ГЛАВА 4. ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО

Я снова в Париже. После нескольких часов, проведенных в поисках недорогой гостиницы, какой-то очень издевательской
кажется фраза о «празднике, который всегда с тобой». Гостиницу в конце концов я нашел, не ахти какую, но все-таки есть
место где переночевать. Остановился я в районе Монпарнас, на rue de la Gaite, о которой везде писалось, что это улица
театров. Театров на самом деле было много, но я не знаток и не любитель.

Портье, по-моему турок, на мой вопрос о том, знает ли он что такое Казахстан, ответил, что знает, а потом перечислил
мне все среднеазиатские и кавказские государства и сказал, что все это находится к югу от России. Потом отметил, что это
Франция, а не Америка, которая не знает ничего кроме себя самой. Фраза о том, что американцы теперь начнут учить историю
и географию была, по-моему, хитом сезона в Европе после 11 сентября. Сначала европейцы, конечно, испугались, но когда
шок прошел, стали злорадствовать.

Поужинал я, по совету портье, в турецком ресторанчике. И не пожалел — на эти деньги в Макдональдсе я бы только колы с
чипсами купил, а здесь — наелся до отвала.

На утро, первым делом купил себе проездной Paris Visite на два дня, и с этого момента ходил я очень мало, только ездил.
Посмотрел, что же такое парижская подземка, с которой прежде был знаком лишь по фильму Люка Бессона. Ничего особенно
красивого. Зато именно здесь (больше чем на улицах) можно увидеть людей в необычных нарядах. Одни — как-будто бы из
Бразилии прошлого века (сразу вспомнил «Рабыню Изауру»), другие — как из фильмов о Ямайке и культе вуду, третьи – в
каких-то бедуинских нарядах… В общем, очень разношерстная публика. На одной из станций зашел мужичок и стал играть на
аккордеоне «La vie en rose». Я, честное слово, чуть не прослезился — так эта мелодия сейчас была кстати. Для меня это
самая «парижская» песня.

Сперва поехал в Университетский городок, — должен же я был посмотреть где «учились» Элен и ребята. Городок очень
большой. У каждой уважающей себя страны есть свой собственный корпус — Дом Аргентины, Дом Швейцарии и так далее.
Таблички на домах говорят обычно, что дом строился на средства какого-нибудь благотворительного фонда. Через дорогу от
городка находится большой парк. Проучившись четыре года в Карагандинском университете, который стоит посреди голой
степи, я очень сильно позавидовал местным студентам. Даже снова учиться захотелось (и уж точно, не в Караганде).

Из университетского городка поехал на Монмартр, куда мне советовали сходить еще неделю назад, когда я останавливался в
хостеле. Место оказалось на самом деле великолепным. Нигде больше в Париже мне так не понравилось как здесь. В собор
Сакре-Кер я принципиально не заходил, сел себе на ступеньки и так просидел часа полтора. Передо мной панорама Парижа,
неподалеку музыкант играет на арфе средневековые мелодии. Красота.

Парижские попрошайки, коих здесь огромное количество, после моего «Же не компран па франсе», порывшись в своем богатом
словарном запасе, начинали нудить: «монэй, монэй» (с ударением на последний слог). Я даже не сразу понял, что это значит
«money».

В тот же день я еще побродил по Сите, Нотр-Дам был весь в лесах, так что я долго ходил вокруг, чтобы найти такой
ракурс, откуда они были бы не очень заметны. Остаток дня посвятил поискам еды — на кафе у меня денег уже не оставалось,
поэтому нужно было найти какой-нибудь недорогой продуктовый супермаркет. В центре таковых не имеется, поэтому чтобы уж
наверняка найти, поехал на окраину. Район, в который я попал, был какой-то совсем нефранцузский. Говорили здесь все на
испанском или португальском, если я не ошибаюсь.

Вернувшись вечером в гостиницу уже никуда не пошел — что-то я устал, связи никакой у меня не было — дома, в Казахстане,
у меня за неуплату отключили мобильный телефон. Вот мои дома, наверное, чокаются. Посмотрел по карте – моя гостиница
находится в двух шагах от огромного Монпарнасского кладбища. Приятное соседство, нечего сказать, особенно когда на улице
пасмурно и холодно, а оконная рама упрямо не хочет закрываться.

Утром следующего дня я поехал в Булонский лес. Моя младшая сестренка, большая поклонница Франции и всего французского,
в шутку попросила меня привезти ей горстку французской земли. Ну вот я и подумал, что если нужна именно французская
земля, так пусть уж это будет земля из Булонского леса.

В принципе, лес как лес. Но в Париже все самые обычные вещи воспринимаются на порядок выше: это парижский лес, это
парижское метро, парижский парк и так далее.

Уже по дороге на вокзал, в метро я предотвратил кражу. Причем выглядело все очень комично. По вагону ходил и приставал
ко всем мужик небольшого роста, он был то ли пьяный, то ли накурившийся. В общем, он ходил и строил из себя дурачка. Ко
мне тоже подошел, но после того, как я сказал свою волшебную фразу, сразу отстал. Стоим мы все значит, а перед этим
мужичком стоят парень с девушкой, причем парень так этой девушкой увлечен, что ничего и никого вокруг не замечает. А
сзади у него висит сумка — замок прямо-таки просит, чтобы его расстегнули. Ну вот, этот придуряющийся, посматривая по
сторонам, начинает тихонько расстегивать замок. В тот момент, когда он смотрит на меня, я улыбаюсь и качаю головой. Он
сразу же прекращает свое занятие и подходит ко мне. Опять спрашивает меня что-то по-французски, я опять отвечаю свое «Же
не компран па», тогда он переходит на английский. Говорит мне: «Я собираюсь открыть сумку у того месье, и хотел бы
знать, если я это сделаю, вы ему скажете?». Все это говорилось с такой улыбкой, что даже посылать его не хотелось. Я
говорю ему: «А ты не откроешь». Он улыбается, понимающе пожимает плечами и на следующей остановке выходит. Даже воры тут
неправильные, добрые какие-то.

Дорога в Германию, особенно бельгийская часть, мне очень понравилась — по Южной Бельгии мы ехали уже вечером, а под
вечерним солнцем все выглядит намного красивее. Жаль, что из-за нехватки денег, пришлось ехать сразу в Германию, не
остановившись здесь. В следующий раз, когда буду в этих местах, обязательно съезжу в Льеж.

В Ахен я возвращался как к себе домой. Я уже знал, где остановлюсь в том случае, если не найду что-нибудь подешевле.
Подешевле не нашел, мест в окрестных гостиницах вообще не было, поэтому пошел туда, где был в прошлый раз – в гостиницу
напротив вокзала. Устроили меня опять со скидкой, и, по-видимому, в знак особого расположения выписали счет, завысив в
нем реальную сумму на 20 марок. Была б это командировка, очень бы пригодилось.

В первый мой визит, Ахен мне очень понравился, и теперь я хотел познакомиться с ним более основательно. Вечером мне
нужно было связаться с друзьями в Леверкузене и предупредить их о моем приезде, поэтому я, оставив вещи в гостинице,
пошел на вокзал звонить им. Вообще-то в номере был телефон, но звонить из гостиницы всегда дороже, чем из автомата.
Позвонил — никого дома не было, поэтому пошел гулять.

Дошел до самого центра города — очень понравилась площадь перед ратушей и сама ратуша. В отличие от других, прежде
увиденных мною немецких ратуш, она представляла собой настоящий замок. Недаром Ахен был любимым городом Карла Великого.
И планировка Ахена соответствующая средневековью – кольцевая: раньше город окружала крепостная стена, от которой теперь
остались только ворота по всему периметру.

Вечером смотрел телевизор, я уже на самом деле по нему соскучился. Правда, смотреть было нечего, несмотря на наличие 32
каналов, – война с терроризмом была в самом разгаре. Надпись «War against terror» не исчезала с экрана, а цивилизованный
мир все не мог никак решиться начать бомбардировку Афганистана. Вспомнились слова Бертрана Рассела: «Главная проблема
этого мира в том, что дураки и фанатики всегда полностью уверены в том, что они делают, а те, кто помудрее, все никак
не могут решиться и сделать хоть что-нибудь».

Утром опять пошел гулять по городу. Прошел всю его старинную часть — от одних ворот до находящихся на противоположной
стороне. На самом деле здесь»пахнет» средневековьем. Главная достопримечательность Ахена — это собор с часовней.
По-французски город так и называется Aix-la-Chapelle, что значит «какая-то там часовня».
По-моему в этой самой часовне хранятся останки Карла Великого.

Субботнее утро, на улицах толпы народа, звонят колокола, на рынке вовсю идет торговля. Как будто бы ты там – во
временах далекой европейской старины…

При часовне есть музей, но я в него не пошел, это что-то там стоило, а у меня денег и так оставалось только на еду, да
на проезд до Леверкузена. В супермаркете купил банку пива и орешков кешью. Много о них раньше слышал от одного друга, но
никогда не пробовал. Очень понравилось.

Уже перед отъездом на вокзале я стал свидетелем митинга в защиту прав человека. Толпа молодых людей всех рас и
национальностей с плакатами и мегафоном вывалили из очередного поезда и начали выступать против принятия какого-то там
закона, ущемляющего права иностранцев, если не ошибаюсь, в Италии. Менты, они и в Африке (и в Германии тоже) — менты.
Разница только, что у нас их называют «козлами», а здесь «быками». Так вот через десять минут, вокруг митингующих было
черти сколько полиции с дубинками и собаками. Эти собаки, с явно неуравновешенной психикой, кидались на всех подряд.
Митингующие кричали: «Позор полиции», а полицаи методично выпихивали их из здания вокзала.

В Леверкузене меня встречал наш бывший водитель – Юрий Сергеевич, ставший за годы работы почти членом семьи. Вечером я
наконец нормально покушал. А то мне моя «диета» уже стала надоедать.

В Кельне и его окрестностях пьют Klsch — местный сорт пива. Благодаря тому, что и Юрий Сергеевич, и его сыновья
(Кирилл и Женя) – большие любители пива, выпил я его за эти несколько дней, проведенных у них, очень много.

Женя, так же как я и, является огромным поклонником фильма «Храброе сердце». Поэтому общий язык мы нашли быстро. Да и
вообще, в доме у Юрия Сергеевича, не надо было никому объяснять кто такие кельты и что значит слово «кельтский». В
первый же вечер смотрели по DVD-шнику «Riverdance». Может, я слегка и помешан на всем кельтском, но такие вот моменты
делали меня просто счастливым. Тем более, что напившись вдоволь пива, мы перешли на более кельтский напиток – виски.
Правда, это очень зря. Назавтра я полдня был в состоянии, когда не можешь точно определить, что и где у тебя болит, и
как это лечить.

Но ничего, так вышло, что уже назавтра, ко второй половине дня я был в порядке. И мы опять пили много пива с
многочисленными родственниками тети Нади (жены Юрия Сергеевича) в Гуммерсбахе, а потом еще и выпили небольшую канистру с
молодым рейнским вином, которое мне особо понравилось.

Вечером ездили с Кириллом смотреть Кельн. Кельнский собор, хоть и христианское творение, все равно поражает своими
размерами. Правда думаешь: и ради чего люди так парились? Если уж на то пошло, то этот собор показывает совсем уж не
величие Бога, а величие человечества, которому удалось эту громадину соорудить.

Через центр города течет Рейн, а я питаю огромную слабость к набережным, так что здесь мне тоже понравилось, тем более,
что тут мы попробовали еще один сорт кёльша, к тому же из бочки. Жаль, были мы в городе поздновато. Там есть
романо-германский музей, в который я бы хотел попасть. Ну, теперь уже как-нибудь в следующий раз.

А вообще Кельн традиционно соревнуется с Дюссельдорфом. Хотя уверенно нельзя сказать, какой именно из двух городов
является культурной столицей Нордрайн-Вестфалии. Но зато Дюссельдорф – уже много лиц административная столица земли. А
кельнцы до сих пор считают себя в меньшей степени немцами, и в большей – римлянами.

На следующее утро пошел осматривать окрестности. Леверкузен — город современный, созданный объединением нескольких
деревень (Райндорф Норд, Райндорф Зюд, Опладен и других). Таким образом немецкий концерн Bayer AG смог выйти из-под
юрисдикции Кельна — Леверкузен это по сути город концерна. Лишь Опладен представляет интерес для любителей старины, но
как раз туда я и не попал — времени не хватило. Бывшие деревеньки находятся на некотором расстоянии друг от друга, в
один город они так и не срослись. Дорога из Райндорф-Норд до Центра довольно-таки приятная. Но все впечатление портят
трубы байеровского завода. И хоть выходит из них не черный дым, как у нас, а белый, я не думаю что от цвета суть так
сильно меняется. Конечно, всякие очистные сооружения у них там стоят, но все равно неприятно.

Наступило 25 сентября – ну просто священный для меня день (я с особым трепетом отношусь к собственному дню рождения).
Это был первый день рождения в моей жизни, который я отмечал вдали от дома. Проснувшись от звонка моего друга, а потом
родителей, я стал собираться, потому что в этот день я хотел съездить в Дюссельдорф. Как мне сказала тетя Надя, там
очень красивый Альтштадт (Старый город).

Полчаса поездом, и я на месте. До Альтштадта пешком минут сорок.

Недаром центр Дюссельдорфа называют «самой длинной пивной стойкой мира». Такого количества кафешек, баров, ресторанов и
разных других мест, где можно поесть и попить, я не видел больше нигде. По-моему, там больше ничего и нет.

Хотя нет, есть. Музыкальные магазины. Так как попал я в Дюссельдорф в свой день рождения, то решил делать себе подарки.
Благо, выбор был. Здешние музыкальные магазины самые большие из всех когда-либо виденных мною. Глаза разбегаются, и
хочется купить сразу все. Я еще нигде не видел такого разнообразия кельтской музыки: мало того, что она вообще есть, так
еще и сгруппирована по стилям и географическим регионам. В общем, полный отпад.

Очень красивая набережная. Перекусил прямо тут на скамейке — «На берегах седого Рейна…».

На прощание взял в поезд банку местного пива «Frankenheimer». Это уже «альт», сорт пива, который в Кельне на дух не
переносят. Альт более тяжелый, и зачастую темный. А мне понравилось. Недаром я космополит.

Это вообще хорошая традиция, – я обычно всегда брал перед отъездом на вокзале баночку местного пива, чтобы потом сидя
в поезде еще раз вспомнить то место, которое я покидаю.

Вечером втроем отпраздновали мой день рождения. И снова мне так понравилось в гостях, настолько покорила меня теплая
домашняя атмосфера, что уезжать ужасно не хотелось. Покидая этот дом, я чувствовал, что теперь в Германии у меня есть
еще одни родственники.

Но сроки поджимали, и на следующее утро я уже ехал в Кельн, чтобы оттуда отправиться на юг Германии, в Баварию.

ГЛАВА 5. АЛЬПЫ И ПИВО

Дорога от Кельна до Кемптена была очень красивой. Я уже слышал, что отрезок Кобленц — Майнц считается одним из самых
живописных железнодорожных маршрутов в Европе. Дорога проходит вдоль Рейна, посреди гор. На самом деле, очень красиво.

Ехали в купе с одним негром из Голландии, не помню уже как его звали. Причем он по-немецки ни слова не понимает, ну а
я, как известно, только слегка. Разговарием себе по-английски. Тут заходит какая-то мамаша с ребенком на руках, еще
двумя под ногами и начинает нам что-то говорить о том, что места эти вроде бы как для пассажиров с детьми. Мы, ей,
естественно, коронную фразу типа «нихт ферштейн». А она не унимается, пытается говорить на ломаном английском. Негр не
может понять, чего она хочет, я ему объясняю. Тогда он еще яростнее начинает повторять свое «нихт ферштейн». В общем,
ушла эта мамаша, а я ему говорю: «Ну мы же с тобой, в некотором смысле, тоже дети.». Посмеялись, и дальше смотреть в
окно и любоваться пейзажами.

А пейзажы становились все красивее и красивее. Альпы я уже видел шесть лет назад, и тогда они меня поразили. Так что в
этот раз, завидев на горизонте горы, мое сердце радостно забилось. Для меня Альпы – это не просто горы, так же как и
Бретань — не просто полуостров. Это такие вещи, которые для меня являются чем-то выходящим за пределы родовых понятий.
Это просто Альпы, единственные и неповторимые.

В Баварии я остановился в городке Кемптен у подружки моей тети. У нее двое детей – Дима (18 лет) и Тома (14 лет), так
что здесь тоже было интересно.

Кемптен — один из старейших городов Германии, основанный еще римлянами. До сих пор сохранились остатки их крепости –
Камбодунума (название, кстати, кельтское), которая была построена для того, чтобы закрепиться на отвоеванной у кельтов
земле. Камбодунум находится на холме, с которого видно весь город, и используется в настоящее время то как обычный
садик, в котором бабушки выгуливают внуков, дети играются и т.п., то как место для спортивных соревнований. Это,
разумеется, не относится к музейной части крепости.

Я просто не мог не навестить город, который во время моего прошлого посещения Германии, понравился мне больше всего.
Это Фюссен — маленький альпийский городок, которому перевалило за 700 лет и гербом которого является трискеле.
Прославился он, в основном, благодаря своей близости к сказочному замку баварского короля Людвига-II -Нойшванштайну.
Хотя и в нем самом есть интересные места — замок, бывший ранее тюрьмой, каменные столбы на вершине каждого из которых
под напором льющейся воды болтается, но не падает каменный кубик. Все это я уже видел в прошлый раз, и теперь мне просто
хотелось еще раз попасть сюда, и сделать то, что не сделал в прошлый раз — подняться к самому замку Нойшванштайн.

Приехали мы в Фюссен уже вечером. Подъехали как можно ближе к замку, и дальше уже только пешеходная дорожка. Где-то
километров 5 в гору. Поднялись к замку, который, как и ожидалось, был уже закрыт. Но я, в принципе, вовнутрь и не хотел.
У меня были планы сфотографировать его с моста, который находится со стороны гор над буквально ревущей рекой.

Становилось все темнее. И я, оставив всех около замка, бегом бросился к мосту, потому что с минуты на минуту солнце
могло зайти, и тогда никаких фотографий не получилось бы. На самом деле, когда я добежал, до заката оставалось еще минут
пять. Это просто среди деревьев на подъеме было так темно. Зато в замке уже зажгли освещение и теперь он выглядел еще
сказочнее. Сфотографировав замок на фоне долины, которая к тому моменту уже тоже вся зажглась огнями, я посчитал свой
долг исполненным.

Обратно в Кемптен возвращались долго, куда-то не в ту сторону свернули и теперь приходилось делать большой крюк. Но мне
это было в самый раз. Играла Bayern-3 (самая популярная в здешних местах радиостанция), вокруг горы, все как тогда,
шесть лет назад. Ехал и просто тащился, даже песни какие-то услышал из тех времен.

По дороге домой накупили пива, и по приезду устроили праздник с дегустацией местных сортов моего любимого напитка. В
этот мой последний вечер в Кемптене наконец решилось, что в Мюнхен на Октоберфест я поеду не один — Димку и Томку
родители все-таки отпустили.

Проснувшись утром, стал собирать вещи, потом съездили в Кемптен, я купил всем сувениры, а после обеда, попрощавшись с
родителями Димы и Томы, мы втроем поехали на поезде в Мюнхен.

В Мюнхене я уже тоже был шесть лет назад. Немного погуляв по городу, мы пошли поели в Бюргер-кинге и направились в
район основного торжества — Teresienwiese. Это большое поле, которое во время Октоберфеста заполняется аттракционами,
киосками и, конечно, пивными палатками.

Мюнхенский Октоберфест — это такой праздник, воспоминания о котором вряд ли когда-нибудь сотрутся из памяти человека,
побывавшего на нем. Не море, а просто какой-то огромный океан пива. Не просто веселье, а какая-то сумасшедшая феерия.
Такого количества пьяных, и в то же время, приветливых и веселых людей я никогда до этого не видел.

Первым делом, по настоянию Томы, пошли кататься на аттракционах. Честно говоря, мы с Димой лучше бы сначала попили
пива, но как потом выяснилось, это очень хорошо, что кататься мы пошли на пустой желудок. Наверное, так делают все, а
иначе… Я живо себе представил фрагмент из фильма «Трудный ребенок», тот самый где карусель раскручивается до сумасшедшей
скорости и начинается то, о чем неприятно рассказывать, а еще неприятнее видеть. Хорошо, что в Мюнхене все это понимали,
и шли в пивные палатки после каруселей.

Я и раньше катался на всяких сумасшедших аттракционах, но здесь я впервые кричал. А заодно слушал крики на множестве
иностранных языков, в основном, матов. А что же еще может кричать человек, когда им на сумасшедшей скорости мотает
вокруг собственной оси и переворачивает несколько раз через него самого? Жаль, что Димка не сфотографировал нас с Томкой
после того, как мы шатаясь вышли оттуда.

Наконец мы пошли пить пиво — я этого ждал весь день. Выбрали палатку, где подавали Paulaner и приступили к основному
занятию, ради которого все и едут на Октоберфест.

Сидим себе, наслаждаемся вкусом бочкового пива из литровых кружек, которые здесь называются массами. Тут к нам
подсаживаются два парня, как выясняется из разговора — турки. Говорят только по-немецки, поэтому я в разговоре участвую
постольку-поскольку. Уже минут через пять говорю Томке, а потом и Димке, что они голубые. Никто вначале не верит, но
потом, когда один из них дарит другому розочку, а второй начинает показывать нам их фотографию, спрашивая кто из них
красивее, все понимают, что я прав. Узнав, что меня зовут Виталий, турки, страшно обрадовавшись, начинают повторять «Как
боксера! Как боксера!». Это они о младшем Кличко, который в Германии личность очень популярная.

Постепенно начинаем общаться с сидящими за соседними столами. Знакомимся с австрийцем Марком, который от нас не
отставал до самого конца. Он и в момент знакомства был пьяный, а потом вообще развеселился. Знакомлюсь с женщиной,
которая сидит вместе с мужиком в национальном костюме, разговариваю с ней по-английски, а когда она узнает, что я из
бывшего СССР, слышу фразу, от которой чуть не давлюсь: «Это город Минск!». Выясняется, что Марианн учила в школе
русский, правда сейчас его почти не помнит. Учу ее, и ее спутников петь «В лесу родилась елочка». По-моему всего строчки
три выучили.

А мы с Мэрианн договорились письмами по электронной почте учить друг друга языкам — она меня немецкому, а я ее —
русскому.

Бесхозно валявшиеся под столом кружки навели меня на мысль о том, что никакого учета и контроля за ними здесь нет. Было
бы просто глупо не воспользоваться этой возможностью и не взять себе в качестве сувенира самую популярную на
Октоберфесте вещь – литровый масс. Уже потом, приехав домой, из телепередачи я узнал, что этот Октоберфест стал
рекордсменом по количеству спертых с него кружек. Очень приятно было осознавать, что я участвовал в установлении
мирового рекода.

К полуночи народ стал постепенно рассасываться — большинство палаток на ночь закрываются. Так что нам нужно было искать
место для продолжения праздника. Марк пошел вместе с нами.

А может быть, это мы пошли за ним, потому что у нас денег почти не оставалось, а у Марка была кредитка, с которой он
собирался снимать деньги.

Еще один интересный факт про немецких ментов. На этот раз – положительный. Выходим мы с Терезиен-визе в город, тут к
нам начинает приставать какой-то итальянец с навязчивой просьбой вызвать для него такси, так как у него телефон не
работает, а ему надо попасть к себе в гостиницу. Марк, по-видимому, не в первый раз, отдыхающий на Октоберфесте, тут же
выходит на дорогу и пытается тормознуть полицейскую машину, как-будто бы это какое-то обычное такси. Я пытаюсь его
остановить, так как в моем воображении уже мелькают страшные картинки того, как в участке менты отберут у итальянца все
оставшиеся деньги, телефон и набьют морду. Но уже поздно, менты останавливаются и… к моему сумасшедшему удивлению
начинают терпеливо спрашивать у итальянца где он остановился, куда его везти, и когда он говорит, что адреса гостиницы
он не знает, они тут же по рации начинают выяснять где она находится. В общем, как мне потом объясняли, три недели
Октоберфеста, мюнхенская полиция работает еще и как такси, только нахаляву. Чудеса…

Сняв деньги, пошли в какой-то кабак, но там почему-то всем кроме меня не понравилось, поэтому пошли искать дальше. И
хорошо, что пошли.

Зашли в какой-то бар, сели, заказали пива. Разговоры пошли. Даже я, не очень зная немецкий, общался с Марком. Вначале
все было обычно, а потом по дороге в туалет я проходил мимо мужиков, которые рассказывали анекдоты, я немного
притормозил, послушал, посмеялся и пошел дальше. И вот, иду я обратно и вижу, что Томка разговаривает с одним из этих
мужиков — самым рыжим из них. Слово за слово, узнаю, что он ирландец. Радости моей нет предела. Сразу же рассказываю
Дэйву (так его зовут), что я просто тащусь от всего ирландского, а больше всего от их музыки. «От музыки?, — спрашивает
Дэйв, — ну тогда пошли к нам, мы тебе песни петь будем». И мы с Томкой пошли к столику, где сидела толпа ирландцев. А
потом к нам присоединились и Марк с Димкой.

Настоящая кельтская ночь — в баре играет U2, как сейчас помню «With or without you». Мы пьем пиво с настоящими
ирландцами, которые поют для нас настоящие ирландские песни. Разговоры об Ирландии. Йен, объясняя австрийцу Марку
разницу между жителями Британских островов, говорит: «Англичане — это плохо, шотландцы — хорошо, а ирландцы — отлично».

По-моему, именно Марк, узнав откуда я, назвал меня другом Уссамы бен Ладена. Прикол всем понравился и до конца ночи
меня всем так и представляли: «А это наш друг из Афгани…, извините КазахСТАНА. И кстати, он — друг Уссамы бен Ладена».

Постепенно перекочевываем в другой бар. Сей маневр ирландцы затеяли, чтобы незаметно покинуть одного англичанина,
который за ними увязался. Обижать они его, по-видимому, не хотели, поэтому тихо сказали мне, чтобы мы по одному выходили
из бара и шли в указанном направлении. Англичанину, разумеется, таких инструкций дано не было, и он, как я подозреваю,
остался в гордом одиночестве. Но в чем я совершенно уверен, так это в том, что одиночество его было не долгим. Потому
что эти три недели в Мюнхене все люди братья (англичане и ирландцы, наверное в этой ситуации, все-таки не в счет).

В новом баре тусовка была еще больше – подошли новые ирландцы. А потом я увидел переходящего улицу мужика в килте.
Шотландец!!! Это уже вообще было похоже на сказку. В общем, я потащил его к нам. Он рассказывал мне об Абердине, откуда
он приехал. Настоящий горец. Потом он еще и сфотографировался вместе с нами, причем в очень традиционной для шотландца в
килте позе – задрав юбку перед камерой. Знать бы еще, на чьем фотоаппарате оказался этот кадр. А ирландцы все заказывали
и заказывали целыми подносами пиво.

Было уже почти утро, но веселье и не думало спадать. Правда, Дима с Томой очень устали, и тогда мы решили прощаться и
двигать на вокзал. Дэйв подарил мне свою зажигалку, на которой был записан его телефон в Дублине, и пригласил в гости.
Очень надеюсь, что когда-нибудь это получится, и мы с этими парнями попьем темного ирландского пива.

Остаток ночи провели на вокзале, в тщетных попытках согреться. А как только начали ходить поезда, мы, попрощавшись,
разъехались в разных направлениях – Дима с Томой домой в Кемптен, а я в аэропорт. Откуда через пять часов я улетел в
Питер, а потом домой в Караганду. Мое первое самостоятельно путешествие было закончено.

ЭПИЛОГ

Конечно, за время моих странствий по Европе, я не увидел многого из того, что хотел увидеть. Когда – из-за отсутствия
времени (все-таки месяц – это очень мало), когда – от нехватки денег. Но количества впечатлений хватило для того, чтобы
по возвращении домой появилось чувство, что я не был тут как минимум месяца три.

Мир на самом деле так велик и разнообразен, что целой жизни будет мало, чтобы увидеть его полностью. И все равно, очень
часто хочется вернуться в те места, где тебе уже было хорошо.