1. ВСЕ ДЛЯ ВАС

1 — 9 января 2005 года.

Вообще-то, сначала я собиралась на Кубу. И не в январе, а в марте, в отпуск. Но в моей любимой конторе новый начальник все-таки задумал пустить нас по миру и начал творить репрессии. Репрессий я не стерпела и покинула сие милое заведение, лишившись при этом в качестве бонуса его общества, а заодно в качестве антибонуса отпуска, который на новом рабочем месте перенесся у меня аж на май. А май на Кубе – это как-то, знаете ли, жарковато!

Но тут порадовали депутаты, решив, наконец-то, осчастливить всех рождественскими каникулами. Не знаю, кому как, но мне они были очень кстати. Конечно, недели для Кубы было явно маловато, но, вот, Египет укладывался в нее почти идеально, и я решила не терять времени даром, закупив в одном из турагентств путевку в двухзвездный отель Хургады аж за 493 доллара. Рождество, однако!

Разумеется, жить в этом отеле я не собиралась. А собиралась я отправиться путешествовать по югу Египта – в Луксор, Асуан и Абу-Симбел. Конечно, можно было бы и не брать путевку, а просто выкупить билет на чартер. Но из почти официальных источников я узнала, что те самые бланки анкет, которые заполняют иностранцы при въезде в страну, теперь не валяются в аэропорту Хургады на каждом углу, а выдаются под строгую отчетность принимающим турфирмам. Так на деле и оказалось. Потом, правда, выяснилось, что это было временное явление.

Первого января вечером я прибыла в «Домодедово». На удивление, вылет не задержали. Но лететь сразу после жаркого отмечания всенародно любимого праздника было, надо сказать, необычно. Во-первых, путь в Хургаду держали исключительно курортники, во-вторых, им всем было исключительно весело, поэтому визги и вопли сопровождали нас все четыре с половиной часа лета.

В Хургаде было плюс 23 градуса. И это почти ночью. Прелестно! Меня, двух девушек и женщину, встречал некий египетский товарищ. Женщина долго не шла, и мы с товарищем мило поболтали о курортниках.

«Почему русские туристы, которые сюда приезжают, почти все не говорят по-английски?» — спросил араб.

«Не знаю, плохо в школе учились, наверно!» — пошутила я, тщательно скрыв, что еще год назад тоже в английском была ни бель меса (впрочем, и сейчас не очень). Араб посмеялся.

Девушки должны были жить в центре Хургады в каком-то трехзвездном отеле, женщина – в двухзвездном «Гольфе» тоже где-то там, а я в некоем «Сингбаде Миромаре» в районе Дахар, который теперь считался старым городом Хургады. Подозрения у дамы возникли, когда мы ее «Гольф» успешно проехали.

«Куда вы меня везете?» — запричитала она.

«В «Гольфе» нет мест, — ответили ей, — будете жить в «Миромаре».

«Я платила за «Гольф»! Я буду жаловаться!».

Когда мы, наконец, доехали до «Миромара», дама уселась в холле отеля и не желала двигаться с места. Ее еле уговорили все ж таки пройти в номер и подождать до утра. Утром она снова сидела в холле и ругалась с нашей пришедшей гидшей Юлей. Впрочем, это оказалось мне даже на руку. Гидша Юля, снабдив меня номером своего мобильного, попросту перестала обращать на меня внимание и даже не попыталась всучить мне какие-то экскурсии. Я же, приобретя на рецепции за доллар пропуск на пляж, удалилась принимать солнечные ванны. А когда вернулась, дама уже одна продолжала грозно восседать в холле. Не понимаю, зачем надо было так портить себе отдых, и чем было лучше в том самом «Гольфе», куда она так рвалась? Хотя номера в «Миромаре» были, конечно, не ахти – две кровати, зеркало, телевизор, душ, туалет, побитый умывальник. Переночевать в них, конечно, можно было, но жить – уж увольте!

Кстати, про пляж. У «Сигбада Миромара» своего не было. Именно поэтому мне и пришлось приобретать тот самый пропуск за доллар. Принадлежал этот пляж другому отелю, но им я абсолютно не прониклась. Лагуна была очень маленькой, пальмы, под которыми возлежали туристы, искусственно высаженными, к тому же дул ветерок, и было прохладно…

2. ЧТО ЕСТЬ В ХУРГАДЕ ЕГИПЕТСКОГО?

Ехать в Луксор я планировала следующим утром. А версии о возможном выезде из Хургады общественным транспортом были прямо противоположные – реально и нереально. Проблема была в том, что Хургада считалась туристическим резервуаром, откуда, по слухам, выезд неорганизованным иностранцам не разрешался. Потом, на деле, это оказалось полной ерундой, но в какой-то момент я напугалась и решила купить в Луксор организованную экскурсию, осмотреть там все, а потом там и остаться, убедив при этом всех, что так оно мне надо.

Экскурсию мне продали в какой-то туристической конторке за 25 долларов и велели к пяти часам следующего утра явиться на встречу. Пока же я решила осмотреть Хургаду.

От деревни рыбаков, коей была Хургада еще век назад, разумеется, уже ничего не осталось. Все здесь было сплошь для туристов. Хотя, конечно, при желании найти в Хургаде что-нибудь египетское было можно, пусть и сложно. Так, я в Дахаре, первым делом, обнаружила красивую светло-кремовую мечеть, которая оказалась самой большой мечетью в Хургаде. Мечеть носила имя Абдульхасана Эльшази, который 600 лет назад создал свое мусульманское движение, а высота ее минаретов достигала аж 40 метров. К мечети вела аллея из пальм и широкий проспект.

После осмотра этого шедевра архитектуры я слегка призадумалась. Хотелось еще чего-нибудь египетского. Конечно, кругом ходили арабские мужчины в тюрбанах и в длинных светлых простынеобразных бедуинских одеяниях, арабские женщины – в таких же черных, с укутанными платками головами, то там, то здесь люди курили кальян, по улице бродил ослик, с тележкой, загруженный разными фруктами, а в воздухе витали пряные ароматы специй, кофе и каркаде. Но мне было мало. Точнее, даже очень мало. Поэтому из Дахара я решила съездить в район Саккала – самый старый район Хургады, не так давно, правда, полностью застроенный всяческими отелями и ресторанами. Но я подумала, что, может, еще не полностью, и там осталось что-нибудь интересное?

Темнело. Я зашла в гостиницу, взяла куртку, дабы не замерзнуть вечером, и отправилась в путь. Из Дахара в Саккалу ходили маршрутки за один египетский фунт (1 доллар = 6 фунтов). Правда, сначала с меня решили взять два фунта, но это дело я сразу успешно пресекла. Саккала, как таковая, меня разочаровала. Кроме большой широкой улицы с кучей отелей, ресторанов, казино и магазинов в неоновых огнях там больше ничего интересного не было. Единственное, что мне понравилось, так это ряды умельцев. За столами, выставленными в ряд вдоль тех самых кафе и ресторанов, стояли арабы и на глазах у честной публики чеканили медные тарелки, вырезали по дереву, делали внутри бутылок картины из разноцветного песка. Ну, и, конечно, хороши были кафе-шопы! Но не те, которые были похожи на обычные кафе, и в которых сидели исключительно туристы, туристки и туристки в сопровождении накаченных арабских мачо, а те, где собирались только местные арабы-мужчины, в тех самых колоритных тюрбанах и бедуинских одеждах. Эти кафе-шопы представляли собой простенькие открытые забегаловки с деревянными столами и деревянными стульями с изогнутыми спинками а-ля у наших бабушек, а посетители курили в них кальян, пили чаи, смотрели, как правило, сериалы по черно-белому телевизору (я однажды увидела на экране какого-то местного Орассио, признававшегося в любви Кончите) и играли в домино. Обычно в кафе-шопах собирались целые компании арабов, а игра в домино превращалась в удивительное действо, насыщенное невообразимым азартом и калейдоскопом таких эмоций и страстей, что я несколько раз останавливалась и заворожено смотрела на это.

Но, в конце концов, на улице полностью стемнело, бродить по Саккале мне надоело, и я решила возвращаться в гостиницу. Но только я развернула свои стопы в сторону остановки, меня догнал один молодой араб.

«С Новым годом вас, девушка, — на чистом русском языке сказал он. – Не могли бы вы помочь мне? Слышали, наверно, про наш сухой закон? А в праздник, знаете ли, все-таки выпить хочется. Тут есть «Дьюти Фри» неподалеку, но алкоголь там только иностранцам продают. Может, купите за мои деньги?».

Не знаю, насколько лично этому юноше понадобилась выпивка, но моя русская душа, сами понимаете, рвалась на помощь… В общем, мы отправились в «Дьюти Фри», где и купили три бутылки вышеупомянутого зелья, а я получила в паспорт отметку о содеянном. После этого парень пригласил меня в свой магазинчик. Он оказался коренным жителем Хургады, в магазине торговал сувенирами, а меня напоил каркаде и предложил выбирать все, что душе моей было угодно. Я положила глаз на маленького алебастрового крокодила, чему араб сильно удивился (невдомек ему, понимаешь, было, как это я измыслила собирать таких вот крокодилов и прочих зверей). А дальше… а дальше начались приключения.

Араб вышел на секундочку, и я осталась в магазине наедине с его братом. Мы пили каркаде и болтали.

«Знаешь, а каркаде ведь это не чай, — говорил он мне. – Это цветы гибискуса. Когда поедешь в Асуан, там увидишь его огромные плантации. Кстати, а, может, мы вместе туда съездим?» — юноша начал игриво на меня взирать, и я решила, что мне пора сматываться.

Распрощавшись с ним, я вышла на улицу и во второй раз направилась к остановке маршруток. Но далеко мне уйти не удалось. Очередной арабский друг пригласил меня в бар, потом на вечеринку, а, когда речь зашла о местном кафе-шопе, я все-таки не устояла и согласилась. Но только мы с ним двинулись в направлении оного заведения, откуда ни возьмись, вдруг появился парень из магазина.

«Куда это ты собралась?» — накинулся он на меня.

«Да, я это… в кафе-шоп!» — ответила я.

«Значит, из магазина ты ушла, со мной, вообще, не попрощалась, а теперь с ним идешь в кафе-шоп?!» — и он начал грозно по-арабски что-то кричать моему «кавалеру». «Кавалер» стушевался, а я разгневалась и гордо удалилась. До остановки маршруток в этот раз я все-таки дошла. Маршрутка подъехала буквально через пару минут, выгрузила всех пассажиров и загрузила меня. Время было уже позднее, поэтому меня, честно говоря, не сильно смутило то, что в Дахар я возвращалась в полном одиночестве, не считая водителя. Для верности я сунула ему под нос визитную карточку отеля и спросила, доеду ли? Доеду! Мы тронулись в путь.

Наверно, мне стоило сразу ему сказать, что мы едем не туда. «Но с другой стороны, — думала я, — может, у этой маршрутки какой-то свой маршрут, поэтому мы и ездим кругами?». В районе аэропорта я все-таки подала голос.

«Все окей! – сказал водитель. – Сейчас уже приедем!».

Вскоре мы остановились у огромного светившегося неоновыми огнями здания отеля, и водитель велел мне выгружаться.

«Куда вы меня привезли?» — возмущенно воскликнула я подобно вчерашней даме из «Гольфа».

«Как куда? Это ваш отель!» — ответил он.

«Это не мой отель!».

«Ну-ка, дайте-ка еще раз карточку поглядеть!».

Я протянула карточку, и тут из уст водителя понеслась отборная арабская речь! После того, как речь слегка поутихла, он обречено махнул рукой и опять меня куда-то повез. На этот раз мы ехали около часа, спрашивая по пути, как найти «Миромар». Визитная карточка отеля водителя больше не воодушевляла, и он, похоже, искал его методом тыка, заезжая в разные районы Хургады. Наконец, машина свернула в проулок и через какие-то дворы выехала к отелю.

Я, конечно, уже давно догадалась, что водитель в последние полтора часа перестал считать свою маршрутку маршруткой и возомнил ее такси, и теперь ждала, сколько же он с меня запросит египетских фунтов? «Как пить дать, не меньше пятидесяти!» — грустно думала я.

«Триста!» — вдруг изрек водитель, что я аж подпрыгнула. Ни-че-го себе! Этот товарисч возил меня, понимаешь, неизвестно где целый час, и теперь я должна еще оплачивать его дурость?!!

«Щазс!!!», — только и сказала я (но очень грозно) и попыталась вылезти из машины. Но он меня опередил, каким-то образом перегнувшись в салон и захлопнув дверцу на защелку. А дальше началось нечто! Мы сидели и, размахивая руками, выясняли отношения, причем, как оказалось, абсолютно не слушая друг друга. Когда, наконец, я поняла, что водитель орет на меня по-арабски, а я отвечаю ему по-английски, я взяла себя в руки и стала ощупывать защелку. И (о, чудо!) она неожиданно поддалась, дверь открылась, я кинула водителю десять фунтов и выскочила из машины!

Понатерпелась я, конечно, знатно! Я неслась к отелю, колени у меня дрожали, а в голове сидела единственная мысль: как бы он не бросился меня искать и не приперся в отель?! И тут мне повезло. Очередной араб стал зазывать меня в свой магазин, и я, дабы избежать погони, юркнула в дверь! Араба звали Томи. В магазине он усадил меня на подушки, подарил на радостях папирусную закладку, на которой написал мое имя, и даже ничего не предложил купить. А когда я из приличия начала рассматривать то, что у него продавалось, велел забить и пригласил сыграть с ним в бильярд. Бильярд я отвергла, а, вот, предложенное затем кафе-шоп восприняла с удовольствием, и мы пошли.

Кафе находилось неподалеку. Томи заказал мне анисового чая — теплого, по вкусу чем-то похожего на гречку, и сказал, что хочет научить меня играть в дамна. Говорил он по-английски, поэтому, что такое дамна, я сразу не сообразила. Когда же нам принесли домино, я расхохоталась.

«Откуда ты умеешь так хорошо играть?» — спросил Томи после того, как я выиграла у него партию.

«Это у русских – национальная игра!» — с гордостью ответила я, вспомнив компанию пенсионеров, регулярно забивавших «козла» в нашем дворе.

А потом Томи пригласил меня к себе домой. Не подумайте плохого, но посмотреть, как живут египтяне, я хотела давно. Внешне дома в Хургаде были небольшими, в основном двухэтажными, с маленькими, забранными ставнями окнами. А вот внутри египетское жилье меня абсолютно не впечатлило. У Томи было две малюсенькие комнатки, микроскопическая кухня с двухкомфорочной плитой и со стоячим душем. Все какое-то старенькое и неприглядное. Минут двадцать мы, сидя в комнате, обучали друг друга русскому и арабскому языкам, после чего я, запомнив с десяток арабских слов, как девушка приличная, скромно удалилась в отель и решила отныне испытывать судьбу все-таки пореже.

3. К ДРЕВНОСТЯМ И ДОХЛОСТЯМ

Следующим утром я была у конторы, где покупала экскурсию в Луксор. Автобус подъехал вовремя, но был абсолютно пустым, и мы еще добрых полтора часа собирали всех остальных туристов по отелям. Из Хургады выехали колонной в 50 транспортных средств, в большинстве своем состоявшей из экскурсионных автобусов. В 1997 году в Египте случилась серия терактов, направленных на туристов, после чего египетский президент расправился с выловленными террористами очень жестоко, расстреляв не только их самих, но и все их семьи, включая грудных детей. А туристов с тех пор стали бережно охранять, из Хургады возить организованной колонной в сопровождении полиции с автоматчиками. Кстати, эти (или похожие) автоматчики активно берегли туристический покой и в самой Хургаде. То там, то здесь в городе возвышались крыши на ножках, под которыми, как правило, стояло по машине, а рядом по несколько египетских юношей при полном параде – в касках, камуфляже, с металлическими щитами и с направленными в толпу автоматами. Вообще, о египетской полиции можно вести отдельный разговор. Я, например, то и дело впечатлялась их формой. То это было что-то сродни нашей солдатской времен Великой Отечественной войны, то форма была черной, но, главное — ее всегда украшали умопомрачительные погоны с огромными золотыми звездами побольше наших генеральских!

Почти сразу за Хургадой началась пустыня с голыми высокими песчаниковыми желто-коричневыми холмами. Дорога все время шла по ущелью меж этих холмов, а когда они закончились, стрелой убежала к самому горизонту. Никакой растительности кругом не было, за исключением росших кое-где редких жухлых кустов.

До Луксора мы ехали около четырех часов и где-то посередине пути, у неопознанного кафе с двумя туалетами и минирынком поблизости, сделали остановку. Туристы из всей автобусной колонны разом ломанулись в это самое кафе, и картина пред моими очами предстала весьма живописная. Но еще веселей было выезжать с этой стоянки. Автобусы газовали, пятились, крутились из-за невозможности разъехаться, а когда, наконец, вырулили на трассу, попали в пробку, потому, как оказалось, что те, которые вырулили первыми, ждали тех, которые опаздывали…

От городка Кены местность вдоль дороги резко изменилась. Чувствовалась близость Нила, и вместо сухой пустыни теперь кругом появились сочные высокие тропические пальмы и заросли сахарного тростника. Народ в длинных бедуинских одеждах рубил этот тростник, складывал его в повозки и перевозил на ослах. Вообще, было похоже, что основным транспортом в Кене являлись ослы. Их было больше, чем машин, они ходили по проезжей части, а их владельцы умело погоняли их из повозок кнутиками. Впрочем, наша колонна и на ослов, и на их владельцев, и на владельцев прочего транспорта произвела большое впечатление. Полиция остановила все движение (причем во встречном направлении тоже), и стоявшему в пробках и не только народу, включая пешеходов у переходов, ничего не оставалось, как улыбаться и дружественно махать нам руками. Впрочем, потом я узнала, что в Кене живут особенно приветливые египтяне. Видимо, это было правдой!

Луксор, он же Фивы, считается самым древним городом на земле. Сейчас он уже полностью слился с Карнаком, являвшимся раньше его пригородом, но жители этих двух городов до сих пор считают себя жителями разных городов. Луксор с Карнаком в слившемся виде был большим населенным пунктом. Несмотря на глобальную удаленность от моря, тут было множество отелей, а по улицам ездили запряженные белыми лошадьми кареты для перевозки туристов. Правда, в большинстве своем эти кареты стояли припаркованными к тротуарам, но, раз было предложение, то, вероятно, имелся и спрос.

Осмотр Луксорского храма в нашу программу не входил, и его я осмотрела вечером уже без группы. А пока нас отвезли к храму Карнакскому и выдали русскоязычную гидшу Ирину, которая сразу объявила, что она считает Египет своей родиной, поскольку вышла здесь замуж за араба и по этому поводу очень счастлива.

Карнакский храм покорил меня своей грандиозностью и величием, являя собой комплекс огромных, высеченных из серо-желтого песчаника, строений. Построен он был в честь бога Амона, его жены Мут и их сына Хонсу. В праздник урожая под названием Опет их три священных ладьи, которые весь год хранились в Карнакском храме, с почетом по Нилу переправлялись в Луксор. Египетский народ во время празднества, которое длилось в ноябре аж целых 27 дней, в стороне тоже не оставался и пускался во все тяжкие, устраивая грандиозные пирушки. На самый же главный пир из гробницы притаскивали мумию и произносили в ее честь тост, что-то типа: «Есть среди нас тот, кто не веселится, не ест и не пьет, но которому все равно хорошо. Скоро и нам так же будет!». Звучал тост несколько двусмысленно, конечно, но народу нравилось.

Кроме множества испещренных иероглифами карнакских храмов и колонн, я прониклась двумя огромными монолитными стелами, которые здесь водрузили царица Хапшепсут и ее доблестный родитель. Как они их водружали, понять до сих пор никто не может. Но Хапшепсут, будто предвидя такой интерес потомков к этому вопросу, оставила на стелах памятную надпись, гласившую, что, мол, «знаю я, что спросите, но сама не в курсе, как так получилось – просто взяли и поставили».

Еще гидша Ирина развеяла миф о скульптуре карнакского таинственного скарабея у священного озера, вокруг которой надо ходить кругами, дабы исполнились всякие желания: три раза обойдешь – счастья будут полные штаны, семь раз – беременность обретешь и т.д. и т.п. Оказалось, что этот скарабей стоял раньше совсем в другом месте и при переезде на место нынешнее всю свою мифичность растерял. Так что, ходи, не ходи вокруг него, а счастья больше не станет.

А дальше началась всякая ерунда. Конечно, было изначально ясно, что культурной экскурсией наша поездка в Луксор не обойдется, а разбавят ее доблестные гиды и организаторы разной коммерческой мутью, дабы было им самим не за навар от яиц работать. В общем, после карнакского храма нас организованно повезли в, так называемый, музей папируса, являвший собой на деле обычный магазин. Разрисованные египетскими мотивами картинки тут были вставлены в рамки и висели по всем стенам, а снизу к ним была прилеплена цена, судя по которой минимально за картинку просили 40 фунтов. Правда, чтобы, видимо, избавить себя от излишних мук совести, нам в музее изобразили, как изготавливают этот папирус. Тростник очистили от шкурки, из его сердцевины на допотопном агрегате выдавили сок, после чего он стал эластичным. Потом тростник положили надолго вымачиваться в воду с желатином, а нам продемонстрировали уже вымоченный экземпляр, разделили на полоски, переплели в бумагу и отправили под пресс. Там он должен был долго сохнуть, а в результате из него получался как раз ровный лист, на котором потом умельцы рисовали все, что было душе угодно. Народ скупал картинки из «настоящего папируса» тоннами, а организаторы нашей поездки, наверное, озолотились!

Затем нас повезли обедать. Сей пир тоже входил в стоимость экскурсии, а являл собой шведский стол в какой-то забегаловке, состоявший в основном из вареной курицы с костями, струганных овощей и макарон. В общем, впечатления не произвел.

Но потом я снова обрела интерес к жизни, потому как нас решили переправить через Нил и отвезти в Город мертвых. Нил был великолепен – широк, синь и усеян многочисленными фелюкками – лодками с высоким треугольным парусом. У набережной, кроме многочисленных кораблей-отелей, на которых пускались в плаванье от Луксора (а иногда и от Каира) до Асуана всяческие богатые буржуи, стояли открытые моторные, увешенные разноцветными флажками, боты-паромы, на один из коих влезли мы в полном составе и отправились в путь. По дороге никто не потонул, и через семь минут мы причалили к другому берегу Нила. А дальше нас опять загрузили в автобус и повезли.

16-метровыми колоссами Мемнона, у которых мы остановились в первую очередь, я, надо сказать, восхитилась. Стояли они красиво, грандиозно и усиленно говорили о прошлом величии. Раньше тут еще был самый большой в Фивах храм Аменхотепа Третьего, но из-за разных подтоплений и землетрясений он развалился. В 27 году до нашей эры здесь случилось землетрясение, в результате него одна статуя треснула и частично рассыпалась. После этого случая по утрам из-за нагревания статуи первыми лучами солнышка она начинала издавать таинственные заунывные звуки. Все, кто их слышал, диву давался, и вскоре к статуе началось паломничество. Древние греки решили все по-своему, предположив, что это Мемнон — сын их греческой богини утренней зари Эос и Тифона, убитый Ахиллом, вселился в статую. И когда он видит, как его мать поднимается в небо, то плачет. Но в конце 2 века уже нашей эры колосс Мемнона решили подремонтировать, и он после этого плакать перестал. Теперь ученые бьются, чтобы вновь заставить его издавать хоть какие-то звуки, но пока безуспешно.

А дальше опять началась ерунда – нас доставили на алебастровую фабрику, по сути, в такой же магазин, как и музей папируса, только продавали в нем различные статуэтки египетских богов, кошек, скарабеев и прочих крокодилов, примерно из той же серии, что мне подарил араб в Хургаде, только по немыслимым ценам. Официально считалось, что все «фабричные» поделки из алебастра (разновидности кварцита) изготавливались тут вручную. В качестве демонстрации достоверности этого факта у входа на фабрику под навесом сидели два араба, один из которых чем-то вроде ручного сверла сверлил камень, а другой его обтачивал и шкурил. Раньше я слышала, что эти арабы вставляли во рты сигареты и возлегали во дреме под тем же навесом сразу, как только группа туристов возвращалась обратно в автобус, теперь же они курили даже тогда, когда сверлили и шкурили.

…Своих мертвых древние египтяне хоронили, ни где придется, а отвозили их на другой берег Нила, полагая, что умершим не место рядом с живыми. В результате там образовался Город мертвых, состоявший из Долины Царей, Долины Цариц, Долины Знати и Города ремесленников. Другими словами, мы прибыли к гробницам. Внешне Город мертвых частично представлял собой поселок из глинобитных одноэтажных хижин, в которых до сих пор жили люди. По слухам, это были потомки тех самых ремесленников, которые строили гробницы фараонов в древнеегипетские времена. И вроде бы жили они в ужасных условиях – без света и удобств, — но переезжать с насиженных мест не хотели, считая очень почетным быть истинными потомками древних и жить там, где жили они, несмотря даже на то, что власти предлагали им цивильные благоустроенные квартиры. Впрочем, что касается отсутствия света в поселке, то я не уверена. Какие-то фонарные столбы с проводами там стояли. А насчет почетности жизни там, было вообще непонятно. Раньше ремесленники, строившие гробницы, считались в обществе кем-то вроде отверженных или нечистых, и простой египетский народ с ними общаться боялся и не любил, хотя, конечно, с материальной стороны дела отношение властей к ним было вполне неплохим и периодически им даже разрешалось сооружать себе гробницы в Городе мертвых, где мирно почивали обычно только фараоны, их жены, дети и знать.

К фараонам же египтяне тоже относились весьма экзотично. Поначалу они, как оказалось, их, вообще,…ели. Считалось, что после смерти фараон становился богом, а всем остальным уж очень, видимо, хотелось приобщиться к божественному. Потом все поняли, что это – дурость, и заниматься каннибализмом перестали, но гробниц для своих царей еще не строили, а отвозили их, бедных, в пустыню, где песок и ветер делали из них мумии. А уж потом только додумались и до гробниц.

Мы удостоились чести посетить Долину Цариц и побывать в гробнице сына Рамсеса Третьего принца Пта Хер-Уменефа. Умер он в младенчестве, а потому был похоронен здесь, как это полагалось по тогдашним египетским законам. Все гробницы находились среди холмов, а входы в них представляли собой что-то вроде расщелин. Гробница принца исключением не стала. Но, честно говоря, внутри мне не очень понравилось, хотя росписи на стенах там сохранились в первозданном виде. Гробница была небольшая. Я прошла по ней, как по музею, и подробно осмотрела все имевшиеся желто-розовые стены. Ничего другого там не обнаружилось…

На этом планы нашего главного командования исчерпались, и все стали собираться в обратный путь в Хургаду. Но тут вдруг выяснилось, что до отправления туда колонны с охраной, которую необходимо дождаться, еще осталось аж полтора часа, и их надо где-то культурно провести. Выбор пал на Банановый остров, куда нас предложили доставить на боте за пять долларов с носа и обкормить там бананами.

Пожалуй, это было самой интересной частью экскурсии. Я, вообще-то, уже давно удивлялась тому, какие шикарные пальмы растут вдоль Нила. А тут мы оказались на целом острове из пальм, в настоящем пальмовом лесу! Мы шли по тропе между ними, а наверху зрели гроздья бананов! Класс! Наконец, мы достигли нескольких хижин с выставленными во дворе столами и лавками. На столах лежали огромные гроздья маленьких еще зеленых бананов, коими нас и угостили. Но, несмотря на свою «незрелость», они неожиданно оказались очень сладкими и просто безумно вкусными, и я сразу с восторгом съела штук пять.

Не лопнула!

4. ОТЕЛЬ С ПРИВИДЕНИЯМИ

С группой я распрощалась у Луксорского храма. Надо сказать, что никого особенно не заинтересовало, куда это я собралась на ночь глядя, поэтому я не стала ничего объяснять, а выгрузилась из автобуса и отправилась искать себе отель. Честно говоря, долго бродить по Луксору в поисках я не собиралась, а добрела до первого попавшегося не очень дорогого, и в нем остановилась. Назывался отель «Луксор», находился он сразу за храмом, был очень старинным, колониальным, а у входа в него висела мемориальная доска, гласившая, что в тысяча восемьсот лохматом году какая-то известная египетская личность проживала в здешних апартаментах. Номер у меня был приличным, с огромным балконом-крышей, на котором стояли стол со стульями, и с которого открывался чудесный вид на Нил и на Луксорский храм, с ванной и с живыми розами на тумбе в комнате. Стоил он 25 долларов с завтраком, но я сторговалась за 17. Впрочем, удивительно было другое. Я так и не поняла, толи этот отель планировали ремонтировать, толи сносить, толи просто так оригинально содержали, но у меня сразу возникло чувство, что в нем водятся привидения. Об этом говорило все. Высоченные потолки, широченные дворцовые лестницы, тусклые зеркала в холе во всю стену, массивные старые люстры, дубовые двери с коваными ручками в номера, приглушенный свет повсюду, длинные тяжелые портьеры на окнах, гобелены, ковры во весь пол… И все в запустении, покрытое пылью, как будто заброшенное, но не просто заброшенное и никому не нужное, а примерно такое, какое бывает в старинных замках, в которых давно никто не жил. А-ля, знаете ли, Эдгар По. К тому же – полнейшая пустота кругом. Мне даже показалось, что на всем своем этаже я жила одна. Но это меня отнюдь не удручало, я наоборот была в полном восторге от необычности ощущений.

Вечером я отправилась на автостанцию, чтобы выяснить утреннее расписание автобусов на Асуан, прошла мимо кучи кафе, в которых было множество кошек, коих усиленно подкармливали посетители, а потом осмотрела Луксорский храм. Храм был великолепен, подсвечен со всех сторон. Это именно он считался символом Египта, куда во время праздника урожая из древнего Карнака прибывали ладьи Амона, Мут и Хонсу. Ну, а потом я с чувством выполненного долга удалилась в опочивальню.

5. БАНАНОВАЯ ДОРОГА

Проснулась я под утро от странных звуков. С трудом и не сразу сообразила, что я в Египте, а звуки раздаются из ближайшей мечети, куда созывали всех на утреннюю молитву. Уже потом я через открытую дверь (женщин внутрь не пускали) видела, как молились арабы. Все вставали в ровный рядок на колени, и, как по команде, одновременно касались лбами пола.

Позавтракав чаем, хлебом, джемом и сыром, я отправилась на автобусную станцию. Пришла я туда раньше положенного, потому как слышала, что египетские автобусы периодически могут отправляться раньше расписания. Мой по расписанию был ровно в семь. Народ начал потихоньку подтягиваться. Но что интересно, среди тех, кто собрался ехать в Асуан, не было ни одного местного, а к семи часам на остановке собрались исключительно самостоятельные путешественники в количестве одиннадцати штук из разных стран мира. Автобус прибыл в 7.20. Был он вполне приличным созданием, а единственным минусом в его конструкции были не откидывавшиеся спинки у кресел. Поехали.

Дорога на юг, окруженная сочными зелеными пальмами, шла вдоль Нила. Вместе с нами по ней ехал многочисленный транспорт, начиная с автобусов и заканчивая ослами, груженными всякой всячиной. Вообще, ситуация с транспортом в Египте складывалась весьма интересно. По дорогам тут бегали и иномарки, в том числе редкие допотопные экземпляры, в которых я едва распознавала известные европейские марки, и шедевры нашей автомобильной промышленности. Едет, к примеру, что-то такое старое и обтрепанное, внешне похожее на нашу «четверку». Смотришь, а это – «Пежо», неизвестно каких годов выпуска. Из исключительно наших я пару раз встречала «ГАЗы-66», переделанные в молоковозы, «Москвичи» и «Жигули-копейки». А еще было очень много пикапчиков – легковых машин с открытым или закрытым кузовом. В таких кузовах перевозился народ. А если кто-то в них не помещался, то цеплялся сзади и ехал на подножке. Иногда и по 3-4 человека так ездили.

Через час мы сделали остановку на чай в каком-то городке. Пока все пили его в кафешке под открытым небом с установленными тут же огромными глиняными кувшинами с водой для мытья рук (эти кувшины, кстати, мне потом частенько попадались у разных питательных заведений такого типа), я узрела неподалеку банановый рынок и пошла к нему. Там стояли пикапы, под завязку загруженные огромными гроздьями зеленых бананов, а рядом с ними суетились продавцы в бедуинских нарядах, друг другу их продававшие. «Банановый» город оказался Исной, известной также своим древним храмом. Часть путешественников выгрузилась здесь и отправилась осматривать достопримечательности, а я в компании с оставшимися и с подсевшими в автобус египтянами поехала дальше на юг и через два с половиной часа прибыла в Асуан.

В Асуане проблем с отелями не оказалось вообще. Большинство из них располагалось на берегу Нила, вдоль которого вытянулся город, и почти сразу я прониклась одним из них под названием «Хатхор». С балкона моего номера открывался великолепнейший вид на Нил и на Асуан в целом, а на крыше отеля был бассейн, от которого вид на Нил был еще захватывающей. За проживание с завтраком с меня взяли всего 35 фунтов, чему я тоже была несказанно рада, и после заселения сразу отправилась осматривать город.

6. НУБИЙСКАЯ ДЕРЕВНЯ И ПРОЧИЕ ОСТРОВА

Асуан был шикарным городом. Не зря еще с давних пор он считался немного буржуазным, куда приезжали отдыхать разные известные заграничные личности. Европейцы давно стали использовать его, как курорт. А Агата Кристи, отдыхая в одном из тутошних отелей, даже написала свой бестселлер под названием «Смерть на Ниле». В Асуане было что-то от Бомбея в Индии, от Коктебеля в Крыму, если хотите. И сейчас он был городом фонтанов, городом белоснежных кораблей и парусных фелюкк, дорогих машин, праздничных карет, богатых туристов и интеллектуальных египтян. А еще тут очень любили русских. Из-за того, что мы помогли им построить плотину, которую отказались строить американцы, и за счет которой Нил перестал глобально разливаться, затопляя все вокруг.

Асуан относился к Нубии – стране, которая раньше охватывала Судан и южную часть Египта, и переводилась, как «золото», потому что тут добывали золото, слоновую кость, розовый гранит и производили специи. А Асуан звался Сванетом, что значило «торг» или «рынок». Местные жители, нубийцы, до сих пор внешне сильно отличались от северных египтян. Они были гораздо смуглее их, а по характеру почтительнее и вежливее. Мужчины носили длинные светлые одежды, а женщины – не только черные, но и синие, коричневые или бордовые, девушки же иногда, вообще, одевались во что-нибудь яркое или даже надевали джинсы. Правда, джинсы были все-таки очень редки.

Я погуляла по городу, забравшись в отдаленные кварталы, где нубийцы, сидя на корточках во дворах своих домов, курили кальян и пили чай, а потом вернулась на набережную Нила и уселась отдохнуть на лавочку, чтобы полюбоваться прелестным нильским пейзажем. Ко мне тут же подошел очередной нубиец и предложил покататься с ним на фелюкке по островам. Это развлечение, надо сказать, было главной асуанской забавой для туристов. Многие брали напрокат лодки или катера и гоняли на них по водам Нила, причаливая к многочисленным островам и осматривая тамошние красоты. Моего нубийца звали Али, а его фелюкка стоила 64 фунта в час. Малость поторговавшись, я сбила цену до 25 фунтов, и мы с ним пошли к лодке.

Плыть на фелюкке было чудесно, ветер надувал парус, а Али, сложив все мои «ненужные вещи» в маленькую каютку, рулил, чем-то вроде весла подгребая воду, тянул канаты и вел себя, как настоящий моряк. Или рыбак.

Ему было 30 лет, и он был неженат. Тема взаимоотношений полов у нас с ним возникла сразу после обсуждения моего семейного положения, как это происходило обычно со всеми арабскими юношами.

«Наталия, ты замужем?» — спросил он.

«Нет», — ответила я.

Али лукаво заулыбался:

«А бой-фрэнд у тебя есть?».

«О, да!» — сказала я. Метод был проверенный. Был на деле бой-фрэнд или не было, было неважно. После этого обычно мне просто задавали еще ряд уточняющих вопросов. Али тоже не стал исключением.

«Ты его любишь?».

«Конечно!».

«А он тебя?».

«Тоже».

«Почему же тогда ты путешествуешь одна?» — хитро сощурился он.

«Мой друг работает!».

Али ненадолго затих, а затем уточнил:

«А вы друг друга сильно любите? Или, может, ты ему иногда изменяешь?».

«Сильно, Али, сильно!».

Он тяжело вздохнул, а потом мы уже спокойно обсуждали с ним любые пикантные темы. Впрочем, иногда его все-таки пробивало на небольшой флирт. Но стоило мне сделать строгое лицо, он тут же извинялся и начинал вести себя прилично.

«Почему ты не женишься?» — спросила я.

«За невесту надо платить большой калым, оплачивать жилье, покупать ей драгоценности. А у меня нет денег. Точнее, есть, но на женитьбу не хватает. Я зарабатываю только на фелюкке. И живу на ней. Дом, конечно, у меня тоже есть, но далеко, в деревне. И на фелюкке получается удобнее».

«Но другие же как-то женятся!».

«Только те, кто накопил денег. А так мы даже глаз не можем поднять на незамужнюю арабскую девушку. Ее отец, если узнает, голову оторвет!».

«И именно поэтому арабские мужчины так сильно любят русских девушек?» — съерничала я.

«Не только русских, а европейских, — уточнил Али. – А все потому, что ваши женщины горячие, а мужчины наоборот холодные. Но для нас это здорово! У нас ведь наоборот: мужчины горячие, а женщины холодные. Поэтому многие европейки, особенно те, кто в возрасте, даже платят арабским мужчинам за то, чтобы они проводили с ними время!».

«А как же гигиена, да и вообще?» — изумилась я.

Али рассмеялся…

Я же, несмотря на свою «европейскую горячность», от холодного ветра все-таки начинала потихоньку замерзать. И Али, нырнув в каюту, извлек оттуда свой шерстяной шарф и протянул мне.

«Не надо, Али, спасибо!» — сказала я.

«Не беспокойся, он чистый. И просто так, без секса!» — и хитро подмигнул мне. А я-то уж, понимаешь, губы раскатала!..

С Али мы осмотрели два острова – с ботаническим садом и с нубийскими деревнями. Тот, на котором располагался ботанический сад, назывался Китченер. В начале прошлого века этот остров принадлежал богатому английскому комиссару товарищу Китченеру, который был помешен на растениях и увлекся сбором коллекции всяческих иноземных деревьев, коими вскоре засадил весь остров. В результате, так получилось, что коллекция пальм здесь вообще образовалась самая большая в мире и достигла аж ста с лишним видов. Сейчас ботанический сад выглядел вполне прилично. Я погуляла по его дорожкам, обсаженным с обеих сторон цветущими кустами, кроме пальм, осмотрела другую растительную экзотику, полюбовалась видами Нила с многочисленными фелюкками.

Но больше мне понравился другой остров, с нубийскими деревнями, даже несмотря на то, что местом он был весьма туристическим. У причала на острове нас встретил гид, сразу объявивший, что без него меня в дома к нубийцам не пустят. Денег он много не просил, поэтому я дала ему добро на сопровождение моей иностранной персоны. Гид оказался умным, по крайней мере, он тут же просек, что всякой рыночной чепухой, типа «алебастровых» скарабеев или «сандаловых» залитых парфюмом украшений, меня загружать не стоит. Но, когда мы шли через рынок, он подозвал к себе какого-то юного нубийца и велел тащить сюда… крокодила. Крокодилом оказался маленький пятидесяти сантиметровый крокодиленок, которого привезли из Абу-Симбела (в Асуане они не водятся). Он был совсем не кусачий и, в силу своего возраста, едва разевал пасть. А по весу был достаточно тяжелый. Вообще, забавным ощущением было держать на руках живого крокодила!!!

Гид рассказал, что нубийских деревень на острове три, живут в них 20 тысяч нубийцев, а сам остров достигает в длину десяти с половиной километров. На острове имелась асфальтовая дорога, по которой ездили автомобили, а кругом росли манго, хна и прочие экзотические деревья. В центре деревни находилась площадь – песчаная, абсолютно без какого-либо дорожного покрытия, с сарайчиком посередине. Нубийские дома были одноэтажными каменными, обмазанными глиной и, в основном, покрашенными в голубой цвет. Их окна выходили во дворы, а к площади были обращены глухие стены с завалинками, на которых сидели босые нубийские бабушки, одетые во все черное. В один из домов нас пригласила знакомая гиду хозяйка. Внутри дом представлял собой кучу комнат с запутанными коридорами. В кухне, где не было ничего, кроме циновки и пары больших кастрюль, дровами топился очаг, а дым из него уходил через дырку в крыше.

На этом посещение нубийской деревни у меня закончилось, и мы с Али решили плыть назад к асуанским берегам. В принципе, на Ниле было много и других островов, достойных внимания. Например, остров Элефантина, где нубийцы издревле торговали слоновой костью, а теперь располагался какой-то супермузей. Но я каталась на фелюкке уже около трех часов, приближался вечер, а завтра я собиралась ехать в Абу-Симбел, автобус в который уходил ровно в восемь часов утра.

Только для публикации на www.tours.ru Перепечатка только с разрешения автора

Египет необетованный — часть 2