24 октября 2004 года

9 часов утра. На улице пасмурно и слякотно. Я собралась ехать в Важеозерский монастырь, что в Интерпосёлке под Олонцом. Пути – 90 км.
Пока ехали по городу, экскурсовод рассказывала о городе, о том, ЧТО за окном. Оказалось, что в Петрозаводске жителей – 266 тысяч человек, а лет 8 назад было 370 тысяч. Я удивилась, но она сказала, что сама была удивлена этим фактом, и уточняла, так ли это. Оказалось, что смертность в Карелии превышает рождаемость в 2 раза, поэтому цифры правильные.

По выезде за город экскурсовод поведала, что в Сулажгоре построена церковь членом Законодательного собрания РК Лукиным в память о его трагически погибшем сыне 22 лет (парня засыпало песком при строительстве чего-то на даче). Я видела церковь только снаружи, внутри пока не была. Церковь красивая, ухоженная.

Дальше по ходу проезжали поселки Вилгу и Новую Вилгу, Матросы, Пряжу. В посёлках много заброшенных домов, всё серо и уныло. А Пряжа возрождается: её жители – братья Зайцевы – построили в поселке стадион, открыли магазин, стараются возродить к жизни другие объекты.
Ехали по новой дороге, строительство которой ещё не закончено. Очень комфортно ехать по такой дороге, никаких ям и колдобин, дорога максимально выпрямлена, для отдыха водителей устроены зоны отдыха, за Пряжей — санитарная остановка.

Вдоль дороги, как сторож, стоит лес и, вдруг, прерываясь, открывает лесное озеро, ламбушку или болото. То и дело на пути встречаются речки и речушки, которые то бегут, бурно перекатываясь по камням и порогам, то медленно, почти незаметно текут среди поросших травой берегов. Весной в половодье и в период сильных дождей они наполняются водой и стремительно бегут, сливаясь и разбегаясь, пока не найдут покой и прибежище в озере, встреченном ими на пути.

Меня всегда удивляло, насколько разнообразна природа у нас в Карелии: в зависимости от состава почвы меняется и состав леса. Ближе к городу преимущество составляют лиственные деревья: берёзы, ольха, осина, рябина, а дальше начинается смешанный лес, переходящий в еловые или сосновые боры.
Дальше всё чаще встречаются то лиственные рощи, то хвойные заросли. Белоствольные или белотелые берёзы торжественно стоят особнячком, как будто подруги в нарядных платьях собрались, чтоб поводить хороводы, да так и замерли на месте в ожидании. Чего они ждут? С порывом ветра они поднимают свои руки-ветви и машут ими, создавая музыку ветра и листвы. Весной песни их робки и застенчивы, лист ещё не набрал силу, не дорос и полон сока, тяжёл. Летом песни их шумные, весёлые, теплый ветер треплет ветви, будто хватает за руки, зовя убежать вместе далеко-далеко. Пробежав по роще, он останавливается и, оглядываясь назад видит, что его подружки в растерянности опустили свои ветви, будто извиняясь, что не могут покинут свою любимую рощу.

А вот среди берёз всё чаще появляются ели, осины. И вот уже белые платья берёз всё реже встречаются среди тёмной зелени елей и жёлтых стволов сосен. Чем ближе подъезжали к Олонецкому району, тем больше сосновых боров на песке, покрытом мхом. Лес чистый, почти «прозрачный», так как кустарника нет, кроме низкого — ягодного. Темно-жёлтые стволы сосен будто пронизаны солнцем, а зелёные верхушки-купола устремлены в небо.

Постепенно картина меняется. Сначала даже непонятно, ЧТО происходит: тот же лес, те же берёзы, осины, рябина, ольха, но что-то всё же изменилось. Стволы деревьев, ветви как бы «припудрены» чем-то бирюзовым, как будто невидимый художник прошёлся кистью по стволам и веткам деревьев. Приглядевшись, я понимаю, что это лишайник, который густо облепил деревья, забираясь всё выше и выше. Он, как лёгкое кружевное полотно, окутал стволы и ветки. Каждая его «розетка» состоит из светло зеленой середины и бахромчатого светлого, почти белого края. Это «кружево» лежит кое-где и на земле, создавая прекрасный ковёр. Словно кто-то решил отдохнуть среди деревьев, разложил ковёр и ушел собирать ягоды или ветки для костра, или, отдохнув здесь, просто забыл его здесь.

Не оставляла мысль, что где-то я уже видела эти картины и именно в таком цвете. После долгих и мучительных воспоминаний из глубин памяти восстали иллюстрации Тамары Юфа к карельским сказкам, к эпосу «Калевала». Это её манера писать картины в таких тонах. Нежные голубовато-зелёные краски с налётом белого пуха снега пронизывают все её картины и создают какие-то сюрреалистические образы. А оказывается, всё это есть в природе.

С ухоженной асфальтированной дороги съезжаем на грунтовую, по которой нам нужно ехать 12 км до Интерпоселка. Он назван так потому, что в нём когда-то жили рабочие из разных республик и даже из Канады. Когда там работал леспромхоз, посёлок процветал.
Перед поворотом на Интерпоселок стоит указатель – деревянный крест под навесом. Дорога лежит среди леса. Ветра совершенно нет, и лес стоит совершенно неподвижный, ни одна ветка не колыхнётся. Кажется, что едешь среди декораций к сказкам, и вот-вот из леса выбежит волк или лиса. «А лес стоит загадочный…» как поётся в одной старой песне.

Поворот за поворотом и вдруг над лесом среди серого пасмурного неба, затянутого тучами и облаками, возникает ярко-голубое пятно. Это кажется невероятным, но словно кто-то невидимой рукой разогнал всю эту хмарь над святым местом – Важеозерским монастырём, куда и лежит наша дорога. Территория монастыря располагается на холме, на берегу озера Важа. Посёлок остаётся внизу, а храм возвышается над ним, словно показывая и доказывая, что дух возвышен над мирской суетой. Место удивительно светлое и от голубого неба и от прозрачного чистого воздуха и от берёз, которые растут на территории монастыря. Все они покрыты серым лишайником. Кажется, что это паломники в ветхой одежде стоят около храмов, возведя руки-ветви к небу, замерев в молитве. Входные ворота и храмовые постройки окрашены в медовые желто-коричневые тона, что создаёт впечатления наполненности солнцем, какого-то чудного света. Золотые купола храмов устремлены ввысь, кажется, что это 5 солнц светят над храмом Преображения и храмом во имя всех Святых.

В Преображенском храме ещё идёт утренняя служба, и я захожу послушать её и поставить свечи. В храме светло и чисто. Новый иконостас, деревянное убранство храма делают его уютным и тёплым. Голос батюшки, читающего молитвы и здравницы, растекается по всем уголкам храма и летит ввысь, монахи подхватывают слова молитвы и кажется, что её звуки звенят в тишине.

У самого озера обустроен источник, освящённый в честь преподобных отцов Геннадия и Никифора – основателей монастыря. Над колодцем построена маленькая часовенка, внутри которой установлена икона с лампадкой.
За храмом Преображения на склоне холма стоит деревянная часовня, возведённая в честь святых мучеников 20 века: это священники, погибшие во времена гонения при советской власти, и члены царской семьи.
Один из монахов рассказал об истории монастыря, который был основан ещё 500 лет назад, был разорён литовцами, снова возрождён и снова разорён во время пожара. В 30-е годы монастырь был закрыт и отдан сначала в ведение совхоза, затем под колонию для несовершеннолетних, а после – под психиатрическую больницу. Только в 1992 году началось возрождение монастыря, возвращенного церкви.

Сейчас в монастыре живут около 20 монахов, несколько монахинь. Жители посёлка выживают только благодаря деятельности монастыря: ведут восстановительные и строительные работы, занимаются сельским хозяйством, получая за это пищу. Вся инфрастуктура посёлка разорена: леспромхоз не работает, магазин, школа, детский сад закрыты.
Но потихоньку жизнь возрождается, люди тянутся к тому, что может дать им возможность выжить, потихоньку привыкая и приходя к духовной вере. Проповеди и беседы с настоятелем и монахами, пример их жизни не могут оставить жителей поселка равнодушными.

Историческая справка:

«На далеком севере, в пустынном Олонецком крае, на берегу небольшого озера Важи, среди векового, почти непроходимого леса, увлажненного местами болотным мхом, расположена небольшая иноческая обитель — Важеозерская, или Задне-Никифоровская. Более уединенного места для обители, для подвигов молитвенных трудно, кажется, и найти. На много верст вокруг нет никаких селений. Всюду пустынная тишина, все полно покоя, изредка нарушаемого голосами птиц, криком зверя да тихим звоном небольших колоколов монастырского храма. И паломников редко встретишь в обители, особенно зимою, когда вьюгами заметаются дороги, и самый след их изглаживается под сугробами снега…» — рассказывал в 42-м номере «Русского паломника» автор, побывавший там в 1900 г..

XVI в. Основание обители положено около 1520 г. преподобными Никифором и Геннадием — учениками великого русского святого, преп. Александра Свирского.
Преп. Никифор родился в семье небогатых поселян в Важенском погосте, лежащем близ реки Свири, в 70 верстах от Олонца. Некоторое время он подвизался у преподобного Александра в Свирском монастыре, но, не желая славы «и похвалы мира сего», ушел на озеро Важе, где уже в тесных землянках с немногими учениками молился Богу преподобный Геннадий.
Подобно Геннадию, Никифор еще в юношеском возрасте почувствовал призвание к монастырской жизни и ушел от мира в обитель Александра Свирского. Здесь под руководством святого и предался иноческим трудам. Не довольствуясь постом и бдением, Никифор изнурял себя тяжелыми веригами, которые носил на голом теле. Весили они более 20 килограммов.

Видя такие подвиги, братия прославляла Бога, но Никифор всячески избегал похвал, и скоро попросил преподобного Александра Свирского благословить его идти в Киев на поклонение святым Печерским угодникам. Преподобный Александр отговорил своего ученика от дальнего паломничества и посоветовал прежде сходить в обитель Воскресения Христова к преподобному Кириллу, игумену Новоезерскому, побеседовать с ним о монашеской жизни и поучиться монастырскому уставу. «Когда придешь к Ново-озеру, лодки не ищи…, — напутствовал он своего ученика. – Отойди в сторону и молись, пока за тобою не приедут».

Преподобный Никифор так и сделал. Достигнув озера, он не остановился в деревне Кобыльина Гора, а отошел в сторону и принялся молиться. Потом его сморило, и он прилег на камень отдохнуть. Скоро его разбудили. Никифор увидел незнакомого монаха, вылезающего из лодки. «Благослови меня, святой отец! – попросил преподобный Никифор – Прости, что уснул…». «Меня благослови! – ответил преподобный Кирилл. Ведь ты послан духовным братом моим Александром – служителем Троицы». Преподобные обнялись, и дивный свет воссиял над ними -, повествует предание. Восемь дней провел Никифор в Новоозерском монастыре. Прощаясь с ним, преподобный Кирилл сказал: «Хотя мы имеем с братом Александром большое желание увидеть друг друга, но по Божиему изволению в нынешнем веке сего не сподобимся и увидимся, когда от тела разлучимся, а твои труды, честный отче, не будут забыты пред Богом».

С приходом преп. Никифора на озеро Важе образовался небольшой пустыннический монастырь и около 1530 г. был воздвигнут деревянный Преображенский храм. Скончался преп. Никифор 9 (22) февраля 1557 г. Погребли его рядом с преп. Геннадием в основанной им пустыни, с которым, однако, по предположению, он никогда не встречался.
Государь Иоанн Васильевич в 1557 г. даровал монастырю грамоту на владение пахотной землей «на все четыре стороны по версте, оприч мхов и болот, и глыб», а 1588 г. монастырь получил от государя Федора Иоановича еще одну царскую жалованную грамоту — на угодья и рыбные ловли.

НАЧАЛО XVII века. Почти незаметно для истории протекла жизнь Никифоровской обители, скрытой дремучим лесом. Но что скрыто от людей, то открыто Богу… Лишь в Смутное время бурные события не обошли стороной и обитель. Отряды литовцев, опустошая северные пределы России, напали и на беззащитную пустынь. Отшельники не оказывали сопротивления грабителям. Под ножами литовцев приняли смерть старцы Игнатий, Леонид, Дионисий, Федор, Ферапонт, Корнилий и Афанасий. Могилы страстотерпцев стали местом паломничества.

1-я половина XIX века. СТАРЕЦ ИСАЙЯ. Долгое время древняя обитель не имела самостоятельности. Ее возрождение началось с 1800 г., когда она была приписана к Александро-Свирскому монастырю.
С 1830 г. здесь поселился строгий отшельник из Коневского монастыря о. Исайя с тремя учениками. В то время пустынь пребывала в совершенном запустении. Две ветхие деревянные церкви, деревянная же часовня, над тем местом, где почивали под спудом мощи основателей пустыни Геннадия и Никифора, две небольшие келии и хлебная, полуразрушенная временем, — вот и все постройки, сохранившиеся от некогда славной обители.

Опытный духовник и рачительный хозяин, о. Исайя, уповая на Бога, верил, по примеру древних подвижников, что «ни золотом, ни серебром, но трудами, пощением и слезами» воздвигнет и украсит забытую обитель преп. Геннадия и Никифора Важеозерских. Храмы восстанавливались в большей степени силами братии под общим руководством отца Исайи, который «не щадя сил старческих и здоровья, первым был на работах и самым усерднейшим молитвенником в церкви при совершении богослужения». Ревностно заботясь о внешнем благолепии обители, опытный и богомудрый старец не забывал и о духовном совершенствовании братии: ввел строгий устав по образцу святогорскому и сам следил за точным его исполнением.

Обладая обширными познаниями в Священном Писании и даром слова, он имел громадное нравственное влияние в наставлении, совете, поучении и руководстве не только среди братии и своих учеников, но и ученых людей. Известно, что отец Исайя пользовался авторитетом и уважением мудрого святейшего Филарета, Митрополита Московского. Его ценил и чтил свт. Игнатий Брянчанинов, который отзывался об отце Исайе как о человеке, имеющем «обильную благодать Божию». Он обращался к нему как к «преуспевающему в умной молитве и сподобившемуся благодатного осенения» с просьбой о рецензировании ряда спорных духовных книг. Более того, о. Исайя был настолько близок со свт. Игнатием (Брянчаниновым), что неоднократно гостил у него.

И всещедрый Господь «по вере его дал ему». Бедная средствами, убогая зданиями, скудная братией Задне-Никифоровская Важеозерская обитель была возрождена. Стараниями и трудами отца Исайи в пустыне были сделаны каменные фундаменты у двух деревянных церквей, ветхая часовня над мощами преп. Геннадия и Никифора была перестроена, вновь было отстроено несколько братских келий.

В 1840 г. число братии возросло до 15 человек. Наконец, в 1846 г. обитель, считавшаяся приписанной к Александро-Свирскому монастырю, по ходатайству отца Исайи перед Обер-прокурором Святейшего Синода при Преосвященном Венедикте графом Протасовым, указом Св. Синода была возведена в степень самостоятельной. К этому времени число братии увеличилось до 22 человек.
3 апреля (по ст. ст.) 1852 г. подвижник мирно почил о Господе на 72 году своей полной беспрестанных подвигов и молитв жизни. Тело блаженного старца похоронили близ стены часовни над мощами преподобных основателей обители Геннадия и Никифора. Когда же на месте часовни стали строить новый каменный храм во имя Всех Святых, освященный в 1858 г., то место вечного упокоения отца Игнатия пришлось под царскими вратами, где он покоится и поныне.

КОНЕЦ XIX в. Страшный пожар в 1885 г. уничтожил почти все деревянные монастырские строения. Братия разошлась по другим обителям епархии. В 1887 г. за устройство монастыря энергично взялся иеромонах Геннадий. На восстановление обители дал свое благословение и был первым щедрым жертвователем кронштадтский батюшка Иоанн Сергиев. Вместе с иеромонахом Геннадием, своим постоянным спутником по время поездок по Северу, он немало положил трудов для возрождения древней иноческой пустыни.
Монастырь вновь был отстроен с духовной и материальной помощью «Всероссийского батюшки» – св. праведного Иоанна Кронштадского, который неоднократно приезжал и останавливался в обители. В 1892 г. он освятил новую деревянную Преображенскую церковь. Именно в это время были построены дошедшие до нас храмы, игуменский и гостиничный корпуса. Обе церкви увенчали пятью главами. Во Всехсвятской, теплой, богослужения совершались зимой, а после праздника Всех Святых служба переносилась в Преображенскую. При монастыре действовали портняжная и сапожная мастерские.

ВАЖЕОЗЕРСКОЕ ПОДВОРЬЕ. Духовное влияние обители было настолько велико, что в монастырь съезжались тысячи паломников со всей России. О значимости Важеозерского монастыря для Северо-Запада России говорит еще и то, что в тогдашней столице Государства Российского — Санкт-Петербурге было построено Важеозерское подворье, через которое поступала большая часть пожертвований. Располагалось оно за Невской заставой на бывшей Московской улице (ныне ул. Крупской, 5). Сейчас тут суд и военкомат. А в сентябре 1894 г. при служении о. Иоанна Кронштадтского было положено основание трехпрестольного храма в память спасения Государя–Императора, Царя-Миротворца Александра Александровича с семьей 17 октября 1888 г. при крушении царского поезда на Курско-Харьковской железной дороге. Это был большой каменный двухэтажный храм (епархиальный архитектор Н.Н. Никонов).

Св. прав. Иоанн Кронштадский жертвовал на строительство ежегодно по 1 тыс. рублей, привлекал новых жертвователей и благотворителей. «Дом трудолюбия», расположенный в примыкающем к храму пятиэтажном корпусе, был рассчитан на 200 человек и оказывал большую помощь окрестному фабричному населению. Летом 1929 г. храм закрыли.

XX в. СВЯТО – МИТРОФАНИЕВСКАЯ МУЖСКАЯ ПУСТЫНЬ. На другой стороне Важеозера в 5 км от обители располагался скит с церковью во имя святителя Митрофана, епископа Воронежского, построенный в 1904 г. предпоследним настоятелем Спасо-Преображенского Геннадиево-Никифоровского монастыря игуменом Митрофаном (1889-1911 г.г.) на месте, почитаемом местными жителями, как святом. Там с незапамятных времен стояла деревянная часовня.

РАЗОРЕНИЕ ОБИТЕЛИ. После установления советской власти монастырская жизнь прервалась. В 1923 г. обитель закрыли и на ее территории расположился совхоз им. Зиновьева.
В 1935 г. пустынь подверглась разорению. Все монастырские иконы, книги, архивы, погост, братский корпус, монастырская стена, скит были уничтожены. На ее территории началось строительство Интерпоселка. Преображенский храм стал спортзалом, а Святодуховский — клубом.
После 1945 г. в стенах бывшей обители расположились колония для несовершеннолетних преступников и психбольница. Разумеется, все это привело к тому, что на момент передачи монастыря Русской Православной Церкви в 1993 г., практически все сохранившиеся постройки находились в аварийном состоянии.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОНАСТЫРЯ. С 1991 г. по ноябрь 2000 г. монастырь был женским. Скудных средств, получаемых от пожертвований, хватало только на то, чтобы сохранить и только в малой степени отреставрировать храмы и гостиничный корпус. Обитель обеспечивала себя сельскохозяйственными продуктами от имеющегося хозяйства. Богослужения совершались в деревянном Преображенском храме. Малыми средствами храм отреставрировали: починили печи, установили новый иконостас. Началось восстановление колокольни. Были восстановлены каменный зимний храм во имя Всех Святых и надвратная церковь преп. Иоанна Рыльского. Несмотря на все сложности, монастырский устав отправлялся неукоснительно под духовным руководством игумена Иллариона (Кильганова).

В 1999 г. была восстановлена Свято-Митрофаниева мужская пустынь, разрушенная в 20-х годах. Возглавлял строительство пустыни епархии иеромонах Паисий (Ковалев).
В это время в Питкяранте была обретена храмовая икона Важеозерских святых. Ее принес в Вознесенский храм юноша из Импилахти. Он рассказал историю спасения этого драгоценного образа. Ему ее поведала его бабушка. Во время гонения на Церковь часовня, в которой находилась эта икона, была превращена в конюшню. Из потоптанных лошадьми образов, которыми был устлан пол, бабушке удалось спасти только две иконы.
С ноября 2000 г. монастырю возвращен статус мужского. Сейчас в обители проживает 20 человек братии (из них 5 священников), 10 сестер образованной при монастыре женской общины, трудники.

Уезжая из монастыря, прощаемся со святым местом. Дорога на автобусе занимает около двух часов. Удивительно, что, живя, в общем-то, недалеко отсюда, мы ничего раньше не слышали об этих местах. А ведь после основания здесь обители паломники приходили сюда по бездорожью, по лесным тропам и дорогам пешком или, в лучшем случае, на гужевых повозках. А первые монахи-скитальцы пришли на совершенно пустое место среди леса, болот и озёр, начали своё пребывание здесь в вырытых ими землянках. Сколько же нужно духовных сил и веры, чтобы решиться на отшельническую жизнь, когда совершенно неоткуда и не от кого ждать помощи. Еду нужно было добывать охотой, рыбной ловлей или сбором ягод и грибов.

Автобус выехал с грунтовой дороги на асфальтированную, и постепенно удаляясь от святого места, мы окунаемся в привычную для нас суету городской жизни.

Я мечтаю об одном: когда-нибудь я соберусь и приеду сюда на машине, чтоб ещё раз прикоснуться к чистоте и душевному покою Важеозерского монастыря, постоять со свечой в руке перед образами храмов, послушать спокойную неторопливую речь настоятеля монастыря, тишину этого места, пение птиц и шелест листьев, плеск озерной воды.