Итак, сначала Куба. До оскомины знакомая Гавана. Там мы и встретились, а предназначенные для того, чтобы сие событие
обмыть, бутылка водки и «Бэйлиз» были у нас уведены кубинцами из номера еще до наступления вечера.

Поселились мы, собствен6но говоря, в обычной касе. Ну, не в той, которые в интернете с фотографиями, а которая
попалась по дороге. То есть, почти попалась. Мы не стали заранее ничего бронировать ( точнее, стали, но у нас не
получилось), а поехали аккурат прямо к той касе, где я в Новый Год с Винским встречался ( заодно и посещение
исторических достопримечательностей), рядом — думаю — Прадо, а там столько всяких молодцов всегда тусуется, что у них
хоть черта лысого можно приобрести! ( но только если он местного, кубинского производства — с импортом на Кубе напряг,
думаю, и лысые черти — не исключение) Однако, облом: как раз шел дождь, и на Прадо было шаром покати.

Не смотря на это, тужили мы совсем не долго. Мужичок, ошивающийся у касы ( Прадо, 20), сказал, что там мест —
нет, зато есть…во всех других местах. И провел нас, в доказательство: 25 дол. за ночь, и все вполне прилично, не считая
вышеупомянутого увода горячительных напитков, а так же того, что у Оли еще со спинки стула пропала футболка.

То есть, воспользовавшись нашей открытой дверью, кто-то шмыгал в номер и ныкал то, что попадалось под руку.
Если бы покопался в чемоданах, то наловил бы видеокамеру, цифровой фотик и много другого улова — получше, чем ханка и
старая футболка. Но тырили именно так, чтобы поскорее, трепетали, небось, от страха…

Оля высказала предположение, что это — не иначе — маньяк ( у нее был на примете один заморыш, который нам как
бы прислуживал), и теперь он в укромном месте дрочит на ее футболку. «Кому еще может понадобиться моя старая футболка!»
— искренне недоумевала она. На что я возражал, что в стране здорового социализма, без всяких религиозных и буржуазных
предрассудков, у всякого — даже у того хмыря — всегда найдется дырка, то есть ейная обладательница, в которую можно
засунуть беспокоящий предмет, без гнилого рукоблудства. А вот с футболками с надписью «Кристиан Диор» дело обстоит хуже.
То есть, пусть Оля успокоится, футболку просто экспроприировали. «Но это же старая, грязная, пропахшая с дороги потом
футболка! — не унималась она. — нет: маньяк и все тут!» Я продолжал аргументировать: «Ты рассуждаешь уже как типичный
член пост-социалистического общества, который по телевизору смотрит передачи про маньяков, одна страшнее другой. А
кубинцев надо воспринимать, как кадр из прошлого. Помнишь? В социалистическом обществе НЕ БЫВАЕТ маньяков! У нас вот
даже секса не было! И пусть еще докажут, что это — на телеэкране, а в реальной жизни — нет…Не так просто. Соцреализм —
великая сила. Чем больше живу, чем больше убеждаюсь.

Но соцреализм кубинский отличается от соцреализма, да и социализма, нашенского. В нашем социализме интурист
был дойной коровой, но — священной дойной коровой. Бдительные менты всячески отгоняли всяких неутвержденных властью
несознательных личностей, пристраивающихся подоить. На острове Свободы — свобода. Подходят и дергают за титьку — кому не
лень.

Не успели мы сесть в ресториче, что рядом с Прадо, 20 — не самое туристическое место, кто знает, садик, все
ненавязчиво — так вот, откуда не возьмись появились музыканты, и стали нам что-то романтически петь, весьма противными
голосами. Мы двое, усталые и голодные с дороги, и вокруг нас целая капелла, улыбающиеся один шире другого. Пока не дашь
доллар, не отстанут.

Только отстали эти, нарисовался какой-то мальчик, нарисовавший меня
(совсем непохоже), и недвусмысленно протягивающий помятый листок бумаги с моим портретом — мол, зря, что ли, старался?
Я, уставший с дороги, и уже уставший от представителей других муз — музыкантских — поспешил ему побыстрее сунуть доллар,
чтобы он исчез — желательно, забрав бумагу с собой. Но после него появился мальчик-негр, который вообще не напрягся на
какой-либо акт творчества, если не считать просто — и даже вопиюще нахально — протянутой руки. Мальчик был тут же
послан.

Местные многочисленные халдеи смотрели на все это «народное творчество» вяло. Никому дела до того, что
интуристу досаждают. Нет, не привыкли еще на Кубе обращаться с дойными коровами — туристами, а навыки, что имелись при
Батисте, напрочь утратились. Назойливый мух никто не отгоняет — никто вообще не смотрит в будущее, не видит в тебе
дойной коровы.
Сразу на месте — заколбасить и сожрать. Или как в случае с воровством футболки и бутылок — добежать побыстрее, оттяпать
ногу и съебаться. Корова, стоя на одной ноге, в трансе: даже не от такого варварского обращения, а от
его вопиющей нелогичности. И еще большой вопрос — будет ли она впредь доиться, то есть — ездить на Кубу?

Мы провели на Кубе два дня до отлета в Центральную Америку и один день по прилету ( пришлось из-за самолетных
стыковок). Всякий раз с креветками, например, или с лобстером заказывали рис ( потому, что больше нечего). Всякий раз
нам его подавали, сожженным до размера и твердости пшенной крупы. Единственно, где он был более менее съедобным, это в
Чайна Тауне. Скажите, еще бы — как китайцы могут рис испортить?! Могут, могут…Они все могут, потому что — это кубинские
китайцы. Суп из креветок они превратили в воду, в которой плавают креветки. Это просто потому, что всякие китайские
приправы просто не доходят до кухни! Креветки там были, поскольку как-то уж совсем неудобно без них — все-таки в меню
написано: «Суп из креветок»…

На столах хронически отсутствовали соль, перец и прочее «по вкусу». Когда официантку просили все это принести,
то она приносила, но с укором в глазах, в коих читалось «У своих ведь детей отнимаю!…» Рассказы о том, что во вполне
фешенебельных отелях официантки на просьбы о соли приносят солонку, САМИ из нее солят блюда клиента и уносят обратно —
не анекдот, а реальность. В это легко веришь…

Понимаю, что мое повествование смахивает на брюзжание старпера. Но я уже восторгался в свое время прелестями
Кубы, сейчас пишу под другим углом зрения. Юношеский запал уже иссяк, и…И ничего нового уже на Кубе не ждешь. И
начинаешь замечать «амбьенте» — ту среду, где резвятся эти три кита кубинского туризма: мучачи, и сигары, и ром. И
подмечаешь, что водица грязновата, берега замусорены, а киты не в жизнь из воды не высунуться, пока доллара не получат.

Пошли на следующий день туда, где я никогда не думал, что доведется побывать: в Музей Революции — благо, что он
тут же на Прадо.
Что можно сказать? До этого я считал, что самое скучное место в Гаване — это музей Че Гевары в Моро. Там, где
он жил и работал за пять лет своего пребывания на государственных постах, наименее ему подходящих — директора нац.банка
и министра промышленности. Помещение ( в Моро) отдает монашеской кельей, в общем-то, говорит в пользу честности Че, его
бескорыстности, но никак не способствует интересу к экспозиции. Которая точно могла быть поярче, учитывая колорит ТАКОЙ
личности. Винтовка М-1да по еще какое-то ружьецо, а в остальном — схемы, планы…Но все-таки харизма есть харизма, и всем
нам знакомая харизма Че, обрамленная бородой и беретом, которая на Кубе глядит с каждого сувенира в каждой лавке,
оживляет эти паутины схем.

Но совершенно другое дело в Музее Революции. Вообще склеп! Я за службу в армии поработал приписанным
художником в Музее Прикарпатского Военного Округа, что во Львове, и с полной уверенностью могу сказать, что экспозиции
того музея намного круче, чем главного музея страны под названием Куба. Черно белые стены — увеличенные полосы газет,
черно белые фотографии…Из предметов только какие-то изношенные ботинки и разбитые очки каких-то второстепенных лидеров.
А ведь какие бы интересные предметы могли бы быть! Хоть туфля Че, которую он таскал на одной из ног по болотам в течение
пары месяцев, взамен проебаного ботинка — итак до самой победы. Тот же ингалятор Че, который партизаны умудрились
использовать, как насос! Я понимаю, что Че мог бы возразить, что ему его ингалятор, может быть, нужнее, чем музею — как
тот дедушка из анекдота, чью кислородную подушку внук притащил в школу — но могли бы найти какой-нибудь другой в конце
концов! Ведь это ж и есть живая, интересная история! И живой героизм заодно — астматик Че пешком протопал два года по
кубинским горам, а еще и по конголезским заодно…

Но похоже, что свою историю — яркую, красочную — кубинцы задались целью замариновать так, чтобы от нее воротили
нос, лишь приблизившись. В музее стойкий больничный запах. Служительницы музея, все в защитной униформе — самые
некрасивые женщины Гаваны. Но и самые ненавязчивые. Не прицепляются к тебе, как в других исторических местах, например,
в Капитолии, в качестве непрошеного гида ( причем, на вопросы дотошного туриста — зачем, мол, такой круглый выступ в
зале собраний? отделывающегося очевидной хренью — мол, класть Конституцию и на ней клясться…это место же круглое, как
глобус!), а сидят на своих стульях, глядя прямо перед собой, с видом пациенток зубоврачебного кабинета.

Это, видно, удел всех победивших революций, неписаная мода — выхолостить все живое. Может быть — я пытаюсь найти
какую-то логику — чтобы продемонстрировать ее объективность? Этот сухой, безликий костюм, в которые революции
втискивают, должен придать ей строгость, вид закона? Вот и наша тоже, Великая Октябрьская…Ничего так и не приходит на
память из не то, чтобы смешного, а хоть бы веселого…Разве что «пунатен пунаны» из Ленинианы.

Кубинская революция, как и наша, обречена. Мне даже жаль ее — такая она была симпатичная, почти
бескровная…Дотянула худо-бедно почти до полтинника, и, похоже, ляжет в один гроб с Фиделем. На чем сейчас держится
кубинский строй? На страхе или на авторитете Фиделя, на светлых воспоминаниях о революции? Да нет, ничего светлого в
воспоминаниях не видно: из музея выносишь стойкое впечатление, что кубинцев тошнит уже от их революции ( а больше никак
и не узнаешь их мнения: мнение это запрятано подальше до поры до времени) Так что получается, на страхе — и перед
репрессиями, и на каком-то полу суеверии, как у нас при Брежневе, помните: Как только откинет тот копыта — война
начнется!… И все меры режима — борьба с проститутками, с незаконными домами свиданий — это для того, чтобы страха
нагнать, никакого другого результата не предусматривается. На Кубе бороться с блядством, все равно, что в России — с
пьянством. Вот такие сумбурные мысли приходят в голову — о революции и проституции. Такие вот «пунатен пунаны» и
«путанят путаны»…

Из Кубы мы вылетели без приключений.