Кто-то, очевидно, очень умный, сказал, что путешествуя и видя лучшие страны, чем своя собственная, человек может улучшить и ту страну, в которой он живет. Не хочу сказать, что Непал, путешествие в который в чем-то очень сильно изменило мою жизнь, лучше Казахстана: в конце концов, все страны интересны по-своему, и сравнивать их – дело неблагодарное. Но зато тот мой вояж в 2004 году однозначно стал поездкой в страну «лучше описанную». И именно после этого путешествия возникшая незадолго до него идея о написании путеводителя по Казахстану укрепилась и стала обрастать деталями и подробностями.

Я ездил по стране как в связи с работой над книгой, которая велась в рамках историко-географического общества «Авалон», так и просто, используя каждую предоставляющуюся возможность. Поездки была разноплановыми – как вполне цивилизованными (о них рассказывается в первых десяти рассказах данного сборника), так и бродяжными до неприличия (шесть последних рассказов). Работа над путеводителем по Казахстану начиналась за несколько месяцев до того, как Коэльо опубликовал своего «Заира», а заканчивалась – уже после выхода на экраны знаменитого своей скандальностью фильма о Борате Сагдиеве. За это время Казахстан уже начал превращаться из никому неизвестного и безликого «стана» в страну, вызывающую интерес у многочисленных туристов за рубежом.

Не обо всех местах в Казахстане у меня сложилось положительное мнение, да оно так, наверное, и не должно было получиться. Пусть на меня не обижаются люди, живущие в местах, о которых я отозвался негативно. Вместо того, чтобы обижаться, лучше подумать о том, что и иностранный турист может увидеть там те же самые негативные моменты, которые увидел я. Нужно не обижаться, а стараться исправить ситуацию, если, конечно, людям не безразлично будущее их родных мест.

1. УСКОРЕННАЯ ПЕРЕМОТКА (город Астана)

2. НЕ СПОРЬ С LONELY PLANET! (город Актобе)

3. УРАЛЬСКАЯ ВОЛЬНИЦА (город Уральск)

4. ЗЕМЛЯ ДЕШЕВОЙ ОСЕТРИНЫ И ДОРОГОГО БЕНЗИНА (город Атырау)

5. У НАС ВЕДЬ ЕСТЬ СВОЕ МОРЕ…(город Актау)

6. ШАШЛЫК КАК КОМПЕНСАЦИЯ (город Шымкент)

7. МЕЖДУ РЕК АКСУ И ЖАБАГЛЫ (Аксу-Жабаглинский заповедник)

8. ДЫХАНИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ (город Туркестан)

9. ГОРОД У ГОР (город Алматы)

10. ГОСТЕПРИИМНЫЙ ТАРАЗ (город Тараз)

11. УЛЫТАУСКИЙ АВТОСТОП (горы Улытау)

12. МОРОЗНЫЕ ПРАЗДНИКИ (Баянаульские горы)

13. СТАНЦИЯ DARIJA (горы Бугылы)

14. КАРКАРАЛИНСКИЙ ЭКОТУР (горы Каркаралы)

15. В ПОИСКАХ БРОНЗЫ И ПРОПАВШИХ АРХЕОЛОГОВ (горы Кент)

16. ПИР НА ВЕСЬ МИР В ГОЛОДНОЙ СТЕПИ (пустыня Бетпак-Дала)

УСКОРЕННАЯ ПЕРЕМОТКА

Астана. За полгода мне пришлось побывать здесь около пятнадцати раз. Наверное, нет больше на земле так быстро меняющегося (причем в лучшую сторону) города. И дело тут не в патриотизме и любви к родине (кто меня знает, прекрасно осведомлен, что я этим отнюдь не страдаю, скорее, отношусь ко всему с некоторой долей скептицизма), просто город на самом деле растет такими ошеломляющими темпами, что месячное отсутствие в нем равносильно нескольким годам в любом другом городе. Все новое: улицы и дома, памятники и скверы, набережные и мосты.

Я просто уверен, что пока я пишу эти строки, в Астане определенно либо закладывается, либо сдается в эксплуатацию какой-нибудь очередной объект, призванный поразить всех своим великолепием, размерами и оригинальностью. В Астане время идет быстрее, чем где бы то ни было в Казахстане. Оно даже не идет, оно летит, словно в ускоренной перемотке видеопленки, когда облака, плавно текущие по небу, проносятся перед глазами за секунды, машины пролетают по улицам со скоростью реактивного самолета, а солнце, в сотни раз быстрее обычного, совершает свой путь по небосводу.

Быстрее всего солнце всходит и заходит, конечно же, на Левобережье, где сейчас ведется, как мне думается, одна из самых грандиозных строек на всем земном шаре. Маститые архитекторы соревнуются друг с другом в оригинальности и масштабности замыслов, а дома всех самых причудливых форм растут, словно грибы после дождя.

Помнится, как несколько лет назад, попав на площадь перед зданием компании «Казмунайгаз», которая сейчас носит название Круглой, я был сильно поражен увиденным: нереальность линий, светящее через арку и отражающееся в зеркальных окнах солнце, непривычное отсутствие людей. Тогда мне казалось, что я словно попал в какую-то компьютерную игру, и путешествую по некой виртуальной реальности.


На круглой площади возвышается одно из самых интересных зданий новой Астаны – «Транспорт-Тауэр», получившее в народе, благодаря своему виду, прозвище «зажигалка». Неофициальное название этого 34-этажного сооружения, чья высота составляет около 130 метров, уже несколько раз становилось предметом обсуждения, причем с изрядной долей ехидства. Ведь зажигалка, как ей это и положено, должна была когда-нибудь загореться. И такое случилось весной 2006 года, когда горели верхние этажи высотного здания. Сейчас зажигалку все реже обзывают подобным образом, видимо, не желая лишний раз накликать беду.

Несмотря на свою монументальность, Круглая площадь, по сравнению с другой площадью Левобережья, носящей название Главной, кажется просто миниатюрной. Кольцо Главной площади, обрамленное полукругом огромного Дома министерств, построенного, как сказал один мой знакомый, в стиле, вызывающем ассоциации со сталинским ампиром, очевидно, призвано вызывать, и на самом деле вызывает, мысли о величии страны. Центральным элементом площади является, конечно же, президентская резиденция Акорда, окна которой выходят на Дом министерств, Сенат, Мажилис и Верховный суд, словно говоря о том, что верховная власть непрерывно наблюдает за всеми самыми высокопоставленными слугами народа.

Башня «Астана-Байтерек», позиционирующаяся в качестве казахстанского символа №1, конечно, еще не стала столь популярным местом, как того хотелось бы, и мало кто воспринимает ее в качестве казахстанской «Эйфелевой башни». Должно пройти еще несколько лет, за которые Левобережье будет застроено поплотнее, чтобы открывающийся с вершины «древа жизни» вид не изобиловал огороженными стройплощадками и скелетами будущих многоэтажек, перемежающихся огромными коричневыми от глинистой земли пространствами. Но на самом деле, это произойдет очень быстро. Ведь темп уже задан, и ему приходится следовать.

Есть в Астане приятное место, с которого интересно начинать первое знакомство с Казахстаном в целом. Речь идет об этнопарке «Атамекен», большой рельефной карте, где собраны макеты всех наиболее важных достопримечательностей страны. И хотя в последнее время территория «Атамекена» все более захламляется несоразмерными экспонатами (что начали признавать уже все поголовно), здесь еще можно увидеть всю страну в миниатюре и попутешествовать по ней, пользуясь специальными тропинками, ведущими посетителя из одного региона Казахстана в другой.

А еще, совсем рядом с Атамекеном находится знаменитый Океанариум «Думан». Наверное, не существует в мире такого Океанариума, который не обладал каким-нибудь бы титулом вроде «самый большой», «крупнейший в…», «самый глубокий» или «самый удаленный от…». Очевидно, масштабность любого подобного проекта заставляет людей по-другому взглянуть на объективную реальность. Но как ни странно, в Казахстане решили не грешить против истины и анонсировали столичный океанариум, как самый удаленный от океана. И тут уже ничего не попишешь, ведь сложно найти более удаленное место от океана, чем Казахстан. Хотя, опять же, в этом смысле с Астаной может поспорить китайский город Урумчи, который позиционируется как самый удаленный в мире город от мирового океана. Причем, океанариум в Урумчи имеется. Так что, все в этом мире относительно, в том числе, и системы определения этой самой «удаленности».

Не могу не упомянуть и одно из тех немногих мест, где жизнь идет сравнительно неторопливо (если это слово вообще применимо к Астане) – это Набережная Ишима, протянувшаяся от желтой многоэтажки «Астана Тауэр» до пешеходного моста через реку, по которому можно попасть в центральный парк. И горожане, и те, кто ненадолго приехал в город, любят неторопливо прогуливаться вдоль реки или сидеть в одной из белых ажурных беседок. Когда-то, восемь-девять назад, ныне покойный путешественник Юрий Сенкевич, сидя в такой беседке, рассказывал об Астане, чье строительство еще только-только начиналось. Тогда казалось, что в городе уже построено достаточно величественных зданий, чтобы остановиться и порадоваться своим успехам, но как оказалось позже, все еще только начиналось, и настоящие шедевры еще будут возведены.

Совсем скоро жителям Астаны предстоит увидеть еще одно чудо современной инженерии – огромный шатер, который создаст под своим покровом особый микроклимат, отличный от всего остального города. Здесь всегда будет тепло и безветренно, вне зависимости от того, какое время года на дворе – зима или лето. Но об этом напишет уже кто-нибудь другой и когда-нибудь позже. Но в том, что обязательно напишет, я даже и не сомневаюсь.

На самом-то деле, про Астану пока что еще рано что-либо рассказывать, ведь этот город принадлежит будущему, и именно то, что происходит с ним сейчас, позднее войдет в историю. Ту самую историю, которую будут излагать, как всегда, немного приукрашивая.

НЕ СПОРЬ С LONELY PLANET!

Весной 2005 года я наткнулся в Интернете на цитату, взятую кем-то из англоязычного путеводителя Lonely Planet Central Asia, где говорилось, что «Актобе – это скучный промышленный город, не представляющий собой ничего интересного». Нет бы просто поверить, решили проверить… Вот так мы с моим другом Саней и оказались где-то в середине мая на железнодорожном вокзале этого, весьма крупного, населенного пункта.

Город и в самом деле, несмотря на довольно почтенный возраст (Актобе был основан в 1869 году), выглядит слишком современным, причем современным как-то по-советски. Безликие коробки домов, бедная растительность, промышленные предприятия… Честно говоря, даже не могу вот так вот навскидку назвать какую-нибудь интересную актюбинскую достопримечательность, хотя в голову, помимо моей воли, лезет слово «Нурдаулет».

И в самом деле, если спросить жителей Актобе о местных достопримечательностях, то все они, как один, скажут: «Нурдаулет». Что же это такое? Это интересное сочетание, казалось бы, несочитаемых вещей: здесь торговый центр соседствует с мечетью, а дополнением к ним являются боулинг и кафе быстрого питания. Надо сказать, что многие местные мусульмане были не особо довольны идеей такого вот соседства. Но знаю, что кто-то сообразительный придумал провести интересную параллель между современностью и средневековьем, вспомнив о таком общеизвестном факте, как то, что в древних городах базары обычно соседствовали с мечетями. Народу такая идея понравилась, и споров по поводу соседства материального с духовным в Актобе больше не ведется.

Еще здесь гордятся знаменитой землячкой – Алией Молдагуловой, которая родилась в Хобдинском районе Актюбинской области. В самом городе помимо улицы и музея имени этой знаменитой снайперши, имеется даже рынок «Алия», названный также, очевидно, в ее честь.

А на площади перед областным акиматом возвышается памятник хану Абулхаиру, который гарцует на лошади, повернувшись спиной к зданию акимата. Не хочет, наверное, Абулхаир смотреть на людей, которые не всегда понимают, что же есть добро для его земли. Ведь несмотря на посредственное состояние туризма в регионе, создается впечатление, что никого это особо не беспокоит.

Отдел туризма Актюбинского акимата вполне мог бы входить в структуру какого-нибудь государственного органа, занимающегося вопросами государственной безопасности. Настолько сильным было существующее нежелание служащих раскрывать «секретную информацию» о местонахождении туристских объектов области. Данный момент объяснялся заботой о сохранности таких достопримечательностей как метеоритный кратер Жаманшин или мавзолей Абат-Байтак. Иностранные туристы (совершенно незаслуженно, по моему мнению) представлялись чиновникам эдакими вандалами, которые приедут, например, на этот самый Жаманшин с единственным желанием вывезти оттуда как можно больше редких тектитов. Более упорные и изобретательные, чем их казахстанские коллеги, турфирмы из России, возящие туристов, представлялись жадными и беспринципными коммерсантами, которых кроме денег, больше ничего не интересует. Но что еще может интересовать бизнесменов? Да и вообще, ради чего же по большому счету, Казахстан собирается развивать туризм? И какой вред могут принести иностранные туристы, которые, не в пример подавляющей массе нашего народа, являются дисциплинированными и культурными людьми, которые не то, что жаманшиниты собирать не будут (если им, конечно, об этом сказать, а еще лучше – написать), да они бутылку от минералки или обертку от мороженного на землю бросать не будут.

В общем, из посещения Актобе я сделал один большой вывод: если люди на самом деле всей душой захотят угробить хорошее дело (в нашем случае — въездной туризм, который только-только начал развиваться), то им никакие природные и исторические достопримечательности «не помешают». Но только вот очень хочется верить, что так будет не всегда.

УРАЛЬСКАЯ ВОЛЬНИЦА

Ну просто веет от этой земли какой-то непокорностью и тягой к восстаниям и революциям. Кто тут только не устраивал мятеж – и Разин, и Пугачев, и Датов, и Махамбет с Исатаем, сей список можно продолжать и продолжать. Нельзя не вспомнить и самого знаменитого революционера — героя многочисленных анекдотов красноармейца товарища Чапаева, памятник которому установлен на Привокзальной площади города.

С этой самой площади начинается улица Фурманова, с которой можно свернуть на улицу Красноармейскую, а потом пройдя до ее пересечения с Октябрьской, дойти по последней до улицы Фрунзе, и завершить экскурсию на улице Комсомольской. Наверное, ни один другой город Казахстана не обладает в настоящее время таким большим количеством названий, которые могут вызвать у одних ностальгию по хлебу за 20 копеек и профсоюзным путевкам в Ялту, а у других неприятные воспоминания о всепоглощающей цензуре и ненавистных субботниках. Уральские коммунисты, лучше, чем кто-либо из их собратьев в современном Казахстане, держатся на плаву, и, очевидно, это их стараниями от названий улиц все еще веет анахронизмом. Только железного Феликса (проспект Дзержинского ныне является проспектом Евразия) и дедушку Ленина (сейчас проспект Дружба-Достык) не уберегли.

Для жителя Уральска существует две главные церкви – Золотая и Старая. Первая из них, храм Христа Спасителя, давно уже стала почти официальным символом города, и ее изображение принято размещать на большинстве материалов, с ним связанных. Заложена она была при участии тогда еще цесаревича, а позднее российского императора Николая-II, в далеком 1891 году, когда праздновалось 300-летие служения Уральского казачьего войска Отечеству.

Надо отметить, что с казаками и казачьим войском в Уральске связано почти решительно все. Вплоть до самой советской власти именно они были реальными хозяевами городами. И по сей день, городскими достопримечательностями являются Дом наказного атамана и здание Уральской войсковой канцелярии, а в городском краеведческом музее тема казачества раскрыта так широко, как ни одна другая.

Южная окраина Уральска, которая на самом деле является его историческим центром, носит название «Курени». Курень – это казацкий срубной дом, которыми и застроен этот своеобразный район. Курени по большому счету знамениты двумя вещами: музеем Пугачева и старой церковью – Михайло-Архангельским собором. Старая церковь, очевидно, по причине своей скромной внешности, известна куда меньше, чем величественная Золотая, хотя судьба у нее намного интереснее. Построен собор был еще в 1751 году, поэтому стены его стали свидетелями Крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева. В Старом соборе находится склеп-могила священника, которого Пугачев казнил за отказ повенчать его с Устиньей Кузнецовой. В Уральске Вам, скорее всего, расскажут, что Пугачев сбросил священника с колокольни Старого собора, но это не совсем верно. На самом деле, отказавшийся венчать уже женатого Пугачева, священник, погиб, будучи сброшенным с колокольни другой церкви, до наших дней не сохранившейся. А во время описываемых событий в Старом соборе сидела в осадном положении тысяча солдат верных императрице. Несмотря на жестокий голод, солдаты продержались под защитой толстых стен Собора более трех месяцев, и Пугачев был вынужден снять осаду. Интерес представляет и такой малоизвестный факт, как то, что во время осады собора в его стенах вместе со своим отцом Андреем Крыловым, комендантом гарнизона, сидел и маленький Ваня, ставший позднее самым известным русским баснописцем Иваном Крыловым.

Для любителей истории гражданской войны по городу также можно провести целую экскурсию: дома в Уральске просто изобилуют табличками вроде «здесь в 1920 году находился революционный военный совет» и «в этом доме останавливался товарищ Фурманов». История о гибели Василия Чапаева привлекает в этом смысле наибольший интерес, в связи с тем, что последнее время бытующая версия его гибели от белогвардейской пули в реке Урал, все чаще подвергается сомнению. Высказываются мнения о том, что неугодный к тому времени советской власти командир, не утонув в реке Урал, умер уже в Уральске, естественно, не своей смертью, и был похоронен на кладбище неподалеку от Золотой церкви (примерно там, где сейчас находится стадион «Юность»).

Такую вот своеобразную виртуальную экскурсию по городу можно завершить на улице Театральной, местном Арбате. Именно здесь в наиболее полном масштабе можно понаблюдать и за еще одной уральской достопримечательностью – девушками. Я не первый и не последний из тех, кто восторгается тем, насколько симпатичной является женская часть населения города. Неподалеку от Арбата находится и кафе под названием «Дракон», ставшее для нас с Саней своеобразным фантомом, куда мы попали как-то после полуночи в компании двух уральских «достопримечательностей», и которое мы позже, уже на трезвую голову, тщетно пытались несколько дней найти (в конце концов, правда, не опозорили звание членов географического общества и отыскали его).

Дабы меня не обвинили в однобокости и замалчивании фактов, скажу, что в Уральске существует, конечно, и более современная часть города, заполненная ничем не примечательными и однотипными многоэтажками. Но сунувшись туда один раз, я решил не делать этого впредь, чтобы не разбавлять хорошие впечатления посредственными.

Не буду я сильно останавливаться и на нашей поездке в городок Аксай. Я, конечно, очень сомневаюсь, что какой-нибудь иностранный турист, будучи в трезвом уме, направится сюда, но ведь ситуации бывают разные и описать их нужно все, поэтому в один из дней мы и решили посетить этот довольно большой, но абсолютно промышленный городок, местонахождение которого было, что называется, хуже не бывает. Именно здесь мне в голову пришла мысль, что наш центрально-казахстанский степной пейзаж – это еще довольно разнообразная картинка (потому как перемежается он то сопками, то небольшими речушками), здесь же мы увидели лишь раскаленные от сильнейшей жары панельные дома и плоскую степь, больше похожую на пустыню. Пробыв в Аксае весь день, причем безрезультатно, вечером мы уже снова наслаждались зеленью уральских улиц и прелестями местной архитектуры.

ЗЕМЛЯ ДЕШЕВОЙ ОСЕТРИНЫ И ДОРОГОГО БЕНЗИНА

Сейчас Уральск наконец-то соединен с Атырау нормальной автомобильной дорогой, но весной 2005 года эта дорога была построена лишь наполовину, а вторая ее часть представляла собой разнообразнейшее бездорожье, поездка по которому была сродни участию в автомобильном ралли Париж-Дакар. Тогда, для того, чтобы преодолеть на небольшом ПАЗике разделяющие два города пятьсот километров, нам потребовалось больше двенадцати часов.

Не буду спорить с тем, что нефтяная столица Казахстана – это довольно дорогой город. Но не настолько, как это некоторые пытаются представить. И здесь можно сравнительно недорого снять вполне приличную квартиру. А, осетрина, которая продается по всей стране только по баснословным ценам, здесь стоит около 300 тенге за килограмм. Правда, по какому-то нелепому стечению обстоятельств, бензин, который делается здесь же из добываемой неподалеку нефти, стоит отнюдь не дешево.

В Атырау любовь и неподдельное восхищение осетриной свойственны лишь приезжим, причем приехавшим недавно. Местное население (да и приезжие из тех, кто успел прожить здесь пару лет) воспринимает этот «деликатес» как нечто обыденное, вроде курицы или говядины (к слову, и стоит рыба в Атырау дешевле, чем любое мясо). А на рынке, продавая рыбу иногороднему (глаза которого, очевидно, светятся совершенно иным образом, чем у местных, поэтому и опознавание проходит безошибочно), продавцы всегда предупредят о том, что рыбу необходимо сразу же положить в непрозрачный пакет, а выйдя с рынка, особо ею «не размахивать». Ведь низкие цены обычно свойственны браконьерской продукции.

Есть вещь, а точнее факт, гордиться которым свойственно всем жителям Атырау. Речь идет об интересном расположении города на противоположных берегах реки Урал, которую принято считать границей между Европой и Азией. Один из перекинутых через реку мостов, находящийся в самом центре города, имеет даже особые указатели «Европа» и «Азия» с каждой из сторон. И на самом деле, весьма приятно и как-то необычно стоять по центру моста, смотря в темные воды Урала и понимать, что находишься на стыке двух великих частей света. Людей с богатой фантазией, таких как я, это особенно впечатляет.

Соседство с рекой, имея положительные моменты вроде вечерних прогулок по набережной и подледной рыбалки, является еще и причиной некоторых негативных вещей. Так, например, городу свойственен очень влажный воздух, и люди, приехав сюда впервые, например, из известного сухостью своего климата Центрального Казахстана, очень долго привыкают к не совсем приятному чувству, когда кажется, будто бы воздух похож на некую вату, которая застревает в горле и не дает дышать полной грудью. Говорят, что со временем это проходит. Но вот что точно не проходит со временем, так это полчища комаров, мошек и прочей роящейся и кусающей братии. Иногда кажется, что попытки властей потравить вредных насекомых, которые выглядят немного ужасающе, как-то: белый дым на набережной, выдуваемый из специальных машин, скорее способны уничтожить самих горожан, нежели комаров.

Атырау примечателен еще и одним интересным местом, которое носит среди горожан неофициальное прозвище «американской деревни». Официально эта «деревня» называется «жилым комплексом «Достык». Здесь живут работники компании «Тенгизшевройл», на которой, не в последнюю очередь, строится сегодняшнее благополучие города. Часто говорят, что этот островок Америки на берегу Урала, оснащенный решительно всем американским, с виду больше напоминает военный форт, нежели жилой комплекс.

Новый Атырау растет, а вот старый город, зародившийся на «европейском» берегу Урала еще в 1640 году, с каждым годом становится все меньше и меньше. Новостройки постепенно завершают то, что было начато в советские времена. Процесс разрушения старинных зданий уже не повернуть назад, и сами атыраусцы признают, что ценные архитектурные памятники буквально гибнут на глазах. Но в таком городе, куда масса людей приезжает, чтобы заработать денег, наверное, никому нет большого дела до свидетельств прошлого. На самом деле, мысли большинства здешних обитателей (как постоянных, так и временных) устремлены исключительно в будущее, причем сытое и благополучное будущее.

Сейчас в Атырау живут и работают люди со всех уголков Казахстана. Нефтегазовая промышленность, конечно, преобладает, но и для представителей других сфер жизнедеятельности, здесь найдется, чем заняться. Строительство дорог, здравоохранение, охранные услуги, сфера развлечений и многое-многое другое — все хотят получить свой кусочек от большого пирога под названием «Западный Казахстан».

У НАС ВЕДЬ ЕСТЬ СВОЕ МОРЕ…

Актау встретил солнцем и жарой, как и положено любому курортному городу. Почему-то уже в первые минуты пребывания, я понял, что мне здесь определенно понравится. Видя до этого на карте город, стоящий на мысе, вдающемся в водоем голубого цвета с надписью «Каспийское море», я как-то не особо задумывался о том, как все это выглядит в действительности. И уж точно не ожидал я увидеть и ощутить здесь настоящее курортное, и я бы даже сказал, южное, настроение.

На морском берегу, мы с Саней распили бутылку виски «Эверест», сопровождаемую лимоном. Бутылка сего благородного напитка была привезена мною из экспедиции по высокогорьям Непала. Поэтому было как-то особенно приятно выпить ее здесь, на уровне моря, на этакой своеобразной нулевой отметке высоты. А еще все это очень напоминало фильм «Достучаться до небес», только без присущей ему трагичности, конечно. Да и откуда было взяться трагичности? Особенно в этот самый день, ведь мы попали в Актау 25 мая, когда школьники всего города праздновали Последний звонок. Для подобных Актау городов пляж является тем самым местом, где принято отмечать все самые значимые события. И если в городе, стоящем, посреди степи, стайка школьников, без всякого сомнения, направится на пикник в парк, то здесь, выбор местной молодежи был однозначен – «все на пляж!».

За те пять дней, что мы пробыли в Актау, у нас уже просто вошло в привычку прогуливаться вечером по пляжу, где мы присоединялись ко всему местному населению, которое массово загорало и пило здесь пиво. Конечно, видели мы и таких, кто уже пытался купаться в еще не совсем прогретом солнечными лучами Каспийском море, но эти люди все-таки были больше исключением, чем правилом. В основном же народ разгуливал по пляжу, обладая тем самым минимумом одежды, который позволял говорить о том, что ты одет, но не заставлял тебя страдать от духоты и жаркого солнца. Особенно, это, конечно, касалось девушек, чьи стройные загорелые тела, не отягощенные большим количеством тряпок, можно было наблюдать и в самом центре города, не говоря уже о пляже.

Стройность наблюдалась и в планировке самого города, отличающегося, правда, от любого другого казахстанского населенного пункта, полным отсутствием названий улиц и проспектов, вместо которых имелось более двадцати нумерованных микрорайонов, вполне логично расположенных в несколько линий вдоль морского побережья. Такая логичность планировки объясняется тем, что город возник буквально на пустом месте, будучи перенесенным с чертежей ленинградских архитекторов на пески полуострова Мангышлак.

Соседство с морем и отсутствие поблизости естественных источников пресной воды стало причиной развития такой отрасли в местной медицине, как стоматология. С самого начала Актау запомнился наличием огромного количества клиник данной специализации. Местная вода, полученная путем опреснения из морской воды, на самом деле не особо хорошо воздействует на состояние зубов, поэтому работы у стоматологов здесь хоть отбавляй. Хотя, временами я очень сильно задумывался о том, как в этом городе вообще можно работать (особенно летом), когда воздух просто пронизан атмосферой расслабленности и праздности.

В последний наш вечер в Актау мы забрались на крышу одной из девятиэтажек, стоящих неподалеку от морского берега, и долго фотографировали закат. Я, конечно, понимаю, что подобные фотографии – это совершеннейшая банальность, но кто видел садящееся в море солнце, тот нас поймет, и поймет наше желание как можно лучше запечатлеть то, что поражает раз и навсегда, и никогда не прекращает поражать в будущем.

ШАШЛЫК КАК КОМПЕНСАЦИЯ

В Шымкенте, куда я попал из Западного Казахстана, меня уже ждала моя девушка и самая главная помощница во всех делах, Лена. Встреча с ней компенсировала многие неприятные моменты, связанные с данным городом.

Ведь если осмыслить все, чем богат Шымкент, то понимаешь, что единственный пункт, на котором можно остановиться без всяких сомнений, — это шашлык. Конечно, подобное впечатление не могло появиться просто так, тому способствовали несколько причин, а точнее одна большая проблема жителей Шымкента – желание обогатиться за счет всех и вся, причем обычно незаконными или неэтичными методами. Я вообще не злопамятный, но когда шесть дней подряд тебя каждый день хотят провести, то это, знаете ли, тенденция, причем не очень хорошая.

Наиболее ощутимыми явились махинации с квартирами, в результате которых мы каждый раз были вынуждены искать что-нибудь другое. Надо сказать, что нам пришлось сменить три (!!!) места жительства за шесть дней. Ситуация с проживанием в Шымкенте, несколько раз вызывала во мне просто бурю негодования. В том числе, и по причине того, что шымкентские гостиницы просто обожают «звездочки», причем, чем больше, тем лучше (вне зависимости от реального положения дел). Лично помню, по крайней мере, три гостиницы, выглядящие как студенческие общежития, с облупленными стенами и грязными двориками, на фасадах и в рекламе которых горделиво светились то ли три, то ли четыре звезды.

Лично для себя я понял одну непреложную истину: в Шымкенте никому нельзя верить на слово. Здесь все надо проверять и перепроверять. Ибо местный народ обладает, как говорил один мой университетский знакомый, «склонностью к гиперболизации и фантазированию». Так, например, один из шымкентских кинотеатров совершенно искренне считается и афишируется местными как «крупнейший в Казахстане», тогда как в реальности ему довольно далеко до подобного первенства.

В каждом из посещаемых мною городов Казахстана меня интересовало, помимо прочего, принципиальное описание ориентации в пределах населенного пункта. Обычно, в течение двух дней я составлял в своей голове примерную карту города, состоящую из сеток улиц, названий районов и прочей топографии. Так было везде, но только не в Шымкенте, чья бестолковая планировка поразила меня своей нелогичностью и беспорядочностью. Нигде больше не встретишь такого количества домов, на которых номера отсутствуют в принципе. Но даже там, где нумерация на домах присутствует, не стоит обольщаться – номера домов на противоположных сторонах улицы могут отличаться на несколько десятков. Нигде больше нет такого количества не соответствующих реальности топонимов. Например, если вам говорят, что автобусы на Аксу-Жабаглы идут «с Озера», даже не пытайтесь искать в том месте озеро, его там попросту нет. И не удивлюсь, если никогда не было. Такое чувство, что свойственная восточным городам иррациональность планировки присуща Шымкенту в каком-то современном исполнении. Конечно, маленьких кривых улочек и темных переулков-коридоров здесь почти не осталось, зато возможностей для того, чтобы заблудиться или не найти то, что ищешь, хоть отбавляй.

Но все-таки было бы несправедливо не упомянуть и о некоторых приятных моментах в посещении Шымкента. Во-первых, а также во-вторых и в-третьих, это шашлык, стоимость которого здесь (особенно для меня, жителя Центрального Казахстана) была просто нереально низкой, а вкус поражал своими высотами. Шымкент – это рай для гурманов подобного рода, если принять во внимание тот факт, что прямой перевод слова «гурмэ» с французского означает не что иное, как просто «обжора». Несколько вечеров подряд мы буквально выкатывались из кафе, причем дышать и говорить было трудно, однако, лично я не мог позволить себе оставить даже один кусочек мяса несъеденным.

Приятным моментом в посещении города стало и знакомство с Максом, Лениным другом по переписке, который, несмотря на то, что я уже просто ожидал от него какие-то подвохи, так ни разу нас и не разочаровал, оказывая (или пытаясь оказывать, так как свободного времени у нас было не так уж и много) нам все почести, которые обычно ждут путешественников на Востоке. Что показательно, позже выяснилось, что он не местный, и в Шымкенте прожил всего пару лет.

Еще одна вещь, которой ценен Шымкент – это его окрестности. Заповедник Аксу-Жабаглы, древний Сайрам, горы Западного Тянь-Шаня с пиком Сайрамский, легендарная для казахов гора Казыкурт и куча других примечательных мест окружают центр Южно-Казахстанской области и привлекают сюда массу туристов.

МЕЖДУ РЕК АКСУ И ЖАБАГЛЫ

Добравшись из Шымкента на такси до поселка Турара Рыскулова (бывшей Вановки), мы какое-то расстояние прошагали на своих двоих, а потом опять поймали машину и доехали уже до самого поселка Жабаглы, где многие годы располагается администрация старейшего казахстанского заповедника — Аксу-Жабаглы.

Крики местной детворы, среди которых преобладало слово «хэллоу», красноречиво показывали, насколько успешно въездной туризм развивается в этом живописном уголке Казахстана. Даже несмотря на те административные и финансовые препоны, которые пытается создать администрация заповедника, люди со всего мира все равно едут смотреть на каньон Аксу и петроглифы Каска-Булак, на снежного барса и тянь-шанского медведя, на тюльпаны Грейга и Кауфмана. Да, они все равно едут, несмотря на то, что стоимость въезда в заповедник для них в десять раз выше, чем для граждан Казахстана, и несмотря на то, что их будут насильственно сопровождать в их путешествии и еще возьмут за это денег.

О таких вот проблемах, создаваемых для иностранных туристов властями, нам поведали Светлана и Владимир — местные энтузиасты развития экотуризма, основавшие здесь несколько лет назад неправительственную организацию.

Узнав так много информации о такой вот «поддержке» туризма в нашей стране, я обычно надолго погружался в какую-то непонятную депрессию, выходить из которой бывало очень сложно. Однако, прогулка по горам Таласского Алатау в компании сына Светланы и Владимира, которая последовала после рассказов о «прелестях» пребывания в Аксу-Жабаглы, смогла улучшить настроение. Меня всегда радовал тот факт, что горы обладают поразительной способностью заставить человека забыть обо всем на свете и наслаждаться только ими. На территорию заповедника мы не попали, всего лишь прогулялись по окрестностям, но и этого вполне хватило для того, чтобы ощутить природное великолепие этих мест.

В Аксу-Жабаглы особенно любят бывать орнитологи и бёрдвотчеры. Для их отдыха и работы здесь настоящий простор. В двадцати километрах от села Жабаглы даже располагается специальная орнитологическая станция Шокпак, где можно принять участие в процессе отлова, изучения и кольцевания птиц. Другие любители природы также не будут разочарованы пребыванием в заповеднике. Здесь, например, обитают такие редкие животные, как снежный барс и белокоготный тянь-шанский медведь. А любители флоры специально приезжают сюда, чтобы понаблюдать за цветением многочисленных тюльпанов, самым знаменитым из которых является тюльпан Грейга — диаметр его восьмилепесткового венчика может достигать 30 сантиметров.

Наши следующие знакомые, Евгений и Людмила, являясь профессиональными орнитологами, также работали на ниве въездного туризма, и их гостевой дом, судя по рассказам и массе оставленных гостями фотографий, постоянно оглашали голоса людей, говорящих на разных языках. Количество снимков, показанных нам Евгением, автором которых был как он сам, так и его многочисленные посетители, уже давно перевалило за тысячу, но фотографии этих мест можно было разглядывать бесконечно.

Все наши новые друзья убеждали нас остаться на следующий день, когда в поселке должен был отмечаться какой-то большой праздник с участием знаменитостей республиканского масштаба, но нам нужно было возвращаться в Шымкент. Скрипя душой, мы распрощались с заповедником Аксу-Жабаглы и отправились обратно в столицу Южно-Казахстанской области.

ДЫХАНИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Не без облегчения покидая Шымкент, мы направились в Туркестан. Земля Южного Казахстана вообще богата на святые места, но никто не будет оспаривать первенство в этом смысле, принадлежащее Туркестану и находящемуся в нем Мавзолею великого суфийского святого Ходжи Ахмеда Яссави.

Все-таки архитектура – это единственное искусство, которое я на самом деле уважаю. А если она еще и древняя, да к тому же такая монументальная, то для меня успех творения обеспечен. Так и произошло с Туркестаном, а точнее с его знаменитым Мавзолеем. Вначале еще издалека меня привлекли его голубые купола, а потом я ходил, словно завороженный, по его залам и коридорам, очень явственно чувствуя древнюю атмосферу, которой пропитан каждый квадратный сантиметр его стен.

Ну а люди, более верующие, чем я, видели в Мавзолее нечто другое. Множество паломников занималось тем, что обходило его по кругу, держась руками за древние стены и читая молитвы.

По Мавзолею можно ходить долго, разглядывая надгробные камни и надписи на стенах, изучая его многочисленные помещения. Самое главное и большое из них называется «джамаатхана». Это большой зал для собраний, соединяющий все остальные помещения мавзолея, чье предназначение в древние времена заключалось в том, что здесь дервиши проводили свои обряды. Центральным элементом всего зала является огромный казан (именно поэтому зал имеет второе название — «казанлык»). Суфии считали, что казан олицетворяет собой единение и гостеприимство. И, наверное, для того, чтобы показать, насколько здесь рады гостям, для Мавзолея был изготовлен казан действительно огромных размеров — больше двух метров в диаметре.

А прах святого суфия покоится в усыпальнице, находящейся по соседству с залом для собраний, под величественным надгробием, облицованным зелеными плитами серпентинита.

Мавзолей (хотя в современной литературе по отношению к данному комплексу все чаще начинают применять термин «ханака») является чудом сейсмоустойчивости. И хотя он выглядит как единое целое, на самом деле, его общий объем разделен на восемь самостоятельных блоков. Именно поэтому здание смогло пережить и землетрясения и войны.

Туркестан уже очень долгое время является священным для казахов местом. И поэтому, совершенно объясним тот факт, что в самом мавзолее, а также по соседству с ним, похоронено огромное количество важных для казахской истории людей, самыми знаменитыми из которых являются ханы Есим, Абылай и Джангир, а также известный казахский бий Казыбек.

Но не только архитектурой примечателен Туркестан. Этот совсем небольшой и тихий городок является домом для совершенно другой породы людей, нежели в Шымкенте. Причем это не только мое личное наблюдение, многие замечают некую обособленность, и я бы даже сказал какую-то «экстерриториальность» этого места. Почему-то за день пребывания в городе никто даже не попытался обсчитать нас или каким-то другим образом смошенничать.

Но местная погода была не столь приятной. По крайней мере, так думала Лена, которую 38 градусов в тени практически убивали. Было на самом деле очень жарко, даже несмотря на тот факт, что мы поглощали огромное количество всяческой холодной жидкости. В этом смысле, день был богат на открытия. Так, например, мы впервые попробовали горячую (почти буквально) кока-колу, которая за полчаса на солнце нагрелась весьма сильно, а также отведали напитка со вполне соответствующим ситуации мусульманским названием — Мекка-колы.

Уже сидя на скамейке перед входом в комплекс, вспомнились слова, сказанные мне в одном из туристических агентств Шымкента, касающиеся мавзолея: «А что там смотреть, он же какой-то недоделанный!». Не знаю, что даже и делать после таких слов – то ли плакать, то ли смеяться. Да уж, мавзолей Ходжи Ахмеда Яссави на самом деле недоделанный, но вот «недоделан» он самим Тамерланом, причем в начале пятнадцатого века. Хотелось сказать что-нибудь совсем уж обидное по поводу «недоделанности» таких вот людей, которые должны заниматься привлечением в Казахстан туристов (что, к слову сказать, на юге страны, совсем уж нетрудно, учитывая то огромное количество древностей, которое там имеется), а вместо этого предпочитают возить казахстанцев в Анталию и Эмираты.

Туркестанский вокзал, один из самых старых в Казахстане, стал той ночью свидетелем настоящего концерта, устроенного нами, чтобы не скучать, в зале ожидания, обладающем на редкость хорошей акустикой.

ГОРОД У ГОР

Когда-то, впервые попав в Алматы, я полюбил этот город из-за окружающих его гор. Здесь на тебя смотрят как на совершенно нормального человека, если ты говоришь, что пойдешь с рюкзаком в горы, а зачастую могут еще и посоветовать что-нибудь. Этот город является хорошей базой для дальнейших путешествий, и множество экспедиций включает его в свой маршрут. Последнее довольно часто использовали такие знаменитости как Николай Пржевальский, Петр Семенов-Тянь-Шанский и Григорий Грумм-Гржимайло, немецкий ученый Альфред Брем и французский принц Генрих Орлеанский. А из недавних любителей приключений можно вспомнить Эвана МакГрегора и Чарли Бурмана, огибавших земной шар на мотоциклах и снявших фильм «Long way round».

Но приезжая в Алматы снова и снова, я начал узнавать и другие его стороны. Оказалось, что бывшая столица Казахстана сама по себе достойна того, чтобы пожить здесь, побродить по ней, посмотреть и прочувствовать ее атмосферу. Не знаю, конечно, долго ли еще эта атмосфера сможет просуществовать в городе, который власти изо всех сил пытаются превратить в международный финансовый центр, застроенный исключительно небоскребами из стекла и бетона. Ведь сносы продолжаются, несмотря на протесты людей, и похоже, что процесс уже не остановить. А ведь в городе пока что еще есть, на что посмотреть. И думается, что в погоне за прибылью, стоит иногда думать и о сохранении исторического наследия.

Несмотря на исследования современных казахстанских историков, говорящих о том, что Алматы был основан задолго до 1854 года, именно эта дата считается отправной в истории непосредственно города, а не просто поселения, которое, несомненно, должно было существовать на данном, весьма удобном для проживания, месте и задолго до этого. И именно со второй половиной девятнадцатого – началом двадцатого века связано множество событий в жизни города, свидетелями которых являются многочисленные, как величественные, так и весьма скромные, постройки.

Алматинцы, по идее, должны жить в постоянном страхе. Город неоднократно страдал от разрушительных землетрясений, селей и лавин, сходящих с гор. Но, несмотря на все это, он отстраивался вновь и вновь, становясь только красивее. А постоянная опасность явилась причиной создания целого ряда зданий, построенных в соответствии с канонами сейсмоустойчивости. И первое место среди них, конечно же, занимает знаменитый Кафедральный собор Зенкова. Деревянное здание смогло устоять во время землетрясения 1910 года, когда практически весь остальной город был разрушен. А из современных сейсмоустойчивых построек можно упомянуть знаменитую высотную гостиницу «Казахстан», которая, помимо всего прочего, является и просто весьма красивым зданием.

Когда-то мой друг Дима назвал арыки самой важной алматинской достопримечательностью. И я склонен с ним согласиться, ведь не будь этой инженерной сети, заложенной еще в царские времена семиреченскими казаками, не было бы и тенистых алматинских улиц, по которым так приятно прогуливаться летними вечерами, не было бы многочисленных розовых кустов, не было бы и яблонь со знаменитым алматинским апортом.

Одно из моих самых любимых мест в Алматы – это Академия наук Казахстана, построенная в неповторимом стиле, представляющем собой смесь сталинского ампира и восточных архитектурных традиций. А перед главным входом в Академию стоит памятник одному из тех людей, которых я считаю цветом человечества – путешественнику Шокану Валиханову, открывшему для всего остального мира неизвестную и загадочную Кашгарию.

Коктюбе, как гора, конечно, вряд ли кого-то поражает, ведь это всего лишь небольшая сопка, преобладающая над самим городом по высоте, но смотрящаяся просто несерьезно на фоне покрытых снегом пиков Заилийского Алатау, расположенных за ней. Интерес представляют канатная дорога на Коктюбе, а также вид на город с ее смотровой площадки. Ну а вид на телевизионную башню, установленную рядом с горой, является, надо сказать, одним из самых классических алматинских пейзажей.

Медеу, самый высокогорный каток на земном шаре, до сих пор держит пальму первенства среди тех мест, куда в обязательном порядке попадают все гости города. Алматы и без того примечателен весьма солидным перепадом высот (поэтому все его жители являются в некотором роде хроническими любителями треккинга), но Медеу располагается на высоте 1700 метров над уровнем моря, примерно в 16 км от центра города, поэтому пешком туда ходит уже отнюдь не подавляющее большинство. Зато автобусы и такси снуют между городом и Медеу буквально ежеминутно, ведь популярность места общепризнанна. Многие хотят попасть сюда и пройти по лестнице здоровья все ее 830 ступенек, чтобы потом попасть на верх селезащитной плотины, откуда открывается незабываемая панорама горных вершин Заилийского Алатау.

Кто-то побогаче, конечно, добирается и до Шымбулака, но это уже другой уровень цен, которые растут с каждым метром высоты прямо-таки в геометрической прогрессии. Горнолыжный спорт становится все более элитным занятием, предполагающим огромные затраты на экипировку, которые уже не под силу обычным любителям покататься с гор. На Шымбулак капитализм пришел раньше всего, и именно здесь любит проводить свободное время алматинская «золотая молодежь».

Лично для меня одним из самых приятных мест южной столицы является ресторан «Дублин», расположенный неподалеку от Новой площади. Даже не имея достаточно денег на еду, я все равно каждый свой приезд в Алматы захожу сюда, чтобы выпить пинту темного Гиннеса и почувствовать себя в атмосфере добротного уюта и ласкового тепла. А выпив пива, можно доехать до ЦУМа и далее продолжить свой отдых прогулкой по алматинскому Арбату – проспекту Жибек Жолы, довольно тихому и поэтичному месту, где можно наблюдать как молодежные тусовки разных направлений, так и многочисленные произведения искусства, выполненные местными мастерами. Сидя на скамейке, здесь можно до самого наступления темноты наблюдать за прохожими и просто расслабляться…

Однако, такие вот домашние и умиротворенные настроения довольно быстро сменяются у меня более авантюрными. И для такого состояния духа Алматы может предложить все, что пожелаешь, и даже больше.

Я уже писал о своих странствиях по горам Заилийского Алатау, поэтому здесь я ограничусь лишь самыми незабываемыми и навсегда запавшими в душу впечатлениями.

Так, я никогда не забуду, когда спускаясь с Космостанции по направлению к Большому Алматинскому озеру, я увидел, освещенные садящимся солнцем пики Молодежный, Локомотив и Советов. Я никогда не забуду нашу ночевку в поселке возле Обсерватории имени Штенберга, немного выше Большого Алматинского. Я никогда не забуду, как поднимаясь на пик Алматинский, мы прятались от непогоды в расщелине и раздевались догола, чтобы поменять мокрую одежду на сухую, а потом окоченевшими руками ели промокшие курагу и грецкие орехи. Я никогда не забуду и подъем на перевал Жосалыкезен, когда я еле-еле шел вверх, отсчитывая шаги десятками и делая между ними долгие перерывы, а через меня проносились дождевые тучи…

ГОСТЕПРИИМНЫЙ ТАРАЗ

Я всегда верил, что только ни с чем не сравнимое и душевное восточное гостеприимство вместе с твердой уверенностью в том, что живешь в самом интересном месте на Земле, помогут Казахстану стать популярным туристическим направлением. К сожалению, такое сочетание очень редко, но однажды, к счастью, я смог встретить людей, которые полностью соответствовали моей мысли. Произошло это во время поездки в Тараз, один из самых древних городов Казахстана, лежащий в предгорьях Таласского Алатау на Великом Шелковом пути.

Ехали мы туда на испанском поезде Тальго, в уютном купе которого мы с Димой отметили под пиво первую годовщину со дня основания нашего географического общества.

А на следующее утро нас ждал прекрасный прием в областном департаменте предпринимательства и промышленности, а точнее в местном отделе развития туризма, начальник которого по имени Алмаз, оказался на редкость радушным хозяином и интересным собеседником. В первую очередь Алмаз и его друг познакомили нас с местной кухней, резонно предположив, что поглощать интеллектуальные впечатления, можно лишь вкусив пищи материальной. А затем последовала экскурсия по городу и его окрестностям, за время которой мы посмотрели все самые популярные местные достопримечательности: мавзолеи Карахана и Дауытбека, комплекс Тектурмас, бани Кали-Юнуса и, конечно же, мавзолеи Айша-Биби и Бабаджи-хатун, несомненно, занимающие в списке примечательных мест Жамбылской области, почетное первое место.

История мавзолеев Айша-биби и Бабаджи-хатун – это скорее сфера не исторического, а легендарного. Никто не знает точно, кем была (и существовала ли вообще) девушка по имени Айша-биби. Однако, народные легенды рассказывают о красавице Айше, возлюбленной отважного воина Карахана (того самого Карахана, который является легендарным основателем знаменитой династии Караханидов, и в честь которого воздвигнут мавзолей в самом Таразе). Поступив наперекор воле своих родителей, Айша поехала к возлюбленному, чтобы разделить печали и радости его походной жизни. Однако, их встрече не суждено было состояться, так как в пути Айша погибла от укуса змеи. Второй мавзолей был построен, согласно легенде, для няни Айши, которая пустилась с ней в ее рискованное путешествие, а после смерти любимой воспитанницы, весь остаток своей жизни ухаживала за ее могилой.

Конечно, мавзолей не мог сохраниться до наших дней в неизменном виде. Слишком много событий произошло на землях Южного Казахстана за последнюю тысячу лет, и не все они носили мирный характер. А что не разрушил человек, смогло разрушить время. Вот так и получилось, что современность смогла обозревать в полной мере лишь западную часть здания с двумя угловыми башнями и небольшие фрагменты северной и восточной части стен. Ну а то, что мы имеем сейчас, было сделано уже в 2005 году стараниями современных реставраторов, которые воссоздали мавзолей Айша-биби во всем его былом великолепии.

Отделку мавзолея можно рассматривать бесконечно. В оформлении стен использовано более шестидесяти видов терракотовых плиток различной формы и орнамента, которые уложены в виде разнообразнейших узоров, когда геометрических, когда растительных.

Растущие вокруг мавзолеев алые розы создают еще более романтическую атмосферу, и у местных молодоженов существует непререкаемый обычай приезжать к Мавзолею во время свадьбы.

После обширной экскурсии, уже ближе к вечеру и в самом отделе туризма, Алмаз дал нам массу полезной информации и красивейших фотографий. Больше всего меня поразили рассказы Алмаза об одном из самых загадочных мест Жамбылской области – руинах дворцового комплекса Акыртас. Никто из ученых так толком и не может сказать, в чем заключалось его предназначение, а также кто и когда его строил. Кто-то считает, что здесь располагался буддийский либо несторианский монастырь, кто-то полагает, что дворец строили арабы. Кто-то и подавно проводит параллели между Акыртасом и египетскими пирамидами и другими культовыми сооружениями древности. И сравнение с египетскими пирамидами, очевидно, не случайно, ведь каменные глыбы, использовавшиеся в строительстве Акыртаса, а также общие размеры комплекса, поражают своей циклопичностью. Акыртас всегда был легендой, и уже в средние века люди терялись в догадках по поводу того, остатками чего являются эти величественные развалины. Некая таинственность всегда была присуща этому месту.

Впитав в себя всю эту массу интереснейшей информации и таинственных впечатлений, которые недвусмысленно говорили о том, что мы находимся в весьма древних местах, мы, скрипя душой, распрощались с нашими друзьями и отправились на вокзал.

Если дорога в Тараз и пребывание в нем были просто прекрасными, то возвращение домой в Караганду также запомнится мне надолго, но по другой причине. Оно стало словно негативом нашего прибытия сюда. Именно тогда я «на собственной шкуре» убедился в том непреложном факте, что южное направление в летний период является просто по-сумасшедшему переполненным. Происходит это из года в год, и никому до этого нет дела, словно такая ситуация всех устраивает. Будто бы государству (а точнее компании «Казахстантемиржолы») деньги, которые оно могло бы получить с пассажиров, едущих в дополнительных вагонах, просто лишние. Будто бы оно просто жаждет отдать эти деньги нечистым на руку проводникам, делающим состояния на своем незаконном бизнесе.

С ужасными трудностями нам удалось залезть в плацкартный вагон поезда, следующего до Астаны, причем по цене, превышающей стоимость купейного билета. Проводники чувствовали себя хозяевами положения и называли цены, основываясь только на своей извращенной фантазии. Несмотря на дороговизну, самих мест нам предоставлено не было, так как все в этом поезде было забито под завязку, включая все третьи полки и купе самих проводников. Впервые нам предстояло ехать в поезде стоя. Конечно, мир не без добрых людей, и в этом мы имели возможность убедиться очень скоро.

Я помню девушку-медсестру из Ташкента, которая разрешила нам прилечь на ее место. И в то время, пока измученный долгим стоянием и сидением на краешке полки Дима, спал, мы с ней полночи сидели прямо на полу и болтали обо всем на свете. Я помню парня, который слез со своей полки и предложил лечь на его место, видя мое бедственное положение. В очередной раз мое убеждение в том, что самых лучших людей на свете всегда встречаешь в путешествии, подтвердилось. Хотя, конечно, хотелось бы убеждаться в этом в каких-нибудь других, менее изнурительных условиях.

УЛЫТАУСКИЙ АВТОСТОП

Улытау («великие горы» с казахского) всегда были для казахов местом особенным. Одно уже только название этих, на самом деле совсем невысоких гор, очевидно, хорошо сей факт иллюстрирует. Возможно, истоки этой любви следует искать в истории народа, которая в определенный период была очень плотно связана со старшим сыном Чингиз-хана – ханом Жошы (Джучи), которого, если откинуть все привитые школьной программой понятия о казахской государственности, можно с некоторой натяжкой считать первым казахским ханом, принимая во внимание его непонятную любовь к Сарыарке, которая другим монголам была не очень свойственна.

К тому же, горы Улытау, как принято считать в наши дни, находятся в географическом центре Казахстана. И вот, немало поездив за тот год по стране, мы наконец решили добраться и до ее центра. Отправился я в эту поездку вместе с Леной.

Жезказган, как и любой другой промышленный город, совсем не радовал нас своим стопроцентно промышленным запахом, ударяющим с непривычки в нос в то же самое мгновение, когда выходишь из поезда. И неудивительно, ведь город с самого дня своего основания представляет собой один большой завод, и в настоящее время решительно все здесь принадлежит металлургической корпорации «Казахмыс».

Еще меньше обрадовала нас новость о том, что автобус ушел час назад и до самого вечера никакого регулярного транспорта до Улытау из Жезказгана уже не будет. Нам посоветовали добраться на автобусе до Сатпаева, объяснив, что там, якобы, наши шансы становятся выше. Но и в Сатпаеве никакого прогресса не намечалось. Таксисты требовали за свои услуги просто заоблачные деньги, а других желающих ехать в Улытау, с кем бы мы могли разделить сие непосильное бремя, вокруг не наблюдалось. В такие моменты, то ли со злости, то ли от упрямства, у меня обычно появляется мысль: «надо идти вперед». И мы пошли, ведь самое важное — это знать, в каком направлении нужно двигаться, а в этом мы были абсолютно уверены. Ну а варианты должны были появиться сами по себе, уже попутно, ведь главное – это ступить на дорогу.

На самом деле, если бы не эта удивительная поездка и не это идиотское стечение обстоятельств, лишившее нас возможности добираться до места общественным транспортом, то я, наверное, так никогда и не узнал бы, что в Казахстане возможен вполне классический (то есть, бесплатный) автостоп. Я все так же продолжал бы считать, что останавливающийся водитель надеется исключительно на материальную выгоду от того, что подвезет голосующего куда-либо. Оказывается, все не так плохо.

Водитель первой остановившейся машины, имени которого мы не узнали, провез нас на каких-то полтора-два километра, но и это было немало, учитывая то, что это был наш первый автостоп по территории Казахстана. Следующие наши попутчики, Жулдыз (которая была за рулем) и два ее друга — Бахтияр и Серикхан, приблизили нас к горам Улытау уже на тридцать километров, довезя до поселка Жезды.

Очередной наш помощник, Нурике, образно выражаясь, вел машину «одной левой», потому что в правой руке он держал стакан с «огненной водой», которую, по его мнению, было просто необходимо выпить в связи с нашим знакомством. Лена вжималась в сидение каждый раз, когда он на своем Камазе маневрировал по ужасного качества дороге, чуть ли не вылетая с нее. Нурике вез какие-то строительные материалы на тогдашнюю «стройку века» — сооружение монумента, символизирующего центр страны и единство народов Казахстана, который возводился на пригорке, немного не доезжая до поселка Улытау.

Так получилось, что в сам поселок Улытау мы попали уже в шестом часу вечера. Распрощавшись с Нурике и не теряя времени, мы сразу же направились к главной горе. Считается, что на вершине горы, которую чаще всего так и называют – Улытау, похоронен кто-то великий, правда ученые, так же как и народные легенды, сильно расходятся во мнениях. Одни считают, что гора стала последним пристанищем для хана Тохтамыша, сначала союзника, а потом самого серьезного противника великого Тамерлана. Другие полагают, что здесь покоится прах ногайского хана Едыге – одного из соперников Тохтамыша в его борьбе за власть в степи. Как бы то ни было, а в наши дни на вершине горы возвышается большая куча камней, очевидно и являющаяся своеобразным надгробием.

Конечно, мы приехали в Улытау намного позже, чем планировалось, поэтому времени для того, чтобы взобраться на гору, у нас практически не оставалось. Решив, что горы не терпят суеты и торопливости, и совсем уже не любят передвижений по себе в темное время суток, мы, найдя подходящее место, начали ставить лагерь.

Поставив палатку на небольшой площадке, с которой было уже рукой подать до горы Улытау, и откуда открывался прекрасный вид на долину, мы встретили ту теплую августовскую ночь, сидя у костра и запивая впечатления от общения с природой красным вином из большой кожаной фляжки.

МОРОЗНЫЕ ПРАЗДНИКИ

Каждый год в декабре-месяце большинство казахстанцев, также как и вообще жителей всего земного шара начинает думать о том, где и как встретить очередной новый год — событие хоть и обычное, но все-таки в чем-то слегка волшебное. Проведенный в постоянных странствиях 2005-ый год хотелось проводить так, чтобы «не было мучительно больно» за бесцельно потраченное первое января, и это у нас получилось.

Наш выбор пал на Баянаульские горы, находящиеся в 350 километрах от Караганды и представляющие собой пока еще не сильно испорченное массовым туризмом место, в отличие, например, от того же Каркаралинска или Борового. Туда мы вдвоем с Саней и отправились на разведку в праздничные дни середины декабря. Трезво поразмыслив, мы решили посетить в первую очередь дом отдыха, расположенный неподалеку от озера Сабындыколь, а уже потом исследовать берега Жасыбая. Как показало будущее, мы поступили правильно, ведь позднее выяснилось, что на зиму все дома отдыха на озере Жасыбай закрываются. Бросив вещи в номере, мы отправились бродить по окрестностям в поисках подходящего места для празднования, а уже на следующий день, с уверенностью насчет того, где будет отмечаться наступление 2006-го года, вернулись домой в Караганду.

Через две недели компания из десяти человек, несмотря на все прогнозы синоптиков, обещавших сильные бураны и быстрое понижение температуры, высаживалась из автобуса, остановившегося за пятнадцать километров до Баянаула, напротив дорожного указателя «Факел».

Ближе к ночи, после праздничного ужина в столовой дома отдыха, наша компания, вместо того, чтобы идти на намечавшуюся новогоднюю дискотеку, выдвинулась в близлежащие горы. И уже минут через сорок мы разворачивали наш праздничный стол в небольшой расщелине почти у самой вершины горы. Свечи, фейерверки, подарки, мандарины, шампанское… Этот Новый год был в чем-то совершенно типичным, с одним только большим отличием: все это происходило в сосновом лесу при 25-градусном морозе. Хвойные деревья были настоящими, и в чем-то это могло напоминать возвращение в прошлое, далекое прошлое, когда какие-нибудь германские племена не тащили елку в дом, а устраивали праздничные обряды прямо в лесу возле живого дерева.

Первое января 2006 года началось просто нереально рано — примерно в десять утра. Такого раньше я что-то не припоминаю, да и думаю, что немногие могут сколько-нибудь разнообразно поведать о том, что они делали в первый день года до пяти-шести вечера.

Мы же (а точнее, трое из нас, кого ночная вылазка в горы, не выбила из колеи, а крепчавший мороз не пугал), взяв с собой собаку по имени Норда, отправились в северном направлении от дома отдыха. Где-то в этих местах более 300 лет назад держался не на жизнь, а на смерть смелый воин Жасыбай, понимавший отчаянность своего положения и хотевший как можно дороже отдать свою жизнь, уничтожив стрелами столько врагов-джунгар, сколько ему позволит судьба.

Наш небольшой поход оставил после себя только приятные впечатления. Чего стоил хотя бы обед на морозе, когда пиво, перемерзавшее в горлышках бутылок, приходилось греть над костром, в огне которого приятно шкворчали аппетитные сардельки. А вид с заснеженного перевала Жасыбай на покрытое льдом озеро и солнце, пробивающееся сквозь стройные ряды сосен, с лихвой компенсировали некоторые неудобства, вызываемые неуклонно продолжающимся понижением температуры.

В дом отдыха мы вернулись, когда уже начинало темнеть. Весь вечер Норда пролежала посреди комнаты как убитая, даже не утруждая себя процессом поглощения еды.

Дорога домой всегда быстрее дороги из дома. Это, почти неоспоримое, правило было разбито нами в пух и прах, правда, не по своей воле, а благодаря природным «катаклизмам». Выйдя из дома отдыха в районе полудня, мы планировали дойти до трассы Павлодар-Караганда и попасть на автобус, идущий до родного города. Однако, когда мы, дойдя до трассы, прошагали по ней около получаса в сторону Баянаула, наша уверенность в том, что автобус все-таки будет, начала потихоньку уменьшаться.

Мороз все крепчал, а автобуса по-прежнему не было. Интересным было то, что по дороге практически вообще никто не проезжал – ни в ту, ни в другую сторону. Но главное – это огонь в душе, и если он горит, то мороз снаружи ни за что не сможет тебя остановить. Наверное, у нас этого огня было более, чем достаточно. Я до сих пор изумляюсь, как после этого четырехчасового похода при 35-градусном морозе, никто не заболел. Мало того, у всех остались самые приятные воспоминания об этом маршруте. И уже через неделю, многие спрашивали меня о том, когда мы снова куда-нибудь поедем.

В конце концов, мы все-таки дошли до Баянаула. Автостанция была наглухо закрыта, а в придорожном кафе, где мы расположились для того, чтобы погреться и поесть, нам сказали, что автобус Павлодар-Караганда, на котором мы хотели ехать, замерз где-то в пути. Такая же судьба постигла карагандинский автобус, ехавший в обратном направлении, а также массу другого автомобильного транспорта на трассе.

Дорогу до дома мы провели в найденном микроавтобусе, хозяин которого, несмотря на непогоду, согласился отвезти нас домой за довольно приличные деньги. Кто-то сидел на сиденьях, а кто-то (в том числе, я) лежал на рюкзаках в задней части салона. Компанию лежащим составила Норда, об которую было очень приятно греть ноги. Доехали до Караганды мы почти без приключений, если не считать небольшой поломки в пути, когда жители придорожного поселка помогали ремонтировать машину и угощали нас баурсаками.

Самой популярной песней того дня, которую с того времени мы называем гимном «Авалона», стала песенка Бременских музыкантов, которую мы не единожды спели за время долгого пути. И на самом деле, «ничего не свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету».

СТАНЦИЯ DARIJA

Горы Буркытты и Бугылы, отделенные друг от друга небольшой долиной, уже несколько лет я склонен считать одним из самых живописных и в то же время нетронутых мест во всем Центральном Казахстане. Последние годы туристы бывают здесь редко – обычно поздней осенью, когда в местных горах проводятся гонки на выживание. А обычные отдыхающие, которые любят оставлять после себя горы мусора, досюда обычно просто не добираются – нормальная автомобильная дорога отсутствует, а ехать на электричке такой народ вряд ли решится. Хотя, конечно, кое-кто из подобного люда сюда попадает, о чем красноречиво свидетельствуют встречающиеся изредка банки из-под пива и пластиковые бутылки.

Поездка на майские праздники в Дарью (так называется железнодорожная станция, являющаяся воротами в этот небольшой горный оазис) стала для нас уже почти традицией, неким открытием нового туристического сезона. Начало этой традиции было положено несколько лет назад, когда мы с Саней впервые попали в этот живописный уголок. Тогда мы провели в Дарье целый день, устроив трапезу с видом на «Черную гору» (теперь, я понимаю, что это была гора Буркытты), а потом, из-за отсутствия обратного поезда, пооколачивавшись какое-то время на станции, название которой было написано настолько давно, что писалось еще латинскими буквами, добирались до Караганды вначале на маневровом тепловозе, а потом на электричке. Надо сказать, что вся эта ситуация с безлюдной станцией и поездкой в кабине тепловоза, попахивала сюрреализмом в виде возвращения в 20-30 годы прошлого века. Тогда, еще не зная, сколько сюрпризов таят в себе эти горы, мы просто поняли, что обязательно сюда вернемся.

Теперь мы возвращались в эти места уже не вдвоем, а большой компанией и на велосипедах. Погода нас явно не баловала, но, следуя самому главному правилу, гласящему, что матч состоится в любую погоду, мы упрямо сели в электричку. Выйдя на станции Байкара, мы не успели проехать и километра, как столкнулись с первой преградой – необходимостью переходить вброд довольно холодную речку. Здесь надо отметить, что еще около суток назад я лежал дома с температурой, близкой к 39 градусам, всеми способами пытаясь побыстрее вылечиться, потому что очень не хотелось срывать поездку, которую я сам затеял и на которую подбил столько народу. Но в этот момент я, ни минуты не раздумывая, снял ботинки и, закатав штаны повыше, повел свой велосипед через речку. Никаких плохих последствий в своем самочувствии ни в этот день, ни позднее, я так и не обнаружил, в очередной раз убедившись в том, что корень всякой болезни сидит исключительно в голове. И если ты на самом деле всею душой пожелал выздороветь и предпринял все меры для этого, болезнь не сможет усидеться в тебе. Ну а общение с природой всегда будет только помогать быстрейшему выздоровлению.

Перебравшись через речку, наша группа растянулась длинной цепочкой, и медленно, но упрямо начала движение под накрапывающим дождиком и нависающими тучами.

Наши шансы на то, чтобы побыстрее добраться до гор, таяли буквально на глазах в связи с одним постоянно ломающимся велосипедом в нашей группе. И когда поломка стала приобретать все более фатальный характер, практически не позволяя управлять велосипедом, мы решили оставить свои планы о проникновении во внутреннюю долину и стали искать место для ночевки к северу от основного хребта Буркытты.

Наконец место было найдено, палатки разбиты, вода подогрета, а люди накормлены. Наступило время наслаждаться окружающим пейзажем на сытый желудок. Кто-то пошел гулять по окрестным горкам, кто-то отдыхал в лагере.

Но попасть в долину все-таки хотелось. Поэтому ближе к вечеру мы вдвоем с Саней сели на велосипеды и двинули в юго-восточном направлении. Правда, совсем скоро мы поняли, что рельеф местности совершенно не располагает к движению в седле, и большую часть времени мы просто вели велосипеды рядом, затаскивая их на очередную горку или придерживая на спуске. Наконец, мы добрались до того места, где линия электропередач пересекала хребет Буркытты. Там, на небольшом пригорке возвышалась наваленная куча камней. Мне известно, что такие кучи, носящие в Монголии название «обо» и распространенные во многих других уголках земли вроде Тибета или Гималаев, образуются на вершинах гор, куда взбирающийся народ в качестве дани богам, издревле приносит камни. Не знаю, каким было предназначение данного конкретного «обо», но хочется верить, что образовалось оно тоже не спроста.

С горки, на которую мы забрались, можно было обозревать обширную долину, уходящую далеко на юго-запад. А тем временем солнце уже начало потихоньку опускаться за горы. И несмотря на то, что картина эта слегка гипнотизировала и не давала двигаться, требуя внимательного отношения к себе и повышенного количества фотоснимков, нам нужно было как можно быстрее возвращаться в лагерь.

Судя по карте, по середине долины должна была проходить дорога, и мы, надеясь на это, спустились вниз по другому склону. Через минут пятнадцать мы на самом деле нашли довольно хорошую дорогу, по которой поехали уже с ветерком. Однако, увлекшись быстрой ездой, мы очень скоро поняли, что не совсем ясно представляем себе, где находится наш лагерь. Перед отъездом мы не позаботились занести в спутниковый навигатор его координаты, и теперь нам приходилось двигаться скорее наугад, чем осознанно. Темнота быстро спускалась на горы и степь, а температура воздуха становилась все менее комфортной. Увидеть костер в лагере при существующем рельефе было бы просто редкой удачей, но в этом нам так и не повезло: множество маленьких сопок отделяло нас от наших друзей, и даже забираясь на какую-либо из них, увидеть хоть какой-нибудь свет у нас так и не получилось.

Совершенно не радовала мысль о ночевке на открытом воздухе без палатки и спальных мешков, без дров для костра и без еды. К тому же, не давала покоя вполне достоверная и неоднократно подтвержденная информация о наличии в этих местах волков и кабанов. Норда совершенно не реагировала на команду «домой» и бегала только там, куда светили наши фонари. И что удивительно, спасло нас не ее чутье, а человеческое (а именно, Санино) обоняние, потому что именно его нос учуял запах костра. Вот так, в конце концов, мы и вышли на наш лагерь, народ в котором уже начал сомневаться по поводу нашего возвращения.

За ночь у палатки несколько раз почти срывало тент – непогода бушевала по-серьезному. Однако, утро встретило нас солнцем и почти чистым небом, позволив немного пофотографировать. Правда, уже через пару часов от былой идиллии не осталось и следа, и из набежавших туч начал капать дождик. Собрав вещи, мы двинулись в обратный путь, чтобы уже вечером попасть домой, в Караганду.

Однако, притяжение места оказалось настолько сильным, что через пару недель мы вновь топтали ботинками горы Буркытты. На этот раз без велосипедов и в формате «трое с рюкзаками, не считая собаки». Теперь мы планировали обязательно попасть во внутреннюю долину и поставить лагерь там. На улице стоял конец мая, и было намного теплее, хотя дождь по-прежнему беспокоил нас. Сочная зеленая трава, колышущийся свежим прохладным ветром ковыль приятно радовали глаз и толкали вперед, навстречу горам.

В этот раз мы решили обогнуть горы Буркытты с юга, так как подойдя к ним поближе и понаблюдав, мы поняли, что взбираться по скользким камням будет не совсем безопасно. Обойдя горы, мы попали в долину, где, уже ближе к вечеру, разбили лагерь.

Вечер прошел в приготовлениях еды, неторопливом распитии «адмиральского» чая и задушевных разговорах, которые непременно имеют место, когда несколько человек оказываются сидящими возле завораживающего пламени костра…

Возвращаться на следующий день обратно мы решили прямо через хребет. Во-первых, не хотелось снова обходить горы вокруг, а во-вторых, мы были просто обязаны попасть на гору Буркытты, возвышающуюся над всей окружающей местностью. Дорога по довольно крутому склону вначале привела нас к небольшим пещерам, а затем к причудливым каменным изваяниям, созданным природой. Огромные шестигранные «пальцы» из базальта смотрелись немного нереально: слишком редко можно встретить в природе настолько идеальные формы.

А еще через полчаса мы были почти на самом верху, метрах в десяти от вершины, где мы и устроили небольшой привал. Сверху на все четыре стороны открывался просто потрясающий вид. Мы видели озера, находящиеся южнее, хребет Бугылы и его маленькие ответвления, мы видели поселок Дарья и проходящие вокруг гор дороги.

Спускаясь с горы, мы неожиданно попали в узкое ущелье, забраться в которое снизу было бы очень проблематично (здесь не то, что подниматься, здесь и спускаться было довольно-таки сложно – крутые скользкие уступы и порой непроходимые кустарники). Однако, удовольствие от созерцания нетронутой природы, с лихвой компенсировало все. Небольшие водопадики с каплями, играющими на солнце, струящиеся сверху ручейки, разноцветные болотца, сочная зелень…

Я довольно быстро спускался по скользким камням вниз, когда на одном не очень безопасном уступе, Норда сделала попытку обогнать меня. В следующий момент, словно в замедленной съемке, все успели заметить, как сначала собачьи лапы разъехались на скользких камнях, потом несколько отчаянных движений с целью удержаться, и, наконец, падение куда-то вниз.

Мы постарались как можно быстрее спуститься к Норде, и когда мы, наконец, добрались до нее, то увидели следующую картину: упав с высоты около шести метров, собака растерянно лежала на маленьком кусочке мягкой земли, по всем сторонам которого располагались гранитные камни. Что и говорить, приземление было на редкость удачным. Норда еще долго не могла прийти в себя и всю дальнейшую дорогу послушно шла на поводке, не делая ни малейшей попытки куда-то убежать.

Собака действительно отделалась легким испугом – всего лишь немного отбила лапы и поцарапалась. Зато, по прошествии года, то место было прозвано нами, в лучших индейских традициях, Ущельем Летящего Пса.

КАРКАРАЛИНСКИЙ ЭКОТУР

Каркаралинск для жителя Караганды является чем-то таким же обычным и повседневным, как для алматинца – Капшагай, а для астанинца – Боровое. На самом деле, сложно найти здесь человека, который в Каркаралинских горах ни разу не побывал. Конечно, такая популярность места и наличие огромного количества экологически некультурных туристов не могли не сказаться на его чистоте. Поэтому и проводятся там последние годы экологические акции, участвуя в одной из которых, я и попал в очередной раз в горы Каркаралы.

На въезде в национальный парк меня ожидал очередной удар по убежденности в том, что туризм в стране хоть как-то пытаются развивать: с группы экологов, едущей чистить лес, на лесничем кордоне стали требовать денег за проезд. Причем, не помогали никакие заверения и доводы. Лесники упорно стояли на своем: нет денег – нет проезда. Таким образом, тех, кто потенциально загрязняет лес, уравняли в правах и обязанностях с теми, кто его однозначно чистит. В такие моменты мысли о том, что «только массовые расстрелы спасут родину» приходят в голову чаще всего.

Лидерами по загрязнению в Каркаралинских горах, как и везде, наверное, являются пластиковые бутылки и стеклянные емкости из-под водки. Алкоголь и запивон – все, что нужно подавляющему количеству отдыхающих для того, чтобы их времяпрепровождение имело полное право называться отдыхом. Только вот как умудряются люди в таком состоянии взбираться или спускаться по довольно крутым склонам – это загадка. И правду, наверное, говорят: «а был бы трезвый, совсем бы убился».

Позанимавшись очисткой леса от следов пребывания туристов, мы решили разнообразить нашу поездку отдыхом. Отдыхали все, конечно, по-разному. Кому-то хотелось просто поваляться в коттедже, кто-то пошел на рыбалку, ну а самая многочисленная компания отправилась в поход на Чертово озеро — Шайтанколь.

Наверное, ни одно место в Каркаралинских горах не может сравниться по своей популярности с Чертовым озером, ставшим практически их визитной карточкой. Не могу сказать, что оно отличается какой-то особенной красотой, секрет его популярности, скорее всего, в связанных с ним легендах, в некоей мистической ауре, окружающей озеро и его окрестности. Все сразу вспоминают легенду о Сулушаш и Алтае, которые, скрываясь от злого отца девушки, погибли в этих краях. Но это всего лишь одна из многочисленных историй, связанных с озером. Интересно, что животные особенно остро чувствуют что-то необычное в окружающей обстановке. Помню, как Норда начала скулить и не согласилась даже зайти в его темные воды. А туристы, которые, надо сказать, очень редко останавливаются здесь на ночь, обычно рассказывают потом всякие страшные истории о том, что происходит в темное время суток. Дурная слава озера стала причиной того, что в начале двадцатого века его даже специально освящали. На берегу его был установлен крест, а в камень на одном из уступов была вмонтирована металлическая табличка, свидетельствующая о факте освящения. Однако, совсем скоро и крест и табличка исчезли. Куда – загадка. Загадкой является и глубина озера. Многие считают, что Шайтанколь образовался в жерле потухшего вулкана и обладает просто огромной глубиной.

Самая популярная тропа на Чертово озеро начинается от дома отдыха «Шахтер», также самого популярного (и от этого самого дорогого) места отдыха в Каркаралинских горах. Тропа очень хорошо отмечена на местности красными стрелками, тряпочками и тому подобными опознавательными знаками. Однако, говорят, что здесь довольно легко заблудиться, что объясняют присутствием всяких потусторонних сил, якобы, сбивающих путника с пути. Не буду ничего утверждать, но наша группа добралась до места вполне удачно и без проблем.

Я полез обследовать окружающие озеро скалы и наткнулся на прямоугольную выемку в камне. Как мне рассказали позже, именно сюда и была вмонтирована табличка, загадочным образом исчезнувшая вместе с крестом.

От Чертова озера наш путь лежал еще выше, на вершину, носящую множество названий. Кто-то называет эту гору Медведем, кто-то Бугылы, но чаще всего ее именуют просто «Пик Безымянный». Последние десятки метров довольно крутого подъема были проделаны нами практически на карачках. Но в конце нашего пути мы были по-настоящему вознаграждены за затраченные усилия. Небольшие озера-бассейны, расположенные почти у самой вершины и удобные площадки возле них стали причиной того, что здесь периодически останавливается на довольно продолжительное время творческий (и не очень творческий) люд. Казалось, что здесь на самом деле можно жить, причем жить как в крепости, не боясь за то, что кто-то придет и украдет или нападет.

А на самой вершине мы обнаружили геодезический тригопункт, положив руки на который мы и сфотографировались всей компанией. Говорят, что здесь в прошлом веке располагалась казацкая смотровая башня (якобы, это ее деревянные останки валяются в наши дни в самом верхнем из озер). И очевидно не зря, так как вид, открывающийся отсюда, дает почти полное представление о всем горном оазисе. Если бы я задумал снимать фильм о Каркаралинских горах, я бы закончил его на закате панорамной съемкой с вершины Безымянного.

В ПОИСКАХ БРОНЗЫ И ПРОПАВШИХ АРХЕОЛОГОВ

Есть одно ремесло, в котором я уже давно хотел себя попробовать – это археология. И такая возможность подвернулась мне совершенно случайно, когда я попал на встречу с одним весьма известным в Казахстане преподавателем истории и археологии. Даже не раздумывая, я согласился на предложение провести несколько недель на раскопках поселения Кент. Моя девушка, узнав об этом, также, не раздумывая, решила ехать вместе со мной. А один из моих одноклассников, Андрей, совершенно не задумываясь о деталях, попросил и его записать в состав экспедиции. Очевидно, археология все-таки любит людей, которые совершают что-то не раздумывая, а лишь повинуясь сидящему внутри духу приключений.

Городище Кент, относящееся к позднему бронзовому веку и представляющее собой знаменитую Бегазы-Дандыбаевскую культуру, располагается в речной долине между горными хребтами массива Кент, находящегося к юго-востоку от Каркаралинских гор. Кент можно назвать еще одним нетронутым уголком Центрального Казахстана. И дело здесь, очевидно, в отсутствии больших водоемов, из-за которого здесь так и не построили ни одного дома отдыха. Лишь несколько мелких речушек протекают через эти места, да совсем небольшие озера радуют своей влагой.

Туристы из находящихся неподалеку каркаралинских домов отдыха и санаториев обычно посещают только так называемый Кентский дворец, которых как раз таки и не произвел на меня должного впечатления, поразив своей, мягко говоря, не «дворцовостью». Говорят, что еще в пятидесятых годах прошлого века здание имело два этажа, однако, по распоряжению какого-то очень «умного» местного начальника, второй ярус был разобран для строительства школы в близлежащем поселке. Несомненно благородная затея, только она, вкупе с последующей безмозглой реставрацией здания (этот факт отмечают все сегодняшние археологи), превратила дворец, или что там было (дело это дискуссионное), в низенькую и открытую всем ветрам хибару.

А вот про «Сорок озер» — место, которое, несомненно, является жемчужиной Кентских гор, туристы вовсе не наслышаны. Озера – это, конечно, громко сказано. Честно скажу, не считал, сколько на самом деле маленьких водоемов имеется в этом живописном лабиринте из скал, воды и деревьев. Некоторые из них можно смело назвать просто лужами, но какие-то, занимая по площади территории небольших бассейнов, вполне пригодны для купания.

Неподалеку от Сорока озер находятся остатки карьера, в котором еще несколько десятилетий назад добывали разнообразные самоцветы – хризопраз, аметист, морион, кварц и другие. Оставшиеся от карьера внушительных размеров пещеры, в которых еще можно при достаточном упорстве, отбить со стенок или подобрать с земли самоцветы, стали однажды нашим укрытием от льющего дождя. Народ не терял времени даром, изо всех сил пытаясь добыть для себя как можно больше природных сувениров.

А на самом деле, какие еще достопримечательности нужны в Кентских горах, если это горы? Для меня такие поднятия земной поверхности сами по себе являются вполне самодостаточными достопримечательностями.

Напротив древнего городища располагалась одна довольно высокая гора, на которую мне долгое время хотелось попасть, чтобы увидеть окрестности с высоты птичьего полета. И где-то на второй неделе пребывания на раскопках это получилось. После работы я пошел не в лагерь на ужин, а двинулся прямиком к вершине. И через полчаса я уже обозревал всю долину реки Кызылкеныш в обе стороны. Я видел дорогу, идущую в сторону поселка Кент, по которой через неделю после этого мы с Леной гуляли целый день во время данного нам за дежурство в воскресный день выходного. Я видел часть нашего лагеря, дорогу, проходящую к северу от Кентских гор, и наш крохотный, на фоне обширной долины, раскоп.

Именно этот, побитый на квадраты и с каждым днем все более и более углубляющийся, раскоп и стал на три недели нашим местом работы. А рядом с ним постепенно вырастал отвал, куда относилась «отработанная» земля, количество которой красноречиво говорило о затраченных нами усилиях. Пятьдесят минут работы и 10 минут отдыха по восемь часов в день. Постоянная жара в рабочее время дня и непременный дождь во время отдыха.

Дни археологической экспедиции были в массе своей похожи один на другой, ведь график раскопок, как и расписание любого рабочего процесса, предполагал некоторую упорядоченность. Утренний удар в гонг и крик дежурного «На раскоп!» — так начинался каждый день в лагере, за исключением воскресенья и тех дней, когда небо особенно сильно затягивало грозовыми тучами, и вести раскопки было просто невозможно из-за обильно льющейся с небес воды.

Когда раскапывается поселение бронзового века, то первостепенной задачей является, конечно же, находка бронзы. Причем найти первую бронзу – это особый почет, особенно, когда по прошествии двух недель, бронзы все нет и нет, а находятся лишь осколки керамики (пусть даже иногда и весьма интересные), да уже порядком поднадоевшие всем кости животных (пусть и весьма древних). Первая зеленая пластинка была найдена Леной при осмотре земли, которую мы со Сталкером откидывали в одном из самых перспективных квадратов. А неделей позже паренек по прозвищу Кирпич нашел бронзовый наконечник стрелы, который стал, как мне думается, хорошим украшением археологической коллекции Карагандинского университета.

Но эта находка Кирпича состоялась уже потом, практически в последний день его пребывания в Кенте. А до этого, как-то раз, всем пришлось искать самого Кирпича. Произошло это во время поездки на Сорок озер, которая вполне могла иметь плачевные последствия.

В один из воскресных дней нашу группу закинули на машине в район Сорока озер. Пообещав руководителю не разбиваться и вернуться в лагерь все вместе, мы двинули вначале на карьер, где надолго застряли, пытаясь унести как можно больше самоцветов, потом устроили пикник в небольшой пещерке возле одного из озер, где мы прятались от дождя. А затем, перевалив через небольшой хребет, мы выяснили, что планы разных участников нашей группы не совсем совпадают. Кирпич и Саша хотели возвращаться в лагерь, который был уже довольно близко, кто-то хотел идти на Кентский дворец, а кому-то хотелось попасть в поселок Кент. В общем, каждый из нас пошел своей дорогой.

Мы, побывав в поселке Кент и затарившись вином, вернулись в лагерь, куда немного позже подошли парни, ходившие смотреть Кентский дворец. Не было только Кирпича и Саши. Как же так получилось, что люди, которые должны были вернуться в лагерь самыми первыми, по прошествии, как минимум, пяти-шести часов все еще находились где-то далеко? Ответ был очевиден – что-то случилось. Группа, ушедшая на поиски ребят, через некоторое время вернулась ни с чем. Продолжать поиски в горах ночью было бессмысленно, поэтому, сообщив начальству о пропавших, мы стали ждать наступления утра.

За этот вечер и последовавшую за ним ночь мы уже успели передумать все возможные варианты развития событий. Добычу «камня смерти», то есть мориона, который руководитель экспедиции всегда строго-настрого запрещал подбирать, тоже не забыли упомянуть. В такие моменты, суеверность, очевидно, становится свойственна почти всем без исключения. Всю ночь в лагере горел огромный костер, призванный стать ориентиром для потерявшихся. Но с рассветом ситуация никаким образом не изменилась.

С раннего утра две поисковые группы выдвинулись в поисках пропавших. В составе одной из них был и я. В течение четырех-пяти часов окрестные горы оглашались криками «Кирпич!» и «Саша!». Практически сорвав глотки и никого так и не обнаружив, мы, как было оговорено, в районе полудня, направились обратно в лагерь. Но, не успев дойти до места, мы наткнулись на поисковую «газель» и прискакавшего из поселка Кент лесника, который рассказал нам о том, что ребята заночевали у его брата с другой стороны гор. Остается только догадываться, каким образом можно было настолько сильно отклониться от курса, чтобы вместо того, чтобы перейти через хребет и спуститься к лагерю, повернуть на девяносто градусов и пройти расстояние раза в два большее, чем нужно было идти до лагеря. Как оказалось позднее, в конце концов, ребята наткнулись на лесника, который, видя, что уже начинает темнеть, просто запретил им идти в лагерь, от которого они к тому времени успели очень сильно удалиться. Новость о найденных археологах удалось передать только на следующее утро, а до нас она дошла уже ближе к обеду. Не могу сказать, что Кирпич и Саша возвращались триумфально, скорее они ехали обратно опустив глаза, ведь им светило наказание в виде быстрого возвращения домой. Однако, все обошлось, ведь все остались живы, и это было самое главное.

Прелесть археологических полевых работ, вообще, по-моему, состоит в том, что на них собираются далеко не самые обычные люди, а точнее народ совершенно неординарный. Многие из людей, встретившихся мне на раскопе, заслуживают того, чтобы написать о них если не книгу, то, по крайней мере, рассказ. И именно с этими людьми (в просторечии, все участники археологических экспедиций обычно именуются раскопологами) были связаны разные веселые события и происшествия, имевшие место быть за несколько недель раскопок посреди Кентских гор. Самое интересное обычно происходило долгими и веселыми вечерами, плавно переходящими в ночи.

Уже упоминавшийся Кирпич – прекрасный музыкант и просто душа компании, исчезновение которого всеми переживалось довольно тяжело. Оберон – поэт, музыкант и просто ужасный фантазер, в словах которого обычно было очень сложно отличить правду от вымысла. Сталкер – настоящий ветеран раскопок, археолог-практик без университетского образования, смыслящий в этом деле намного больше, чем многие из имеющих дипломы. Лёха – человек с тысячей профессий, рассказы о местах работы которого, наводили на мысль о том, что личность это весьма разносторонняя. Мой одноклассник Крэй, человек-оркестр, ставший с годами еще большим лириком. И еще масса других, каждый из которых запомнился чем-то своим. Скажу только, что в окружении всех этих людей я чувствовал себя весьма комфортно.

А из событий, произошедших за три недели пребывания в Кентских горах, помимо поисков Кирпича и компании, больше всего сегодня вспоминаются три других: профсоюз, разведка и свадьба. События это, в большей степени, комичные, потому и описание их будет соответствующим.

Когда люди работают вместе под присмотром кого-то свыше, то кому-нибудь в голову возьмет, да и придет мысль о создании профсоюза. Такой светлой головой стал Андрей, решивший взять в свои руки «судьбу революционного движения». Однако, его деятельность, даже не будучи подпольной, сразу же стала предметом повышенного интереса у класса эксплуататоров, которые не преминули использовать слова трудового народа против него же. Желание поехать на экскурсию, чтобы посмотреть Кентский дворец, было истолковано как доказательство того факта, что жизненная сила просто пышет из трудового люда, посему ее можно и нужно использовать продуктивно. В общем, вместо экскурсии в Кентский дворец, мы получили экскурсию на лесозаготовку, где все желающие, очевидно, должны были сублимировать и перенаправлять энергию, которая задумала было пойти в неверном направлении. А шутка о Кентском дворце еще долго вспоминалась трудящимися.

Как говорится, «на войне — как на войне». Не скажу, что наша война с вновь прибывшими была связана с предыдущей и несостоявшейся революцией, как это обычно бывало в мировой истории. По-моему, народу просто было нужно куда-то деть накопившуюся энергию, а когда подходящая ситуация возникла, все с радостью ею воспользовались. Тем более, что повод был более чем уважительный, ведь новоприбывшие, являясь выпускниками исторического факультета и представляя собой официальную науку, совсем не считали обычных раскопологов за людей, вели себя заносчиво и нагло. За что и были наказаны.

Ночь, последовавшая за днем их прибытия, как нельзя больше подходила для нашей затеи. Стояла тихая июньская ночь, а число на календаре сменилось с двадцать первого на двадцать второе. И именно в эту ночь, карагандинско-темиртауская коалиция раскопологов собиралась вероломно и без какого бы то ни было объявления войны нарушить покой агрессоров. Не могу сказать, что данное решение было принято заранее и на трезвую голову, но факт остается фактом – в разведку нас со Сталкером отправляли как на фронт. Добравшись пешком до линии фронта, начинавшейся за нашей крайней палаткой, к стану неприятели мы решили двигаться ползком. Рассказы о рысях и кабанах в окрестностях должны были сделать свое дело, и мы не ошиблись в прогнозах: непонятные шорохи и двигающиеся тени быстро всполошили вражеский стан.

Лежа в минполосе, огораживающей лагерь, мы со Сталкером, подогретые самодельным шампанским, слышали совсем близко от нас испуганные голоса историков, а над нашими головами сновали лучи фонарей, напоминая фильмы о войне и делая наше задание еще более серьезным и опасным в наших собственных глазах. Постепенно голоса стали становиться громче, а свет фонарей все отчетливее. Краем глаза я увидел, как Сталкеру в последний момент удалось перекувыркнуться через минполосу и остаться незамеченным…

И вот когда я окончательно понял, что рассекречен, мне в голову пришла отчаянная мысль: в этот момент только психологическая атака могла спасти ситуацию. Посему включив налобный фонарь, который должен был светить во вражьи глаза, выхватив нож и топорик, я вскочил и двинулся в направлении вражеского отряда. Что же я обнаружил, добежав до врага? Несколько испуганных людей с топорами, которые уже очевидно всерьез собрались встретиться лицом к лицу с какой-нибудь грозной животиной. Шок, очевидно, все-таки был серьезным, так как моего лица они запомнить не смогли. Зато спросили меня о том, а нет ли у меня случайно таблетки от сердца.

Мы не ошиблись в моральных качествах наших оппонентов, и на следующий день они, как мы и думали, обратились к руководителю экспедиции с кляузой по поводу нашего несерьезного поведения. На что получили совет: вести себя проще и дружить с теми, с кем им придется вместе жить. Справедливость восторжествовала, хотя народное возмущение еще не раз намеревалось перелиться во что-нибудь более осязаемое.

Но раз была война, должен был быть и мир, причем во всех его самых ярких проявлениях. За несколько недель пребывания на раскопках народ, очевидно, стал потихоньку скучать по великосветским мероприятиям. Эта тоска, в конце концов, не преминула вылиться в организацию весьма масштабного мероприятия под названием «свадьба», когда жених и невеста были выбраны буквально случайным образом и без поисков какого-то особого подтекста, словно в подтверждение того, что свадьба – это просто повод выпить. Церемония была устроена по всем канонам, со священником (который пьяным заплетающимся языком скрепил брак), праздничной дракой – кучей-малой, пьяными гостями, песнями и бросанием венка. А на следующий день выяснилось, что праздничное мероприятие было организовано нами на месте какого-то жутко древнего могильника. Правда, обнаружил это руководитель экспедиции, которого факт ночной пьянки совсем не обрадовал. В связи с чем, на следующий день мы были наказаны принудительной экскурсией по археологическим достопримечательностям Кента, проходившей во время обеденного перерыва.

Вот так, в трудах и отдыхе, пролетели три недели. А в последний день все те, кто участвовал в раскопках впервые, прошли церемонию посвящения в археологи, чтобы уже ранним утром следующего дня уехать из Кентских гор с огромным желанием обязательно вернуться обратно.

ПИР НА ВЕСЬ МИР В ГОЛОДНОЙ СТЕПИ

Бетпак-Дала – обширная местность, простирающаяся к западу от озера Балхаш, издавна носит это, не очень многообещающее, название, переводящееся с казахского как «голодная степь». Пейзаж тут и на самом деле удручающий: только саксаул да редкие солянки разбавляют это унылое однообразие. Однако, стоит только приглядеться, и даже здесь человек интересующийся сможет найти массу любопытного.

В «голодную степь» мне посчастливилось попасть, как всегда неожиданно и спонтанно, благодаря одному моему знакомому. Вечером я случайно узнал о том, что он направляется в Бетпак-далу, беря с собой двух иностранок, а на следующий день в шесть утра я уже стоял с рюкзаком на автобусной остановке в ожидании встречи с ними. По прошествии еще нескольких часов грохочущий УАЗик мчал нас по трассе Караганда-Жезказган.

Неподалеку от гор Ку мы сделали небольшую остановку, чтобы набрать канистры. В этих местах когда-то находился санаторий, лечение в котором строилось на использовании целебной радоновой воды. Ее волшебные свойства я уже имел шанс прочувствовать на себе в детстве, когда, отдыхая в Каркаралинске, чрезвычайно сильно порезал пальцы ножом, а потом каждый день ходил держать руку в радоновом источнике. Так и получилось, что раны, которые в обычных условиях заживали бы недели три, затянулись менее, чем за неделю. Однако, никто больше не лечится здесь с помощью волшебной воды. С распадом СССР, закрылись рудники, тогда же закрылся и санаторий. Сейчас только несколько полуразрушенных домов, да колонка с водой напоминают о его существовании.

Последним населенным пунктом на нашем пути стал Шалгия – некогда процветающий городок с союзным обеспечением. В наши дни от былого благополучия остались лишь редкие неразобранные дома, в которых обитают немногочисленные, не пожелавшие уехать, жители. Урановые рудники, существованию которых обязан своим возникновением Шалгия, уже долгие годы не разрабатываются. Но взглянуть на эти, пусть и не совсем безопасные, достопримечательности, расположенные к юго-западу от поселка, было довольно интересно, тем более, что дорога к лагерю геологов лежала именно через них. Отсутствие страха перед радиацией у геологов быстро передалось и нам, хотя, говорят, что в этих местах дозиметр верещит сильнее обычного. Особенно красиво бывший рудник, заполненный в наши дни водой, смотрелся с отвалов, куда я и полез для того, чтобы запечатлеть овальную гигантскую воронку во всем ее великолепии.

Дорога от рудников до лагеря геологов, в массе своей, проходила по такыру, чья гладкая поверхность позволила бы, наверное, даже самолету спокойно приземлиться на нее, словно на идеально ровную бетонную посадочную полосу. Ближе к ночи мы, наконец, прибыли на место, где геологи занимались извлечением из земли красивейшего мохового агата, самоцвета довольно редкого и красивого, но весьма характерного именно для Центрального Казахстана.

В честь приезда гостей был накрыт праздничный стол. Торжественность момента усугублялась еще и тем фактом, что один из геологов праздновал свой день рождения. В общем и целом, гуляние продолжалось примерно до трех часов ночи. Количество еды и выпивки красноречиво доказывало тот факт, что человек победил природные условия, которые стали причиной присвоения пустыне Бетпак-Дала ее негативного названия.

Мне очень хотелось самому поучаствовать в процессе добычи камня, однако, утром следующего дня погода недвусмысленно дала понять, что всей нашей компании пора паковать вещи и отправляться домой. Моросящий дождик с минуты на минуту мог перерасти в настоящий ливень, который уже не позволил бы тяжелой технике добраться через размокшую глину до нормального дорожного покрытия. В течение нескольких часов лагерь был собран, и мы небольшим караваном двинулись в путь.

Мне довелось ехать в одной машине с геологом Володей, который знал об этих местах если не все, то почти все. Именно он рассказал мне, что когда-то к югу от поселка в больших количествах водились сайгаки. Исчезновение животных Володя связывал с возникновением интереса на сайгачьи рога, который, в отличие от обычной охоты ради мяса, продолжавшейся столетиями, позволил истребить практически всю популяцию за считанные годы. И теперь увидеть сайгака в этих местах – большая редкость.

Бетпак-Дала долгое время использовалась, как и множество пустынных территорий Советского Союза, для испытания разного рода вооружений. Здесь, к счастью, не взрывали ядерных зарядов, потому как местный полигон предназначался для целей противовоздушной обороны. Посмотреть на остатки былой военной мощи также представляло для меня интерес, поэтому мы свернули на восток от дороги и направились к развалинам одной из площадок полигона. Все металлические части уже давно были прибраны к рукам, оставались лишь кирпичи, блоки, да всякая прочая, не содержащая металла, дребедень, среди которой особенно выделялись огромные (высотой под два метра) наконечники ракет. С виду можно было бы подумать, что в какой-то момент объект не смог выполнить свою функцию обороны и был уничтожен ракетами противника – настолько чудовищными выглядят разрушения, сделанные в постсоветское время многочисленными охотниками за металлом.

Интересно, что дорога до Шалгии вроде бы существует, но за последние десятилетия она пришла практически в полную негодность в связи с ее частым использованием дальнобойщиками из Южного Казахстана и Узбекистана, которые, ведя свои груженые машины через Бетпак-Далу, пытались избежать дорожных поборов на трассе М36. В наши дни редко кто двигается по самой дороге, представляющей собой сочетание высоких кочек и глубоких ям, предпочитая ехать по степи, на небольшом отдалении от нее и использовать дорогу лишь в качестве ориентира. Двигаясь таким образом, мы, в конце концов, увидели вдалеке огоньки поселка Шалгия.

Сделав остановку у Володиного друга и попив чаю, мы двинули дальше. Поздней ночью в Атасу, где мы остановились в придорожном кафе, нас догнала еще одна машина из нашего «каравана». А потом, накрапывающий октябрьский дождик еще долго сопровождал нас до самой Караганды, в этом, последнем для меня в 2006 году, путешествии по Казахстану.

© Виталий Шуптар, 2007.