«Облико морале» отдельно взятых представителей китайского общества – объект неустанной заботы коммунистической партии! Высокооплачиваемые государственные служащие и бизнесмены не рискуют потерять нравственные ориентиры где-нибудь за рулеткой в казино или морально разложиться под стриптиз в ночном клубе. Этих признаков буржуазного вырождения в Китае официально не существует. Однако, несмотря на то, что в этой стране, как и в бывшем Советском Союзе, «секса нет», сексшопы на улицах городов встречаются, и порой, доверившись вывеске и открыв двери парикмахерской или частного ресторанчика с невинной целью подстричься или перекусить, можно совершенно неожиданно для себя нарваться как раз на то, «чего в Китае нет». Парадокс китайской действительности заключается в том, что то, «чего нет», имеет вполне конкретную цену. Я был свидетелем того, как моего знакомого китайца увёл решительного вида гражданин, предъявив ему, сидящему за столиком вполне невинного кафе, «красные корочки». Как оказалось, за ним следили около часа – от ворот того самого заведения, где он имел неосторожность найти то, «чего нет». Под конвоем двух полицейских в чёрных мундирах его доставили в участок, где за то, «чего нет», пришлось оставить всё то, что у него с собой было. Прав был китайский мудрец Лао-цзы, ещё в Y веке до н.э. справедливо заметив: «Когда множатся законы и приказы, тогда растёт число воров и разбойников!» — в первую очередь во властных структурах и правоохранительных органах, — добавлю от себя. «Когда те, кто у власти, бездействуют, словно отсутствуют, то и у народа тогда всё легко и просто». Мой знакомый китаец ещё легко отделался. Если бы к скандалу подключилась обманутая жена, «в негодовании ревнивом» она легко смогла бы отправить своего неверного в тюрьму сроком на один год, заодно обеспечив казённым жильём и ударницу сексуального труда. Таковы суровые китайские законы.

Китайцы по натуре люди азартные. В Чэнду этот порок легко управляется государством. Чтобы удовлетворить жажду авантюризма, Центробанк даёт возможность каждому гражданину поиграть с ним в «лохотрон» — аналог «Спортлото», учредив для счастливчика приз в пять миллионов юаней (более 600.000 долларов). Когда по телевидению проходит розыгрыш этой лотереи и у экранов телевизоров кипят страсти, не советую даже из самых лучших побуждений пытаться тронуть китайского друга за плечо, ибо этим, согласно китайской примете, вы лишаете его права на удачу. И бесполезно объяснять, что практически невозможно угадать восемь чисел из восьми и что удача сопутствует не самому рисковому, а самому расчётливому игроку, то есть государству, вы обречены остаться при своём мнении в одиночестве.

После окончания телевизионного шоу с барабаном и азартного уничтожения проигравших билетов культурно озабоченная часть общества отправляется в театр теней или в оперный театр, где актёры с неживыми фарфоровыми лицами-масками, с торчащими на затылке длинными змеями-хвостами – признаком маршальского звания, вавилонами и кренделями на головах, облачённые в шёлковые халаты эпохи Мин, расшитые драконами и фениксами, по сигналу гонга, под аккомпанемент пипа, цимбалов, циня и хуцина выводят витиеватые голосовые рулады.

Остальная часть общества, не искушённая в театральном искусстве, рассасывается по кегельбанам, караоке и бильярдным; другие, обделённые фантазией граждане, устремляются за столики, выставленные прямо на тротуарах, с намерением обыграть ближнего своего, сразившись разноцветными фишками «китайского домино», с целью получить сатисфакцию от понесённого морального ущерба со стороны государства. Слегка удовлетворив самолюбие и оправившись от предыдущего поражения, наиболее активные граждане в компании родственников и друзей устремляются в знаменитые китайские ресторанчики, сколь многочисленные, столь и непохожие друг на друга колоритом обстановки, богатством традиций, формой обслуживания, обязательным набором фирменных блюд. Перелистывая меню, объёмом страниц приближающееся к роману Льва Николаевича Толстого «Война и мир», старший за столом, место которого обозначено змеиной головой салфетки, торчащей из бокала, перечисляет официантке названия двадцати-тридцати блюд, которые он хотел бы увидеть за общим столом, здесь могут быть и знаменитая «лакированная» утка по-пекински, и «жареная змея с четырьмя сокровищами», и моллюски с мёдом, и черепаха на пару? с ягнятиной, и ящерица гекко с побегами молодого бамбука, и обезьяньи мозги, и змеиный супчик за 50 юаней, и рыба «мандарин» с клубникой, хризантемой и цветком лотоса, и «золотой цыплёнок», воспетый поэтом Ли Бо, и шедевры кантонской кухни: «битва змеи, кота и курицы», «две змеи дерутся из-за жемчужины», и минское блюдо из восемнадцати компонентов фотяосян («Будда прыгает через стену»), которое, по дошедшей до нас легенде, так притягивало монахов из соседнего с харчевней монастыря, что те группами и поодиночке, нарушая девятую заповедь буддизма: «Не ешь в неположенное время!», бегали в самоволку через высокий каменный забор, влекомые завораживающим запахом, и блюдо из нутрии и дикой кошки, и куриные крылышки под виноградным соусом, и жареная каракатица, и личинки жуков, откормленных сахаром, и «битва во дворце дракона» из мяса обезьяны и змеи, и молодой голубь в ароматизированном таро, а также: тефтели из голубиных яиц, хрустящие лепёшки с пюре из семян лотоса, ящерицы рагондины в мясном соусе, личинки мотыльков-сфинксов, свинина с сахаром на листе лотоса – особенно вкусна, если животное в течение всей прошедшей жизни питалось исключительно апельсинами, картофель «фри», густо посыпанный сахарной пудрой, блюда из кошки, собаки, ламы и циветы, пельмени с говядиной и кокосовым пюре, жареные лепёшки из устриц, акульи плавники под соевым соусом, знаменитое фондю по-сычуаньски, и фрукты – от личи с карамболой до китайской хурмы каки с цитрусовым кумкватом, и наконец рисовая водка, подаваемая в стволе бамбука.

Пока готовятся упомянутые деликатесы, компания за столом поднимает аппетит зелёным чаем, напитком, имеющим более чем двухтысячелетнюю историю, который непрерывно разливает специально обучавшийся этому искусству человек, единственной обязанностью которого является постоянное наполнение до краёв чашек всех посетителей. В некоторых ресторанах виртуозы чайного обслуживания обносят клиентов медными лейками с тонким длинным носиком и недрогнувшей рукой с расстояния до полутора метров снайперски направляют струю кипятка прямо в стоящую на столе чашку, заставляя поёживаться нервных иностранных криентов.

Чаепитие проходит за светской беседой о курсе акций промышленных предприятий на китайском рынке ценных бумаг, о суммах выплаченных дивидендов, о покупке нового велосипеда, об очередной серии украинского фильма «Как закалялась сталь», поставленного китайским режиссёром Фун Сяо Чанем, который уже неделю крутят сразу по двум из сорока двух каналов телевидения.

А тем временем на столе с вращающимся стеклянным кругом посредине вырастает египетская пирамида из тарелок с замысловатыми блюдами под различными экзотическими соусами.

Приготовление пищи в Китае – это (опять же повторюсь) прежде всего искусство, занимаются которым, как правило, мужчины. Нам, живущим в суете, не понять, чего ради повар часами трудится над морковкой, вдохновенно вырезая из неё старца Шоусина с персиком в руке, диковинный корабль или чудо-рыбу, если после ухода посетителей этому произведению, изысканно украшенному зеленью и фигурно вырезанными дольками разнообразных фруктов и овощей, суждено в тот же вечер оказаться на помойке.

А как виртуозно обращаются с тестом мастера изготовления лапши! В этом кулинарном жанре, который требует не только ловкости рук, но и немалой физической силы, работают только мужчины. Тесто, змеёй извивающееся в воздухе над головой профессионала, работающего в ресторане, кафе или на улице, напоминает гимнастическую ленту, по вдохновению темпераментной спортсменки трепещущую в порывистых движениях зажигательного танца.

Однажды, прогуливаясь по улице Чэнду, я обратил внимание на огромный красный транспарант с иероглифами, висящий над головами пешеходов, велосипедистов и кабинами проезжающих автомобилей. На нём было написано: «Достойно отметим 20-летнюю годовщину Сычуаньского Самовара!».

— У нас, в России, тоже есть национальный праздник: «Триста лет гранёному стакану» называется! – похвастался я перед переводчиком. – Но он отмечается народом не столь помпезно.

И вот я сижу за столом с дыркой в середине, из которой торчит горелка, а под ногами у меня расположился газовый баллон. Все вокруг отмечают годовщину «самовара», названного именем провинции Сычуань, в которой я имею удовольствие находиться. Пока в «самоваре» готовится похлёбка, все заняты лузганьем семечек, заботливо рассыпанных по блюдцам, а я изучаю устройство знаменитого «самовара», который напоминает котёл с двумя ёмкостями: внутренней и внешней. Внешняя ёмкость называется «Красным самоваром», здесь готовится гремучая смесь из воды и стручкового красного перца – хлебнёшь водицы из такого «копытца» — козлёночком станешь, — туда периодически подбрасываются кусочки свинины, говядины, ломтики корня лотоса, «восковой» тыквы, грибы, прозванные в Китае ушами, брикеты соевого творога, фрикадельки, рисовые пельмени, трава, мозги кролика и многое, многое, многое другое. И так же непрерывно всё это извлекается палочками и отправляется в рот. Чтобы ощутить всю прелесть пяти ароматов, на которых основана сычуаньская кухня, постарайтесь не пить, если, конечно, у вас это получится. И знайте в еде меру, иначе в следующей жизни рискуете родиться мухой – как предрекают буддийские мудрецы, — такова участь всех чревоугодников.

Внутренняя ёмкость котла называется «белым самоваром», в ней варится всё то же самое, но уже без красного перца. Содержимое этой ёмкости следует употреблять под различными соусами, куда неизменно входит бульон из «красного самовара». После двух-трёхчасового кипения при постоянной смене ингредиентов, похлёбка в «белом самоваре» становится душистой и наваристой, а беседа за общим столом в своей задушевности доходит до точки кипения. Нужно отметить, что три китайца в дружеском разговоре за соседним столом способны произвести столько шума и гама, сколько и тридцати русским в разгаре спора слабо? нашуметь – в этом проявляется разность темпераментов.

После сытного обеда, плавно перешедшего в ужин, за «сычуаньским самоваром», который с недавних пор завоевал популярность во всём Китае, чувствуешь себя то ли огнедышащим китайским драконом, то ли русским Змеем Горынычем.