Время путешествия: 16 марта — 1 апреля 2006 года.
Маршрут путешествия: Гавана, Варадеро, Санта-Клара, Тринидад, Баракоа, Сантьяго-де-Куба, Гавана.

«Фидель Кастро – очень уважаемый человек. Он наш отец, наш друг, он заботится о нас! Пусть он будет. Вот только социализма нам не нужно…».

Мы сидели на лавочке в Парке-Сеспедес напротив окон дома Веласкеса. Мой собеседник – еще не пожилой, одетый в легкие хлопковые брюки и такую же рубашку, чернокожий кубинец, профессор Сантьягского университета потупился:

«Понимаете меня? – спросил он. – У вас в России теперь капитализм, все изменилось, вы можете ездить по миру, зарабатывать деньги, а мы…».

Мы разговаривали с ним около получаса, и за это время ко мне уже несколько раз подбегали ребятишки в красных и синих галстуках и бордовых шортах на лямках за монетками и конфетами. Потом подошла женщина, по-кубински расцеловалась с профессором и попросила у меня авторучку. Я порылась в рюкзачке, вытащила одну из припасенных как раз для таких случаев и протянула ей.

«У вас с ручками тоже проблема?» — спросила я у профессора.
«Просто у нее дочка в школу ходит!» — ответил он…

1. САМАЯ ДЛИННАЯ НОЧЬ

Москва. Девушка на досмотре багажа при входе в «Шереметьево-2», поглядев на экран аппарата, где запечатлелись внутренности моей ручной клади, хихикнула. Половину изображения занимало черное круглое ровное пятно с длинным и с таким же черным отростком. Друг, подвозивший меня в аэропорт и ничего не понимающий в путешествиях, напряженно воззрился на нее.
«На Кубу? – заговорщицки подмигнула нам девушка. – Переложите лучше сковородку в багаж, не пропустят ее в ручной клади!».

…К этому путешествию я готовилась загодя. Я общалась на туристских интернет-форумах с уже открывшими для себя остров Свободы знатоками и там же познакомилась с Любой – нашей соотечественницей. Люба в Советское время вышла замуж за кубинца, уехала в Гавану и родила там дочку. С ней мы задружились и переписывались несколько месяцев. В результате чего, она помогла мне найти в Гаване подходящую квартиру. А я, заведомо разузнав на форумах, что везти на Кубу в подарок, и получив ответ, что все, что угодно, потому что там во всем дефицит, все же спросила Любу напрямую. Она засмущалась и попросила российские колбасу, сыр, тульские пряники и черный хлеб, а еще — забрать у приятельницы передачку, в коей и оказалась чугунная сковородка – на Кубе с посудой тоже были сложности.

…Боинг взмыл в небо, когда я уже спала. Была поздняя ночь, а наш рейс задержали на час, правда, впустив всех в самолет и рассадив по местам. До Гаваны предстояло лететь двенадцать с половиной часов мимо берегов Гренландии и Канады, над Нью-Йорком и Майами. Этот рейс был совместным у «Аэрофлота» и «Кубаны». А разница заключалась лишь в стоимости билетов: если покупать их у «Кубаны», то они будут на пять тысяч дешевле.

Эта ночь, пожалуй, стала самой длинной ночью в моей жизни. Мы как бы убегали от восхода солнца, летя на запад, и рассвет наступил над океаном лишь в 14 часов по московскому времени.

Гаванскую таможню я прошла без проблем. Меня только спросили о цели приезда и даже не взглянули в миграционную карточку, которую выдали в самолете, где я с точностью до запятой выписала адрес, по которому собиралась жить в Гаване. Не обратили внимания и на колбасу, которая, как потом оказалось, была сущей контрабандой – ее ввоз на Кубу был законно запрещен.
Аэропорт Гаваны представлял собой серое, немного угрюмое здание. Внутри, кроме единственного кафе и нескольких туристических офисов, ничего не было, зато стояла целая толпа русскоговорящих встречающих. Оглядев все вокруг в поисках обменного пункта, я опросила толпу, народ мне сразу все показал, и я тут же обменяла часть своих евро на конвертируемые песо, или же куки (1 евро = 1,08 куков). То, что на Кубу лучше везти евро, а не американские доллары, я узнала еще задолго до путешествия. Оказалось, что из-за давней и взаимной нелюбви Кубы и США, Фидель Кастро измыслил американцам пакость и разрешил принимать в обменных пунктах их доллары, только взимая за это какой-то немереный налог. Так что, все иностранцы с долларами на Кубу приезжать перестали.

Я стояла и смотрела, как мимо меня проходили туристы с много чемоданным багажом, как кидались они в объятия встречавших их кубинцев, и думала, на чем бы мне доехать до Гаваны — рейсовый транспорт из аэропорта туда не ходил. Наконец, за примерно таким же занятием я увидела трех ребят, прилетевших тем же рейсом, что и я. Только они с печальным взором разыскивали не транспорт, а своего гида. Мы познакомились. Ребята собрались путешествовать по Кубе самостоятельно, хотели взять машину напрокат и объехать на ней чуть ли не весь остров, но в Гаване у них была забронирована гостиница, и как раз оттуда их должен был встретить гид. Он вскоре нашелся, среагировал на меня положительно, запросил немного куков и согласился подкинуть до центра.
Так мы тронулись в путь по кубинской земле…

2. К ХОРХЕ

Дорога до центра Старой Гаваны заняла у нас не более получаса. И все то время я с удивлением смотрела по сторонам и… не находила колорита, о котором мне рассказывали все, кто уже побывал на Кубе. Мы ехали по хорошей современной дороге без выбоин мимо пальм и вполне сносных зданий, чем-то, конечно, и напоминавших наши старосоветские, но в гораздо более приличном состоянии. Правда, и пальмы, и здания были изрядно запылены, но это объяснялось тем, что в Гаване уже несколько месяцев не было дождей, а тут уж, хочешь, не хочешь, все покроется пылью. Даже среди транспорта здесь было больше цивильных и современных иномарок, нежели допотопных американских «Фордов» и наших старых «ЗИЛов», «ГАЗов» и «Жигулей» не новее седьмой модели, которых я ожидала встретить.

Но вскоре все объяснилось. Мы свернули с трассы, соединявшей аэропорт со столицей, по которой, как выяснилось, ездили только те, кому что-то было нужно в аэропорту, а значит – народ побогаче, выехали на обычную дорогу, и Куба предстала пред нами во всем своем великолепии.

Вот навстречу нам проехал грязно-розовый автобус, называемый здесь «Верблюд» — длинный, корявый, с двумя «горбами»-выступами и с мощным тягачом вместо кабины. Вот проплыл в наших окнах белоснежный, построенный с коммунистическим размахом мемориальный комплекс Хосе Марти. Вот — забор какого-то промышленного предприятия с нарисованным портретом Че Гевары и лозунгами на тему свободной Кубы. А неподалеку выстроились в длиннющую толпообразную очередь местные жители с сетками-авоськами за продуктами в государственный магазин…

Еще веселее стало в самой Старой Гаване, когда я пешком отправилась искать нужную улицу с квартирой (каса партикуляр), в которой собиралась жить. В какие-то моменты я даже ловила себя на мысли, что ни в Индии ли я снова? А, может быть, просто сплю? Узкие улицы со старыми грязно-желтыми 3-4-этажными домами колониального типа, с открытыми окнами и с балконами, на которых сплошь и рядом сушилось белье, сменялись другими такими же улицами с другими такими же домами. Малочисленный транспорт, на сей раз состоявший из тех самых старинных американских автомобилей выпуска 50-х годов прошлого века, сигналя и ревя на каждом повороте, едва объезжал праздно шатавшихся без дела, несмотря на утро пятницы, кубинцев и кубинок всех смуглых оттенков кожи – от черной и темно-шоколадной до цвета какао и сгущенного молока. Кубинцы постарше, облаченные в соломенные шляпы, безмятежно сидели на ступеньках у дверей своих домов и курили толстые сигары. Тут же, эмоционально жестикулируя, болтали меж собой молодые мамаши, едва приглядывая за своими чадами, носившимися босиком и почти голышом здесь же по пыльному асфальту. Юные девочки в кроссовках и мини-юбках, едва прикрывавших все их… эээ… прелести, весело хихикали в ответ на псыканья знойных мачо, стоявших так же в безделье у домов. Тут же во множестве бродили бездомные собаки и ободранные коты, а у решеток, закрывавших сверху донизу некоторые окна первых этажей, частенько разгуливали привязанные за ногу петухи с выщипанными хвостами.

Я же, раскрыв рот, ходила и ходила со всем своим багажом по гаванским улицам, разглядывая их жизнь, как вдруг меня окликнул какой-то юноша.
«Вы что-то ищите?» — спросил он.
«О, да, я же что-то ищу!» — пришла мне в голову первая «супергениальная» мысль. Но, спустя момент, собравшись с остальными, я утвердительно кивнула, достала блокнот и ткнула в записанный там адрес.
«Я ищу вот эту улицу!».
«Пойдемте, я провожу вас», — сказал, посмеявшись, юноша, и буквально через десять минут мы уже стояли у входа в дом, где находилась моя квартира.

Хозяина моих апартаментов звали Хорхе. Это был темпераментный шустрый мужчина лет сорока, внешне больше походивший не на кубинца, а на… испанца (?). Он выхватил у меня вещи и, что-то быстро говоря по-английски (я успевала понимать лишь через слово), понесся с ними в мою комнату. Я рванула за ним. Планировка в квартире была оригинальной. С улицы мы сразу попали в холл, за которым находился коридор. Направо он вел в кухню и столовую, налево – в кладовку и в две комнаты, одна из которых предназначалась мне. Между комнатами был туалет с душем, причем попасть в него можно было только и из обеих комнат! Но Хорхе сразу меня предупредил, что, мол, француз, поселившийся в смежной комнате, вполне мил и адекватен, и я могу абсолютно не опасаться соседства с ним, по крайней мере, туалетного. Хм!
Так, наконец, я устроилась и вскоре отправилась покорять Гавану.

3. КУБА ЛИБЕРА

…Открыл Кубу, ни много, ни мало, Колумб. Правда, когда сей великий мореплаватель в 1492 году причалил к ее берегам, он был полностью уверен, что перед ним Япония или, на худой конец, Монголия! Но Колумба вскоре вразумили. А когда разобрались окончательно, ушлый Диего Веласкес тотчас решил прибрать Кубу к своим испанским рукам, прытко взялся за дело, и вскоре будущий остров Свободы стал испанской колонией. А тут, откуда ни возьмись, и слух пронесся, что Куба полна чистейшим природным золотом. Сюда толпами ломанулись золотоискатели, и местное население вмиг стало у них «на посылках» — рабами, то бишь. Но вскоре золотая лихорадка утихла, потому как никакого золота на Кубе не нашли. Зато нашли его в Америке, и Куба заимела отличное стратегическое положение, и на ней, в том числе, стали базироваться золотодобытчики перед тем, как отправиться разведывать американские недра.

А потом на Кубу начали нападать. Пришлась по душе она и англичанам, и французам, и голландцам, и даже пиратам Карибского моря, не исключая самого Генри Моргана. Но то ли нападали на нее неграмотно, то ли обороняли хорошо, но она, как была испанским фортом-колонией, защищавшим другие колонии на территории Америки, так им и осталась.

Вскоре кого-то осенило, что на Кубе хорошо растет сахарный тростник и надо бы организовать здесь тростниковый бизнес. Бизнес наладили, и буквально за несколько лет Куба стала мировым производителем тростника, а из Африки сюда завезли кучу рабов для работы на плантациях.

Дело закипело. Сахарные заводы, окруженные плантациями, являли собой самые настоящие деревни или ранчо. Рабы и рабовладельцы жили на них дружно, а иногда даже и в любви великой и трепетной. Это-то, кстати, и стало поводом для борьбы за независимость – смешение кровей рабов и рабовладельцев привело к тому, что гордый кубинский народ перестал себя считать испанцами даже близко. Мало того, решил избавиться от «испанского ига»!

Правда, долгое время всякие мелкие революции ни к чему дельному не приводили, пока на рубеже 19-20 веков не появился идейный кубинский вдохновитель Хосе Марти. Во время очередной революции он, впрочем, был убит. Но тут возбудились американцы и отправили к берегам Кубы свой корабль, якобы для поддержки живших там соотечественников. Неожиданно на корабле произошел взрыв. Американцы решили, что это — происки испанцев и вступили с ними в войну, которую вскоре выиграли. Так Куба стала независимой республикой.

Но не долго музыка играла. Правителей на Кубу стали назначать сами американцы и, разумеется, своих. Местному населению такой расклад вскоре поднадоел, кровь закипела в народных жилах, и на этот раз кубинцы решили бороться против американцев. Правда, поначалу цивилизованно. На очередных выборах победила кубинская народная партия. Но вместо того, чтобы прежнему кубинскому правителю Батисте по-тихому уйти с поста, он учинил военный переворот и снова взял власть в свои руки. Тут-то и взбунтовался тогда еще молодой адвокат Фидель Кастро.

В 1953 году он с соратниками прикинулся участником тогдашнего карнавала и почти умудрился захватить ценные английские казармы в Сантьяго-де-Куба. Но почти – не считается. Всех его друганов повязали и расстреляли. Сам же Фидель с несколькими счастливчиками скрылся в горах. Через два года он уехал в Мексику, а там познакомился с Че Геварой – бывшим аргентинским стоматологом. В его мозгу тоже зрели революционные идеи, с Фиделем они мило пообщались и ровно через пять лет, в 1959 году, все ж таки провернули на Кубе революцию.

Как и положено революционерам, сразу начали бороться с неграмотностью, сократили коммунальные платежи, а до кучи лишили американцев всей их собственности. Американцы, разумеется, взбунтовались и не стали продавать Кубе нефть и покупать у нее сахар. Но тут объявились мы со своей помощью. В общем, когда ЦРУ послало отряд кубинских эмигрантов и наемников брать на Кубе власть, народ встал на защиту Кастро и быстро всех побил. Тогда Штаты совсем обиделись и объявили Кубе окончательное и бесповоротное эмбарго, а мы вместе с другими странами соцлагеря стали покупать у нее сахар.

Но песня закончилась в 1990 году. Деньги у нас поиссякли, и на Кубе наступил кризис. Фидель ввел своему народу продуктовые карточки и задумался о будущем. Но думал он недолго и, не отступая от коммунистического пути, решил развивать на Кубе туризм, чем сейчас более-менее успешно и занимается.

4. ГАВАНСКИЕ ВЫСОТЫ

Гавана… По ней можно ходить часами, впитывая в себя зажигательный и бесшабашный кубинский дух, смотреть на старые стены колониальных зданий с вывешенными на балконах веревками с бельем, слушать сальсу и румбу в кафешках в исполнении групп музыкантов и танцоров с прическами-дредами, которые встречаются на каждом шагу, пританцовывать им в такт и понимать, что именно так рождается свобода.

Но об этом я расскажу чуть позже. А пока речь пойдет о Гаване цивильной, достопримечательной, полезной, которую способен воспринять путешественник, пожалуй, только в первые дни своего вояжа, потому как потом, захваченный карнавалами, фестивалями, обилием мохито, рома и всеобщего веселья, ему будет уже не до того!
Так, в Гаване я успела осмотреть девять интереснейших и познавательных мест.

Достопримечательность первая: собор Сан-Кристобаль, то бишь святого Кристобаля. Возвышается он на главной площади Старой Гаваны, а построили его в 1748-1777 годах в честь святого Христофора Гаванского. Разумеется, в ту пору моден был колониальный стиль, поэтому собор весьма величественен, сер, массивен и фундаментален. По слухам, здесь некоторое время даже хранились останки Христофора Колумба, но потом испанцы перевезли их на родину, о чем свидетельствует висящая внутри табличка. Правда, документально сей факт никак не подтвержден.
Внутри собор приятный, но, по сути своей, обычный католический. Зато на площади перед ним – настоящая развлекуха. Тут кубинцы окучивают праздно шатающихся туристов. Многие наряжаются в старинные костюмы: дядьки в сомбреро, тетушки в яркие платья и в завязанные на макушках бантом косынками а-ля рабыня Изаура. Они курят толстенные сигары и требуют с туристов деньги за фотографирование их персон.

Достопримечательность вторая: Капитолий. Дело было так. После того, как Фидель Кастро окончательно рассорился со Штатами, решил он им дать достойный ответ и построил в точности такой же Капитолий, какой стоит у них в Вашингтоне, только выше и длиннее. Теперь кубинцы этим Капитолием очень гордятся. Внутри же он впечатляет гораздо сильнее, чем снаружи. Я сразу попала в огромный монументальный холл с мозаичными мраморными полами, мощными стоячими лампами и позолоченными канделябрами. Тут же у входа в пол была вмонтирована копия огромного бриллианта (куда делся оригинал, история умалчивает), огороженная столбиками с красной ленточкой. А дальше шло множество кабинетов для заседаний чиновников с очень массивной мебелью. В них, кстати, они до сих пор заседают. Так, один из кабинетов был сделан вообще в виде амфитеатра с массивными кожаными креслами и с деревянной, местами позолоченной трибуной. Но больше всего мне запомнилась огромнейшая национальная библиотека. Располагалась она в старинном зале, а книги – толстенные настоящие антикварные фолианты – стояли на старых стеллажах во все стены: от пола до потолка!.. В общем, я, как в 19 веке побывала! Очень понравилось!

Кроме всего прочего, в Гаване я еще осмотрела аж целых три музея. Так что, достопримечательность третья – это самый главный гаванский музей, без которого Куба не была бы Кубой – музей Революции. Он цинично полностью занимает бывший дворец Батисты, того самого, кого сверг в революцию Фидель. А хранятся в музее, в основном, всякие революционные документы, фотографии, газеты, вещи революционеров, в том числе Че Гевары, — разные кружки, обувь и полевые сумки. Еще там есть кабинет Батисты с обстановкой, которая была при его правлении, скромненькой, надо сказать. Даже его личные вещи не отличались особым шиком: маленький пистолетик, ботинки, рубашка в клеточку. Зато не плох зеркальный зал – огромное помещение с высокими потолками, мощными люстрами, балконами и зеркалами на стенах – там раньше устраивались всяческие приемы. А еще оригинально смотрятся восковые фигуры Че Гевары и его соратника с оружием в руках, «вылезающие» из кустов посреди гор. Необычно так!
Удивительное рядом, но в музее Революции было просто море народа: и кубинского, и туристического. Ностальгия, у всех, видимо!

Достопримечательность четвертая: музей Колониального искусства. Находится он неподалеку от собора Сан-Кристобаль, а в виде искусства там имеются посуда, люстры и мебель из гаванских домов иностранных (в том числе и американских) аристократов 18-19 веков. С одной стороны, ничего особенного, а с другой – ну, настоящий реквизит к фильмам, типа той же «Рабыни Изауры». Одни кресла-качалки и плетеные стулья чего стоят!

Достопримечательность пятая: дворец Капитан-генералов. В нем в начале 20 века заседало правительство Кубинской республики, а в 1967 году здесь открыли городской музей. Перед ним теперь книжный развал из древних потрепанных книг. А само здание — большое и серое, с колоннами, арками и внутренним двориком, по которому прохаживаются павлины. Музей же, в принципе, похож на музей Колониального искусства – та же мебель и посуда. Еще мне там понравились модели паровозов и кареты начала 20 века. Не плохи были зал с венецианскими зеркалами и апартаменты губернаторов с мраморными ваннами и ночными горшками.
А еще здесь обнаружился кенотаф из церкви Паррокиаль Майор – старейшее на Кубе надгробие колониальных времен, установленное в церкви, находившейся тогда на месте теперешнего дворца. Выглядит он, как мемориальная табличка на стене, а надпись на ней посвящена девушке, случайно погибшей во время молитвы…

Достопримечательность шестая: набережная Малекон. Очень широкая и длинная. Жители Гаваны даже считают, что самая длинная в мире. По ней хорошо гулять и смотреть в шторм, как волны через парапеты обрушиваются на мостовую.

Достопримечательность седьмая: Табачная фабрика. Это, пожалуй, одно из самых забавных и интересных мест в Гаване. Фабрика действующая, и не посмотреть, как производят знаменитые кубинские сигары, я, естественно, не могла. Как, впрочем, и толпы других туристов. Поэтому на фабрику продают билеты и проводят по ней официальные экскурсии для групп, которые формируются по ходу дела.
Сначала мы попали в цех, где сортировали листья табака – как правило, большие и коричневые. Они были сухие, но мягкие и эластичные. Несколько девушек и юноша сидели над мешками и раскладывали листья по размеру, при этом выдергивая из них все жилки. Отсортированные листья шли в другие цеха, где из них уже делали сигары. Всего же на этой фабрике изготавливают больше десяти сортов сигар в зависимости от крепости, толщины и длины.
Крутят сигары в огромном цехе, но отнюдь не юные кубинки на своих крутых бедрах, а около тысячи разнополых работников, причем вручную за столиками. Какими надо сигары сразу не получаются – выходят чересчур толстыми и рыхлыми, поэтому их кладут в специальный трафарет – в деревянные коробки с выемками для каждой сигары, а затем под пресс – допотопный агрегат с кучей наваленных на него тяжелых предметов, в основном каких-то плит. Некоторое время это все там лежит, а когда пресс снимают, то сигары получаются уже гладенькими и ровненькими. Потом их обрезают до нужного размера и заклеивают с одной стороны кончик.
Конечно, вся эта работа очень монотонная. И чтобы народ не скучал, прямо посередине цеха стоит сцена со столиком. Три раза в день специально обученный товарищ читает отсюда рабочим вслух газеты и рассказывает о новостях – типа политинформации проводит.

Достопримечательность восьмая: камера Обскура. Установлена эта камера на крыше одного из высоких домов на старинной площади Гаваны — Вьеха. Я поднялась туда на лифте, и тети, ответственные за камеру попросили меня подождать, пока ее осмотрит кубинская группа, чтобы потом рассказать мне все по-английски. В это время я успешно фотографировала ошеломляющие гаванские виды с крыши здания – на Капитолий, на порт, на крыши других простых домов, на солнце во время заката…
Сама же камера Обскура — это большая тарелка, внешне похожая на параболическую антенну, на которую проецируются виды Гаваны в режиме online. Как фотография, только люди и машины на ней движутся! Поворачивает экскурсовод тарелку, и все новые картины появляются на ней: вон идут девушки вдоль какого-то длинного здания, вон женщина развешивает белье у себя на крыше – достает из таза, вытирает пот со лба и не подозревает, что за ней так вот наблюдают!..

Достопримечательность девятая: Форт Ла Кабана. Гавана стоит на берегу Мексиканского залива Атлантического океана. Но чтобы с моря зайти в порт в ее Старом городе, сначала нужно попасть в узкую гавань, на высоком берегу которой как раз и находится форт Ла Кабана. На противоположном берегу стоит другой форт. И когда в пиратские времена вражеские корабли пытались проникнуть в гавань, их активно обстреливали из пушек с этих двух фортов. Теперь же в Ла Кабане каждый вечер, ровно в 21 час, проводят театрализованное представление этого обстрела – точнее, стреляют один раз из самой настоящей пушки. И на это представление всегда собирается куча народа.
В Ла Кабану я приехала заранее. Форт был небольшим, но с массой всяческих переходов и рвов. Так как времени у меня еще было много, я зашла в тамошний музей оружия. И, надо сказать, не зря! Музейчик оказался стоящим. Кроме множества разнообразных сабель, шлемов и металлических лат в виде сапогов и перчаток, я там обнаружила мощную деревянную машину, типа катапульты. В средние века в специальный ковш на ней закладывали камень, рычагом приводили в действие, и камень летел в стан врагов. В общем, сильная вещь.
А потом началось само действо. Зрители выстроились плотными рядами с двух сторон от пушки и стали ждать. Через пару минут появился облаченный в старинную одежду мужчина с факелом и зажег стоявшие на площадке рядом с пушкой фонари. Затем под барабанный бой из форта вышло восемь солдат. Они были одеты в красные с черным камзолы и головные уборы с париками, шли строем и несли ружья. Командовал ими офицер в белом. Трое гвардейцев поставили ружья пирамидкой и занялись пушкой. Они прочистили ей дуло длинным металлическим жезлом, зарядили, под команду офицера подожгли что-то сзади, и ровно в 9.00 раздался залп. Да такой неожиданный и оглушительный, что многие зрители схватились за уши! Из пушки вместо снаряда вылетел маленький парашютик и упал в залив! Здорово и очень зрелищно! Мне понравилось!

5. ЧУВСТВУЙ РИТМ!

Конечно же, за несколько дней я не успела осмотреть абсолютно все гаванские достопримечательности. Впрочем, на сие я и не особо претендовала. Все-таки Куба – это, прежде всего, люди, и с этим нельзя не согласиться.

Мое знакомство с кубинцами началось, как я уже говорила, с юноши, который провожал меня в Старой Гаване. А продолжилось в простой уличной кафешке неподалеку от собора Сан-Кристобаль. Именно там я впервые поняла, что ни одно кубинское кафе даже средь бела дня не обходится без живой музыки и без танцев. Кубинцы без этого просто не могут жить. В кафе мне дали какой-то простенький сэндвич с сыром, ветчиной и пережаренным хлебом и усадили за металлический столик. Но разве мог иметь значение этот сэндвич, когда здесь выступали настоящие музыканты от Бога (да-да, именно от Бога, на Кубе они все от Бога)! Шесть веселых эмоциональных чернокожих ребят с дредами играли на местных музыкальных инструментах: гитарах, маракасах, клавесах – двух палочках, которыми бьют друг о друга, гуиро – плоде одноименного дерева, по которому стучат палочкой, бонго – чему-то вроде барабанов, заразительно пели и двигались в ритм.

Музыка затягивала. Для меня ребята исполнили «Besame mucho», но танцевать с ними я не решалась – я так не умею. И тогда они вызвали первую попавшуюся кубинку из посетительниц кафе. Боже мой, кубинцы, похоже, рождаются уже умеющими танцевать! Как же она двигалась! Хоть сейчас отправляй на конкурс!
Чуть позже я поняла окончательно, что это умение у кубинок и кубинцев в крови. В Каса де ла Музыка (доме музыки) – модном среди гаванцев заведении, куда я попала тем же вечером, выступала какая-то их обычная местная группа. Народ собрался просто потанцевать. И что же? Танцевали все так зажигательно и сексуально, что нельзя было оторвать взгляд. И мне, порой, казалось, что у кубинцев все руки-ноги, словно на шарнирах — гнутся в тех местах, где по идее и не должны бы.

О кубинских танцах вообще можно рассказывать бесконечно. В каждом городке на каждом углу здесь играют, танцуют, поют. Музыка льется отовсюду. Причем праздные прохожие тут же подхватывают мелодии и тоже пускаются в пляс. И днем, и вечером, и ночью – когда угодно!

А однажды я попала на вечеринку профессиональных танцоров. Дело было в Сантьяго-де-Куба. Как-то, нагулявшись по городу, я сидела в «Изабелике» и пила кофе. «Изабелика» — это культовое место, где подают, как считается, лучший на Кубе кофе. А за соседним столиком пил кофе молодой чернокожий парень с коротенькими дредами. Вскоре он перебрался ко мне. Мы познакомились. Юношу звали Олесис. Он занимался строительством, увлекался игрой на саксофоне и даже показал мне свою фотографию, где он с саксофоном стоял среди друзей-музыкантов. Олесис был неназойлив, и мы с ним милейше проболтали с полчаса. Так что, когда он позвал меня слушать музыку в другое кафе, куда любит ходить сам, я с радостью согласилась. Пожалуй, это был мой лучший вечер на Кубе! В том кафе где-то среди городских закоулков не было ни одного туриста, это было заведение исключительно для местных, и именно там я всем своим существом наконец-то почувствовала волну кубинских танцев. На сцене ансамбль знойных кубинок в золотых обтягивавших их полные фигуры платьях сменялся горячими мачо с гитарами и маракасами. Танцы шли один за другим, и Олесис говорил мне, как они называются и чем отличаются друг от друга. Сон, румба, чанчан, сальса… Народ танцевал, как всегда, зажигательно и красиво. А где-то к середине вечера на танцпол вышли профессионалы! Не специально, они тоже тут отдыхали.
Каждый кубинский танец – это не просто танец, это целая история с конкретным сюжетом. Но если до сих пор Олесис мне объяснял, что значит каждый из них, то теперь я в восхищении смотрела на движения профессионалов – учителей танцев и все понимала без слов. Парень – смуглый, с горящими глазами, обнаженным торсом и в плотно обтягивающих бедра джинсовых шортах добивался любви девушки. Она же – черноволосая, с точеной фигуркой, в мини-юбке и полупрозрачной блузке дразнила его, кокетничала, флиртовала и убегала. Они затеяли игру и оба искренне поддались ей. Он пытался, специально обманывая ее множеством «равнодушных» движений, коснуться вдруг пестрым платком ее ноги, а она, приблизившись и вроде бы поверив его равнодушию, неожиданно уворачивалась в последний момент. И оба от души смеялись удачам и неудачам друг друга, а зал заворожено следил за ними, тоже поддавшись этой игре. Наконец, парню удалось задуманное: платок коснулся ноги девушки. Он с веселым победным улюлюканьем подхватил ее на руки, закружил на месте, и всем вокруг на секунды показалось, что вот она где – настоящая-то любовь! Наступила! А ведь это, на самом деле, — всего лишь танец!..

Надо ли говорить, что и в жизни кубинцы такие же безумно зажигательные, веселые и эмоциональные? На Кубе кажется, что там вечный праздник и карнавал, и всеобщий пифигизм на все. Кубинцы просто рождаются такими…

Девочкам уже в младенчестве прокалывают ушки, а в два-три годика они щеголяют за ручку с мамашками — в сережках, в разноцветных бусиках и в нарядных коротких платьицах. В школе у них появляется форма – синие (октябрятские) и красные (пионерские) галстуки, белые блузочки и красные сарафанчики, не отличающиеся большей длиной, чем те детские платья. Когда школьницы выходят из пионерского возраста, их форма меняется: галстуки они носить перестают, а юбки надевают еще короче, едва прикрывающие все прелести — желтые, синие или светло-коричневые. И это тоже их официальная школьная форма!

В 15 лет считается, что девушке пора «выходить в свет». На деле, конечно, в свет она выходит гораздо раньше, но этот праздник совершеннолетия на Кубе принято отмечать всей семьей. Девушку наряжают в длинное, подобное свадебному платье, украшают цветами и целый день родственники, мамки, няньки гуляют с ней по городу: катают в каретах, кормят мороженым, водят по достопримечательностям. С этого дня она считается взрослой!

Каково же, скажите, пожалуйста, мальчикам смотреть на все это? Вот и они тоже быстро взрослеют! Начинается все в их после пионерском возрасте, когда на смену школьных форменных шорт им выдают длинные брюки. Уже тогда, хочешь – не хочешь, а ощутишь себя взрослым. А дальше понеслось! Не скажу точно, когда они начинают свою сексуальную жизнь, когда кругом столько красоток (лет в 13, наверное), но уже в 15-17 мальчишки превращаются в самых настоящих страстных мачо и остаются ими до… почти преклонного возраста. Это они стоят целыми днями на улицах и псыкают в след понравившимся девчонкам. «Псс!» — это значит комплимент. А еще кричат: «Линда! Бонита!» и шлют воздушные поцелуи.

Линдой и бонитой была и я, особенно в Баракоа, где почему-то сверх всякой меры приглянулась местным жителям – слал поцелуи каждый второй. И это с синяком на коленке после горного треккинга и с немытой репой после автобусного переезда из Сантьяго-де-Куба. Хм. В общем, познакомиться с кубинскими мачо, как я поняла, особого труда не составляет в принципе. Правда, все они — негры да мулаты. Хотя, ежели надо… :-)))

Другое дело – поглядеть, как они играют в бейсбол. Красивое зрелище. Бейсбол на Кубе – национальная игра. Буквально в каждом дворе можно видеть ребят, гоняющих мяч, который частенько заменяет обычная пустая бутылка. Есть у Кубы и национальная сборная. И однажды в Гаване я наблюдала такую картину: шел прямой телеэфир четверти финала бейсбольного чемпионата между Кубой и США. Кубинцы впервые принимали в нем участие. И дело было отнюдь не в тараканах Фиделя. Против участия Кубы были Штаты со своим эмбарго. Фидель же наоборот сделал ход конем и предложил американцам вариант, что, если Куба выиграет, то отдаст все деньги в пользу пострадавших от урагана Катрина (больше всех пострадали как раз Штаты). Ответить было нечего, и все согласились.

Кубинцы за своих очень болели. Жизнь в Гаване на время трансляции практически прекратилась. В уличных кафе, перед домами, где телевизор был виден в окна первых этажей, собрались толпы людей и смотрели матч. И вдруг раздался радостный всеобщий вопль. Все разом вскочили с мест, кинулись обниматься и целоваться. Кубинцы выиграли! Народ вышел на улицы, пел, танцевал, кричал, поздравлял друг друга! Веселье длилось и весь следующий день.

Впрочем, надо сказать, что повышенная энергичность кубинцев, порой, бывает направлена и не в нужное русло. Люба и ее муж Саул не раз предупреждали меня, что кубинцы грабят. То есть просто, средь бела дня, срывают или срезают у туристов сумки, выхватывают из рук камеры и фотоаппараты, окружают, отбирают деньги и убегают. Мне повезло. Фотоаппарата я чуть было не лишилась в Гаване в первый же день своего путешествия. Точнее, повезло дважды: во-первых, все-таки не лишилась ЧУТЬ БЫЛО, а, во-вторых, наученная горьким опытом, за вещами отныне я стала бдить более тщательно.

6. БОЛЬШЕ ДВУХ В ОДНИ РУКИ НЕ ДАВАТЬ!

На Кубе культа Фиделя Кастро нет. Здесь не ставят ему памятники при жизни, а на стенах не пестреют плакаты с его изображением. Единственное, что позволяет Фидель Кастро – это вывешивать скромные лозунги со своими изречениями. А всевозможные памятники, барельефы и прочее-прочее, коих в каждом городе немало, посвящены национальным кубинским героям – Че Геваре и Хосе Марти, особенно Че.

Во время кризиса 1990-х годов Фидель быстро сориентировался и решил развивать туризм. Одновременно с этим он ввел в стране карточную систему и две валюты: песо национальное, в котором получают зарплату кубинцы (это примерно 10-30 долларов в месяц), и песо конвертируемое (куки), специально придуманное для иностранцев.

На национальные песо можно отовариваться в государственных магазинах по карточкам, покупать на рынках овощи, а еще ждать, пока в те же государственные магазины завезут что-нибудь не по карточкам. Верный признак последнего – очередь из 10-15 кубинцев у прилавка. Правда, бывает это не часто, но зато всегда весело и напоминает наши перестроечные времена, когда, узнав, что в магазин завезли что-то ценное, одна соседка бежала к другой и кричала: «Маньк, в продуктовом выбросили то-то…». Вот и тут примерно так же.

То вдруг неожиданно начинают продавать мороженое, то пиццу, то мыло – причем вовсе необязательно, что изо дня в день продают это все в строго определенных местах. Бывает, что сегодня тут пиццу продают, а завтра – мыло. Часто же вообще непонятно, что именно здесь находится магазин – никаких вывесок нет, а внешне магазины ничем не отличаются от всех прочих зданий.

По карточкам кубинцам полагается «все самое необходимое» из 40 наименований за буквальные гроши: соль, сахар, фасоль, мыло, рис и т.д. и т.п. Саул мне показывал эти карточки. Выглядят они внешне примерно, как зачетка, с фамилией, именем и отчеством и списком товаров. Каждый месяц там помечается, что куплено, а что нет. А в государственных магазинах всегда на фоне пустых полок имеются в наличии фасоль и соль в бутылочках (почему-то их принято хранить именно так).
На национальные песо я вполне успешно покупала на рынке помидоры (по пять песо за ведерко, примерно восемь рублей), на которые на Кубе подсела, иногда мороженое и один раз пиццу. Больше тратить их было некуда.

А вот, на конвертируемые песо тут можно купить практически все, но в десятки раз дороже. Тем не менее, кубинцы этим пользуются. Еще не так давно иметь куки им не разрешалось. Так же не разрешалось есть лобстеров и говядину – мол, они специально для туристов и продаются только за конвертируемые песо. Но теперь Фидель политику смягчил. Лобстеры нынче дозволены всем – есть куки, плати и кушай. А чтобы куки были, он разрешил своим соотечественникам сдавать туристам в аренду комнаты (каса партикуляр) – раньше иностранцы должны были жить только в отелях, и кубинцы даже не могли приглашать их к себе в гости. Правда, чтобы сдать касу, надо сначала для этого получить лицензию. Без нее недолго и в тюрьму загреметь – специальный контролер ходит и выискивает таких дельцов. Но получить ее тоже непросто. Комната должна соответствовать неким стандартам: например, быть после ремонта, с отдельным санузлом, с вентиляторами, с переходниками под 110 вольтовые розетки и т.д. и т.п. Осматривает касу и принимает решение о выдаче лицензии специальная комиссия. Причем к вопросу она подходит очень строго, и далеко не каждый кубинец такую лицензию получает. Многим банально на простой ремонт денег не хватает. А потом каждый, кто получил лицензию, должен платить государству немереный налог (порядка 250 конвертируемых песо в месяц) и это вне зависимости от того, жили ли у него туристы или нет. Именно потому цены для туристов на касы примерно везде одинаковые и ниже, чем за 15 куков в сутки, снять комнату практически нереально. И все же сдача апартаментов на Кубе считается делом выгодным, и им промышляют многие кубинцы.

Еще один вариант «бизнеса» на Кубе – это семейные ресторанчики «паладары», куда завлекают туристов отобедать и отужинать. Это дело считается полулегальным. И кубинки, прежде чем зазвать тебя в свой паладар, предварительно оглядываются по сторонам – нет ли контролера, — и только потом шепотом и жестами объясняют, куда зовут. Проще в этом плане тем, кто сдают касы: тут туристам завтраки и ужины предлагают сразу включить в стоимость проживания и, учитывая, что готовят кубинцы отменно, отказываться от сего бывает грех! Лично я всегда ужинала или у своих хозяек, или в паладарах.

Паладар представляет собой комнатку в доме кубинцев с одним, двумя или тремя столиками. За 7-8 конвертируемых песо на ужин предлагают суп, второе с гарниром, овощами и обязательно рисом, иногда конгри – фасоль вместе с рисом и фрукты. Причем все в таких глобальных количествах, что до конца осилить блюда мне не удалось ни разу.

Супы я пробовала двух видов: сырный – насыщенный и пикантный и вермишелевый. В последний добавляется тыква, морковь и овощ, типа картошки. Дело в том, что обычной картошки в то время, когда я была на Кубе, не было: прежний урожай уже закончился, а новый еще не собрали. Поэтому вместо нее народ активно использовал аналог – картошку волосатую. По вкусу она, в принципе, ничем не отличалась от обычной, разве что была более крахмальной.

На второе же обычно предлагали на выбор говядину, свинину, курицу, рыбу, карнера или лобстеров. Вообще-то, сами кубинцы говядину до сих пор едят редко. По каким-то немыслимым причинам коров на Кубе убивать запрещено, за это даже в тюрьму сажают, и вся говядина здесь привозная. Со свининой тоже какая-то неразбериха. Местные же едят соевое мясо и баранину, но необычную, а карнерную. Карнер – это зверь, типа барана, но без шерсти и без жира. Егойным мясом меня угощала Люба, но он мне что-то не занравился – жестковат-с. Поэтому в паладарах я обычно заказывала курицу или рыбу, ну, и лобстеров, разумеется.
Отдельная история – это фрукты и соки. Фруктов на Кубе, в принципе, хватает: гуава, папайя, ананасы, бананы нескольких видов, апельсины и прочее-прочее. Соки из них делают самые, что ни на есть, натуральные и вкусные. Но мы же не ищем легких путей! Меня пробило на местный вегетарианский сок, коий я обнаружила в магазинах в баночках. Это просто класс! Сделан он был на основе томатного, но с добавлением свекольного, капустного и морковного! На нем-то я и сидела около недели, пока он мне не надоел, и я не перешла на «правильные» фруктовые.

Но даже, несмотря на сдачу кас и на паладары, живут кубинцы, прямо скажем, не очень. Например, выехать за границу им просто нереально. Мало того, что нужно получать приглашение от зарубежных друзей и родственников и собирать кучу всяких бюрократических бумаг, так им банально не хватает денег на билет – заработать такую сумму куков большинству, увы, не под силу даже в течение нескольких лет…

Зато на Кубе есть ром и коктейли и, благодаря им, жизнь здесь видится уже в более радужном свете. Выпить коктейль можно в любой забегаловке в любом кубинском городке. И совершенно не факт, что там он будет хуже, чем в раскрученных и известных местах. Ром же кубинцы вообще пьют везде, где придется, в том числе, и на улице — примерно, как мы пиво. Честно сказать, я на ром особо не налегала – больно он крепкий. А, вот, коктейлей напробовалась вдоволь. И первое место в моем хит-параде я отдаю мохито. Мало того, первое место он, по моему мнению, занимает не только среди кубинских коктейлей, но и среди всех, которые мне удалось попробовать в своей жизни!

Делается мохито так: в стакан насыпается чайная ложка сахара, потом заливается сок лайма, минеральная вода на две трети, вставляется веточка мяты и до краев добавляется белый ром. Вкуснятина обалденная, особенно если мяту чуть-чуть помять!!!

Дайкири от мохито, казалось бы, отличается немногим, но вкус у него абсолютно другой. Тот же белый ром, минеральная вода, сахар и… пять капель вишневого ликера «Марускино».

Пинаколада. Этим коктейлем меня угощали Саул и Люба, причем Саул – коренной кубинец сам его готовил. Состоит он из сока ананаса, сока кокоса и рома. В прикуску еще хорошо идут апельсины. Тоже очень вкусно.

Ну, и, наконец – канчанчара. Пробовала я его в Тринидаде, в специальном кафе, которое славится приготовлением как раз этого коктейля. Делается он из четырех ингредиентов: рома, сока лайма, минеральной воды и меда. При мне бармен смешал все эти составляющие в глиняной чашечке и выдал ее мне, вставив туда травяную былинку. Очень необычно, а особенно здорово доставать мед этой былинкой со дна чашечки.

Короче говоря, такое обилие коктейлей и рома располагают к общению. Но, честно сказать, английский язык на Кубе не сильно в ходу. Если в Гаване и в Сантьяго-де-Куба на нем говорят более-менее свободно, то в провинциальных городах с этим самая настоящая беда. Уже в Тринидаде я не смогла объяснить своей хозяйке, что буду есть на ужин, – она просто не поняла ни слова. Так что, купленный в последний перед путешествием день испанский разговорник, мне очень помогал.

На Кубе я только пару раз встретила людей, немного понимающих по-русски. Для многих же Раша вообще была страной неизвестной. Лишь когда я по слогам говорила: Рус-си-я, — народ начинал понимать, откуда я, да и то не весь. Некоторым приходилось повторять: Зовьетико, — и только тогда все вставало на свои места. Советский Союз кубинцы помнят хорошо…

Относятся к нам тоже хорошо. Ко мне всегда обращались уважительно: леди или сеньорита. К мужчинам-иностранцам, с кем уже свели знакомство, часто: амиго – друг, то бишь. А, порой, когда в разговорах всплывала тема России или СССР, кубинцы удивляли меня какими-нибудь неожиданными поворотами. Например, в том же Тринидаде в каком-то маленьком кафе кубинец, игравший на гитаре прямо сидя за столом и попивая мохито, едва узнал, что я из России, тут же исполнил в мою честь «Катюшу» и «Подмосковные вечера». Да-да, на гитаре!!!
Другой в момент знакомства огорошил меня фразой: «А зовут меня Джурий! Это русское имя – Юрий, по-вашему. Меня так мама назвала в честь космонавта Юрия Гагарина!». Вот такие они – кубинцы!

Единственное же, что стало для меня на Кубе неприятным откровением, это непонятно откуда взявшиеся… полчища комаров. И, как водится, особенно сильно они доставали меня по ночам. Не сдували их даже мощные вентиляторы. В общем, вместе с кремом от солнца надо было еще «Москитол» брать…

7. ТАМ, ГДЕ СТАРИК ПИСАЛ О МОРЕ

Об Эрнесте Хемингуэе в Гаване знают все. В свое время, он стал единственным «не раскулаченным» американцем, которому кубинцы позволили иметь частную собственность в их стране. Писателя тут любили и считали своим. Я же, прочитавшая его «Старика и море» к стыду своему только накануне поездки на Кубу, но тут же проникнувшаяся авторской добротой и душевностью (если они есть, их ведь всегда чувствуешь сразу, как только начинаешь читать произведение), поняла, что хочу побольше узнать об этом человеке.

И в один из дней моя прогулка по Гаване началась с кафе «Бодегита-дель-Медьо», где любил сиживать Хемингуэй и попивать мохито. «Бодегита» находилась неподалеку от собора Сан-Кристобаль и уже была полна туристического люда, а у ее входа стояли запряженное лошадьми вычурные кареты, на которых во всех странах мира принято катать туристов. «Бодегита» была трехэтажным зданием с красивой вывеской и с полностью расписанными автографами стенами внутри. Когда-то сам Хемингуэй сделал здесь первый автограф, после чего, дабы привлечь клиента, администрация кафе разрешила всем желающим следовать его примеру. Теперь тут были автографы всяких знаменитостей, чьи фотографии в рамках пестрели на стенах, и простых туристов в обилии подражавших писателю в питье мохито за столиками и стойкой бара. Не знаю, возможно, я пришла не в тот день, но из-за такого количества иностранного народа атмосфера хемингуэевского местечка терялась. Поэтому, не задержавшись здесь, я отправилась в другое кафе – в «Флоридиту», в котором Хемингуэй тоже любил бывать.
В «Флоридите» он пил дайкири. Теперь это был ресторан-бар со стенами в красных тонах и с «сидевшим» у стойки бара самим металлическим Хемингуэем. Дайкири мне подали с банановыми чипсами, а сам напиток налили в фужер на длинной ножке, предварительно перемешав его в миксере со льдом – такой густой и снежный дайкири у них получился. Но даже несмотря на весь этот внешний гламур, тут было гораздо лучше, чем в «Бодегите». Людей почти не было, лишь редкие экскурсии заходили в зал, смотрели на металлического писателя, умно качали головами и расходились…

«И все же, — подумала я, когда вышла из «Флоридиты», — этого мало, чтобы узнать человека», — и уже через мгновение я шла к Капитолию, мимо тележек торговцев гаванским сиропом (в пластиковый стаканчик до самого края они крошили лед, и потом заливали его приторно-сладким синтетическим клубничным сиропом), дабы найти такси и отправиться в Сан-Франциско-де-Паула – в местечко, где располагалась вилла Хемингуэя, теперь превращенная в его музей.

До Сан-Франциско такси домчало меня за полчаса и остановилось у парка с цветущими розовыми ароматными цветами деревьями. Водитель попытался «сторговаться» со мной и сказал, что будет ждать меня минут сорок, а потом уедет. По его мнению, здесь было нечего смотреть – основное здание виллы было на капитальном ремонте. Я знала об этом, но была уверена, что все равно найду много чего интересного, поэтому отослала таксиста сразу в даль светлую и пошла осматривать виллу.

Вилла стояла в парке и была милым белоснежным зданием с несколькими пристройками. Эрнест Хемингуэй купил ее в 1939 году, и она стала его единственным заграничным владением. Впервые попав на Кубу порыбачить, писатель полюбил и Кубу, и рыбалку навсегда, а потому уже не мог не жить здесь. Даже лодку он купил себе подстать – быстроходный деревянный «Пилар». Рядом с домом в небольшой четырехэтажной башне со смотровой площадкой наверху был его кабинет, где до сих пор хранились его книги, мебель, шкура медведя на полу и телескоп, из которого Хемингуэй обозревал окрестности. Правда, моря отсюда не было видно. В кабинет меня пустили, как и в еще одну комнату с книжными шкафами уже в самом доме писателя.

Но главным на вилле был парк, в котором Хемингуэй проводил много времени, и по которому вместе с ним гуляли все его шестьдесят кошек. Да, кошек он очень любил. Он даже устроил им кладбище под цветущим кустом. Всего могилок было четыре и на каждой стояло имя: «Blash», «Negrita», «Linda», «Neron».
Я осмотрела кладбище, «Пилар», стоявший тут же в парке, старый бассейн, в котором купался Хемингуэй, испила крепкого вкусного кофе в ближайшем кафе и призадумалась. Пора было возвращаться назад в Гавану, но все мои знакомые и незнакомые путешественники, побывавшие в Сан-Франциско-де-Паула раньше, твердили, как один, что иначе, чем на такси, отсюда не выбраться. Но где искать стоянку этих такси, я не знала (да и не хотелось мне на них ехать, честно сказать), и я решила сначала осмотреть деревню (вилла Хемингуэя не среди чистого поля стояла), а потом уже как-нибудь решить, на чем возвращаться.

В основном в деревне, а точнее, в маленьком городке, стояли не очень красивые старые коттеджи и множество государственных магазинов с бутылками с фасолью на пустых полках. Так же, как везде, кубинцы праздно шатались по улицам или играли в домино на больших столах – вторую после бейсбола национальную кубинскую игру. Из достопримечательностей я обнаружила две церкви: одну большую католическую и закрытую, а вторую маленькую баптистскую и открытую. Последняя являла собой обычный дом желтого цвета с крестом на крыше. У ворот меня встретил какой-то местный товарищ, лучезарно улыбнулся и зазвал внутрь. Там на скамейках, расставленных, как в католическом костеле, сидело несколько женщин, а со сцены им что-то вещала очень эмоциональная сеньора. Но это было не похоже на службу, скорее, — на курсы испанского языка. Так что, я, посидев минут десять и ничего не поняв, тихо удалилась.

Еще в деревне я нашла железнодорожную станцию. Нашла, потому что дорога к ней заросла бурьяном, и я вышла к ней по рельсам с надписями на шпалах: «Cuba 71». Я даже не поняла, работала ли эта станция, ходили ли здесь еще поезда. Вместо платформы тут лежали старые бетонные плиты, в здании вокзала были заколочены окна, табличка с названием станции наполовину стерлась, покосилась и стояла на фоне руин какого-то деревянного сарая. Зато название-то какое: САН-ФРАНЦИСКО! Американцы бы «порадовались».

А в Гавану я возвращалась на автобусе «Верблюде». Едва я вышла на шоссе, как тут же обнаружила остановку, а через десять минут подошел и автобус. Ехать в нем мне пришлось стоя, среди кубинок и кубинцев, которые взирали на меня, как на инопланетянку. Естественно, обычные туристы на таких «верблюдах» не ездят! Зато я впервые почувствовала тот самый азарт, какой обычно возникает лишь в путешествиях, не в организованных турпоездках. Азарт человека, которого каким-то чудом занесло, куда он и сам не знает, но он этому безумно рад! И мне было здорово!

8. ПЕСЧАНЫЙ (К)РАЙ

Еще вечером первого дня своего кубинского вояжа я отправилась в гости к Любе и Саулу. Они жили в обычном кубинском доме в Старой Гаване неподалеку от того места, где я снимала квартиру у Хорхе. Мы отужинали, выпили за знакомство пинаколады, обсудили веселую кубинскую жизнь и мои дальнейшие планы. В конце концов, подивившись тому, что я не собираюсь в Варадеро (не люблю я, знаете ли, раскрученные курортные места), Люба с Саулом все ж таки попытались меня убедить, что съездить туда стоит.
«Там такой белый песок, что его хочется брать в руки и пересыпать в ладонях!» — говорила мне Люба.
«И такой лазурный океан, что от него нельзя оторвать глаз!» — вторил ей Саул.

Это была истинная правда: лучших пляжей, чем в Варадеро, я на Кубе так и не встретила. Но в этом мне было суждено убедиться чуть позже. А пока…
«Знаешь, — сказала Люба, — наши знакомые с группой каких-то своих знакомых собираются ехать туда на один день. Поезжай-ка и ты с ними!».

И вот в назначенный час мы с провожавшим меня Саулом и с пакетом фруктов, которые они с Любой купили мне в дорогу, уже стояли в нужном месте и ждали должный забрать меня автобус. Вскоре он прибыл. Там уже сидели люди, мы сделали еще пару остановок в Гаване, подобрали Татьяну – Любину знакомую, организаторшу этого «турне» и взяли курс на Варадеро.

Татьяне было около пятидесяти. Но выглядела она так здорово, что я сначала дала ей не больше сорока. Вообще, на Кубе что-то чудесное происходит с кожей – она стареет гораздо медленнее, чем в нашем климате. Поэтому большинство женщин, в том числе, и Татьяна, и Люба, выглядели тут гораздо моложе своих российских ровесниц. А компания в Варадеро у нас подобралась отменная: четыре русские женщины, включая Татьяну, постоянно живущие в Гаване, и около двадцати наших летчиков. Женщины эти повыходили замуж за кубинцев или же с русскими мужьями работали в Гаване по контрактам. Впрочем, нет — из России приехали они не все: кто-то был из Белоруссии, кто-то с Украины, но все они были из русского сообщества в Гаване, точнее, даже еще из советского, потому что многие из них работали здесь действительно очень долго. Одна из женщин рассказала душещипательную историю о том, как ее как-то не хотели пускать в аэропорту в Минске на родную землю, потому что ее загранпаспорт был еще советского образца. О, как!

С летчиками же, а, точнее, с инженерами, которые готовили самолеты перед полетом, приключилась другая история. У них был контракт с Венесуэлой о полетах из Гаваны в Каракас. Но неожиданно у самолета сдох двигатель, починить его было нереально, и теперь инженеры ждали, когда же их отправят назад в Москву. Было их 70 человек, а «Домодедовские авиалинии», в которых они работали, на Кубу не летали. Мало того, с «Аэрофлотом», который летал, они не крепко дружили. Но переправлять народ на Родину как-то было надо, и было решено это делать по частям – «Аэрофлот» выделял в каждом своем рейсе для домодедовских инженеров несколько мест. В общем, одни улетали, а другие ждали своей очереди. А пока ждали, путешествовали по Кубе. Главное, что зарплату им всем платили исправно!

Вот такой компанией мы и ехали в Варадеро. До него было два с половиной часа пути, а солнце – большое и оранжевое – только вставало над погруженными в туман пальмами. И это было удивительно красиво – утро в южных тропиках!..

Варадеро был построен, как курорт для иностранцев. Он был словно оазисом среди прочих кубинских городов: с фешенебельными отелями, супермаркетами, англоязычным персоналом и немереными ценами на все. Было время, что сюда даже не пускали кубинцев. При въезде в город стояла будка со шлагбаумом, в которой у всех проверяли паспорта, и кубинцев разворачивали назад, дабы не мешали они отдыхать здесь всяким богатым буржуям. Но, к счастью, те времена прошли, и кубинцев в Варадеро теперь тоже пускают.

На пляже кто-то из инженеров-летчиков велел мне не отделяться от их дружной компании. Свои припасы все сложили на один общий шезлонг, а запаслись, как оказалось, все более чем кардинально. И понеслось! Сначала пили какую-то вкусную самодельную настойку, потом другую настойку, потом ром. Ели, загорали, купались в прозрачной теплой океанской воде, играли в «картошку», и все это под шутки, анекдоты, игру бардовских песен на взятой кем-то гитаре. Мы брали водный велосипед и уплывали на нем чуть ли не до берегов Майями, где я, облаченная в спасательный жилет (дабы по-прежнему была птицей не водоплавающей), держась за поручни катамарана, наконец-то, плавала и еще как плавала уже в практически открытом океане.
Я не заметила, как пролетел тот день. Отдых в Варадеро действительно был восхитителен. Таким рисуют Баунти. Когда песок на пляже исключительно бел, что слепит глаза, океан лазурен, а склонившиеся над ним пальмы шепчут непристойные предложения – остаться!..

На обратном пути мы останавливались у самого высокого на Кубе моста с обзорной площадкой и видом на горы.
А ночью мой сосед француз задал стране угля – привел мучачу, то есть, кубинскую девушку. От их страстных стонов я проснулась, будучи даже в не совсем трезвых состояниях от проведенного дня. Вау!!! Дальше не знаю, как рассказывать! В общем, кто хочет сильных ощущений, поезжайте на Кубу! :-)))) По-любому!..

9. МЫ – МИРНЫЕ ЛЮДИ, НО НАШ БРОНЕПОЕЗД СТОИТ НА ЗАПАСНОМ ПУТИ…

С нефтью в стране напряженка, с новыми автомобилями тоже, поэтому народ по Кубе возят, на чем придется. Например, в городах ходят такие длинные желтые рейсовые автобусы, по принципу школьных, что показывали в старых фильмах, только с мощной кабиной от «ЗИЛа» или чего-то похожего. Про «Верблюдов» я уже рассказывала. А на более далекие расстояния люди ездят на обычных грузовиках – забиваются в открытый кузов под завязку, стоят впритык друг к другу и едут. Впрочем, есть и цивильные автобусы двух или трех компаний, правда, билеты на них кубинцы часто заказывают заранее за несколько месяцев.

Контора под названием «Виазул» раньше была единственной, возившей иностранцев. Местному населению ездить на ейных автобусах не разрешалось. Потом порядки упростились, и «Виазулом» стали пользоваться все желающие, ежели они в состоянии заплатить за билеты пусть не очень, но кругленькую сумму – самую кругленькую из всех предлагаемых другими компаниями, но все ж таки меньшую стоимости междугородного такси. А главным преимуществом «Виазула» было то, что билеты у него почти всегда были в свободной продаже. В общем, пользовалась им и я.

Пробыв в Гаване целых три дня, я, наконец-то, решила отправиться в долгожданное путешествие по стране. Моим первым городом (ведь Варадеро и Сан-Франциско-де-Паула в расчет брать как-то не серьезно, правда?) должна была стать Санта-Клара. Ее, расположенную в четырех часах езды к югу от Гаваны, основали в 17 веке жители какого-то прибрежного городка, коих достали тамошние пираты, и они сбежали от них вглубь острова. Но прославилась Санта-Клара не тем. Именно тут в 1958 году случилось последнее сражение Че Гевары, после чего диктатура Батисты пала навсегда.

…Автовокзал «Виазула» находился на самой окраине Гаваны, и я добиралась туда не меньше получаса. Прибыть на автовокзал, дабы купить билет, по всем местным правилам нужно было не позже, чем за час до отправления автобуса. Потом билеты распродавали кубинцам за неконвертируемые песо.

Сам вокзал был плодом чьей-то чисто советской мысли – с жесткими пластмассовыми креслами и буфетом в виде столовки образца 1970-х годов. Специально обученные тети выбивали автобусные билеты через допотопные советские кассы «Ока», а потом фамилии, имена и отчества пассажиров вручную записывали в специальный журнал. Притом все вокруг было безмерно строго. На платформы народ не выпускали, а стеклянные двери, туда ведущие, были закрыты на ключ, и их усиленно охранял дядечка в форме.

Наконец, словно в аэропорту перед посадкой, к дверям подошли еще две женщины, посмотрели у всех билеты, сверили их с записями в журнале и только потом запустили всех в автобус.

Автобус был цивильным, с телевизором и кондиционером. Перед отъездом (опять же, как перед взлетом) нам раздали химические карамельки местного производства – ужасную гадость. И, если не считать включенного на полную мощность и вконец всех заморозивших кондиционера, до Санта-Клары мы добрались вполне успешно.

Еще накануне Хорхе дал мне адреса своих знакомых, сдающих касы во всех городах по моему путешественническому маршруту. В Санта-Кларе это была некая Ноэли. Правда, как ее искать, я, тогда еще не знавшая о кубинском сарафанном радио, себе совершенно не предстояла. И первым делом, как только добралась до Санта-Клары, пошла в автовокзальный кафетерий, чтобы попить сока и посмотреть по карте, где приблизительно живет эта Ноэли. Но в карте я ничего толкового не нашла, зато несколько раз разгоняла народ с визитками, желавший меня куда-нибудь заселить.

На очередную сеньору с визиткой я воззрилась уже грозно. Но…
«Я – Ноэли!» — вдруг сказала она. Как она меня там нашла, так и осталось загадкой. Но именно Ноэли и рассказала мне о сарафанном радио, когда одни знакомые звонят другим в тот город, куда едет от них турист, и говорят, как он выглядит, на чем едет, и во сколько его встречать. В результате, уже подготовленные, они выходят к автовокзалу с табличками, где написаны имя и фамилия туриста, и под белы рученьки препровождают его в касы. То же самое сделал и Хорхе, а я, вот, неожиданно в кафетерий свернула, и Ноэли меня чуть не потеряла.

Жила она в самом центре. А ее дом только подтвердил выявленную мной закономерность необычности конструкций кубинских жилищ. Про дом Хорхе с длинными коридорами и туалетом между комнатами я уже рассказывала. У Любы и Саула была квартира. Но тоже странная. Едва войдя в подъезд, гость сразу же попадал во внутренний дворик, где жильцы играли в домино. И лишь оттуда к квартирам вела длинная крутая мраморная лестница.

У Ноэли же в доме куда-то пропадало помещение на первом этаже. Сразу от входа вверх поднималась узкая винтовая лестница, а на втором этаже были холл и несколько просторных комнат. Одну из этих комнат она и сдала мне.

Все в ее доме было с мексиканским телесериальным уклоном: искусственные цветы в вазах, фотографии родственников в ажурных рамках на стенах, деревянные кресла-качалки, большой обеденный стол посреди холла. Да и сама Ноэли, эффектная блондинка лет пятидесяти, так и просилась на телероль какой-нибудь матери Кончиты.

Я простилась с ней до вечера и пошла в город. Санта-Клара оказалась довольно-таки миленькой, хоть и пыльноватой. В основном здесь стояли одноэтажные коттеджи с террасами и двух-трехэтажные дома – старые, с высокими потолками, крашенные в пастельные тона, но сильно обшарпанные. Окна в таких домах были очень большими, точнее, очень длинными, похожими на двери, забранные кованными ажурными решетками. В Санта-Кларе сильно чувствовалась провинция. На единственном бульваре – узкой улочке, в качестве украшений стояли пальмы в кадках. А народ ничего не делал, лишь восседал с утра до вечера в креслах-качалках у себя на террасах и во дворах, или же тусовался на главной городской площади — Парке-Леонсио-Видаль.

Эта площадь тоже отдавала провинциальностью, несмотря на то, что в рабовладельческие времена она претендовала на крутость, и сюда даже запрещалось приходить цветному населению. Теперь тут стоял театр «Каридад», где, кстати, когда-то выступал Карузо, беседка со скамейками и несколько скульптур, самой красивой из которых был мальчик с сапогом в руке…

Еще в Санта-Кларе имелся железнодорожный вокзал, построенный в 1929 году и с тех пор ни разу не ремонтировавшийся. Но самой жестью был, конечно, городской транспорт. Наряду с грузовиками народ здесь перевозили маршрутные… лошади. Да-да! В телегу с тентовой крышей и с деревянными скамейками вдоль бортов запрягали лошадь, над ее головой на дугу вешали ее рейсовый номер, а рядом с оглоблей прибивали картонку с маршрутом следования, перечнем остановок и ценой за проезд. Такая, вот, «маршрутка» получалась!
А если серьезно, то Санта-Клара все равно была городом очень славным. Ведь именно здесь во время пламенной речи Фиделя выпущенные в знак мира голуби вдруг сели к нему на плечи. И именно тут в мавзолее у мемориала Че Гевары захоронены останки Команданте, найденные в Боливии, где он погиб, и перевезенные сюда его соратниками…

В Санта-Кларе больше, чем в других городах Кубы, изображений Че на улицах, а его мемориал, построенный с коммунистическим размахом и открытый в 1988 году, реально поражает своей грандиозностью. Бронзовый Команданте с автоматом и с «забинтованной» рукой, которую он сломал во время войны, стоит на огромном постаменте. А вокруг него — барельефы сцен боя и выгравированные памятные слова. На площади перед мемориалом сейчас проводят крупномасштабные парады и митинги, а рядом находится музей Че Гевары с его личными вещами.

В то последнее сражение Че с отрядом их тридцати человек взял город, который защищали три тысячи солдат Батисты. И на следующий же день пустил под откос бронепоезд, который вез подкрепление в восточные районы страны. Теперь несколько вагонов этого бронепоезда и бульдозер, которым он был сбит с рельс, композиционно стоят в небольшом скверике. Там же открыт музейчик с личными вещами повстанцев-революционеров: всякими касками, пулеметами, фляжками и полевой кроватью…

Следующим утром я покидала Санта-Клару с патриотическим чувством. Че Гевара был очень сильной личностью. И до сих пор здесь, в этом славном городе, дух патриотизма, борьбы и революции словно витал в воздухе и заражал ими все вокруг. Че Гевара – герой, удивительный человек, и, несмотря на социальные трудности, которые сейчас переживают, кубинцы искренне гордятся им – единственным аргентинцем, удостоенным звания «Урожденного гражданина Кубы»…

Окончание следует…

Только для www.tours.ru Перепечатка только с разрешения автора!

Чистые танцы — часть 2

Комментарий автора:
И понеслось! Сначала пили какую-то вкусную самодельную настойку, потом другую настойку, потом ром. Ели, загорали, купались в прозрачной теплой океанской воде, играли в «картошку», и все это под шутки, анекдоты, игру бардовских песен на взятой кем-то гитаре