Очередной отпуск мы решили провести втроем (Аня — жена, Антон — сын и ваш покорный слуга). Хотелось поехать куда-нибудь подальше, в прохладу (дело было в августе). А во всем мире жара страшная — хоть на Северный полюс забирайся.

У нас же в Израиле в этом сезоне, как оказалось, в моде проводить отпуск в Скандинавии, так что сам бог велел податься на север. Что мы и сделали.

Я, честно говоря, немного побаивался ехать туда самостоятельно, без экскурсовода, без заранее зарезервированных мест в гостиницах: черт его знает, попадешь в какую-нибудь пургу или в фиорд свалишься, что тогда делать? Но Антон потребовал максимум экшена, а одной из его — экшена то есть — составляющих была спонтанность принимаемых по ходу поездки решений. Так что заранее мною были заказаны только авиабилеты до Стокгольма и обратно, машина на 10 дней и номер в стокгольмском отеле на первую ночь. Со всем остальным предполагалось разбираться по ходу дела.

Нельзя, конечно, сказать, что мы вообще ни о чем заранее не подумали. Пообщались немного с людьми, которые там уже побывали, выслушали множество полезных советов. Но к подобным советам нужно относиться с осторожностью. Говорят вам, к примеру, что в Стокгольме делать и смотреть совершенно нечего — полдня вполне достаточно. Ты спрашиваешь: а музей корабля «Васа» — это интересно? Ответ: «А мы там не были». «А Скансен?» — «А что это такое?». Хотя много полезного мы все-таки узнали. Например, что путешествуя по Норвегии, неплохо иметь с собой комплект простыней и наволочек. Но об этом чуть позже.

Итак, продолжительность поездки — 12 дней, пройденное расстояние — 3000 километров. Из них примерно 1000 км по Швеции и 2000 — по Норвегии. Количество полученного удовольствия вообще не поддается измерению.

Часть 1-я. Стокгольм.

Интересности начались прямо в стокгольмском аэропорту Арланда: примерно одновременно с нами туда прилетел самолет из Сеула, и чуть ли не половина прилетевших из Кореи шведов (преувеличиваю, конечно. Ну хорошо – четверть) привезла с собой маленького корейчонка. Очень похоже на то, что через пару десятков лет большинство скандинавов будут узкоглазыми брюнетами. Между прочим, о практически нулевой рождаемости в Швеции писал еще Пер Вале в знаменитой книге «31-й отдел» в 60-х годах. Но ему тогда и в голову не могло прийти такое простое решение этой проблемы.

Стокгольм – столица Швеции (как там Алиса в Стране чудес говорила: «Рим – столица Парижа»). Вообще-то современное деление Скандинавии на Данию, Швецию и Норвегию (финны – те вообще народ пришлый и к викингам отношения не имеют) – дело относительно недавнее. Долгие годы то Швеция была провинцией Дании, то Дания – провинцией Швеции, а Норвегия – медвежий угол, – так вообще отделилась от Швеции только в 1901 году, то есть позже появления нобелевской премии. Говорят, что именно поэтому эта премия иногда (точнее – премия мира) вручается не в Стокгольме, а в Осло. Я думаю, шведы уступили норвежцам эту сомнительную честь просто потому, что не хотели пачкать руки. То ли дело вручить премию за открытие пенициллина или атомного ядра.

Итак, Стокгольм – столица Швеции. Построен он на десятках островов, одной стороной выходя к Балтийскому морю, а другой – к озеру Меларен. В городе огромное количество мостов, а из-за перепада воды между морем и озером (метра 3 примерно), построено еще и несколько шлюзов. Мы с Антоном совершили двухчасовую прогулку на катере «под мостами Стокгольма» – красиво. Рассказывают, что еще сотню лет назад, когда мостов было еще мало, в Стокгольме процветал бизнес лодочниц – перевозчиц (почему-то этим промышляли исключительно женщины). Естественно, с организацией мафиозных группировок, жуткими побоищами за захват рынка и прочими чикагскими штучками. А над одним из маленьких островов, где жила только одна семья, построили железнодорожный мост, но спуска на остров не сделали. Летом жители острова ездили за покупками на лодке, зимой – пешком по льду, а вот весной и осенью у них были проблемы. Но они договорились с кем-то на «большой земле», и те в межсезонье каждую неделю садились в поезд, проходящий над островом, и сбрасывали из окна мешок с «гуманитарной помощью».

Столицей Швеции Стокгольм стал только в 17-м веке, хотя существует с 13-го. Причин этому несколько: в-третьих, до 16-го века Швеция, как я уже упоминал, была всего лишь частью Дании, во-вторых, в средние века тут было больше немцев, чем шведов, так как Стокгольм был одним из важнейших центров Ганзейского торгового союза, а во-первых, город постоянно подвергался набегам русских пиратов, с которыми основатель города Биргер Ярл вел безуспешную борьбу.

Вот ведь интересно, слушая на уроках истории о подвигах Александра Невского и восхищенно глядя на Черкасова в одноименном фильме, думал ли кто-нибудь из нас, что новгородцы обратились к нему за помощью тогда, когда Биргер решил в конце-концов обезопасить от них свою границу: из-за новгородских ушкуйников торговля на Балтике практически прекратилась. Между прочим, ссылки на то, что Александр со своими татарами защищали русскую землю от завоевателей, совершенно несостоятельны – и России как государства тогда еще не было, и скандинавов в тех местах тогда жило не меньше, чем славян.

Кстати, оказывается в русском языке есть огромное количество скандинавских слов. Но об этом я напишу чуть погодя.

Кончилось эта история для Биргера печально: пришел Александр Невский с татарской конницей, и Биргер погиб в битве. И похоронен, кстати, у стены Стокгольмской ратуши, той самой, где выдают нобелевские премии.

Вот ведь незадача: хотел написать бесхитростный путевой дневник «были там-то, потом поехали туда-то…», но все время меня сбивает на всякие исторические отступления. Вот сейчас, например, жутко хочется рассказать о Нобеле. Но я все-таки наступлю себе на горло и историю эту оставлю на потом.

В Стокгольме мы поселились в небольшой гостинице на Биргер Ярлсгатан — рядом с городской библиотекой и в четверти часа ходьбы от Гамластан — то есть от Старого города с королевским дворцом, Риксдагом (парламентом), очень красивым Рыцарским домом, где шведам торжественно присваивают дворянские титулы — не всем, разумеется («А это не больно, когда тебя просвящают в этих, на лошадках?» — Винни Пух), очень изящным собором, где хоронят шведских королей. У королевского дворца можно посмотреть смену караула, но зрелище это, честно говоря, скучноватое — не сравнить со сменой караула у Букингемского дворца. Но гулять там очень приятно. А совсем недалеко — только мост перейти, — Нормальм, центральный торгово-гулятельный район. Оттуда по другому мосту — остров Кунгсхольмен, где находится ратуша.

По другую сторону от Гамластан — остров Шепсхольмен с пристанью для яхт и детским парком, а еще дальше за ним — Юргорден. На этом острове находится Скансен — парк-музей под открытым небом, куда свезены старые сельские дома со всей Швеции, и музей корабля «Васа». «Васа» — 70-пушечный трехпалубный военный корабль (точнее — галеон), построенный шведами в 17-м веке и долженствующий быть самым большим и сильным военным кораблем в мире. Каковым он и был пару дней, пока его не отвязали от пристани, после чего он тут же перевернулся и затонул. Мораль: не хочешь потонуть — не нужно выделываться.

В 60-е годы корабль подняли, отреставрировали и поместили в музей. Мораль номер два: не будешь выделываться — в историю не попадешь.

Еще можно рассказать об островке, где больше ста лет назад один предприимчивый швед построил фабрику, выпускавшую всемирно известную впоследствии водку «Абсолют», настолько отличавшуюся в лучшую сторону от всего другого горячительного, доступного городским жителям (а шведы среди других скандинавов, тоже не чурающихся зеленого змия, считаются алкашами. И в справедливости этого мнения мы позже имели случай убедиться) как по цене, так и по качеству, что к небольшой пристани этого островка очередь лодок с жаждущими клиентами выстраивалась с ночи. Все остальные точки производства и распределения горячительного являлись государственной монополией, так что нетрудно понять, что кончилась эта история для частника печально: фабрику реквизировали, а самого его пустили по миру. Хотя портрет его на бутылке оставили.

Но больше всего из того, что мы видели в Стокгольме, нам понравился скульптурный парк Миллсгартен, который находится довольно далеко от центра города, но поехать туда, честное слово, стоит.

А вообще-то, желающим ознакомиться с географией Стокгольма лучше обратиться к какому-нибудь путеводителю. Или к детективам Пера Вале и Май Шевалль — они в этом разбираются лучше меня.

Часть 2-я. По маршруту Нильса Холгерссона.

На следующий день мы с Антоном съездили в агенство «Юропкар», получили заказанную мною заранее из Израиля машину (для интересующихся техническими подробностями: на этот раз нам попался пятидверный Фольксваген-Гольф-Вариант, так что места для чемоданов было достаточно) и отправились на север — в Упсалу.

Упсала находится в 70 километрах от Стокгольма. Это старинный университетский город с огромным собором, ботаническим садом, университетской библиотекой и совершенно невероятным количеством велосипедистов. В Упсале 170 тысяч жителей и кажется, что как минимум половина из них все время ездит на велосипедах.

Мы с Антоном пошли посмотреть на собор (118 метров высотой), а Аня осталась посидеть на улице и говорит, что не прогадала: пока мы гуляли по могилам старинных шведских рыцарей, королей, епископов и ученых (в буквальном смысле гуляли по могилам, — они, как в лондонском Вестминстере, похоронены прямо под полом собора), Аня полюбовалась уличным представлением каких-то панков — город-то студенческий, и студенты в нем задают тон. А когда мы с Антоном вышли, то никаких панков уже не было, но зато подъехало несколько туристских автобусов с надписью на бортах “Petersburg Tours”, из которых вышел народ, степенно беседуя: «… а я этому гаишнику и говорю: А пошел ты….», «… а я тоже три бутылки водки взял: одну для себя, одну для жены и одну для дочки…». Тут прямо душа запела: Свои! Но оказалось, что с подветренной стороны от своих находиться совершенно невозможно — отвыкли мы здесь от таких запахов. Так что мы быстренько вернулись в машину и поехали на северо-запад, в сторону озера Сильян.

Вообще-то этот район (центральная шведская провинция Даларна) когда-то давно был сердцем шведской промышленности: здесь когда-то были угольные шахты, железные и медные рудники. Сейчас все это давно уже закрыто, а огромная система озер и протоков — это рай для любителей отдыха на природе. Тишина, покой, утки летают… Между прочим, герой известной книги о Нильсе Холгерссоне пролетал со своими дикими гусями именно здесь. Вылетел он, правда, немного южнее — недалеко от Сунне, но на север гуси до сих пор летят именно через озера Сильян. А их знаменитая автор Сельма Лагерлеф, между прочим, немало лет прожила в Иерусалиме и работала в больнице, которая до сих пор стоит на иерусалимской улице Пророков. И улица ее имени в Иерусалиме тоже есть.

Еще Даларна знаменита деревянными лошадками, которые по преданию мастерили шахтеры, тоскуя по оставленным крестьянским дворам.

В общем, приехали мы на озеро, нашли место переночевать (кемпинг на окраине городка Лександ) и пошли гулять по берегу. Тишина, только слышно, как утки на воду садятся; городок как вымерший. Кушать хочется. Вдруг видим открытую пиццерию. Заходим — ну конечно, турки.

Имейте в виду: если в какой-нибудь стране Западной Европы вы хотите поесть или что-нибудь купить в выходной день, или просто вечером, когда все закрыто — ищите турок. Турецкий магазин или шашлычная открыты всегда, а кроме того, десятка узбекских слов, которые я еще не забыл, вполне достаточно, чтобы с ними объясниться. Да и цены у них «щадящие».

Поели мы, гуляем дальше (а тишина полная), и вдруг слышим на автомобильной стоянке в громкоговоритель жуткие и вообще неприличные крики (тут я прошу прощения, но что было — то было): «Секси хуы!». Оказывается, мы вышли к площадке, где народ предается местной забаве — играет в бинго (то есть в лото), не выходя из машин. Поэтому выпавшие числа называют в громкоговоритель, а выигравший тут же начинает гудеть. Кстати, упомянутое выше неприличное выражение по-шведски означает всего лишь «68». Вообще, насколько я понял, шведский язык от норвежского отличается очень мало: например, там, где шведы злоупотребляют звуком «ы», норвежцы предпочитают звук «ю».

Теперь попробуйте сказать «68» по-норвежски.

Наутро мы бодренько поднялись и продолжили путь к норвежской границе. Все тот же озерный край, курортные городки Раттвик, Мура, Идре — и вот мы в Норвегии.

Часть 3-я. По Норвегии до Герангера.

Норвежскую границу мы пересекли, почти ее не заметив. Щит у дороги, правда, стоял. И написано на нем было на чистом скандинавском языке (шведском или норвежском – не знаю: ни «Ы» ни «Ю» там не было) что-то похожее на «Granitsa». Нет, кроме шуток, в русском языке масса скандинавских слов. К примеру, жилой домик в сельской местности норвежцы называют «хьюта», а учитывая уже упомянутую мной их страсть втыкать букву «ю» всюду, где надо и не надо, не трудно догадаться, что они имеют в виду обыкновенную хату. Более того, поскольку множественное число у них образуется добавлением в конце слова буквы «р», то несколько хьют, стоящих за общим забором, называются «хьютор». Тут я и объяснять не буду, что откуда взялось.

Кстати, поскольку въехали мы в Норвегию близко к вечеру, перед нами встала проблема поиска жилья. В одном из туристско-информационных пунктов нас снабдили тремя каталогами кемпингов, где мы нашли один близко к нам, куда и отправились. Но там мест не оказалось (кстати, редкий случай: за всю поездку с нами такое случилось дважды), и нам посоветовали проехать дальше. Нашли мы частную гостиницу на горе с потрясающим видом. Вышел пожилой норвежец-хозяин с хитрой красной рожей (наверное, потомок алкашей-шведов) и заломил какую-то несусветную цену. Между прочим, гостиница у него стояла практически пустая – из десятка номеров был занят только один, — но торговаться он с нами не захотел и посоветовал спуститься на пару километров вниз по дороге, где находится ближайший «хьютор». А в любом «хьюторе», как оказалось, всегда есть пара домиков на съем. И за вполне божеские деньги – 300-350 норвежских крон за домик, независимо от количества людей и от уровня предоставляемого сервиса. Уровень же может очень сильно различаться: однажды мы ночевали в очень симпатичном домике, но без водопровода и туалета, а в другой раз – в шикарных трехкомнатных апартаментах с кожаной мебелью в салоне и кабельным телевидением, и все за те же 300 крон. Но в любом домике, независимо от наличия туалета и душа, есть потрясающий вид из окон, кухня с электроплитой, посудой и кофеваркой, и нет простыней и наволочек на кроватях. Тут нам как раз и пригодился совет возить постельное белье с собой.

Но вернемся к нашему маршруту. Переночевав в окрестностях городка (или деревни — в тех краях вообще перекресток с парой-другой домов обозначается на картах как город) Гримсбю, мы двинулись дальше все в том же излюбленном нами северо-западном направлении через Домбас, Бьерли и так далее с целью добраться до знаменитой «дороги троллей» Тролльстиген — 30-километрового серпантина, обещавшего нам согласно путеводителю незабываемые острые впечатления. Но в последнем перед этой дорогой туристско-информационном пункте нам сказали, что дорога размыта прошедшими за пару дней до этого дождями, и нам пришлось поехать в объезд — почти на сотню километров дальше, и без всяких острых ощущений. Но к нижней части этого серпантина мы все равно подъехали: там есть мостик над ущельем с рекой внизу — шириной метров пять, а глубиной — не меньше тридцати. Дальше по дороге лежал Андальснес — почти настоящий город, с тремя ресторанчиками (один из них, естественно, турецкий) и пятью магазинчиками, масса водопадов по сторонам дороги и как награда — Стордаль, где мы наконец воотчию увидели настоящий фьорд.

Теперь немного теории — что такое фьорды и что в них такого особенного.

Когда-то, во время последнего ледникового периода — собственно говоря, во время предпоследнего, наверное, тоже — вся Скандинавия, как и большая часть Европы была покрыта ледником (остатки его мы тоже посетили — но об этом чуть позже). Но если на материке ледник в конце-концов растаял, лежа на месте, то со скалистых берегов Норвегии он сползал в море в нерастаявшем виде, сдирая со скал все, что было недостаточно твердым. В результате получился специфичный пейзаж: крутые высокие горные гряды чуть ли не километровой высоты, почти вертикально обрывающиеся в море, а между ними — длинные, узкие и извилистые заливы, тянущиеся не на один десяток километров. Зрелище фантастическое, особенно в пасмурную погоду, добавляющую всему этому некоторую угрюмость.

Между прочим, норвежский государственный гимн, в переводе на русский, разумеется, начинается словами: «Да, мы любим эти скалы!».

Таким вот образом приехали мы на берег Сторфьорда, одним из ответвлений которого является Герангерфьорд, который в основном и фотографируют для туристских справочников и журнальных обложек — он считается самым живописным.

Часть 4-я. Страна фьордов.

Страной фьордов называют норвежскую провинцию Согн ог Фьордан, и, строго говоря, Сторфьорд и Герангерфьорд в нее не входят, так как находятся севернее — в провинции Мор ог Ромсдаль, но мы для простоты это проигнорируем. Весь этот район Норвегии состоит из скал и морских заливов, и настолько сильно изрезан, что туннели там насчитываются десятками — мы в одном таком месте на участке дороги в 20 километров проехали через семь туннелей длиной от полутора до семи километров каждый. И каждый, подъезжающий к какому-либо фьорду и желающий попасть на другой его берег, имеет альтернативу: либо пилить полсотни, а то и больше километров в объезд, либо воспользоваться паромной переправой. А паромы, то есть кораблики, на которые можно заехать вместе с машиной, бывают самых разных размеров: от небольшой калоши, на которой помещается десяток легковых машин или три-четыре автобуса, до настоящих многопалубных кораблей с салонами, ресторанами, магазинами и прочим. Но вне зависимости от размера ходят они точно по расписанию. При помощи таких вот средств передвижения мы несколько раз пересекали фьорды поперек, а пару раз даже и вдоль.

Теперь пришла пора рассказать о нашем обычном распорядке дня. Обычно первой утром вставала Аня, и еще до нашего с Антоном подъема успевала обойти ближайшие окрестности очередного места ночевки, а вернувшись, рассказать нам о пробегавших мимо оленях или еще о чем-нибудь интересном. Потом, после завтрака и уборки помещения (в кемпингах и «хьютах» положено, уезжая, вымыть посуду и убрать мусор) мы грузились в машину и выезжали на поиски новых приключений. За рулем мы с Антоном чередовались, а Аня, оккупировав все заднее сиденье, обычно занималась сочинением песен на тему местных пейзажей или требованиями немедленно остановиться и погулять пешком. Песни у нее получались акынского типа – что вижу, то и пою (должен еще предупредить, что по какой-то странной причине большинство Аниных песен этого периода ложились на мелодию танго «Утомленное солнце…»):

Одинокая лошадь

Тихо в поле пасется,

Ей никто не мешает

Вилять хвостом.

В это время мы трое

По тропе поднимались,

По пути восхищаясь

Цветком, грибком.

Рядом бродят барашки,

Оставляя какашки,

Их бубенчики слышно

Ночью и днем.

Дорогие коровы,

Чтоб вы были здоровы.

Спите вы, словно совы,

Рядом с мостом.

Ну, и так далее.

Потом мы присматривали место для обеда – обычно где-нибудь на травяной площадке со столиками недалеко от дороги или в придорожном кафе. Кстати, для желающих пообедать на природе в Норвегии продаются одноразовые мангалы, представляющие собой запаянную со всех сторон жестяную коробку на складных проволочных ножках с двумя сетчатыми стенками, уже заряженую чем-то пропитанным углем. Бросаешь на него спичку, и через 10-15 минут можешь класть продукты. А готовую к приготовлению курицу, рыбу и всякое такое в коробочках из фольги можно купить в любом супермаркете, если только не забывать, что после 4-х часов дня вся Норвегия закрывается, и кроме как на автозаправках (то есть – за двойную цену) нигде ничего купить нельзя. А пиво, кстати, после 18-00 невозможно купить и на автозаправках тоже.

Скатерть я накрыла в поле у ручья.

Парня молодого накормила я.

Даже двух прокормишь ты от всей души:

Мангалы в Норвегии очень хороши.

(Аня)

Ну, а ближе к вечеру нужно было искать пристанище на ближайшую ночь. Этот процесс я уже начал описывать чуть раньше. Короче говоря, проще всего найти ночевку, пользуясь каталогом кемпингов – а их там десятки. Приезжаешь, платишь их законные 300-350 крон и получаешь ключ от домика. При этом ни имени твоего, ни документов никто не спрашивает. А кое-где и заплатить некому: висят на доске ключи от домиков – и разбирайся сам. А деньги оставляешь уезжая. Иногда, еще не доехав до кемпинга, видишь у дороги стрелочку с надписью «Hutor». Тогда и кемпинг искать не надо. Въезжаешь во двор, достаешь из кармана те же 3 сотни, и — «Дом свободен – живите кто хотите». Причем «хьюты», как правило, отличаются от кемпингов стилизацией под старину: дерновые крыши, заросшие травой, низенькие двери…

Нормальных равнин в Норвегии, насколько мы поняли, практически нет (кроме, может быть, самой южной ее части): есть только горы, которые в средней части страны кое-где покрыты ледниками, а ближе к морю обрываются в фьорды. Все это, конечно, потрясающе живописно: крутые склоны, обрывающиеся в воду, маленькие домики на них, по большей частью необитаемые – добраться до них можно только по воде, вот народ потихоньку оттуда и слинял, водопады через каждые полкилометра. Мы поначалу, восхитившись таким количеством воды, снимали каждый ручеек, потом поняли, что даже если снимать только настоящие водопады, то пленки все равно не хватит, поэтому ближе к концу поездки стремились запечатлевать только что-то совсем уж исключительное.

А после фьордов мы повернули в сторону от моря и поехали в Бриксдаль, к леднику.

Часть 5-я. Бриксдаль — Флам — Берген.

Бриксдаль — это один из языков большого ледника, к которому довольно удобно подъехать на машине. Собственно, подъехать на машине можно только до стоянки, от которой до ледника нужно еще подниматься по тропе около часа. Тропа каменистая, не слишком удобная, да еще в одном месте проходящая вплотную к довольно приличному водопаду, создающему вокруг себя облако брызг — так что до ледника мы дошли довольно-таки мокрыми. Но дело того стоило.

Ледник, правда, грязноват — всякая пыль и грязь оседает на нем годами, но зато в расщелинах лед кажется неправдоподобно ярко-синим. А кроме того, оказалось, что под край ледника можно залезть: между льдом и землей есть довольно приличный промежуток. Но там, внутри, очень холодно, да и сверху все время капает. Талая вода собирается в небольшом озерце, по которому плавают льдины, абсолютно как на картинах Рокуэлла Кента, только поменьше размером. А уже из этого озерца вода стекает вниз, образуя тот самый водопад, который вымочил нас по пути. Можно было еще пройтись и по самому леднику, поверху (нам даже выдали горные ботинки, к которым можно прикрепить крючья), но мы как-то не рискнули. А пока мы гуляли вокруг ледника, настал вечер, и нужно было снова искать ночлег. Аня сразу предупредила, что она требует на завтрак вид из окна на невероятно живописное озеро, мимо которого мы проезжали по дороге к Бриксдалю, и по этой же дороге должны были возвращаться, так что «хьюту» мы нашли полностью удовлетворяющую ее требованиям. А наутро, действительно, не вылезая из кровати можно было любоваться плывущими в десяти метрах над водой облаками, временами закрывающими водопад на

противоположном берегу.

Этот день былу нас каким-то животноводческим: сначала Аня на утренней прогулке наткнулась на оленье семейство. Мы с Антоном при этом не присутствовали, но Аня нам описывала эту встречу в мельчайших подробностях. Потом, остановившись полюбоваться очередным видом, мы подверглись нападению группы овец. Овцы в Норвегии удивительно чистенькие и очень самостоятельные: гуляют себе без всякого присмотра и клянчат вкусненькое у любого, кто остановится у дороги. Причем травы вокруг полно, но она им, видимо, уже надоела. Но пару часов спустя, когда мы вышли в очередной раз прошвырнуться пешком, а потом из-за начавшегося дождя вынуждены были прогулку сократить, выяснилось, что машина наша атакована козами, а по степени агрессивности норвежские козы значительно превосходят норвежских овец. Я собственными глазами видел, как одна из коз пыталась рогом оторвать номер машины, а другая дергала за ручку двери. Честное слово. С трудом мне удалось отбить машину у этого мелкого рогатого скота (а семейство мое, вместо помощи, стояло на безопасном расстоянии и снимало эту битву на видео), и мы поехали дальше, в сторону Согнефьорда.

Выяснилось, что все вышеописанные приключения заняли у нас больше времени, чем планировалось, и чтобы попасть на следующий паром и пересечь на нем очередное ответвление очередного фьорда, нам нужно поторопиться. А там довольно крутой и узкий серпантин, плюс дождь.

Вот кто-то с горочки спустился,

Машину милый мой ведет.

Как с серпантина не свалился —

Ах, он с ума меня сведет.

(Аня)

Короче говоря, в грязь лицом я не ударил, и на паром от Дарвига до Хелла мы влетели в последнюю секунду, а уже через десять минут оказались на другом берегу и спокойно доехали до Каупангера, где погрузились на следующий паром — большой, на котором мы совершили двухчасовую поездку по Согнефьорду.

Согнефьорд в верхней своей части очень узкий и извилистый. Корабли, конечно, берегов не задевают, но все же… Этим-то поездка по нему и интересна: паром плывет себе спокойно, и кажется, что через пару сотен метров он уже уткнется в скалу, но каждый раз неожиданно открывается боковой проход, куда он благополучно сворачивает.

Таким вот образом мы доехали до Гудвангена, в нескольких километрах от которого нашли кемпинг с малюсенькими домиками (но, разумеется, с видом на горы и водопады), где и заночевали, собираясь на следующее утро встать пораньше и добраться до Флама.

Дорога до Флама – это всего 20 километров без серпантинов, подъемов и спусков, но зато практически вся она проходит в туннелях.

Туннель нам ехать вперед помогает,

Он нас зовет, и манит, и ведет.

Кто свет в туннеля конце повидает,

Тот никогда и нигде не пропадет.

(Аня)

А на выходе из туннелей – ну, вы наверное уже догадались, — фьорд. Мы попали туда в очень солнечную погоду, так что и фьорд выглядит нарядным и веселеньким (смотрите на фотографии). Но самое главное – это железная дорога Фламсбана, которая идет 20 километров в гору от Флама до Мюрдаля. Перепад высот – 865 метров, 20 изогнутых туннелей, в одном из которых дорога разворачивается почти на 180 градусов. То есть, когда въезжаешь в туннель, то солнце у тебя за спиной, а когда выезжаешь – солнце светит в лицо. Дорога вместе с туннелями построена практически вручную (техники, позволяющей это делать тогда еще не было. Сейчас есть, но затащить ее в горы все равно невозможно). Кстати, строили ее в 1944 году, то есть вовремя оккупации Норвегии немцами. Я так и остался в недоумении: кто же распорядился о начале строительства, кто его оплачивал, да и зачем? Ездят по этой дороге в основном туристы, которые сразу берут билет Флам-Мюрдаль-Флам, и на том же поезде возвращаются, потому что в Мюрдале делать совершенно нечего. Поезд останавливается по пути на нескольких станциях, где практически никто не входит и не выходит, и у самых живописных водопадов, чтобы пассажиры могли выйти и пофотографировать. У одного из водопадов – большая остановка, перрон с видом на бушующую воду и площадку у воды, где местная нимфа поет что-то народное каждому поезду. Мокрая она там, наверное, и продрогшая ужасно.

Дальше наша дорога лежала к городу Восс, но по пути нужно было пройти еще один серпантин, как я думаю, не уступающий по производимому впечатлению дороге троллей: самая крутая дорога в Норвегии, 13 поворотов на полутора километрах. Разумеется, с потрясающим видом на водопад в начале подъема. А вот в конце дороги, на скальной площадке – гостиница. Во всех туристских справочниках написано, что с террасы отеля Сталхейм открывается потрясающий вид на лежащее внизу ущелье, и справочники не врут: вид потрясает даже уже привыкших к норвежским пейзажам путешественников.

А дорога от Восса до Бергена уже начинает напоминать (только напоминать) Европу: и места более плоские, и встречные машины попадаются, и сама дорога уже не похожа на одностороннюю, как в более северных районах, где при виде встречной машины нужно быстренько прятаться в боковой карман.

Часть 6-я. От Бергена до Осло.

Где-то годах в 50-х, если кто помнит, два крутых чеха Ганзелка и Зигмунт совершили кругосветное путешествие на маленькой «Татре» с воздушным охлаждением, то есть аналоге старого «Запорожца», а потом написали многотомную историю этого путешествия. С фотографиями, разумеется. И каждый том назывался «От… до…». Я вот помню, зачитывался томом «От Аргентины до Мексики». Я себя с ними, конечно, не равняю, но вот картинки у меня, например, цветные.

Но займемся Бергеном.

Город, как и все норвежские города, небольшой – чуть больше 200 тысяч жителей, но по занимаемой площади – огромный. Он расположен на берегах сразу нескольких фьордов (то ли трех, то ли семи), поэтому география его довольно запутана: кварталы отделяются один от другого где водой, где горой, а где старинной традицией: Берген – это старинный ганзейский торговый порт, и в нем купцы, моряки, ремесленники и так далее всегда жили в разных районах и друг с другом не смешивались.

Согласно статистике, Берген – самое дождливое место в Европе (300 дождливых дней в году), но нам сильно повезло, и погода во время нашего там пребывания была отличная.

Центр Бергена – это морской порт, и корабли причаливают прямо у главной торговой улицы города. Тут же находится площадь, где работает знаменитый рыбный рынок. Должен сказать, что авторы туристских справочников, восхищающиеся бергенским фишмаркетом, явно никогда не были в Гамбурге. Гамбургский воскресный рыбный рынок в порту раз в 50 больше и интереснее.

А вот что в Бергене действительно интересно – это старинный ганзейский портовый квартал Брюгген. Это множество стоящих вплотную один к другому деревянных домиков – бывших портовых складов с деревянными же улочками между ними. Сейчас там, конечно, никаких складов нет, а есть всякие магазинчики, ресторанчики и другие места привлечения туристов. Выглядит все это невероятно живописно.

Еще в Бергене есть очень знаменитый аквариум – три этажа, набитых всевозможной морской живностью, да еще бассейны с пингвинами и тюленями во дворе. Есть фуникулер, на котором можно подняться на гору и посмотреть на город, кварталы которого разбросаны между рукавами фьордов. Есть дом-музей Грига, где он жил в старости (туда мы уже не поехали, хотя Грига уважаем).

Из Бергена мы направились на восток, к национальному парку Хардангервидда. По пути последний раз воспользовались паромом через Хардангерфьорд, попрощались с фьордами и дорога наша пошла вверх, в горы. Заночевали в красивейшей местности у городка Эйдфьорд, а на следующий день, продолжая подниматься, добрались до следующего городка Гейло. За ним опять начинаются скалы и водопады, а затем и другое знаменитое своей красотой место – Фосси. Тут, как и в Сталхейме, есть потрясающее ущелье с водопадами, но только выглядит это не как долина между гор, а как провал посреди равнины. А над водопадом, разумеется, гостиница, из которой открывается просто убийственный по красоте вид («Тут не только с ума сойти, — тут поэтом можно стать» – не помню откуда цитата).

Гляжу я в воды синие иль по полю иду,

Зову страну Норвегией иль Швецией зову,

Не знаю счастья большего, чем жить одной судьбой

С машиною и картою, с нехоженой тропой.

(Аня)

Согласно путеводителю, каждый приехавший в это место турист обязан поесть какой-то необыкновенный суп из аспарагуса в гостиничном ресторане, Мое семейство так и поступило.

Поднимаясь дальше, мы в конце концов доехали до настоящей тундры: никакой растительности, валуны, ледники со всех сторон – даже как-то жутковато сделалось. А после этой тундры дорога снова пошла вниз, ну и мы вместе с ней, пока не доехали до другого интересного места – городка Хонефосс. Там, судя по путеводителю, водопад находится прямо в центре города. Мы, конечно, пропустить такое не могли, и даже на ночевку остановились в окрестностях Хонефосса, чтобы с утра вернуться и этот водопад отыскать (вечером, проехав через городок, мы его не обнаружили).

Наутро, вернувшись в город и снова не обнаружив никаких следов водопада, мы обратились в туристское бюро. Точнее, Антон пошел выяснять подробности, а мы с Аней остались караулить в машине, поскольку стоянка в этом месте была запрещена (о, благословенные безлюдные северные районы, где о знаке «стоянка запрещена» понятия не имеют!). И вот выходит из конторы Антон с обалдевшим видом и говорит: «Вы не поверите, но они его на ночь выключают. А включают только с 10 утра – для туристов».

И действительно, через полчаса текущий неподалеку хилый ручеек превратился в довольно приличный водопадик.

На фотографиях запечатлен этот самый водопад «до» и «после» — можете сами убедиться.

Как открывают водопады,

Совсем не так, как кран простой,

Чтобы туристы были рады,

Что водопад течет водой.

Бурлят стремительные воды,

И каждый фьорд неповторим.

Красиво даже в непогоду.

Чтоб я так жил, как мокро им.

Вода, вода.

Течет вода…

(Аня)

Вот под этим впечатлением мы и приехали в Осло.

Часть 7-я. Осло, обратно в Швецию и домой.

Рассказ мой неумолимо приближается к завершению – а жаль. Но делать нечего, поговорим об Осло. Сам город очень небольшой — даром, что столица. Да собственно и столицей он стал относительно недавно, как и Норвегия — государством (об этом я уже упоминал в начале своего рассказа). Самый интересный район Осло находится несколько отдельно от него – это полуостров Бюгдё. И выглядит он как натуральная деревня: домишки маленькие, овцы с коровами расхаживают… Кстати, при виде лежащих на мягкой травке коров у Ани родилось следующее (на мелодию «крылатых качелей»):

Ах, норвежские коровы,

Здесь живут уж сотни лет.

Только скалы, лес и море –

Ни фига здесь больше нет. (2 раза)

Живут на всем готовом,

Хвостом не шевелят,

Ленивые коровы

Лежат, лежат, лежат. (2 раза)

Мы сочувствуем норвежцам,

Шлем горячий им привет.

Только скалы, лес и море –

Ни фига здесь больше нет. (2 раза)

Живут на всем готовом,

Хвостом не шевелят,

Ленивые коровы

Лежат, лежат, лежат. (2 раза)

Но главное на полуострове Бюгдё – это музеи. Музей корабля «Фрам», на котором плавали Нансен и Амундсен, музей Хейердала, где стоят знаменитые «Кон-Тики» и «Ра-2», музей откопанного где-то корабля викингов… На мостике «Фрама» мне удалось сфотографироваться, а вот снимки «Ра» и «Кон-Тики» не получились – там почему-то жутко темно, и даже вспышка на фотоаппарате не помогла.

Кстати, а знаете ли вы, что викинги в свое время доплывали до Средиземного моря, но быстро оттуда смотались? Они обнаружили, что в тех местах есть странная болезнь: кожа на открытых местах начинает краснеть, зудеть, а потом облезает.

Не все разделяют мою любовь ко всяким плавающим конструкциям, поэтому останавливаться на таких подробностях, как особая форма корпуса «Фрама», не позволяющая льдам его раздавить, или специфика постройки плотов из бальзовых бревен, которые конечно очень легкие, но настолько мягкие, что запросто перетираются связывающими их веревками, я не буду. Скажу только, что мне там было очччень интересно.

Второе по степени интереса места в Осло – это Фрогнер-парк, где находятся всемирно известные скульптуры Вигеланда. Лично до меня, правда, их прелесть не дошла. То есть, объем выполненной работы впечатляет, но в остальном…

Вообще говоря, слово «Осло» для многих израильтян, и для нас в том числе, имеет отрицательную коннотацию из-за подписанного в нем соглашения с палестинцами, за которое мы дорого заплатили, да и сейчас продолжаем платить, так что это видимо сказалось и на моем восприятии этого города. Короче говоря, последняя наша остановка в Норвегии не стала кульминационным моментом поездки.

Из Осло мы направились в сторону Швеции без остановок: и время уже поджимало, и погода начала портиться. Так что первый после границы шведский город Карлстад и озеро Венерн мы миновали без остановок, а жаль. Карлстад — это то самое место, где в 1905 году был подписан документ об отделении Норвегии от Швеции. А возле озера Венерн находится усадьба Морбакка — дом Сельмы Лагерлеф, откуда, собственно, Нильс с дикими гусями и начал свое путешествие. Но погода, как я уже сказал, испортилась совершенно, и мы нашли ночлег в хостеле между Карлстадом и Эребру. Это была комната в старинном трехэтажном здании с не менее чем 5-метровыми потолками и с двухэтажными кроватями.

Переночевали мы там, а рано утром Аня как обычно рванула прогуляться по окрестностям. И вот влетает она в комнату, будит меня и требует, чтобы я немедленно бежал с ней к администратору и попросил у него пилу: тут около дома лежит дерево с необыкновенно художественной веткой, которую необходимо отпилить и увезти домой. Мне, естественно, эта идея не очень понравилась, и я предложил Ане, что я скажу ей, как будет по-английски «пила», а остальным она займется самостоятельно. Аня обиделась и ушла, и не было ее очень долго. А когда она вернулась (с веткой, разумеется), то сказала, что ей пришлось долго ждать, потому что к администратору была большая очередь. Тут просыпается Антон, поднимает голову и спрашивает: «Очередь — за пилой?».

А погода между тем немного улучшилась, и мы решили прогуляться по Эребру.

Город был заложен тем самым Биргером Ярлом, о котором я уже рассказывал. Замок Биргера, многократно перестроенный, стоит в центре города и сейчас. Как положено серьезному укреплению, он со всех сторон окружен рвом с водой и выглядит не очень приветливо. Именно в нем заседал когда-то шведский парламент, именно здесь был утвержден переход Швеции в лютеранство и именно здесь наполеоновского маршала Бернадота утвердили в должности наследника шведской короны.

Другое интересное место в Эребру — Вадчепинг. Это музей под открытым небом, куда свезены старые деревянные постройки, и в них устроены мастерские всяких сувениров, магазинчики, музейчики, ресторанчики и все такое прочее. Аня в невероятный восторг пришла от сельской школы прошлого века (то есть уже позапрошлого). Знаете, плакаты по ботанике, насколько я помню свою школу, с тех пор совершенно не изменились.

Между Эребру и Стокгольмом находится усадьба Нобеля — того самого, Альфреда, который придумал Нобелевскую премию.

Нет, я все-таки должен немножко рассказать о Нобеле (хотя в усадьбу мы не заехали, но рядом-то были!).

Итак, в первой половине 19-го века в Баку, в семье шведского инженера, работавшего там по контракту (у нас в фирме это называется “relocation”), было три сына. Двое старших — вполне нормальных: хорошо учились, стали горными инженерами, как папа, а вот младший получился какой-то неудачный. Двоечник, а потом вообще школу бросил, занимался всякой ерундой, но в конце-концов увлекся химией и занялся взрывчатыми материалами. В то время наиболее мощной взрывчаткой был нитроглицерин, он и применялся в горных работах. Характер у него был ужасный, взрывался он когда сам захочет (кто-нибудь помнит фильм «Плата за страх» с Ивом Монтаном?), но замены ему не было. Молодому Альфреду пришло в голову, что если пропитать нитроглицерином какое-нибудь горючее пористое вещество, то он станет намного спокойнее. Чего он только не пробовал: хлопок, шерсть, сахар, древесную кору и так далее. И в конце-концов запатентовал динамит.

Существует устойчивая легенда, что Нобель разбогател на динамите. Фиг! После динамита он не остановился и на основе той же идеи придумал баллистит — бездымный нитроглицериновый порох, и вот эта штука действительно оказалась золотой жилой. Понастроив десятки пороховых заводов в разных странах и сумасшедше разбогатев, Альфред неожиданно для себя обнаружил, что его многочисленные родственники приступили к дележу наследства не дождавшись, хотя бы для приличия, его смерти. Тут его обуяла меланхолия пополам с мизантропией, и он решил любыми способами не допустить любимых родственников до своих денег. Так и родилась идея Нобелевского фонда и Нобелевских премий. И сколько потом несчастные обездоленные родственники ни судились, сделать им ничего не удалось. А сентиментальным слушателям до сих пор рассказывают душещипательную историю о том, как добрый Нобель хотел осчастливить мир, а нехорошие люди стали использовать динамит в военных целях. Да никогда его в военных целях не использовали! Использовали лиддит, пироксилин и мелинит — тринитрофенол, потом — тринитротолуол, гексаген, пресловутый семтекс, но промышленная взрывчатка кроме как для террактов, не к ночи будь помянуты, никогда на войне не использовалась. А Нобель строил военные пороховые заводы совершенно сознательно, причем, например, перед франко-прусской войной и во Франции, и в Германии одновременно.

Ну да бог с ним. Зато теперь есть Нобелевские премии.

Все хорошее, как я уже неоднократно замечал, когда-нибудь кончается. На следующее утро у нас был назначен отлет домой, так что мы решили найти ночевку поближе к аэропорту Арланда. Выбрали в каталоге подходящий кемпинг, довольно быстро нашли его, но… там нам смогли предложить только кровати в общих комнатах. Мы — люди неприхотливые, но это уже было чересчур. Поэтому мы развернулись и поехали к другому кемпингу, километров на 30 дальше от Стокгольма.

Приезжаем — ни души. Все закрыто, нигде ключи не висят (это вам не дикая Норвегия, здесь места цивилизованные). На стук в дверь администратора никто не реагирует. Тут я вспомнил, что у всех собственников есть инстинкт, возбуждающий их когда кто-то покушается на их имущество, и начал обрывать с куста смородину, растущую под окном администратора. И знаете — помогло. Вышла администраторша, извинилась, что свободных домиков у нее нет, но сказала, что в соседней деревне один ее знакомый сдает комнату. Эта святая женщина позвонила тому самому знакомому и сказала нам, что он сейчас в паре километров отсюда выйдет на дорогу, чтобы мы сразу его увидели.

Дом мы нашли, комната была замечательная, но хозяин попросил по 250 крон с человека (правда, шведских, а не норвежских), а у меня осталось только 500 — ведь наутро мы улетали. Когда я объяснил хозяину ситуацию, и сказал, что если у них в деревне есть банкомат, то я готов доплатить ему недостающее, тот пожевал губами и сказал: «Ладно, в конце-концов люди должны помогать друг другу — давай 500».

А раненько утром мы поднялись, поехали в аэропорт, сдали наш «Фольксваген», на спидометре которого число пройденных километров увеличилось ровно на 3000, и полетели домой.