Я привык бродить один
И смотреть в чужие окна.
В суете немых картин
Отражаться в мокрых стеклах.
Мне хотелось бы узнать,
Что вас ждет и что тревожит
Ваши сны…

К.Никольский

Я сидел за столиком в небольшом уютном летнем кафе на Кёртнер-штрассе. Медленно смаковал ароматный кофе, который так великолепно умеют варить, наверное, только в этом городе. Ну и, пожалуй, еще в одном – том, которому навсегда отдано мое сердце и куда я буду возвращаться вновь и вновь – на день или два, может быть на неделю — но никогда не решусь переехать туда жить. Странное переплетение. Два города, бывшие некогда столицами огромных сильных империй – великих империй, которым было суждено умереть примерно в одно и то же время. Умереть от накопившихся внутренних проблем, а вовсе не потому, что они оказались противниками в страшной войне. Два города, сохранившие в своем облике имперскую пышность и помпезность и в то же время очень лиричные и музыкальные. Два города с очаровательнейшими дворцами и парками в историческом центре и великолепными пригородными дворцово-парковыми ансамблями, бывшими некогда императорскими резиденциями, а сейчас – местом паломничества туристов. Два города – столь похожие друг на друга и в то же время совершенно разные. Музыка и поэзия — пожалуй, именно эти образы наиболее точно описывают их.

За моей спиной возвышались готические шпили собора святого Штефана, а впереди, если приглядеться – можно было разглядеть легендарное здание Оперы. Но его почти не видно. В первую очередь из-за множества людей — здесь всегда много народу. Даже ночью, когда все улицы этого города засыпают, тут — на Кёртнер-штрассе и на соседней Грабен — вовсю бурлит жизнь. Чтобы увидеть эти улицы безлюдными, нужно оказаться здесь ранним-ранним утром – когда ночная публика уже разошлась, а толпы дневных туристов еще не проснулись.

Я сидел за столиком в небольшом уютном летнем кафе и наблюдал за проходящими мимо людьми. Может быть это кому-то покажется странным или даже неприличным – смотреть на других людей, на то, как они живут или просто на то, как они сейчас идут по улице. В современном мире слишком уважается неприкосновенность частной жизни — и это, несомненно, правильно. Однако иногда, проходя вечером мимо жилого дома, очень хочется посмотреть в чужие окна – вечерняя темнота на улице и яркий свет в окне иногда позволяют это сделать хотя бы краешком глаза. Увидеть другую жизнь, попытаться угадать – что за книгу читает та девушка, сидящая на диване, поджав под себя ноги; кому пишет письмо юноша, склонившийся над письменным столом с зеленой лампой? Но смотреть в чужие окна считается неприличным – зато наблюдать за гуляющими по улице людьми, сидя на открытой веранде летнего кафе, можно почти без опасения, что тебя заподозрят в нарушении чьего-либо privacy.

В этом городе всегда много туристов, можно услышать речь на многих языках. Они по-разному одеты, но разница в облике отнюдь не ограничивается только внешностью. Я пытался угадать – кто они.

Жизнерадостная молодая пара. Девушка – жгучая брюнетка с длинными вьющимися волосами в свободном платье позирует на фоне того или иного вида, а молодой человек фотографирует ее на «цифромыльницу». Все это перемежается очень эмоциональной жестикуляцией, мимолетными объятиями, легкими поцелуями. На лицах счастливые улыбки. Я про себя отмечаю, что скорее всего ни один из кадров толком не получится – в такой толпе человек теряется и вместо задуманной композиции «Я на фоне этой достопримечательности» получится «Я в толпе туристов, а вон тот мужик зачем-то вылез вперед и загородил меня». Но это на самом деле и не важно – даже такие кадры потом будут им напоминать о счастливом романтическом путешествии вдвоем.

Вот молодой человек в строгом деловом костюме с небольшим кейсом, обтянутым бежевой кожей. Наверное, служащий какого-нибудь банка, страховой агент или менеджер не очень высокого уровня. Немного его жаль – он явно спешит по делам.

Красивая девушка в классических джинсах и футболке без рукавов с прямыми светло-русыми волосами чуть ниже плеч. В руках кэноновская «зеркалка» с зум-объективом. Отстраненный, немного грустный взгляд. Долго наводит камеру куда-то вверх. Один кадр — поменяла настройки – второй — отошла на несколько шагов в сторону, третий… Наверняка хочет запечатлеть «вот эту интересную штуку на крыше вон того дома». В какой-то степени родственная душа.

Элегантно одетый, полный достоинства араб. В шикарном костюме, купленном, наверное, в одном из дорогих фирменных бутиков этого города, а может быть даже сшитом на заказ у знаменитого кутюрье в Париже. Золотые перстни на руках. Рядом с ним, чуть позади, идут две женские фигуры в традиционных мусульманских одеждах. Полностью закрытые от посторонних взглядов. Лиц через паранджу не разглядеть. Идут молча и смиренно. А вокруг вовсю веселятся пятеро детей лет от 5 до 10. Мальчик катается на самокате, его братик время от времени старается влезть на этот самокат вторым, девочка нянчится с куклой… Самые обычные дети. К слову сказать, арабов здесь почему-то неожиданно много. Причем это отнюдь не нищие трудовые мигранты, заполонившие по слухам некоторые другие европейские столицы. Это именно туристы, приехавшие посмотреть город. Туристы, занимающие самые шикарные номера в самых шикарных отелях, однако даже в чужой стране строго соблюдающие свои жесткие религиозные традиции.

Рядом со мной за столиком сидят трое. Разговаривают по-английски. Причем английский – явно не их родной язык – говорят достаточно медленно. Невольно прислушиваюсь. Прилично, но относительно скромно одетый мужчина лет тридцати пяти с аккуратной короткой стрижкой и черными усами рассказывает о том, как он живет в этом городе – как устроился, как зарабатывает средства к существованию. Говорит, что оканчивает медицинский университет и мечтает о том дне, когда получит диплом – после этого его жизнь должна коренным образом измениться, ибо диплом, полученный им на Родине, здесь ничего не значит. Кто он? Внешность европейская. Даже, наверное, славянская. Скорее всего из южных народов. Может быть серб или хорват? Человек строит планы на жизнь и уверен в собственном будущем, хотя будущее это приходится в буквальном смысле вырывать зубами. Кто его собеседники? Женщина средних лет и девочка-подросток. Внешность тоже европейская. Они почти не говорят – только слушают. Вряд ли родственники – тогда они не стали бы говорить по-английски. Но стиль разговора, тематика – так говорят именно с родственниками или, может быть, просто соотечественниками. Впрочем, возможно, этот человек делится своим опытом с другими – такими же как он приезжими, обустраивающими свою жизнь в новой для себя стране и связывающими с этим некоторые надежды.

Из переулка, ведущего к неприметной церкви Капуцинов, выходит элегантно одетая пожилая дама в шляпке с вуалью, словно прибывшая на машине времени из прошлого… Скромно, неприметно идет в толпе туристов, однако в походке чувствуется аристократизм. В отличие от массы других обитателей Кёртнер-штрассе, она, наверное, коренной житель этого города…

Я сидел за столиком в небольшом уютном летнем кафе и наблюдал за жизнью.