Природа распорядилась так, что тридцать видов лемуров разбросаны по всему Мадагаскару «точечно». Индри — одни из самых редких, при этом самые крупные и самые свободолюбивые, потому их невозможно увидеть в зоопарках — не выживают.

Перинет лежит на полпути от Антананариву до Туамасины. Туамасина — важнейший порт Мадагаскара на восточном побережье. Шоссе из Туамасины в Антананариву имеет свое продолжение в виде национальной магистрали Антананариву — Тулеара. При выезде из Антананариву шоссе запружено грузовиками и фурами, но через пару десятков километров отравляющие эндемичный воздух Мадагаскара автомобильные заторы рассасываются. Извилистая дорога перерезает хребет, который тянется вдоль восточного берега. За ним — влажные тропические леса, частые дожди даже в общепризнанный сухой сезон и лемуры индри.

По дороге мы заезжаем в небольшой частный «зверинец» — Madagascar Exotic («Экзотика Мадагаскара»). На спящих крокодилов можно внимания не обращать. Самое интересное — в вольерах. Громадные хамелеоны самых немыслимых расцветок, — и крохотные хамелеончики, гекконы и геккончики, помидорные жабы и мадагаскарские питоны, бабочки и пальмы равенала («дерево путешественников»). Всё можно потрогать и подержать в руках, если есть желание. В общем, очень хорошее место для приобщения к эндемизму.

От Антананариву до парка Андасибе-Мантадиа — четыре часа езды. К воротам парка мы приезжаем к обеду. Вечером в парке делать особо нечего: бабочки, конечно, порхают, но лемуры спят. Нужно ждать рассвета, чтобы в тумане двинуться в путь. Мы решаем остановиться в лодже «Феонни Ала», который представляет собой несколько рядов довольно скромных, но опрятных бунгало. Внизу шумит речка, и мне достается бунгало прямо над потоком воды. Вокруг — буйство тропической природы, шум воды и полуденная нега, которую впору использовать для сытного обеда. Надо признать, что на Мадагаскаре хоть и медленно обслуживают в ресторанах, но готовят всё-таки хорошо, несмотря на слышанное мною мнение, будто там вообще не умеют готовить. Мясо зебу будто бы подают то недожаренным, то пережаренным. Не знаю где, кому и как, но нам как-то везло. И если и встречались отдельные недостатки, то ванильный ром их тут же исправлял.

Чтобы не отдавать вечер целиком раблезианству, мы отправились в отель «Вакона», но не затем, чтобы совершить инспекционный визит этого отеля, который признается одним из лучших на Мадагаскаре, а затем, чтобы посетить принадлежащие ему зверинец и » Остров лемуров». На сам остров туристов переправляют на каноэ, причем переправа длится минуты три, не больше. На лемурьем острове самих лемуров немного, но есть очень забавные сифаки Варро, которые, передвигаются между деревьями по земле вприпрыжку, а также серые бамбуковые лемуры, которые обнаглели до такой степени, что бросаются посетителям не плечи и головы, используя их в качестве промежуточных пунктов для передвижения по лесу, или просто так, из чисто хулиганских соображений. Встречаются там и черно-белые вареции, окраской напоминающие индри. В другой части парка, который хозяева отеля представляют в качестве «крокодильей фермы», помимо самих крокодилов на берегу небольшого лесного озера, находится вольер с фоссами — странного вида зверьками, которые напоминают пуму с крысиной мордой. Это циветты — хищники, которые охотятся на лемуров. Энергичный зверек, очень любопытный и непоседливый.

…Густым туманным утром мы отправились в поход. Лес пробуждался. С ветки на ветку перелетали синие птицы. Лучи солнца играли в густых паутинах, развешанных на ветвях деревьев эндемичными мадагаскарскими пауками. То и дело проводники развигали ветки и показывали нам хамелеонов, прибалдевших от холода мадагаскарской зимы. Под конец проводники нас оставили на перекрестке лесных дорог, а сами пошли искать, где же всё-таки прячутся эти индри. Когда наше терпение лопнуло, Доктор Редько начал призывать индри гортанными звуками, которые эти лемуры должны были понимать, по всей видимости, на подсознательном уровне. Как ни странно, но ему это удалось: в чаще началось шевеление и стали раздаваться схожие звуки. Вот он — долгожданный триумф единения человека и природы! Но на этом поприще экспедицию ждал провал — из чащи вышел Юрий Евграшов, который отвечал на призывы Доктора в той же манере, надеясь выйти наконец на долгожданного индри.

Кстати говоря, название «индри» — не совсем правильное. «Индри» значит «Вон, смотри!» по-малагасийски, и это название было прилеплено к лемурам европейцами-недотёпами. Малагасийское название этого вида лемуров — «бабакуту», то есть «Отец Куту». Куту был пареньком, который полез на дерево за мёдом диких пчел. Пчелы на него набросились, и покусанный Куту уже должен был бы грохнуться на землю, если бы его за руку не схватил лемур (ладно уж, пусть будет индри!). С тех пор местные жители лемуров индри не обижают и почитают чуть ли не за братьев. Индри — лучшие друзья бортников Мадагаскара! А с мёдом на Мадагаскаре дела обстоят лучше некуда. Целые деревни попадаются, живущие бортничеством. Мёд можно вообще считать «продуктом национального значения» на Мадагаскаре. В магазинах продают мёд всех вариаций. В деревнях можно купить пластиковые бутылки с мёдом: 60 рублей за 5 литров — совсем недорого. Покупайте мадагаскарский мёд — самый эндемичный мёд в мире!

Наконец, после долгих плутаний в лесу, верхушки деревьев закачались и появились индри. «Сначала было слово», вернее звук. Любовное пение индри ни с чем не сравнимо, даже с противоугонной сигнализацией. «А вы слышали, как эротично поют индри?» — спросите кого-нибудь, и разумеется получите отрицательный ответ. А мы слышали. Из лемуров так никто не поёт. Когда оказываешься в окружении нескольких индри, «разговаривающих» между собой, то кажется, что это не живые существа, а духи леса неожиданно пробудились и решили взять тебя «в оборот». Я думаю, что первые европейские путешественники должны были впадать в стопор, оказавшись в темном лесу на выступлении мохнатых вокалистов. И потом, в панике бежав с острова, всем рассказывать, какой ужас им пришлось пережить.

Вполне удовлетворенные, мы отправляемся назад в сторону Антананариву с тем, чтобы свернуть на автостраду, ведущую на юг. К вечеру, уже в темноте, мы приехали в Анцирабе. Накрапывал дождь, плавно переходя в ливень. «Причалили» к первому попавшемуся отелю — «La Casa». Белое здание безупречной колониальной архитектуры. Номера двухэтажные — гостиная внизу с диваном, наверху — спальня. Несмотря на всю помпезность, гостиница неприлично дешевая, посему используется местными жителями в качестве борделя: при мне из номеров выходили какие-то дяди-мальгаши с малышками-мальгашками лет по четырнадцать, приветливо улыбавшимися дяде-иностранцу… Номера имеют выход на просторный балкон, потолки высокие; по всему видно, что «Ла Каза» служила домом какой-то французской семье во времена колониализма.

Анцирабе — «Мадагаскарский Виши», олицетворение колониальной буржуазной праздности. Без сомнения, это самый очаровательный город Мадагаскара. Широкие проспекты, виллы всех возможных европейских стилей, шикарный «Hotel des Thermes», изящный вокзал — всё это было построено благодаря норвежцам. Нет, это не бред и я не пьян. Фритьоф Нансен и Тур Хейердал тут ни при чем. Просто в конце XIX века в этих местах появились лютеранские миссионеры из Норвегии. Он нашли здесь не только благодатный воздух нагорья, но и термальные источники. Лютеранская миссия стала курортом, и вслед за норвежцами сюда потянулись и французы — новые хозяева острова. Что ж, пути миссионеров неисповедимы. В степях Монголии примерно в то же время появился шведский миссионер по фамилии Ларссен. Так вот, этот миссионер-барыга сколотил в Монголии целое состояние. «На чём?» — спросите вы. На продаже библий! Кожаные переплеты пользовались у потомков Чингисхана огромным спросом из-за своей прочности и шли на изготовление подошв.

Азиатский облик Анцирабе придают многочисленные рикши «пус-пус». В самом названии этого вида транспорта таится какая-то загадка. Дело в том, что «pousse-pousse» означает «толкай-толкай!», но не «тяни-тяни», как было бы правильнее обозначить сам способ приведения в движение этого двухколесно-двуногого экипажа. С другой стороны, трудно было бы предположить, что раньше пассажиров перевозили, как на тачке. Короче, всё очень туманно. Здесь, в Анцирабе, живет народный умелец, который придумал мастерить миниатюрные «пус-пусы» из подручных материалов — жестянок, трубочек и т.п. Теперь эти модели — самый ходовой сувенир в Анцирабе. По всему Мадагаскару встречаются лавки, торгующие большими и малыми моделями автомобилей и самолетов, сделанных из консервных банок. Это такая же разновидность народного искусства, как и плетение сувенирных баобабов, хамелеонов и лемуров из разноцветного волокна листьев пальмы рафия. На дороге из Анцирабе в Амбуситру импровизированные базары этих ярких безделушек встречаются довольно часто.

В Анцирабе есть магазин ювелирных изделий и драгоценных камней «У Жозефа». Жозеф этот — приветливый мужик, прирожденный продавец, бросающийся на шею каждому, кто заходит в его магазин. Всё у него сделано по уму. Во дворе — экспозиция минералов и полудрагоценных камней, амонитов и целых кусков пород, сверкающих на солнце своими кристаллическими внутренностями. Можно одним взглядом охватить все богатства, которые скрывает земля Мадагаскара. У Жозефа продаются и окаменелая древесина — срезы стволов палиссандра и розового дерева. Окаменелые раковины-амониты продаются уцеликом и в разрезе. Жозеф сует всем сувениры — пепельницы в форме Мадагаскара и яйца из розового кварца. Я обхожу его владения и вдруг натыкаюсь на выцветший портрет какой-то фотомодели с очень знакомым лицом… Приглядываюсь и застываю в удивлении — это же Марина Левтова! Как же она-то попала на Мадагаскар? Плакат старый, 1983 года, выпущен в целях пропаганды советского кино. Дальше лучше. В кабинете месье Жозефа к потолку подвешена внушительных размеров модель самолета «Аэрофлота» (кажется, Ил-80). Оказывается, это ему посол советский подарил, когда приезжал отовариваться по случаю открытия авиалинии Москва-Антананариву. Эх, где же вы теперь, авиалинии «Аэрофлота» в Африку? Всё отдали бусурманам!…

За Анцирабе местность становится всё более живописной. Отражающие небо рисовые поля, горы и долины, аккуратные деревни и городки. Малагасийская «народная архитектура» выдает явно неафриканское происхождение мальгашей. Их жилые дома стройны и изящны, балконы держатся на высоких квадратных колоннах. Стены домов повторяют цвет почвы — красные, коричневые, серые, бежевые. Иногда просто стандартно-кирпичные. Такие же устремленные ввысь дома я видел во Вьетнаме. И то не удивительно: вьетнамцы и малагасийцы суть дальние родственники. Дома малагасийцев и целые деревни сориентрованы строго по сторонам света — по оси север-юг, и никак иначе. Пространство вокруг себя малагасийец создает согласно правилам собственного, мадагаскарского «фэн-шуй». И несмотря на все потуги миссионеров, даже нордических норвежских, мальгаши сохраняют веру в своих богов, в гороскопы и гадания, в бессмертные души предков, которые далеко не улетают. В окрестностях Анцирабе южной зимой — в июле-августе — повсеместно проводятся церемонии «фамадихана». Сами могилы представляют собой квадратные в плане возвышения, иногда с крестом наверху. Верховный бог мальгашей Занахари Святой Троице никак не противоречит. Самые необычные могилы у народа махафали на юго-западе Мадагаскара. Они втыкают в могильный холм квадратной или прямоугольной формы деревянные резные скульптуры «алу-алу». Их уменьшенные копии — отличный сувенир с Мадагаскара, только преподнося его кому-то, рекомендую особо не вдаваться в подробности, что это и для чего это. Хотя, по большому счету, всё это предрассудки. Всё равно, как говорит наш Доктор, «все сдохнем!». При покупке погребальной скульптуры имейте ввиду, что вывоз антикварных экземпляров карается так же, как и попытка вывоза яиц эпиорниса. Или сушеного колокантуса. Хотя насчет последнего о никаких ограничениях на таможне не слышал. В конце концов, может я воблу везу? Кистеперую…

Прямо посредине между Анцирабе и Фианаранцуа лежит Амбуситра, маленький городок с католической церковью в центре. Из-за обилия католических и лютеранских церквей с островерхними колокольнями, из-за красных черепичных крыш, иные мадагаскарские деревни и городки напоминают швейцарские, по крайней мере издали. Амбуситра — город сувенирных магазинчиков и маленьких ресторанчиков, город, знаменитый на весь Мадагаскар своими искусными ремесленниками. Прежде всего, это деревянных дел мастера. Особый шик — инкрустированные шкатулки: для создания рисунка и орнамента используются разные сорта дерева. Можно приобрести национальный музыкальный инструмент — валиху. Валиха представляет собою трубку, вдоль которой снаружи натянуты струны. Такая вот хитроумная мадагаскарская арфа. Еще продаются изделия из волокна рафии, полудрагоценных камней и т.п. При этом всё — за очень разумные деньги. Наши дамы были даже немного смущены: денег наменено много, а текут они медленно…

Не доезжая до Фианаранцуа съезжаем на дорогу в сторону национального парка Ранумафана. Уже в темноте мы петляем по горной дороге, и впереди в свете наших пар несется припозднившийся велосипедист. Мы тормозим у отеля «Domain Nature», который стоит первым в списке рекомендуемых отелей «Lonely Planet». В холле на стол «приземлилась» желтая бабочка-комета исполинских размеров. Значит, путеводитель прав. Да и темно уже. Незачем искать иных альтернатив. Внизу шумит река, к которой ведёт каменная лестница, и по бокам её стоят бунгало. Внутри они обиты вагонкой, а потому имеют какой-то дачно-подмосковный вид. Просторная ванная комната, широкий балкон. За окном во всю стену — пальмы, папоротники и бугенвиллеи. Всё удовольствие — 30 Евро за ночь. Вспоминая тоже бывшую французскую Республику Мали, удивляешься контрасту: на Мадагаскаре гостиницы тоже недешевы, но уровень комфорта, который вы за одинаковые деньги получаете в Мали и на Мадагаскаре отличается в разы, при том, что французских туристов в Мали тоже ведь немало! Нет, не африканцы мальгаши, не африканцы!…

В Ранумафане останавливаемся на две ночи. Утром идём смотреть лемуров. В Ранумафане живут 12 видов этих полуобезьян. В брожении по лесистым холмам находим три вида, в том числе редкого «золотого бамбукового лемура». К обеду возвращаемся в «лагерь», т.е. «Domain Nature», с тем, чтобы в четыре часа начать «ночной поход», т.е. «ноктюрн». Побродив по лесным тропкам, выходим к площадке, на которой уже собрались другие туристы в ожидании «ночного сафари». В сумерках на полянку из кустов выниривает маленькая остромордая фосса. На неё сразу направляют свои фонари гиды и туристы и нещадно фотографируют кровожадную крошку. Её прикармливают, это однозначно, да и путеводители это не скрывают. Потом гиды отводят ноктюрных экскурсантов на тропу и светят фонарями куда-то в заросли. Оттуда светятся глазищи карликового лемура величиной со среднего хомяка. Лемурчик сначала впадает в легкое оцепенение, а потом перебирается подальше от людей, которые на узкой тропе устроивают настоящий затор, пытаясь к нему поближе подобраться. На этом самая интересная часть «ноктюрна» закончена. По дороге к нашим бунгало встречаем хамелеонов и гекконов на ветках, окоченевших от южных холодов.

На выходе из леса я задержался на мосту. Группы уже ушли вперед и наверх к машинам, а я остался один на один с рекой, лесом и небом. Ночь была трогательно чудесна, тиха и звездна.

В Антананариву нынешней ночью было 0 градусов. Уникальное явление даже для такого холодного места, как Мадагаскар. Кое-кто из наших мечтает отогреться на юге острова, куда мы в конечном итоге приедем. Но мы же под знаком Южного Креста и наш юг — это их север. Дальше на юг — ближе к Антарктиде.

Утром на везде из Ранумафаны мы задерживаемся в глинобитной деревне народа бецилеу. Народ живет в ней бедный, но с чувством собственного достоинства. Наше появление вызывает безажиотажный интерес. Очобенно колоритны старики в шляпах и китайских полотенцах, обмотанных округ плеч. У бецилеу текстильная продукция КНР пользуется большим спросом и практически полностью вытеснила местное сукно. Толпа на улице выглядит, конечно, броско и ярко, но не очень эндемично, что вообще нарушает клавный принцип мадагаскарности — эндемизм везде и во всём. Бецилеу переняли у мерина обряд фамадиханы и проводят его зимой также практически повсеместно.

Район Фианаранцуа — второго по величине города страны — мадагаскарская Шампань. Здесь выращивают виноград, и отсюда же происходит снабжение вином всего Мадагаскара. По правде сказать, вино никакое. Ром гораздо интереснее. Шоколад неплохой продают. Чай выращивают. Я спросил у нашего гида Хари, почему лучшее мадагаскарское пиво «Три лошади» — «Three Horses Beer (THB)» осит такое странное название, причем на английском. Уж назвали бы лучше «Зебу». Или «Король Андрианампуйнимерина». Коротко, ясно и дорого сердцу простого малагасийца. Хари сказал, что пивоварню открыл француз, которому безразлично было культурное наследие Мадагаскара. Француз, а название английское… Ладно, будь даже французское, непонятно, при чем тут лошади — главное тягловое средство на Мадагаскаре всё равно зебу.

Фианаранцуа была основана в 1830 году королевой Ранавалуной I. Город напоминает по своей структуре Антананариву: так же есть деловой и торговый Нижний и «аристократический» Верхний город, так же на макушке самого высокого холма располагался королевский дворец. Правда, в Фианаранцуа от этого дворца не осталось почти ничего, кроме одинокого плоского стёртого камня. Именно в Фианаранцуа мне пришло в голову сравнение с со Старым Таллинном. Конечно, сравнение это очень смелое. Но тем не менее общие черты всё-таки проскальзывают.

За Фианаранцуа начинается мадагаскарский юг. Всё чаще на дороге встречаются грузовики, перевозящие коров зебу. Еще сотня километров, и земледелие уступит место скотоводству. Самые большие ярмарки зебу проводятся в Амбалавау. Этот же город славится своими мастерскими по производству «бумаги антаймуру». Антаймуру — потомки арабских купцов, которые в раннее средневековье поселились на юго-восточном побережье Мадагаскара. Конечно, арабской крови в современных мальгашах — капля с половиною, но имя свое они обессмертили, передав потомкам искусство сотворения бумаги. А это действительно искусство, ибо бумага эта уникальна. Она толста и груба, в ней множество прожилок, на ней очень трудно писать. Основа её — волокно авухи, кустарника, напоминающего мимозу. Кашица из этого волокна размазывается по хлопковой сетке, а в процессе высыхания на «заготовке» раскладываются сушеные цветы. Потом на них тонким слоем наносят еще авуховую кашицу, и так они оказываются «вмурованными» в бумагу. С полным циклом изготовления бумаги антаймуру мы познакомились на задворках «Отеля Бугенвиллей» в Амбалавау. Очень популярное место, где останавливается хотя бы на обед большинство туристов, следующих по трассе номер 7 из Антананариву в Тулиару (а других трасс между этими городами просто нет). В сувенирном магазине все стены залеплены визитными карточками и просто фотографиями посетителей (у некоторых западных туристов распространена мода оставлять повсюду на память свои паспортные фото). Увидев одну визитку, я вскрикнул:

— Господа! Господа!!! Это же он, ОН! Он открыл нам Мадагаскар, он указал дорогу к счастью!!!

На стене, излучая благостные флюиды, красовалась визитка, на которой черным по белому и притом по-русски было написано:

«ВОКРУГ СВЕТА. АЛЕКСАНДР ЗАМЫШЛЯЕВ. Исполнительный продюсер».

И словно невидимый хор грохнул (именно грохнул, а не грянул!) со всех сторон «Алилуйя!!!» С веток авухи взлетели птицы, разогнав остатки туч. Холодный ветер с Антарктиды сдох и небо раздвоила радуга…

…К национальному парку Исалу приезжаем поздно вечером. Останавливаемся в «Isalo Ranch» — глинобитных круглых бунгало, подступающих к бассейну. Южный ветер возвращается и сама мысль о бассейне кажется кощунственной. Мы согреваемся ванильным ромом под сенью черно-белых фотографий, развешанных по стенам. Отель принадлежит осевшему на Мадагаскаре французскому фотохудожнику Пьеро Мену. Говорят, что когда мы проснемся, нас ожидает потрясающий вид на скалы Исалу.

Рассвет золотит их крутые склоны. Мы отправляемся в Исалу на целый день. В парке можно провести и два, и три дня, если есть желание полюбоваться вдоволь первобытными пейзажами и размять ноги. Мы решаем за один день посмотреть основные достопримечательности парка. Сначала мы углубляемся в Каньон Маки (Каньон лемуров) — один километр вверх по глубокому ущелью, и полкилометра в сторону от него. Мы действительно встречаем кошачьих лемуров-катта и сифак Верро (тех самых, которые так забавно прыгают на задних лапах, перебегая между деревьями). Однако, если пытаться пройти каньон до конца, это займет целый день — 9 км в одну сторону по валунам и зыбким пескам. Поэтому мы предпочитаем ограничиться кратким визитом. Затем мы переезжаем к подножию плато, по которому нам предстоит совершить поход к «Природному бассейну» — Piscine naturelle. Виды, которые открываются нам по дороге, завораживают. Солнце, играющее с тучами, бросает лучи на скалы и утесы, каждую минуту окрашивая их в разные цвета. Постаралась Матушка-Природа в Исалу на славу — величественные, порою лунные пейзажи дают пищу для эзотерических размышлений. Доктор Редько мечтает привезти сюда шаманов для совместного камлания. Исалу восхищает его больше, чем что-либо виденное на Мадагаскаре. Быть может потому, что всё видимое нами в Исалу не вяжется с привычными нам представлениями о Мадагаскаре как о зелёном рае в стиле мультика «Мадагаскар». Но что есть рай, и почему он должен быть обязательно зеленым? В таких местах, как Исалу, Природа дарит нашему взору всё свое величие, и что перед ним даже самое грандиозное творение смертных, например «самая высокая в мире телебашня»? Понты, вот что это такое. На Мадагаскаре есть еще более удивительные природные карстовые образования -цинги (tsingy), на которые можно полюбоваться в национальном парке Tsingy de Bemaraha, внесенном ЮНЕСКО в свой список Всемирного наследия. До него трудно добраться; считается, что цинги — последнее убежище пигмеев вазимба, первых обитателей Мадагаскара. Говорят, они просто хорошо умеют прятаться, обладают телепатическими способностями и при приближении незнакомцев скрываются в пещерах. Как гномы. Но кажется мне всё-таки, что их постигла участь птицы-эпиорнис.

«Природный бассейн» — маленькое озеро изумрудного цвета, приютившееся в тени пальм в неглубокой расселине. Здесь мы отдыхаем и устраиваем пикник, а затем идем дальше по плато, над которым поднимаются неровные скалы. Тропинка то поднимается, то опускается, переходя в лестницу, которая в конечном итоге приводит к другой утоптанной тропе, ведущей в Каскаду Нимф. По зеленым замшелым камням и перекатам бежит вода. Наверху, в зажатом скалами «колодце» — озеро, в которое сверху падает тонкий водопад. День окончен. Наступает момент умиротворения и чувства благодарности Природе за даруемую ею красоту.

Впрочем, почему «даруемую»? Кому даруемую? Человеку что-ли? Никто ничего никому не обязан дарить. В природе нет ничего некрасивого, хоть красота и есть понятие сугубо человеческое. Но мир существовал миллионы лет и без человека, который превратился в роковой элемент, способный мир разрушить. Венец творенья стал его концом. И что бы не говорили идеалисты о созидательной роли человека, нужно понимать, что созидают единицы, в то время как миллионы разрушают. Им же кушать хоцца, а потому выжигают, вырубают леса, бьют зверя и птицу «под корень», а отходы своей жизнедеятельности сваливают там же, где и жрут. За примерами ходить далеко не надо. Живу большей частью в Тарусе, городке на Оке, овеянном романтической славой творческой богемы, нашедшей в разные годы приют на крутых берегах великой русской реки (в Волге больше окской воды, нежели собственно волжской, от её истоков). Летом жизнь в городе кипит: проводятся художественные выставки и Рихтеровский музыкальный фестиваль, на который съезжаются иностранные гости, даже послы заглядывают. В то же время живописные овраги и ручьи, бегущие к Оке, завалены мусором, который местные жители сваливают, не отходя далеко от дома. Я вот думаю, что вместо смычков участникам фестиваля нужно выдать вилы, грабли и лопаты, и предложить сначала научить аборигенов не гадить после себя, а потом уже приобщать их к шедеврам музыкальной культуры. Если силы останутся. Или можно провести акцию «Огонь очищения». На главной площади города развести гигантский костер и предложить тарусянам под угрозой отключения электричества каждому собрать и принести по 10 кг мусора, собранного в рощах, ручьях и оврагах. При этом на площади будет играть сводный оркестр виртуозов Москвы и Калужской области. Приурочить эту акцию можно ко Всемирному дню Ивана Купалы.

И теперь о вещах более приземленных. В национальных парках Мадагаскара введена довольно любопытная система: гиды обязательны, но не входят в стоимость билетов. Максимальное количество человек в группе, которую ведет гид — четыре человека. Т.е для группы из 5-6 человек нужно брать двух гидов. Более того: иногда в крупных нацпарках берется отдельная плата за гидов для посещения разных объектов. При покупке билетов в парк внимательно изучайте тарифы за услуги гидов, чтобы не оказалось потом, что за полудневную экскурсию с вас запросили бы под сотню Евро. Билет на 2 или 3 дня стоит дешевле. В среднем гид стоит 35000 ариари на полдня. В парке Исалу можно разместиться на ночлег в кемпинге. Правда, кемпинг в Исалу не вызвал желания провести в нём ночь — в ложбине, где поставлены палатки, очень ветренно. Потом замучаешься песок из ушей выгребать.

На следующий день мы отправляемся в Тулиару. Уходят за горизонт горы Исалу, и дорога ведет нас к океану. Начинается равнина, напоминающая африканскую саванну. Впереди маячит городок, который шоссе рассекает надвое. Это Илакака — мадагаскарское Эльдорадо, дикое подобие Дикого Запада. Еще два года назад каждый мужчина здесь носил автомат, а каждая женщина была проституткой. Сейчас мужчины в открытую оружие не носят, но женщины остались всё такими же. Илакаку сделала тем, что она есть, «сапфировая лихорадка». Вывески со словом «Saphire» здесь повсюду, но каково было моё разочарование, когда обнаружилось, что сапфиры здесь не продают, а покупают! Скупают у сапфиродобытчиков. «Ну где же, где купить сапфиры?» — задавался я вопросом и задавал его роящимся вокруг тёмным личностям, мутные глаза которых выдавали страшную тайну — сапфиры у них есть, но мне они их не продадут. Но приехать с Мадагаскара без сапфиров было просто немыслимым. Но нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики! И вот разноцветные камни уже сыпятся в мой рюкзак… «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!… Понял ты, барыга???». Барыга моргает. Я медленно иду к выходу, держа его на мушке. То-то же! Окупилась поездочка…

Недалеко от въезда в национальный парк Зомбитце (к зомби не имеет отношения, но интересен своею орнитофауной), мы останавливаемся в деревеньке народа махафали. Махафали живут в хижинах, сделанных из тонких жердей и перевитых пальмовыми листями. Но нас интересуют не столько хижины, сколько баобабы. Конечно, это не Мурундава, славящаяся своим «авеню баобабов», но мы рады увидеть хоть что-то из 7 чудес баобабовых на Мадагаскаре. Их пухлые стволы напоминают бутылку. По дороге в Тулиару мы заезжаем в «Арборетум» — небольшой ботанический сад, созданный в 1980-х годах швейцарским ботаником Петиньятом. Журнал «Geo» посвятил этому саду отдельный большой репортаж. В саду представлены сотни эндемичных растений, произрастающих на юге Мадагскара: эуфорбии, пахиподиумы и такие деревца, к которым лучше не прикасаться — либо ослепнешь, либо дуба дашь. Мадагаскарский дубы — это баобабы. В «Арборетуме» они тоже есть, наряду с бутылочным деревом. Внутри этого дерева — полость, заполненная водой. Вот если внутрь ввести дрожжи, да приделать потом кран, то из этого дерева хорошая брага литься может. Чего просто так простаивать? Бутылочное дерево может стать природным самогонным аппаратом! Такое швейцарским ботаникам в голову не приходит.

Мы не ботаники. Мы антропологи. Для комплексных антропологических исследований лучше всего подходит Тулеара. В ночной клуб «Za Za» вербуют самых красивых девушек Мадагаскара. Так говорят. Хотя Хари с сожалением говорит, что клуб «За За» уже не тот, что прежде. Что он имеет ввиду, пока не ясно. Опыт покажет.

До этого такой сообразительный Хари не совсем понимает наши научно-исследовательские задачи. Он пытается то поселить нас на окраине Тулеары в дорогущем отеле, то в каком-то бэкпекерском пристанище «Chez Alain» («У Алена»). Но нам нужен центр города, набережная, клуб «За За»…

Наконец, мы въезжаем на набережную по бульвару Гальени (первый французский губернатор Мадагаскара), и буквально упираемся в гостиницу «La Plazza». Удача — отель принадлежит тем же хозяевам, что и клуб «За За». Им же принадлежит несколько баров. Компания этих «молодых хозяев» перекочевывает с «точки на точку» в течение вечера. Это французы лет тридцати, со следами порока на пропитых лицах. Не найдя женской теплоты на эмансипированной родине, они нашли своё счастье на Мадагаскаре. Как говорится «не можешь найти работу — создай себе рабочее место сам». Там, во Франции, они влачили бы жалкое существование. Здесь они — хозяева Тулеары. Гостиница «Плазза», конечно, очень среднего уровня, но у неё широченная терраса с видом на Мозамбикский пролив, ресторан, в котором по вечерам нет еды, и недорогие просторные номера, иногда даже с телевизором. И если «Плазза» имеет репутацию «публичного дома», то найдите другую гостиницу в Тулеаре, которая такую репутацию не имеет. В номерах чисто, балконы выходят на море. Так что всё в порядке, и непрактичное ханжество лучше оставить дома.

Разгрузившись, мы отправились бродить по Тулеаре. Через дорогу — «Базар раковин». Тут, конечно, торгуют не только раковинами, но и цельными залакированными чучелами морских черепах, скорлупой и яйцами птицы-эпиорнис. При мне на рынке можно было обнаружить как минимум три яйца, склееных из отдельных скорлупок, причем одно было исключительно хорошего качества, из крупной скорлупы — хоть сейчас ставь в музейную витрину. Но купить не решился, поскольку никто так и не дал исчерпывающего ответа по поводу возможных санкций за попытку вывоза палеонтологических памятников с Мадагаскара. Продавщица уверяла, что «никаких проблем не будет, могу справку дать!», но я всё-таки не поверил, а она не стала настаивать на своей правоте. Поэтому 40000 ариари я в этот раз сэкономил. Братья Пустовые купили панцирь морской черепахи, а Доктор Редько — челюсть акулы для проведения шаманских обрядов. Много ли шаманов в России могут похвастать акульей челюстью, надетой на шею, словно жабо? Думаю, что немного. Как и на Мадагаскаре у многочисленных местных шаманов вряд ли можно найти шкуру белого медведя.

… Мы гуляем по набережной Тулеары. Пробегают, сверкая пятками, «пус-пусы». Прилипают попрошайки. Луна светит сквозь кроны пальм. Розовым светом мигает клуб «За За». Мы идём туда с нашими дамами, чем вызываем некоторое недоумение у завсегдатаев клуба. Присаживаемся за столиком у танцпола. «За За» официально считается дискотекой, неофициально — борделем. Вернее, его «приемной» — местом, где иностранцы знакомятся с малагасийскими девушками. Откровенно говоря, чего-то хотя бы отдаленно напоминающего конкурс красоты я не увидел. Также как и девушек, танцующих в темноте в фосфорисцирующих бикини, описанных А.Б.Замышляевым. Представленные антропологические типы были действительно разнообразны. Здесь были и девушки-монголоиды, и негритянки с курчавыми волосами. Были аристократки и деревенские девахи. Была даже какая-то дама в пиджаке, напоминающая заведующую сельпо. Ближе к полуночи танцпол заполнили девушки, танцующие сами с собой. Они поочередно приближались виляющими задами к нашему столику, веселым смехом и молниеносными взглядами предлагая себя в качестве объектов антропологических исследований. К нам подходил администратор дискотеки и рассыпался в комплиментах, говоря, что никогда еще не видел такого количества русских антропологов в своём заведении.

— А у нас тут конгресс… На следующий год всемирный слёт сексопатологов в Тулиаре устроим, сказал я, помятуя крылатое изречение о том, что «Весь Мадагаскар — один сплошной бордель, а главный офис этого борделя находится в Тулиаре, в клубе «За За». Конечно, насчет всего Мадагаскара я глубого сомневаюсь, и вообще я против любых преувеличений, но насчет клуба «За За» сомневаюсь тоже. Наверное, эпицентр куда-нибудь сместился. Не может же он в этом клубе биндюжников находиться?

…Наше путешествие почти закончилось. Остался последний аккорд — попсовый отдых на берегу моря. Из Тулиары есть два пути на пляж — на юг, в Анакау (добираться на катере за 60 Евро) или на север, в Ифати. Анакау место более дикое: меньше туристов, больше рыбаков народности везу. У нас микроавтобус, и бросать его просто так не хочется. Едем в Ифати. Дорога в 30 км занимает 2 часа. На микроавтобусе. Когда на джипе ехали обратно, времени ушло столько же. За Ифати грунтовка ведет на север, в Мурундаву, но сколько ехать, можно представить, исходя из средней скорости 15-20 км в час. На чем едут местные жители? На грузовиках и на повозках, запряженных зебу. Это общественный транспорт. Мы тоже ездили в на таких повозках. Что могу сказать? Всё зависит от конкретного зебу. Попадаются настоящие рысаки. И тогда хоть пулемет ставь на повозку — получится точь в точь тачанка. А попадаются такие клячи рогатые, что полдеревни сбегается, чтобы их сдвинуть с места.

Мы проезжаем деревеньки везу, чьи плетеные хижины напоминают те, которые мы видели у махафали. Уже минуя Ифати, мы подъезжаем к отелю «De La Plage» («Отель пляжный»). Он последний в цепи отелей, тянущейся от Тулеары на север. Наглые русские (то есть мы) приехали в отель даже без звонка и заняли половину всех бунгало. Через несколько дней планируется массовый заезд французов, пока же здесь живут только две девушки из какой-то французской фирмы в Тулиаре. Добротные мазанки-бунгало под пальмовыми крышами выходят прямо к воде. 40 евро за бунгало, плюс 10 евро стоит комплексный обед или ужин. Рыбу готовят отменную, но кистеперую всё же не подают. Можно отправиться на рыбалку самим, заплатив 250 евро за катер. Наши ездили, но ничего не поймали. Арендовали мы катер для плаванья с маской («снорклинга»), однако там, куда нас возили, ничего особо выдающегося мы не увидели. Похоже, что Ифати не самое лучшее место для созерцания рыбок.

Одна проблема на пляжах Мозамбикского пролива — сильные отливы. После полудня вода уходит, обнажая дно на полкилометра, и купание представляется малоприятным. Зато утром — благодать. Едва разув глаза, не разогнавши последние кадры сновидений, ты плюхаешься в воду. Проснувшись, ты видишь флотилию рыбацких лодок под парусами, идущую вдоль горизонта. Дальше, за ними — тонкая белая полоса бурунов. Это риф, закрывающий проход в Большую воду — Мозамбикский пролив. Мозамбикский пролив закрывает Африку, с которой Мадагаскар расстался так давно. А вечером ты лежишь в шезлонге и смотришь на луну сквозь разрыв облаков. Дальше к югу сквозь другое окошко в туче смотрит Южный Крест. Столько созвездий на небе, а светит сегодня только он. Море. Ветер. Луна. Южный Крест. Наверное, это знамение. И благословение богов.

Как зовут Покровителя путешествий? В разное время у разных народов были свои покровители. Гермес, Меркурий, Николай Чудотворец, Святой Христофор. Все они — помощники какой-то силы, зовущей за горизонт.

«Мы так жадно мечтали.

Из городов, задыхающихся от людей,

Нас, изжаждавшихся, звал горизонт,

Обещая нам сотни путей.

Мы видели их, мы слышали их,

Пути на краю Земли.

Вела нас Сила превыше земной,

И иначе мы не могли».

Это написал Редъярд Киплинг. Я называю эту Силу по-своему — Южный Ветер. Он врывается в «задыхающиеся», измученные бесконечной беготнёй и борьбой за существование города с первыми весенними лучами солнца, наполняя легкие надеждой.

И опять кто-то навсегда потеряет покой и уже никогда не станет другим.

Мадагаскарский ноктюрн. Часть I