Я сюда приехал не от скуки.
Внезапно вспыхнувшие Исламские революции перекроили планы многих туристов, заставив исключить целый ряд стран, ещё недавно спокойных и благополучных, а их места заполнили страны недавно проблемные или могущие проблемными стать в ближайшем будущем. Короче говоря, представилась возможность посетить Иран и нужно было ею побыстрее воспользоваться, а то мало ли что. Регулярный рейс Аэрофлота, вылетев из Шереметьева, без происшествий доставил нас, группу российских туристов, в Тегеранский аэропорт имени, ну разумеется, отца иранской революции Имама Хомейни. Его неласковый, оценивающий взгляд внимательно следил за нами с многочисленных портретов на протяжении всей поездки. Правда иногда вместо колючего взгляда Аятоллы Хомейни, мы натыкались на неожиданно добрые глаза Аятоллы Хаменеи, с не менее многочисленных портретов, одна буква в написании, а какая разница, прямо классика жанра – злой и добрый полицейский. Этот Хаменеи Али Хосейни, у нас менее известный, жив и поныне, был президентом Ирана с 81 по 89 год прошлого века и являлся ближайшим соратником более раскрученного Рухоллы Мусави Хомейни. В аэропорту первым делом нужно получить визу, информация о нас заслана заранее, визы уже готовы, их нужно только вклеить в паспорта. Ответственные лица встречают нас взглядом Хомейни и ужасно долго мурыжат. Зато взгляд Хаменеи наготове у местных менял, да и курс с Есениских времён значительно улучшился, вместо «за полтумана по рублю», каждый доллар оценивается более чем в тысячу туманов, а в риалах (более ходовая единица измерения) ещё в десять раз больше. Так что поменяв сто долларов тут запросто можно стать «риальным миллионером». На полученной визе две пары дат – одна по христианскому календарю, другая по мусульманскому, отличаются не только год (на 621), но также день и месяц. Нас везут в отель, на дворе глубокая ночь, и наши силы на исходе.
Несколько часов тяжёлого сна, завтрак, и нужно отправляться на обзорную экскурсию. Первым делом наш гид Мухаммед везёт нас в Дворцовый комплекс Саад Абад, резиденцию последних иранских шахов Реза-хана Пехлеви, свергшего династию Каджаров, и сына его Мохаммеда Реза Пехлеви. Кстати, именно Реза-хан переименовал своё государство из Персии в Иран в 1935 году. Осмотр комплекса – десяток зданий в парковой зоне, окружённых забором, начинаем с Музея изящных искусств, он же Чёрный дворец. Кроме персидских художников, по-моему, ничего выдающегося, представлены полотна европейских авторов. С удивлением обнаруживаю произведения Моне, Ван Гога, Модильяни. Подлинники? – обращаюсь я к служителям со своими сомнениями, те энергично кивают. Более внимательно рассматриваю таблички под картинами. Действительно указаны те самые, волнующие душу художники, правда, в графе жанр картины написано чёрным по белому – репродукция, все вопросы сняты. Из Чёрного дворца перемещаемся в Белый, самый большой в комплексе, летнюю резиденцию Реза-шаха, выстроенный в тридцатых годах прошлого века. Перед дворцом гигантских размеров две бронзовые ноги в сапогах и галифе, у которых так любят фотографироваться туристы, — всё, что осталось от бронзового памятника Реза-шаху, взорванного неблагодарными подданными. Недалеко ещё один памятник, уже в целости и сохранности, мифическому герою Арашу. Легенда гласит, что во время конфликта иранцев с туранцами царь туранцев Афрасиаб разрешил иранцам установить границу между ними там, где упадёт пущенная Арашем стрела. Араш так сильно натянул лук, что стрела улетела на невиданное расстояние, а сам герой упал замертво, короче лопнул от жадности, но благодаря правильному пиару стал символом жертвенности за родину. Внутренние покои Белого дворца решено было оставить с шахских времён нетронутыми, дополнив восковыми фигурами шаха и его придворных, так что теперь каждый иранец может видеть пресловутую восточную роскошь презренных правителей: хрусталь, позолота, зеркала, драпированные шёлком стены и конечно персидские ковры невероятных размеров и завидного качества.
Итак, с династией Пехлеви покончено, не только иранской революцией, но и в нашей экскурсии, а мы едем к самому знаменитому дворцовому комплексу Тегерана, названному Голестан, дословно «дворец роз», резиденции другой правящей династии – Каджаров, которые правили Ираном с 1781 по 1925 год. Дворец был построен во время правления Тахмаспа I (1524—1576), но постоянно перестраивался в течение XVIII—XIX веков. Наибольший вклад в строительство внесли Карим-хан (1750—1779), Ага Мухаммед-хан Каджар (1742—1797), который сделал Тегеран своей столицей, и Насреддин-шах (1848—1896), похороненный на территории дворцового комплекса. Комплекс состоит из примерно двадцати зданий, окаймляющих по периметру персидский сад с большим водоёмом, в который смотрятся дворцовые постройки. Если архитектура Белого дворца ничего выдающегося из себя не представляет – стиль строительства, прозванный у нас сталинским, то Голестан полностью отвечает представлениям о восточном дворце – красив, изящен, отделан узорной керамической плиткой, кусочками зеркал и разноцветного стекла, как снаружи, так и внутри.

Если душу вылюбить до дна,
Сердце станет глыбой золотою.
Вся наша группа от Голестана в восторге. Говорят, он номинировался на звание объекта всемирного наследия ЮНЕСКО, но что-то не сложилось. Впрочем, наша экскурсия построена «по нарастающей» и следующий объект приводит в ещё больший восторг – это музей драгоценностей Коллекция музея составлена в 1855 году, а после передачи её в 1960 учреждённому государством Центральному Банку Ирана доступна для посещений всем желающим. Открываются соответствующие важности оберегаемого сейф-двери, и мы останавливаемся у первого чуда – Павлиньего трона. Этот трон был изготовлен для Шах-Джахана, любителя самых амбициозных проектов, легендарного строителя Тадж-Махала, который всегда хотел иметь только то, чего ни у кого нет и никогда не будет. Вот и был создан в 1629 году самый дорогой трон на свете – символ богатства бескрайней империи великих моголов, такое кресло-кровать двух тон весу, золото материал тяжёлый, густо инкрустированное драгоценными камнями, не без художественного изящества, со спинкой формой напоминающей раскрытый павлиний хвост. Конечно, такое расточительство вызывало зависть и порождало ненависть соседей, и не прошло и ста лет, лишь девяносто, и правитель персидской империи Надир-Шах, отвоевавший у турок Армению и Грузию, вторгся в Афганистан, овладел Кандагаром и Кабулом, а там уже было рукой подать до Индии. Захватив Дели, Надир-Шах вырезал всё население и сжёг город дотла, а все попавшиеся под руку сокровища, в том числе Павлиний трон, увёз с собой. Этот Надир-Шах наломал немало дров не только в Индии, но и в Персии, вместо традиционного шиизма сделал государственной религией суннизм, целиком уничтожал бунтовавшие в его империи города, боясь заговора, обезглавил 50 вельмож и ослепил своего старшего сына. История редко воздаёт по заслугам, но это тот самый исключительный случай, после решения уничтожить всех персов в своём войске, сам-то он был из азербайджанцев, вернее афшаров, но кому нужны эти тонкости, был зарезан одним из своих ближайших военачальников Салех-беем. Впрочем, хватит истории, откроем, наконец, заветную дверку, чтобы насладиться сокровищами этих богатых иранских буратин. С чем сравнить увиденное? Помню, в нашем Алмазном фонде вид алмаза Шаха, легендарной компенсации за убийство в Тегеране Грибоедова, меня сильно разочаровал. Здесь же я испытал настоящий шок, надо было российским властям требовать значительно больше, поскольку при таких расценках персы могли себе позволить загубить всю русскую литературу на корню, не нанеся сколько-нибудь существенного урона своей казне. Простое перечисление драгоценных предметов заняло бы изрядное место: посуда, вазы, подсвечники, кальяны, табакерки, лошадиная сбруя, оружие всё из злата-серебра с богатыми инкрустациями драгоценными камнями. А сами драгоценные камни! Изумруды, рубины, бриллианты всевозможных размеров и оттенков! Самый редкий и ценный – розовый алмаз «Дарьяе нур» (Свет моря) весом 182 карата, что более чем в два раза тяжелее уже помянутого алмаза Шах. Ещё одно сравнение с Алмазным фондом, в котором карта России выложена алмазами, в Советские времена, думаю, была карта СССР, интересно, куда делись отколовшиеся алмазные республики, так вот в Тегеранском музее вместо карты – глобус, не Ирана, разумеется, а целого Мира, и камней на это ушло немало. Создано это диво-дивное в 1874 году, моря-океаны выложены изумрудами, Африка сапфирами, вот шовинисты, остальные страны рубинами, а Иран и почему-то Таиланд – алмазами. Да, после такого блеска, глазу надо на чём-то отдохнуть, и мы отправляемся в археологический музей именуемый Музей древнего Ирана. Создан он был в 1937 году, а до этого археологические находки уплывали, прежде всего, в Лувр и Британский музей и скопились там в изрядном количестве, но кое-что можно наблюдать и тут: капители колонн персепольского дворца, барельеф Дария I. Есть ещё золотая чаша Ксеркса, но во время нашего посещения этот зал был закрыт. Вместо золотой чаши Ксеркса мы могли осмотреть эдикт отца народов Кира второго Великого, легендарного основателя Персидской империи. Эдикт выполнен клинописью на глиняном цилиндре и прибыл с дружественным визитом из Британского музея, процесс оказался двусторонним. Цилиндр относится к шестому веку до нашей эры и связан с завоеванием Киром Вавилона. Этот артефакт иногда называют первой декларацией прав человека, поскольку в клинописном тексте от лица Кира Великого в частности говорится, что вавилонянам, покорённым персами, разрешается поклоняться тем богам, каким они хотят. Начало же у этого документа весьма помпезное: «Я — Кир, царь царей, царь великий, царь могучий, царь Вавилона, царь Шумера и Аккада, царь четырёх стран света, сын Камбиса, царя великого, царя Аншана, потомок Теиспа, царя великого, царя Аншана, вечное царственное семя, правление которого любят боги Бэл и Набу, владычество которого приятно для их сердечной радости», а найден был кировский цилиндр на раскопках Вавилона в 1879 году.

Улеглась моя былая рана —
Пьяный бред не гложет сердце мне.
Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане.
Пожалуй культурной программы на один день более чем достаточно, правда, остались не осмотренными Старый Рынок и Главная Мечеть имени Имама Хомейни, но нас заверили, что всё это, и рынок, и мечеть, мы увидим в Ширазе, ещё более древние, ещё более живописные, ещё более знаменитые. Никто не протестует, голодного туриста соблазнить легко, и нас везут обедать. Есть выбор: можно расположиться за обычными европейского типа столами, а можно возлечь на коврах, опершись для мягкости на диванные подушки. Я выбираю второй вариант, орудовать ножом и вилкой полулёжа, опираясь на один из локтей, не очень удобно, но отступать поздно. Сначала режу ножом нежнейшее мясо, а потом, взяв в ту же руку вилку, отправляю аппетитные кусочки в рот, сопровождая их салатом и свежими лепёшками. Запив всё это безалкогольным пивом, предаюсь отдыху, благо никуда перемещаться не надо, а лишь слегка поменять позу, повернуться, вытянуть ноги и, закинув руки за голову, любоваться расписным потолком.
После позднего обеда, он же ранний ужин, у нас свободное время, но силы на исходе и, чуть-чуть пройдясь возле отеля, я возвращаюсь в номер и заваливаюсь спать. Рано утром вылет в Шираз, ещё один день в Тегеране, явно бы не помешал. По дороге в аэропорт, уже другой, внутренний, не Имама Хомейни осматриваем ещё одну туристическую достопримечательность Тегерана – Башню Азади. Построить эту триумфальную арку задумал последний иранский шах Мохаммед Реза, приурочив строительство к 2500-летию Персидской империи, которое было решено отметить в 1971 году. Кстати, первоначально башня называлась «Башня памяти царей», теперешнее же её название переводится как «башня свободы», похоже, восточная пословица – сколько не говори «халва», слаще не станет – не из этих мест. Высотой башня 50 метров, в качестве материала использован исфаханский белый мрамор, формы оригинальной, напоминает гигантский шатёр с широко распахнутым входным ( и выходным) пологом.

Магомет перехитрил в коране,
Запрещая крепкие напитки.
В памятке для посещающих Иран написано, что ввоз спиртного в Иран категорически запрещён, но наш багаж по прилёту почти не проверяли, да плоскую пластиковую бутылочку виски можно было пронести и на себе. Я сокрушался, что этого не сделал, а то как лечиться от возможной простуды или желудочного расстройства, с бокалом чего релаксировать в тёплой ванне. Быстро пройдя необходимый предполётный контроль: у женщин своя очередь, у мужчин своя, коротаем время в зале ожидания. Тут-то нас и настигает весть – одну пару из нашей группы задержала полиция. Вообще со спиртным взяли парня, к его спутнице претензии не было, но русские своих не бросают, и она осталась из солидарности. Что им грозит за это — гадали мы – тюрьма, депортация, штраф? Всё закончилось относительно благополучно, вопрос урегулировали официальные представители принимающей стороны, ребятам лишь пришлось за свои деньги купить авиабилеты на более поздний рейс и догнать нас в Ширазе. Как же их застукали, наиболее вероятная версия — по виду и запаху
… Потому поэт не перестанет
Пить вино, когда идет на пытки.
Впрочем, хватит о вине, давайте лучше о поэтах. Тем более, что двое из них Саади и Хафиз похоронены именно в «городе поэтов и роз» Ширазе: Если перс слагает плохо песнь,
Значит, он вовек не из Шираза.
И с посещения их могил начинается наша обзорная экскурсия. Справедливости ради следует отметить, что до революции 1979 года Шираз также являлся крупнейшим центром виноделия, похоже, тут прямая причинно-следственная связь, на которую нам намекает классик.

Ты сказала, что Саади
Целовал лишь только в грудь.
Прямо из аэропорта едем к мавзолею Саади. Нужно сказать, что Абу Мухаммад Муслих ад-Дин ибн Абд Аллах Саади Ширази прожил нелёгкую жизнь, спасаясь от нашествия моголов в 1226 году, бежал и скитался в течении 30 лет, побывал и в Индии, и в Африке, был в плену у крестоносцев, сбежал от сварливой жены, а закончил жизнь в одном из монастырей родного Шираза. Известен не только любовной лирикой «Я некогда испил блаженство с той, что зовется Совершенство»…, но и философско-этическими произведениями, вошедшими в золотой фонд суфийской поэзии. С архитектурной точки зрения мавзолей ничего особо выдающегося не представляет, построен в 1952 году, место скорее для паломников, чем для туристов, хотя всё мило, аккуратно. Небольшое прямоугольное здание с колонами под голубым куполом, вокруг разбит сад, имеется водоём, рядом подземный грот. Чтобы усилить впечатление наш гид Мухаммед у саркофага, кажется мраморного и более древнего, чем мавзолей, читает стихи Саади в подлиннике:
Если в рай после смерти меня поведут без тебя,
Я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть.
Ведь в раю без тебя мне придется сгорать, как в аду.
Нет, аллах не захочет меня так жестоко обидеть!
А может то были другие строки. Не скажу, что эта декламация привела меня в восторг, но гармонию языка можно было почувствовать, улавливалась и ненавязчивая рифма, что вместе с царящей под крышей прохладой создавало определённую атмосферу. Потом можно было задавать свои вопросы. Я поинтересовался, место позволяло, действительно ли персы предпочитают ласкать женщин описанным у Есенина способом, избегая поцелуев в губы. Ответ Мухаммеда был уклончивым и касался больше второй части вопроса – да, действительно, в Иране поцелуи не приняты и допустимы только между близкими людьми. В этом вопросе уличить Есенина в недостоверности не получилось, но я зашёл с другого бока и узнал, что «поцелуй название имеет», а также «Как сказать мне для прекрасной Лалы по-персидски нежное «люблю».. Если читатель помнит, мой великий предшественник почерпнул свои сведения из ответов менялы, я же вопрошал гида, но разница оказалась невелика, поскольку наш Мухаммед взвалил на себя и это бремя, помогая раньше срока потратившим все свои иранские деньги, пусть и по менее выгодному, чем официальный, курсу. Почерпнутые лингвистические сведения неожиданно оказались актуальны.

Незадаром мне мигнули очи,
Приоткинув черную чадру.
В Иране очень строгий женский «дресс код». Уже из самолёта женщине нужно выходить, убрав волосы платком. Местные дамы в своём большинстве прячутся с головы до ног в чёрные покрывала. Жуткое зрелище – выбеленные солнцем и временем стены домов и толпы в чёрных одеяниях, ощущение, что со страной не всё в порядке, раз там каждый день траур. Хотя, возможно, я слишком сгустил краски: нет-нет, да и попадаются цветные накидки, девчушки-школьницы, те, что помладше, в одинаковых одежонках и платочках нежного окраса – голубого, розового. В одном из музеев (в Ширазской крепости) мы видели выставку женских традиционных нарядов разных народов, населяющих Иран, непередаваемое многоцветие, запрещённое Хомейнитской революцией. Впрочем, и из-под чёрных покрывал часты открытые доброжелательные взгляды и улыбки, иранцы вообще оказались очень душевными и отзывчивыми людьми, а уж глаза их женщин неоднократно воспетые, пред ними даже латиноамериканские «безнадежные карие вишни» блекнут. На эти то горящие как яхонты сокровища я и начал свою фотоохоту. Соблюдать первую заповедь фотоохотника за головами – объект не должен знать, что он объект, удавалось не всегда – телеобъектив так просто не спрячешь, поэтому реакции были самые разные. Нет, камнями никто не побивал, самое плохое, что случалось, — объект съёмки резко и гневно отворачивался, но встречалась и противоположная реакция, выбор его в качестве съёмки среди многих других наш прекрасный объект правильно воспринимал как тонкий комплимент и одаривал многозначительной улыбкой. Один иранец практически заставил меня сфотографировать его жену – красочно одетую миловидную особу, не обиженную Аллахом по части форм и прелестей, а ей повелел приподнять подол, чтобы можно было лицезреть и зафотографировать украшенные золотым шитьём шёлковые шароварчики. На могиле Хафиза, лёгкой воздушной беседке в восточном стиле, сооружена в 1935 году над надгробием 1773 года, моё внимание сразу привлекла парочка весьма симпатичных девушек в ярких цветных платках, назовём это так, чтобы не пугать читателя страшным арабским словом хиджаб. Дамы, заметив, что их снимают, не отвернулись, а приняв картинные позы, стали позировать, махать ручками, приглашая к дальнейшему общению. Посмотрели, дыша духами и туманами, сделанные мной снимки, прижимаясь своими прелестями сильнее, чем требовала необходимость, к моему фотоаппарату и, а как иначе, ко мне тоже, проявляя живой интерес ко всему, что я скажу или спрошу, буравя меня глазами, обжигая многозначительными взглядами. Земную жизнь пройдя до половины – в волосах не золото и медь, а скорее серебро и платина, я трезво оцениваю свою внешность, которая ну никак не могла вызвать такого дамского внимания, поэтому констатируем, никого не осуждая, что в Иране кроме древней культуры сохранились и древние профессии.

Нет ни тревог, ни потери,
Только лишь флейта Гассана
Путешествуя по дорогам Ирана, мы, конечно, не могли миновать ведущих к храму, в нашем случае к мечетям. Ширазские мечети имеют свою характерную особенность – низкие минареты, но прежде чем войти в пределы первой мечети, поговорим об особенностях веры, в ней исповедываемой. Иранский ислам шиитского толка, собственно, большинство шиитов и проживает в Иране, ещё много шиитов в Азербайджане, Ираке, Ливане, Йемене и Бахрейне. Остальное мусульманское большинство – сунниты. Раскол произошёл сразу после смерти Мухаммеда, когда его приближённые попытались поделить жирные куски наследства, обычная история, низменная жажда власти и богатства неизменно маскируется высокими морально-религиозными идеалами. Первые сунниты были за выборы халифа — верховного правителя Арабского Халифата, более прагматичные шииты, зная о существовавших уже тогда грязных избирательных технологиях, стояли за передачу власти по наследству, в крайнем случае, по выбору Аллаха, такие богоизбранцы назывались имамами. Сегодня в память о тех давних спорах минареты шиитских мечетей украшает не полумесяц османских турок, а открытая пятерня, каждый палец которой – особо почитаемый деятель ислама. Перечислим их поимённо, большой палец – это, разумеется, пророк Мухаммед, далее его любимая дочь Фатима, муж её Али (ибн Абу Талиб) и два их сына Хасан и Хусейн (оба, понятно, ибн Али). Последние трое в этом списке открывают список двенадцати имамов, духовных и политических преемников пророка Мухаммеда. Дополнительно пятерня на минаретах напоминает о пяти столпах веры: в единого бога, его справедливость, пророков и их пророчества, в непогрешимость имамского руководства, а также в загробный мир. Можно тут помянуть и пять путей спасения: шахада (вера в Аллаха, не путать с джихадом, а многие, похже, путают), молитва, пост, пожертвование и паломничество (хадж). В Ширазе мы осмотрели две мечети – зеркальную, она же мавзолей Али-ибн-Хамзех и розовую, более известную под именем мечеть Насир-ол-Молк. По общему мнению самая красивая мечеть Шираза это мечеть Насир-ол-Молка, розовой она прозвана из-за того, что облицована израсцовой плиткой с изображением множества роз и это создаёт потрясающий визуальный эффект. Построена мечеть не очень давно, в 1883 на деньги ширазского аристократа Ходжи Мирзы Хассана Али Хан-е Насир-ол-Молка, но с соблюдением всех необходимых канонов, что сделало её классической иранской мечетью. Посредине просторного прямоугольного двора, окружённого стенами, водоём, на востоке почти все сооружения проектируются таким образом – архитектурным центром является внутреннее пространство, которое строители укрывают от солнца и любопытных взглядов. По периметру мечети ниши и два портала (айвана) друг напротив друга, богато расписанных и как раз составляющих главную прелесть розовой мечети. Место для молитвы тоже весьма живописно – разноцветные арчатые своды поддерживают множество колон, окна в разноцветных витражах, пол устлан коврами. Зеркальная мечеть поменьше, но и древнее, более почитаема, поскольку тут похоронен Али-ибн-Хамзех, кажется, один из «семи знаменитых чтецов Корана», да и судя по надгробным плитам внутреннего двора, не только он. Главное сокровище данное мечети – зеркальные своды и стены внутреннего пространства, разделённого на мужскую и женскую половину. Саркофаг Али-ибн-Хамзеха, разумеется, на мужской половине, но женщинам разрешено, исключительный случай, приоткрыв разделяющий половины занавес, войти и прикоснуться к святыне. Кроме ширазских мечетей на маршруте пришлось посетить ещё множество. Интересно, что у большинства группы мечети в памяти как-то поразительно быстро начали путаться, что придаёт некоторое правдоподобие гипотезе о врождённой принадлежности к той или иной религии – для нас на одно лицо все китайцы и все мечети, но не церкви и соплеменники. Не смотря на такой эффект перечислим в этом разделы главные из виденных в Иране мечетей. Начнём с Джамех (пятничная) и Шахмак в Язде, которые в противоположность ширазским имеют характерную особенность – очень высокие минареты. Пятничная мечеть в Язде относится к четырнадцатому веку и являет собой грандиозное сооружение с самыми высокими в Иране минаретами, отделанными голубой плиткой. Голубой плиткой украшен и михраб – ниша в стене, указывающая направление на Мекку, лицом к которой и молятся мусульмане. Кстати, слово михраб не арабского, а персидского происхождения и является той лептой, которую в ислам внесла Персия. Пророк Мухаммед никогда не произносил и не знал такого слова, но это нововведение (восьмой век) было принято и одобрено всеми исламскими теологами. Мечеть Шахмак (пятнадцатый век) сейчас не действует, но обнимая своими арочными крыльями центральную площадь с упирающимися в небо голубыми минаретами-близнецами, вершина композиции, выполняет важную роль в организации городского пространства. Ещё грандиознее и древнее (конец 11-го – начало 12-го века) пятничная мечеть в Исфахане с «симулятром хаджа» в центре просторного двора. Дело в том, что впервые отправляющимся на хадж в Мекку неизвестны все тонкости поведения возле священной Каабы. Дабы не опозориться, новички и репетируют своё паломничество возле такого тренажёра – кубического сооружения из кирпича. Помещение для молитвы тут не так украшено как у других, но от стен веет основательностью, подлинностью и древностью. Имеются и следы новодела – включённые прямо в украшающий стены орнамент фотопортреты Хомейни и Хаменеи. А наиболее соответствует российским представлением о храме однокупольная без минаретов мечеть шейха Лотфоллаха, называемая также женской, посколько именно здесь молились жёны из шахского гарема. Расположена эта мечеть в Исфахане на главной площади, разумеется, имени Имама Хомейни, но о прекрасной площади позже, в своё время, а сейчас о прекрасной мечети. Она красива снаружи – голубое нарядное здание с песочного цвета расписным куполом, а внутри просто восхитительна. Вы проходите внутрь и попадаете прямо в самую прекрасную из восточных сказок: изысканные арабская вязь и орнамент на стенах снизу доверху, узорчатые окна, льющие приятный полумрак, а на внутренней поверхности расписного золотыми красками купола раскинул свой огромный хвост сказочный золотой павлин, это такой оптический эффект видимый из определённого места и создаваемый льющимся под определённым углом солнечным светом. Самая же классическая мечеть – исфаханская имени Имама Хомейни, бывшая шахская, украшенная с ног до головы сине-голубой изразцовой плиткой. На главном куполе тоже имеется павлиний хвост, хотя и не такой яркий.
Однако, я слишком забежал вперёд и сильно утомил читателя прогулкой по мечетям, напомню мы всё ещё в Ширазе и о нём тоже нужно сказать несколько слов. Шираз город древний, первое упоминание о нём относится ко второму тысячелетию не нашей эры, расцвет Шираза приходится на восемнадцатый век и связан с основателем курдской правящей династии Зендов Керим-ханом. Именно он, один из самых почитаемых иранских правителей, объединил Иран, покончив с междоусобицами, вспыхнувшими после смерти Надир-шаха, сделал Шираз своей столицей в 1766 году. О тех славных временах сегодня напоминает хорошо сохранившаяся крепость – высокие (12 метров) стены из белого кирпича, без каких либо архитектурных изысков, да круглые башни по четырём углам. Единственное наружное украшение – панно из керамической плитки над входом. На панно витязь, надо понимать Керим-хан, расправляется с чёртом. Интересно, что чёрт имеет белую, а не чёрную кожу, местная специфика, кстати, в иранских сказаниях недобрым глазом считается не карий, а зелёный. В Ширазе ещё посетили сад Эрам и рынок Вакиль, но об этом я расскажу в другом месте.

Призраки далекие земли
Поросли кладбищенской травою.
Нам пора двигаться вглубь, не только иранской территории, но и веков. Двинулись в путь с утра пораньше. В средние века считалось, что для того, чтобы путешествие было удачным, перед его началом нужно почитать коран, но поскольку странники люди занятые, вечно испытывающие недостаток свободного времени, один купец пошёл на следующую хитрость. Соорудил на выезде из Шираза арчатые ворота, сверху в специальное отделение поместил экземпляр корана, который и одаривал благодатью всех под ним, то есть через ворота проезжающих. Сейчас дорога шире, поэтому идёт мимо ворот, сами ворота были разрушены временем и землетрясением, но вновь воссозданы в 1949 году, исторический экземпляр корана находится в музее, а в арке новых ворот – свежий экземпляр. Выезжая из Шираза, мы, разумеется, не могли не остановиться и не поглазеть на эти новые ворота, путь же наш лежал в легендарный Персеполь – город персов. Арийские ираноязычные племена пришли в эти места толи из Средней Азии, толи с Кавказа примерно четыре тысячи лет назад. Своё первое великое государство – Мидию они создали в седьмом веке до нашей эры, потеснив хозяйничавших тут ассирийцев, именно мидийцы первыми ввели для своего правителя почётный титул «царь царей». Сто лет спустя другое ираноязычное племя, собственно персы, подчинили себе мидийцев и создали ещё более грандиозную империю Ахаменидов, простиравшуюся от Греции до Индии, от Кавказа до Египта. Правящая династия ведёт своё начало от Ахамена, которого сменил его сын Теисп, отец Кира первого, по-персидски Куруша, деда Кира второго великого. Собственно, Кир второй (правил в 559-530 годах до нашей эры) и считается отцом персидской нации, поскольку именно он подчинил Мидию и Лидию (Малая Азия), а также Вавилонское царство, после чего Сирия, Палестина и Финикия признали его власть добровольно. Как погиб Кир Великий доподлинно неизвестно, но точно в военном походе на границах империи, по одним источникам в Средней Азии, по другим в Индии, по третьим в Вавилонии. Сын Кира второго Камбис второй присоединил к империи Египет. Пока Камбис воевал в Египте, власть в Персии захватил самозванец Гаумата. Камбис засобирался домой, чтобы наказать наглеца, но сборы были столь поспешны, что Кабис случайно поранился своим же собственным мечом и умер от гангрены, не оставив наследника. Власть в империи перешла к представителю младшей ветви Ахаменидов Дарию, дающему добро в переводе. Чтобы усилить свою легитимность, Дарий даже женится на дочери Кира второго Атоссе, но нам Дарий (первый великий) интересен, прежде всего тем, что перенёс столицу империи в 520 году до н.э. из Пасаргад в Персеполь, затеяв тут грандиозное строительство. Увы, великий город не ожидала счастливая судьба и долгая жизнь, выпавшая на долю Рима, Афин, Иерусалима, менее чем через двести лет в 330 году до н.э. Персеполь был занят и разграблен Александром Македонским, а сожжён, якобы, афинской гетерой Таис, пользовавшейся особой благосклонностью победителя, в отместку за разграбление сыном Дария Ксерксом («царь героев») греческих Афин. Не смотря на то, что мы носим штаны, изобретение персов, а не туники, мы восхищаемся древними греками и ненавидим их противников древних персов, так уж нам преподавали историю, особенно ненавистен Ксеркс, устроивший резню в Фермопильском ущелье, где пал спартанский царь Леонид со своими тремястами воинами. Кто-то мне скажет, что любим мы древних греков не за их военные победы-поражения, а за созданную ими великую культуру, но, возможно, персидская культура является не менее великой, просто мы её не знаем. Как сказал один из героев (героинь) Юхана Боргена: любить и знать, разве это не одно и то же. Так давайте поднимемся по каменным ступеням и скорее войдём в этот легендарный город. Изучая программу тура, я рассматривал Персеполь как одну из главных жемчужин путешествия, а потому, посетив его, испытал разочарование – уж слишком мало сохранилось с тех далёких времён. Персеполь стоит на довольно внушительном основании, окаймлённом гигантскими каменными блоками — под его строительство был срезан один из уступов горы Кухе Рахмат. Поднимаемся по лестнице Всех Народов, говорящее само за себя название, и сразу натыкаемся на главный, лучше всего сохранившийся объект Персеполя – ворота Ксеркса, верный сын Дария продолжил дело начатое отцом. Вход в город стерегут два гигантских антиминотавра, у них и тут всё противоположно греческому, — существа с мощным бычьим телом, крыльями и человеческим, я бы сказал царским — длинные ухоженные бороды и соответствующие головные уборы, лицом, символы плодородия по тогдашним верованиям. Лица попорчены, видимо, мусульманскими фанатиками, но до сих пор хранят царственное величие. За быками парочка наиболее сохранившихся в городе колон, далее на каменных блоках различим клинописный текст, выполнен он на трёх языках: персидском, вавилонском и эламитском «Я — Ксеркс, царь волею Ахура-Мазды построил эти ворота». Ахура-Мазда – это верховное божество зороастризма, древнейшей монотеистической религии на земле, нам ещё представится случай хорошо его помянуть. Перейдём к другим сохранившимся и не очень объектам Персеполя. Его центром являлся огромный парадный зал, Ападана, строительство которого было начато Дарием, а закончено Ксерксом. Крыша этого сооружения поддерживалась 72 каменными колоннами, из которых осталоь 13. В списке достопримечательностей также значатся: дворец Дария (Тахара), дворец Ксеркса, гарем Ксеркса, зал Ста колонн, начатый Ксерксом и законченный его сыном Артаксерксом I, зал Совета Трипилон. Сохранилось перечисленное довольно плохо – остатки фундаментов, колонн, каменных блоков, по счастью уцелели несколько входов с барельефами, а также барельефы, украшавшие ведущие в залы лестницы. Несколько лестниц в столь поразительной сохранности, что закрадывается мысль об их художественной реконструкции, ну не могли не стесаться за две с половиной тысячи лет углы и рёбра блоков из мягкого камня. Есть подозрение и в подлинности части барельефов, ну не хранят такие сокровища на открытом воздухе, греки, например, своих кариатид, поддерживающих Акропольский Эрехтион, заменили копиями, спрятав подлинники в музей. Но поскольку, как мы уже установили, у персов всё наоборот, будем считать все увиденные барельефы подлинными. Один из самых выдающихся изображает сидящего на троне Дария, могущество которого поддерживают многочисленные воины разных родов войск его многочисленной армии. Наиболее известен барельеф с изображением подношений даров великому царю по случаю иранского нового года Навруза (день весеннего равноденствия), те дары несут и ведут (домашний скот – хороший подарок) представители 23 покорённых народов. Интересны сцены борьбы быка, символ земли и плодородия, со львом, символом солнца, силы которых в день равноденствия одинаковы. Раз речь зашла о борьбе отметим и сцену борьбы добра со злом — Ахура-Мазды в человеческом облике с демоном Ахриманом в львином обличии. На склонах гор, подпирающих с одной стороны Персеполь вырублены две гробницы Артаксерксов второго и третьего. Чтобы до них добраться, нужно затратить некие мускульные усилия, но оно того стоит, и тут дело не в осмотре самих гробниц, нам дальше встретятся более пышные, а в панорамном виде на Персеполь, который открывается с этих высот. Несколько в стороне имеется недостроенная гробница Дария третьего, того, что позорно сдал Персеполь Александру Македонскому, но поскольку место упокоения этого Дария в другом, неизвестном месте, ничего зазорного в игнорировании данной гробницы нет.
Из Персеполя направимся к Накше-Рустем (рисунки Рустема) – место интересное с нескольких точек зрения. Во-первых, и прежде всего, это вырубленные в скалах гробницы великих Ахаменидов: Дария I, Ксеркса I, Артаксеркса I и Дария II. Поскольку мы рядом с могилами, нужно сказать несколько слов об усопших. Дария I и Ксеркса I мы уже поминали ранее, поэтому начнём сразу с сына Ксеркса Артаксеркса I, прозванного греками Долгоруким, хотя Москвы он не основывал и особой военной славы не стяжал, а просто имел одну руку (правую) длиннее другой (видимо левой). Имя его переводится как «владеющий праведным царством», однако царствовать начал он совсем не праведно, типичная ситуация в маркетинге – недостаток качества маскируется привлекательным названием, убил старшего брата Дария, а позже помогавших ему в захвате власти убийц Ксеркса — начальника дворцовой стражи Артабана и евнуха Аспамитру. Младший брат Артаксеркса Гистапа попытался сопротивляться, поднял мятеж, но был убит в бою, после чего Артаксеркс, не откладывая важное дело в долгий ящик, перебил оставшихся братьев. Тем не менее, наш «герой» удостоился упоминания в Библии, ещё одна иллюстрация того, что хорошими делами прославиться нельзя. Артаксеркс, науськиваемый своим советником Аманом издал указ об истреблении всех евреев, живших в те времена в его империи, однако стараниями Эсфири, жены Артаксеркса, указ был отменён, а Аман повешен. По случаю такого чудесного спасения евреями был учреждён праздник Пурим. Сын Артаксекса первого Ксеркс второй был единственным законным наследником, но у власти продержался недолго – всего 45 дней, после чего был убит по наущению своего сводного брата Секудиана, которому удалось сохранить власть в течении полугода, после чего держава досталась сыну Артаксеркса и вавилонской наложницы Космартидены Оху, греки звали его Нот – незаконнорожденный, который взойдя на престол взял себе царское имя Дарий. Правил своей страной, раздираемой мятежами и заговорами, Дарий II, логичней было бы остаться Охом, в течении девятнадцати лет. Теперь о самих гробницах, все они однотипны – вытесанный на скале широкий крест, совпадение или в этом что-то кроется, верхняя часть которого отведена под барельеф: царь гигантских размеров на престоле с кучей подданных значительно меньшего размера под ним. «Поперечина креста» — это декоративный вход в мавзолей (прямоугольная дыра), обрамлённый псевдо колонами, поддерживающими псевдо карниз. Почему-то именно в этом же самом месте спустя почти тысячу лет свои великие подвиги решила увековечить другая правящая персами династия Сасанидов. Эти семь наскальных барельефов то, что нужно смотреть во-вторых, и что дало название месту. Первый барельеф посвящён основателю династии Ардаширу, свергшего этнически чуждую большинству населения парфянскую династию Аршакидов в 224 году. Кстати, Сасаниды называли свою державу Эраншахр – государство иранцев, а себя шахиншахами – царями царей. На барельефе бог Ахура-Мазда передает Ардаширу, оба на лошадях, знак царской власти – золотой обруч. Наиболее интересен барельеф, на котором сменивший Ардашира Шапур I празднует победу над римскими императорами Марком Юлием Филиппом в 243 году и Валерианом в 260 году, наш герой на коне, побеждённые на коленях. Двухсерийный барельеф (одно изображение под другим) посвящён конным битвам Бахрана II, хотя при нём (276 – 293 годы) персидской державе пришлось отдать Риму значительную часть Месопотамии и отказаться от Армении, тоже дело понятное, победителей делает пропаганда, а не реальная история. Тому подтверждение – ещё один барельеф «Бахран II в сопровождении свиты». Восстанавливая справедливость, время почти стёрло лицо бахвала Бахрана, но не повредило лиц подданных, и мы сегодня можем любоваться их характерными профилями с тщательно расчесанными окладистыми бородами и ниспадающими на плечи из-под высоких шапок витыми волосами. Хуже сохранилась «Конная победа Ормизда II», смешались в кучу кони, люди, и ещё хуже «Победа Шапура II». Нужно упомянуть и барельеф, не относящийся к Сасанидам и скромно примостившийся рядом с хвастуном Бахраном. Говорят время создание этого барельефа – тысяча лет до нашей эры, а на нём очень древний перс, изображение сильно потёрто, в шляпе-колпаке, одетой на манер французских санкюлотов и с длиннющей бородой. Третье и последнее, что заслуживает здесь внимание – непонятного, скорее всего культового, назначения здание, так называемый Куб Заратустры. Сложен этот куб, на самом деле параллелепипед, поскольку квадратное только основание, из прямоугольных блоков, украшенных, если это можно назвать украшением, однообразными прямоугольными углублениями — «выдолбами». Чтобы окончательно покончить с Сасанидами, сообщим – их империя пала в середине седьмого века под натиском Арабского халифата, а сами устремимся в Пасаргады, столицу Кира великолепного. Честно говоря, смотреть в Пасаргадах особенно нечего, причём имеющиеся там развалины носят совсем уж диковинные названия: крепость Толл-е-тахт, тюрьма Соломона, подозрительно напоминающая куб Заратустры, трон Соломона и даже мавзолей Кира, единственный объект, достойный осмотра, назывался раньше «гробницей матери Соломона». Как сюда могло закинуть Соломона, зачем он решил похоронить здесь свою мать – красавицу Вирсавию, которую его царь Давид отнял у посланного на смерть Урии. Есть мнение, что эти названия строениям дали пришедшие сюда арабы, большие сказочники, мало заботившиеся о соответствии вымысла и реальности, по тому же принципу они называли памятники набатейской Петры. Но в данном случае их могли ввести в заблуждение сами персы, не хотевшие осквернения могилы великого основателя своего государства. Есть легенда, что этот мавзолей посетил Александр Македонский, видевший там и золотой саркофаг Кира и находящиеся при нём сокровища. Якобы из уважения к великому полководцу Александр запретил трогать могилу, но не все в его армии оказались столь высокоморальны. Гробница была разграблена, говорят, Александр предал смерти виновных, но сокровища найдены не были – трудно отыскать иголку в стогу сена, уж больно много трофеев досталось грекам в том походе. О самой гробнице – приземистое сооружение из белого известняка, такая каменная избушка с узким входом на шестиступенчатой пирамидальной платформе, высотой, вместе с платформой, одиннадцати метров. В завершение ещё одна, связанная с гробницей Кира свеженькая легенда — архитектора Щусева при проектировании Ленинского мавзолея вдохновила именно она. С посещением Пасаргад наше путешествие в глубь веков не закончилось, в местечке Абаркух нам показали зеленеющий кипарис, возраст которого почти четыре тысячи лет, честно говоря, верится ещё меньше, чем в мавзолей Кира или тюрьму Соломона.

Я не знаю, как мне жизнь прожить:
Догореть ли в ласках милой Шаги
К вечеру мы достигаем Язда и селимся в гостинице, стилизованной под традиционный каравансарай – широкий прямоугольный двор с текущим по нему между деревьев и цветов ручейком, имеются и беседки с вытертыми коврами для приятных бесед и времяпровождения, а гостиничные номера окаймляют двухэтажной стеной наш двор-сад по периметру. Язд нас интересует, прежде всего, как центр Зороастризма, одной из древнейших монотеистических религий. Единственным пророком и основателем зороастризма является Заратустра, провозгласивший веру в единого бога Ахура-Мазду, от которого он и получил откровения, поэтому зороастризм также называют маздеизмом. Жизнеописание Заратустры просто калька с жизнеописания провозвестников других мировых религий: до 20 лет ничем не отличался от сверстников, в день двадцатилетия ушел от отца, матери и жены, чтобы странствовать в поисках Истины. Спустя десять лет его посетило первое из видений, в котором он узрел Ахура-Мазду, окружённого ярким сиянием, творца духовного и физического миров, всеблагого единого бога. Когда жил Заратустра доподлинно неизвестно. Большинство историков датируют его жизнь серединами шестого — пятого века до нашей эры. Есть радикалы, среди которых большинство зороастрийцев, отодвигающие его рождение до тысячи, или даже тысячи семисот лет до нашей эры. Библия зороастризма именуется Авестой, составлена на одном из древнеиранских языков и записана особым авестийским алфавитом. По легенде первый экземпляр этих священных откровений был начертан золотыми чернилами на 12 тысячах воловьих шкур. Наиболее ранний из сохранившихся манускриптов, зороастрийцы копировали священные тексты вручную, датируется тринадцатым веком. Зороастризм базируется на следующих девяти основных принципах: вере в Ахура-Мазду, как единого бога; Заратустру как его единственного пророка; в духовный мир (мину), где добро борется со злом; в Арту, закон праведности и гармонии, установленный Ахура-Маздой, который должны поддерживать верующие; в человеческую сущность, в основе которой совесть и разум, позволяющие отличать добро от зла; в семь ступеней развития человеческой личности; во взаимопомощь людей; в святость природных стихий — огня, воды, ветра, земли, растений и скота и необходимость заботы о них; в чудодейственное преображение бытия и окончательную победу Ахура-Мазды над злом. Каждый зороастриец должен следовать этической триаде, то есть иметь благие мысли, говорить благие слова и совершать благие деяния.
Изучение зороастризма начинаем с самой главной церемонии в любой религии: переходу из физического мира в духовный, то есть с похорон. Сейчас из санитарных соображений запрещено хоронить по зороастрийскому обряду, поэтому только опишем его и познакомимся с сохранившимися памятниками этой процедуры. На вершинах близлежащих холмов зороастрийцы сооружали «башни Тишины», их то мы и осматриваем, сохранилась парочка, поднимаемся к одной, вход, конечно, замурован, но вид на окружающий ландшафт – унылая каменистая пустыня, явно намекает на победу в этих местах смерти над жизнью. Так вот, в эти погребальные башни зороастрийцы потихоньку, по мере поступления складывали тела умерших, в каждую башню трупов по пятьдесят. И ждали, круглые башни не имели крыши, пока хищные птицы не обглодают все кости дочиста. Потом собирали кости, башня была готова к новой закладке, травили их известью или кислотой. Таким образом, от человека не оставалось ничего, самая чистая смерть, только дела, поступки и, возможно, память.
От башен наш путь к зороастрийскому храму Атешкадех, что означает «дом огня». Зороастрийцы, которых иногда называют огнепоклонниками, придают этой природной стихии особое значение, по их представлениям огонь пронизывает всё бытие, как духовное, так и телесное, а потому в каждом из их храмов огонь горит постоянно долгие годы. Храм, который посещаем мы, воздвигнут не очень давно в 1934 году, горящий же там огонь гораздо старше, источники сообщают, что он был зажжен в 470 году н. э. и дважды менял свое местоположение. Прямоугольное скромное небольшое здание, с эмблемой Фаравахара над входом. Это изображение ангела-хранителя фраваши, сопровождающего души праведников на встречу с Ахура-Маздой, этот ангел несётся в одноместном самолёте, имеющем форму ширококрылой птицы, а в руках держит золотой обруч, такой как вручал Ахура-Мазда основателю сасанидской династии Ардаширу, символизирующий договор между человеком и богом Ахура-Маздой. Три слоя перьев самолёта-птицы символизируют этическую триаду, без признания которой встреча с Ахура-Мазой невозможна. Зашли внутрь, действительно, за стеклом горит негасимый огонь, единственное, чего явно не хватало в святилище, так это верующих. Все посетители – туристы, иранцы вообще любят посещать свои достопримечательности и фотографироваться на их фоне, в Персеполе их было видимо-невидимо. Так что ни одного зороастрийца увидеть так и не удалось, и это было моё второе крупное разочарование, зато самое приятное впечатление оставил старый город – кривые узкие улочки, извивающиеся мимо глинобитных некрашеных стен, арки сквозь которые просвечивает голубое небо, купола мечетей и стрелы минаретов. Есть в старом городе несколько поименованных объектов, куда ведут стрелки указателей. Одна из стрелок приводит к зданию двенадцатого века, которое называется, кто бы мог подумать, тюрьмой Александра, Македонского разумеется, изначально это была школа, символично не правда ли, наверное о предназначении строения спрашивали у учеников. А почему Александра – нужно было громкое имя, но имя Соломона уже было использовано в Пасаргадах. Потом и миф подходящий сочинили – во время захвата Александром Македонским Персии часть знати покорилась, другая часть взбунтовалась, была арестована и посажена в тюрьму Язда, город то древний — пять тысяч лет истории, входил ещё в состав Мидии. Для туристов мусульман есть другой указатель — Могила 12 Имамов, так обозначена мечеть одиннадцатого века, в которой, ну не скажу никого – мало ли, но имамов точно не хоронили, поскольку предпоследний одиннадцатый имам Аль-Хасан Аль-Аскари умер в 873 году, а двенадцатый Мухаммад Ибн Аль-Хасан сын одиннадцатого исчез в пятилетнем возрасте и пока сокрыт Аллахом, а когда явится – наступит царствие Божие.

Путник, в лазурь уходящий,
Ты не дойдешь до пустыни.
Из Язда дорога нас уводит дальше. Наша программа продумана и логична, вылетев из Тегерана в Шираз, самую дальнюю точку маршрута, мы возвращаемся назад автобусом, осматривая по дороге главные достопримечательности. Следующая короткая остановка в Мейбоде, пятьдесят километров от Язда, вообще эти два города – «самые иранские» из всех нами встреченных. Осматриваем крепость Нараин, сложенную из глиняных кирпичей, материал недолговечный, поэтому обветшавшие стены и бастионы обновляют прямо на наших глазах, рабочие укладывают аккуратненькими рядами свежевылепленные, ещё не застывшие куличики. Кого и от кого эта крепость защищала, осталось неизвестным, зато с неё открывается панорамный вид на город: старые глинобитные сооружения, песочного цвета пейзаж, кое-где оживлённый зеленью. Из крепости движемся к каравансараю – средневековой гостинице, просторный прямоугольный двор, огороженный стеной с многочисленными нишами, в них и располагались путники на ночь, теперь там сувенирные магазины. Рядом с каравансараем можно осмотреть ледяной дом – помещение для хранения льда. Лёд заготавливали зимой и сохранялся он почти всё лето, благодаря высокому глиняному куполу и бадгирам по краям. Бадгиры это древнеиранские кондиционеры – высоченные прямоугольные трубы, в которых из-за разницы давлений в верхней и нижней точке постоянно гуляет ветер. Используются бадгиры не только в ледяных домах, но и в самых обычных, даря желанную прохладу, в чём мы имели возможность убедиться. Ещё одно интересное сооружение, сохранившееся в Мейбоде, — голубиная башня. Это не голубятня в нашем понимании, голубей в Иране держали не для развлечения, а для удобрения. Когда-то таких башен на иранских полях было множество, жили там голуби, выводили птенцов, питались тем, что сами раздобудут, благо зреющего зерна вокруг было в избытке, а люди лишь собирали скапливавшийся в башнях помёт, которым удобряли свои поля. В каждой башне, глиняное цилиндрическое сооружения метров десяти высотой, голубей было множество – вся внутренняя поверхность башни в прямоугольных углублениях, которые голуби использовали под гнёзда, там были вылеплены и специальные козырьки, чтобы яйца не выкатывались и не забирались крысы. Следующая остановка в городе Наин, это уже другая провинция, центр которой Исфахан. Наин славится своими коврами, но мы здесь для осмотра мечети, обеденное время – все магазины закрыты. А мечеть самая древняя из нами виденных – десятый век, никаких украшений из керамической плитки, только виртуозная резьба по камню, о почтенном возрасте мечети говорит и одинокий минарет, в те времена была именно такая архитектурная мода, сооружать чётное число минаретов – более поздняя традиция. После утоления духовной жажды, нужно подумать и о жажде телесной, и группа отправляется на обед.

Угощай, хозяин, да не очень.
У нас было запланировано одноразовое питание – завтраки. Если в тегеранском отеле ещё были какие-то восточные изыски типа фаршированных сладостями фиников, то дальше нас ждали стандартные омлет, сосиски, хлопья, йогурт и консервированный сок. Для экономии времени в самом начале путешествия было решено сдать дополнительно по 90 долларов на семь организованных ужинов, которые иногда превращались в обеды. Тут-то нас и подстерегал серьёзный раскол, часть народу привыкло к двухразовому питанию в путешествиях, экономия времени, средств и забота о своей фигуре, часть же настаивала на полноценном трёхразовом – средства ничтожны, экскурсий и так слишком много, а фигура требует калорий. Проблема решаема, Мухаммед предложил останавливаться на обед и желающим покупать пищу за свои деньги, а ужинать на сданные заранее средства. Устроило не всех, те, кто питается два раза, не хотели ждать обедающих и предлагали оплачивать обед, который устраивать попозже, а ужин пустить на самотёк. По этому поводу проводили голосования и переголосования, у демократии много слабых мест. Едва не дошло до абсурда и вынесения на референдум: кто за поздний обед, а кто за ранний ужин? Кто за то чтобы в 5 часов обедать, а кто за то, чтобы в 5 часов ужинать? Наконец, вмешалась старшая группы и воспользовалась правом вето, раз было договорено сдать на ужины, будут оплачены ужины, проблему обеда каждый решает сам. Теперь по поду самой пищи, тут тоже произошло деление на кебабную и антикебабную партии. Большинство было за любителями кебабов – длинные прямоугольные, а не округлые, как в наших ресторанах, куски рубленного мяса со специями, приготовленные на открытом огне, что может быть лучше. Понимание этого пришло не сразу, через заказы рыбы пересушенной и пережаренной, ещё каких-то невыразительных блюд. Тут вина Мухаммеда, который из-за незнания тонкостей русского языка плохо переводил названия. Рыбёшку типа плотвички он называл форелью, аппетитная наваристая шурпа у него именовалась бульоном, ну и так далее. Два раза был приличный шведский стол, тут уж, что видишь, то и ешь, кебабы кончались мгновенно, но и быстро появлялись вновь. Увы, запивать всё это приходилось безалкогольным пивом, крепче ничего не было. Многим по вкусу пришёлся иранский кисломолочный слабо газированный напиток типа айрана, с сильным вкусом мяты и других трав. Жидкая мятная жевачка — говорили противники. Действительно, к напитку нужно привыкнуть, но жажду он, холодненький, утоляет превосходно. В Исфахане, как нам было заявлено, для нас был зарезервирован лучший ресторан на площади Имама. Что касается стен помещения, всё правда – восточный дворец, а вот кухня и обеденная зона подкачали – советская столовка с бумажными скатертями, гранёными стаканами и лёгкими жёсткими стульчиками, впрочем, не хлебом единым…

Вот он, удел желанный
Всех, кто в пути устали.
Исфахан самый богатый достопримечательностями иранский город, на что ясно намекает его название, «половина мира», правда на Руси этот громкий титул транскрибировали не очень благозвучно Испагань, но у нас так всегда. Исфахан, как и большинство иранских городов, имеет долгую и богатую историю, помнит Авиценну, нашествие монголов и Тамерлана, но его золотая пора наступила при правлении шаха Аббаса I Великого (1571-1629), который перенёс сюда в 1598 году столицу своей империи Сефевидов. В те времена свирепствовали османские турки, и Аббасу пришлось уступить им часть иранской территории, зато он сумел присоединить к своей державе часть Армении и Грузии, а также Афганистана. Главное сокровище сегодняшнего Исфахана выстроенная при великом Аббасе в 1612 году площадь Имама Хомейни, бывшая площадь Шаха. Пишут, это вторая площадь в мире по величине, после пекинской Тяньаньмэнь, что недостоверно, скорее вторая по красоте, после венецианской Сан-Марко, имеющая с ней нечто общее в планировке – крытая галерея по прямоугольному периметру и храм, в нашем случае мечеть Имама, в главной точке — центре дальней из сторон. В центре площади многоструйный фонтан, сквозь который мечеть Имама смотрится ещё живописнее, разбиты газоны, стоят лавочки, но большинство иранцев любят отдыхать прямо на траве. Внук Аббаса первого Аббас второй продолжил украшать главную площадь государства. Выстроил дворец Али Капу, что означает ворота Али, поскольку построен дворец на месте въезда на площадь. Внешний вид двора не так изыскан, как вид находящейся напротив мечети Лотфоллаха, зато, зайдя во дворец и поднявшись на веранду, венчающую Али Капу, вы можете насладиться незабываемым видом площади. С той веранды иранские шахи любили наблюдать за игрой в поло, тогда это было популярно, и принимать военные парады.
Исфахан едва ли не единственный иранский город, по которому протекает непересыхающая летом река Зейянде-Руд, а перекинутые через неё мосты памятники истории, архитектуры и искусства. Таких исторических мостов пять, мы осмотрели два и то стали их друг с другом путать – больно похожи. Начнём с моста Си-о-се, что переводится как «тридцать три арки». Это самый длинный из исторических мостов — 298 метров, построен при Аббасе I в 1602 году. Поскольку он расположен к площади Имама ближе других мостов, там всегда многолюдно, полно и местных жителей, предающихся праздной неге и снующих туда-сюда туристов. Тезка внук Аббас второй соорудил более роскошный и самый главный из исторических мостов — мост Хаджу. Построен он в районе 1650 года, но в 1873 серьёзно перестраивался и реставрировался. Этот мост короче Си-о-се, имеет на десять арок меньше, зато он двух ярусный и оба яруса открыты для пешеходов, машины, разумеется, по историческим мостам не ездят. Эти мосты совсем не похожи на традиционные европейские, скорее напоминают арочные стены мечети или каравансарая. К мостам ходили дважды, чтобы насладиться их видом в дневном свете и при ночной подсветке, тут тоже пальму первенства нужно отдать мосту Хаджу. В сгустившихся сумерках от одного моста к другому перемещались пешком, Исфахан город спокойный, а люди дружелюбны. Правда, набрели на группу подростков, которые развлекались тем, что пинали ногами припаркованные автомобили в надежде услышать вой сигнализации. Машин с сигнализацией оказалось до смешного мало, поэтому шума было не так много, а мне как-то стало более понятно с движущими силами исламских революций.

Много роз склоняется и гнется,
Но одна лишь сердцем улыбнется.
Есть в Исфахане ещё одно популярное туристическое место – качающиеся минареты. Развлечение из разряда детских, но иранцам очень нравится, приезжают семьями, сидят на лавках, фотографируются, общаются, едят мороженное и раз в час устремляют любопытные взгляды на минареты, и смотрят восторженными глазами на чудесное действо. А происходит следующее. В тенистом саду стоит мавзолей суфия Аму Абдуллы Гарладани, жившего в четырнадцатом веке, но сам мавзолей, прямоугольное здание метров 15 высотой, более поздней постройки, века примерно семнадцатого (времена Аббаса великого), хотя возможно в то время к уже имевшемуся мавзолею пристроили минареты – две небольшие башенки метра три высотой по углам крыши. Раз в час по внутренней лестнице в один из минаретов забирается служитель и начинает его раскачивать. Амплитуда колебаний вначале не заметна глазу, о том, что минарет раскачивается, сигнализируют звоном прикреплённые к нему колокольчики. Постепенно амплитуда увеличивается, колебания уже ясно видимы, и начинают звенеть колокольчики соседнего минарета, он в десяти метрах от раскачиваемого, вот и всё чудо. В нашем случае качальщика вызывали на бис, поскольку первый раз он плохо справился со своими обязанностями, минареты почти не качались, пришлось исполнять номер повторно и без халтуры.
Я до сих пор ничего не написал о легендарных персидских садах. Не сделал этого по той причине, что они меня особо не восхитили, то ли мало роз цветёт у них в саду, кстати, родина роз именно здесь. А, впрочем, я слишком привередлив – сад, разбитый в пустыне, нельзя сравнивать с парками зоны широколиственных лесов и тем более тропиков. Возможно, персидские ландшафтные дизайнеры это понимали и дополняли свои сады кроме обязательных водоёмов архитектурными объектами. В ширазском саду Эрам это дворец Каджар, в саду Довлат Абад в Язде тоже есть двухэтажный павильончик, в котором мы на собственной шкуре ощутили всю мощь иранских бадгиров — труб-кондиционеров, самый знаменитый сад Исфахана это Чехель Сотун, в котором расположен изыскано-изящный летний дворец того же названия. Чехель Сотун означает «сорок колонн», а теперь вопрос на сообразительность (может послать в «Кто хочет стать миллионером») – сколько колонн украшают вход во дворец Чехель Сотун. Неправильно, двадцать, а недостающая половина — просто отражения в пруду перед дворцом, всё-таки персы поэты, вне зависимости от рода деятельности. Зеркальные потолки, расписные стены, тонкая деревянная резьба, короче, внутри Чехель Сотун представляет собой стандартный восточный дворец. Обращают на себя внимание батальные полотна, техника фрески, «Битва при Мерве между персидским шахом Исмаилом I (основателем династии Сефевидов) и узбекским ханом Мухаммедом Шейбани в 1510 году», её персы выиграли, «Чалдыранская битва 1514 года между шахом Исмаилом I и турецким султаном Селимом I», тогда персы не смогли устоять против огнестрельного оружия и проиграли, «Победа Надир-шаха над индийской армией в битве 1739 года у Карнала», как раз после этой битвы и был умыкнут Павлиний Трон Великих моголов. Отличительной особенностью Чехель Сотун является роспись его стен, в украшении участвует не только орнамент, но и большое число жанровых сцен, что в исламе строжайше запрещено. По этому поводу лучше римлян не скажешь, дворец то шахский, что позволено Юпитеру, не позволено быку.

Подарю я шаль из Хороссана
И ковер ширазский подарю.
Время неумолимо, путешествие заканчивается, нужно запастись иранскими сувенирами. Первую попытку я осуществил на ширазском базаре Вакиль. Крытые галереи с разнообразным товаром, не обязательно туристическим, много, например, было алюминиевой посуды. Нас привели к одному из магазинов, показали товары, там делали рисунки на ткани дедовским способом при помощи деревянных клейм, которые окунали в разные краски. Потом дали свободное время, а собраться нужно было у входа. Я старательно запоминал дорогу, но заскочив в несколько лавок, поторговавшись с хозяевами, сбрасывают цены очень неохотно, процентов 10-20 максимум потерялся, свернул не в ту галерею и попал не к тому выходу. Попытки найти нужный выход к чести базара Вакиль, что это за восточный рынок, на котором нельзя потеряться, успехом не увенчались. Отведённое время было на исходе. Конечно, можно было взять такси до гостиницы, в Иране бензин недорогой, а значит и транспорт дешёвый, проблема состояла в том, что нас ещё не завозили в гостиницу, и я не имел ни малейшего представления, где нам приготовили ночлег. Оставив бесплодные попытки отыскать нужную галерею, я обошёл рынок по периметру и нашёл нужный мне выход и даже был не последним из явившихся. Что же нужно вести из Ирана? Приобретём для начала восточных сладостей. Наш гид разрекламировал в Мейбоде халву, она там продавалась в больших пластиковых круглых коробках, по вполне демократичным ценам. Некоторые брали аж по пять штук, я взял одну и дома пожалел, сверху выступило масло, халва оказалась посыпанной какой-то пряной травой и совершенно непонятного вкуса. Были у этой халвы и два положительных качества, достоинства всегда продолжения недостатков или наоборот, она очень калорийна, и её много не съешь. Более традиционные сладости типа нуги с орехами, фисташками и другими добавками, аккуратно порезанные на отдельные конфетки – вещь вполне съедобная, а в красивых коробках, да с видами иранских достопримечательностей, по закону подлости самые красивые железные коробки со сладостями нам встретились в торговом центре на последней остановке перед аэропортом, отличный подарок. Самым ходовым несъедобным сувениром стали расписные эмалью бронзовые тарелки. Рисковые люди брали и керамику, красиво, но хрупко. Ну и какая же Персия без ковров, нашу группу возили в соответствующий центр, увы, самостоятельную вылазку осуществить не удалось – в Исфахане были пятницу, субботу – выходные дни для магазинов. Цены на ковры неприятно удивили, начиналось от двухсот долларов за небольшой коврик, а заканчивалось где-то далеко за десятью тысячами. Кто-то из наших сказал, что сами слова «персидский ковёр» душу греют, в таком случае, отреагировал я, слова «дорогой персидский ковёр» будут греть ещё лучше.

Мне пора обратно ехать в Русь.
Персия! Тебя ли покидаю?
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Вот и наступил последний день путешествия. С утра ещё есть время прогуляться по площади Имама, а где же ещё, она никогда не надоедает, пройтись по её торговым галереям, истратив последние риалы. Немножко об иранских торговцах, по сравнению с арабами это скромнейшие и воспитаннийшие люди, лишь один раз у мечети Имама видел торговца, который пытался всучить туристам футболки с рисунком. Так эту торговцу один из англоязыких на язык бойких так и сказал: я приехал в Персию, а не в арабскую страну, поэтому нечего здесь ко мне приставать.
Пора выезжать, путь от Исфахана до Тегерана неблизкий, около четырёхсот километров, а нам ещё нужно заехать в Кашан, небольшой, но уютный городок, набраться последних иранских впечатлений. В Кашане осматриваем очередной сад или сады с названием Финн. Их отличие от ранее виденных – минеральные источники и большой банный комплекс, разумеется, не действующий. Ещё эти сады известны тем, что сюда был сослан премьер министр Каджаров Амир Кабир и тут убит. Однако, главная жемчужина Кашана – хорошо сохранившиеся купеческие дома. Мы осматриваем два Боруджери и Табатабаи. Если театр начинается с вешалки, то иранский дом с входной двери. Тут привлекают внимание два дверных молоточка, прикреплённых к двум створкам двери. Один молоточек для мужчин – гостей хозяина, второй для женщин – гостей хозяйки. Где чей, перепутать невозможно, на их половую принадлежность явно намекает форма, мужской молоток это увесистый металлический цилиндр или параллелепипед, женский имеет форму, как бы это поэлегантней выразиться, ну, скажем, сердца, а может и не сердца, такая вот металлическая завитушка. Хоть и предупреждал классик «И на дверь ты взглядывай не очень», на её фотографирование выстроилась целая очередь. Пройдя коридор вы попадаете в просторный внутренний двор и можно ахнуть: водоём, с растущими по берегам деревьями, и в самом дальнем конце двора главная часть дома, стены которого сплошь покрыты изысканной каменной резьбой, у Табатабаи в декоре участвуют кусочки зеркал, известный и очень эффектный приём в персидской архитектуре. Оба дома спроектированы архитектором Али-Марьям Кашани, а вот лепнина, барельефы, росписи и фрески дома Боруджери выполнены художником Сани-оль-Мольком, а в доме Табатабаи декором занимался Мохаммед Гаффари.
На дороге из Кашана в Тегеран неожиданно попадаем в автомобильную пробку, её причина — группа тягачей, перевозящих громадные ёмкости защитного цвета и непонятного назначения. Мгновенно родилась шутливая версия, что это иранские атомные бомбы. Тема неожиданно получила развитие у нашего гида Мухаммеда. Как я неоднократно подчёркивал иранцы душевные, открытые, воспитанные люди, но у них есть две больные мозоли, на которые лучше не наступать, если не хотите терзаний и сомнений по поводу адекватности собеседника. Мозоли эти – Израиль и США. Как вам, например, такой плакат: из раскрытого сердца цветов американского флага на Землю сыпятся целебные пилюли, который постепенно превращаются в авиабомбы. По поводу Израиля Мухаммед нам говорил в Пасаргадах, что в планах этого экстремистского государства расширение своей территории до этих самых мест. Если читатель помнит, там расположена «тюрьма Соломона». Видимо по мысли Мухаммеда в планах Израиля её восстановить и посадить туда всех мусульман. В связи с войной США в Ираке Мухаммед тоже имеет оригинальную версию, американцы не нашли в Ираке оружия массового уничтожения не потому, что его там не было. Почувствовав, что становится слишком жарко, Саддам Хусейн в последний момент передал это оружие своему бывшему злейшему врагу Ирану, прекрасно понимая, что только Иран сможет противостоять мировому жандарму. Всё это, конечно, чепуха, а вот многолетняя война Ирана с Ираком правда, и портреты убитых на этой войне, почётно висящие в местах, где родились павшие герои, пример достойный уважения и подражания.
Последняя остановка перед полётом у грандиозной ещё не до конца построенной мечети, её первая очередь введена в строй и действует. Ночь, словно правоверная мусульманка, набросила своё чёрное покрывало и пять куполов мечети в окружении свечек-минаретов светятся таинственным зелёным светом. Говорят, именно в этих местах, потому и строят грандиозную мечеть, в последний раз видели двенадцатого имама – шиитского Мессию, отсюда он вознёсся и сюда вернётся, чтобы провозгласить Рай на Земле. Что сказать на это… всё уже сказано.
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».