Дети мегаполиса

Мы — дети мегаполиса, прибитые к земле вечными заботами о хлебе насущном, толчеёй подземки и автомобильными пробками. Мы, пребывающие в непроходящем неврозе, и овеянные многочисленными вирусами гриппа, убегающие от болезней и старости по беговым дорожкам фитнес-клубов, ещё не разучились мечтать и надеяться. Каждый из нас, сгорбленный у рабочего компьютера, а после над тетрадью собственного ребёнка уже где-то в ночи, когда новый рабочий день не за горами, дерзко и упрямо лелеет мечту: когда-нибудь вся эта круговерть кончится, и наступит мудрая, размеренная жизнь, наполненная только творчеством и вдохновением и отдохновением от трудов праведных. Не уверена, что эта мечта может воплотиться в реальной жизни, но что иллюзию этого райского блаженства можно ухитриться испытать, знаю точно.

Никто не думал и не гадал, что в ноябре уже ушедшего года я все-таки вырвусь в Таллинн, хотя бы на выходные. Наше купе, овеянное романтическим запахом шампанского, нежно баюкало нас, трёх матерей своих семейств, вырвавшихся из своей жизненной кутерьмы, словно солдат в увольнение на два блаженных выходных дня. Поезд, набрав полный ход, нес нас на север, к Балтийскому побережью.

Таллинн встретил нас совершенно неожиданно. Тишайший перрон, не по-московски безлюдный, словно и не вокзал это вовсе, а декорация к пьесе. И тут же, раскинувшийся в своей близости и антикварной доступности, Старый город со шпилем Германа и черепичными крышами. «Здорово», — подумала я. Вот так сразу и надо, не теряя ни минуты на суету, окунаться в это вязкое средневековье и впитывать аромат древности. Ощущение декорированности и театральности, даже кукольности всего окружающего нас, живущих у себя дома в объятиях гигантского города, не покидало. Неспешные горожане бесшумно перемещались по своему историческому центру, словно стараясь не отвлекать нас от созерцания своих сокровищ. В этот день мы не зашли ни в один музей-каждый закоулочек, любая поросшая мхом крыша или скрипучая дверь сувенирной лавки были живописнее любого полотна. Надо сказать, что улицы в Старом городе сохранили своё средневековое строение, что и послужило причиной его включения в список мирового наследия Юнеско. Так-то…

А между тем дул пронизывающий ветер с моря. Но мёрзнуть не пришлось — я купила шапку, ту самую в виде гномовского колпака, красную, тёплую, связанную из меха писца. Да, очень несерьёзно, да, пусть как девочка на катке, но тепло! Там вообще было как-то тепло, душевно тепло. Вечером, сидя в сауне отеля на берегу моря, мы слушали восклицания с характерным прибалтийским акцентом, о том, что как же мы бедные там у себя в Москве живём, в этом бешенном ритме, среди огромного людского потока.

«Так ведь у вас там сколько аварий на дорогах, я как посмотрю телевизор, так заснуть не могу, — восклицала моя соседка по деревянной лавочке, — У нас тут гораздо спокойней, но пробки тоже бывают». Интересно, что она имела ввиду под автомобильными пробками? Десяток скопившихся машин, минут на двадцать задержавших общий редкий поток. Во всей стране всего полтора миллиона жителей против наших московских двадцати. Теперь вы понимаете, почему я полагаю реальным испытать желанный покой уже в этой жизни. Надо просто время от времени наведываться в Эстонию.

Мы с подругой стояли у моря. Оно лениво выкатывалось на берег ледяными прозрачными ноябрьскими волнами. «Ты знаешь, — призналась я подруге, — для меня встреча с морем, это всегда как встреча с любимым мужчиной — дух захватывает. Только южное море — это влюблённость юности, порыв, бесшабашность, и от восторга как будто воздуха не хватает, а вот северное море… Это море, как любовь выстраданная, ставшая основой твоего бытия, как тихий, но долго не гаснущий огонь зрелой страсти».

Вечером тема огня из моего воображения перекочевала в реальность. По всему вечернему городу у входов в магазинишки (да-да не магазинчики, а магазинишки — хочется ещё ласковее назвать всё, что нас умиляло) и ресторанчики горели свечки таблетки где покрупнее, где поменьше. Неспешность жизненного ритма позволяла владельцам заведений выставлять огоньки наружу, не боясь, что кто-то в сутолоке спихнет их ногой или обожжёт полу пальто.

В ресторане национальной кухни «Old Hansa» подали медвежатину с вареньем из жаренного лука. Никогда не представляла, что это может быть настолько вкусно! Ужин в тот вечер тянулся бесконечно. Не хотелось уходить из этого практически ничем кроме свечей не освещенного, наполненного громкими голосами и заунывной средневековой музыкой ресторана. И ты ощущаешь себя себя путником, зашедшим, как и большинство этих громогласящих, на огонёк, где юные светловолосые девушки заботливо снуют между столиками, разнося пахнущие травами и морем блюда.

Флаг Эстонии -это три цвета: белый, синий и черный. Символы неба, моря и земли. Как скучно, даже мрачно, — подумают некоторые. Но у нас нет многоцветья юга, — отвечают эстонцы. Наша северная земля сурова, это её цвета. Да тут нет многоцветья, скорости, истерики, суеты. Но тут при кажущейся и явной монотонности жизни есть покой, этот блаженный покой, о котором, мы, живущие в городе всё больше напоминающем адово пекло, но ни за что не променявшие его ни на какой другой, только мечтаем.

Я люблю тебя, Таллинн! Ты стал моей может быть первой ответной любовью, ничего не требующей, лишь отдающей и распахивающей себя, как и твой Старый город, будто долго ждавший встречи, а теперь вышедший провожать меня к самому перрону.