«Корабль одинокий несется, несется на всех парусах…».

Некоторое преувеличение в данной фразе все-таки есть – паруса поставить так и не удалось. Давно уже скрылся за кормой порт Бара, давно уже не видно и мыса с нефтехранилищами – а утренний бриз так и не задул, несмотря на достаточно высокую волну. Поэтому вместо шелеста воды и гудения натянутого дакрона мы слушаем стрекотание дизеля и шлепки выбрасываемой из системы охлаждения за борт воды. Собственно, особо плохого в этом ничего нету – скорость ровная, яхта почти не сбивается с курса, можно отлучиться с палубы в кубрик… только вот от парусов совсем другие ощущения. Ну да ладно – сегодня день первый, идти нам так еще 170 миль, огибая минные поля у берегов Албании, а что вокруг в море никого не видно – так основные пути движения судов проходят у итальянского берега, а наш курс проложен по самой середке Отрантского пролива.

Впрочем, экипаж пока еще не успел заскучать. Скорее, они пока еще находятся в эйфории выхода в море после длительного перелива и в их глазах отражается лазурь вод Адриатического моря… А если проверить? Ох, нет, боюсь, что лазурь там мне привиделась – они поглядывают на часы. Интересно, а чего они, собственно, ждут?

Составляю расписание вахт и раздаю всем спасательные жилеты и «лифчики». «Лифчик» — это страховочная сбруя для штормовых условий, его необходимо подогнать по своим размерам. И заставляю прямо сейчас все это подгонять под себя и положить так, чтоб можно было схватить сразу, а не искать по всем закоулкам и рундука. Но почему они все-таки ТАК поглядывают на часы?

Ставлю на вахту помощника, спускаюсь вниз и тут почти сразу разъясняется загадка часов – обе девушки подсаживаются с двух сторон и, умильно глядя в глаза, начинают спрашивать про «адмиральский час». Оказывается, я сам вчера сказал, что раньше 11.00 никому и ничего налито не будет. Сейчас – 10.30, но жажда после вчерашнего глинтвейна, видимо, снедает экипаж. Нет уж, сказал – в 11, значит – в 11, слово капитана – закон!

А у меня болит горло – нечего было сразу по приезду пить холодное вино на радостях. Ну что ж, придется лечиться по подсказанному портовым механиком Геной рецепту – уже третий день так лечусь. Итак, беру два желтка (черт! Поди-ка их отдели!), столовую ложку меда (хоть я и не выношу мед, но этот – свежий, апрельский мед с горных лугов Черногории, имеет совсем другой вкус и запах – куда там до него тому, что продается в магазинах в России, покупал-то на пасеке, специально ездили) и в получившуюся смесь сто граммов коньяка (Гена советовал виски или ром, но данных напитков под рукой не оказалось, поэтому приходится наливать Camus VSOP, что, впрочем, влияет на вкус положительно), все это перемешивается до однородного состояния и выпивается… провожаемое завистливыми взглядами женской части экипажа. А вот нечему тут завидовать – такую гадость в себя влить! Аж в жар бросает… зато временно перестает болеть горло.

— Справа по борту – судно! – следует доклад с палубы, девчонки тут же мигом выметаются наверх. Я же поднимаюсь не спеша – пока во мне плещется эта микстура, резкие движения делать противопоказано – боюсь расплескать. Что там?

Небольшой сухогруз идет навстречу, флага не видно. Девчонки машут руками, с сухогруза отвечают коротким гудком. А что написано на корме? Надо же – «Санкт-Петербург». Мир тесен. Но – расходимся контркурсами, оставляя за кормой земляка и по-прежнему выдерживая курс на Бриндизи. Через миль тридцать повернем прямо на зюйд, и так будем идти практически до утра.

11.00. Получив разрешение, экипаж радостно бросается к запасам живительной влаги. Правда, потребление напитков я в дальнем переходе ограничил – но хитрые девчонки, притворяясь, что не могут выбрать, что им хочется, пробуют по нескольку глотков из каждой бутылки и, в конце концов, останавливаются на вине. Мы с помощником тоже требуем себе по стаканчику и отправляем подвахтенных дам на камбуз – сообразить что-нибудь на ланч.

Однако, до ланча помощник не доживает – на глазах грустнеет и, сдержанно матерясь, отправляется доставать «колеса» из коробочки с красным крестом. Укатали сивку… хотя, таская такую сумку, и я бы тоже потом сутки не разгибался, а когда у человека еще и больной позвоночник… В общем, напичкавшись лекарствами, помощник кладет себя в горизонтальное положение в кокпите на жестком тике и лишь изредка шипит что-то нелестное сквозь зубы. Зыбь валяет яхту хоть и несильно, но ощутимо, с камбуза тянет чем-то вкусненьким…

К вечеру помощнику становится еще хуже – приходится эскортировать его в каюту, добывать из судовой аптечки запасы ибупрофена и перекраивать вахты. Хотя, перекраивать – это сильно сказано, я просто отправляю спать девчонок по очереди. А сам бессменно пялюсь в чартплоттер, радар и окружающее пространство. Пусто… Темнота падает сразу и вдруг, но луна, во всем своем великолепии светящая в небе, обеспечивает видимость миль до трех-четырех на глазок, чего вполне достаточно.

При входе в Отрантский пролив наша скорость резко падает – вместо полноценных шести с половиной узлов едва выдаем пять согласно датчикам GPS. Странно – режим работы дизеля не меняли, сети и прочее не цепляли… Лезу в лоции – ага, тут сильное встречное течение в Адриатику из Ионики, что ж делать – ввожу поправку по времени прибытия в план перехода – лишний час, это как минимум, а вернее всего – два.

Вокруг – великолепие южной ночи. И не проблема, что вахту приходится нести в куртках и свитерах – прохладненько ночью, несмотря на почти полное отсутствие ветра. Но эти звезды, низко и ярко сияющие над головой, эта луна, серебрящая своими лучами простор… Первобытные чувства так и лезут из души наружу, хочется немножко подвывать от восторга – а небо потихоньку крутится вокруг тебя, обе Медведицы висят прямо над головой – и топ мачты словно пронзает звездный купол. Никого вокруг, но огонька, ни отметки на радаре – ты один в безбрежном сиянии моря…

В два часа ночи вдруг появляется помощник. Рапортует, что, вроде бы, немного отошел и готов немного постоять. Вовремя, ибо мои глаза начинают слипаться. Оставляю его на четыре часа, подвахтенной девушке велю присматривать, чтоб человека не снесло после принятых внутрь «колес», сам спускаюсь вниз и под мерный стук дизеля просто проваливаюсь в черный сон без сновидений.

Практически сразу верещит будильник под ухом. В обалдении поднимаю голову, пару минут соображаю – что и где. Шесть утра, дизель рокочет, яхту не качает – утренний штиль. Вылезаю на палубу – все живы-здоровы, встающее солнце красит розовым цветом албанский берег. Поворот не прозевали, яхта идет по курсу, через миль 10 должен открыться остров Корфу справа по носу – а слева величаво поглядывает на нас Албания. Хоть до берега не меньше 15 миль – но горы так высоки, что кажутся совсем близкими.

Открылся Корфу – первый пункт нашего путешествия, благословенная греческая земля. Остров славен своим климатом и виноградом, но наша задача сейчас не читать путеводитель, а поскорее войти в порт и получить от греков разрешение на плавание в водах Греции. Тут, рядом с Албанией, греческая береговая охрана не расположена к шуткам – сведущие люди рассказывали, как года два назад греки перетопили немало албанских контрабандистов как раз где-то в этих местах. Интересно, их души все еще блуждают поблизости?

С утра туда-сюда начинают гонять быстроходные паромы из Италии и из Греции – уворачиваться не приходится, их видно издалека, но уж больно здоровые волны они поднимают. Когда слышишь «Бойся!» — хватаешься за что попало и ждешь, пока яхту валяет с борта на борт.


По преданиям и по Гомеру, в свое время Корфу был родиной и местом жительства легендарных феакийцев или феаков – не боящихся ни волн, ни ветров бесстрашных мореплавателей античности. Им покровительствовал сам Посейдон, а они беззастенчиво этим пользовались. Однако, Посейдон в итоге сильно рассердился на своих подопечных – после того, как они доставили домой Одиссея, нанесшего Посейдону обиду. И, в наказание, бог превратил в скалу корабль, который возвращался с Итаки как раз тогда, когда тот корабль входил в порт Керкиры. Скала и по сей день высится прямо напротив входа в порт.

За пять миль до порта открылась панорама города – два форта, охраняющие подходы, дома, набережные и корабли, лодки, суда…

Входим в порт – пытаюсь сориентироваться, куда бы нам приткнуться. Порт реконструируется, корабликов много, зданий – тоже полно. Если верить лоции, то для яхт отведено место в левой части порта, примерно там, где уже торчит чья-то мачта. Если верить Гене – то нам нужно в правую часть порта, вроде бы оттуда ближе до таможни. Решаю поверить лоции.

Швартуемся быстро, хотя место для швартовки и неудобно. Но прижимной ветер мягко приваливает нас к стенке между паромом и чужой яхтой, экипаж быстро крепит за рымы швартовы – и вот мы уже на греческой земле. Собираю судовые документы и паспорта и, строго запретив экипажу шляться по берегу, отправляюсь на таможню.

Таможня совсем рядом, но мне объясняют, что мне, вообще-то, надо в другую таможню – как раз на другом конце порта. Черт! Иду, потихоньку зверея, потому как идти достаточно далеко да и солнышко начинает припекать. Сбрасываю куртку, но особо легче от этого не становится – это в море прохладно, а на суше вполне даже жарко.

Первое официальное здание – береговая охрана. Гвардеец, проверив документы, отправляет меня дальше – сначала в таможню, потом только к ним. Иду, что делать.

Наконец, добираюсь до таможенника. Тот, узнав, что мне всего лишь нужно транзит-лог, быстро достает бумаги и начинает допрос «Какое судно? Чей флаг? Кто капитан? Сколько народу на борту? На сколько времени в Грецию?» Узнав, что на две-три недели, разражается тирадой, из которой я улавливаю, что он может выписать транзит-лог либо на полгода, либо на год, а на три недели – не может. Ну и ладно, пиши на полгода, мне-то что? Но, оказывается, писать придется мне, потому как таможеннику это делать лень. Сижу, пишу. На пару секунд замираю над пунктом декларации – «Количество продуктов питания на борту» — но таможенник машет рукой – дескать, пиши, что нету ничего. Ну и ладно, нашим легче.

Пока я пишу, в дверях вдруг появляется в полном составе мой экипаж. На вопрос «Чего приперлись?!» поясняют, что пришел к ним официальный греческий человек и послал на паспортный контроль. А поскольку паспортный контроль не проводят без транзит-лога и капитана, то и пограничник послал их в таможню.

Наконец, заканчиваю заполнять бумаги. Таможенник требует 40 Евро сбора, протягиваю ему новую купюру в 50. Он ухмыляется «Черногорская работа?» на что я ему обиженно говорю «Российская!». Неосмотрительно, но, оказывается, греческие таможенники понимают шутки – с ухмылкой он отсчитывает сдачу и прощается.

Пограничник очень быстро просмотрел наши паспорта, криминала не нашел, только на Мотином паспорте случилась заминка – компьютер не захотел его воспринимать за документ. Под шутки, что Мотю сейчас оставят в порту до нашего возвращения, пограничник все-таки справился со своей техникой и достал огромный штамп. Четыре мощных удара – и мы, наконец, получили официальное разрешение ступить на овеянную легендами греческую землю.

Ночевать в порту мы, конечно же, не стали, и отправились в марину с название Гувия, что в трех милях западнее порта. На входе в марину связались с диспетчерской службой, мужик на резиновой лодке проводил нас до места стоянки – и, наконец, «Дарья» успокоилась у пирса, растянутая на швартовых и муринге, а экипаж с разрешения капитана поднял стаканчики за успешное прибытие в Элладу.

Пока девушки наводят порядок на борту, мы с помощником отправляемся в наутик-шоп – магазинчик, где можно купить все для яхт. Магазин в марине отличный, сразу набираю по списку – лоции греческих берегов, новый спасательный круг (старому место на свалке), новые помпы для гальюнов, новый навигационный фонарь и, под завязку – новый трап, который случайно углядел в уголочке. Поскольку помощник еще пока не оправился от поедания таблеток, трап тащу я, а он – все остальное. Довольные, с добычей идем по направлению к яхте.

За пару пирсов до нашей стоянки вокруг начинается какое-то непонятное оживление. На нашем же пирсе — вообще непонятно что, народ все время поглядывает в сторону нашей яхты. Что-то тут не ясно – я еще могу понять, что красивые девушки в Европе – редкость, а в яхтинге европейском — и вовсе, но не настолько же, чтоб наши спутницы такой фурор произвели? Но вот показалась «Дарья»…

Не можем удержаться от смеха – девушки, вычистив яхту, сидят возле тумбы с электричеством и водопроводом и бреют свои длинные ноги. Поскольку на них и так минимум одежды, окрестные яхтсмены возбуждены, а отдельные индивидуумы даже вроде бы пытаются подобраться поближе и завязать разговор. Но при появлении нагруженного мешками помощника, а затем и меня с трапом в руках, пыл индивидуумов как-то резко сходит на нет и они возвращаются к своим делам. Ира с Мотей, наивно хлопая ресницами, заявляют, что «вообще ничего такого и не думали даже!», однако в глазах у них пляшут чертики.

Наступает вечер и, откровенно говоря, очень даже хочется кушать. Откладываем на завтра замену носового фонаря, одеваемся для похода в ресторан – благо, марина большая и ресторанов тут несколько. Выбираем ресторанчик с верандой, рассаживаемся за круглым столом – и отдаем должное великолепному вину и греческой кухне. Мы – в Греции! Завтра будет экскурсия в город, потом – переход дальше, но сейчас – мы в Греции, и ощущение властно вступившего в свои права отпуска наваливается на всех. Что ж, надо бы данное ощущение подкрепить – «Гарсон, еще кувшинчик вина!»

Греческие зарисовки — 1: Береговые хлопоты

Греческие зарисовки — 3: Масло, кофе и музыкальные шкатулки

Греческие зарисовки — 4: Шквал

Греческие зарисовки — 5: Осьминожка