«Голландия имеет больше домов на воде, чем на суше»
Один француз, живший в Голландии в XVI веке.

Дома на воде это корабли – ни у какой другой страны во времена наблюдательного француза не было
столько кораблей, сколько у Голландии.

Все дома в классическом понимании француз приписал к суше – и тут мы, жители бескрайних российских
просторов, могли бы с ним поспорить. Ибо, что есть суша и что есть вода в Нидерландах, само название
которых переводится как «низменная земля»? Можно ли, не кривя душой, считать сушей половину территории
государства, которая низменна настолько, что лежит ниже уровня моря? Голландцы считают, что да – и
многие столетия день за днем, не покладая рук, не дают этой суше уйти под воду. Впрочем, есть дома,
стоящие в прямом смысле слова на воде, вернее на ней плавающие – но об этом ниже.

Свобода

Вопреки расхожему мнению, самой свободной страной Европы Голландия стала не в XX веке, легализовав
продажу легких наркотиков, проституцию, гомосексуальные браки и эвтаназию, а на 400 лет раньше. В 1581
году, освободившись от власти испанского короля, 12 северных провинций Нидерландов образовали
Голландскую республику – одно из первых государств, не подчинявшихся монархам и дворянам. Официально
республика называлась Генеральные Штаты Соединенных Провинций – ничего не напоминает? А если я еще
скажу, что создание республики сопровождалось написанием декларации независимости? Вот именно, по
образцу этой самой декларации 300 лет спустя свою знаменитую Декларацию Независимости написали другие
знаменитые Соединенные Штаты – американские.

За четыре столетия голландцы научились распоряжаться свободой разумно и ответственно, в соответствии
с девизом «Живи и дай жить другим». На двери классического амстердамского «кофе-шопа», предлагавшего
полный ассортимент продуктов канабиса, мы обнаружили аккуратно приклеенный скотчем листок с вежливой
надписью: «Уважаемые клиенты, убедительная просьба не курить косяки на крыльце – это создает
неудобства для жильцов дома». И ведь не курят.

Хотя экстремальные, даже отвязанные проявления свободы все же встречаются – например, свобода
велосипедистов от правил дорожного движения.

Велосипеды

Своей анатомией голландцы отличаются от остальных жителей Земли, поскольку у них есть дополнительная
часть тела, — велосипед. На велосипеде проходит добрая половина жизни, причем если ты в седле, то это
еще не повод отказывать себе в небольших радостях. Мы видели в Амстердаме велосипедиста, который, не
прекращая движения, обедал, попеременно прикладываясь то к гамбургеру, то к бутылке колы.
Словом, если бы герб Амстердама рисовали сегодня, то на нем красовались бы не три креста, а три
велосипеда.
Рассказывают, что во вторую мировую войну немцы сильно обидели голландцев, посягнув на их велосипеды.
Разные версии этой истории сильно расходятся в деталях — доподлинно известно только, что дело было в
Амстердаме. По одной версии немецкие патрули, устав гоняться за не подчиняющимися новому порядку
голландскими велосипедистами, стали изымать велосипеды у всех горожан. Отобранные велосипеды якобы
утилизировали, бросая в ближайший канал. По другой версии немцы просто прихватывали велосипеды с собой
при отступлении – видимо, чтобы не отступать пешком. Как бы то ни было, голландцы пропажи велосипедов
не забыли, и во время футбольных матчей между Голландией и Германией часто скандируют : «Верните наши
велосипеды!».
Узнать, какая из двух версий конфликта точнее, нам не удалось. В пользу первой версии говорит то, что
на вопрос о глубине амстердамских каналов голландцы отвечают: “Три метра воды и метр велосипедов”.
Впрочем, велосипеды можно увидеть на дне каналов до сих пор. То ржавый руль покажется из воды, то
погнутый обод колеса, — и при всем уважении к голландской велопромышленности, едва ли они так хорошо
сохранились со времен Второй Мировой. Кто и зачем топит их сейчас – неизвестно. Может быть, для
велосипедов существует такой похоронный обычай – после кончины верного коня нужно торжественно и
печально опустить в темные воды ближайшего канала?..
Видится ночная набережная, дрожащий в воде свет фонарей, нудный моросящий дождь, слышится протяжное
пение. Вдоль воды медленно идут факельщики, и над их головами, мерно покачиваясь, плывет колесами
вверх остов покойного велосипеда. Следом тянутся гуськом его хозяева – все, с кем ему довелось
встретиться за долгую, бурную как у всех велосипедов в Амстердаме жизнь. Вот спортивный парень,
продающий тюльпаны на цветочном рынке, что на набережной Сингла, — он купил велосипед почти новым и
гордо ездил на нем пару месяцев, пока велосипед не украли. Вот медсестра, купившая украденный
велосипед за 15 евро взамен старого, который тоже стал добычей велосипедного вора. Вот
студент-историк, открывший велосипедный замок, которым медсестра пристегнула велосипед к ограде на
мосту через Принсенграх через месяц после покупки. Вот наркоман, который ловко увел велосипед у
студента, но был пойман студентом при попытке продать краденое и побит. Вот пожилая дама – экскурсовод
в музее Ван-Гога, отношения которой с велосипедом нам неясны… И еще, и еще люди, чьих лиц не
разглядеть в неровном свете факелов… Тьфу, наваждение, — говорила же мама не ходить в кофе-шопы! Да и
от каналов советовала держаться подальше…

Каналы
Как вы уже поняли, вопрос падения посторонних предметов в каналы меня заинтересовал. Статистики по
велосипедам я не нашла, зато смогла узнать, что каждый год в каналы Амстердама падают более 50 машин и
более 100 человек. Что влечет туда людей – Бог весть, — возможно, это клиенты кофе-шопов, не успевшие
увернуться от велосипедистов. А вот машины толкает в объятия водной стихии материальный интерес их
владельцев – за утонувший автомобиль можно получить страховку. Именно поэтому в Амстердаме ограждения
вдоль каналов устанавливаются не на средства города, а на средства страховых компаний. Большинство
каналов сейчас огорожены, но не все – да и ограждения не настолько высоки, чтобы, разогнавшись, нельзя
было их перепрыгнуть. Так что автомобили продолжают нырять.

А еще на каналах живут. Вдоль набережных покачиваются на волнах плавучие дома –баржи. Каждая из них
имеет постоянный адрес. Например, «Нирвана» швартуется по адресу Раамграх 25, и табличка на ее борту
гласит, что живет на ней, т.е. пребывает в нирване, некто Van den Hoek.

Впрочем, живущие на воде люди – не диво. А вот что вы скажете про водоплавающих кошек? В Амстердаме,
на барже, пришвартованной к набережной канала Сингл, для них создан плавучий приют.

Впрочем, архитектура города на каналах баржами, естественно, не ограничивается.

Изгнание воды и борьба за сушу, пригодную для жизни и земледелия – повседневная голландская
реальность, отраженная при этом в геральдике. Девиз на гербе Нидерландов гласит «Борюсь и Выплываю!»
Герб Амстердама включает белый крест, оберегающий город от наводнения.

Вообще-то всего крестов на гербе Амстердама три, – два другие защищают от пожара и чумы, — но именно
крест, защищающий от воды, можно считать символом Голландии. Судите сами – разве три выстроившиеся в
ряд амстердамских креста не напоминают вам стилизованное изображение группы ветряных мельниц? А ведь
именно мельницы стали оружием, позволившим силам суши одержать над силами воды первую серьезную победу.

Ветряные мельницы
У большинства россиян мельница ассоциируется с чем-то сугубо патриархальным – деревенской утро, запах
свежего хлеба, пасущиеся у речки гуси, ну и далее в том же роде. Едва ли при упоминании мельниц у
кого-то в голове возникнут эпитеты типа «индустриальный прорыв» или, например, «триумф инженерной
мысли» — а зря, поскольку именно так нужно бы охарактеризовать значение мельниц для Голландии.

Научившись в незапамятные времена использовать силу ветра, человек в корне изменил свои отношения с
миром. С появлением паруса мир стал маленьким. С появлением ветряного двигателя — мельницы он сделался
более изменяемым. Раньше человеку было не под силу распиливать огромные бревна, растирать в порошок
твердую минеральную породу для изготовления красок, — да просто намолоть достаточно муки и надавить
масла было нелегко. Поручив эту работу мельницам, в далеком XIII веке голландцы вывели на новый
уровень строительство домов и кораблей, текстильное производство, производство продуктов.

Жители Нидерландов никогда не ждали милостей от природы. Научившись использовать силу ветра, они
столкнулись с проблемой – выполнять работу нужно было изо дня в день, а переменчивый ветер не всегда
дул в нужную сторону. Вы думаете, они смирились с таким непостоянством? Как бы не так! Голландские
инженеры стали строить мельницы с вращающимися башнями – такие башни можно было поворачивать, выбирая
наиболее эффективное по отношению к ветру положение крыльев.

Нидерланды издавна были одной из самых густонаселенных стран Европы – уже в XI столетии им стало не
хватать земли, каждый клочок пашни был на счету. Казалось бы, уж с этим-то обстоятельством ничего
нельзя поделать, Господь сотворил столько земли, сколько сотворил, и новую землю взять неоткуда. Но
нет — в XVI веке голландец Ян Лигвотер нашел способ увеличить площадь суши — снова с помощью ветряного
двигателя.

К этому времени голландцы уже умели осушать заболоченные земли с помощью траншей и дамб, но с
глубокой водой справиться не удавалось — нужна была система мощных насосов. Лигвотер предложил создать
ветряные насосы, соединяя валы мельниц с винтом Архимеда. Однако выяснилось, что одиночные насосы не
поднимут воду на нужную высоту, — тогда он разработал систему последовательной перекачки. Лигвотер
предложил строить целые системы параллельных каналов. Десятки мельниц должны были перекачивать воду из
канала в канал, в конце концов, отводя ее за дамбу, окружавшую осушаемый участок.

Так возникала суша, не предусмотренная планом сотворения мира – или, говоря словами Вольтера, «Бог
создал землю, а голландцы пристроили к ней Голландию». Масштабы этой пристройки впечатляют даже по
современным меркам – за последние шестьсот лет территория Нидерландов увеличилась на 10 %.

До изобретения паровой машины в Нидерландах работали тысячи мельниц. Своя мельница, а то и несколько,
были в каждой деревне, и по положению мельничных крыльев соседи всегда могли узнать, что происходит в
семье мельника. Если ничего особенного не происходило, то, закончив работу, мельник останавливал
мельничные крылья в положении прямого креста, — одно крыло параллельно земле, другое перпендикулярно.
Непрямое положение крыльев говорило о каком-то событии. Наклон крыльев в одну сторону показывал, что у
мельника прибавление в семействе; наклон в другую сторону означал смерть кого-то из членов семьи.
Рассказывают, что во время Второй Мировой войны участники голландского сопротивления с помощью мельниц
сообщали английским самолетам, где стоят немцы.

Мельницы работают в Голландии до сих пор, хотя осталось их всего тысяча. Даже систему Лигвотера из 19
мельниц можно своими глазами увидеть на юге страны, в Киндердайке. И вот что я вам скажу – если у вас
будет хоть малейший шанс попасть в Киндердайк, используйте его обязательно. Откажитесь от чего угодно,
но поезжайте туда — лучше поздним вечером. Уже не будет постоянно попадающих в кадр туристов, зато
будет перистое закатное небо, череда мельничных башен, отражающихся в покрытых кувшинками каналах,
деревянные мостики, овцы, гуси, утки, да одинокий торопящийся домой велосипедист. Только не приезжайте
в шортах и майке – кроме драматичного заката вас могут встретить проголодавшиеся к ночи комары.

Если у вас не будет времени доехать до Киндердайка, заверните хотя бы в Заансе-Сханс. При всех
минусах потемкинской деревни это место имеет один большой плюс. К мельницам тут можно подойти близко,
— и если вам повезет, то в конце дня вы увидите, как мельники сворачивают паруса на ночь.
Фотографируйте – огромные решетчатые крылья и крошечные фигурки людей на фоне клочковатых вечерних туч
удивительно фотогеничны.

Если же вам повезет еще больше, то вы увидите, как начинает вращаться стоявшая неподвижно мельница.
Нужно встать прямо под башней – сначала крылья тронутся с места медленно, будто нехотя, потом быстрее
и быстрее, пока упругие хлопки наполняемых ветром парусов не сольются в один мощный гул. Если вы
когда-нибудь ходили под парусом, — просто вспомните, какие чувства вызывают у вас голос ветра и туго
натянутой ткани и летящие над головой облака. Здесь будет то же – медленное, завораживающее
пробуждение силы и невероятная свобода.

Архитектура

Помните песню ДДТ «Черный пес Петербург» — то место, где про питерские, фасад к фасаду, «домов
поезда»? К домикам XVII – XVIII века, так же бок о бок выстроившимся вдоль амстердамских каналов,
больше подходит не «поезда», а «паровозики» — на фоне питерских собратьев они выглядят игрушечными.
Про их узкие, в два-три окна, фасады написано, пожалуй, в каждом путеводителе – с домовладельцев во
времена застройки центра города взимался налог на ширину фасадов, поэтому практичные голландцы делали
фасад узким, вытягивая дом вглубь квартала, как пенал. Горожане боролись с налогами так же, как с
силами природы – стойко и изобретательно. Ширину фасада городские власти мерили по прямой, от угла до
угла, — стало быть, построив дом на изгибе улицы, можно было сэкономить. За два узких дома причиталось
меньше налога, чем за один широкий – значит, получалось сократить выплаты, оформив одну половину
фасада в одном стиле, а другую в другом, как будто они относятся к разным домам.

Фасады домов выходили на каналы, и, делая их как можно уже, домовладельцы решали финансовую проблему,
но создавали себе другую – логистическую. Именно по каналам доставлялось к домам большинство грузов, —
а как, скажите, внести через узкую дверь и поднять по узкой лестнице тяжелую мебель или тюки с
товарами? Поэтому грузы при необходимости поднимали вдоль фасада на веревках – большинство домов до
сих пор имеют для этого специальные балки. Все бы хорошо, да при таком подъеме груз ударялся о стену.
Это и грузу не шло на пользу, и дорогие в то время оконные стекла могли пострадать. Для этой проблемы
тоже нашли инженерное решение – стали наклонять фасады вперед, чтобы свисающая с балки веревка с
грузом оказалась как можно дальше от стены. Похоже, желание сберечь стекла заходило иной раз так
далеко, что дома самых бережливых горожан грозили обрушиться на головы прохожим. Иначе, зачем бы
городским властям принимать закон, запрещающий наклонять фасад больше чем на 2 градуса?

Старый Амстердам, как Питер, построен на дубовых сваях. Пока сваи в земле, они практически вечны,
поскольку без воздуха дуб не гниет. Стоит же дать к ним доступ воздуху, и сваи быстро разрушаются, —
тогда постройки начинают причудливо клониться на бок. На каналах можно увидеть целые группы
наклонившихся домиков – амстердамцы называют их танцующими. Одни повело влево, другие вправо, словно
они в подпитии раскачиваются, распевая застольную песню в кабачке.

Постоянно видя на примере танцующих домиков как опасно тревожить старые сваи, 50% жителей Амстердама
недавно проголосовали против проекта постройки линии метро под старыми кварталами города. Ни одна
страховая компания не согласилась застраховать этот проект – вероятность огромных выплат в случае
просчета инженеров слишком велика. Но властям Амстердама этот рискованный проект почему-то пришелся по
душе, и отказываться от него они ни в какую не хотят.

Мы заметили, что голландцы очень любят башни. Встречаются башни суровые, без лишних украшений, а
бывают и затейливые, как механические игрушки. Одну такую игрушечную башню построил себе крошечный
городок Моникендам. С первым ударом башенных часов оживает причудливый механизм – ангел под часами
подносит к губам трубу и начнет трубить, а в открывшихся окошках проплывают друг за другом скачущие
всадники.

Поскольку земли в Голландии все больше песчаные, неплотные, башни нередко выходят пизанскими. Одну
такую башню мы обнаружили в Дельфте. Башня дельфтской церкви Оде Керк явственно клонится в сторону
канала, причем к верхушке башни наклон становится меньше, — стало быть, как знаменитая башня в Пизе,
она начала наклоняться уже при строительстве, и архитекторы пытались исправить дело, выравнивая
верхние ярусы. Удивительно, но данный факт не отмечен ни в одном из путеводителей по Дельфту – можете
смело считать его своим открытием. Я считаю, что Пизанской башне просто повезло – используй Галилей
для опыта с шарами башню Оде Керк, и про нее бы теперь знал весь мир. Правда опыт удалось бы повторить
только один раз – башня наклоняется над каналом, в котором шары канули бы безвозвратно. Но некоторое
отношение к науке эта церковь все же имеет – в ней похоронен изобретатель микроскопа ван Левенгук (van
Leeuwenhoek). А вы знали, что микроскоп придумали голландцы? Я – нет.

Если попытаться охарактеризовать архитектуру Голландии одним словом, то это будет слово «камерная».
За время нашего небольшого путешествия по стране нам практически не встретилось монументальных,
помпезных построек, прославляющих величие страны и ее государей. Возможно, их не возводили потому, что
экономический расцвет Голландии пришелся на время республики, когда правителей с имперскими амбициями
в стране просто не было. Может быть, дело еще и в том, что с XVI века протестантская церковь Голландии
призывала к скромной умеренности и осуждала роскошь. Как бы то ни было, увидев в самом центре
Амстредама нечто грандиозно-неоготическое, можете быть почти уверены – это музей.

Музеи

Музеев в Амстердаме немало, так что, обнаружив серым голландским утром, что за окном льет как из
ведра, не отчаивайтесь – самое время приобщиться к прекрасному.

В Риксмузеуме вы окажетесь обязательно – именно здесь выставлен знаменитый «Ночной дозор» Рембрандта.
Только не повторяйте ошибку большинства туристов – не бегите, сломя голову, прямо в рембрандтовские
залы. Обратите внимание на работы других средневековых живописцев – и на подписи к этим работам.
Исторические справки и комментарии, помещенные рядом с картинами, настолько толковы и интересны, что
право же их стоит прочесть. Например, из таблички к классическому голландскому натюрморту вы узнаете о
средневековой застольной игре «в стакан». Для этой игры использовался высокий бокал с шестью
поперечными металлическими поясками на равном расстоянии друг от друга. Бокал наполняли пивом до
верхнего пояска и передавали по очереди от собутыльника к собутыльнику. Каждый должен был отпить ровно
столько, чтобы уровень в бокале опустился до следующего пояска. Когда бокал шел по пятому – шестому
кругу, задача становилась не такой уж простой. А кто промахнулся, тот пил дальше, до следующего
отмеченного на бокале уровня.

«Ночной дозор» занимает в одном из залов целую стену. Рембрандт писал его как заказной портрет для
украшения стрелкового клуба амстердамских бюргеров — аркебузиров. За право быть запечатленными на
портрете члены клуба должны были заплатить по 100 гульденов – сумму по тем временам немалую. Только 17
самых состоятельных аркебузиров внесли плату – каково же было их удивление, когда на законченной
картине оказалось 28 человек! Лишние, мифические личности понадобились художнику для создания
композиции, и ладно бы они робко жались на заднем плане. Так нет, они лезли вперед, загораживая
почтенных плательщиков, – один из честно заплативших взнос аркебузиров выглядывал из-за чьего-то
плеча, а другой и вовсе оказался едва виден за спинами соседей. Да еще почему-то эти лишние горожане
держали в руках не положенные им аркебузы, а какие-то старомодные пики, позоря этим весь клуб. А на
самое видное место художник поместил девочку – «дочь полка» и талисман аркебузиров. А уж она-то точно
ничего не платила! И капитан аркебузиров Баннинг Кок вышел каким-то непохожим… В общем, заказчики
остались очень недовольны. Они даже пытались нанять других художников, чтобы исправить полотно
Рембрандта – но никто не согласился. Поскольку деньги были уплачены, картину все-таки повесили в
каминном зале собрания клуба, где она и провисела более 200 лет. Камины топились торфом, и вскоре
картина покрылась копотью и стала совсем темной, ночной. Именно тогда, видимо, и возникло
романтическое название «Ночной дозор», поскольку сам Рембрандт такого имени картине не давал. Когда же
в середине XX века картину забрали на реставрацию, то выяснилось, что она вовсе не темная, а яркая и
красочная — солнечная. Возник вопрос – а ночь ли вообще изображена на полотне? Как бы то ни было,
название за полотном сохранилось и в последнее время активно используется авторами мистических
произведений и фэнтези.

Чуть не забыла – из уже упомянутых мной подписей к картинам можно узнать о кулинарных традициях
средневековой Голландии. Аннотация к картине, изображающей молящуюся перед едой женщину, расскажет
вам, что обед бедного голландца в XVII веке состоял из овсяной каши, хлеба, масла, рыбы и пива, а
подпись к одной из работ Рембрандта – о том, что богачи употребляли в пищу…павлинов!

Еда

Кроме павлинов, Голландия дала миру блюдо, которое мы считаем исконно русским – вареную картошку со
слабосоленой селедкой. Видимо, когда-то это блюдо пришлось по вкусу Петру Первому, и он привез его в
Россию, где было обнаружено его на редкость органичное сочетание с водкой. Селедка и картошка были
основной едой простых Голландцев – одно из ранних произведений Ван-Гога, изображающее жизнь крестьян,
называется «Едоки картофеля», а Амстердам голландцы в шутку прозвали «городом на селедочных костях».

Другое знаменитое голландское блюдо — сыр. Если кто не знает – Эдам и Гауда это не только сорта сыра,
но и города в Голландии. По аналогии с французами–«лягушатниками» и итальнцами–«макаронниками» у
голландцев было даже сырное прозвище — в XVII веке соседи-немцы и фламандцы звали их «Ян Каас», т.е.
«сырный Ян» («каас» по-голландски «сыр»). Кстати есть версия, что в процессе переселения народов в
Америку из этого прозвища возникло другое, гораздо более известное – «янки».

Кстати о том переселении – корабль «Нalve Maan», на котором Генри Гудзон достиг в 1609 году острова
Манхэттен, был построен в сырном городе Эдаме. Славный был город – там можно было купить и судно, и
провиант в дорогу. Эдамский сыр издавна поставлялся путешественникам – он долго хранился и с возрастом
становился только вкуснее. Самый старый, все еще съедобный образец эдамского сыра был найден в 1956
году на Южном полюсе – 44 года назад его там оставила печально завершившаяся экспедиция Скотта…

Справедливости ради надо отметить, что традиционные голландские блюда очень просты. Ресторанная
культура появилась в Нидерландах недавно – учение протестантов традиционно не поощряло безделье и
чревоугодие, призывая людей посвящать время труду и жить экономно. Даже традиции обеда как такового в
стране не было – днем у работающего человека не находилось времени для основательной трапезы. Видимо
поэтому во многих голландских ресторанах кухня открывается только вечером, а днем клиентам могут
предложить только разнообразные бутерброды. Справедливости ради надо сказать, что бутерброды — как раз
традиционная голландская еда, — но проголодавшегося туриста это, увы, не утешает. Персонал ресторанов
тоже не поражает услужливостью. В одном из местных заведений мы замешкались с заказом, пытаясь понять,
какие из перечисленных в меню блюд можно заказать днем, а какие только вечером.. После совсем
недолгого ожидания официант строго заявил нам, что у него нет времени нас дожидаться, и если мы не
способны быстро разобраться в меню, то нам придется ждать, пока он обслужит более расторопных
клиентов. Вообще у нас сложилось впечатление, что пока в Голландии правила диктует не клиент, а
ресторан. Так, в итальянском ресторане у нас не приняли заказ только на кофе и десерты, без основного
блюда. «У нас не кафе», — сообщил нам менеджер, — «или заказывайте полный ужин, или уходите».

Что поделаешь – видимо, в ресторанном обслуживании голландцы пока не сильны. Как говорится, у каждого
свои недостатки. И достоинства – потому что некоторые вещи голландцы делают очень хорошо.

Что они делают хорошо

Типовых варианты ответов на вопрос «Что голландцы умеют делать хорошо?» несколько. Обычно вспоминают
сыр, Хейнекен, дамбы, корабли и деревянные башмаки. Меня же больше всего впечатлило умение голландцев
делать деньги.

Про то, что самую выгодную сделку с недвижимостью, — покупку Манхэттена у индейцев в 1626 году за
$24,- совершили голландцы, знают наверное все. Но этот факт – не единственный в их послужном списке.
Там еще есть Ост-Индская компания — одна из первых акционерных транснациональных корпораций, больше
трехсот лет торговавшая со всем миром.

Все началось довольно скромно — в XVI веке девять голландских купцов собрали 290 тысяч гульденов,
снарядили четыре корабля и отправили их за товарами в Индию. Через каких-то 20 лет выросшая из этих
четырех кораблей компания имела полномочия не только монопольно торговать на территории от Африки до
Магелланова пролива, но и заключать от имени голландской республики договоры, строить крепости,
чеканить деньги и даже объявлять войну. Компания вовсю пользовалась этими полномочиями – именно она, а
не Голландская республика, в XVI веке отвоевала у Португалии господство в Индийском океане. В XVII
веке у компании было 1700 кораблей, а в XVIII 3000, — ни у одной из европейских держав не было в те
времена такого флота. За время существования компании в ней послужило около миллиона человек – это при
том, что все население Нидерландов составляло два миллиона. А вы говорите – российские олигархи…

А еще голландцы хорошо живут. В прямом смысле слова – не «богато», а именно ХОРОШО. Самая старая
жительница Европы – голландка 114 лет. Каждый день бодрая старушка пьет апельсиновый сок и есть
селедку. Собравшимся на ее день рождения журналистами она сообщила, что любит смотреть футбол. Дело
было за пару дней до матча Евро 2004 Голландия-Португалия, и естественно имениннице задали вопрос о
том, кто по ее мнению выиграет. «Португальцы выиграют» — пророчески сообщила журналистам мудрая
старушка. И правильно – потому что наша удовлетворенность жизнью это то, что мы получили, минус то,
чего ожидали. Так выпьем же добрую кружку Хайнекена за то, чтобы наши ожидания совпадали с
возможностями…

Для всех, кто захочет побольше узнать про Голландию, могу предложить ссылки:

http://www.nsk.su/~np/c_rembrandt.htm — о картинах Рембрандта

http://www.znanie-sila.ru/online/issue_2124.html — об Ост-Индской компании

http://www.cheesemonthclub.com/pastnewsletters/Vol4No9.htm: — о сыре

Для самых любознательных – книга «My ‘Dam Life». Автор Sean Condon.

PS: а про квартал красных фонарей не написано не потому, что мы там не были. Были. Но право же,
сколько можно про него писать?…