Из насущного — 9 дней путешествия по Андалусии мы объехали всю провинция
против часовой стрелки. Потратили на двоих (без перелета) 500 долларов, при
этом ничего заранее не бронировали — гостиницы у нас никакие заказаны не
были, машину на прокат не брали. Из города в город передвигались на местных
автобусах, о чем ни разу не пожалели — межгородская связь просто отличная.
Гостиницы стоили на двоих 20-35 евро за ночь, без завтрака, каждую ночь мы
гостиницы меняли. С собой у нас был путеводитель Lonely Planet — Andalucia —
на него и полагались при поиске жилья.
—————

Андалусия… Что вам сказать? Столько апельсинов я в своей жизни никогда не
видела… Но — обо всем по порядку…

ВЕЧЕР ПЯТНИЦЫ

Прилетали в Малагу — самый южный испанский аэропорт. Прилетали в 11-30
ночи… Радости нам это особой не сулило, равно как и дешевого городского
транспорта до города — предстояло добираться на такси. Выкатившись из
аэропорта, вдохнули свежий морской воздух полной грудью. Перед нами в ночной
темноте простиралась теплая, загадочная и еще не тронутая нами Испания.

Аэропорт располагается очень близко к городу — всего каких-то 10 км. Через
5-6 минут мы уже приближались к центру города. Сразу поняли, что в городе
что-то происходит — весь центр оказался перекрыт для машин. Ну мы вылезли
из такси где вылезли и … сразу застряли в толпе. Малага праздновала.
Вообще испанцы такие — им только дай попраздновать… Но самую красочную
обстановку имеют религиозные праздники. В тот вечер Малага праздновала
предпасхальную неделю. В полночь все улицы были запружены местными.

В любой стране, хоть сколько-то ориентированной на туризм, есть праздники,
рассчитанные на туристов и рассчитанные на местных — так вот этот, в который
мы вляпались не успев даже найти себе гостиницу, был сугубо для местных. Мы
были единственными туристами. По улицам расхаживали национальные оркестры и
<братства>, которые таскали различную христианскую символику на огромных
плотах — залитый кровью Иисусы, залитые слезами Девы Марии и прочие восковые
куклы в полный человеческий рост. Все убрано золотом и цветами. Плоты,
содержащие на себе эти скульптурные группы, очень тяжелые — по паре-тройке
тонн весом, поэтому таскать их народ впрягается всем миром — человек по
50-60, и все только на своих плечах. Ну вот, во все это мы и вляпались. Шла
предпасхальная неделя — через неделю свершится главное событие года —
Samanta Santa — Святая Неделя.

Только в толпе, этнически очищенной от туристов, мы осознали, какая же это
все-таки низкорослая нация — испанцы. Мы, конечно, оба — крупные лошади, но
вся толпа четко была как минимум на голову ниже нас. Ощущали себя
Гулливерами в стране лилипутов. Так что первое испанское словосочетание,
которые мы выучили, стало следствием того, что мы нечаянно отдавили
пару-тройку этнических мелких испанских ног — <Пердон, сеньор!>

Никаких гостиниц мы заранее не бронировали. Тента с собой тоже на этот раз
не брали. Ехали на <как повезет>. В полночь в центре города, оживленного
праздничной толпой, на жилье особо не везло. Некоторые постоялые дворы нам
просто не хотели открывать дверь, в половине первого ночи один смелый сеньор
все-таки открыл дверь, но, посмотрев на комнату, мы с негодованием отвергли
предложение смелого сеньора — за облезлую штукатурку на 7 квадратных метрах,
раздолбанную раковину и скрипучую кровать наглый сеньор запросил 25 евро — и
мы продолжили наши скитания. Однако уже через 20 минут у нас была вполне
приличная комната за те же деньги и мы завалились спать до утра.

СУББОТА

Разбуженные с утра вездесущими мелкими, но громкими испанскими скуторами, мы
выписались из гостиницы очень рано. Сперва решили посмотреть на собор —
огромный и весь из себя готический, а потом отправились глянуть на руины
старинного замка на холме.

Вообще в Испании все — начиная от внешности обитателей и заканчивая
архитекрутой — все носит на себе следы долгого доминирования мусульманства.
На протяжении многих веков испанские, а в частности и андалусские земли
кочевали от одной религии к другой, мечети перестраивались в христианские
храмы и обратно, дворцы перекрашивались, правители менялись — и так
бесчисленное количесто раз. Коренное население в конце концов на все махнуло
рукой — мол, дескать, у власти свои закидоны — а нам еще хлеб и детей
растить — и перестало волноваться.

До сих пор в сугубо (причем очень сугубо) католической стране мусульманские
корни сохранены как мумия — в нетронутом за последние несколько веков виде.
Вот и этот замок на вершине холма — тоже никаким концом не вписывался в
христианские понятия о замке — круглые арки, высокие минареты… И кругом —
апельсины…

Вообще чего бы это спелым апельсинам висеть в середине марта на деревьях — и
это вперемешку с еще незрелыми зелеными плодами — и вперемешку в новыми
безумно вкусно пахнущими новыми цветами. Вообще запах апельсинововго цвета —
один из самых удивительных, немного напоминает акацию… Висение на деревьях
множества спелых апельсинов показалось мне в высшей степени ханжеством — в
голове мелькнули образы раннего детства, когда апельсин (или мандарин) четко
ассоциировался сугубо с Новым Годом, потому как в другое время детвора этого
просто не видела — и я полезла на дерево. Лезть особо долго не пришлось —
плоды свисали просто так — местные на них не то что не смотрели — а даже
упавшими апельсинами в футбол не играли. Однако мое разочарование было
просто превеликим — апельсин, так быстро мною добытый, оказался кислее
кислого 🙁

Вообще в Малаге мы решили долго не задерживаться — душа рвалась в горы, и у
нас был план двигаться в сторону Гренады, от Малаги на автобусе это всего
пару часов. Так что в тот же вечер мы уже были в предгорьях Сьерры-Невады.
Горы там не очень высокие — самый высокий пик — дядька Мульхасен — даже не
дотягивает до 4 тысяч. Но вид, конечно, особенно из холмистой Гренады —
отличный.

Еще одно наследие мусульманства — как испанцы строят дома. В основном дома
посторойки 18-19 веков строятся с приличным внутренним двориком — довольно
просторным, но скрытым от посторонних глаз. Во дворик есть доступ из кухни —
то есть этот дворик — и горшочный садик — владения женщины — а она, по
мусульманскому обычаю, должна быть скрыта от посторонних глаз. Конечно, еще
одно существенное объяснение такого типа постройки — жаркий климат. Летом,
когда все вокруг раскалено, внутренний дворик, окруженный прохладными
толстыми кирпичными стенами — островок браженства… Вот в одном из таких
небольших частных домов мы и поселились.

Мартовским вечером Гренада — спокойный, расслабленный город, окутанный
запахом цветущих апельсинов, запорошенный оранжевыми солнышками, ветер
приносит прохладу и свежесть из Сьерры Невады:

Набрели на мастерскую-магазин гитар фламенко. Ну, о фламенко речь отдельная.

Общество, закрепощенное долгое время сначала совершенно беспредельным
католичеством, а потом еще и долгим и муторным правлением Франко, искало
себе отдушины — темпераментная мусульманская кровь хотела восторга и
активности — так для женщин родился танец фламенко, а для мужчин — бой
быков. То, чем славна Испания. И то, и другое ни в какие ворота не пролезает
с точки зрения католической морали — фламенко чересчур сексуальное, а
коррида — кровавая, но вот поди ж ты — все выжило…

Фламенко берет свои корни у цыганского народа. Народ этот в Испании не
жаловали — гоняли из конца в конец, а вот танец — переняли, и теперь если вы
при испанце упомянете, что исконные корни фламенко — совсем не испанские —
вам вцепятся в горло, не смотря на всю католическую мораль…

Фламенко очень в последние годы стал театрализованным — все для туристов.
Соответственно, постепенно стираются черты традиционности — или, наоборот,
подчеркиваются и выпячиваются — что, опять же, фальшиво. Смотреть фламенко —
настоящий фламенко — надо идти поздно вечером в бедные кварталы, где в барах
сидят обычные люди, чаще уже немолодые, после долгого трудового дня — вот
тогда — стихийно — и возникает иногда чудо — Фламенко…

Гитара фламенко отличается от обычной, а изнашиваются — просто за год.
Фламенко считается танцем необузданной страсти, поэтому струны рвутся только
так — а ведь еще и основа гитары гитаристом используется как барабан — так
что такие гитары больше года не живут… Не выживают…

Побродив по городу, мы направились в район, который называется Алькабаз —
это как раз на противоположном холме от главной достопримечательности
Гренады — Альхамбры. Ночью Альхамбру (древний замок мусульманских, а потом и
христианских правителей) замысловато подсвечивают, поэтому с соседнего холма
ночью зрелище просто завораживающее.

Дорога в Алькабаз идет через ночной арабский квартал — оживленный до
невозможности — торгуют — чем только не торгуют! Чай, сувениры, ковры,
марихуана — все выглядит очень живописно.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

С утра меняем гостиницу — не потому, что не понравилась, а потому что она
забронирована заранее другими — обычно с субботы на воскресенье довольно
трудно бывает найти гостиницу без предварительной брони, но у нас хороший
путеводитель — да и город мы вчера посмотрели — разобрались, что к чему.
Поселились в небольшом пансионе при университете — за 27 евро. Потом сразу
полезли на гору смотреть Альхамбру. Дворец-громада возвышается над городом.
Состоит из двух частей — военной и жилой. Стоят они по отдельности. В
жилую — очередь неимоверная, решили не стоять и оставить это удовольствие
назавтра — на самое утро. Потолкались и наивно пошли в военную — она
показалась бесплатной. Вошли с большой толпой немецких туристов. Потом
оказалось — нас посчитали частью группы и билетов не проверили.

Военная часть из себя представляет крепость — высоко — видно далеко, Сьерра
Невада — как на ладони, а сам город — калейдоскопом прямо перед вами:
черепичные крыши, смешные машинки, белье на просушку во внутренних двориках,
крошечные люди, кафе на улицах:

Остаток дня — бесконечные узенькие улочки терассами, множество герани в
крошечных горшках на стенах и подоконниках, уютные садики и парки на
небольших отвоеванных у обрывистых холмов плоских участках, босоногие
детишки, дружелюбные бездомные собаки: Огромный собор в центре —
величественный, прохладнй внутри: Поздно вечером отправились в арабский
квартал — пить чай, есть пахлаву (и нюхать марихуану). Что и говорить —
понимают арабы в чаях! Вкусно — изумительно. Сервируют в маленьких
серебрянных замысловатых чайниках, а разливают в маленькие стеклянные
покрытые позолотой стаканчики (примерно грамм 80). На каждом столе — большая
плошка с сахаром. Считается, что пить такой чай надо очень сладким. Надо —
не надо, но сильно подозреваю, что, при мусульманском запрете на алкоголь,
они делают из чая чифирь, а чтобы было не так горько — сластят. Но нам
подали чай не чифирный — хотя и вправду довольно крепкий. И очень душистый.

Эдмунд спросил у арабчонка, который подавал чай: <А пирожные у вас тут типа пахлавы или чего еще есть?> Арабчонок посмотрел непонимающе — а потом и
говорит: <Так вот же - через дорогу - магазин с плюшками, пойдите и купите чего душа пожелает!> С ума сойти… В каком еще другом ресторане или кафе
вам такое скажут? Я живой ногой сбегала за вываренной в меду пахлавой — и мы
продолжили упиваться. Сели у окна — прямо свисая над узкой улочкой со всем
ее торговым разнообразием. На столе — свеча, за щекой — пахлава — что еще
надо для счастья?

Сидим, сосредоточенно ловим пахлавной и чайный кайф. Наш столик — на втором
этаже. Прямо над головами людей. Интересно, такие персонажи любопытные
проплывают. Вот продают из-под полы травку. Вот курят кальян. Вот целуются.
Стоит араб и дает на прокат удава народу сфотографироваться. Удав
меланхоличен до полной потери интереса к жизни. Смотрю — идет русская
семейка. Мальчишка издалека заприметил удава. Подбежал, сдернул его за хвост
с араба — помчался к маман хвастаться трофеем. Мама — мадам Грицацуева под
центнер весом — шла, отрешившись от реальности, свернув шею под удивительным
углом — уставившись страстным взором на развалы дешевого золота. Сын,
размахивая сонным трехметровым удавом прямо у нее перед лицом, вывел ее из
оцепенения и моментально ввел в еще более странное состояние. Помните
полосатого слона, который при звуке флейты терял волю? Одно лицо. Что-то
просипев, она начала тихо оседать на пол. И, наверное, осела бы, если бы ее
не подпер выступающими из футболки телесами супруг. Немного придя в себя,
она заголосила: <Уберите от меня эту скользкую тварь!>, потом снова и снова,
затем, видимо, опять начав терять сознание, она начала постепенно
укорачивать эту вескую фразу, пока та не урезалась до <скользкую>. Удав, и
без того меланхоличный, впал в полный столбняк: Также в столбняк впали все
свидетели сцены и мы с мужем так и сидели с пахлавой за щеками — боялись
подавиться, если всерьез заржем. Вы вообще видели скользких змей? Кожа у них
сухая и прохладная. Мадам же вообразила, что в бедном безобидном удавае
самое ужасное — это скользкая кожа: Вообще у меня недетское подозрение, что
даже она не бьется в истерике, заприметив в ванной мыло:

ПОНЕДЕЛЬНИК

С утра пораньше побежали смотреть дворцовую часть Альхамбры — конечно,
впечатляюще, что и говорить. Изумительная архитектура, сводчатые потолки,
роскошь и изысканность, тишина, навевающая блаженное спокойствие и
умиротворенность: Вообще-то, говоря по честности, умиротворенность там можно
найти только если вам посчастливится быть самыми первыми — именно самыми
первыми, а не в числе первых посетителей. За день Альхамбру посещают около
8-10 тысяч людей, поэтому большую часть дня царские покои напоминают
сумасшедший дом.

Между тем, в наших головах плавали образы Сьерры Невады, виденные вчера с
высот военной башни Альхамбры, поэтому мы, не мешкая, прыгнули в автобус и
помчались в горы.

Дорога лежала через предгорный городок — Orgiva. Пара часов от Гренады на
автобусе — по стране нетронутых апельсинов. Все предгорья засажены
апельсинами и лимонами. Их столько, что рябит в глазах. Они падают на землю,
катаются по шоссе, оранжевым конфетти валяются повсюду… В начале весны
это выглядит весьма странно. Сразу вспоминаются все давно и прочно позабытае
основы ботаники — на предмет когда что цветет и когда у чего урожай — но
информация о мартовских спелых апельсинах ни из каких глубин памяти не
всплывала — они явно были пришельцами.

Дорога вилась серпантином. Эд спокойно сидел на кресле со стороны отвесного
ущелья и невинно наслаждался видом. Наслаждаться и вправду было чем, только
мне было не до того — я была зеленая и до боли в суставах стискивала войлок
кресла впереди себя. Было страшно. Обрыв рядом с дорогой был такой, что
хотелось незаметно упасть в обморок, а потом тихо очнуться, когда уже
приедем. В общем-то меня спасала одна довольно сомнительная мысль (отпуск-то
был таким долгождан-ным!): <Все равно лучше, чем на работе!> Однако
понемногу красоты гор взяли свое, и хоть онемевшие пальцы все еще стискивали
бедное кресло, глаза жадно вбирали и бесконечные тонны апельсинов, и
отвесные скалы, и залитые полуденным солнцем долины, и яркие коричневые
черепичные крыши селений, и осликов, и овец, и прочую живность. Тут весна
была в разгаре и все говорило о новом зарождении жизни — кроме стойких
прошлогодних апельсинов, которые, похоже, говорили о вечности…

В Оргиве мы пробыли часа 3 — ждали следующего попутного автобуса, чтобы
доехать до Пампанейры (Pampaneira) — первой из трех самых высокогорных в
районе Альпухарра (высокогорная Сьерра Невада). Вообще Пампанейра — своего
рода — рай. Сюда в 80-х и 90-х перебрались так называемые New Age Travellers
(путешественники новой волны). Это своего рода хиппи на самый что ни на есть
английский образец. При жестком правлении Тэчер молодому поколению
приходилось ох как несладко — и так родилось противостояние официальному
режиму. Эти New Age Travellers — своего рода социалисты, только с уклоном в
вегитарианство и довольно простой стиль жизни. Люди они довольно странные —
не расчесывают волосы (хотя моют) — и те скатываются в толстые
космы-косички, отращивают их длинными — и мужчины, и женщины. Курят
марихуану, разъезжают по всему миру в минивэнах, много путешествуют — а
когда оседают — выращивают фрукты и овощи дедовскими, давно забытыми в
Европе нехимическими методами — ну примерно как наши бабульки и дедульки —
на навозе, что в Европе считается супер трудоемкой технологией, поэтому
занимаются этим только некоммерческие предприятия или сумасшедшие типа этих
New Age Travellers… Ну вот, с конца 80х эти товарищи разъехались из Англии
и расселились по всей Европе — растить свои нехимические помидоры и курить
свою натуральную траву. Осели они и в Испании — и одно из излюбленных ими
мест — Orgiva — где мы и провели все утро.

Вообще это был понедельник, поэтому нам не очень повезло увидеть Оргиву во
всей красе — надо туда ехать в четверг, когда раз в неделю все New Age
Travellers собираются в центр города и устраивают ярмарку — продают все, с
чего начиналось человеческое рукотворчество — плоды, офощи, семена,
плетенные и деревянные сандалии, натуральные ткани и красители, глиняную
посуду, домашние пирожки… В общем, если бы не их всеобщее пристрастие к
курению травки и их свисающие до пояса свалявшиеся косы, я бы этим товарищам
симпатизировала бы в полной мере…

Через 3 часа новый автобус уже нес нас в Пампанейру — одну из 3х самых
высокогорных деревенек Сиерры Невады. Пампанейра славится ковриками из
козего пуха и традиционной горной керамической посудой. Приехали мы уже под
вечер — все магазинчики и рыночки сворачивали свои коврики. Белоголовый
дядька Мульхасен все еще синел на горизонте, не скрытый вечерней мглой.

Деревенька начинала засыпать, окутанная уютом закатных гор. Мы просто
вперлись в первый попавшийся пенсион. Отличный дядка показал нам номер за 30
евро. Я к тому времени так устала от апельсинов и обрывов, что готова была
упасть на первую попавшуюся кровать, но непоседливый Эдмунд спросил: «А
номер с видом на Мульхасен у вас есть?» Номер с балконом с видом на
Мульхасен оказался всего на 3 евро дороже и это решило наш выбор. По
деревянному полу были разостланы те самые козьи пуховые коврики, а на
балконе на стуле среди цветов дрых огромный черный кот. Я сразу отправилась
его тискать, а Эд нырнул в ванну и начал петь песни.

По странной причине усталость улетучилась сразу после душа. Оставив кота
валяться на балконе среди цветов, мы отправились посмотреть на окрестности.
10 вечера. На улицах — никого. Сами улицы — в нашем понятии — практически
вертикальные, т.е. примерно 45-50 градусов уклона. Через деревню вьется одна
единственная неширокая серпантинная дорога для машин — остальное — только
для пешеходов. Одним словом — для истерзанного цивилизацией человека —
просто рай.

Шагаем по узким улочкам. Фонарей нет. Шатром звездное небо. Все освещение на
улицах — от окон домов. Единственные фонари во всей деревне — вокруг
небольшой, но стратегически главной площади — там и наш пенсион. Забрались
высоко — площадь уже под нами метров на 100. Видим наш балкон и жирного
кота — перебрался в теплое кресло и дрыхнет там, похожий на меховую шапку.
Вокруг чувствуется живая тишина. Не та, которая звенит в ушах — а которая
уютно наполнена стрекотаньем сверчков, отдаленным лаяньем собак, журчаньем
воды в колодце и шумом сползающих с далеких гор снежных шапок:

ВТОРНИК

Вообще в Испании изначально завтрак в цену номера не включают. У испанцев
традиционно самая существенная еда за день — это обед или ужин, завтраку
уделяется очень маленькое внимание. Традиционный испанский завтрак удивил бы
вас своей непритязательностью — чашка черного кофе без сахара. Гостиницы же,
ориентированные на приезжих, время от времени вспоминают про то, что
иностранцы — они не как люди, и им иногда хочется есть по утрам и тогда на
стенах в холле или на ресепшн появляются непритязательные таблички типа
«завтрак подается по требованию». Как правило, такой завтрак состоит из
куска поджаренного хлеба типа европейского тоста (tostado) и масла и
варенья, но и тут не обходится без прибамбасов. Не теряйте бдительности,
как я!

На утро я вскочила рано — решено было штурмовать подходы к Мульхасену — и я
подумала, что хорошо бы подкрепиться. Я выползла из кровати и пошла
разыскивать вчерашнего приветливого дядьку. Дядька нашелся быстро и пообещал
приготовить 2 кофе и «тостады» с джемом. Подвоха я не заподозрила и сказала,
что за тостадами приду через 10 минут. Через 10 минут в той же комнате
дядьки не обнаружилось, но нашлись 2 огромные чашки кофе, свежие булочки и
маленький подносик с тремя плошками разноцветного джема. Подвоха я не
заметила опять. Схватила всю свою добычу и пошла к Эду. Эд сидел на балконе,
жирный кот валялся у него на коленках и оба они сонными глазами мечтательно
созерцали Мульхасен — розовая шапка искрилась на рассветном солнце.

«Давай сразу поделим джем», — сказал предусмотрительный Эд, — <Я себе возьму вот этот темный и страшный, а ты себе - вот этот красивый и красный, а желтый - скроее всего, абрикосовый - поделим пополам>. Я была добрая. Голова
была полна образами и видами Мульхасена, руки (точнее, ноги) чесались
дернуть вверх и я была согласна на все — даже на то, чтобы разделить джем и
взять непонятный красный. Он оказался из помидоров. Спелых, красных,
настоящих испанских. С сахаром. Образы Мульхасена померкли после первого же
укуса оной испанской достопримечательности. Бежать куда-то расхотелось.
Расхотелось вообще все — а захотелось пойти и сесть на укромный унитаз —
так, на всякий случай, и тихо ждать неминуемого зова природы. Все испанцы
представились если не отпетыми подлецами, то, по крайней мере, людьми с
самым гадким чувством юмора.

Муж смотрел на меня с нескрываемым интересом. Он по Испании путешествовал в
молодости автостопом почти полгода и знал все, и даже то, о чем я и не
догадывалась. «Ну ты же сама говорила — уникальная культура, отличная
кухня…» — ответил он на мой немой, но жесткий вопрос.

Зов гор, однако, к моему немалому удивлению, совсем заглушил все остальные
нелепые зовы — и через час мы были уже на пути в горы. Вообще Сиерра
Невада — удивительное место. Типичный альпийский пейзаж интересным образом
перемежается апельсинами и кактусами. Дорога наша лежала через Бубион
(Bubion) и Камплиеру (Campliera). Последняя — самая высокогорная деревня в
окружностях. Выше — только полузаброшенные крошечные фермы. Не смотря на
ранний час (9-00), было стойкое чувство, что все уже
благополучно заснуло на сиесту — часов этак до 6 вечера. Было жарко. Мы
твердо решили дойти в тот день по крайней мере до первого снега. Вообще в
эту поездку мы не планировали ничего крутого, даже на Мульхасен решили не
лазить и в горах не ночевать — тент с собой не брали — полностью полагались
на местное жилье. Так что в этот день мы просто думали погулять — сделать
1500 метров вверх-вниз и вернуться в Campliera.

Дорога вилась, солнце сверкало, Мульхасен высился, шмели гудели, козы на
фермах блеяли, воздух вдыхался полной грудью, родники звенели, а мы всем
этим наслаждались. Так прошло часов 6. Эдмунд по привычке шел где-то
впереди меня, иногда я теряла его из виду. И вдруг — все самое интересно
всегда происходит «вдруг» — после очереждного поворота тропы я просто
остолбенела и уставилась вперед — там прямо на тропе стояла мамашка-дикая
коза и ее четверо детенышей. Рука непроизвольно потянулась к камере… Потом
друзья спрашивали — коза специально позировала или нет? Нет, не специально,
просто повезло.

…Вообще тропа выше Campliera — уверенная, хорошо утоптанная, широкая.
Карта с собой у нас была, но мы ей почти не пользовались. Еще был с собой
путеводитель — такой, с подсолнухом на обложке. Толковая вещь…

До первого снега мы дошли — для меня это всегда неожиданность. На этот раз
снежный комок разбился мелкими льдинками прямо у меня под ногами — впереди
на тропе посреди снежной кучи стоял довольный Эд. «Все, поворачиваем.» К
этому времени на ногах около 8 часов и прошли около 25 км с общим
перепадом в 1200 метров.

Обратно в долину решили спускаться по акведукам. Сооружению этому уже много
лет, если не столетий — выложенные из камня канавы в метр шириной и 20-30 см
глубиной, которые собирают воду с ледников и плавно спускают ее в долину, по
ходу орошая также высокогорные террассы и поля. Рядом в акведуком идет
тропа. На самом деле, это не та тропа, по которой хочется бодро шагать в
темноте, любуясь звездами — 20-30 см утоптанной дикими козами жесткой травы,
акведук с одной стороны и местами совсем отвесный каменистый обрыв с другой.
Из тех, «с которого падают только один раз». От этого «одного раза» вас
отделяют
только чахлые кусты. На самом деле, если от высоты у вас голова не кружится,
то и там не закружится, но временами, когда тропа сужалась до 10 см, а кусты
пропадали совсем, даже мои нервы сдавали и я заставляла Эда разуваться,
лезть в воду и пересекать опасный участок по дну акведука. Муж ворчал,
смеялся над моей трусостью, но все-таки лез пугать головастиков.

До деревни добрались к 7 вечера. Уставшие, но счастливые. Решили пойти по
«хамонес». Вообще об андалусских «хамонес» не упомянуть невозможно. Копченые
свиные окорока — признанная специализация Андалусии. Они очень популярные и
чрезвычайно вкусные — не признать это не могли даже мы, почти вегетарианцы.
В каждом баре, ресторане, продуктовом магазине с потолков свисают в огромных
количествах эти свиные ноги — с бирками о месте и времени копчения, а иногда
и с информацией о способе копчения. Если не свисают, то вы, наверное, не в
Андалусии… Мы их видели просто повсюду…

Продолжение здесь