«Решил рвануть в конце декабря на Яву, Бали, Комодо и Кели Муту (если успею). Лечу из Сеула с рюкзаком. Студент MBA. 28 лет. В рюкзаке не учебники. Ищу попутчика-цу — человека с рюкзаком и чувством надвигающегося цунами. С юмором, в общем.

План: заклеить последнюю оставшуюся страницу загранпаспорта, научиться серфингу (если драконы,озера и вулканы совсем задолбают)… пожить среди туземцев?»

На фоне красочных объявлений от пиратов Карибского моря, лондонских шопперов и гонщиков по Перу мой ноябрьский пост на форуме поиска попутчиков travel.ru выглядел более чем бледно. Как будто в компанию загорелых и уверенных путешественников из бизнес-класса затесался какой-то заранее не сдавший зимнюю сессию студент.

Соответственно, статистика моего поста была неутешительна: 170 просмотров за месяц обернулись всего тремя откликами. 21-летняя студентка 5-го курса тоже, по всей видимости, заранее забила на сессию. Еще был удивленный женский отклик с отчаянным вопросом «А что в рюкзаке-то???». И наконец, объявилась экстремальная преподавательница фитнеса, готовая при необходимости снять меня собственноручно с вулкана, вытащить за волосы из озера и отбить у комодских драконов.

«Привет! Меня зовут Алина, я живу в Москве. С удовольствием бы к тебе присоединилась, так как не приемлю отдых на пляже. Активная,выносливая,склонная к хорошему авантюризму. С удовольствием взяла бы рюкзак и отправилась куда-нибудь. Но одной уже надоело.

Увлечения:сноубординг,скалолазание (без страховки),парашютный спорт, йога.

Если тебе будет приятно видеть рядом с собой надежного товарища и просто красивую девушку, то, я с тобой

От тебя: бюджет проекта — сколько надо и на что. Если можно, фото.

Спасибо.

С Уважением»

С датами договорились на 26 декабря. Бюджет — 15-30 ам.долл. в день. Думаю, удастся разместиться по нижней границе коридора. Почти как IPO Северстали.

Подал документы в индонезийское посольство. Теперь гадаю, на какую страницу они мне вклеят визу – «фотографии детей», «информация для владельцев паспорта» или «отметка в ОГП произведена»? Принимаю ставки. Шансы недополучения визы 60-40.

Так и есть — магнитные бури. Виза не клеится. Стыдно, что морочил Алине голову. Предлагаю ей альтернативные планы Б и В, в которых Индонезия не фигурирует. Тем не менее вечером 22 ноября я слушаю хит всех времен и народов — «Все идет по плану». Под Егора Летова разрабатываю план Ц.

Утро выдалось прикольнее, чем обычно. Консул не стал меня откровенно посылать, а сделал это дипломатично, как его, вероятно, учили в индонезийском МГИМО — просто попросил поставить печать российского посольства на странице, предназначенной для фотографий детей. Типа, «разрешаем поставить тут индонезийскую визу». В российском же консульстве, как обычно, среда — выходной день. Думаю, что даже очередной взрыв бомбы, начиненной высокооктановыми северокорейскими кимчами, нисколько бы не поколебал незыблемые позиции этого графика посольской сиесты и благополучия. Пришлось звякнуть девчонке из посольства, с которой удачно познакомился за неделю до этого случая. Она пробралась на территорию посольства (настоящий шпионаж!), поставила мне некую печать ШКОЛЫ ПРИ ПОСОЛЬСТВЕ (правда, школа солидная — с гербом), написала черной шариковой ручкой VIZA и расписалась сверху над всем этим безобразием. Спустя час это чудо нашего кооперативного документооборота я торжественно принес в жертву несговорчивым индонезийским иммиграционным богам. Завтра боги обещали все выдать.

Итак, бури размагничены, виза вклеена на месте фотокарточек моих детей, метеопрогноз на месяц стабильный. Сессия благополучно провалена. Плагиат курсовых дешифрован, а акты преданы огласке. Профессорам посланы рождественские электронные открытки с праздно рыгающими снеговиками. С более мрачным, чем у снеговиков видом, иностранные студенты начинают разъезжаться по домам. Удаляю спам из своего почтового ящика, когда со всех сайтов, где ты регистрировался в течение прошедшего года, тебе отсылаютя персонифицированные по последнему слову CRM виртуальные поздравляки со свиньями, наряжающими елки.

Полагаю, 26 декабря все добропорядочные христиане досыпали посреди развернутых подарков, а усталый Санта-Клаус уезжал в Лапландию на борту каких-нибудь «Santa Airlines» (оленья упряжка – слишком бюджетный вариант для рождественского шоу-мэна, да и «зеленых» может раздражать). В отличие от Санты, я регистрировался на борт «Корейских авиалиний», оправляя в багаж сумку с целиковой фирменной Samsung Chicken, которую мой приятель из Джакарты умолял привезти. Полковник Сэндэрс бы переквалифицировался в пиццедела, узнав об этом вопиющем случае. Судя по всему, ни флегматичные корейские таможенники, ни еще более флегмантичные инспектора санэпиднадзора не нашли в жареных глазах моей курицы, распластавшейся на дне багажа, ничего криминального. Так что очень скоро я законопослушно пристегнулся, следуя всем пунктам памятки, вложенной в карман впереди стоящего кресла.

Елки, к моему удивлению, на борту не оказалось. Зато нарядили стюардесс. Ребрендированные стюардессы «Корейских авиалиний» уже не носят яркие красно-синие банты. Новый «пойнт» (очень распространенное сейчас в Корее словечко, обозначающее, что в каждом наряде должен фигурировать некий необычный, эксклюзивный предмет, пусть даже еле-заметный) – прикольная гаммаобразная заколка. Видимо, с короткой стрижкой сюда уже не устроиться на работу.

Из Южной Кореи до еще более южной Джакарты почти 7 часов полета. Почти как до Москвы. Полагаю, мы летели по маршруту нелегально мигрирующих птиц — через море, оставив пограндозоры Тайваня и Гонконга далеко на западе. Где-то в районе Манилы после основательно острого корейского ужина всем подали мороженое. Попросил двойную порцию. И соков со льдом.

С Алиной мы договорились встретиться на паспортном контроле. Я ее узнал сразу. Белая футболка с цифрой дня моего рождения. Не забыть даже после обильного питья на борту «Корейских авиалиий». Пограничник с физиономией явантропа оперативно отсканировал мой паспорт и шлепнул печать поверх визы поверх печати школы при российском посольстве в Сеуле. Ступаю на землю самого большого островного государства и пополняю статистику одной из самых густонаселенных стран мира (4-ое место после Китая, Индии и США — 234 млн. чел.).

Ява

В аэропорту нас встречают старинные друзья – Хенри и Юми, с которыми я не виделся лет пять. Они отвозят нас в район Jalan Jaksa. С ходу заселяемся в какой-то доисторический хостел, напоминающий таковой из не самого плохого одноименного фильма Эли Рота (там где постояльцы-бэкпэкеры один за другим пропадали где-то посередине Словакии; кстати, в 2007-ом режиссер представит «Хостел 2», и я нисколько не удивлюсь, если действие будет происходить в Индонезии). По пути в наш монструозный хостел едим курицу-путешественницу марки Samsung.

При свете дня надо успеть поменять деньги, так как банковские часы тут явно родом не из Швейцарии. Забавно, что при обмене долларов (похоже, евро сейчас действительно везде рулит!) на индонезийские рупии действуют два курса. В валютных операциях я не новичок, и сталкивался с разными курсами — при обмене купюр разного номинала, например, $1 и $100. Однако только в Индонезии, помимо номинала, существует разный курс для различных серий одного номинала (скажем, для серии «F», которая в ходу у индонезийцев, и для всех остальных серий, с которыми обычно приезжают туристы – курс, понятное дело, на порядок отличается в худшую для туристов сторону). Странно, что McKinsey считает, будто банковский бизнес в России – самый доходный в мире.

Джакарта опускает не только курс, но и вообще – самих приезжающих. В первый же день. Примерно как Дели. Перешагивать через коров и прыгать ночью через горящие костры, конечно, не приходится, но на дорогах и без коров много живого, а дым костров с успехом заменяют духота и пробки. Если бы сюда приехал Кристофер Нолан, он бы несомненно захотел снять «Insomnia 2» – никакой Аль Пачино не смог бы сомкнуть глаз в городе, где на каждом шагу по две мечети, и в каждой из них мулла заряжает очень важную песнь около 5 утра. Этакая утренняя гимнастика для голосовых связок, характерная для страны с самым большим количеством мусульман в мире (86% всего населения).

Как я уже сказал, Джакарта показалась мне довольно мрачным городом. По степени хмурости напоминает «Город грехов» (Walk down the right back alley in Sin City and you can find anything) или, например, Майами из фильма «Miami Vice». Так и кажется, что из-за очередной пальмы выйдут тебе навстречу либо Deadly little Miho, либо усталые детективы Санни Крокетт и Рико с парой отбитых у колумбийцев мешков героина в руках.

Если вам не удалось слинять отсюда в первый день, что тут можно посмотреть, кроме угрюмой физиономии Санни Крокета? Меня вот приколола Istiglal Mosque – по слухам, самая большая мечеть в Юго-Восточной Азии (которая, конечно же, находится под Куала-Лумпуром – просто построена была позже той, что в Джакарте). Построил этот духовный центр нации в 1984 году некий советский архитектор, который, само собой, мусульманином не был. Это был не Церетели. Но в итоге получилось занимательное учреждение в стиле нуво – нечто среднее между Храмом Христа Спасителя и Кремлевским Дворцом Съездов. Новизна, размах, благословение первых лиц государства и духовенства вкупе с совершенно советской архитектурной традицией сталинских «высоток» и подмосковных домов отдыха. Думаю, в эти предновогодние дни здесь можно было бы провести очень качественную елку. Помимо деда мороза, помещение может вмещать до 200 000 человек. Вместо елки стоит колоссальный минарет, а чуть поодаль – 137-метровое олицетворение независимости от голландских колонизаторов — National Monument (Monas), на макушке которого украшение из 35 килограмм золота. На макушку можно подняться на лифте, откуда открывается вид на Medan Merdeka Park, городские пробки и прочие урбанистические ландшафты.

С пробками тут борются с помощью правила «четыре в одном». К «Vidal Sassoon» это никакого отношения не имеет. В определенных перегруженных местах в часы пик разрешается въезд только автомобилям с четырьмя и более пассажирами. Это привело к появлению новой профессии: молодые люди стоят на обочине и предлагают себя в качестве недостающих пассажиров за 10 000 рупий. Подобно этим молодым людям, вдоль обочин выстраиваются коррумпированные очереди полицейских. Такое впечатление, что за дополнительные 50 000 тот, что нас остановил под красным светофором, был готов влезть в нашу «Тойоту» и провести экскурсию по городу.

Для любителей экскурсий с местными гаишниками рекомендую китайские кварталы Kota (там в одном из дворов находится замечательная Царь-пушка с вылитой большой фигой врагу), а также проезд по центральному бизнес-району (можно посмотреть на размороженные после 1997 года стройки буржуазных офис-центров; больше всех выделяется высотка банка «М» — так называемое «pen-building» – выглядит как «летучий голландец» или как перо «Паркера»). Вот, собственно, и все, если забить на тематический образец парковой субкультуры под названием Taman Mini Indonesia. Долой Джакарту! Да здравстует Богор!

Богор, побывавший столицей в колониальные времена, находится всего в часе езды от нынешней столицы. В народе город известен как «Rain City», поскольку даже в сухой сезон тут постоянно гремит гром и идут дожди – виной тому близость к морю и возвышенности. Отель Bali Homestay с невероятно веселым антуражем в стиле миссис Хадсон (чего стоит, например, портрет в средневековом английском стиле: семейка европейцев на пленере — в париках и с белым пуделем) занимает стратегическое положение вблизи главной достопримечательности города – Ботанического сада. В самом саду находится Президентский дворец (не так давно там принимали Буша), летают реальные стаи летучих мышей, но основной упор, конечно же, делается на культивировании флоры архипелага – пальм, кактусов, лотусов и прочих орхидей.

Надышавшись орхидеями до состояния, когда ты видишь сайгаков, мирно пасущихся напротив Президентского дворца, мы сели в автобус до г. Бандунг, столицы Западной Явы. Надо сказать, что поездки на автобусах в Индонезии прикольнее, чем в поездах. Постоянно кто-то что-то пел и собирал деньги, причем эти люди были на первый взгляд обыкновенными пассажирами. Такими же, как я. Просто вдруг на пол-дороги они вставали и начинали петь. Пели достойно, так что я даже время от времени отключал голос у Screaming Jay Hawkins, повествующего о затяжном запоре в ритме блюз.

Всем, кто под ту или иную музыку попадает в Бандунг, настоятельно рекомендую остановиться в колоритном Hotel Surabaya неподалеку от ж-д станции. Тут можно почувствовать себя настоящим колонизатором, завтракающим на веранде тостами с джемом и просматривающим утренние газеты, датированные 1843 годом. На первом этаже висят фотографии этого респектабельного заведения двухвековой давности. Мебель, обстановка и атмосфера подстать. За одно это прощаешь то, что воду в 10 вечера отключают, чтобы не текли краны. Да и вообще, даже мышки на балконе второго этажа, где мы два вечера подряд пили вино, положив ноги на небо, отличались здоровым добродушием и старомодным гостеприимством.

Бандунг знаменит своей «джинсовой улицей», техническими университетами и активным вулканом Tangkuban Perahu (2084 м). Последний извергался в 1983 году, но в 2005 правительство запретило подъем к вершине, мотивируя это возросшей вулканической активностью. Однако сей факт только подстегнул нашу с Алиной вулканологическую активность. К вершине ведет тропа, вдоль которой растут гигантские папоротники, которым, видимо, лет больше, чем отелю Surabaya. Пошел дождь. Приличный тропический дождь. Но даже он не мог остановить термическое обаяние земли: из кратера навстречу ливню поднимались струйки газов. Вид наверху открывается замечательный – не зря некий профессор географии, очарованный красотой этого вулкана, завещал, чтобы его прах рассыпали по кратеру. Только так он смог навсегда слиться со своей огнедышащей любовью.

В принципе, можно обогнуть кратер по периметру, но это требует определенных навыков. Мы, например, потерялись в джунглях окончательно. Тем не менее довольные нашим более чем экстремальным восхождением – босиком, без зонтиков, под беснующимся ливнем, среди колоссальных папоротников, каких-то гигантских диких опят и следов невиданных зверей (все, что мы видели до этого в Богоре показалось каким-то жалким огородом на шести сотках) – вскоре мы погрузили наши окоченевшие тела в Chiater Hot Springs, которые находятся неподалеку. Эти термальные источники примечательны прежде всего химическим составом воды – много алюминия, серы и каких-то насыщенных кислот (просто Кисловодск какой-то!). На вкус вода – разбавленный желудочный сок. Часов за пять сидения так можно и плавки растворить. От этих кислот линия жизни у меня на ладонях трансформировалась до неузнаваемости, и никак не хотела возвращаться в свое биологически обоснованное состояние.

Следующим утром на поезде мы отправились в столицу Центральной Явы – город Джогьякарта, или Джогья. В поездах два класса – «бизнес» (сидячие места с большими хичкоковскими вентиляторами на каждое купе; эконом-классом, видимо, в Индонезии считаются стоячие места) и «эксклюзив» (очищенный бизнес с добавлением кондиционеров). Без певцов. Зато с бортпроводниками, разносящими «гадо-гадо» с подобающим этому блюду видом.

Через 7 часов мы с 30-минутным опозданием приезжаем на вокзал главного туристического центра Явы. Джогья – единственная автономия в Индонезии, которая еще с доколониальных времен управляется султаном. Он, кстати, живет во дворце посередине города (Kraton – почти что Кремль, если туда вместо царь-пушек поставить клетки для султанских птиц), и как ни странно – избирается в нынешние времена местной радой. Редко встретишь султана демократического толка, окончившего юрфак с отличием.

Так вот, кроме султана, город знаменит своей артистической атмосферой (складывается впечатление, что каждый второй житель – если не таксист, то художник), историческими храмами Боробудур и Прамбанан, а также батиком и университетами (если Бандунг известен техническими вузами, Джакарта – экономическими, то Джогья – всеми остальными). Мы попали сюда в самый разгар предновогоднего шоппинга и священных жертвоприношений. Дело в том, что утром 31 декабря все добропорядочные мусульмане должны преподнести к новогоднему столу бедноты какого-нибудь барашка или корову. Вот и стоят они, бедные, и блеют все ночи напролет вплоть до рокового утра. За резней с интересом наблюдают детишки: под навес выставлены рядами пластмассовые стульчики. Дети сидят чинно, как будто это не жертвоприношение, а новогодняя акция «Елка в Олимпийском».

Еще прочнее укрепившись в наших вегетарианских убеждениях, мы закупили к нашему праздничному столу австралийского брюта и сухого красного в единственном на весь город винном магазине (Melia Puronasi Hotel), фужеры, свечку, черный шоколад, мороженое «Оливье» и две бутылки кефира (!). Сходили вдвоем на одновременный сеанс спа-терапии. Там с нас соскребли остатки прошлогодней кожи, намазали оставшееся чем-то арома-новым и напоили зажигательным имбирным чаем. По местному телевидению вместо привычных «голубых огоньков» и «С легким паром» крутили «Матрицу», а по MTV шел концерт неизвестных мне рок-див. В общем, никаких преемников и комбинированных съемок на фоне кремлевских курантов — вполне здоровая атмосфера для здоровой встречи очередных 365 дней.

Пока Аля выбирала, что ей одеть на Новый год, Киану Ривз уже успел обучиться искусствам кунгфу и рукопашного боя. Наблюдая за революционной работой братьев Вачовски, я пытался понять, что бы посоветовал Нэо одеть Тринити на Новый год. Наверное, что-нибудь кожаное. Когда он в очередной раз нарвался на агентов, я откупорил брют и вручил моей приодетой спутнице антиожоговые красные варежки на веревочке (чтобы не потеряла посреди индонезийской матрицы). Розовая хрюша на ее мобильнике не удержалась и неодобряюще хрюкнула от такого нелепого подарка. Киану Ривз попросил красную таблетку.

В отсутствии преемников и курантов секунды до наступления 00:00 я посоветовал отсчитывать по моему пульсу (увы, часы показывали только время по минутам). Однако, учитывая +33 градуса посередине новогодней ночи и нарушенное алкоголем кровообращение, мы немного поторопились с ритуальным желаниезагадыванием и свечезадуванием. Не беда. По телику уже кто-то что-то пел, и это был не Киану Ривз. Мы непринужденно шутили на балконе и говорили друг другу всякие глупости. Так, по-моему, и должна проходить качественная новогодняя встреча. Но брют кончился, и Алина прогнозируемо захотела танцевать. Взявшись за руки и раздавая напра-налево «Selamat Tahun Baru!» («С Новым Годом, товарищи-индонезийцы!»), очень скоро мы оказались в клубе Pavillion на какой-то techno-mushrooms-party. Я протер глаза: это был «Птюч» середины 90-ых. На выезде. Только вместо free drink за один билет для правоверного грибника-мусульманина со стажем полагались free snacks. Где вы еще найдете клубные картофельные чипсы, как не в Индонезии? Все орали какую-то техно-хрень, на столах танцевали уборщики с техно-швабрами, огромная тетка со свистком регулировала с главной сцены движение всей этой бум-бум вечерины. Без грибов удержаться в ритме было совершенно невозможно. Очень скоро девице с лицом Умы Турман за соседнем столиком наступил отчетливый каюк, ребята позвонили Doctor Cleaner и вынесли ее а руках. Chill out. На огромных жидкокристаллических экранах неожиданно появляется строгое лицо Путина. Музыка затихает, бьют куранты. С последним ударом швабры вновь взмывают вверх, толпа взвывает, и саббуферы набирают полную мощность. Или я что-то напутал? По крайней мере, не про саббуферы…

Утром 1-го января мимо нашего балкона на красочных цокающих лошадиных повозках проезжают воспоминания прошлого года. В 11 дня я занимаюсь второй бутылкой кефира и подсчетом уцелевших нейронов. Энергия на низком уровне. Вместо спа я бы спа л…

Поспать не удалось – мы решили обследовать город, в который нас судьба забросила в первый день года. Султана во дворце не оказалось – уехал по делам в Джакарту. Бродя по пустому дворцу, я рассматривал индонезийские календари, висевшие на стенах. Оказывается, летоисчисление в этой стране ведется с 1949 года – года независимости (СССР первым выступил в ООН в поддержку требований индонезийского народа на самоопределение, и спустя три года в 1949 году Нидерланды были вынуждены признать независимость). «Кривее» календари я видел пока только в Японии – там матрица намного сложнее.

Если есть желание испытать вакцины против птичьего гриппа, можно дойти до Bird Market, что недалеко от резиденции султана. Кроме птичьего, там можно подцепить рыбий и насекомый, отягощенный простудой пресмыкающихся. Хорошее место для фотографов и бывших подписчиков «Юного натуралиста». Впервые в жизни я видел цыплят совершенно кислотного окраса – ярко розовые, оранжевые, сочно-зеленые, фиолетовые – просто созвездие United Colors of Benetton. Разве что не было в крапинку. Рядом в гофрированных яичных упаковках ползает тараканообразный корм для окружающих пернатых. Вероятно, изредка выползает. По пути нам удалось погладить мангуста и потискать какого-то комодовского ящура, щуплого потомка местных тиранозавров.

До «птички», надо сказать, в Джогье доходят не многие. Народ приезжает сюда на смотрины яванской святыни No 1 (42 км к северо-западу от Джогьи) – колоссального комплекса Бробудур, постороенного в 8-ом столетии, засыпанного землей, забытого на многие века и вновь открытого и раскопанного лишь в 1815 году. Почти как Ангкор Ват. В наши дни в списке Word Heritage Боробудур занимает, может быть, и не очень почетное 592-ое место, но в списке буддийских святынь Юго-Восточной Азии – он на самом верху рядом с камбоджийским Ангкор Ватом и Баганом в Бирме. По крайней мере это крупнейшая буддийская святыня южного полушария. Парадоксально, но несмотря на свою распиаренную священность и подавляющую величественность сегодня, до 19 века местные жители верили, будто монумент приносит неудачи и несчастья.

Комплекс расположен на холме, зажатом между двумя двойными живописными вулканами (Мерапи и Мербабу на востоке, Сундоро и Сумбин на западе) и речкой. Неплохое местечко для практикующих фэн-шуистов. Раньше тут еще было и озеро, так что когда-то окруженный водой Боробудур сверху выглядел, как гигантский распускающийся цветок лотоса, покачивающийся на водяной глади. 60 000 кубометров черного камня организованы в виде массивной симметричной ступы, состоящей из шести высокохудожественных террас, отделанных барельефами, буддами и ступами. Вся конструкция представляет собой буддийское видение космоса в камне: ты стартуешь по спирали — из рутинного мира чувств, форм, офисных работников и вечерних новостей, и заканчиваешь свой путь на небесах. До нирваны примерно 5 километров. На самом верху находятся замечательные виды окрестностей, а также перфорированные ступы, внутри которых сидят статуи Будды. Существует поверье, что если сквозь отверстие в ступе дотронуться до пальца руки или ноги определенного будды, это приносит удачу. В самой верхней ступе никого нет – поговаривают, что сидевший там Будда достиг нирваны и растворился.

Кроме туристов и буддафилов, Боробудур является важной мишенью для мусульманских террористов: в 1985 году под девять верхних ступ заложили девять бомб. Как бы то ни было, даже землятрясение 2006 года силой 6.2 балла оставило храм без повреждений.

Неподалеку от Бробудура прописаны два его младших брата – храмы Павон и Мендут. Последний примечателен тем, что 3-метровый Будда там сидит не в лотосе, а как-то по-гайдзиновски, то есть в обыкновенной человеческой позе. Так мы сидим за едой или, например, в туалете. Напротив находится небольшой буддийский монастырь, который примечателен тем, что туда ходят всего 3 семьи из окрестностей, изобилующих мечетями. Интересно также то, что местные буддисты трапезничают всего 2 раза в день, но зато — мясом. Говорят, у них даже свинина в почете.

Переведя свою энергию на новый уровень, мы уже не нуждались в посещении второй по значимости местной индуистской реликвии – комплекса Прамбанан (17 км к северо-востоку от Джогьи), современника Бробудура. Вместо этого, мы рванули на остров Сулавеси, минуя транзитом вполне современный урбанизированный город Сурабайя – столицу Восточной Явы. Отсюда мы вылетаем «счастливым» рейсом 777 авиакопании «Adam Air» на новеньком Боинге в город Уджунг-Панданг, он же Макассар — главные ворота Сулавеси. Несмотря на внешнюю приличность указанного самолета, позитивистские оранжевые фирменные цвета и прелестные чулки стюардесс, наш полет омрачал один единственный факт. Самолет «Adam Air», совершавший рейс аналогичный нашему из Сурабая на Сулавеси, упал в море всего за 2 дня до нашего вылета, аккурат 1-го января 2007 года. Тела 96 пассажиров и 6 членов команды до сих пор не найдены. «Adam Air» вобще имеет богатое наследие, несмотря на свою короткую, 4-летнюю историю. Более 20 пилотов этого самого быстрорастущего бюджетного авиаперевозчика страны уволились из соображений собственной безопасности: в 2006 году один самолет компании соошел с ВПП, а другой вообще пропал с экранов радаров из-за отказа навигационного оборудования. Пилотам давали взятки за полеты на неисправных или неготовых к полетам самолетах, которые эксплуатировались месяцами. Осматривая новенький салон нашего «Боинга» мы пришли к выводу, что такие покупают взамен упавших стареньких.

Напоследок, надо отметить, что на внутренних рейсах в Индонезии совершенно нет паспортного контроля. Потому в списках пассажиров «Garuda Indonesia», мы с Алиной, например, значились как Mr. Pink и Mrs. Blondine (почти как гангстеры из тарантиновских «Бешеных псов»), а на рейс «Mandala Airlines» из Денпасара в Джакарту мы летели как Mr. Putin и Mrs. Putina – со вполне неофициальным визитом.

Практически все авиалинии в стране с $5000 ВНП на душу населения позиционируют себя как дискаунтеры. Так что не следует удивляться, когда тебе на обед дают пластиковый стаканчик H2O с упаковкой рамена. А еще тут иногда включают «печку»: местные тропикожилы любят погорячее. Иначе замерзнут на высоте 10 000. Не самолет, а летающая сауна.

Сулавеси

Нам удалось посулавесить ровно неделю. Больше и не надо, если только не ехать на северные моря-рифы. Поскольку в путеводителе Алины напрочь отсутствовала какая-либо инфа об острове, позволю себе небольшое, но информативное отступление.

Сулавеси, он же Целебес – одиннадцатый по размеру остров планеты – примечателен тем, что в отличие от Явы, Суматры, Калимантана и Бали находится к западу от линии Уоллеса. Так что все, кто хочет пофотографировать австралийскую флору и фауну, могут сделать это без заезда в Сидней и Канберру. Кроме влажных тропических лесов и плантаций каучуконосов тут находится второй по значительности тураттракцион страны после Бали – колоритный регион Тана Тораджа со своими архаичными обычаями, открытый для туристов лишь в 1980-ых годах. Кроме затерянной в горах Тана Тораджи, путеводители рекомендуют роскошные пляжи и дайвинг на севере, а лично я — уединенные кораллы Togean islands. В отличие от Явы или Бали, которые находятся на границе Индийского океана, Сулавеси омывается Тихим, так что за одну поездку по Идонезии особо усердные купальщики могут попробовать воду обоих океанов. Наконец, сюда стоит заехать тем, кого успела достать мусульманская Ява: весьма существенная пятая часть жителей – христиане, проживающие в основном в северной и центральной частях острова.

Как и Бали с Суматрой, Сулавеси считается «горячей точкой» на теле Индонезии. Виной тому местные сепаратисты, партизане и периодические обострения на религиозной почве между мусульманами и христианами. Более 1 000 человек были убиты в терактах, этнических чистках и спецоперациях в центральной части острова. Мировое соглашение было подписано лишь в 2001 году, однако и по сей день люди продолжают гибнуть. Правда, такого резонанса, как на Бали, туриндустрия Сулавеси пока не получила.

Столица Сулавеси – Макассар (5° ю.ш., 119° в.д.) — по климату разительно отличался от Явы. В худшую сторону. Влажно, и все липнет. Грязненький, подавляюще большой портовый город. При перелете с Явы нужно быть начеку – не забыть отредактировать часовой пояс. Иначе, как мы, вы рискуете задержаться в этом мрачненьком местечке на один extra-день, опоздав на утренний автобус до Тана Тораджи.

Что же делать опоздавшим на автобус до Тана Тораджи туристам? Привести, наконец, стрелки в надлежащий вид. Позавтракать banana pancake на верхнем этаже легендарного бэкпэкерского места — Legend Hostel. На минутку оторваться от тарелки и осмотреть авангардные картины, висящие на стенах. Поболтать с Майком, который ест banana pancake за соседним столиком и который нарисовал все эти картины. Пройтись по набережной Тихого океана, забраться в букву «Р» в самом центре набережной и покурить в ней, любуясь морем. Зайти в голландский форт, над которым гордо развевается индонезийский флаг (который, кстати сказать, в силу каких-то неизвестных мне метафизических обстоятельств эквивалентен флагу Польши). Отправить маме замечательную открытку с обглоданным черепом, лежащим посередине желтой серфовой доски, вокруг которой собрались аборигены. Подписать: «Мама, я доплыл до Сулавеси. Не волнуйся». Сходить на старый рыбацкий рынок в Paotere, заглянуть в грустные глаза тунцам и лангустам, жарящимся прямо на асфальте под жгучим экваториальным солнцем. Купить отличнейшего местного стаута в единственном супермаркете и распить его тут же, этажом выше, в KFC, под бодрый индонезийский рок.

Если не хочется прожить день на побережье Тихого без ритуального омовения в оном, можно взять лодку и махнуть на один из двух близлежащих островов – Самалона или Каянган. Мы взяли курс на последний. Вода, разумеется, грязно-бурого припортового цвета, как ни странно, слабосоленая. Видимо, разбавлена стоками. Как бы то ни было, я отплавал положенные полтора часа, поел на берегу бананов и полюбовался вместе с многочисленными окрестными крабами, как Алина делает 108 приседаний топless. Крабы не на шутку взволновались.

На выходе с острова взволнованных крабов сидела юная нимфа в стеклянной будке. В таких сидят дежурные по эскалатору. Нимфа протягивала мне какие-то клочки бумаги и умоляющим голосом тараторила «Тикет, сэр, тикет». 10 000 рупий с ненимф за трехчасовую парковку. Пожалуй, это был первый такой опыт, так что предупрежу всех законопослушных туристов заранее – тикеты на цветной тисненой бумаге в автономном Сулавеси (на Яве и Бали такого мы не заметили) печатают все. С высочайшими разрешениями и гербовыми печатями. Вам скажут, что 70% этих сборов остается у местных, а 30% уходит на содержание коррумпированного центрального правительства. Рекомендую рассматривать данную активность не как обязательную плату за вход, а как пожертвование остапам бендерам, у которых в данный момент небольшие финансовые затруднения. Позже я обычно так и говорил во всевозможные окошки и шлагбаумы – «No ticket. 5 000 donation, please». После этого нимфы, сатиры и фавны, как правило, улыбаются и открывают волшебные дверцы.

Из Макассара до городка Рантенпао, культурного центра региона Тана Тораджа — вполне комфортабельный день на автобусе. Под расслабленные голоса Simon & Garfunkel мы проезжаем через Паре-Паре и Макале — вдоль моря, видов и гор.

Тораджа-лэнд занимает около 5% территории Сулавеси. Коренные жители, коих начитывается около 450 000, говорят на своем собственном языке (который существует лишь в разговорном варианте, так как у них нет письменности) и исповедуют некое подобие христианства с ярковыраженным анималистическим уклоном. Известны они прежде всего своими характерными погребальными церемониями, висячими на скалах могилами, пещерными захоронениями, массивными деревянными домами, построенными без единого гвоздя или любой другой металлической конструкции, с прогнутыми посередине V-образными крышами, напоминающими то ли рога буйвола, то ли таинственный корабль (т.н. «tongkonan», чьи крыши — молитвы небу) да красочными поделками резчиков по дереву.

Похороны в Торадже («tomate») – важное социальное событие, растягивающееся порой на 5-7 дней, на которое приглашаются близкие и дальние родственники, сочувствующие, вездесущие антропологи и этнографы ну и просто туристы. Кроме того, это весьма дорогостоящее мероприятие. Провести их с подобающим размахом и качеством – практически как провести IPO по верхей границе коридора. Из-за этого церемонии часто совершают через недели, месяцы, а то и годы после собственно факта чьей-либо физической смерти. Если посмотреть на тораджийские похороны как на венчурный проект, то все это время тратится на fundrising. Пока покойник ожидает похорон имени себя, его тело, завернутое в несколько слоев одежды, хранится в тонгконане, а душа бродит по деревне вплоть до самых похорон, после которых падает красный флажок – начинается неспешное путешествие мертвеца с лицом Джонни Деппа в страну Пуя – afterlife. В центре внимания церемоний – буйволы. Буйволы всегда служили счетной единицей тораджийского богатства. Чем их больше – тем лучше. Считается, что Джонни Деппу понадобится много выносливых буйволов на пути в далекую страну Пуя.

Семейный уклад изолированных от внешнего мира горами тораджийцев не сильно изменился с доколониальных времен. Каждая деревня – гипертрофированная семья, в центре которой возвышается «tongkonan». Браки между кузенами и кузеннами не такая уж и редкость. Все в этой шведской семье-коммуне друг другу помогают – кто-то огород прополет, кто-то рога буйволам из соседней деревни пообломает, кто-то заплатит долги. Касты и социальная иерархия регулируют быт рядовых тораджийцев наряду с семейными ценностями. Каста наследовалась от матери, так что женитьба на женщине более низкого социального положения была табу. С другой стороны, женитьба «в верхах» могла улучшить карму всех последующих поколений.

Никогда бы не подумал, что мне когда-либо предстоит остановиться в отеле под экзотической вывеской «Wisma Maria I». Указателем послужил патлатый седовласый туземец, который с видом улыбающегося Шона Коннери из фильма «Скала» провел нас на ресепшн. Проходим мимо деревянного демона на входе – мрачного вида куклы с лицом основателя этого отеля. На столиках в столовой горят свечи и лежат молчаливо угрюмые стальные ножи. Ни души. Укачанный долгой дорогой MP3-плеер подпевает: «This could be heaven, this could be hell». Помимо горячей воды, в отеле не оказалось никакого вина. Шон Коннери тихо ушел в другое кино, оставив куклу отельера следить за каждым нашим передвижением. You can check out any time but you can never leave…

Алина слегла сразу после check-in. Лихорадка, озноб, боли и глюки – такой набор симптомов в специальной секции ее путеводителя тянул как минимум на три болезни – чума, лихорадка денге и малярия. Как ни крути, раздел о болезнях, подстерегающих в Индонезии, там был написан гораздо более подробно и качественнее, чем информация по стране. Несмотря на то, что отель был даже не отель, а какая-то ферма призраков (ночью и ранним утром тут орали петухи и хрюкали свиньи, которых однако нигде не было видно при свете дня), ветеринара, экзорсиста, шамана или какого-либо другого фельдшера в штате не было. Делать нечего – в ближайшем супермаркете я купил серебряных пуль, чеснока с луком, парочку бутылок пива и упаковку детского панадола. Теперь можно было запереться на несколько дней, заняться изгонением дьявола из Алины и спокойно ждать фатума.

Отель «Wisma Maria I» не отпускал Алю три полных световых дня. Все это время я бродил по окрестностям с фотоаппаратом и пытался задобрить местных богов-кукольников различными приношениями из «этого мира». Так преподносят матрешку американским индейцам. Тораджийская мифология полагает, что предки тораджийцев спустились с небес. По Лестнице. И естественно, закатили церемонию. Эта же Лестница используется время от времени в качестве коммуникационного канала с Puang Matua – Создателем. Кроме Puang Matua, можно вручить матрешку Pong Banggai di Rante (Бог Земли), Indo` Ongon-Ongon (Богиня Землетрясений), Pong Lalondong (Бог Смерти), Indo` Belo Tumbang (Богиня Медицины) и многим другим. Тораджийские боги задумчиво вынимали одну из другой, открывая мне поочередно тайны окрестных деревень – одну за другой.

Поначалу я обследовал места к северу от Рантепао. С высот Batutumonga открываются транквилизирующие виды рисовых полей и других сельхозугодий. Неподалеку от населенного подпункта Lokomata возвышается скалистый утес, усеянный выдолбленными могильными нишами. Сильно напоминает наши колумбарии. А деревушка Pana известна своими старинными наскальными захоронениями, в которых теперь селится и ухает множество зловещих сов. Однако самые, пожалуй, специфичные образцы погребального искусства — детские могилы в близрастущих деревьях. Дело в том, что раньше младенцев хоронили в дуплах деревьев. Впитывая их соки, дупла зарастали и через какое-то время навсегда поглощали свое содержимое. Потрясенный увиденным, я вылез из последнего дупла, стопанул какую-то машину, влез к ним в кузов и поехал после всей этой чертовщины прямиком в Сочельник.

Алина лежала ровно в той же позе, что я сконструировал еще с утра. В то время как я бродил по тараджийским деревням в поисках античности, она смотрела на ножки стула, стоящего на балконе. Просторы ее большого и малых кругов кровообращения бороздил вирус неизвестной породы. Тело моей обворожительной попутчицы неумолимо превращалось в антитело. Не зная, что еще предпринять для ее спасения, я усиленно пил за ее здоровье BINTANG и накачивал ее иммунную систему каким-то продвинутым мультивитаминным комплексом. Нечистая сила похрюкивала за окном нашего псевдоотеля «Wisma Maria I», луна демонстрировала свои более чем пышные формы, а в голове разгуливали рождественские колядки.

Рождество я провел в местах к югу от Рантепао, по пути доставая всех без исключения местных жителей вопросом, не намечается ли у них в ближайшие дни похорон. За порядком в деревушке Lemo пристально наблюдают белые глаза деревянных кукол «tau tau». Подозреваю, что ночью эти куклы спускаются со своих наскальных балконов и отправляются к нарушителям спокойствия со штрафными санкциями. Лучше заплатить 10 000 donation хитро улыбающейся билетерше. Поселение Londa в 3 километрах от Lemo тоже может похвастаться боеспособной армией деревянной стражи. Урфин Джюс был бы в восхищении. Для полноты ощущений можно прогуляться по окрестным пещерам – посмотреть на трухлявые гробницы, на горы человеческих костей и черепов нерадивых туристов, аккуратно разложенные местными экскурсоводами в стратегически важных местах. К чорту Трансильванию с ее непостоянным климатом! Вечно молодому графу можно открывать тут свою зимнюю резиденцию! Следующая пунктирная точка моего рождественского променада – музей под открытым небом Kete Kesu, где тонгконаны молчаливо торжественно выстроились в ряд. Обращаюсь к ним «Cheese!» — и быстро щелкаю затвором. По дороге из Kete Kesu в Palatokke, где меня ждали очередные черепа, гробницы и летучие мыши, меня все-таки пригласили. Завтра похороны. Отправляю своим друзьям из Джакарты express-sms – «We are in Sulawesi. Alina is sick. Tomorrow is funeral».

В 10:30 утра мы уже на месте. Даже вороны прилетели позже. На встречных лицах практически нет признаков траура. Будто мы приехали не на похороны, а на свадьбу или юбилей. Важно помнить: сидеть обыкновенным туристам и отмахиваться от мух и бродящей по деревне души умершего путеводителем «Вокруг света» можно только в строго отведенных для этого местах. На эти места нам указывали раза три или четыре. Неожиданно после 11 замочили первого буйвола, который достался сначала мухам, и лишь спустя несколько часов ритуальных хороводов и заклинаний – его зажарили и подали гостям. Сыновья и дочери покойного имеют равные права наследования, но их фактическая доля зависит от количества буйволов, принесенных в жертву на похоронах. Так что от буйволов тут избавляются, как от куриц с подозрением на птичий грипп. Между тем, гроб с покойником поднимают по бамбуковой лестнице на стратегическую высоту, чтобы умерший наблюдал за церемонией, считал павших буйволов, получше рассмотрел подарки. Чтобы радовался вместе со всеми участниками. В первый день круг поминающих был невелик, а вот на второй день уже ожидалось порядка 1 000 приглашенных. Неприглашенных, возможно, еще больше. Хозяйке предстояло выдержать пять церемониальных дней и при этом не умереть самой. В канистрах для бензина залит «дуак» — пальмовое вино – сильно непрозрачная, но вполне расслабляющая горлопромывающая жидкость 10%-ой крепости. В целом похороны можно охарактеризовать так: жрут, пьют, танцуют и режут парнокопытных. И так пять дней. То есть party развивается по общемировым законам — почти как наши новогодние праздники, если не брать во внимание парнокопытных. Под занавес вместо телика все идут смотреть бои буйволов на соседнем рисовом поле. Буйвол «в красных трусах» прижимает буйвола «в синих трусах» рогами к земле, минуты три они так ходят кругами, топчут плодородные земли. Рефери собирает ставки. Через пять минут схватка окончена в связи с бегством спортсмена за пределы татами. Никаких трупов. Думаю, на похороны это было похоже меньше всего.

Последняя ночь в «Wisma Maria I», где число постояльцев на наших глазах уменьшалось каждый день, прошла уже под мое качественное потение. Теперь Алине было впору пить BINTANG за мое стремительно ухудшающееся здоровье. Температура. В голове жужжат мужжики в черном с сегодняшними похоронными песнями. Отправляем самому мнительному алиному другу sms-ку: «Я на Сулавеси. Лежу на глубине 3 метра. Похороны прошли успешно. Не звони – тут связь плохая. Целую. Аля».

Панадол, чеснок и серебряные пули помогли, и следующим утром мы тихо-тихо положили ключи от нашего заколдованного номера в руки демонообразной отельной куклы на входе. Весь день мы провели с в автобусе обратно до Макассара, где остановились в каком-то розовостенном борделе позади Legend Hostel. С удовольствием сбрил свою пятидневную щетину под одобрительные взгляды красотки, глядящей на меня со стены. После такой респектабельной ночевки можно было вылетать на Бали. Ставить очередные флажочки-галочки.

Бали

Итак, под флагом «Garuda Indonesia» мы летели на запад, переводя стрелки часов в надлежащий яванский вид. Бали позиционируется как «Остров богов», «Остров тысячи храмов» — наиболее освоенное турнаправление страны, предлагающее высокие солнце, волны и грибы по низким ценам. Кроме того, Бали рекламируются в качестве места, куда больше всего туристов желают вернуться после первого посещения. От других островов Малайского архипелага Бали выгодно отличается наличием индуистского большинства (93%). В поисках несуществующих колоколен и минаретов тут и там наступаешь на печенюшки, свечки, цветы и прочие подношения богам – покровителям бензоколонки, демонам дороги на Убуд и гарудам массажного салона. Но с богами надо быть аккуратнее. Так, кто-то вовремя что-то не поднес — и в 1963 году извержение вулкана Агунг унесло тысячи жизней островитян, после неудачного переворота 1965 года около 100 000 балийцев, симпатизирующих компартии, исчезли с подачи реакционной администрации генерала Сухарто, 12 октября 2002 года взрыв автомобиля в Куте покалечил 209 человек и стал последним событием в жизни еще 202 человек, большинство из которых были иностранными туристами, а 3 года спустя серия взрывов продолжилась в Куте и прилегающем Jimbaran Bay. Так что если уж собрались все-таки вернуться в «рай на земле» еще раз, подобно большинству опрошенных туристов — смотрите под ноги, по сторонам и под запаркованные машины.

С территорией 5.6 тыс.кв.км Бали представляет собой не самый малый из Малых Зондских островов. А вот аэропорт Денпасара небольшой. Напротив нашего боинга с симпатичной птичкой-гарудой стоит боинг поменьше. На нем написано TRANSAERO. Никаких птичек вокруг. Только дамы на каблуках с дубленками и мужчины с пластиковыми пакетами duty-free.

Не успели мы обрадоваться комфортным биоклиматическим условиям, как въехали в бывший рыбацкий поселок — Куту. Почти как шанхайский Пудун. Дальше – лучше. Называется это «дальше» Легиан. Как бы то ни было, лоск сошел, цены поднялись, а былое величие осталось лишь в отзывах туристов пятилетней давности. Да и то лишь в отзывах японских туристок, которые и по сей день продолжают традиции своих самураистых дедушек, оккупировавших Бали еще во время Второй Мировой интервенции. Кроме безбашенных японок, много серфингующих вдали от своего лета австралийцев, а также империалистических голландцев, ностальгирующих по колониальному режиму. Вот в эту пеструю толпу и въезжаем на синем «бемо» мы с Алей. В это самое время дубленки, каблуки и пластиковые пакеты duty-free со скоростью трансфера безмятежно двигаются в противоположную сторону – к поселку Нуса Дуа, который балийское правительство не так давно возвело на отшибе, чтобы качать в экономику много денег, но при этом не портить экологию вверенного острова, не говоря уже о нравах местных жителей.

Юго-западное побережье острова – неплохое место с точки зрения волнофилов. Не попробовать доску в таких условиях могут позволить себе лишь отъявленные водоненавистники, чересчур прожженые пловцы, флегматичные пляжевалятели с обожженным солнцем мозгом и отвязные покорители и без того волнообразных японок. Как освоить японку? Об этом я как-нибудь напишу подробнее в следующий раз, но для начала неплохо бы освоить доску. Как освоить доску? Для начала нужно научиться «видеть волну», всматриваясь минут десять в набирающие силу волны, постараться понять динамику воды. Рассмотрев наконец, развернуться к подступающей волне ногами и начинать быстро-быстро грести руками («pedaling»), пока волна не подхватит доску вместе с начинающим серфером, пытающимся на нее вскочить (только на колени не вставайте!). Надеюсь, этот мини-курс избавит кого-то от обременительных трат на спецшколу и человека-похожего-на-инструктора. Может, когда-нибудь и вы скажете начинающему серферу с «big board», привязанной к щиколотке: «Don’t get hooked like me. I came here for 6 days… Stayed here for 6 months». Страсть к серфингу может оказаться долгосрочней герпеса. Кстати, о ключевой и весьма существенной разнице между сноубордом и серфингом – «MOUNTAIN NEVER MOVES». «Все вертится!» — пели трубадуры из «Аукцыона».

«Where is your boyfriend»? Ежегодно на пляжи Куты не выплывают сотни отдыхащих без досок пенсионеров и прочих купальщиков. Дело в том, что подводные рифы формируют сильные течения, которые уносят плавающих в океан. Самое странное, что никаких предупредительных signов и инструкций на пляжах нет. Уносит и серферов, но они смогут удержаться в воде на доске значительно дольше, чем несерферы. Думаю, это еще один маленький довод в пользу освоения досок.

8 градусов южной широты, помноженные на 30 градусов полуденной духоты, возведенные в степень 40 градусов дьютифришной крепоты добавляют странные побочные эффекты к стилю жизни отдыхающих. На пляже все утром джоггают, днем – серфают, а после заката – просто пьют пиво, с расчетом чтобы килопивокалорий хватило на завтрашний джоггинг, серфинг и биринг. Некоторые устраивают себе перерыв на массаж с жасминовым маслом (50 000/час), обед с жасминовым маслом (этот аромат будет сопровождать вас весь день!) и ужин с маслом лаванды (так как после обеда, осатаневшие от жасмина, вы пойдете в массажный салон и попросите еще один сеанс с любым другим маслом – хоть подсолнечным). После таких перерывов от настойчивых массажистов спасаются закупками спецплавок для джоггинга, маечек для серфинга и классического лагера «Bali Hai» для биринга. В конце дня можно почесать голову и записаться на «scrub» — просто чтобы узнать, чем это отличается от джоггинга, серфинга и биринга. Также я рекомендую единожды отказаться от «Bali Hai» в пользу красного сухого «Indeco» — чтобы разобраться, чем же все-таки «Premium Lager Beer» лучше «Original Bali Wine». Напоследок обязательно нырнуть в океан вместе с заходящим солнцем. Ну и при всем этом не забыть сфотографироваться в течение суток с остальными джоггерами, серферами и бирерами – чтобы вышло ярко, как в рекламе Юрия Грымова. Чтобы было что вспомнить и что показать в ответ на единственный, но отнюдь не неповторимый вопрос по возвращении — «Ну и как там Бали?».

Если вы и взаправду покажете все эти фотографии из Нуса-Дуа, Куты или Легиана, вы введете окружающих в заблуждение, ибо качественный отдых на претендующем на качественность Бали ни в коем случае не должен ограничиваться набором вышеуказанных действий по формуле джоггинг-серфинг-биринг. Даже с лирическими отступлениями-вариациями из массажа, шоппинга, дайнинга, вайнинга и дайвинга. Попытайтесь разорвать этот порочный круг, уехать вглубь острова. На север – нырять за кораллами в Ловину, смотреть на балийскую культуру в ее эпицентре — культурной столице Убуд, на худой конец просто попросить начальника транспортного цеха отвезти вас в ближайшие храмы (рекомендую Luhur Ulu Watu, Rambut Siwi, Tanah Lot и Ulun Danu Bratan) или взобраться на один из вулканов – Ангунг (3 142м) или Батур (1 717м).

Мы выбрали северное побережье. Сели на рейсовый автобус из нынешней столицы острова — Денпасара — до Сингараджа, бывшей колониальной столицы. Водитель заботливо повесил надо мной пакетик со святой водой – отгонять дорожных демонов от демонов гайдзина. Вылезать лучше всего не в самой Ловине, а немного не доезжая – в местечке Panjur находятся священные сульфитные источники. Оттуда до Ловины мототранспорт предлагают все служители термальных вод, включая небольшого, но, видимо, очень важного полицмейстера (он закончил работать раньше остальных и ждал нас у ворот).

Ловина, в отличие от Куты, еще не до конца избалована коммерсантами и туризмом. Среди термальных вод, разноликих кораллов, морских звезд и тропических рыбок весьма приятно провести пару дней, отдыхая от суеты юга. Риф, находящийся в километре от берега, надежно оберегает любителей просто поплавать от серферов – волн тут нет совершенно. Кроме пловцов и любовников, здесь раздолье любителям трубки, маски и ласт. Мир моря прекрасен! Переливающиеся под солнцем кораллы заставляют вспомнить «Солярис» Лема – океан живет своей жизнью, за которой вуайеристы-дайверы вероломно приплывают наблюдать. Подводочасы проходят незаметно.

На берегу, кроме любви (название места все-таки к чему-то нас всех обязывает), можно заняться шоппингом (идти на голос – «100% discount», «good luck for you – good luck for me!», «sunset price!», «for good luck!»), заглянуть в парочку очаровательных храмов местного значения (девушки, не забывайте о саронге!) или под звуки гамелана попробовать перепробовать все морепродуктовые деликатесы, заливая все сверху десертным «orang tua» с повышенным содержанием кальция и железа, с экстрактами женьшеня и гуараны. После этого вспомнить, где вы все-таки находитесь и как называется это место, вернуться на берег и перейти к самому важному пункту времяпровождения.

Силы в Ловине вас не оставят – скорее у вас закончатся деньги на «orang tua» или же запас «orang tua» в местной «копейке». В таком случае вас непременно разыщут местные «грибники», пожелают вам «smooth happy night» и снабдят зельем, завернутым в банановые листья.

Очнувшись следующим утром посреди пустых банановых листьев, вы найдете забронированный самолет до Джакарты уже взлетевшим без вас, виза просрочена, бывшая виртуальная попутчица лежит рядом как-то совсем невиртуально, в «копейку» завезли свежую партию «orang tua», солнце в зените — как и ваше настроение. К чорту возвращение сюда с толпами участвующих в опросах туристов – проще сразу тут остаться!