым и большим, несмотря на то, что по правилам считался
малым. Построили его в 1990 году, и он был самым новым экземпляром во всем
Балтийском флоте (так и поразмыслишь на досуге, что за техника наши рубежи
охраняет?). Но нас уверили, что с ним все нормально. Когда корабль устаревает (а
таких тут немало), его списывают и разбирают на запчасти для других кораблей,
которые еще могут послужить. Так, вот, «Калмыкия» может. Мы поднялись на его борт и
выслушали целую лекцию о том, каким оружием корабль оснащен. Правда, из всего я
поняла только про торпеды против подводных лодок, а еще про что-то радиоактивное,
стрелявшее на пять с лишним километров. В придачу показали еще и защиту корабля.
Например, прибор, выстреливавший снарядом с фольгой. В воздухе фольга разрывается и
противнику становится сложно обнаружить корабль. Фольга ведь металлическая, и
приборы вместо корабля (странно, но факт) частенько фиксируют ее, тем более, если ее
много! А потом нас повели в капитанскую рубку. В ней я искренне поразилась штурвалом
и капитанским креслом. Первый был диаметром всего около двадцати сантиметров! И как
при таком размере можно управлять этакой махиной, для меня осталось загадкой! А
кресло почему-то находилось очень высоко, на самом настоящем постаменте! Если в него
сесть, то потолок точно будешь задевать головой! Зачем такое издевательство нужно,
тоже непонятно!
К сожалению, в эту экскурсию у нас так и не получилось ступить на самую западную
точку нашей необъятной. Мы не доехали до нее 750 метров. И все из-за того, что на
самом западе велись строительные работы. Там устанавливали памятник царице Елизавете
Петровне, чтобы эту точку как-то культурно обозначить. Не знаю, бывала ли царица
когда-нибудь в этих краях, папян ее, Петр Первый, был в Пиллау три раза, но памятник
ему в городе уже есть. В общем, на запад нас Елизавета не пустила. А жаль!

22. КРАНЦ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
Надо сказать, что моя жизнь в Светлогорске практически не отличалась от любой
курортной жизни. Единственным отступлением было море, точнее, его отсутствие,
точнее, отсутствие нормального моря – теплого и без штормов. А посему отсутствовало
и купание, за исключением купания в гостиничном душе по пятницам, либо по
каким-нибудь другим дням, когда вода в нем была не ржавая.
В общем, это я к тому веду, что из-за нечего делать я себя активно развлекала
объездом окрестных городов и весей.
Через пару дней после возвращения из Балтийска на очереди оказался Зеленоградск –
небольшой курортец к востоку от Светлогорска. Про него я слышала еще в Польше от
одной из путешествовавших со мной дам. «Ничего себе курортец, — говорила дама, —
правда, народа там маловато, но за то песок такой белый, что такого другого нигде
нет!». Не могу сказать, что соблазнил меня именно бэлый-бэлый, совсэм не горячий
тамошний песок, но Зеленоградск я решила почтить визитом и отправилась на
железнодорожный вокзал.
На светлогорском вокзале я поняла окончательно и бесповоротно, что с расписанием
электричек скоро чокнусь! Дело в том, что из Светлогорска в Зеленоградск вела ветка
и из Светлогорска в Калининград вела ветка, еще одна ветка вела из Зеленоградска в
Калининград, а для полного счастья, электрички в Калининград ходили двумя путями,
заезжая и не заезжая в Зеленоградск! Ох! Последнее, естественно, поначалу обошло
меня стороной, а когда, наконец, осенило, то выяснилось, что из Светлогорска в
Зеленоградск из-за ремонта дороги ходит всего одна единственная электричка в сутки и
отправляется она туда в 17 с чем-то часов. Короче, мама дорогая!
Я пошла на автовокзал.
Положение с автобусами оказалось легче, до Зеленоградска они ходили раз в два часа.
Самый подходящий уезжал в 11 утра, и мне оставалось лелеять надежду, что он туда
уедет.
Автобус уехал, причем точно по расписанию, причем даже со мной! Но, вот, билет
стоил целых 32 рубля. «Что-то дороговато за полчаса езды!» — подумала я, но потом
все поняла. До Зеленоградска мы ехали не полчаса, а полтора, автобус заезжал во все
мыслимые и немыслимые местные поселки, деревни и колхозы. У садившихся людей, в
основном бабуль-пенсионерок в косынках, резиновых сапогах и с авоськами, водитель
настойчиво спрашивал пенсионные удостоверения, заносил их номера в специальную
ведомость, а если, какая из бабусь пенсионное невзначай не предъявляла, требовал
денег или, злобно захлопнув двери, оставлял ее на улице, мысленно бурча себе под нос
что-то вроде: «Мимо меня и муха не пролетит!». А может, и не бурча, но
бабульки-горемыки оставались ждать другого транспорта…
Наконец, мы прибыли в Зеленоградск.
С первого взгляда город произвел на меня вполне благоприятное впечатление, особенно
покорили щиток на центральной площади с надписью «Зеленоградск – курорт России» и
полное, несмотря на это, отсутствие людей! Но впечатление это продлилось у меня
ровным счетом минут десять, пока я, окончательно уверившись от ознакомления со
щитком, что Зеленоградск – это курорт, не дошла до его набережной, чтоб оттуда
спуститься на пляж и лицезреть обещанный белый песок. Правда, забегая вперед, могу
сказать, что потом город восстановил в моих глазах свой статус кво, но случилось это
гораздо позже.
Здесь не было холмов, обрывистых склонов и крутых спусков, как в Светлогорске. К
набережной я шла по одной из узких асфальтовых дорожек. И вот, передо мной
заколыхалось море… Я повернула голову направо, потом налево и… мне очень захотелось
дать по лбу местному мэру! Было похоже, что набережную не ремонтировали со времен
Великой Отечественной. Между щелей в асфальте росла трава, сам асфальт был разбит, в
выбоинах повсюду подобно морям разлились лужи. Фонари заржавели уже сто лет назад. В
самом центре на площадке (видимо, для танцев) между плиток выросли целые кусты. Чуть
поодаль «грел душу» наполовину растасканный ушлыми дачниками долгострой. С другой
стороны – ржавые сараи и останки какого-то давно сгоревшего сооружения. На всей
набережной длиной в километр я обнаружила всего два кафе и никаких увеселительных
заведений. Правда, чтоб быть девушкой до конца честной, замечу, что со всей этой
«прелестью» соседствовали более-менее приличные пансионаты и отели, а на набережной
стояли новые лавки.
Пляж начинался не сразу у набережной. Здесь лежали валуны, о которые билось море.
Он был чуть дальше. Сразу к пляжу подступали песчаные дюны, заросшие розовыми, еще
цветущими кустами. Честно сказать, попав туда, я подумала, что, наконец-то, нашла
уютный уголок (особенно после набережной) – так там было красиво и умиротворенно. В
море уходили пирсы – по два ряда вколоченных плотно друг к другу деревянных или
бетонных свай – достопримечательность и визитная карточка Балтики. Песок был,
действительно, белый с мелкой обкатанной галькой. Правда, гулять мешал сильный
ветер, и я, недолго думая, решила спрятаться от него за дюнами…
Эх! Зря я так решила! В дюнах была самая настоящая (без преувеличения) помойка:
бутылки, бумаги, пакеты и объедки, оставленные гражданами отдыхающими. Что
интересно, сами граждане отдыхающие в небольшом, правда, количестве продолжали
беззаботно отдыхать среди всей этой «красоты»…
В печали я покинула сие чудное местечко и отправилась в город.
Уже к концу дня, прогуливаясь в ожидании электрички, я набрела на местный
историко-археологический музей. Там я узнала, что Зеленоградск раньше назывался
Кранц, что в переводе значит «Обрывистый берег». Где немцы его углядели, осталось
загадкой. Наоборот, при них Кранц был гораздо благоустроеннее Раушена — сюда
приезжали немецкие высокопоставленные особы, которым было лень спускаться пешком по
крутым склонам Раушена к морю. Они выезжали на набережную в Кранце в каретах,
выходили на пляж, садились в переносные беседки типа корзин и предавались безделью
под не жгучими лучами солнца. Теперь подобному безделью (ну, может, за исключением
идеи с корзинами) предаются в Зеленоградске жители Калининграда, по слухам,
предпочтя его Светлогорску.
Нынешний Зеленоградск – городок тихий, уютный и на удивление (опять же после
набережной) обустроенный. В нем сохранилось множество немецких домов, в которых
теперь живут горожане. Курортом федерального значения он стал всего четыре года
назад. А это значит, что все у него еще впереди, а именно — не пройдет и пары лет,
как местной публике жить станет бодрее и веселее! Во всех смыслах…

23. ДОЛГАЯ ДОРОГА В ДЮНЫ
В один из дней, устав меланхолично бродить по улицам Светлогорска, я поехала на
экскурсию на Куршскую косу. Дело происходило в самый дождливый день моего отпуска и,
похоже, всего балтийского сезона. Небо над курортом заволокло такими низкими серыми
тучами, а из них поливал такой мерзкий нудный дождь, чередовавшийся со стойкими,
выворачивавшими зонты порывами ветра, что собравшийся у «шайбы» народ кутался в
желтые и синие полиэтиленовые плащи и горестно вздыхал: «Будь проклят тот день,
когда я…». Ну, дальше вы знаете!
До Куршской косы мы ехали около часа. Экскурсовод, то ли издеваясь, то ли
по-доброму веселясь, монотонно вещала: «Если вы посмотрите налево в хорошую погоду,
то увидите ветряные мельницы, а если направо, то дачу мамы Газманова!..». Даже когда
наш автобус остановился у КПП при въезде на косу для пожертвования экологического
сбора (Куршская коса считается национальным парком, находится под охраной ЮНЕСКО и
сбор взимается со всех, кто туда направляется), а также культового похода мальчиков
налево, девочек направо, ни мальчики, ни девочки на сей поход не отважились, законно
посчитав его при сложившихся метеоусловиях подвигом.
Так мы проехали поселок Лесное (почему, интересно, не Лесной?) – самый первый на
Куршской косе и единственный с буйной растительностью. Когда-то, тысячи лет назад, в
здешние места ветры нанесли песка, а птицы семян. Появилась стокилометровая песчаная
коса, заросшая соснами. Поселилось на ней племя куршей. Со временем племя
основательно развилось (точнее, ему со стороны помогли) и решило, что сосны ему ни к
чему и надо их всех вырубить. «Ха-ха!» — сказала на это возмущенная природа и, чуть
было, не устроила экологическую катастрофу. Песчаные дюны пришли в движение и
засыпали шесть из четырнадцати существовавших в то время поселков. «Курши» (к тому
моменту уже не племя, а просто жители Куршской косы) тихо прибалдели и стали все
заново засаживать. «Фиг вам!» — сказала природа, и сосны не прижились. Народ впал в
тоску и пребывал в ней до тех пор, пока не появился в здешних краях некий
ученый-лесовод по имени Франц Эф, изучавший дюны и сосны. Недолго думая, он изобрел
хитрые маленькие решетчатые заборчики, повкапывал их со всех сторон в дюны, дюны тем
самым остановил, а за одно и прославился – самую большую дюну назвали его именем! А
потом народ снова попытался засадить все соснами. На сей раз ему это удалось, и
теперь здесь все опять «цветет и пахнет» (особенно в Лесном), хотя для профилактики
по дюнам ходить пешком запрещают, а для ходьбы устраивают специальные узкие
деревянные настилы.
Но, честно говоря, проехав поселок Лесное, мы никаких дюн не заметили. Визуально
значимые, они начинались дальше, в районе Рыбачьего и Морского – наших поселков, и
продолжались в Ниде и Неринге – на литовской территории. За то ровно через 15 минут
после Лесного дождь вдруг резко прекратился, и буквально за минуту небо полностью
прояснилось. Поистине, произошло что-то мистическое! А может, и не мистическое! В
общем, не знаю! Но подъехали мы к музею суеверий!
…Лесок. Узенькая тропка. У тропки пенек с поганками. Дальше еще один с
ядовито-оранжевыми грибами. А еще дальше избушка с кикиморами, ведьмами и домовыми.
Нет, не на курногах, хотя было бы очень кстати, но с Бабой Ягой у входа. Или с
Лешим? Черт их поймет!
Главенствует над ведьмаками немного странный товарищ по имени Михаил Семенов. Он
вырезает их из дерева, делит на духов домашних и околодомных, лесных, полевых и
водных и расставляет по полочкам в соответствии с классификацией, при этом
глубокомысленно изучая. Потом он рассказывает легенды.
«В баню вечером ходите?» — хитро ухмыляясь, неожиданно спрашивает он.
«Нет, в ванне моюсь!» — отвечаю испуганно.
«И правильно, в бане опасно, — серьезно говорит он. – Если вдруг случайно попадете,
долго не задерживайтесь! По вечерам в бане нечисть собирается. Вой, если какой
услышите, или хохот, хрипы, бегите оттуда! Это банник хулиганит, изнасиловать
может!».
Хм! Ну, это, смотря какой «банник»!
А подкову, оказывается, надо на дверь вешать «рогами» кверху, в виде чаши, чтобы
дом полной чашей был. Поизносились как-то у черта подковы, явился он к кузнецу:
«Подкуй!» — говорит. А кузнец-то не промах был – достал гвозди огромные, схватил
черта за копыто и давай подкову приколачивать. Больно черту стало: «Пусти!» — орет.
Не пускает кузнец: «Клянись, — говорит, — очертенелая твоя башка, что ты теперь
любую подкову за версту обходить будешь!». Черт сперепугу поклялся и с тех пор
клятву свою держит. Так что, если где подкова висит, там нечистой силы нет!
Чертей, кикимор и домовых у Михаила Семенова уже набралось два этажа, и теперь он
за предметы-приметы взялся. Повесил на стену топор для девичьего здоровья, рога для
мужиков, булавку для памяти, ножницы, ключи, на скамейке монетки разбросал. Возьмешь
монетку, купишь что-нибудь где-нибудь, богатство в доме обретешь!
Я же на память о музее приобрела в сувенирной лавке глиняного козла якобы от всех
злых духов (вообще-то, первый раз слышу и очень надеюсь, что это не к мужу-козлу) и
лягушку, которая отныне должна охранять мое женское счастье. На сей оптимистичной
ноте мы покинули это суеверное местечко и отправились на вполне реальную
орнитологическую станцию.
…По мнению птиц, Куршская коса – отличный остановочный плацдарм перед перелетом на
юг. Привлекает она их своей вытянутостью, а слетаются они сюда, чтобы, как следует,
подкрепиться перед дальней дорогой. Путешественницы, блин! Поэтому орнитологическую
станцию – малюсенький деревянный домик — в здешних краях построили довольно-таки
кстати. А случилось это еще аж в 1901 году. С тех самых пор птиц тут ловят,
окольцовывают и отпускают с миром по 400-500 штук в день. И судя по выставленным
орнитологическим стендам, сюда не только грачи прилетают, а иногда даже совы и удоды
заглядывают!
Прежде всего, мы обозрели специальную сетку-ловушку для отлова птиц. Представляла
она собой приспособление метров в пять высотой и в 20 длиной, с большим и широким
устьем. Постепенно «потолок» ловушки понижался, и получалось, что птица, не
подозревая о неприятностях, запархивала в сетку, летела себе спокойненько дальше, но
при этом высота ее полета уменьшалась. Назад бедолага вылететь уже не могла из-за
вертикальных перегородок внутри ловушки и в результате оказывалась в коробке, откуда
ее извлекали орнитологи. На наших глазах, например, извлекли оттуда несчастную
кукушку. Орнитолог сжал ей лапки, повертел в руке и, размахивая этой самой рукой,
понес ее на станцию. Там он кукушку засунул в деревянный ящик (она даже, бедная, и
кукнуть со страху не успела) и достал оттуда маленькую пеночку. Пеночка тоже петь
отказалась! Представьте, летите себе спокойно из Швеции в Африку — к примеру, в
Египте отдохнуть — и, вот, сдуру, остановочку сделали! А тут такое!..
На лапе у пеночки уже было колечко. Как оно надевается, показывали предыдущей
группе немцев. А эксклюзивно для нас с пеночки решили снять параметры: проверили
наличие жира — подули на животик (у нашей жира не было. Еще бы! Не удивительно, что
похудела!), определили пол — замерили длину крыла (оказалась мальчиком), взвесили —
засунули вниз головой в странный кулек (всего восемь граммов! Эх!) и отпустили.
Полетела (полетел)! Уж теперь явно Куршскую косу будет стороной прочесывать!
Ну, а мы двинулись дальше, на сей раз к дюнам! Впрочем, по дороге в поселке Рыбачье
сделали еще одну остановку. После осмотра дюн у нас предполагался пикник. А чем
может быть полезно в таком случае Рыбачье? Разумеется, рыбой. Вот, ее-то мы и
закупали. Судака, леща, угря, окуня и пр. здесь ловили и коптили по всем правилам
местные рыбаки. А продавали в специальных ларьках в самом центре поселка. Рыбка
оказалась просто изумительной! За одно в Рыбачьем мы осмотрели озеро Лебедь с
лебедями и утками (да-да, на узкой косе было еще и озеро!) и вольер с молодыми
оленями. Их мать-олениху убили браконьеры, а оленят работникам национального парка
удалось спасти. Теперь, вот, выросли, понимаешь!
А потом были дюны! Перед нами предстал удивительный сосновый бор, с одной стороны
плескалось Балтийское море, а с другой разлил свои пресные воды Куршский залив. Вид
на всю эту красоту, на поселок Морское с маленькими домиками с черепичными крышами и
небесно-голубыми лиманами, на белый-белый песок дюн открывался с двух обзорных
площадок с вершины дюны Эфа, куда мы резво взобрались. Говорят, где-то здесь снимали
фильм «Белое солнце пустыни»! А теперь неразумным туристам рассказывают страшные
истории. Мол, ушел турист в дюны и не вернулся. Сколько не искали его, так и не
нашли! А все потому, мол, что есть в дюнах участки с зыбучими песками! На самом же
деле, случаи такие и, правда, бывали. Только зыбучие пески тут ни при чем. Росло
дерево, его срубили, а оставшийся пень, засыпанный песочком, начал изнутри гнить.
Шел турист, наступил на пень и провалился в прогнивший ствол…
Песком же и пни, и настилы для цивилизованной ходьбы по дюнам, и деревянные
обзорные площадки здесь засыпает знатно. Например, когда были мы, небо хоть и
полностью прояснилось, но поднялся такой ветер, что назвать его шквальным – значит,
никак не назвать! Для того чтобы в прямом смысле не улететь с обзорных площадок, нам
приходилось крепко держаться за перила! Песок летал, как стая насекомых, засыпая в
округе все, в том числе глаза и зеркальную оптику у фотоаппаратов! Но это было еще
ничто, по сравнению с тем, что мы увидели у самого моря. Там просто: раскидываешь
руки, и тебя уносит! Волны накатывают на берег, вода уходит, а пена остается на
берегу – совершенно нормальная пена, морская, никаких химических предприятий
поблизости нет – просто ее ветер не пускает уходить вместе с водой! Некоторые из нас
даже затеяли игру «Лежание на ветру» — наклоняешься почти на 45 градусов и не
падаешь, лежишь, а ветер держит!
Разумеется, при такой погоде о пикнике на морском берегу уже никто и не помышлял. У
рискнувших, было, рыбу или унесло вместе со всей прочей снедью, или засыпало песком!
Поэтому пикнику ничего не оставалось, как самостоятельно образоваться в автобусе на
обратном пути в Светлогорск.

24. ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ
Где-то дня за три до отъезда до дому, до хаты, я поняла, что он, то бишь отъезд,
неминуем, а в стольном граде Калининграде я еще не была. Даже совесть мучить начала.
К тому же я поняла еще и то, что курортная жизнь расслабляет настолько, что у меня и
мысли не возникло, что в Калининград можно съездить самостоятельно. Короче, я снова
купила экскурсию. Но в тот самый день в очередной раз полил дождь, и экскурсию
отменили. Мне сию радостную новость сообщили у «шайбы», куда я явилась в полной
боевой готовности двигаться в путь. В тот момент мои мозги, видимо, под действием
шока, снова стали мыслить адекватно, потому как я решила не терять больше времени и
отправляться в Калининград без всяких экскурсий. Тем более что бабушки, стоявшие у
«шайбы» и прознавшие, в чем дело, сообщили, что едут туда же и пообещали по дороге
все рассказать.
Из Светлогорска в Калининград, кроме электричек и автобусов за 25 рублей, ходили
маршрутки. Я вылезла на остановке «Калининград Северный» и отправилась осматривать
местный кафедральный собор. Он – единственная городская достопримечательность,
оставшаяся после англо-американской бомбежки в августе 1944 года, в бытность
Калининграда Кенигсбергом. Когда потом англичан спросили, почему они не пощадили
здешние архитектурные ценности, они ответили, что, когда фашисты бомбили Лондон,
лондонские ценности они тоже не пощадили. В общем, еще десять лет назад вместо
собора лежали руины, но сейчас он отреставрирован и смотрится весьма эффектно.
Красуется он на острове реки Прегель. Именно отсюда еще аж в 13 веке начали строить
город. Точнее, строили тогда сразу три города, располагавшиеся недалеко друг от
друга – Кнайпхоф (как раз на острове, где нынче стоит собор), Альтштадт и Лебенихт.
В тех же краях была и крепость Кенигсберг. В 18 веке эти города вместе с крепостью
слились воедино и стали городом Кенигсбергом. Теперь вокруг кафедрального собора
разбит немного заброшенный парк со скульптурами поэтов и писателей, за собором стоит
камень с надписью, что до бомбардировки тут был первый в городе университет, а в
стене собора находится огороженная решеткой могила Канта. Сделана она в виде
гранитной крышки гроба и, честно говоря, на мой взгляд, представляет собой
жутковатое зрелище.
Сам же собор разделен на три части. В башне на пяти уровнях (появляется ощущение,
что на пяти этажах) расположен музей, снабжающий всех историко-краеведческой
информацией о здешних местах. Несколько его залов посвящены Канту, но особого
впечатления не производят, потому что хранятся в них в основном книги Канта и его
посмертная маска в витрине на черном бархате – еще одно жуткое зрелище.
Другая часть собора действующая. Сюда заходит очень много немцев. Да и вообще,
будучи в Калининграде, я часто ловила себя на мысли, что нахожусь где-то за границей
– так много их было кругом. В соборе немцы ставят свечи. Но что интересно, продают
их им за один-два евро, в то время как нам – за три рубля. Такая, вот, можно
сказать, несправедливость!
А в третьей части собора для немцев же поют русские песни. При соборе есть
небольшой ансамбль. Перед началом выступления солист этого ансамбля, дядечка средних
лет, со светящимися в глазах евродолларами, выкрикивает с периодичностью раз в
десять секунд: «Ахтунг! Ахтунг!», собирает вокруг себя группу немцев, ведет ее в
отдельную комнату, рассаживает на стулья и начинает исполнять «Колокольчики мои»,
«Не жалею, не зову, не плачу» и прочее. Все бы ничего, но только уж больно перед
ними заискивает… Я послушала, не прониклась и покинула сие «богоугодное» заведение.

25. МОРСКОЕ ДЕЛО
Надо сказать, что в планы моей прогулки по Калининграду, кроме кафедрального
собора, входил еще визит в музей мирового океана и в музей янтаря. По мнению
организаторов всяческих экскурсий, дело это было непростое, но, на мой взгляд,
вполне реализуемое. Музей мирового океана находился неподалеку от кафедрального
собора, и после песнопений я летящей походкой направилась туда. Представлял собой
этот музей подводную лодку, корабль «Витязь» и еще одно судно, занимавшееся
космическими исследованиями. Все они стояли на реке Прегель у набережной Петра
Великого. Говорят, что по этой набережной однажды инкогнито прогулялся вышеуказанный
самодержец. Правда, самодержца все же признали, и участи быть названной в его честь
набережная не избежала. Перед набережной разбит сквер с абстрактным памятником то ли
огню, то ли паруснику. У этого памятника я имела честь познакомиться с неким мужем,
пожелавшим покатать меня за 40 рублей на катере. В стоимость катания входила
экскурсия. Пока я сидела в каюте и рассматривала альбом с гравюрами старого
Кенигсберга, подошли еще желающие, жена мужа взяла в руки микрофон, отправила всех
нас на палубу и начала рассказывать.
Часовая экскурсия оказалась вполне приличной. Мы обошли вокруг острова с
кафедральным собором, проплыли под пятью мостами и вернулись к пристани, прослушав в
очередной раз всю историю города Калининграда. Очень познавательно и полезно в
борьбе со склерозом!
А потом я отправилась на подводную лодку. Могу только сказать, что тем, кто решится
повторить мой ратный подвиг, лучше пребывать в хорошей спортивной форме. Но сначала
я никакого подвоха не почувствовала. В чреве лодки меня встретил пожилой моряк с
добрыми глазами и рассказал, что лодка, хотя и была спущена на воду в 1968 году и в
военных действиях никогда не участвовала, все равно ценная, потому как была с
дружеским визитом на Кубе и побеждала в серьезных соревнованиях. После этого перстом
указующим он задал мне направление движения, и вот тут-то все началось!
В лодке было семь отсеков. По отсекам вел узкий-узкий проход, не более метра в
ширину. По обеим сторонам от него находились каюты и какие-то замысловатые приборы.
Сверху свисали разноцветные толстые провода и металлические коробочки, за которые я
постоянно цепляла головой, хотя во мне далеко не два метра роста. А каюты были
совсем не теми каютами, в одной из которых я в нежном возрасте путешествовала на
комфортабельном теплоходе «Комарно» по Волге-матушке реке от Москвы до Астрахани.
Здесь в офицерской каюте помещались только узенькая полка для спанья, шириной не
более полуметра, тумбочка и место, куда ставить ноги, когда встаешь! А матросы
обходились, вообще, лишь «многоэтажными» полками! Туалет был один (или два?) на всю
лодку. Собой он являл «очко» серо-коричневого цвета в комнате площадью пол- на
полметра. На него, честно говоря, и смотреть было страшно, не то, что, извиняюсь…
Лодочные отсеки между собой разделялись люками в метр диаметром, с полуметровой
толщиной стенок и такой же полуметровой высотой от пола. Я, девушка хрупкая, и то
едва помещалась, перелезая через них, согнувшись в три погибели! Но самое большое
потрясение у меня вызвала капитанская рубка, где мне дали посмотреть в перископ на
ничего не подозревавший гулявший по набережной народ. В рубку, малюсенькую комнатку,
вела приставная (в данном случае, припаянная) лестница. По ней мне пришлось лезть
метра четыре строго вверх. Кроме перископа, там оказались какие-то металлические
приборы и опять же никакой мебели. В общем, покидая лодку, я поняла окончательно и
бесповоротно, что подводниками не просто гордиться, их жалеть надо! И как только
клаустрофобией не страдают, бедные?
Немного отдышавшись, я отправилась на корабль «Витязь». К моему удивлению, он был
огорожен забором, а вместо, так сказать, заборной «калитки» стояло музейное здание.
Большое такое, фундаментальное! В нем находилась касса, магазин антиквариата и
один-единственный зал с выставленным самым большим в мире скелетом кашалота. В зале
по радио велась экскурсия, основной мыслью которой было то, что убивать животных
нехорошо!
На улице перед «Витязем» лежали якоря и прочие морские атрибуты. Особенно я на них
не любовалась, потому как они обычно везде одинаковые, а сразу пошла на корабль.
Надо сказать, что такую жизнь, как у «Витязя», не грешно и человеку прожить!
Построили его еще перед войной немцы, назвали «Марс» и использовали как фруктовоз.
После войны корабль достался Великобритании, а потом СССР. Его переименовали в
«Витязь» и сделали научно-исследовательским судном.
В общем, за 1950-60-е годы «Витязь» избороздил все моря и океаны, был в портах
сорока стран, в том числе и экзотических, и таких, о которых я раньше даже слыхом не
слыхивала, а их названия без тренировки сроду не выговорю. В портах корабль
встречали как флагман дружбы. На «Витязе» было много разных лабораторий, именно на
нем наши ученые окончательно измерили глубину Марианской впадины и открыли новые
виды обитателей Тихого океана. А с дружеским визитом на борт «Витязя» поднимались
Жак Ив Кусто, Тур Хейердал и другие всякие знаменитости. Свои записи они оставляли в
судовом журнале.
Я сильно прониклась, когда увидела в судовом журнале запись путешественников
1950-х: «Мы приближаемся к берегам Папуа Новой Гвинее. Через три дня ступим на землю
этой загадочной страны…». Мужественные герои-исследователи, честное слово!
Атмосфера на «Витязе» была очень дружеской. В кают-компании устраивали вечера и
приемы, при пересечении экватора все хором отмечали День Нептуна. Весело жили, одним
словом. А какие каюты были у ученых и членов экипажа! Красивые комнаты с
диванчиками, деревянными резными столиками, шкафчиками, фарфоровой и хрустальной
посудой. Светлые, просторные, уютные, как дома!
Конец кораблю пришел в 1970-е годы, когда «Витязь» списали, и он вдруг резко
перестал быть нужным. За 20 следующих лет борта его прогнили, каюты разворовали и
разгромили. Практически умер корабль. Но вдруг очнулись моряки, которые, в свое
время, обошли на нем свет. Потихоньку, за свой счет они начали его приводить в
чувство. Потом и государство подключилось. Теперь «Витязь» стоит, как новенький, с
воссозданной обстановкой в каютах и на палубах. Но как память о тяжелых временах, в
нем сохранен уголок, где видно, каким он был в эпоху заброшенности: покореженный,
обшарпанный, облезлый, с кучами битого кирпича, осыпавшейся штукатурки и прочего
мусора на полу… А еще на палубе висит колокол, который возвещает о новых
пожертвованиях на долгую жизнь Корабля-героя и путешественника!

26. СНОВА ПРО ЯНТАРЬ (НО ЧЕСТНОЕ СЛОВО, В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ! БОЛЬШЕ НЕ БУДУ!)
В третью часть музея мирового океана, на корабль, занимавшийся космическими
исследованиями, я не ходила – получилось бы слишком однообразно, к тому же, по
слухам, там было не очень. Я решила погулять по городу, а потом съездить в музей
янтаря.
Калининград, город-миллионник, с первого взгляда мне показался схожим со многими
другими городами, восстановленными после войны – с Минском, где-то с Киевом или даже
с Москвой. Никто не знает, где его центр, никто не подскажет, где местный Арбат. Но
так кажется только с первого взгляда. Потом уже начинаешь улавливать ароматы и
тонкости его духа, понимать строгость его домов и ширину его проспектов.
До музея янтаря я ехала на троллейбусе. Неожиданно за поворотом дороги показалась
краснокирпичная крепость. Троллейбус взвизгнул и остановился. «Девушка, Вам
выходить!» — раздалось от половины пассажиров, слышавших, как я выспрашивала нужную
остановку у кондуктора. Вышла. У краснокирпичной крепости в постройке «вольно»
выстроились лотки с янтарем. Прошла внутрь крепости и обнаружила музей! С входными
билетами была какая-то странность. Билет для взрослых стоил 30 рублей, для взрослых
налогоплательщиков – 15 рублей, для иностранцев — своя шкала. Никаких подтверждающих
документов о том, что я исправно плачу налоги, не требовалось!
Музей состоял из трех залов. В первом и последнем народу показывали природный
янтарь и изделия из янтаря, во втором – украшения. Что касается украшений, то они,
конечно, были великолепны, но я на них уже итак вдоволь насмотрелась. Разве что,
понравились мне их названия, они полностью подтверждали внешний вид янтаря.
Например, в гарнитуре «Проталины» у броши и подвески овальный плоский янтарь сбоку
как будто был оплавлен, как снег на весеннем солнце.
Большее же впечатление на меня произвели изделия из янтаря – громадные вазы, ларцы,
шкатулки и т.д. Правда, многие из них, увы, были лишь копиями, а оригиналы хранились
в Москве и Петербурге с тех пор, как их раздарили разным царским особам. Но были в
музее и вещи, исполненные на Калининградском янтарном комбинате в советскую пору.
Например, мне запомнились часы. Представляли они собой янтарную подставку 20 на 30
сантиметров с маленьким циферблатом, как на ручных часах, и разной советской
атрибутикой – надписью крупными буквами во Славу очередного съезда КПСС, барельефами
машин, зениток, рабочих и колхозников, чего-то очень похожего на мавзолей! И все это
было из янтаря! А огромная, почти полуметровая, ваза с отделкой из янтарных фруктов
и цветов! Элементы этих вещичек можно было часами разглядывать, так что музей я
покинула вполне удовлетворенной! Много ли, спрашивается, человеку надо?

27. ДО ЛИТОВСКОЙ ГРАНИЦЫ И ДАЛЕЕ
И все же пора отправляться восвояси настала. За день до этой самой поры в
магазинчике в Светлогорске я закупила на презенты черняховского коньяка «Старый
Кенигсберг» (он оказался вполне сносным, похожим на «Московский», только в два раза
дешевле) и начала паковать сумку. На следующий день около трех часов пополудни я в
последний раз окинула взором город Калининград, а в три с четвертью мой поезд под
звуки «Прощание славянки» завертел колесами по направлению к Москве.
В купе нас развлекало «Радио МПС», по которому сначала начальник поезда изрек, что
с нами едет литовский консул и скоро нас посетит, а потом до самой столицы с
незначительными перерывами на сон мы слушали две кассеты с песнями малознакомых
певцов.
Консулом оказалась женщина в зеленой форме и шапочке. Она раздала всем анкеты для
получения транзитных литовских виз. Это было ново! Я была уверена, что вполне
достаточно синенького листка – приложения к билету, полученного мною еще в Москве и
якобы позволявшего проезд по территории Литвы. «Нет, — сказала консул. – Заполняйте
анкету!». «А листок тогда зачем?» — спросила я. «Не знаю», — ответила она. Анкета
почти ничем не отличалась от обычной анкеты для получения обычных виз. Из
оригинального в ней был единственный вопрос про время отправления поезда из
Калининграда. Взамен на анкету консул вручила мне визу. Она была приклеена на
обычный лист бумаги и больше ничем не отличалась от всех виденных мною доселе виз.
Причем действительна она была еще два месяца, от листа бумаги прекрасно отдиралась,
ну и, наверное, так же легко вклеивалась в паспорт!
До литовской границы мы доехали спокойно. Российские пограничники к моей персоне
профессионального интереса не выразили, а литовские заявились в купе со
спецприбором. Через этот прибор они без лишних вопросов прогнали листок с визой и
пошли дальше.
В Литве у нас было три остановки, одна из них – в Вильнюсе. По большому счету,
увиденной частью этой страны я не восхитилась. Почти все маленькие станции, которые
мы проезжали, походили на старосоветские развалюхи, то там, то здесь встречались
какие-то ржавые ангары, все выглядело серо и неприглядно, к тому же удручал картину
зарядивший дождь. В Вильнюс мы прибыли к вечеру. В темноте город нас встретил
огнями. Поразило то, что на платформах все надписи были сделаны на трех языках –
литовском, английском и русском!
К полуночи мы подъехали к литовско-белорусской границе. Литовские пограничники
опять явились со спецприбором и опять без лишних вопросов прогнали через него листок
с визой. А белорусские заинтересовались тем, что я везу? «Личные вещи», — ответила
я. Хмыкнули и ушли. Думали, что героин, наверное.
…На следующий день за десять минут до прибытия на столичный Белорусский вокзал,
затрезвонил мой мобильный. «На встречу с тобой к поезду опоздаем, — сообщили мне, —
стоим в пробке!». Вот она! Дорогая моя столица, дорогая моя Москва! Здравствуй!..

ЭПИЛОГ
Подводя итоги поездки, я, как и во время нее, могу с уверенностью сказать, что
Польша – замечательная страна! Если бы мне волею судьбы пришлось в ней жить, я бы
выбрала современную, уютную и чистую Варшаву, на выходные ездила бы в Торунь, чтобы
еще неоднократно окунаться в средневековые благородные рыцарские времена, а по
вечерам мечтала бы о Кракове – самом красивом, сказочном и необычном городе!
Но пока мне удается лишь путешествовать (да и вряд ли я когда-нибудь поменяю
Родину). А Польша – как раз та страна, по которой нужно путешествовать
самостоятельно. Для этого есть все условия. И тогда не будет галопа, доширака и
излишка исторической информации. А будут тишина и уют прелестных городков,
очарование роз на балконах, шепот лебединых крыльев в парках и жгучий вареный кофе, какого больше нет ни в одной точке земного шара.
А если вдруг я когда-нибудь устану от жизни, и мне захочется покоя и уединения,
тогда мне не нужно будет покидать Россию. Я повторю свою поездку в августовский
Светлогорск, буду бродить под зонтом по его аллеям и пустынной набережной, слушать
шум набегающих балтийских волн и… строить планы новых путешествий с необычайными
приключениями где-нибудь еще!

часть 1
часть 2
часть 3