На этот раз я не стану описывать культурно-исторические ценности, увиденные нами за эту неприлично короткую для столь удаленных мест поездку – об этом можно узнать из фото-галереи (размещенной на моем сайте), а так же прочитать исторические справки, следуя соответствующим ссылкам. Сейчас же мне хотелось бы сформулировать для себя и для тех, кому это может быть интересно, что такое современный Узбекистан глазами российского туриста.

Хоть это и может показаться странным, но моя первая оценка Узбекистана строилась на сравнении и противопоставлении его другой бывшей республики СССР – Армении. (Происходило это от того, что с решением начать, наконец, осваивать наше «ближнее зарубежье», а именно Среднюю Азию и Закавказье, я все никак не могла определиться с последовательностью – Узбекистан, Армения, Грузия, Казахстан или Киргизстан? Армения и Узбекистан были одинаково наиболее желанны в этом списке и в Армению я отправилась на майские праздники, Узбекистан же передвинулся на декабрь.

Обе республики — БЫВШИЕ и обе переживают не лучший период в своем развитии, и обе жалеют о распаде Советского Союза. Наверное, больше их ничего не объединяет.

Далее идут бросающиеся в глаза различия: в то время как с развалом Советского Союза Армения потеряла какой бы-то ни было поток туристов, в Узбекистане туристический сектор не только не исчез, но даже приобрел черты «рыночной экономики», живо реагируя на избалованный заморским опытом спрос вполне адекватным предложением. Вся необходимая инфраструктура (гостиницы, рестораны, транспорт), которых днем с огнем не найти в Армении, в значительной степени перешли в частные руки в Узбекистане и потому в условиях заметной конкуренции – дешевы и качественны.

Дороги между Ташкентом, откуда начинают свой путь большинство туристов, и основными туристическими мекками – Самаркандом и Бухарой – вполне цивилизованные, если не сказать превосходные. Транспортное сообщение между ними налажено бесперебойно и даже имеется возможность выбора между рейсовым автобусом, маршруткой или такси (причем, последнее – по вполне доступным по московским меркам ценам). Выбор гостиниц также широк: недорогие и уютные пансионы, равно как и дорогие многоэтажные монстры, выстроенные явно под запрос западного туриста, все они были практически пустыми в дни нашего визита, попавшего на межсезонье.

Местные жители, как и полагается восточному народу, весьма общительны, правда у всех, встреченных нами женщин, круг вопросов и тема разговоров весьма ограничена. Больше всего их волновало, сколько у нас детей и, узнав, что «ни одного», уже почти разочаровано интересовались «как же так случилось, что мы все еще не замужем». Многие из них до сих пор еще выходят замуж, не имея ни малейшего представления о будущем супруге. Организовывают эти браки родители, ослушаться которых им и в голову не приходит. «Родители же тебе дурного не пожелают», — так аргументировала одна наша новая знакомая обоснованность сделанного не ею выбора, — «Разве можем мы в молодости понять лучше, чем наши опытные и мудрые родители, кто для нас хорош, а кто нет. Ну а со временем любого можно полюбить»…

Детишки же, завидев в нас приезжих, мчаться наперерез, крича почему-то по-французски «Bonjour! Bonsoir!!» — видимо интересующиеся историей и древностями французы здесь самые частые гости, и даже соседи-россияне не могут претендовать на первенство.

Жизнь здесь течет плавно и размеренно. И даже не смотря на морозное утро начала декабря, люди пребывают в состоянии, которое скорее присуще разморенному полуденной жарой получеловеку-полустатуе: замерев в своих позах гордого падишаха, облаченные в пестрые теплые халаты, мужчины часами сидят за чашкой чая в общественных «тусовочных» местах, либо где-нибудь на скамеечке, возле дома. Солнце может сколько угодно кататься по небу, недели и месяцы перегонять, словно четки, сезоны года, ничего не поменяется в укладе жизни этого достойного человека – и в том выражается непоколебимость устоев, озадачивающая, восхищающая и удручающая западный ум вечная загадка Востока.

Впрочем, за исключением самых первых впечатлений, понимание того, что мы на Востоке, ни разу не покинуло нас. Первая же увиденная картинка ночного Ташкента, укутанного снегом, ошарашила своей противоречивостью и отличием от наших представлений о жаркой среднеазиатской стране. Хотелось крепко зажмуриться, помотать головой, и, открыв глаза вновь, увидеть «настоящую Азию». Как ни крути, но наш «шелковый путь» был покрыт тонким слоем льда и обрамлен аллей белых от снега деревьев дивной красоты…

А уже несколькими часами позже, мы любовались погребенными под снегом розами, высаженными в центре двора нашего первого приюта. Впрочем, яркое солнышко, взявшись за привычное дело, потихоньку наполнило воздух томительным ощущением весны: зазвенели капли тающих сосулек, зажурчали ручьи и все вокруг начало просыпаться от холода декабрьской ночи. Лето так и не наступило, но к вечеру было ощущение поздней осени: сухие листья вокруг, едва пригревающее садящееся солнышко, умиротворение во всем… Так, неожиданно для себя мы пережили три сезона за один день.

Итак, мы на Востоке. А что может быть более красноречивее, живописнее и разнообразнее, чем ВОСТОЧНЫЙ БАЗАР?! Мне не хочется изобретать колеса и описывать то, что было уже не однажды описано кем-то, да так…!! Так что, позволю себе процитировать еще одного путешественника, Артема Соломатина, посетившего Узбекистан каких-то 12 лет назад (полный текст рассказа можно найти здесь).

«Людское море разливанное, не сравнимое ни с чем. Предвечный мировой хаос, из которого впоследствии всё появилось на свет, был, наверное, все же более упорядочен, чем бухарский базар. Попади туда хотя бы на сутки добропорядочный пунктуальный германец — он бы тронулся умом и уже на вторые сутки сидел бы посреди базара, лишь глуповато пуская слюни. А вокруг него сновали бы туда-сюда все эти разномастные пестрые аборигены в своих любимых галошах и грязных тряпках вокруг головы, и возвышались бы неподвижные монбланы, гекатомбы и эвересты гигантских арбузов и дынь размером с полосатую авиационную торпеду, и ревели бы одуревшие от жары и скуки ишаки, и в лирическом беспорядке были бы вывалены прямо на землю кучи фруктов и овощей, из которых я знаю лишь треть названий, а над всем этим слои раскаленного пыльного воздуха перемежались бы тоненькими слоями сладковатого кумарного дымка и клубами чадящего бараньего жира. И гортанно горланили бы почерневшие на солнце продавцы, вернее, бодрствующая их часть, а другая часть продавцов непрерывно пребывает в состоянии анабиоза, равнодушная к судьбе товара и к своей собственной, как, например, прямо-таки прикованные к своему месту безжалостной планидой распорядители арбузов и дынь — не в силах оставить вверенные им горы бахчевых, они живут на базаре неделями, и едят, и спят и любят не покидая его территории, для чего оборудуют себе спальные места в ущельях между дынными и арбузными горами. Контрастом с их гигантоманией являются древнейшие, наиветшайшие дедушки, неподвижно сидящие на солнце часами, разложив перед собой на земле маленькие кучки чего-нибудь непонятно чего. Несколько раз мы с Главным искренне пытались выяснить назначение того или иного мм… продукта? товара? — не знаю — и каждый раз терпели неудачу. Настойчивость наша бесследно разбивалась о вековые традиции иного жизненного уклада: — Уважаемый!

— ?

— Это у тебя что?

— А?

— ЭТО_У_ТЕБЯ_ЧТО?!!

— «Хабабабаба» — гортанное слово по-узбекски. Переглядываемся. Затем осторожно:

— А оно для чего?

— Как для чего, слюшь? Для «хырдырбердыр»! — и еще одно гортанное слово. (А может, и не одно? Поди расслышь меж них пробел…)

— Но это хоть что? Это еда? Краска?

— Э!!! Какой еда! Какой краска! Это «хабабаба»!! — и можно начинать новую итерацию, столь же плодотворную, что и предыдущая.

А еще бывает на среднеазиатских базарах иная, совершенно особенная категория торговцев, которые столь же неподвижно сидят целыми днями, пытаясь продать не загадочной «хабабаба», а нечто вполне понятное, но совершенно примитивное, например, две старых расчески со сломанными зубьями, или три пары шнурков. Они окаменели под палящим солнцем, и коммерческое предприятие их совершенно безнадежно — мы терялись в догадках, что же движет этими людьми? Сначала мы подозревали что эти люди скрытые наркодилеры, и карманы их набиты косяками и «корабликами». Но нет, последовательные наблюдения показали, что дело вовсе не в этом. Реальность такова: им это просто в кайф. Они в восторге от самого сознания, что пребывают в статусе базарного торговца, и это доставляет им такое удовольствие, что они готовы сидеть на базаре неподвижно целый день, вечером собирать свои две расчески и уносить домой, а на следующий день снова приносить их на базар и снова их заботливо раскладывать. Европейское понятие целесообразности пасует перед внутренней умиротворенностью таких людей»

Забавно, но кажется, что за эти 12 лет так ничего и не поменялось – те же блестящие стройными рядами галоши; те же сухие белые шарики (описанные Артемом в других главах), вкус которых проявляется не сразу, лишь после нескольких минут упорного сосания, оказавшиеся засушенным козьим сыром; массивные пирамиды фруктов и овощей, загромождающие колоритного вида продавцов… Все так. Разница наших впечатлений лишь географическая – именно таким (правда в чуть меньших масштабах, вероятно в силу несезонности) предстал перед нами базар Самарканда со смачным названием Siyob («Съёб» — именно такая надпись красовалась на маршрутках, роящихся вокруг базара)

Восторг впечатлений, вызванных длинным рядом колоритнейших лиц и образов, а также мешков с разнообразнейшей снедью, выставленной на продажу, был слегка омрачен следующей увиденной картиной. Перед уходом с рынка, мы забежали в туалет, вход в который, не смотря на его зловонность и грязь, был платным. Так вот, штатное расписание этого туалета включало в себя работника, наличие которого я, за весь свой богатый опыт путешествий, не видела нигде и никогда: в его обязанности вменялось смывать водой (из ведра) все, что оставалось после посетителя кабинки… Горько было отмечать, что наиужаснейшую эту работу выполняла старенькая русская бабушка.

На вопрос друзей, что же мне понравилось больше Самарканд или Бухара, ответить сложно. Самарканд – выглядит более парадно и важно, он также занимает большую площадь, однако в расположении его достопримечательностей, раскинутых словно наобум там и сям, не прослеживается связи. Сверкающие под солнцем сине-зеленые купола медресе и мечетей чередуются с плоскими крышами серых низких домиков разных годов постройки, разделенных пыльными прямыми улицами.

Совсем по-другому выглядит Бухара. Центр ее – компактен и целостен — полностью состоит из старинных построек, гуляя вдоль которых по петляющим улочкам, ощущаешь дыхание веков. Преобладающий цвет Бухары – песочно-кофейный; здесь редко встречаются яркие плитки изумрудных и насыщенно-синих цветов Самарканда, что, впрочем, никак не умоляет шарма древнего города. Густой туман, окутавший город утром нашего последнего дня, еще больше усилил впечатление мистичности этого сказочного места, с которым было так жаль расставаться. Да, пожалуй, именно Бухаре я присвою титул «самый понравившийся город Узбекистана».

И уже в качестве последнего штриха к портрету Бухары, мне хотелось бы упомянуть о знакомстве с одним Бухарским художником, миниатюры которого вызвали у меня маниакальное желание «купить все и сразу». Стоит признать, что выбор сувениров чрезвычайно богат, глаза разбегаются от изобилия всевозможных тарелочек и ларцов, покрытых филигранной росписью, точеных фигурок и прочих безделушек замысловатых форм и невероятных орнаментов. Выбор картин тоже широк. И все же, когда глаз потихоньку «притирается», начинаешь замечать китч, работу, сделанную наскоро и без души. В мастерской Джасура Орциева*) мне нравились все работы – утонченные миниатюры на традиционные темы с героями узбекских и персидских сказок. Движимая желанием понять, как создается подобное чудо, я попросила разрешения скопировать одну из работ художника под его же чутким наблюдением и руководством. Надо признаться, что труд этот оказался неожиданно сложным и тяжелым из-за своей кропотливости – чем меньше миниатюра (или вернее, чем меньше ее детали), тем больше времени уходит на ее создание. После полуторачасового пыхтения над самой, казалось бы, несложной композицией, из-под моей кисти вышло творение, глубоко меня разочаровавшее. Зато после этого упражнения я еще больше оценила работы мастера. Кстати, Джасур мечтает накопить когда-нибудь достаточно денег для того, чтобы поехать в Париж-город художников и поэтов, где и для него обязательно должно найтись место. Я тоже искренне желаю Джасуру реализации своей мечты, ведь именно стремление развиваться и реализовывать заложенный природой потенциал, в том числе и через познание окружающего мира, раздвижения привычных рамок и преодоление физических и психологических ограничений – есть, наверное, суть нашего существования…

Я умышленно пересказала лишь отрывочные свои впечатления от страны и немногочисленных мест, посещенных нами, поскольку более подробный и последовательный рассказ о поездке уже написан моей приятельницей и попутчицей Машей П. Прочитать его можно здесь.