+Вива революция

«Буэно, — сказал Мигель с сомнением, – возможно, вас и не ограбят. Ребята вы крепкие. Держитесь вместе и ходите так, будто ходите по Грозному или Бейруту». Он еще раз критически оглядел всю нашу компанию с головы до ног — маленький, смуглый, коренастый. Улыбнулся, встопорщив усы, раскинул руки и возвестил: «Добро пожаловать в Мексику!»

Мигель говорит по-русски, потому что когда-то учился в России и вообще любит русских. Многочисленные педро, хулио и хуаны, которые встречались нам в ходе месячного путешествия по Мексике, русский язык не знали, но русских обожали еще больше. «За революцию!» — объясняли хуаны, блестя глазами и покатываясь со смеху так, будто русские придумали диснейленд.

Побывав в столице и хорошенько поездив по глубинке, мы поняли, что в революции мексиканский человек ценит возможность забить на работу, почесать кулаки, попеть революционные песни – словом, побузить. Именно за то же любит революцию и русский человек. Так что налицо родство душ, удивительное для двух не близких по крови народов, разделенных океаном.

Опять-таки фразы, которые регулярно вылетали из Мигеля, без пол литра способен понять лишь русский: «Это здание до революции стояло в полуначатом состоянии, а после революции стоит в полузаконченном». Немец бы потерял дар речи, англичанин удивился, француз переспросил – а мы восприняли это без запинки: сколько у себя таких зданий перевидали. И архитектуру Мехико-сити, гигантской столицы Мексики, мы ощущали так, словно бегали по ее улицам в босоногом детстве. Тю, вылитая Москва – та же монументальность, та же тяга к безумным масштабам. Если фонтан – то на всю площадь, если памятник – то чтоб головой в небо, если театр, то он расписан Сикейросом так, что одну фигуру реально обозреть, лишь отступив на сотню метров и крутя башкой на 180 градусов.

Приметы родства двух великих революционных столиц поджидали нас на каждом шагу. Огромный шикарный отель в центре Мехико. Блеск хрустальных бокалов, матовый глянец бабочек на шеях снующих официантов. Я протягиваю руку и выуживаю из хлебной корзинки в центре стола ломтик хлеба, уже побывавший в чьих-то энергичных челюстях. Эксперт или дантист были бы рады созерцать такие превосходные зубные отпечатки. Но при чем тут я?

На негодующий возглас примчались два официанта, придирчиво оглядели надкушенный кусок и тут же о нас забыли, схлестнувшись в едкой дискуссии. Размахивая руками и срываясь на крик, они быстро перешли на личности: ни дать ни взять герои мыльной оперы, выясняющие, от кого забеременела прекрасная Мария Луиза. Когда удалось вклиниться диссонансом в их диалог с просьбой заменить, наконец, чертову корзинку, официанты не сразу вспомнили нашу роль в этой изумительной сцене.

+Бандито-гангстерито

На первую встречу Мигель опоздал на час. Мы топтались в зале аэропорта, прикидывая – ждать еще или плюнуть и добираться в отель самостоятельно. Мигель изумленно выслушал упреки. В чем дело? Ведь он же явился в конце-концов! Знаменитая испанская «маньяна», помноженная на индейскую невозмутимость, дала новой национальности такую степень безалаберности, с которой лучше смириться сразу.

Впрочем, и мы сильно опоздали в зал прилетов, после того, как на пальцах доводили до сведения пограничников, что у Латвии с Мексикой полгода, как безвизовый режим. Они крутили наши паспорта, разве только не пробовали на зуб, переспрашивали, уверены ли сеньоры из неведомой страны, что есть такой интересный закон и не хотят ли они все-таки купить визу – просто так, из любопытства.

Потом мы ехали в такси, прилипая то к одному, то к другому окошку и засыпая Мигеля вопросами. Кто эти люди в униформе и с шарманками? Нищие, в Мексике попрошайничество узаконено. Сколько народу вместил в себя город Мехико-сити? 20 миллионов – официально, 28 миллионов – реально. Можно ли гулять по ночам? Не советую, но если придет такое в голову, часы, перстни и цепочки оставляйте в отеле, при себе носите не больше десяти долларов. Деньги отдавайте грабителям сразу. На днях немец помедлил — лежит в больнице с простреленной ногой.

О том, что криминальная ситуация в Мехико-сити серьезна, говорили и 8 вертолетов, непрерывно бороздящих небо над городом, и экипировка полицейских, патрулирующих улицы в бронежилетах, с винчестерами и штурмовыми автоматами, и вид полицейских машин, оснащенных внушительными «кенгурятниками». Мехико-сити не делится на опасные кварталы и безопасные, хотя там и есть районы, где живет исключительно элита. Каждый дом охраняется индивидуально – как, например, богатые особняки вокруг дома-музея Троцкого. Нас поразило, насколько идеальны эти дома с точки зрения безопасности. Это редуты, окруженные колючей проволкой, с глухими подъемными воротами, армированными железом и снабженными замками-паук. Такое можно взять только штурмовой группой.

Наконец, о том, как обстоят в здешних краях дела с криминалом, было ясно из слов помощника гида, которого мы между собой прозвали Малышом. Он сказал это, когда автобус привез нас вместе с российскими экскурсантами в полный достопримечательностей район. Дверцы распахнулись, но Малыш загородил проход. «Вы должны вернуться в автобус к 16.00. — внушительно объявил он. – Так мы договорились с местными бандами. Сразу после этого срока они явятся сюда потрошить туристов, и мы вам уже ничем помочь не сможем».

На помощника гида Малыш походил меньше всего. Громадный рост, тяжелый взгляд, руки с набитыми кентусами. Когда позже в составе двух автобусов мы отправились на неделю вглубь Мексики, Малыш был с нами и описывал на стоянках круги вокруг экскурсантов, словно пастушья овчарка вокруг овец. Мы догадывались, что Малыш охраняет нас одновременно и от бандитов, и от полиции, которая в Мексике коррумпирована донельзя и по степени жадности мало отличается от своих социальных оппонентов.

Мне Малыш в разговоре нехотя обронил, что в своей жизни убил троих, потому что они угрожали его семье. Я ему поверил.

+С ножом в руке и верой в сердце

Пока мы не уехали из Мехико-сити, осматриваем кафедральный собор. Он интересен своим гигантским маятником, висящим на нити из центра купола. Острый конец маятника никогда не находится в покое – вычерчивает на полу диаграмму, показывая, что вытворяют с Мексикой землетрясения. Мексику трясет непрерывно, и самые внушительные катаклизмы отмечены на полу вечными отметинами. Например, землетрясение 1985 года, когда половина столицы за считанные минуты стала руинами.

Соборов в Мексике немеряно. Здесь находится самый большой католический собор в мире. Когда-то обитатели Мексики были ревностными язычниками. Ныне они такие же ревностные католики. Больше всего почитают святую деву Гваделупскую, изображение которой есть в каждом доме, в каждой машине. На вид это обычная мексиканка, но не дай бог сказать это вслух. Она явилась индейцу Хуану Диего в 1531 году. В этом бы не было ничего удивительного – кактусов-галлюциногенов и грибов-психоделиков в Мексике тьма-тьмущая. Христианские священники, которым индеец рассказал о видении, так и подумали, и прогнали бездуховное краснокожее существо (испанцы были уверены, что у индейцев нет души, поэтому их можно убивать, не страшась погубить свою). Тогда Хуан Диего принес вещдок – накидку, на которой проявился образ Гваделупской девы. Чудо пришлось кстати, церковь его признала.

Ныне на месте видения построен храм, органично вписанный в гору. Перед ним площадь, там мексиканцы падают на колени и дальше движутся, не вставая, иные ухитряются в таком виде бежать. Под религиозным храмом построен не менее грандиозный магазин культтоваров – в смысле, культовых товаров: крестики, изображения, ладанки. Они пользуются невероятным спросом. Известное дело – чем бедней народ, тем сильнее вера.

Впрочем, бедность Мексики – уже относительное понятие. Это вторая страна в мире по добыче нефти. И третья – по количеству миллионеров. Если двести лет назад американцы бежали в Мексику, укрывая свои преступления, то теперь они переезжают сюда, укрывая свои деньги от налогов. Американцы финансируют тут многие отрасли, так что особой нищеты мы не видели, и цены в магазинах – не ниже, чем у нас.

Еще американцы повадились в Мексику на операции, потому что мексиканцы – замечательные хирурги. «А все потому, — гордо заметил по этому поводу Мигель, — что обращение с ножом у нас в крови». Еще бы, — подумал я, — набили руку на человеческих жертвах богам. Но вслух ничего не сказал. Мексиканцы народ вспыльчивый. Изрезать кого-нибудь — и поныне их любимое развлечение.

В Мексике есть серебряные рудники, сто видов кактусов, шаманы, которые лечатся у врачей, и врачи, которые лечатся у шаманов, потому что остатки язычества столь причудливо смешались с христианством, что без пейотля не разобраться, что к чему.

А вот чего в Мексике нет — это мачо. Мы вертели головами, мы приставляли ладонь ко лбу козырьком, мы договорились, увидев мачо, кричать: «Мачо!». Но случай так и не выдался. Мексиканские мужчины поголовно — маленькие, коротконогие, жутко непропорциональные. Ни одного бандераса! И девушек симпатичных в Мексике тоже нет. Фигуры у них мало отличаются от фигур парней: такие же коренастые, приземистые, без талии. А в штате Юкатан они даже без шеи.

+Не буди пьяного квачо

Двух вещей в Мексике не избежать никоим образом. Первое – это марьячос, уличные музыканты. Они дислоцируются в Мехико на площади Гарибальди, в расшитых камзолах, с гитарами и маракасами наперевес. Скучающим видом, с которым марьячос околачиваются в ожидании заказа, они удивительно напомнили нам девочек с Чака. Если на площади появляется машина с заказчиком, марьячос облепляют ее, как мухи, и суют головы внутрь, отчаянно торгуясь.

В сегодняшней Мексике в ходу тот же обычай, что и в Испании несколько сотен лет назад: если ты посорился со своей женщиной, то нанимаешь марьячос, и они под балконом поют ей серенады, пока не простит. Знак прощения – свет, зажегшийся в окне. Осталось окошко темным, значит сеньорита обиделась так, что даже марьячос не в силах помочь.

Марьячос сопровождают любое важное событие, от свадьбы до похорон. Последнюю церемонию мы наблюдали в рыбацкой деревушке Гуатемоко. Марьячос медленно шли во главе похоронной процессии, веско ударяя по струнам, и пели грустные песни душераздирающими голосами. Затем двигался грузовик с телом. За ним – близкие и друзья покойного, все дамы — с зонтиками. Замыкали процессию опять-таки марьячос. Но эти шли уже, почти приплясывая, и распевали во все горло веселые песни. В том, что скорбели только передние, наверняка был какой-то глубинный философский смысл, символичность скоротечности бытия. А может задние марьячос просто перепили текилы.

Это неудивительно, учитывая, что штат, где делают текилу, считается родиной марьячос: столько музыкальных талантов оттуда родом. Текила – вторая вещь, которой в Мексике не избежать. Текилу пьют все и везде. Если ты не пьешь текилу, на тебя косо смотрят. Типа, не уважаешь? Кроме текилы мексиканцы пьют еще мескаль, но это лишь более народный, не так хорошо очищенный вариант текилы.

Питию текилы чрезвычайно способствует пейзаж, начиненный кактусами. Мексиканцы приноровились использовать эти колючки на всю катушку – они делают из них иголки, веревки, бумагу, красители, они их жарят, парят и маринуют. Жареный кактус я ел – удивительно похоже на жареные грибы.

Правда, текилу делают из особой разновидности кактуса. Точней, это даже не кактус — хотя грозных колючек на нем хватает, — а растение под названием магейра (вид голубой агавы). Растет оно в окрестностях города Текила, и закон строго следит, чтобы никакая другая магейра в текиловарении не участвовала. Не только люди – большие охотники до ее сока, который, побродив несколько дней, превращается в пульке, а будучи перегнанным, становится текилой. Есть такой зверек – ла квачо, – что-то вроде скунса, если он чует опасность, то быстро себя облизывает и начинает пахнуть так, что все разбегаются. Этот зверек безошибочно выбирает самую сочную магейру. «Хочешь сделать отличную текилу, ищи ту магейру, под которой валяется пьяный ла квачо», — говорят мексиканцы.

Чистую текилу мы запивали сангритой – смесью из томатного и лимонного сока, приправленной солью и перцем. Идет за милую душу. А еще нам, мужественным путешественникам, привыкшим пить все, что горит, полюбился, как ни странно, коктейль из текилы со льдом и толченой клубникой – один из бесчисленных вариантов «маргариты». Иной день мы принимали на грудь по 20 бокалов.

Пробовали мы, понятно, и народный мескаль, где на дне бутылки пребывает в вечной задумчивости жирная гусеница. Мне, к сожалению, вкусить ее не удалось — не хватило, но те, кто пробовал, кричали, что очень вкусно.

+Кортес, воистину Кортес

Через неделю перемещения по мексиканской глубинке пирамиды полезли у нас из ушей. Мы облазили такое их количество, что опередили наверняка самого Кортеса. Были мы и на той, что является самым финансируемым проектом ЮНЕСКО. Это такая же облезлая пирамида, как и все остальные в Чичен-Ице – деньги до нее не доходят, разворовываются по пути, да так ловко, что следствие не может ответить на этот вопрос десятый год.

Несмотря на внешнюю неприглядность мертвые города из пирамид наводят на мысли о вечном. А еще – о пришельцах: потому что как такое могли построить люди, понять невозможно. Даже если все нынешнее население Мексики мобилизовать таскать эти каменные блоки – ну неподъемная получится работа. Хлебнув текилы и обозревая окрестности с высоты пирамиды Солнца, я был вполне готов, что взгляд вот-вот наткнется на мирно припаркованную летающую тарелку.

Язык современников пирамид – язык майя — на слух странный, мяукающий, не похож ни на один из привычных нам языков. Говорят на нем студенты-индейцы, которые считают своим долгом учить мертвую ныне речь предков, чтобы окончательно не исчезла с лица земли. Мы познакомились с этими ребятами в городке Веракрус, где бродили вдоль Мексиканского залива, отыскивая место, куда впервые высадился Кортес. Отсутствие испанской крови в студентах было явным — рослые, скуластые, с рублеными чертами лица. Вопрос о Кортесе не застал их врасплох, они уверенно указали на прибрежную зону, расположенную аккурат за их институтом и взволнованно рассказали, как все случилось. К сожалению, повествование шло по-испански – с таким же успехом студенты могли вести его на майя, но свойственная мексиканцам жестикуляция сыграла роль сурдоперевода, и мы все поняли.

Благоговейно обозрев историческое место, мы сердечно распрощались с ними и сели в такси, чтобы осмотреть город. Таксист оказался разговорчивым, он колесил по улочкам, показывая городские достопримечательности: здание муниципалитета, пункт дислокации пожарной команды, станцию скорой помощи. И место, куда впервые высадился Кортес. Это, по словам водителя, произошло точнехонько напротив стоянки его такси.

Внимательно оглядев новую территорию, которая по живописности впрочем ничем не уступала предыдущей, мы пожали руку таксисту и пошли искать ресторанчик с видом на Мексиканский залив, где было бы приятно пообедать. Таковой нашелся минут через двадцать ходьбы: уютный, спокойный, посетителей обслуживал сам хозяин. Нам он порекомендовал стейк из рыбы, которая по-испански носила зловещее название «черный, страшный, большой». Рыба впрямь оказалась гигантской – хватило на пятерых. Под конец трапезы хозяин подошел осведомиться, было ли так вкусно, как он обещал. Мы дружно закивали с набитыми ртами, не в силах выразить свои ощущения словами. Хозяин благодушно облокотился на спинку незанятого стула. «Заходите еще, — пригласил он. – Туристы у меня бывают часто. Я ведь не зря выбрал под ресторанчик это место. Именно тут в 1519 году высадился сам Эрнандо Кортес…»

Нагулявшись всласть, мы уселись на золотом песке, зачарованно глядя на залив. Цвет у бирюзовой воды был такой, будто ее подсвечивали из глубин. Прихлебывая текилу, мы решили, что место нашего привала — и есть то место, где высадился Кортес. Ведь оно нам нравилось – а что еще нужно для истории?

+Уходим под воду

В один из десяти лучших курортов мира – Канкун – мы въехали, не заметив, потому что разнообразили дорогу спором с соседями по автобусу, кто кого перепьет. Россиян мы не победили, но и Латвию не посрамили.

В Канкуне отдыхают богатые американцы, поэтому там безопасно и на каждом углу продаются люксовые товары, какие не всегда встретишь в Европе. Супермаркет размером с наш «Молс» завален изделиями от «Ролекс», «Картье», «Шопард» и пр. Даже удивительно, что все это продается поштучно, а не килограммами или упаковками.

Американки в Канкуне – живая демонстрация достижений пластической хирургии. Такого количества силиконовых грудей мне видеть еще не приходилось. Можно было подумать, что с обычным бюстом в Канкун не пускают. Силикона, который я успевал заметить в ходе легкой прогулки по пляжу, с лихвой хватило бы на несколько десятков подушек безопасности. Мы решили, что именно здесь и находится Силиконовая долина. Искусственные груди носили и дамы в возрасте «мадам, уже падают листья», и молодые девчонки, которым вообще непонятно это зачем.

Однако на том улучшение фигуры американок и заканчивалось. Остальные телеса, трясясь, демонстрировали все преимущества гамбургерной диеты. В отношении к спорту американские мужчины и женщины солидарны: в последний раз в спортзале они были никогда. Вдобавок одеваются янки так, чтобы максимально подчеркнуть свою бесформенность. Сексуальная привлекательность – последнее, что их волнует, ее они оставляют Голливуду. У меня сложилось впечатление, что американские мужчины и женщины снюхиваются и спариваются по каким-то своим признакам, которых нам никогда не понять.

Впрочем, внешний вид американцев скорей бы нас забавлял, чем раздражал – если б не присущее им хамство. Американец в Канкуне с улыбочкой на губах игнорирует очередь в бар и нагло встает напротив бармена, требуя, чтобы его немедленно обслужили. Европейцы перед этим хамством пасуют совершенно.

Поставить американца на место способен только русский. Если таковой в очереди имеется, то он без церемоний обкладывает наглеца трехэтажным матом, берет его за локоток и аккуратно переставляет в хвост очереди. Что характерно – американец воспринимает это как должное. Но русских в Канкуне мало, а американцев тьма. Поэтому они продолжают командовать парадом.

А в остальном Канкун великолепен. Карибское море здесь такого цвета, какой в природе встречаться не должен. Раньше я думал, что такое море бывает только на хорошо отретушированных картинках. По пляжу целый день ходит продавец раковин. Время от времени он останавливается, поднимает одну из раковин к губам и мечтательно трубит.

В Канкуне есть такое развлечение, как подводная лодка. Когда-то она была исследовательской, теперь переделана для туристов. Лодка стоит на рейде у острова неподалеку. Тем не менее, чтобы добраться туда, надо потратить день: сначала едешь на автобусе, потом на пароме, потом уже на острове садишься на катер и отправляешься в Мексиканский залив, где стоит корабль сопровождения. Тут пучина начинает волноваться и из глубин, как в кино, всплывает подлодка. Она принимает на борт нервно хихикающих туристов и тут же уходит на погружение. В иллюминаторы видны проплывающие мимо акулы, барракуды, гигантские скаты.

Как только глубиномер показал 100 футов, мы тут же извлекли из карманов фляжки с коньяком и накатили, шокировав соседей. Но волшебные слова «вери олд рашн традишн» сразу прояснили их лица: традиция – дело святое. Я рекомендовал бы этот обычай всем: он помогает справляться с предательской мыслишкой, что будет, если лодка не всплывет. В целом удовольствие стоит 100 евро, но это тот самый случай, когда о деньгах не жалеешь.

+То ли чудище, то ли видение

В городе Кампеча – старинной гавани, обнесенной крепостной стеной, меня ждал сюрприз. Во время общего с россиянами ужина друг Вадим встал и заявил, что в далекой Латвии наступил мой день рождения.

Как из-под земли появились марьячос и запели деньрожденческие песни – маньянитос. Хозяин ресторана выставил торт, в который меня согласно традиции макнули головой. Захлопали об стол бокалы с «кукарачей» – текила с кока-колой. Все выпили по маленькому бокалу, а мне выдали поллитровый. Мало того, подскочил хозяин и давай трясти мне голову, чтобы скорее всосалось. Потом меня вывели во двор, где к потолочной балке подвешен длинный горшок — пинета, дали в руки палку, завязали глаза, раскрутили и сказали «бей». Хор голосов советовал, куда направить удар, а хозяин с помощью веревки дергал пинету вверх-вниз. Когда я, наконец, попал, оказалось, что горшок битком набит конфетами.

Позже мы накатили еще в отеле «Конкистадор», так что в постель я упал в легком беспамятстве, но совершенно собою довольный.

Пробуждение было ужасным. Стук в дверь. Я радостно вскочил, уверенный, что это продолжение банкета: мой день рождения докатился до Мексики. Но за порогом оказался полицейский, рядом с которым уныло топталась девушка — классическая юкатанка, без шеи и без талии, нечто среднее между тумбочкой и первобытным каменным божком.

Хмуро осмотрев меня с головы до ног, полицейский сообщил по-английски, что так поступать нельзя. Поскольку я продолжал немо таращить глаза, коп снизошел и разъяснил, что если мне приспичило ночью заказать девушку, то надо быть готовым за это платить. От сердца отлегло — ошиблись номером. Объяснив это, я собрался закрыть дверь, но тут ожил каменный божок. Жестикулируя, юкатанская девушка набросилась на меня с обвинениями. Она провела со мной ночь! И я не выказывал недовольства, пока дело не дошло до оплаты. Стоило же ей назвать цену, как я рассвирепел и выставил ее за дверь. Что скажете? – спросил полицейский. Обомлев от такой наглости, я не стал сдерживаться в выражениях и выложил полицейскому, что, во-первых, не пользуюсь продажной любовью, а, во-вторых, если б на меня впервые в жизни нашла такая блажь, то я уж выбрал бы себе не это страшилище.

Мне почти удалось убедить полицейского, как вдруг на шум пришла администратор отеля. И подтвердила, смущенно опустив глаза, что этой ночью я позвонил в ресепшен с просьбой заказать девушек, а когда они прибыли, выбрал эту и мы уединились.

Мексиканская мафия, — пронзила меня догадка. Мигель предупреждал! Мимо поволок чемоданы гостиничный носильщик, но, услышав наш разговор, остановился, встрял и уточнил, что именно он показывал девушке ночью дорогу в мой номер.

Когда в коридоре раздался голос руководителя группы, громко вопрошавшего, какого тра-та-та я тут валандаюсь, я воспринял это как дар небес. Глядя на него, как на спасителя, открываю рот, но не успеваю сказать ни слова. «Что ж ты, старик, — укоризненно говорит «спаситель». – Надо было с девушкой поаккуратней. Если налички при себе не было, мог постучаться ко мне, я бы занял».

Таким образом напротив стоят уже пятеро человек, которые на трех языках рассказывают то, чего не было. И меня посещает страшная мысль: а может именно так начинается белая горячка? В конце концов мы не просыхаем в Мексике уже две недели. Вдобавок чужой климат, воздух высокогорья, перепады давления, да еще тот момент, что мне сегодня стукнуло 37… У меня же никогда еще «белки» не было, откуда знать в точности, как это происходит?

Будто подтверждая мои сомнения, руководитель группы мягко, но настойчиво, как психа, берет меня за руку и ведет к лестнице. Полицейский с юкатанским чудищем идут следом, я слышу лязг доставаемых наручников и представляю, как они сейчас защелкнутся на моих руках. Но тут моему взору предстает группа, которая, видимо, тоже свихнулась, потому что радостно машет шариками и флажками. И у полицейского, похоже, с мозгами проблемы – вместо того, чтобы исполнять свой долг, он, улыбаясь, жмет мне руку. «От имени нашего отеля позвольте поздравить вас с днем рождения!» — говорит юкатанское чудище. «С днем рождения, Дима!» — вторит хором группа. Я еще успеваю услышать, что это мои лучшие друзья, Вадим и Маша, придумали такой розыгрыш, в который охотно включились полицейский и администрация отеля. Я еще успеваю голосом робота ответить на их вопросы: «нет, не обиделся», «да, мне тоже показалось это ужасно забавным», «спасибо, так меня еще не поздравляли». Но тут, словно черти из коробочки, выныривают постоянные обитатели дурдома под названием Мексика – марьячос. Все начинают петь и плясать. Занавес.