Город Индры
Ох, уж этот Дели! Густой горячий воздух днем, и какие-то странные, лишенные прохлады ночи. Я вернулся в Дели вечером и до умопомрачения торговался с моторикшей о доставке моего тела и вещей в Пахаргандж. Наверное, на эту самую торговлю ушло больше времени, чем на саму доставку. Но на этот раз мне удалось сбить цену почти в пять раз. Рикша, молодой симпатичный парень, по дороге рассказывал о городе.
«Видишь это здание? - говорил он мне. – Его построили русские. А вон в том доме живут чиновники из делийского муниципалитета. Очень хороший дом».
Я слушал в пол уха, разглядывая бетонные панельные блоки, и удивлялся, как же они похожи на наши многоэтажки! Разве что отсутствие стекол во многих окнах и лоджий говорило о местной специфике жизни. Странное дело, в центре Дели очень грязно. В спальных кварталах – терпимо. Спальные кварталы многих городов мира похожи друг друга как близнецы-братья. Было бы преувеличением назвать делийский «спальник» полным аналогом минского. Но разница не очень большая: у нас растут тополя и ели, у них – бананы и пальмы. В свете одиноких фонарей даже люди казались очень похожими на наших, словно и не уезжал никуда за несколько тысяч километров от дома.
На Мейн Базаре царила сутолока. Индийцы, европейцы, тайцы и еще бог знает кто ходили вперед-назад, делали покупки и торговались. На базаре как на базаре! Впервые за десять дней я увидел обнаженные женские ноги. Девушка-европейка в черной майке и коротких шортах стояла ко мне спиной и выбирала фрукты. Я ее окликнул, даже не осознавая, что делаю. Девушка повернулась. Господи, да это же Одрин! Ирландка одарила меня самой очаровательной в мире улыбкой. Мы обнялись и расцеловались. В моменты бурных встреч людям свойственно задавать друг другу глупые вопросы. Вот и мы в один голос заорали: «Привет! Как поживаешь?» Без всяких вопросов было понятно, что Одрин поживает очень и очень неплохо. Она здорово похорошела: загорела, подтянулась и стала… сексуальнее что ли. Я тоже, наверное, выглядел на все сто. Пользуясь случаем, Одрин пустила в ход свои большие губы и хлопнула мне в щеку еще добрый десяток поцелуев. Индийцы вокруг оборачивались. Торговец фруктами и мой моторикша прямо светились от счастья. Наверное, им казалось, что они стали свидетелями долгожданной встречи влюбленных. Я бы и сам так подумал, если бы увидел что-то подобное в Минске. Когда я повернулся к моторикше, чтобы расплатиться, он тихо сказал:
«Хорошая девушка, сэр».
«Плохих у нас нет», - ответил я и подмигнул.
Одрин предложила зайти в бар. Мы взяли по бутылочке пива и принялись рассказывать друг другу о том, что произошло c момента нашего расставания. По словам девушки, они с Брайаном вовсе не исчезли тогда в Дхармасале, а всего лишь отправились на автостанцию, чтобы положить там вещи – таскаться с тяжелыми рюкзаками им не хотелось. Брайан остался на станции, чтобы присмотреть за поклажей. Одрин сходила на рынок, где затоварилась листовым чаем, а потом отправилась за нами в отель, где и обнаружила, что мы благополучно уехали праздновать день рождения далай-ламы. Они с Брайаном не волновались, так как Верхняя Дхармасала – маленькое селение, и мы просто обязаны там были встретиться. Им действительно повезло: они совершенно случайно наткнулись на Эйли, а затем в толпе паломников увидели меня. Только я не слышал их призывных голосов и исчез раньше, чем верткий Брайан успел подбежать ко мне. Из Дхармасалы ирландцы уехали в Шимлу, а затем – в Манали. Одрин познакомилась с парнем-израильтянином и откололась от основной группы. В Дели она вернулась только вчера, но сидеть здесь не собиралась. Новый друг звал ее в Катманду. Мой рассказ о Наинитале девушке понравился. Она очень подробно расспрашивала о Корбетт-парке и, в конце концов, спросила, не собираюсь ли я вернуться обратно в горы, а заодно прихватить ее с собой. Таких планов у меня не было.
Одрин допила пиво и начала собираться. Ее ждал красавец-брюнет из Ближнего Востока.
«Может, подскажешь какой-нибудь недорогой отель?» - спросил я.
«Здесь полно отелей», - ответила ирландка и поспешила к выходу.
Одрин была права. Отель я нашел в трех шагах от бара. Он находился в очень удобном месте – прямо напротив располагались интернет-кафе и меняльная контора. Номер достался без кондиционера, но он мне больше и не был нужен. Я успел привыкнуть к индийской жаре. Зато у меня было аж три вентилятора и два телевизора. Зачем в одном номере два телевизора, я так и не понял. Хозяин гостиницы никаких внятных объяснений дать не мог.
Комната к моменту моего прибытия не была убрана, и хозяин отрядил парня по имени Джая разобраться с оставшимся от предыдущих посетителей мусором. Я сидел на рюкзаке рядом с номером, а Джая старательно махал щеткой, заодно развлекая меня рассказами о посетителях родного отеля. За год работы в этом заведении ему удалось познакомиться с кучей народа из разных стран, в том числе с парочкой из Узбекистана и польскими бизнесменами, постоянно наведывающимися на Мейн Базар ради индийских сувениров. Джая даже запомнил пару фраз на польском языке, кстати, очень неприличных. Из Беларуси он пока никого, кроме меня, не видел, но это его не смущало. В маленькой гостинице часто останавливаются представители экзотических стран. Что это за экзотические страны такие? Южная Африка, Люксембург, Болгария, Югославия, Чечня.
«Ты видел живых чеченцев?» - с интересом спросил я.
«Да, - кивнул парень. – Они очень похожи на арабов, тоже мусульмане».
«Каким же ветром их занесло в Дели?»
«Бизнес», - просто ответил Джая.
Я вспомнил рассказ знакомого геолога о встрече с представителем Ичкерии – где бы вы думали? – в Конго, недалеко от известного леса Итури. Уроженец Кавказа держал торговую точку и успешно вел дела с местными пигмеями. Так что ничему удивляться в этой жизни не приходится.
Убираясь в ванной, Джая нашел под умывальником пустую упаковку из-под женских колготок и тут же спрятал ее в карман.
«Зачем она тебе?» - удивился я.
Оказалось, ради картинки с женскими ножками. Для молодого индийца это была крутая эротика, граничащая с порнографией. В общем, дешево и сердито, зато интересно. Не то, чтобы в Индии очень строгие нравы, и эротика совершенно недоступна. В квартале Пахаргандж не редко можно встретить европеек в топиках или полупрозрачных майках. Индийки так, понятно, не одеваются. Им по душе яркие сари. Но на улицах Дели в вечерний час немало парочек, беззаботно обнимающихся на виду у честного народа. Целующихся индийцев я не видел. Зато видел весьма эротический рекламный плакат на Чандни Чоук – в самом сердце старого города. В любом интернет-кафе при загрузке всплывают заглавные страницы порно-сайтов. В Шимле почти открыто торгуют порнографическими видеокассетами из Мадраса. Ну, а «Камасутра» в картинках или без картинок продается в любом книжном магазине. Тем не менее, индийских мужчин продолжает терзать голод по настоящей эротике. Государство не приветствует открытой торговли специальными журналами или газетами с «купальником недели» на последней странице.
После уборки Джая еще некоторое время сидел в моем номере. Для него это была маленькая возможность отхалявить рабочие часы, а для меня – поболтать с индийцем. Мой новый знакомый рассказал о том, что приехал в Дели из Канпура. В родном городе трудно найти работу. Здесь же можно жить за небольшую зарплату и койку в общей для работников гостиницы комнате. У Джаи большие планы на будущее. Он хочет познакомиться с девушкой из приличной семьи и жениться ради денег и связей ее родителей.
«Извини за нескромный вопрос. А у вас межкастовые браки практикуются?»
«Какая разница, из какой касты моя жена? Она вообще может быть мусульманкой. Главное, чтобы ее семья занимала хорошее положение в обществе».
«В таком случае, тебе проще найти жену среди иностранок, останавливающихся в этом отеле».
Джая как-то нехорошо усмехнулся.
«Иностранкам очень нравятся индийские мужчины, но они спят с ними только за деньги», - ответил он.
Для непонятливых (а я был непонятливым) индиец объяснил, что деньги платят женщины мужчинам, а не наоборот. Для некоторых обитателей Пахарганджа это одно из средств к существованию.
Вскоре его позвал хозяин. Парню предстояла уборка других комнат. Вот так Джая вкалывает с утра до ночи за тысячу рупий в месяц и мечтает о чем-то светлом – богатенькой делийке с обеспеченными папой и мамой. Таких парней, как Джая, в Дели пруд пруди. Молодые бедняки из индийских Рыбокоровинсков и Лошадинокопытсков. Некоторым из них действительно везет. Они находят другую, более высокооплачиваемую работу или поступают в вузы. Наверняка, есть и те, кому удалось соблазнить глупышку из среднего класса. Я не стал спрашивать у Джаи, счастлив ли он, потому что каждый человек понимает счастье по-своему.
На следующий день я отправился на Толстой Марг в поисках представительства «Аэрофлота». Найти его было нетрудно. Вот только девушка, с которой пришлось там общаться, оказалась немного странной. Минут двадцать она изучала мой паспорт, а потом поинтересовалась, как я собираюсь лететь в Россию без российской визы. Мои заверения о том, что я могу туда попасть без визы ее не убедили, и она пошла консультироваться с начальством. Вернулась с широкой улыбкой и сладким голосом сообщила:
«Все в порядке. Граждане Беларуси могут въезжать в Россию без виз».
Вот спасибочки! Могла бы и не говорить об этом.
Пока девушка ходила к начальству, я немного осмотрелся. В офисе было полным-полно посетителей. Причем, все индийцы. Похоже, полеты в Россию здесь пользуются повышенным спросом.
На обратном пути случилась неприятная история. Ко мне прицепился чистильщик обуви. Поскольку я не собирался воспользоваться его услугами, он нашел весьма скверный способ заинтересовать иностранца – бросил мне на сандалии комок грязи. Я так расстроился, что совсем забыл о приличиях, и вытер заляпанный грязью сандаль о его белоснежную «паджаму». Чистильщик разразился громкими проклятиями. Через несколько секунд вокруг нас собралась огромная толпа. Народ шумел и чего-то мне доказывал. Если вы когда-нибудь оказывались в шумной толпе цыган, то сможете понять, что я чувствовал в тот момент. Выйти из нее невозможно, стоять и молча терпеть – тем более. В конце концов, подошел полицейский. Он выслушал чистильщика, затем меня и вынес приговор: чистильщик чистит мне сандалии, а я сполна плачу за его работу. Чистильщик видимо решил, что решение полицейского в его пользу, и, когда моя обувь вновь заблестела на солнце, потребовал двести пятьдесят рупий. Полицейский милостиво снизил цену в десять раз. Наверное, и это была завышенная плата, потому что чистильщик просиял. Что ж, его грязная «паджама» полностью окупилась.
Вообще, в Дели процветают обман и разводы клиентов. То и дело к вам подходят сомнительные товарищи, собирающие деньги для бедных или, что еще лучше, для детей. Здесь есть профессиональные чистильщики ушей и торговцы воздухом. Ладно бы только в магазинах, даже в музеях и зоопарке кассиры химичат со сдачей. Рикши умножают цены за проезд в десять, а то и в двадцать раз. Хуже всего то, что обманывают не только приезжих, но и своих. Постоянная погоня индийцев за деньгами утомляет и разочаровывает тех, кто приезжает в Индию в поисках духовности. Многие туристы изначально уверены, что народ здесь занят не поисками мирских благ, а спасением в следующей жизни. Как признавался мне Брайан, он ожидал увидеть медитирующих аскетов, а нашел вечно жаждущих наживы обманщиков. Дело, наверное, в том, что Индию до сих пор воспринимают в рамках «Бхагаватгиты» и «Трипитаки», книг, написанных тысячи лет назад. К тому же писали их люди духовного звания, которых интересовало то, каким должен быть мир, а не какой он есть на самом деле. Осмелюсь предположить, что во времена царевича Рамы процветала та же жажда наживы, что и сегодня. Только европейские читатели предпочитают не видеть написанного между строчек. Ну, а тем, кто приезжает в местные ашрамы или духовные центры, гуру советуют не обращать внимания на окружающую действительность. Саи Баба, например, рекомендует выходить из ашрама лишь в самых крайних случаях. Очень мудрый совет – приехать в другую страну и не увидеть ее.
О том, как относятся современные индийцы к духовности, косвенно говорит следующий случай. В тот день я зашел в одну из лавок на Палика Базаре, чтобы купить подарки для друзей и знакомых из Беларуси. Торговец оказался живым и общительным парнем. В конце нашего разговора он сказал следующее:
«Многие иностранцы приезжают к нам, осматриваются и делают вывод, что Индия – очень бедная страна. Это далеко не так. Индия – богатая страна. Просто нас не интересуют материальные ценности, одежда, дома или машины. Нас интересуют только наличные деньги».
Он не шутил. Сказано все было очень серьезно.
Индийцы – очень необычные люди. У них свои мерки хорошего и плохого. Странное дело, те, кто пытался меня обмануть, не спешили тут же исчезнуть или раствориться в толпе. Они, как правило, хотели еще и пообщаться за жизнь, расспросить о семье и детях, дать пару ценных советов, в том числе и о том, как сберечь свое имущество, не быть обманутым или обворованным. Никогда толком не знаешь, сердится на них или нет. Для большинства представителей традиционных сообществ характерно циклическое мышление. Для жителей Европы и других модернизированных стран – линейное. Индийцы умеют думать одновременно циклично и линейно. Очень странное свойство, потому что обычно переход от одного способа мышления к другому приводит к невротическим расстройствам, стрессам и даже самоубийствам. В Индии с психическими заболеваниями не хуже, чем везде. Похоже, нам, жителям стран бывшего Советского Союза, в которых происходят быстрые и довольно болезненные трансформации, стоит внимательней присмотреться к данному феномену.
Дели – шумный многолюдный город, но он просто переполнен достопримечательностями. Раз уж я здесь оказался, следовало посмотреть если не все, то хотя бы половину. Внимательно изучив бесплатную карту, я решил начать со Старого форта или, как его называют индийцы, Пураны Килы. Он был возведен по приказу могольского императора Хумаюна и некоторое время служил центром столицы империи. До наших дней сохранились лишь развалины, но, как и любой историк, развалины я обожаю. До Пураны Килы меня довез моторикша. Место оказалось весьма симпатичным. Обсаженная пальмами дорога (на каждой пальме табличка «Сохраним зеленые насаждения Дели»), озеро, по которому скользили маленькие лодки, рядом зоопарк и еще более старые развалины Феруз-шах Котлы. Но начал я осмотр все же со Старого форта.
Было воскресенье. В зоопарк и Пурану Килу набежало много народа. Ко мне пристроился бойкий мужичок, решивший немного подработать гидом. Пришлось его отвадить, указав на двух негров-иностранцев, скучающих около входа. Внутри рос чудесный сад, были разбиты цветники, под деревьями на травке сидели молодые люди. Я тоже немного посидел на травке, потягивая лимонад и рассматривая когда-то мощные крепостные стены. В Старом форте до сих пор проводятся археологические раскопки. Находки весьма любопытны. Археологи установили, что Хумаюн выбрал место какого-то более старого поселения. Люди пришли сюда еще в доисторическую эпоху. Некоторые серьезно утверждают, что легендарный город Индрапрастха, упоминаемый в древней поэме «Махабхарате», находился именно здесь. Так это или нет, сказать трудно. У этой гипотезы есть и противники. Они вообще не верят в существование Индрапрастхи. «Ну, и пусть себе не верят», - думал я, гуляя по тропинкам между развалинами. Было приятно думать, что где-то подо мной находятся остатки города Индры, основанного древними ариями.
Рядом несла свои воды священная река Ямуна. Теперь она грязная и пахнет не очень приятно. Но во времена мифического князя Арджуны все выглядело иначе. На высоких берегах паслись стада коров. Женщины набирали в глиняные кувшины чистую воду. Где-то неподалеку мужчины строили храм…
Стоило мне только подумать про древний храм, как среди зарослей лопухов я обнаружил пролом в стене с видом на реально существующий храм Шивы. Рядом остановилась группа индийцев. Им тоже понравился пролом, и они начали фотографироваться на его фоне. Одному мужчине пришла в голову светлая мысль сфотографировать своего сына рядом с иностранцем. Пришлось согласиться. Я положил парню руку на плечо, и это вызвало у окружающих восторг. Затем со мной решила сфотографироваться его невеста. Ей руку на плечо положить не разрешили. Тогда я нагло взял девушку за талию. Мужчина быстро оглянулся, щелкнул нас и поспешил забрать невесту сына из моих объятий.
Делийский зоопарк – место довольно странное. Он самый большой в Индии и по площади, и по количеству животных. Осмелюсь предположить, что плотность этих самых животных на каждый квадратный метр тоже самая большая в стране. Олени, обезьяны, тигры и прочие неразумные существа вынуждены проводить свою жизнь в малюсеньких вольерах. Запах стоит соответствующий. Оставшуюся часть территории занимают деревья и люди. Стоило мне только пройти внутрь, как я тут же был атакован нищими. Один из них сунул мне под нос изувеченную руку и стал что-то лопотать на дикой смеси английского и хинди. Понятное дело, я ничего не понял. Лишь в самом конце услышал слово «лепра». Лепра? Боже ж ты мой, это слово означает «проказа». Может быть, нищий здорово врал на счет своих болячек, но я решил не проверять и бросился от него с такой скоростью, что только пятки сверкали. Не хватало еще подцепить неприятную и мало излечимую болезнь!
Я немного прогулялся по аллее, обсаженной яркими алыми цветами и пальмами, выпил стаканчик грейпфрутового сока и даже посидел на лавочке рядом с компанией молодых людей что-то живо обсуждавших между собой. Над кронами деревьев летали какие-то белые птицы. Я с удивлением обнаружил, что это цапли. Молодые люди внезапно закончили спор и обратились ко мне. Оказывается, это были христиане – представители объединенной индийской церкви. Чем они занимались в зоопарке в воскресный день? Богоугодным делом – ловили не познавшие Христа человеческие души. К счастью, на меня их миссионерские рвения не были направлены. Я и так, по их представлению, был хорошим христианином. Они интересовались, нравится мне в Индии, и что я вообще думаю про их страну. Я подумал, потом пожал плечами и сказал, что, конечно, мне здесь нравится. Тут полно экзотики. Вот в моем родном городе очень маленький зоопарк. Там только одна цапля, да и та не летает, потому что общипана как курица. Ей разрешают гулять между вольеров вместе с такими же общипанными аистами. Если выбирать между Дели и Минском, я голосую за Дели!
Молодые люди с удивлением переглянулись. Они хотели услышать что-то другое, а не рассказ о цаплях. Один из них назвал себя Джорджем и деловито пожал мне руку.
«Вот, скажите, сэр, нравятся ли вам наши грязные улицы и обилие нищих?» - спросил он.
«Нет, - честно признался я, - нищета никому не может понравиться. Но в разных странах люди живут по-разному. У нас тоже есть нищие, и в Западной Европе они есть. Однако люди путешествуют не ради осмотра нищих кварталов, а ради полезного опыта. В Индии этого опыта можно наковырять целый контейнер».
«Какой еще контейнер?» - Джордж был явно озадачен.
Он решил объяснить, что имеет в виду, и рассказал о том, что ездил недавно к родственникам в Англию. Поездка оказалась очень продуктивной. Парень побывал сразу в нескольких городах – родственниками его бог не обидел. Вернулся Джордж в родную страну с тяжелым бременем культурного шока. Любимая и ненаглядная Индия вдруг показалась ему совершеннейшим сараем по сравнению с чистенькими английскими городами. Да и жили его небогатые родственники намного лучше, чем он сам в Дели. Каждый день его водили по ресторанам, показывали старинные памятники и здания. Теперь он живет с грустью в сердце и доказывает друзьям, что окружающий их мир – сплошной бардак. Я улыбнулся, потому что когда-то чувствовал то же самое, впервые побывав в сытой западной стране.
«Англия – это Англия, а Индия – это Индия. Если бы я хотел увидеть шотландских гвардейцев в лохматых шапках, то отправился бы в Лондон. Но я приехал сюда. Значит, у вас не хуже, а, если честно, то даже лучше, - ответил я. Потом, помолчав, добавил: - Вот примут все индийцы христианство, тогда обязательно заживете, как в Англии».
Конечно, я шутил. Но молодые христиане восприняли мои слова серьезно и обрадовались. Только Джордж остался грустным. Он сомневался, что поголовное обращение в праведную веру собратьев-индусов, парсов, сикхов, джайнов, буддистов и мусульман произойдет при его жизни.
Мы вместе отправились гулять по зоопарку. Посмотреть здесь было что. Индийская земля щедра на всякую живность. Ассамские носороги, гималайские медведи, бенгальские тигры, деканские волки (те самые, что воспитали Маугли)… Но меня больше всего привлек вольер с гуджаратскими львами. Считается, что львы – коренные жители Африки. Так оно и есть. Почти так. Когда-то давно львы обитали на всей территории Южной и Западной Азии. Были они и на юге Европы. Помните миф об убийстве льва Гераклом? О нападении львов на людей писали древние шумеры и хетты. Львов упоминает и Библия. Однако в борьбе между человеком и львом победа осталась за двуногим прямоходящим. Львов в Азии не стало. Лишь на западе Индии сохранилось несколько особей, да и то только потому, что они находились под покровительством местных раджей. Раджи не были большими любителями дикой природы. Просто у местных правителей было заведено время от времени охотиться на львов, и другим они этого делать не позволяли. Оставшихся в живых представителей семейства кошачьих переселили на остров подальше от человеческих глаз. Там они со временем размножились, стали переплывать на большую землю и воровать у крестьян скот. В индийских средствах массовой информации даже обсуждали, что делать с проклятыми хищниками. Убивать вроде некрасиво. Все-таки исчезающий вид. Терпеть тоже нет мочи. Пусти их в другой заповедник – перегрызут не менее исчезающих копытных. Дело решила непонятная болезнь, неожиданно вспыхнувшая среди четырехлапых островитян. Половина сама собой сдохла. Теперь поголовье диких львов восстанавливается. Скоро опять примутся воровать коров и овец.
Азиатские львы – небольшие животные. В делийском зоопарке они ведут себя смирно и не отказываются от подачек прохожих. Понятное дело, мяса им не предлагают. Рядом в вольере сидят их африканские собратья, здоровенные, гривастые и злые. Сунь руку с куском хлеба в руке – обязательно руку откусят, а хлеб выплюнут. Но индийцы своих львов уважают. У них имя Лев (на местном языке – Сингх) могут брать лишь представители варны кшатриев. Жители острова Шри-Ланка называют себя сингалами, то есть людьми-львами. У нас в Беларуси тоже к зубрам относятся с трепетной любовью, но имен по типу Зубр Петрович или Зубр Станиславович не носят и предпочитают называть себя бульбашами, а не людьми-зубрами.
Мы расстались с индийскими христианами. Я пошел в сторону Феруз-шах Котлы, а они обратно в зоопарк приобщать соотечественников к их вере. На прощание я подарил Джорджу значок с гербом Минска. Надеюсь, изображение Святой Девы с ангелами ему понравилось.
Чтобы пройти в Пурану-Килу или зоопарк, надо купить билет. Стоит он по местным меркам немало. А вот Феруз-шах Котла совершенно бесплатная. Феруз-шах жил в четырнадцатом веке и прославился своей ученостью. Правитель из него был неважный, зато он умел строить. К сожалению, большую часть построенного Феруз-шахом разрушил среднеазиатский полководец Тамерлан. Дело завоевателя завершили последующие правители и само время. Теперь развалины Феруз-шах Котлы окружает вполне современный город, но это только придает им неповторимое очарование. Здесь мало посетителей. Десяток ребятишек, пара нищих и я. Можно подняться по крутой каменной лестнице на остатки башни у ворот, зайти в до сих пор действующую мечеть или посидеть около водоема-баоли. Между камней шмыгают полосатые белки. Купол мечети служит пристанищем для многочисленных птиц. Рядом находится парк роз. Но идти туда не имеет смысла. Розы цветут в зимние месяцы. Сейчас лето, слишком жарко и влажно для капризных цветов.
На часах было около пяти вечера. Быстро, однако, бежит время. Я в растерянности изучал карту Дели. В городе было так много интересных мест, что и за неделю все не пересмотришь. Национальный исторический музей, музей почтовых марок, музей железнодорожного транспорта, музей Ганди, колонна с эдиктами царя Ашоки, бахаистский храм Лотос и так далее, и так далее, и так далее. Я решил не останавливаться и махнуть в Южный Дели, туда, где когда-то мусульманские правители Индии основали нынешний город, где активно вели строительство персы, Моголы и англичане. Моторикши требовали слишком много. Не хотелось платить почти в десять раз дороже. Я еще раз изучил карту и направился в Южный Дели пешком. Это была грубая ошибка, потому что на карте расстояние выглядело невинно маленьким, а вот на масштаб я посмотреть поленился.
Вначале мой путь лежал вдоль трассы, по которой как угорелые носились автомобили. Потом – по узкой улочке среди пальм. На карте улочка значилась как широкая магистраль. Вначале я даже подумал, что ошибся. Но надпись на одной из стен говорила, что никакой ошибки здесь не было. Время от времени меня кто-нибудь окликал.
«Сэр, - неслось мне вслед, - куда вы идете? Вы не туда идете! Там ничего нет. Сэр, вам нужна помощь».
Пока я прекрасно чувствовал себя и без посторонней помощи. Однажды я остановился около десятка лавочек, решая, в какую зайти, чтобы купить воду и что-нибудь перекусить. Хозяин одной из лавок тут же покинул насиженное место за прилавком и доверительно спросил:
«Сэр, вы откуда?»
«Из Монголии», - ответил я.
«Замечательно, сэр! Мой брат живет в Монголии! Заходите. Я знаю, что нужно монгольским покупателям!» - закричал лавочник.
Если бы он рассказал смешной анектод, то не смог бы развеселить меня больше. В Монголии нет индийцев, а в его лавке не было ничего полезного, что выбрал бы житель Улан-Батора или Дархана.
Еще метров через сто я обнаружил небольшую харчевню, откуда вкусно пахло свежеиспеченными лепешками. Около харчевни стоял зазывала и приглашал войти внутрь. При этом он издавал звуки, какими мы обычно подзываем к себе кошек: «Кс-с-кс-с-кс». Я соблазнился на чашечку чая с сэндвичем. Повар соорудил бутерброд из лепешки и кусков сыра с яйцом, такой огромный, что в рот не засунешь. Рядом за столиком сидела парочка, парень с девушкой.
«Сэр, из какой вы страны?» - спросила девушка.
«Из Барбадоса».
«Это где?»
«В Вест-Индии».
«В Вест-Индии? Сэр, вы совсем не похожи на индийца».
Парень кратко пояснил незнающей подруге, где находится Вест-Индия.
«Сэр, вам нравится в Индии?» - продолжала допытываться девушка.
«Нравится».
«А что вы делаете в нашем районе?»
«Иду в Лал-Коту».
«А почему вы не воспользовались автобусом?»
«Хочу размять ноги».
Между молодыми людьми возникла небольшая дискуссия. В конце концов, девушка с победоносным видом сообщила:
«Мы идем с вами. Покажем дорогу, а заодно прогуляемся».
Судя по лицу ее парня, ему не слишком улыбалось тащиться за тридевять земель. Когда мы вышли из харчевни, он в надежде на чудо сказал:
«Здесь недалеко храм Лотос».
«Мы идем в Лал-Коту», - отрезала подруга.
Они шли молча позади. Я несколько раз пытался их разговорить, но молодые люди отвечали кратко и без охоты. Зачем они увязались за мной? Может быть, действительно хотели прогуляться или желали убедиться, что со случайно оказавшимся в их квартале жителем далекой Вест-Индии ничего не произойдет плохого. В Лал-Коту мы пришли тогда, когда последние лучи солнца уже скользили оранжевым веером по земле, отражая на ее поверхности длинные серые тени. Молодые люди пожелали мне всех благ и повернули обратно. Без них стало вдруг как-то одиноко, и я поспешил к древним стенам знаменитого памятника.
Лал-Кота была основана в начале прошлого тысячелетия, как раз тогда, когда Европа прозябала в глубоком Средневековье. Наверное, если бы кому-нибудь из европейцев посчастливилось в те времена увидеть громадную крепость с тринадцатью воротами, они бы были удивлены и подавлены не меньше, чем индиец Джордж после посещения Англии. Лондон, Париж, Киев и даже Рим выглядели заурядными провинциальными поселками рядом с городом, предшествовавшему нынешнему Дели. Мне в некотором смысле повезло. Я прибыл в Лал-Коту десятью веками спустя, когда ее размеры уже не выглядят столь потрясающе. Вдобавок, над Лал-Котой поработало время. В конце двенадцатого века мусульмане построили здесь мечеть Кувват. В строительстве принимали участие и местные мастера-индусы, так что при желании можно заметить абсолютно нехарактерные для ислама архитектурные черты. Например, каменные колонны и не до конца сбитые с фундамента фигуры людей и животных.
Но самая большая достопримечательность Лал-Коты – это знаменитая железная колонна, установленная на пять или шесть столетий раньше самой крепости-города. Она не падает и не ржавеет, не гнется и не деформируется. Умники-завоеватели пытались свалить ее с помощью пушек. Колонна устояла. Следы от попадания ядер, конечно, остались на поверхности, но разглядеть их в сумерках мне не удалось. Мастерство древних умельцев поражает. Каким образом им удалось отлить это чудо, потом установить? Почему колонна не ржавеет? Ответов на эти вопросы не знает никто. Ученые, местные и приезжие, бились над этой загадкой десятилетиями. Все, что они выдали миру – это, мол, климат здесь сухой, поэтому ржавчины не видно. Но всякий побывавший в Дели признается, что на земном шаре есть места, куда более засушливые. Летом здесь идут муссонные дожди, а, когда дождей нет, воздух все равно насыщен влагой. Как признался старик-сторож, колонну иногда даже обливают водой. Ничего ей не делается! Кроме того, надо вспомнить, что ныне железный столб находится в городской черте, а в городе случаются вредные выбросы и прочие неприятности, загубившие сотни подобных памятников. Для любителей всяких аномальных явлений существование колонны – неоспоримое доказательство вмешательства в наши земные дела инопланетян или обитателей параллельных миров. Мне лично нравится шальная гипотеза о магах, спустившихся с гор и решивших сделать индийским царям вот такой подарок. Даже, если магов-горцев на самом деле не было, без магии все равно не обошлось. Иначе почему бы мне в Лал-Коте так понравилось?
Я вернулся в Пахаргандж уже ночью, когда даже самые стойкие торговцы закрывали свои лавки. Старый продавец благовоний молча катил свой огромный велосипед, на который навешал кучу сумок с упаковками для ароматических палочек. Видимо, торговля сегодня не заладилась. Выглядел дед ужасно уставшим и разочарованным в жизни. Проходя мимо меня, он бросил: «Сэр, вы выронили деньги». Действительно, рядом со мной лежала купюра, но не моя. Вряд ли я мог выронить сотню швейцарских франков. Дед согласился разделить находку пополам. К счастью, в соседней меняльной конторе все еще сидел ее владелец-сикх. Он немало удивился, что это нам вдруг приперло менять деньги ночью, но все-таки согласился. Старик-благовонщик на радостях подарил мне и сикху по здоровенной пачке ароматических палочек. Вот так и закончился день знакомства с древним городом Индры.
В Индии надо быть русским
Если вы думаете, что на этом мой поход по Старому Дели закончился, то сильно заблуждаетесь, потому что до сих пор я увидел в лучшем случае половину того, на что стоило посмотреть. Самую интересную и наиболее посещаемую часть города, Шахджаханабад, я оставил, так сказать, на закуску и отправился туда в самый последний день пребывания в Индии.
Шахджаханабад был построен в семнадцатом веке. Его самую известную часть составляет Лал Кила или Красный форт. Именно в нем пятнадцатого августа 1947 года человек со странным именем Джавахарлал Неру провозгласил независимость Индии. Все остальные важные достопримечательности размещены в кварталах напротив. Особенно на карте выделяется улица Чандни Чоук. Она просто испещрена красными точками с номерами мест, рекомендуемых для посещения. В основном, это базары. Но в Индии базар базару рознь. Например, Мейн Базар – это настоящий город-базар. На Чандни Чоук размещаются специализированные рынки. Мой путеводитель обещал также дешевые книжные магазины. Тольки ради них стоило поехать в эту часть Дели!
Моторикша, нанятый мною около вокзала Нью-Дели, оказался католиком. На переднее стекло своей повозки он прилепил стикер с лицом матери Терезы. На шее у него болтался большой серебряный крест. Вроде бы было приятно встретить в далеко некатолической стране единоверца. Но единоверец в результате оказался порядочным пройдохой и содрал с меня вдвое больше договоренного. По дороге рикша-католик поинтересовался, откуда я родом.
«Из Албании», - ответил я.
Рикша кивнул. Об Албании он, наверное, слышал. Я показал на изображение святой старушки на переднем стекле и гордо сообщил:
«Она тоже из Албании».
Индиец с негодованием посмотрел на меня.
«Она из Индии», - твердо сказал он.
«Жила в Индии, а по национальности албанка».
«Она из Индии, а по национальности европейка».
Вот так-то! Уже албанцы – не европейцы.
Вы, конечно, вправе осудить меня. Что это я все время так нагло вру, на счет страны происхождения? Беда не в том, что Беларусь здесь не любят. Ее просто не знают. Сказать в Дели, что ты из Беларуси, то же самое, что объявить себя в Минске выходцем из Суринама. Может быть, кто-то у нас и слышал про Суринам, но ничего не знает про него. В Индии нет белорусских тракторов, за которые нас любят пакистанцы (в Пакистане все считают, что Беларусь – это название местной тракторостроительной фирмы). В Индии не едят наши йогурты и не ездят на наших большегрузных автомобилях. Вроде бы мы что-то сюда продаем, но, что это за что-то, сказать не могу. Я вообще здесь не видел импортных товаров. Даже «китайские» навесные замки, найденные мною на рынке, после тщательного исследования оказались индийскими. Вот и приходится мне импровизировать со страной происхождения. Лишних вопросов, как правило, не бывает.
Лал Кила оказалась весьма впечатляющим комплексом, построенным из красного песчаника. Над главными воротами развевался национальный флаг. Индийские солдаты гордо стояли на часах. Около входа выстроилась длинная очередь индийцев, желающих посетить место провозглашения своей независимости. Судя по всему, люди сюда ехали из самых отдаленных мест. Многие взрослые привели с собой детей. Я в очереди стоять не стал и сразу пошел к воротам. Меня пропустили. Видимо, у иностранцев всегда есть особые привилегии. Правда, в плане оплаты за вход мы всегда проигрываем. Цена билета была в десять раз выше, чем для индийцев.
По площади Лал Кила не меньше, а, может быть, и больше московского Кремля или пражского Града. Архитектура практически не отличается от той, что можно увидеть в Агре. Такие же красные стены зданий, мраморные колонны, украшенные растительным орнаментом, и просторные помещения. С восточной стены открывается чудесный вид на Ямуну. В девятнадцатом – начале двадцатого веков англичане сильно постарались на счет переустройства Лал Килы. Кое-что снесли, кое-что построили. Получилось у них это не очень. Как-то странно видеть рядом с развалинами могольских сооружений здания викторианской эпохи. По-моему, эти здания только уродуют прекрасный памятник мусульманского зодчества. Во времена Великих Моголов Красный форт был открытым для простых смертных городом. Сюда приходили ремесленники и торговцы. Последних можно увидеть и сегодня. Они продают воду в бутылках, открытки, различные сувениры и фотопленку. Мне вот предложили купить карту памяти для цифрового фотоаппарата. Но главные хозяева современной Лал Килы – это военные. В какое интересное место не ткнись, всюду заградительные цепи. Самое неприятное, что для себя солдаты обычно выбирают тенистые уголки, куда так хочется спрятаться в жаркий день.
Одно из зданий начала двадцатого века принадлежит музею, экспозиция которого целиком посвящена борьбе за независимость. Начинается музей с зала, увешанного картинами и картами. Картины познавательны. Вот к берегам Индии подплывает маленький португальский кораблик. Моряки радуются. Индийцы смотрят настороженно. Поясняловка под картиной сообщает, что португальцы были первыми европейскими колонизаторами, но захватить всю Индию не смогли. От португальцев составители экспозиции сразу перешли к англичанам. На карте указано, как происходило расширение британских владений. Началось с маленькой фактории в Сурате, а закончилось покорением всего субконтинента. Индийцы до сих пор верят в старую сказку о том, что Британия достигла вершин своего могущества именно благодаря разграблению их страны. Современные исследователи с ними не согласились бы. Англичане выгребли из колоний по максимуму, но главный капитал заработали на торговле поддельными товарами в Европе. Ну, и промышленный переворот, конечно же, помог. Завоевывать Индию им помогали сами индийцы. Мусульмане и индусы нанимались в британские войска в качестве солдат-сипаев. На стороне англичан выступили некоторые могущественные правители. Например, раджи Джайпура. Некоторые английские историки утверждают, что британское господство вовсе не было чем-то экстраординарным. Завоеватели все время приходили в Индию. Не пришли бы англичане, Индию завоевали бы афганцы. Колонизаторы завезли в покоренную страну промышленное оборудование, новые агрономические приемы, распространили чай, заставили местных князьков прекратить кровопролитные войны. Население Индии начало быстро расти. В общем, все по Киплингу. Только индийцам эта теория не нравится. Они представляют себя народом-борцом.
Целый зал посвящен восстанию сипаев в середине девятнадцатого века. Однажды англичане предложили индийским солдатам смазывать ружья свиным или говяжьим жиром. Для них это было оскорблением. В общем, собственные войска восстали. Солдаты перебили командиров-британцев и восстановили прежнюю власть. На картинах изображены батальоны сипаев, смело шагающие на бой. Вот Лакшми-бай во главе колонны всадников. Старушка смотрит на грозную воительницу со стороны и молится за успех ее предприятия. Надо сказать, англичанам тогда пришлось несладко. Сипаи располагали вполне современным оружием и знали тактику британских военных. Но сипаи проиграли, потому что не были едины.
Далее в музее представлена сплошная легенда: организация Национального конгресса, Махатма Ганди, Джавахарлал Неру, великий соляной поход и провозглашение независимости. О мусульманах, также боровшихся с колонизаторами, вообще не упоминается. Умалчивается и о кровавом разделе страны на Индию и Пакистан. Тогда индусы очень постарались на счет сокращения мусульманского населения. Махатма выступил против мусульманских погромов, за что и поплатился жизнью. Его убил фанатик-индус.
Я прогулялся вдоль одной из тенистых аллей, пообщался с парой молодоженов из Бангалора, которым сообщил приятную новость о том, что их родной город – побратим Минска, и отправился в сторону Чандни Чоук. Там меня ожидала толпа велорикш. Рикши наперебой предлагали свои услуги, но цены у них были ненормально высокими. Один пожилой рикша полюбопытствовал, из какой такой страны я приехал. Случаем не из Америки?
«Нет, - ответил я, - из России».
Господи, что тут началось! Рикши стали хлопать меня по плечу, жать руку и громко по-русски кричать:
«Русский? Привет! Как дела? Очень хорошо! Привет!»
М-де, знал бы, что они так любят русских, не выпендривался бы на счет Китая и Барбадоса.
«Какой город? Москва?»
Из Москвы я быть не хотел, поэтому был из Сибири.
В конце концов, пожилой рикша согласился снизить цену. Он ужасно гордился тем, что я сел именно в его повозку, и заботился обо мне, как о маленьком:
«Друг, - я уже не был для него сэром, - надень рюкзак на живот. У нас воруют. Друг, этим пройдохам ничего не плати. Друг, в храме попросят пожертвовать деньги. Больше двадцати рупий не давай».
Вначале мы заехали в птичью лечебницу, где добрые ветеринары на народные пожертвования абсолютно бесплатно лечат пернатых. В тот день новых пациентов не было, но мне показали огромного черного ворона, вполне самостоятельно прилетевшего в лечебницу пять лет назад подлечить глаза. Врачи помочь птице никак не смогли. Ворон ослеп, но в лечебнице ему понравилось, и он стал ее постоянным жителем. Рядом расположен сикский храм Сисгандж Гурдвара. Чтобы войти внутрь, надо сдать обувь, надеть на голову предложенную служащим повязку и обязательно помыть ноги в проточной воде у входа. Сисгандж Гурдвара выглядит намного солидней сикского храма в Гвалиоре. Посетителей в нем много. Есть и иностранцы. Сикхизм – религия, впитавшая в себя черты индуизма и ислама, открыта для всех. Я немного посидел среди молодых сикхов в смешных синих косынках, а, когда поднялся, моя повязка вдруг развязалась и упала на пол. Пришлось быстро поднять и завязать снова.
Многие здания Чандни Чоук похожи на странные конструкции из коробочек, поставленных одна на другую без всяких представлений об этажности и плановости. Именно так выглядел весь город Дели во времена Великих Моголов. Задолго до европейцев индийцы освоили технологию строительства дешевых панельных домов. У каждого дома есть внутренний дворик. В каждом дворике – чахлое деревце (не хватает там солнца). Исключение представляет лишь здание старой делийской администрации – его строили уже англичане. Как и везде, здесь активно торгуют. Народу – тьма тьмущая! Мусора больше, чем во всей остальной Индии вместе взятой. Среди этого мусора сидят нищие. Рядом вертятся чистильщики ушей, чесальщики спины, народные лекари и прочие шарлатаны. Вот пара грузчиков приземлилась на асфальт, чтобы отдохнуть. Вот женщины-торговки устроили маленький полдник. Вот пышнотелая красавица устроила скандал прямо посреди улицы. Реальная жизнь гораздо интересней всяких музеев.
Чандни Чоук заканчивается Ная и Гадодия Базарами. Здесь торгуют исключительно пряностями и сухофруктами. Гадодия базар – оптовый рынок. На нем принято продавать и покупать сразу мешками. В зданиях рядом с базаром специи сортируют, смешивают, пересыпают. Запах перца такой сильный, что буквально впитывается в кожу. Уж как я чихал, как чихал! Позже, вернувшись в отель, обнаружил, что все вещи носят аромат кари. Никакой дезодорант не помог. Рикша поставил повозку в одном из маленьких двориков и предложил подняться на крышу ближайшего здания. Подниматься по крутым ступенькам было крайне неудобно. То и дело приходилось уступать дорогу грузчикам с мешками на спине. На крыше оказалось даже интересней, чем внизу. Можно было осмотреть всю панораму Шахджаханабада, включая самую большую в Индии мечеть Джамма-Маджид. Я восхищенно качал головой.
«А у вас в Сибири есть старые кварталы?» - спросил рикша.
«У нас на Камчатке нет», - ответил я.
«Ничего, - успокоил меня старик, – зато у вас есть ездовые собаки».
Мы спустились вниз и отправились к Кинари Базару, где торгуют всякими тканями, тесьмой и украшениями. Вообще-то мы твердо договаривались – никакого посещения магазинов. Но рикша притормозил около одной из лавочек, откуда тут же выбежал молодой продавец и втащил меня внутрь. Он оказался парнем хватким и продал мне пару шелковых кашне.
«Ты из России, - сказал он, - и, наверное, не знаешь, что такое шелк».
«Я из России, - ответил я, – но я не идиот».
На этом и распрощались.
На маленькой узкой улочке Дариба Калан окопались ювелиры. Здесь рикша останавливался даже дважды. В первом магазинчике меня поприветствовал жизнерадостный молодой кашмирец. Он не огорчился из-за того, что я отказался от покупок, и угостил меня чаем. Второй ювелирный магазин выглядел солидней первого. Узнав, что меня ничего особо не интересует, владелец загадочно подмигнул и сообщил:
«В этом зале нечего покупать. Здесь только ширпотреб. Сейчас вас проводят в другой зал. Там настоящий товар!»
Следующий зал оказался всего лишь маленькой комнаткой, в которой меня ждали уже разложенные на столе золотые браслеты, перстни и куча камней с изумительными названиями. Кораллы, аметисты, изумруды, малахит, бриллианты. Как жаль, что я мало разбираюсь во всем этом! Я сидел напротив торговца, а за моей спиной стояла пара дюжих парней с бамбуковыми палками.
«У меня в России есть друг, - доверительно сообщил ювелир. – Очень известный человек. Постоянно что-то покупает. Русские знают толк в золоте!»
«Какой еще друг?»
«О! Очень известный. Вы, сэр, наверняка о нем слышали. Его зовут Гоша Казанский».
Я чуть было не прыснул от смеха, услышав об этом Гоше. Надеюсь, такой действительно где-то существует.
«Гоша Казанский – это криминальная кличка, - сказа я. – Вряд ли кому-то из России понравится то, что у тебя есть такой друг. Но я знаю действительно популярного спортсмена и политика. Он президент соседней страны».
«Путин?»
«Нет, не Путин».
Торговец достал ручку и бумагу.
«Напиши его имя по-русски и по-английски», - попросил он.
Я так и сделал. Уже выходя из магазина, я слышал, как он громко по-русски повторяет:
«Мой друг Александр Лукашенко. Очень хороший друг. Много покупает».
Надеюсь, ему это как-то поможет в бизнесе.
Следующая остановка – джайнистский храм Дигамбер. Чтобы пройти внутрь, надо пересечь маленький живописный дворик, выглядящий так, словно сейчас эпоха Моголов, а не двадцать первый век. Около входа сидят женщины с детьми на руках. Милостыню не просят, ничего особенного не делают. Зачем сидят, спрашивается? Тут к нам присоединился еще один рикша с иностранным туристом на борту.
«Американец?» - спросил мой рикша.
«Француз», - ответил его коллега.
«А у меня русский».
Новый рикша с уважением посмотрел в мою сторону.
Оба индийца весьма вызывающе вели себя по отношению к сыну далекой Галлии. Его собственный рикша сообщил, что клиент не говорит по-английски, и тут же передразнил парня, сказав что-то несусветное на манер французской речи. Мой рикша задиристо спрашивал, сколько лягушек съел на завтрак гость из чужой страны. Француз стоял с застывшей улыбкой на лице и смотрел на индийцев глазами овечки, приготовленной для заклания. Я помог ему, указав, где надо снять обувь, и сколько пожертвовать храму, а то он уже доставал сотенные купюры. Тут произошла маленькая неприятность: я уронил часы, купленные перед поездкой в Индию на распродаже, и они разбились. Мой рикша заботливо подобрал с пола все части, положил в бумажный пакетик и предложил забрать. Я отказался, так как починить такие часы дороже, чем купить новые. Рикша забрал пакет себе и от всей души поблагодарил за отличный подарок.
В качестве экскурсовода выступил местный священник. Он был одет в потертые джинсы и яркую рубашку – совсем не похож на представителя жреческой касты. Священник долго объяснял сущность джайнизма и все время ссылался на буддизм.
«У нас то же самое, у нас все очень похоже», - говорил он.
В конце священник попросил дать бакшиш. Француз и тут сплоховал, предложив экскурсоводу всего пять рупий. Когда мы вышли, он спросил у меня:
«Это был буддистский храм?»
«Джайнистский».
«А что такое джайнизм?»
Я только покачал головой.
К мечети Джамма-Маджид мы подъехали как раз в тот момент, когда я понял, что здорово устал, поэтому осмотр занял всего пятнадцать минут, хотя в мечети есть, что посмотреть. Доброжелательный имам пригласил меня переночевать в одной из комнат для странников. Они как раз пустовали. Я бы согласился, но ночью надо было лететь в Москву.
С пожилым рикшей мы попрощались около Лал Килы. Рикша долго жал мне руку и приглашал приезжать еще.
«Русских мы любим», - сказал он.
А вот с моторикшами торговля не заладилась. Они требовали двадцать долларов до Пахарганджа. Шутки шутками, но это половина средней зарплаты в Дели. Видя такое дело, велорикши предложили довезти за доллар. Моторикши тут же сбавили обороты и согласились на все тот же доллар. Однако, я сел в повозку к велорикше, показав жадным перевозчикам язык. Любопытно, поняли ли они, что это означает? Возвращение заняло целый час. Велорикша очень старался, но по пути нам встретился слишком крутой мост. Я спрыгнул, чтобы помочь. Велорикша тут же остановился и не двигался с места, пока я не забрался обратно. Когда мы въехали в Пахаргандж, уже был поздний вечер.
О моем отъезде в отеле знали заранее. Хозяин предложил такси. Удивительное дело, дорога от аэропорта до Мейн Базара стоила на порядок дороже дороги от Мейн Базара до аэропорта. В полночь, когда я собрал свои вещи, подъехало такси. Я ожидал уже привычную «Тату», но это был новенький микроавтобус «Марутси». Внутри сидел подвыпивший пассажир-индиец. Он тоже ехал в аэропорт, чтобы улететь в Бомбей, и, наверное, успел неплохо отпраздновать свое путешествие.
«Британец?» - спросил он, скривив губы.
«Нет».
«Американец?»
«Русский я, русский».
«Русский? – пьяница расплылся в широкой улыбке. – Добро пожаловать, русский! Россия и Индия – вечные братья!»
Шофера тоже заинтересовал наш диалог. Он все время оборачивался, чтобы посмотреть на «русского», и как-то очень живо улыбался.
Пьяница сыпанул в рот пол пакетика пан-масалы. Остальное предложил мне.
«Вот, это наша водка!»
Я разделил с ним «водку» и потом долго отплевывался прямо на дорогу. Пассажир-индиец и шофер радостно кивали.
«А по-индийски говоришь?» - поинтересовался шофер.
«Хинди-руси пхай, пхай!» - выдал я фразу, знакомую с детства из «Старика Хаттабыча».
Индийцы в восторге закричали. Дальше наше общение вышло из привычной колеи. И пассажир, и шофер затараторили что-то на хинди. Пьяный джентльмен тут же предложил обменять десять рупий на российские деньги. С российскими купюрами был напряг, и я дал ему пять сотен белорусских. В общем, получился вполне честный курс.
«Так много?» - выдохнул счастливый пьяница.
«Ну, он же русский», - ответил ему шофер.
Индийцы продолжали что-то тараторить. Как я понял, дело уже касалось международной политики. Пьяница размахивал руками и возбужденно плевал при упоминании Америки. При упоминании России не плевал. С Россией и в этом плане, значит, все в порядке.
Когда подъехали к аэропорту, шофер помог выгрузить рюкзак и даже надеть его на спину. Ему непременно хотелось пожать мне на прощание руку. Да, в Индии надо быть русским, чтобы почувствовать к себе любовь и уважение.
В аэропорту, несмотря на поздний час, собралась куча народу. Кто-то летел в Бомбей, кто-то в Сингапур, а кто-то в Москву. Вход в зал ожидания платный, поэтому многие спят прямо у входа на чемоданах. Внутри зала прохладно. Кондиционеры работают на полную мощность. Здесь же я впервые встретил «соотечественников». Двое пожилых мужчин вошли вслед за мной в туалет. Один другому бросил по-русски:
«Ты же русский человек, Ваня! Как можно поддерживать какого-то еврея?»
Ваня промычал в ответ что-то нечленораздельное. Мне стало ужасно стыдно за вновь приобретенную Родину, и до самого отлета я вновь стал «европейцем».
Я покидал Индию. Завтра утром я должен был прилететь в Москву, вечером приехать на поезде в Минск. Меня ожидал чистый город, девушки в мини-юбках и таксисты, которым было абсолютно по барабану, кто я и сколько у меня родственников в семье. Я не чувствовал жалости из-за расставания с этой страной. Мне хотелось домой, копченой свининки с прорезью и чесночком и бокальчик «Лидского пива». Ни в самолете, ни в поезде меня не мучила ностальгия и желание вернуться обратно. Произошло что-то другое. Индия вдруг вошла в меня и превратилась в составляющую моего организма. Этакий пятый элемент. Жил без него и не тужил, а, как он появился, стало вдруг еще лучше.
По дороге домой я уже планировал в голове другое путешествие. Куда ж податься? Может быть, в Таиланд? Там, как и в Индии, сажают рис. В Тибет, поближе к Гималаям? Или в Иран, чтобы посмотреть, что там наваяли коллеги великого Устада Исахана? А еще лучше на Мадагаскар! Он и по климату, и по менталитету близок к Индии.
Индия, Индия, Индия… Никуда теперь не денешься от этой страны… Значит, Мадагаскар. Жаль, что я не говорю по-французски и не смогу увидеть там чудесных мечетей и индуистских храмов. Они останутся в Индии… Индии, Индии, Индии…
Индийский Элемент. Часть 1
Индийский Элемент. Часть 2
Индийский Элемент. Часть 3
Ох, уж этот Дели! Густой горячий воздух днем, и какие-то странные, лишенные прохлады ночи. Я вернулся в Дели вечером и до умопомрачения торговался с моторикшей о доставке моего тела и вещей в Пахаргандж. Наверное, на эту самую торговлю ушло больше времени, чем на саму доставку. Но на этот раз мне удалось сбить цену почти в пять раз. Рикша, молодой симпатичный парень, по дороге рассказывал о городе.
«Видишь это здание? - говорил он мне. – Его построили русские. А вон в том доме живут чиновники из делийского муниципалитета. Очень хороший дом».
Я слушал в пол уха, разглядывая бетонные панельные блоки, и удивлялся, как же они похожи на наши многоэтажки! Разве что отсутствие стекол во многих окнах и лоджий говорило о местной специфике жизни. Странное дело, в центре Дели очень грязно. В спальных кварталах – терпимо. Спальные кварталы многих городов мира похожи друг друга как близнецы-братья. Было бы преувеличением назвать делийский «спальник» полным аналогом минского. Но разница не очень большая: у нас растут тополя и ели, у них – бананы и пальмы. В свете одиноких фонарей даже люди казались очень похожими на наших, словно и не уезжал никуда за несколько тысяч километров от дома.
На Мейн Базаре царила сутолока. Индийцы, европейцы, тайцы и еще бог знает кто ходили вперед-назад, делали покупки и торговались. На базаре как на базаре! Впервые за десять дней я увидел обнаженные женские ноги. Девушка-европейка в черной майке и коротких шортах стояла ко мне спиной и выбирала фрукты. Я ее окликнул, даже не осознавая, что делаю. Девушка повернулась. Господи, да это же Одрин! Ирландка одарила меня самой очаровательной в мире улыбкой. Мы обнялись и расцеловались. В моменты бурных встреч людям свойственно задавать друг другу глупые вопросы. Вот и мы в один голос заорали: «Привет! Как поживаешь?» Без всяких вопросов было понятно, что Одрин поживает очень и очень неплохо. Она здорово похорошела: загорела, подтянулась и стала… сексуальнее что ли. Я тоже, наверное, выглядел на все сто. Пользуясь случаем, Одрин пустила в ход свои большие губы и хлопнула мне в щеку еще добрый десяток поцелуев. Индийцы вокруг оборачивались. Торговец фруктами и мой моторикша прямо светились от счастья. Наверное, им казалось, что они стали свидетелями долгожданной встречи влюбленных. Я бы и сам так подумал, если бы увидел что-то подобное в Минске. Когда я повернулся к моторикше, чтобы расплатиться, он тихо сказал:
«Хорошая девушка, сэр».
«Плохих у нас нет», - ответил я и подмигнул.
Одрин предложила зайти в бар. Мы взяли по бутылочке пива и принялись рассказывать друг другу о том, что произошло c момента нашего расставания. По словам девушки, они с Брайаном вовсе не исчезли тогда в Дхармасале, а всего лишь отправились на автостанцию, чтобы положить там вещи – таскаться с тяжелыми рюкзаками им не хотелось. Брайан остался на станции, чтобы присмотреть за поклажей. Одрин сходила на рынок, где затоварилась листовым чаем, а потом отправилась за нами в отель, где и обнаружила, что мы благополучно уехали праздновать день рождения далай-ламы. Они с Брайаном не волновались, так как Верхняя Дхармасала – маленькое селение, и мы просто обязаны там были встретиться. Им действительно повезло: они совершенно случайно наткнулись на Эйли, а затем в толпе паломников увидели меня. Только я не слышал их призывных голосов и исчез раньше, чем верткий Брайан успел подбежать ко мне. Из Дхармасалы ирландцы уехали в Шимлу, а затем – в Манали. Одрин познакомилась с парнем-израильтянином и откололась от основной группы. В Дели она вернулась только вчера, но сидеть здесь не собиралась. Новый друг звал ее в Катманду. Мой рассказ о Наинитале девушке понравился. Она очень подробно расспрашивала о Корбетт-парке и, в конце концов, спросила, не собираюсь ли я вернуться обратно в горы, а заодно прихватить ее с собой. Таких планов у меня не было.
Одрин допила пиво и начала собираться. Ее ждал красавец-брюнет из Ближнего Востока.
«Может, подскажешь какой-нибудь недорогой отель?» - спросил я.
«Здесь полно отелей», - ответила ирландка и поспешила к выходу.
Одрин была права. Отель я нашел в трех шагах от бара. Он находился в очень удобном месте – прямо напротив располагались интернет-кафе и меняльная контора. Номер достался без кондиционера, но он мне больше и не был нужен. Я успел привыкнуть к индийской жаре. Зато у меня было аж три вентилятора и два телевизора. Зачем в одном номере два телевизора, я так и не понял. Хозяин гостиницы никаких внятных объяснений дать не мог.
Комната к моменту моего прибытия не была убрана, и хозяин отрядил парня по имени Джая разобраться с оставшимся от предыдущих посетителей мусором. Я сидел на рюкзаке рядом с номером, а Джая старательно махал щеткой, заодно развлекая меня рассказами о посетителях родного отеля. За год работы в этом заведении ему удалось познакомиться с кучей народа из разных стран, в том числе с парочкой из Узбекистана и польскими бизнесменами, постоянно наведывающимися на Мейн Базар ради индийских сувениров. Джая даже запомнил пару фраз на польском языке, кстати, очень неприличных. Из Беларуси он пока никого, кроме меня, не видел, но это его не смущало. В маленькой гостинице часто останавливаются представители экзотических стран. Что это за экзотические страны такие? Южная Африка, Люксембург, Болгария, Югославия, Чечня.
«Ты видел живых чеченцев?» - с интересом спросил я.
«Да, - кивнул парень. – Они очень похожи на арабов, тоже мусульмане».
«Каким же ветром их занесло в Дели?»
«Бизнес», - просто ответил Джая.
Я вспомнил рассказ знакомого геолога о встрече с представителем Ичкерии – где бы вы думали? – в Конго, недалеко от известного леса Итури. Уроженец Кавказа держал торговую точку и успешно вел дела с местными пигмеями. Так что ничему удивляться в этой жизни не приходится.
Убираясь в ванной, Джая нашел под умывальником пустую упаковку из-под женских колготок и тут же спрятал ее в карман.
«Зачем она тебе?» - удивился я.
Оказалось, ради картинки с женскими ножками. Для молодого индийца это была крутая эротика, граничащая с порнографией. В общем, дешево и сердито, зато интересно. Не то, чтобы в Индии очень строгие нравы, и эротика совершенно недоступна. В квартале Пахаргандж не редко можно встретить европеек в топиках или полупрозрачных майках. Индийки так, понятно, не одеваются. Им по душе яркие сари. Но на улицах Дели в вечерний час немало парочек, беззаботно обнимающихся на виду у честного народа. Целующихся индийцев я не видел. Зато видел весьма эротический рекламный плакат на Чандни Чоук – в самом сердце старого города. В любом интернет-кафе при загрузке всплывают заглавные страницы порно-сайтов. В Шимле почти открыто торгуют порнографическими видеокассетами из Мадраса. Ну, а «Камасутра» в картинках или без картинок продается в любом книжном магазине. Тем не менее, индийских мужчин продолжает терзать голод по настоящей эротике. Государство не приветствует открытой торговли специальными журналами или газетами с «купальником недели» на последней странице.
После уборки Джая еще некоторое время сидел в моем номере. Для него это была маленькая возможность отхалявить рабочие часы, а для меня – поболтать с индийцем. Мой новый знакомый рассказал о том, что приехал в Дели из Канпура. В родном городе трудно найти работу. Здесь же можно жить за небольшую зарплату и койку в общей для работников гостиницы комнате. У Джаи большие планы на будущее. Он хочет познакомиться с девушкой из приличной семьи и жениться ради денег и связей ее родителей.
«Извини за нескромный вопрос. А у вас межкастовые браки практикуются?»
«Какая разница, из какой касты моя жена? Она вообще может быть мусульманкой. Главное, чтобы ее семья занимала хорошее положение в обществе».
«В таком случае, тебе проще найти жену среди иностранок, останавливающихся в этом отеле».
Джая как-то нехорошо усмехнулся.
«Иностранкам очень нравятся индийские мужчины, но они спят с ними только за деньги», - ответил он.
Для непонятливых (а я был непонятливым) индиец объяснил, что деньги платят женщины мужчинам, а не наоборот. Для некоторых обитателей Пахарганджа это одно из средств к существованию.
Вскоре его позвал хозяин. Парню предстояла уборка других комнат. Вот так Джая вкалывает с утра до ночи за тысячу рупий в месяц и мечтает о чем-то светлом – богатенькой делийке с обеспеченными папой и мамой. Таких парней, как Джая, в Дели пруд пруди. Молодые бедняки из индийских Рыбокоровинсков и Лошадинокопытсков. Некоторым из них действительно везет. Они находят другую, более высокооплачиваемую работу или поступают в вузы. Наверняка, есть и те, кому удалось соблазнить глупышку из среднего класса. Я не стал спрашивать у Джаи, счастлив ли он, потому что каждый человек понимает счастье по-своему.
На следующий день я отправился на Толстой Марг в поисках представительства «Аэрофлота». Найти его было нетрудно. Вот только девушка, с которой пришлось там общаться, оказалась немного странной. Минут двадцать она изучала мой паспорт, а потом поинтересовалась, как я собираюсь лететь в Россию без российской визы. Мои заверения о том, что я могу туда попасть без визы ее не убедили, и она пошла консультироваться с начальством. Вернулась с широкой улыбкой и сладким голосом сообщила:
«Все в порядке. Граждане Беларуси могут въезжать в Россию без виз».
Вот спасибочки! Могла бы и не говорить об этом.
Пока девушка ходила к начальству, я немного осмотрелся. В офисе было полным-полно посетителей. Причем, все индийцы. Похоже, полеты в Россию здесь пользуются повышенным спросом.
На обратном пути случилась неприятная история. Ко мне прицепился чистильщик обуви. Поскольку я не собирался воспользоваться его услугами, он нашел весьма скверный способ заинтересовать иностранца – бросил мне на сандалии комок грязи. Я так расстроился, что совсем забыл о приличиях, и вытер заляпанный грязью сандаль о его белоснежную «паджаму». Чистильщик разразился громкими проклятиями. Через несколько секунд вокруг нас собралась огромная толпа. Народ шумел и чего-то мне доказывал. Если вы когда-нибудь оказывались в шумной толпе цыган, то сможете понять, что я чувствовал в тот момент. Выйти из нее невозможно, стоять и молча терпеть – тем более. В конце концов, подошел полицейский. Он выслушал чистильщика, затем меня и вынес приговор: чистильщик чистит мне сандалии, а я сполна плачу за его работу. Чистильщик видимо решил, что решение полицейского в его пользу, и, когда моя обувь вновь заблестела на солнце, потребовал двести пятьдесят рупий. Полицейский милостиво снизил цену в десять раз. Наверное, и это была завышенная плата, потому что чистильщик просиял. Что ж, его грязная «паджама» полностью окупилась.
Вообще, в Дели процветают обман и разводы клиентов. То и дело к вам подходят сомнительные товарищи, собирающие деньги для бедных или, что еще лучше, для детей. Здесь есть профессиональные чистильщики ушей и торговцы воздухом. Ладно бы только в магазинах, даже в музеях и зоопарке кассиры химичат со сдачей. Рикши умножают цены за проезд в десять, а то и в двадцать раз. Хуже всего то, что обманывают не только приезжих, но и своих. Постоянная погоня индийцев за деньгами утомляет и разочаровывает тех, кто приезжает в Индию в поисках духовности. Многие туристы изначально уверены, что народ здесь занят не поисками мирских благ, а спасением в следующей жизни. Как признавался мне Брайан, он ожидал увидеть медитирующих аскетов, а нашел вечно жаждущих наживы обманщиков. Дело, наверное, в том, что Индию до сих пор воспринимают в рамках «Бхагаватгиты» и «Трипитаки», книг, написанных тысячи лет назад. К тому же писали их люди духовного звания, которых интересовало то, каким должен быть мир, а не какой он есть на самом деле. Осмелюсь предположить, что во времена царевича Рамы процветала та же жажда наживы, что и сегодня. Только европейские читатели предпочитают не видеть написанного между строчек. Ну, а тем, кто приезжает в местные ашрамы или духовные центры, гуру советуют не обращать внимания на окружающую действительность. Саи Баба, например, рекомендует выходить из ашрама лишь в самых крайних случаях. Очень мудрый совет – приехать в другую страну и не увидеть ее.
О том, как относятся современные индийцы к духовности, косвенно говорит следующий случай. В тот день я зашел в одну из лавок на Палика Базаре, чтобы купить подарки для друзей и знакомых из Беларуси. Торговец оказался живым и общительным парнем. В конце нашего разговора он сказал следующее:
«Многие иностранцы приезжают к нам, осматриваются и делают вывод, что Индия – очень бедная страна. Это далеко не так. Индия – богатая страна. Просто нас не интересуют материальные ценности, одежда, дома или машины. Нас интересуют только наличные деньги».
Он не шутил. Сказано все было очень серьезно.
Индийцы – очень необычные люди. У них свои мерки хорошего и плохого. Странное дело, те, кто пытался меня обмануть, не спешили тут же исчезнуть или раствориться в толпе. Они, как правило, хотели еще и пообщаться за жизнь, расспросить о семье и детях, дать пару ценных советов, в том числе и о том, как сберечь свое имущество, не быть обманутым или обворованным. Никогда толком не знаешь, сердится на них или нет. Для большинства представителей традиционных сообществ характерно циклическое мышление. Для жителей Европы и других модернизированных стран – линейное. Индийцы умеют думать одновременно циклично и линейно. Очень странное свойство, потому что обычно переход от одного способа мышления к другому приводит к невротическим расстройствам, стрессам и даже самоубийствам. В Индии с психическими заболеваниями не хуже, чем везде. Похоже, нам, жителям стран бывшего Советского Союза, в которых происходят быстрые и довольно болезненные трансформации, стоит внимательней присмотреться к данному феномену.
Дели – шумный многолюдный город, но он просто переполнен достопримечательностями. Раз уж я здесь оказался, следовало посмотреть если не все, то хотя бы половину. Внимательно изучив бесплатную карту, я решил начать со Старого форта или, как его называют индийцы, Пураны Килы. Он был возведен по приказу могольского императора Хумаюна и некоторое время служил центром столицы империи. До наших дней сохранились лишь развалины, но, как и любой историк, развалины я обожаю. До Пураны Килы меня довез моторикша. Место оказалось весьма симпатичным. Обсаженная пальмами дорога (на каждой пальме табличка «Сохраним зеленые насаждения Дели»), озеро, по которому скользили маленькие лодки, рядом зоопарк и еще более старые развалины Феруз-шах Котлы. Но начал я осмотр все же со Старого форта.
Было воскресенье. В зоопарк и Пурану Килу набежало много народа. Ко мне пристроился бойкий мужичок, решивший немного подработать гидом. Пришлось его отвадить, указав на двух негров-иностранцев, скучающих около входа. Внутри рос чудесный сад, были разбиты цветники, под деревьями на травке сидели молодые люди. Я тоже немного посидел на травке, потягивая лимонад и рассматривая когда-то мощные крепостные стены. В Старом форте до сих пор проводятся археологические раскопки. Находки весьма любопытны. Археологи установили, что Хумаюн выбрал место какого-то более старого поселения. Люди пришли сюда еще в доисторическую эпоху. Некоторые серьезно утверждают, что легендарный город Индрапрастха, упоминаемый в древней поэме «Махабхарате», находился именно здесь. Так это или нет, сказать трудно. У этой гипотезы есть и противники. Они вообще не верят в существование Индрапрастхи. «Ну, и пусть себе не верят», - думал я, гуляя по тропинкам между развалинами. Было приятно думать, что где-то подо мной находятся остатки города Индры, основанного древними ариями.
Рядом несла свои воды священная река Ямуна. Теперь она грязная и пахнет не очень приятно. Но во времена мифического князя Арджуны все выглядело иначе. На высоких берегах паслись стада коров. Женщины набирали в глиняные кувшины чистую воду. Где-то неподалеку мужчины строили храм…
Стоило мне только подумать про древний храм, как среди зарослей лопухов я обнаружил пролом в стене с видом на реально существующий храм Шивы. Рядом остановилась группа индийцев. Им тоже понравился пролом, и они начали фотографироваться на его фоне. Одному мужчине пришла в голову светлая мысль сфотографировать своего сына рядом с иностранцем. Пришлось согласиться. Я положил парню руку на плечо, и это вызвало у окружающих восторг. Затем со мной решила сфотографироваться его невеста. Ей руку на плечо положить не разрешили. Тогда я нагло взял девушку за талию. Мужчина быстро оглянулся, щелкнул нас и поспешил забрать невесту сына из моих объятий.
Делийский зоопарк – место довольно странное. Он самый большой в Индии и по площади, и по количеству животных. Осмелюсь предположить, что плотность этих самых животных на каждый квадратный метр тоже самая большая в стране. Олени, обезьяны, тигры и прочие неразумные существа вынуждены проводить свою жизнь в малюсеньких вольерах. Запах стоит соответствующий. Оставшуюся часть территории занимают деревья и люди. Стоило мне только пройти внутрь, как я тут же был атакован нищими. Один из них сунул мне под нос изувеченную руку и стал что-то лопотать на дикой смеси английского и хинди. Понятное дело, я ничего не понял. Лишь в самом конце услышал слово «лепра». Лепра? Боже ж ты мой, это слово означает «проказа». Может быть, нищий здорово врал на счет своих болячек, но я решил не проверять и бросился от него с такой скоростью, что только пятки сверкали. Не хватало еще подцепить неприятную и мало излечимую болезнь!
Я немного прогулялся по аллее, обсаженной яркими алыми цветами и пальмами, выпил стаканчик грейпфрутового сока и даже посидел на лавочке рядом с компанией молодых людей что-то живо обсуждавших между собой. Над кронами деревьев летали какие-то белые птицы. Я с удивлением обнаружил, что это цапли. Молодые люди внезапно закончили спор и обратились ко мне. Оказывается, это были христиане – представители объединенной индийской церкви. Чем они занимались в зоопарке в воскресный день? Богоугодным делом – ловили не познавшие Христа человеческие души. К счастью, на меня их миссионерские рвения не были направлены. Я и так, по их представлению, был хорошим христианином. Они интересовались, нравится мне в Индии, и что я вообще думаю про их страну. Я подумал, потом пожал плечами и сказал, что, конечно, мне здесь нравится. Тут полно экзотики. Вот в моем родном городе очень маленький зоопарк. Там только одна цапля, да и та не летает, потому что общипана как курица. Ей разрешают гулять между вольеров вместе с такими же общипанными аистами. Если выбирать между Дели и Минском, я голосую за Дели!
Молодые люди с удивлением переглянулись. Они хотели услышать что-то другое, а не рассказ о цаплях. Один из них назвал себя Джорджем и деловито пожал мне руку.
«Вот, скажите, сэр, нравятся ли вам наши грязные улицы и обилие нищих?» - спросил он.
«Нет, - честно признался я, - нищета никому не может понравиться. Но в разных странах люди живут по-разному. У нас тоже есть нищие, и в Западной Европе они есть. Однако люди путешествуют не ради осмотра нищих кварталов, а ради полезного опыта. В Индии этого опыта можно наковырять целый контейнер».
«Какой еще контейнер?» - Джордж был явно озадачен.
Он решил объяснить, что имеет в виду, и рассказал о том, что ездил недавно к родственникам в Англию. Поездка оказалась очень продуктивной. Парень побывал сразу в нескольких городах – родственниками его бог не обидел. Вернулся Джордж в родную страну с тяжелым бременем культурного шока. Любимая и ненаглядная Индия вдруг показалась ему совершеннейшим сараем по сравнению с чистенькими английскими городами. Да и жили его небогатые родственники намного лучше, чем он сам в Дели. Каждый день его водили по ресторанам, показывали старинные памятники и здания. Теперь он живет с грустью в сердце и доказывает друзьям, что окружающий их мир – сплошной бардак. Я улыбнулся, потому что когда-то чувствовал то же самое, впервые побывав в сытой западной стране.
«Англия – это Англия, а Индия – это Индия. Если бы я хотел увидеть шотландских гвардейцев в лохматых шапках, то отправился бы в Лондон. Но я приехал сюда. Значит, у вас не хуже, а, если честно, то даже лучше, - ответил я. Потом, помолчав, добавил: - Вот примут все индийцы христианство, тогда обязательно заживете, как в Англии».
Конечно, я шутил. Но молодые христиане восприняли мои слова серьезно и обрадовались. Только Джордж остался грустным. Он сомневался, что поголовное обращение в праведную веру собратьев-индусов, парсов, сикхов, джайнов, буддистов и мусульман произойдет при его жизни.
Мы вместе отправились гулять по зоопарку. Посмотреть здесь было что. Индийская земля щедра на всякую живность. Ассамские носороги, гималайские медведи, бенгальские тигры, деканские волки (те самые, что воспитали Маугли)… Но меня больше всего привлек вольер с гуджаратскими львами. Считается, что львы – коренные жители Африки. Так оно и есть. Почти так. Когда-то давно львы обитали на всей территории Южной и Западной Азии. Были они и на юге Европы. Помните миф об убийстве льва Гераклом? О нападении львов на людей писали древние шумеры и хетты. Львов упоминает и Библия. Однако в борьбе между человеком и львом победа осталась за двуногим прямоходящим. Львов в Азии не стало. Лишь на западе Индии сохранилось несколько особей, да и то только потому, что они находились под покровительством местных раджей. Раджи не были большими любителями дикой природы. Просто у местных правителей было заведено время от времени охотиться на львов, и другим они этого делать не позволяли. Оставшихся в живых представителей семейства кошачьих переселили на остров подальше от человеческих глаз. Там они со временем размножились, стали переплывать на большую землю и воровать у крестьян скот. В индийских средствах массовой информации даже обсуждали, что делать с проклятыми хищниками. Убивать вроде некрасиво. Все-таки исчезающий вид. Терпеть тоже нет мочи. Пусти их в другой заповедник – перегрызут не менее исчезающих копытных. Дело решила непонятная болезнь, неожиданно вспыхнувшая среди четырехлапых островитян. Половина сама собой сдохла. Теперь поголовье диких львов восстанавливается. Скоро опять примутся воровать коров и овец.
Азиатские львы – небольшие животные. В делийском зоопарке они ведут себя смирно и не отказываются от подачек прохожих. Понятное дело, мяса им не предлагают. Рядом в вольере сидят их африканские собратья, здоровенные, гривастые и злые. Сунь руку с куском хлеба в руке – обязательно руку откусят, а хлеб выплюнут. Но индийцы своих львов уважают. У них имя Лев (на местном языке – Сингх) могут брать лишь представители варны кшатриев. Жители острова Шри-Ланка называют себя сингалами, то есть людьми-львами. У нас в Беларуси тоже к зубрам относятся с трепетной любовью, но имен по типу Зубр Петрович или Зубр Станиславович не носят и предпочитают называть себя бульбашами, а не людьми-зубрами.
Мы расстались с индийскими христианами. Я пошел в сторону Феруз-шах Котлы, а они обратно в зоопарк приобщать соотечественников к их вере. На прощание я подарил Джорджу значок с гербом Минска. Надеюсь, изображение Святой Девы с ангелами ему понравилось.
Чтобы пройти в Пурану-Килу или зоопарк, надо купить билет. Стоит он по местным меркам немало. А вот Феруз-шах Котла совершенно бесплатная. Феруз-шах жил в четырнадцатом веке и прославился своей ученостью. Правитель из него был неважный, зато он умел строить. К сожалению, большую часть построенного Феруз-шахом разрушил среднеазиатский полководец Тамерлан. Дело завоевателя завершили последующие правители и само время. Теперь развалины Феруз-шах Котлы окружает вполне современный город, но это только придает им неповторимое очарование. Здесь мало посетителей. Десяток ребятишек, пара нищих и я. Можно подняться по крутой каменной лестнице на остатки башни у ворот, зайти в до сих пор действующую мечеть или посидеть около водоема-баоли. Между камней шмыгают полосатые белки. Купол мечети служит пристанищем для многочисленных птиц. Рядом находится парк роз. Но идти туда не имеет смысла. Розы цветут в зимние месяцы. Сейчас лето, слишком жарко и влажно для капризных цветов.
На часах было около пяти вечера. Быстро, однако, бежит время. Я в растерянности изучал карту Дели. В городе было так много интересных мест, что и за неделю все не пересмотришь. Национальный исторический музей, музей почтовых марок, музей железнодорожного транспорта, музей Ганди, колонна с эдиктами царя Ашоки, бахаистский храм Лотос и так далее, и так далее, и так далее. Я решил не останавливаться и махнуть в Южный Дели, туда, где когда-то мусульманские правители Индии основали нынешний город, где активно вели строительство персы, Моголы и англичане. Моторикши требовали слишком много. Не хотелось платить почти в десять раз дороже. Я еще раз изучил карту и направился в Южный Дели пешком. Это была грубая ошибка, потому что на карте расстояние выглядело невинно маленьким, а вот на масштаб я посмотреть поленился.
Вначале мой путь лежал вдоль трассы, по которой как угорелые носились автомобили. Потом – по узкой улочке среди пальм. На карте улочка значилась как широкая магистраль. Вначале я даже подумал, что ошибся. Но надпись на одной из стен говорила, что никакой ошибки здесь не было. Время от времени меня кто-нибудь окликал.
«Сэр, - неслось мне вслед, - куда вы идете? Вы не туда идете! Там ничего нет. Сэр, вам нужна помощь».
Пока я прекрасно чувствовал себя и без посторонней помощи. Однажды я остановился около десятка лавочек, решая, в какую зайти, чтобы купить воду и что-нибудь перекусить. Хозяин одной из лавок тут же покинул насиженное место за прилавком и доверительно спросил:
«Сэр, вы откуда?»
«Из Монголии», - ответил я.
«Замечательно, сэр! Мой брат живет в Монголии! Заходите. Я знаю, что нужно монгольским покупателям!» - закричал лавочник.
Если бы он рассказал смешной анектод, то не смог бы развеселить меня больше. В Монголии нет индийцев, а в его лавке не было ничего полезного, что выбрал бы житель Улан-Батора или Дархана.
Еще метров через сто я обнаружил небольшую харчевню, откуда вкусно пахло свежеиспеченными лепешками. Около харчевни стоял зазывала и приглашал войти внутрь. При этом он издавал звуки, какими мы обычно подзываем к себе кошек: «Кс-с-кс-с-кс». Я соблазнился на чашечку чая с сэндвичем. Повар соорудил бутерброд из лепешки и кусков сыра с яйцом, такой огромный, что в рот не засунешь. Рядом за столиком сидела парочка, парень с девушкой.
«Сэр, из какой вы страны?» - спросила девушка.
«Из Барбадоса».
«Это где?»
«В Вест-Индии».
«В Вест-Индии? Сэр, вы совсем не похожи на индийца».
Парень кратко пояснил незнающей подруге, где находится Вест-Индия.
«Сэр, вам нравится в Индии?» - продолжала допытываться девушка.
«Нравится».
«А что вы делаете в нашем районе?»
«Иду в Лал-Коту».
«А почему вы не воспользовались автобусом?»
«Хочу размять ноги».
Между молодыми людьми возникла небольшая дискуссия. В конце концов, девушка с победоносным видом сообщила:
«Мы идем с вами. Покажем дорогу, а заодно прогуляемся».
Судя по лицу ее парня, ему не слишком улыбалось тащиться за тридевять земель. Когда мы вышли из харчевни, он в надежде на чудо сказал:
«Здесь недалеко храм Лотос».
«Мы идем в Лал-Коту», - отрезала подруга.
Они шли молча позади. Я несколько раз пытался их разговорить, но молодые люди отвечали кратко и без охоты. Зачем они увязались за мной? Может быть, действительно хотели прогуляться или желали убедиться, что со случайно оказавшимся в их квартале жителем далекой Вест-Индии ничего не произойдет плохого. В Лал-Коту мы пришли тогда, когда последние лучи солнца уже скользили оранжевым веером по земле, отражая на ее поверхности длинные серые тени. Молодые люди пожелали мне всех благ и повернули обратно. Без них стало вдруг как-то одиноко, и я поспешил к древним стенам знаменитого памятника.
Лал-Кота была основана в начале прошлого тысячелетия, как раз тогда, когда Европа прозябала в глубоком Средневековье. Наверное, если бы кому-нибудь из европейцев посчастливилось в те времена увидеть громадную крепость с тринадцатью воротами, они бы были удивлены и подавлены не меньше, чем индиец Джордж после посещения Англии. Лондон, Париж, Киев и даже Рим выглядели заурядными провинциальными поселками рядом с городом, предшествовавшему нынешнему Дели. Мне в некотором смысле повезло. Я прибыл в Лал-Коту десятью веками спустя, когда ее размеры уже не выглядят столь потрясающе. Вдобавок, над Лал-Котой поработало время. В конце двенадцатого века мусульмане построили здесь мечеть Кувват. В строительстве принимали участие и местные мастера-индусы, так что при желании можно заметить абсолютно нехарактерные для ислама архитектурные черты. Например, каменные колонны и не до конца сбитые с фундамента фигуры людей и животных.
Но самая большая достопримечательность Лал-Коты – это знаменитая железная колонна, установленная на пять или шесть столетий раньше самой крепости-города. Она не падает и не ржавеет, не гнется и не деформируется. Умники-завоеватели пытались свалить ее с помощью пушек. Колонна устояла. Следы от попадания ядер, конечно, остались на поверхности, но разглядеть их в сумерках мне не удалось. Мастерство древних умельцев поражает. Каким образом им удалось отлить это чудо, потом установить? Почему колонна не ржавеет? Ответов на эти вопросы не знает никто. Ученые, местные и приезжие, бились над этой загадкой десятилетиями. Все, что они выдали миру – это, мол, климат здесь сухой, поэтому ржавчины не видно. Но всякий побывавший в Дели признается, что на земном шаре есть места, куда более засушливые. Летом здесь идут муссонные дожди, а, когда дождей нет, воздух все равно насыщен влагой. Как признался старик-сторож, колонну иногда даже обливают водой. Ничего ей не делается! Кроме того, надо вспомнить, что ныне железный столб находится в городской черте, а в городе случаются вредные выбросы и прочие неприятности, загубившие сотни подобных памятников. Для любителей всяких аномальных явлений существование колонны – неоспоримое доказательство вмешательства в наши земные дела инопланетян или обитателей параллельных миров. Мне лично нравится шальная гипотеза о магах, спустившихся с гор и решивших сделать индийским царям вот такой подарок. Даже, если магов-горцев на самом деле не было, без магии все равно не обошлось. Иначе почему бы мне в Лал-Коте так понравилось?
Я вернулся в Пахаргандж уже ночью, когда даже самые стойкие торговцы закрывали свои лавки. Старый продавец благовоний молча катил свой огромный велосипед, на который навешал кучу сумок с упаковками для ароматических палочек. Видимо, торговля сегодня не заладилась. Выглядел дед ужасно уставшим и разочарованным в жизни. Проходя мимо меня, он бросил: «Сэр, вы выронили деньги». Действительно, рядом со мной лежала купюра, но не моя. Вряд ли я мог выронить сотню швейцарских франков. Дед согласился разделить находку пополам. К счастью, в соседней меняльной конторе все еще сидел ее владелец-сикх. Он немало удивился, что это нам вдруг приперло менять деньги ночью, но все-таки согласился. Старик-благовонщик на радостях подарил мне и сикху по здоровенной пачке ароматических палочек. Вот так и закончился день знакомства с древним городом Индры.
В Индии надо быть русским
Если вы думаете, что на этом мой поход по Старому Дели закончился, то сильно заблуждаетесь, потому что до сих пор я увидел в лучшем случае половину того, на что стоило посмотреть. Самую интересную и наиболее посещаемую часть города, Шахджаханабад, я оставил, так сказать, на закуску и отправился туда в самый последний день пребывания в Индии.
Шахджаханабад был построен в семнадцатом веке. Его самую известную часть составляет Лал Кила или Красный форт. Именно в нем пятнадцатого августа 1947 года человек со странным именем Джавахарлал Неру провозгласил независимость Индии. Все остальные важные достопримечательности размещены в кварталах напротив. Особенно на карте выделяется улица Чандни Чоук. Она просто испещрена красными точками с номерами мест, рекомендуемых для посещения. В основном, это базары. Но в Индии базар базару рознь. Например, Мейн Базар – это настоящий город-базар. На Чандни Чоук размещаются специализированные рынки. Мой путеводитель обещал также дешевые книжные магазины. Тольки ради них стоило поехать в эту часть Дели!
Моторикша, нанятый мною около вокзала Нью-Дели, оказался католиком. На переднее стекло своей повозки он прилепил стикер с лицом матери Терезы. На шее у него болтался большой серебряный крест. Вроде бы было приятно встретить в далеко некатолической стране единоверца. Но единоверец в результате оказался порядочным пройдохой и содрал с меня вдвое больше договоренного. По дороге рикша-католик поинтересовался, откуда я родом.
«Из Албании», - ответил я.
Рикша кивнул. Об Албании он, наверное, слышал. Я показал на изображение святой старушки на переднем стекле и гордо сообщил:
«Она тоже из Албании».
Индиец с негодованием посмотрел на меня.
«Она из Индии», - твердо сказал он.
«Жила в Индии, а по национальности албанка».
«Она из Индии, а по национальности европейка».
Вот так-то! Уже албанцы – не европейцы.
Вы, конечно, вправе осудить меня. Что это я все время так нагло вру, на счет страны происхождения? Беда не в том, что Беларусь здесь не любят. Ее просто не знают. Сказать в Дели, что ты из Беларуси, то же самое, что объявить себя в Минске выходцем из Суринама. Может быть, кто-то у нас и слышал про Суринам, но ничего не знает про него. В Индии нет белорусских тракторов, за которые нас любят пакистанцы (в Пакистане все считают, что Беларусь – это название местной тракторостроительной фирмы). В Индии не едят наши йогурты и не ездят на наших большегрузных автомобилях. Вроде бы мы что-то сюда продаем, но, что это за что-то, сказать не могу. Я вообще здесь не видел импортных товаров. Даже «китайские» навесные замки, найденные мною на рынке, после тщательного исследования оказались индийскими. Вот и приходится мне импровизировать со страной происхождения. Лишних вопросов, как правило, не бывает.
Лал Кила оказалась весьма впечатляющим комплексом, построенным из красного песчаника. Над главными воротами развевался национальный флаг. Индийские солдаты гордо стояли на часах. Около входа выстроилась длинная очередь индийцев, желающих посетить место провозглашения своей независимости. Судя по всему, люди сюда ехали из самых отдаленных мест. Многие взрослые привели с собой детей. Я в очереди стоять не стал и сразу пошел к воротам. Меня пропустили. Видимо, у иностранцев всегда есть особые привилегии. Правда, в плане оплаты за вход мы всегда проигрываем. Цена билета была в десять раз выше, чем для индийцев.
По площади Лал Кила не меньше, а, может быть, и больше московского Кремля или пражского Града. Архитектура практически не отличается от той, что можно увидеть в Агре. Такие же красные стены зданий, мраморные колонны, украшенные растительным орнаментом, и просторные помещения. С восточной стены открывается чудесный вид на Ямуну. В девятнадцатом – начале двадцатого веков англичане сильно постарались на счет переустройства Лал Килы. Кое-что снесли, кое-что построили. Получилось у них это не очень. Как-то странно видеть рядом с развалинами могольских сооружений здания викторианской эпохи. По-моему, эти здания только уродуют прекрасный памятник мусульманского зодчества. Во времена Великих Моголов Красный форт был открытым для простых смертных городом. Сюда приходили ремесленники и торговцы. Последних можно увидеть и сегодня. Они продают воду в бутылках, открытки, различные сувениры и фотопленку. Мне вот предложили купить карту памяти для цифрового фотоаппарата. Но главные хозяева современной Лал Килы – это военные. В какое интересное место не ткнись, всюду заградительные цепи. Самое неприятное, что для себя солдаты обычно выбирают тенистые уголки, куда так хочется спрятаться в жаркий день.
Одно из зданий начала двадцатого века принадлежит музею, экспозиция которого целиком посвящена борьбе за независимость. Начинается музей с зала, увешанного картинами и картами. Картины познавательны. Вот к берегам Индии подплывает маленький португальский кораблик. Моряки радуются. Индийцы смотрят настороженно. Поясняловка под картиной сообщает, что португальцы были первыми европейскими колонизаторами, но захватить всю Индию не смогли. От португальцев составители экспозиции сразу перешли к англичанам. На карте указано, как происходило расширение британских владений. Началось с маленькой фактории в Сурате, а закончилось покорением всего субконтинента. Индийцы до сих пор верят в старую сказку о том, что Британия достигла вершин своего могущества именно благодаря разграблению их страны. Современные исследователи с ними не согласились бы. Англичане выгребли из колоний по максимуму, но главный капитал заработали на торговле поддельными товарами в Европе. Ну, и промышленный переворот, конечно же, помог. Завоевывать Индию им помогали сами индийцы. Мусульмане и индусы нанимались в британские войска в качестве солдат-сипаев. На стороне англичан выступили некоторые могущественные правители. Например, раджи Джайпура. Некоторые английские историки утверждают, что британское господство вовсе не было чем-то экстраординарным. Завоеватели все время приходили в Индию. Не пришли бы англичане, Индию завоевали бы афганцы. Колонизаторы завезли в покоренную страну промышленное оборудование, новые агрономические приемы, распространили чай, заставили местных князьков прекратить кровопролитные войны. Население Индии начало быстро расти. В общем, все по Киплингу. Только индийцам эта теория не нравится. Они представляют себя народом-борцом.
Целый зал посвящен восстанию сипаев в середине девятнадцатого века. Однажды англичане предложили индийским солдатам смазывать ружья свиным или говяжьим жиром. Для них это было оскорблением. В общем, собственные войска восстали. Солдаты перебили командиров-британцев и восстановили прежнюю власть. На картинах изображены батальоны сипаев, смело шагающие на бой. Вот Лакшми-бай во главе колонны всадников. Старушка смотрит на грозную воительницу со стороны и молится за успех ее предприятия. Надо сказать, англичанам тогда пришлось несладко. Сипаи располагали вполне современным оружием и знали тактику британских военных. Но сипаи проиграли, потому что не были едины.
Далее в музее представлена сплошная легенда: организация Национального конгресса, Махатма Ганди, Джавахарлал Неру, великий соляной поход и провозглашение независимости. О мусульманах, также боровшихся с колонизаторами, вообще не упоминается. Умалчивается и о кровавом разделе страны на Индию и Пакистан. Тогда индусы очень постарались на счет сокращения мусульманского населения. Махатма выступил против мусульманских погромов, за что и поплатился жизнью. Его убил фанатик-индус.
Я прогулялся вдоль одной из тенистых аллей, пообщался с парой молодоженов из Бангалора, которым сообщил приятную новость о том, что их родной город – побратим Минска, и отправился в сторону Чандни Чоук. Там меня ожидала толпа велорикш. Рикши наперебой предлагали свои услуги, но цены у них были ненормально высокими. Один пожилой рикша полюбопытствовал, из какой такой страны я приехал. Случаем не из Америки?
«Нет, - ответил я, - из России».
Господи, что тут началось! Рикши стали хлопать меня по плечу, жать руку и громко по-русски кричать:
«Русский? Привет! Как дела? Очень хорошо! Привет!»
М-де, знал бы, что они так любят русских, не выпендривался бы на счет Китая и Барбадоса.
«Какой город? Москва?»
Из Москвы я быть не хотел, поэтому был из Сибири.
В конце концов, пожилой рикша согласился снизить цену. Он ужасно гордился тем, что я сел именно в его повозку, и заботился обо мне, как о маленьком:
«Друг, - я уже не был для него сэром, - надень рюкзак на живот. У нас воруют. Друг, этим пройдохам ничего не плати. Друг, в храме попросят пожертвовать деньги. Больше двадцати рупий не давай».
Вначале мы заехали в птичью лечебницу, где добрые ветеринары на народные пожертвования абсолютно бесплатно лечат пернатых. В тот день новых пациентов не было, но мне показали огромного черного ворона, вполне самостоятельно прилетевшего в лечебницу пять лет назад подлечить глаза. Врачи помочь птице никак не смогли. Ворон ослеп, но в лечебнице ему понравилось, и он стал ее постоянным жителем. Рядом расположен сикский храм Сисгандж Гурдвара. Чтобы войти внутрь, надо сдать обувь, надеть на голову предложенную служащим повязку и обязательно помыть ноги в проточной воде у входа. Сисгандж Гурдвара выглядит намного солидней сикского храма в Гвалиоре. Посетителей в нем много. Есть и иностранцы. Сикхизм – религия, впитавшая в себя черты индуизма и ислама, открыта для всех. Я немного посидел среди молодых сикхов в смешных синих косынках, а, когда поднялся, моя повязка вдруг развязалась и упала на пол. Пришлось быстро поднять и завязать снова.
Многие здания Чандни Чоук похожи на странные конструкции из коробочек, поставленных одна на другую без всяких представлений об этажности и плановости. Именно так выглядел весь город Дели во времена Великих Моголов. Задолго до европейцев индийцы освоили технологию строительства дешевых панельных домов. У каждого дома есть внутренний дворик. В каждом дворике – чахлое деревце (не хватает там солнца). Исключение представляет лишь здание старой делийской администрации – его строили уже англичане. Как и везде, здесь активно торгуют. Народу – тьма тьмущая! Мусора больше, чем во всей остальной Индии вместе взятой. Среди этого мусора сидят нищие. Рядом вертятся чистильщики ушей, чесальщики спины, народные лекари и прочие шарлатаны. Вот пара грузчиков приземлилась на асфальт, чтобы отдохнуть. Вот женщины-торговки устроили маленький полдник. Вот пышнотелая красавица устроила скандал прямо посреди улицы. Реальная жизнь гораздо интересней всяких музеев.
Чандни Чоук заканчивается Ная и Гадодия Базарами. Здесь торгуют исключительно пряностями и сухофруктами. Гадодия базар – оптовый рынок. На нем принято продавать и покупать сразу мешками. В зданиях рядом с базаром специи сортируют, смешивают, пересыпают. Запах перца такой сильный, что буквально впитывается в кожу. Уж как я чихал, как чихал! Позже, вернувшись в отель, обнаружил, что все вещи носят аромат кари. Никакой дезодорант не помог. Рикша поставил повозку в одном из маленьких двориков и предложил подняться на крышу ближайшего здания. Подниматься по крутым ступенькам было крайне неудобно. То и дело приходилось уступать дорогу грузчикам с мешками на спине. На крыше оказалось даже интересней, чем внизу. Можно было осмотреть всю панораму Шахджаханабада, включая самую большую в Индии мечеть Джамма-Маджид. Я восхищенно качал головой.
«А у вас в Сибири есть старые кварталы?» - спросил рикша.
«У нас на Камчатке нет», - ответил я.
«Ничего, - успокоил меня старик, – зато у вас есть ездовые собаки».
Мы спустились вниз и отправились к Кинари Базару, где торгуют всякими тканями, тесьмой и украшениями. Вообще-то мы твердо договаривались – никакого посещения магазинов. Но рикша притормозил около одной из лавочек, откуда тут же выбежал молодой продавец и втащил меня внутрь. Он оказался парнем хватким и продал мне пару шелковых кашне.
«Ты из России, - сказал он, - и, наверное, не знаешь, что такое шелк».
«Я из России, - ответил я, – но я не идиот».
На этом и распрощались.
На маленькой узкой улочке Дариба Калан окопались ювелиры. Здесь рикша останавливался даже дважды. В первом магазинчике меня поприветствовал жизнерадостный молодой кашмирец. Он не огорчился из-за того, что я отказался от покупок, и угостил меня чаем. Второй ювелирный магазин выглядел солидней первого. Узнав, что меня ничего особо не интересует, владелец загадочно подмигнул и сообщил:
«В этом зале нечего покупать. Здесь только ширпотреб. Сейчас вас проводят в другой зал. Там настоящий товар!»
Следующий зал оказался всего лишь маленькой комнаткой, в которой меня ждали уже разложенные на столе золотые браслеты, перстни и куча камней с изумительными названиями. Кораллы, аметисты, изумруды, малахит, бриллианты. Как жаль, что я мало разбираюсь во всем этом! Я сидел напротив торговца, а за моей спиной стояла пара дюжих парней с бамбуковыми палками.
«У меня в России есть друг, - доверительно сообщил ювелир. – Очень известный человек. Постоянно что-то покупает. Русские знают толк в золоте!»
«Какой еще друг?»
«О! Очень известный. Вы, сэр, наверняка о нем слышали. Его зовут Гоша Казанский».
Я чуть было не прыснул от смеха, услышав об этом Гоше. Надеюсь, такой действительно где-то существует.
«Гоша Казанский – это криминальная кличка, - сказа я. – Вряд ли кому-то из России понравится то, что у тебя есть такой друг. Но я знаю действительно популярного спортсмена и политика. Он президент соседней страны».
«Путин?»
«Нет, не Путин».
Торговец достал ручку и бумагу.
«Напиши его имя по-русски и по-английски», - попросил он.
Я так и сделал. Уже выходя из магазина, я слышал, как он громко по-русски повторяет:
«Мой друг Александр Лукашенко. Очень хороший друг. Много покупает».
Надеюсь, ему это как-то поможет в бизнесе.
Следующая остановка – джайнистский храм Дигамбер. Чтобы пройти внутрь, надо пересечь маленький живописный дворик, выглядящий так, словно сейчас эпоха Моголов, а не двадцать первый век. Около входа сидят женщины с детьми на руках. Милостыню не просят, ничего особенного не делают. Зачем сидят, спрашивается? Тут к нам присоединился еще один рикша с иностранным туристом на борту.
«Американец?» - спросил мой рикша.
«Француз», - ответил его коллега.
«А у меня русский».
Новый рикша с уважением посмотрел в мою сторону.
Оба индийца весьма вызывающе вели себя по отношению к сыну далекой Галлии. Его собственный рикша сообщил, что клиент не говорит по-английски, и тут же передразнил парня, сказав что-то несусветное на манер французской речи. Мой рикша задиристо спрашивал, сколько лягушек съел на завтрак гость из чужой страны. Француз стоял с застывшей улыбкой на лице и смотрел на индийцев глазами овечки, приготовленной для заклания. Я помог ему, указав, где надо снять обувь, и сколько пожертвовать храму, а то он уже доставал сотенные купюры. Тут произошла маленькая неприятность: я уронил часы, купленные перед поездкой в Индию на распродаже, и они разбились. Мой рикша заботливо подобрал с пола все части, положил в бумажный пакетик и предложил забрать. Я отказался, так как починить такие часы дороже, чем купить новые. Рикша забрал пакет себе и от всей души поблагодарил за отличный подарок.
В качестве экскурсовода выступил местный священник. Он был одет в потертые джинсы и яркую рубашку – совсем не похож на представителя жреческой касты. Священник долго объяснял сущность джайнизма и все время ссылался на буддизм.
«У нас то же самое, у нас все очень похоже», - говорил он.
В конце священник попросил дать бакшиш. Француз и тут сплоховал, предложив экскурсоводу всего пять рупий. Когда мы вышли, он спросил у меня:
«Это был буддистский храм?»
«Джайнистский».
«А что такое джайнизм?»
Я только покачал головой.
К мечети Джамма-Маджид мы подъехали как раз в тот момент, когда я понял, что здорово устал, поэтому осмотр занял всего пятнадцать минут, хотя в мечети есть, что посмотреть. Доброжелательный имам пригласил меня переночевать в одной из комнат для странников. Они как раз пустовали. Я бы согласился, но ночью надо было лететь в Москву.
С пожилым рикшей мы попрощались около Лал Килы. Рикша долго жал мне руку и приглашал приезжать еще.
«Русских мы любим», - сказал он.
А вот с моторикшами торговля не заладилась. Они требовали двадцать долларов до Пахарганджа. Шутки шутками, но это половина средней зарплаты в Дели. Видя такое дело, велорикши предложили довезти за доллар. Моторикши тут же сбавили обороты и согласились на все тот же доллар. Однако, я сел в повозку к велорикше, показав жадным перевозчикам язык. Любопытно, поняли ли они, что это означает? Возвращение заняло целый час. Велорикша очень старался, но по пути нам встретился слишком крутой мост. Я спрыгнул, чтобы помочь. Велорикша тут же остановился и не двигался с места, пока я не забрался обратно. Когда мы въехали в Пахаргандж, уже был поздний вечер.
О моем отъезде в отеле знали заранее. Хозяин предложил такси. Удивительное дело, дорога от аэропорта до Мейн Базара стоила на порядок дороже дороги от Мейн Базара до аэропорта. В полночь, когда я собрал свои вещи, подъехало такси. Я ожидал уже привычную «Тату», но это был новенький микроавтобус «Марутси». Внутри сидел подвыпивший пассажир-индиец. Он тоже ехал в аэропорт, чтобы улететь в Бомбей, и, наверное, успел неплохо отпраздновать свое путешествие.
«Британец?» - спросил он, скривив губы.
«Нет».
«Американец?»
«Русский я, русский».
«Русский? – пьяница расплылся в широкой улыбке. – Добро пожаловать, русский! Россия и Индия – вечные братья!»
Шофера тоже заинтересовал наш диалог. Он все время оборачивался, чтобы посмотреть на «русского», и как-то очень живо улыбался.
Пьяница сыпанул в рот пол пакетика пан-масалы. Остальное предложил мне.
«Вот, это наша водка!»
Я разделил с ним «водку» и потом долго отплевывался прямо на дорогу. Пассажир-индиец и шофер радостно кивали.
«А по-индийски говоришь?» - поинтересовался шофер.
«Хинди-руси пхай, пхай!» - выдал я фразу, знакомую с детства из «Старика Хаттабыча».
Индийцы в восторге закричали. Дальше наше общение вышло из привычной колеи. И пассажир, и шофер затараторили что-то на хинди. Пьяный джентльмен тут же предложил обменять десять рупий на российские деньги. С российскими купюрами был напряг, и я дал ему пять сотен белорусских. В общем, получился вполне честный курс.
«Так много?» - выдохнул счастливый пьяница.
«Ну, он же русский», - ответил ему шофер.
Индийцы продолжали что-то тараторить. Как я понял, дело уже касалось международной политики. Пьяница размахивал руками и возбужденно плевал при упоминании Америки. При упоминании России не плевал. С Россией и в этом плане, значит, все в порядке.
Когда подъехали к аэропорту, шофер помог выгрузить рюкзак и даже надеть его на спину. Ему непременно хотелось пожать мне на прощание руку. Да, в Индии надо быть русским, чтобы почувствовать к себе любовь и уважение.
В аэропорту, несмотря на поздний час, собралась куча народу. Кто-то летел в Бомбей, кто-то в Сингапур, а кто-то в Москву. Вход в зал ожидания платный, поэтому многие спят прямо у входа на чемоданах. Внутри зала прохладно. Кондиционеры работают на полную мощность. Здесь же я впервые встретил «соотечественников». Двое пожилых мужчин вошли вслед за мной в туалет. Один другому бросил по-русски:
«Ты же русский человек, Ваня! Как можно поддерживать какого-то еврея?»
Ваня промычал в ответ что-то нечленораздельное. Мне стало ужасно стыдно за вновь приобретенную Родину, и до самого отлета я вновь стал «европейцем».
Я покидал Индию. Завтра утром я должен был прилететь в Москву, вечером приехать на поезде в Минск. Меня ожидал чистый город, девушки в мини-юбках и таксисты, которым было абсолютно по барабану, кто я и сколько у меня родственников в семье. Я не чувствовал жалости из-за расставания с этой страной. Мне хотелось домой, копченой свининки с прорезью и чесночком и бокальчик «Лидского пива». Ни в самолете, ни в поезде меня не мучила ностальгия и желание вернуться обратно. Произошло что-то другое. Индия вдруг вошла в меня и превратилась в составляющую моего организма. Этакий пятый элемент. Жил без него и не тужил, а, как он появился, стало вдруг еще лучше.
По дороге домой я уже планировал в голове другое путешествие. Куда ж податься? Может быть, в Таиланд? Там, как и в Индии, сажают рис. В Тибет, поближе к Гималаям? Или в Иран, чтобы посмотреть, что там наваяли коллеги великого Устада Исахана? А еще лучше на Мадагаскар! Он и по климату, и по менталитету близок к Индии.
Индия, Индия, Индия… Никуда теперь не денешься от этой страны… Значит, Мадагаскар. Жаль, что я не говорю по-французски и не смогу увидеть там чудесных мечетей и индуистских храмов. Они останутся в Индии… Индии, Индии, Индии…
Индийский Элемент. Часть 1
Индийский Элемент. Часть 2
Индийский Элемент. Часть 3
Комментарий автора:
…Торговец достал ручку и бумагу. «Напиши его имя по-русски и по-английски», - попросил он. Я так и сделал. Уже выходя из магазина, я слышал, как он громко по-русски повторяет: «Мой друг Александр Лукашенко. Очень хороший друг. Много покупает». Надеюсь, ему это как-то поможет в бизнесе…
Страницы1
Об авторе /5 (0)
Просто отличный рассказ!
Дмитрий! С удовольствием "проглотила" все 4 части. Стиль и чувство юмора выше всяких похвал! В Индию лечу через неделю и Ваши путевые заметки мне ну очень кстати. Буду гордо сообщать любопытствующим, что я из России;) Спасибо!
Великолепно!!! Дмитрий, Вы молодец!
к списку