Как известно, аппетит приходит во время еды. Путешествие в экзотическую страну сродни хорошему застолью – чем ярче впечатления, тем больше хочется «продолжения банкета». Так случилось и на этот раз: отметив наступление лунного Нового Года в Пекине, я тут же задумался о повторном визите в Китай. С выбором времени поездки в который раз подряд помог определиться Аэрофлот, устроивший в феврале очередную распродажу билетов на китайское направление. Предстоящий вояж обещал быть лакомым не только в силу насыщенности запланированной программы, но и благодаря неожиданно посланным Богом попутчикам! Любящие супруги, заботливые родители, востребованные и ценимые специалисты, мои добрые друзья Стас и Алсу продемонстрировали качество, незаменимое для настоящего путешественника, а именно легкость на подъем. Наслушавшись хвастливых рассказов вашего покорного слуги и начисто забыв о родительском и служебном долге, эта пара очертя голову ринулась в очередную авантюру Неунывающего.

После непродолжительных прений был выработан следующий план покорения Поднебесной. Столица страны была избрана в качестве базы путешествия. Выступив из Пекина, мы намеревались очертить гигантский треугольник, посетив Сиань, Чэнду, Шанхай и вернувшись в исходную точку. В каждом из упомянутых городов мы планировали проводить по несколько дней, отдавая дань местным достопримечательностям и совершая вылазки в окрестности. На все про все отводилось две недели. Ознакомившись с советами бывалых коллег-китаистов, выложенными в Сети, я предложил товарищам «дикий» вариант поездки без предварительного бронирования жилья и билетов на внутрикитайские переезды.

Март и апрель прошли в сборах. Авиабилеты были куплены, визы оформлены, подарки для пекинских хозяев заготовлены, а рюкзаки упакованы по всем правилам бэкпэкерского искусства. 15 мая гигант «Боинг» вылетел из Москвы, унося нас навстречу радостям праздного туристского времяпровождения.

Пекин-Сиань

Восемь с лишним часов в велюровых тисках эконом-класса – не шутка. Где-то над просторами Сибири измученная Алсу отказалась от попыток уснуть и начала тихо жаловаться на злую судьбу и больную спину. Стас со стоическим спокойствием буддийского монаха погрузился в медитацию, а я прилежно штудировал инструкцию к купленной накануне цифровой зеркалке. В объемистом чреве железной птицы царил покой. Морфей утихомирил даже компанию удалых волгарей, весело отмечавших в Шереметьево начало путешествия в Тибет. Время шло. Самолет пронесся над дикими степями Забайкалья, пересек границу и точно в назначенное время совершил долгожданную посадку в пекинском аэропорту. В преддверии летнего туристического сезона чины таможни и пограничной службы выглядели бодрыми и бдительными. Впрочем, оживление не сказалось на лояльности стражей. Небольшая заминка возникла только на посту санитарно-карантинной службы, инспектор которой начал было подозрительно принюхиваться к моему рюкзаку. Улыбаясь, словно Чеширский Кот, я поспешил объяснить, что везу «немного черного русского хлеба для друга, долго живущего в Пекине». Чиновник удовлетворенно кивнул, притаившийся в рюкзаке копченый лещ остался незамеченным и вскоре наша неразлучная троица уже грузилась в маленькое красное такси.

Мой пекинский друг, еще не забывший совместное празднование Нового Года, стоически перенес новый «набег варваров», на несколько дней превративших его уютное жилище в походный бивак. Решив не доставлять хозяевам лишних хлопот, мы энергично принялись за дело. Отъезд в Сиань был запланирован на 18 мая, посему наиболее актуальным был вопрос покупки железнодорожных билетов. Отложив осмотр китайской столицы, мы помчались в рекомендованную хозяином кассу. Никаких проблем с покупкой билетов на нужную дату у нас не возникло — единственным неудобством стало отсутствие трех мест в одном купе, пришлось ехать в соседних.

Желая развить достигнутый успех, мы замахнулись на покупку авиабилетов Чэнду –Шанхай. Расстояние между столицей провинции Сычуань и крупнейшим мегаполисом Китая было самым протяженным отрезком нашего маршрута. Для преодоления такого расстояния самолет подходил наилучшим образом. Обычная стоимость места в эконом-классе на таком рейсе составляет около 1600 юаней (200 долларов США). Однако на внутрикитайских авиалиниях весьма развита практика скидок и специальных акций. Стоимость билета в случае его предварительной покупки может существенным образом сократиться. В нашем случае билеты приобретались 16 мая с вылетом из Чэнду 26 числа того же месяца. Стоимость билета составила около 800 юаней. Никаких проблем с наличием мест на нужном рейсе также не возникло.

Обеспечив себя проездными документами, мы обратились к приятностям, отправившись любоваться городом. Владея языком аборигенов, имея широкое представление о культуре Китая и опыт прошлых поездок в эту страну, я, разумеется, выступал в качестве гида для своих друзей. Забегая вперед скажу, что Стас и Алсу во все время поездки были безупречны: не теряясь ни в какой ситуации и сохраняя отменное расположение духа, они смотрели на доселе незнакомую страну широко открытыми глазами чутких и доброжелательных наблюдателей. Все здесь было для них ново. Мы пересекли площадь Тяньаньмэнь – символ новой китайской государственности, миновали подновляемый Запретный Город – средоточие старых имперских традиций, и, не переводя дух, взобрались на вершину Цзиншань. Этот невысокий холм, господствующий над центром города, к середине мая плотно укутан богатым зеленым покровом, тут и там украшенным яркими пятнами цветов. Нам повезло – довольно редкий в Пекине северный ветер очистил воздух, сняв с горизонта завесу дымки. В лучах солнца искрилась гладь прудов, ярко белела большая ламаистская ступа парка Бэйхай, а на западе синели далекие вершины окрестных гор. Созерцание такой красоты вкупе с долгой прогулкой на свежем воздухе вызвали острый приступ голода. Предвидя вечернюю встречу с пекинскими знакомыми и оставив изыски на ужин, мы отправились в ближайшую харчевню есть ханчжоуские лунбао (или попросту бао-цзы). Эти маленькие круглые пирожки с начинкой из свинины готовятся на пару в бамбуковом решете и, наряду с лапшой и пельменями, являются в Китае такой же обыденной уличной едой, как американский хот-дог (увы!) в России. Романтическая бедность интерьера едальни, расположенной в колоритном переулке-хутуне, слегка озадачила моих спутников.

— А здесь не опасно есть? – робко спросила Алсу, как все медицинские работники особенно щепетильная в вопросах санитарии.

— Спокойно! Сейчас проведем наружную и внутреннюю дезинфекцию! – ответил я и спросил у хозяйки заведения бутылочку эрготоу. Если упомянутые выше бао-цзы держат пальму первенства среди простонародных китайских яств, то эрготоу вполне может считаться эталоном простонародной китайской выпивки. Эта пахучая 56-градусная водка продается в любой мелочной лавке. Наиболее распространенная марка – пекинская «Красная Звезда», наиболее ходовая емкость – плоская стеклянная бутылочка на 100 грамм. Несмотря на внушительную крепость, непривычный вкус и резкий аромат, эрготоу вполне пригодна к употреблению в сочетании с китайской едой. А уж как средство профилактики сплина и желудочно-кишечных заболеваний в Китае она просто незаменима.

Как выпивка, так и закуска, пришлись моим неофитам по вкусу. Не погрешу против истины, если скажу, что зачастую китайская еда, приготовленная в простой уличной забегаловке, бывает вкуснее изысканных кушаний из дорогого ресторана…

Оставшееся до отъезда время мы посвятили посещению ламаистского храма Юнхэгун, прогулкам и шоппингу (куда от него денешься?). 18 мая, захватив легкий походный скарб и получив благословение хозяев, мы отправились на вокзал. Отныне мы были на равных, ибо мне, как и моим спутникам, не приходилось прежде бывать в местах, которые мы намеревались посетить.

Итак, следующим пунктом нашего маршрута был Сиань. Не стану утомлять читателя пересказом путеводителей и перечислением достопримечательностей, коими изобилует древняя столица Китая. Если заняться поиском параллелей с Россией, то, по моему мнению, Сиань гораздо более, нежели Шанхай, заслуживает сравнения с Санкт-Петербургом. Подобно Северной Пальмире, Сиань был столицей и крупнейшим городом великой империи, но в результате исторических перипетий уступил первенство другому городу, сохранив за собой роль культурного и музейного центра. Как и Питер, Сиань заслуживает звания туристической Мекки в масштабах не только своей страны, но и всего мира. И в том, и в другом городе легко выделяется главная туристическая приманка: в Питере это сокровища Эрмитажа, а в Сиане, безусловно, Музей Терракотовых Воинов (Бинмаюн). Последний широко известен во всем мире благодаря непрекращающейся рекламной кампании. Раскопки терракотовой гвардии императора Цинь Шихуана преподносятся китайцами как крупнейшее археологическое открытие XX века. При этом владельцы единственного в мире игрушечного войска, выполненного в масштабе 1:1, не упускают случая упомянуть, что поля, окружающие могилу вышеупомянутого деспота, скрывают в своих недрах еще более многочисленную армию болванов. Намек понятен: еще один удар лопатой и крупнейшее археологическое открытие XXI столетия тоже будет за Китаем! Ладно, шутки в сторону – Бинмаюн действительно уникален и достоин посещения.

Достопримечательности Сианя начинаются прямо на привокзальной площади, зажатой между путями и средневековой городской стеной. Еще одна особенность привокзальной площади – ее неразрывная связь с туристической индустрией города. Большинство туристов прибывает в Сиань поездом. Именно на вокзале их ожидают разного рода агенты, готовые предложить множество разнообразных услуг — от жилья до мытья. Много ли жуликов? Не знаю, не считал (шутка!). Наверное есть и такие – куда ж от них денешься? Нам повезло – судьба послала нам Уоррена. Представитель Travel Information Center of Xian,говорит по-английски. В китайском миру – господин У. Еще на стадии планирования путешествия мы сговорились нанимать один номер на троих. У быстро подыскал нам такое жилье за 100 юаней в сутки с носа («С завтраком и кондиционером, в самом центре города, оплата в гостинице после осмотра номера!»), после чего, не давая опомниться, запихнул в крошечную малолитражку. Дорога от вокзала до отеля, действительно расположенного в самом центре Сианя, заняла минут 15. За это время Уоррен успел профессионально выведать все наши планы и предложить все имеющиеся в его арсенале экскурсии. Несмотря на наше нежелание покупать что-либо, кроме гостиницы, и потерю 100 юаней, уплаченных гаишнику за незначительное нарушение, Уоррен до конца встречи относился к нам с неизменным дружелюбием и предупредительностью.

Наше сианьское пристанище именовалось гостиницей «Южной». Быстро съев причитающийся нам китайский буфетный завтрак и приняв душ, бежим в город. Как и в Пекине, задача номер один – покупка билетов на поезд до Чэнду. Путь на родину гигантской панды представляется трудным. По имеющейся информации, при одинаковом расстоянии этот поезд тратит на дорогу чуть ли не вдвое больше времени, чем тот, что вез нас в Сиань. Утром я уже успел обсудить этот казус с нашим Вергилием. У засмеялся: «К нам вы ехали в новом, фирменном, скором поезде, в Чэнду такие не ходят! Вот если вы полетите самолетом…». Нет, друг, нас так просто не разведешь! Садимся в такси.

— На вокзал! — командую я.

— А зачем вам, иностранцы, наш сианьский вокзал? — трогаясь, завязывает разговор водила.

— А билеты до Чэнду купить! — отвечаю.

— А зачем вы, иностранцы, самолетом туда не летите? – продолжает вопрошать возница.

– А затем, мил человек, что дорого!

— А вот и нет, — радуется мужик, — а вот и не дорого! Сейчас в Чэнду можно по цене купе улететь. Спецпредложение, однако!

Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее! «Могу отвезти в кассу…»,- многозначительно добавляет шеф. «Вези!»,- разрешаю я. Стас и Алсу на заднем сиденье с интересом прислушиваются к разговору. Вместо вокзала приезжаем в авиакассы, расположенные в известном отеле старой постройки. Вот это да! Счастлив наш бог – авиабилеты до Чэнду на рейс «Сычуаньских авиалиний» нам продают по… 380 юаней плюс 50 юаней сбора! Ура, экономим целый день! Не забыв поблагодарить таксиста скромной денежкой, радостные, отправляемся в мусульманский квартал.

Сиань привлекает туристический люд не только своими древностями, но и давними связями с западными, мусульманскими окраинами Поднебесной. Эти связи сообщают городу своеобразный колорит. В самом сердце Сианя, у подножия средневековой Башни Барабана, начинается улица Бэйюаньмэнь, в просторечии именуемая Хуэйминьцзе – Улица Магометан. Она пересекает старинный мусульманский квартал, в лабиринтах которого таится Большая Сианьская мечеть, история которой восходит, ни много ни мало, к 742 г. Мусульманский квартал Сианя – место людное, шумное, торговое. Грязноватое, но ярко, варварски красивое. Золотая арабская вязь вывесок. В лавках и харчевнях чисто китайский облик дунганина соседствует с тюркским профилем уйгура, раскосый разрез глаз – с миндалевидным, иссиня-черный волос – с темно-каштановым. Много метисов. Мужчин разного обличья уравнивают одинаковые белые шапочки.

Перекусив холодной гречишной лапшой под острым соусом, покупаем в пекарне восточные сладости к вечернему чаю и отправляемся в мечеть. Это, видимо, самая оригинальная мечеть в мире – ни купола, ни минаретов. Все постройки выполнены исключительно в китайском стиле. При всей своей веротерпимости, власти древней империи никогда не допускали чуждых архитектурных вкраплений в уставной облик китайского города. Обширная территория мечети утопает в зелени. Почтенные аксакалы из окрестных переулков приходят сюда, как в клуб. Кто ухаживает за любимыми цветами, кто занимается гимнастикой, кто просто дремлет в беседке. Присутствие ислама выдают только белые ермолки стариков, лаковые доски с цитатами из Корана, да стопки молитвенных ковриков в главном зале…

Ближе к вечеру берем такси и отправляемся на юг Сианя, к его главной достопримечательности – Большой Пагоде Диких Гусей. 64-метровая семиэтажная пагода служит одним из символов Сианя. Высочайшее сооружение древнего города было возведено в VII в. и находится на территории древнего монастыря Цы’энь – хранилища текстов буддийского канона, привезенных из Индии танским монахом Сюань Цзаном. Последний широко известен в Китае не только как почитаемый святой, но и как герой популярного средневекового авантюрного романа «Путешествие на Запад». Заслуги путешественника ныне отмечены внушительным монументом, воздвигнутым у ворот монастыря. Здесь же нас ожидает первая неудача – не рассчитав времени, мы подходим к монастырю в момент закрытия. Проводив завистливым взглядом отъезжающую группу довольных французов, обходим пагоду в поисках чего-нибудь интересненького. С восточной стороны неожиданно обнаруживается симпатичный пешеходный бульвар под названием Яньиньлу – улица Замани Гуся. Улочка обильно украшена бронзовыми изваяниями…нет, не гусей, а героев древних преданий. Смешавшись с толпой праздного люда, выходим на Северную Площадь Большой Пагоды Диких Гусей. Ба, да здесь, кажется, что-то назревает. Огромное пространство запружено народом, что твой стадион. Спустя несколько минут становится понятна причина вечернего ажиотажа: женский голос из репродуктора объявляет о скором начале некоего водно-музыкального представления. Ранние сумерки – особенность китайского времени. На часах только 8 вечера, а солнечные лучи уже гаснут на горизонте. Окруженная прожекторами, пагода сияет в чернильно-фиолетовом небе, словно гигантский столб желтого света. Внезапно шум толпы перекрывает бравурная музыка, льющаяся из невидимых, но очень мощных динамиков. Площадь озаряется разноцветными лучами светомузыкальных установок, а из отверстий в гранитных плитах вырываются мощные водяные струи, к восторгу публики начинающие захватывающий танец. Водный балет длиться 15 минут. С последним аккордом струи фонтанов обессилено падают, словно утомленные пляской. В тот же миг небо над площадью озаряется фейерверком. Толпы гуляющих, оживленно гомоня, растекаются по окрестным питейно-едальным заведениям, а мы отправляемся на отдых – завтра нас ждет восхождение на священную гору Хуашань.

Хуашань

Значительная доля сианьских достопримечательностей находится далеко за чертой города. Одна из наиболее отдаленных – природный парк Хуашань. В Древнем Китае сложилась традиция почитания 5 священных гор, расположенных в разных провинциях страны. Испокон веку приверженцы даосизма делали вершины и отроги этих гор местом обитания своих многочисленных богов и духов. Наибольшей известностью пользуется Восточный пик – гора Тайшань, находящаяся в провинции Шаньдун. Именно на вершине Тайшань, на высоте полутора километров, находится «резиденция» главы даосского пантеона – Юйхуан Дади (Яшмового Императора). В 1993 году мне довелось подняться на Тайшань. Еще тогда мне стала понятна причина пиетета китайцев по отношению к Пяти Пикам. Свидетели древнейших тектонических процессов в истории Земли, эти горы обособленными массивами высятся посреди равнинной местности. Хотя их высота не превышает 2 тысяч метров, вид такой горы, внезапно вырастающей перед глазами, производил глубокое впечатление на религиозно-мистическое воображение древнего китайца. К тому же, сильно разрушенные выветриванием и поросшие густой растительностью, изобилующие отвесными скалами, крутыми кряжами и глубокими ущельями, эти горы необыкновенно живописны. Облик этих гор знаком каждому, кто хоть раз видел картины мастеров традиционной китайской пейзажной живописи.

120 километров отделяют Хуашань от Сианя. Гора уходит в небо пятью пиками разной высоты, самый высокий из которых – Южный. Эпическая красота хуашаньских видов производит впечатление даже на крохотных интернет-фотографиях. При этом на снимках чаще всего бывает запечатлен исполинский гранитный рог Западного пика, ставший своего рода визитной карточкой Хуашань.

Еще в Москве я решил, что поездка на Хуашань привлекает мне гораздо сильнее, нежели визит в штаб Терракотовой Армии. Постепенно моя уверенность передалась спутникам. На рассвете 20 мая мы уже были на сианьской вокзальной площади, откуда начинаются загородные туристические маршруты. Посадка в машины происходит «по секторам»: здесь забирают желающих посетить Бинмаюн, а там уже пыхтит чудо-колесница, готовая доставить нас к подножию священной горы. Рядом, за маленьким столиком, продаются билеты – 80 юаней в два конца. «Когда отправляемся?», — спрашиваю мужика-кассира. «А как из гостиниц народ подъедет!», — отвечает тот. Черт возьми, теряем время! «А когда вечером назад?», — не отстаю я. «Часов в 6!», — отвечает мужик. Делать нечего – залезаем в небольшой автобус. Постепенно подтягиваются попутчики-китайцы, за ними является девица-красавица, представившаяся гидом. В половине девятого мы, наконец, отваливаем. Дорога занимает около двух часов, в течение которых мы под монотонное бормотание гидессы досматриваем пропущенные сны. В городке Хуаинь, в пяти километрах от цели, внезапно сворачиваем с дороги и тормозим у обшарпанных ворот. «Сейчас я поеду покупать билеты на посещение горы, сдайте по 70 юаней!», — объявила наша пастушка, — «Пока меня не будет, вы сможете посетить фабрику средств китайской медицины!» У ворот радушно лыбятся люди в белых халатах.

— Когда ж мы до горы-то доберемся? – ворчу я, передавая деньги.

— Да через полчасика, здесь недалеко! — лучезарно улыбается фея.

— Утром на вокзале час потеряли, теперь здесь полчаса! — продолжаю я качать права — В 6 часов обратно, не успеем, однако!

— Почему в 6? Мы отправимся в Сиань в половине пятого – четырех товарищей из нашего автобуса ждут на важном производственном совещании!

Силы небесные! Приняв позу трагического актера и бурно жестикулируя, высказываю девице все, что я думаю о ней, ее фирме, товарищах из автобуса и их разэтаком совещании. Собеседница медленно отступает под напором словоизвержения, прыгает за спину к подлетевшему мотоциклисту и исчезает в клубах желтой пыли. В ожидании обманщицы мы отправляемся погулять. Вокруг неспешно течет полутрущобная-полудеревенская жизнь. Заспанная баба в маленькой лавке торгует походно-туристическим ширпотребом. Детвора носится по улице в компании с тощими облезлыми собаками. Между домами пасутся диковинные угольно-черные коровы. Пики Хуашань в белых одеждах из облаков царят над окружающей серостью, дразня туристический аппетит. Стас сосредоточенно проверяет видеокамеру, Алсу в лавке приценивается к кедам. Я делаю несколько снимков живописной глинобитной стены. Тем временем нас зовут в автобус, где мы с вожатой продолжаем начатые ранее разборки. Девушка доказывает, что с помощью канатной дороги мы легко успеем осмотреть все пять вершин и вместе со всеми вернуться к отправлению автобуса. Я рычу, что мы не собираемся ехать на канатке и весь день терпеть ее общество. «Вы что, пешком собираетесь подниматься?», недоумевает гидесса. «А то!»,- гордо отвечаем мы. Пешее восхождение – главная изюминка запланированной экскурсии. Девица пожимает плечиками, попутчики с грустным сочувствием смотрят на симпатичных, трезвых, но – эх, беда-то какая! – совершенно спятивших иностранцев. Тем временем дорога начинает петлять среди голых серых утесов. По обочинам серпантина видны следы камнепадов. Под маленькими мостами бегут шустрые ручьи, холодные даже на вид. Миновав КПП, добираемся до нижней станции канатной дороги.

— Тропа вон там! – простирает руку девушка – Мы решили отправляться в 5 часов. Если опоздаете – мне придется остаться и устраивать вас на другой автобус! Я за вас отвечаю! – внушительно добавляет она.

Спасибо тебе, милая! Половчей прилаживаем свой нехитрый скарб и энергично устремляемся к вершине. Уже спустя пятнадцать минут коленки начинают предательски дрожать, а пропитанные никотином легкие жалобным сипением протестуют против такого насилия. В душу Неунывающего закрадывается сомнение: а не переоценил ли ты свои силы, дружок?

— Может, того, на канатку вернемся? – осторожно закидываю удочку своим спутникам.

— Ты что, сдался? – в глазах Алсу недоумение мешается с презрением.

Кто, я?! Представляю себе злорадство наших китайцев, повстречай мы их у верхнего причала. Не бывать тому – я лучше помру на этой горе! С криком «Русские не сдаются!» обгоняю товарищей и неуклюжей трусцой бегу вверх. Сладкая парочка пытается догнать меня, но метров через пятьдесят все в изнеможении останавливаются. Отдышавшись, молчаливый спортсмен Стас железной рукой наводит порядок:

— Так, идем молча, походным шагом! Дышать носом, каждые пятнадцать минут – короткий перекур! И воду чтоб никто не смел пить!

Мало-помалу втягиваемся в общий ритм. Разогревшиеся мышцы упруго перекатываются под кожей, грудь наполняется свежим горным воздухом – красота! Меня прошибает пот, на щеках товарищей играет здоровый румянец. Вот только идти в молчании становиться скучно. Пробую на ходу рассказывать байки из истории Поднебесной – дыхалки на то и другое сразу отнюдь не хватает. Вдруг меня осеняет мысль – что ж это мы, не давши обет – да по святым местам! На очередном привале делюсь соображением с ребятами. Стас и Алсу морщатся: негоже-де православным христианам на идольском капище обеты давать.

Ну, как знаете! Подойдя к краю пропасти, по-китайски складываю ладошки и что есть мочи кричу на родном языке:

— О великий дух горы Хуашань! Я, ничтожный лаовай (иностранец), перед лицом своих товарищей торжественно клянусь – на пути к Северному Пику приветствовать каждого встречного традиционным китайским приветствием «Хэллоу»!

Первые встречные попадаются минут через десять. Две женщины из Гонконга предупреждают нас: «Наверху дождь, очень скользко, возвращайтесь назад!» Ха, нашли чем пугать настоящих руссо туристо! Только сейчас мы замечаем, насколько высокого успели забраться. Горы теперь не только над нашими головами — они везде, насколько хватает глаз. Начало тропы давно кануло в белесой дымке. Такая же дымка скрывает вершины главных пиков. Плодородной почвы здесь почти нет, однако растительность с безмолвным упорством отвоевывает у камня свой кусочек жизненного пространства: светлые пятна лишайников и курчавая зелень кустарника виднеются даже на отвесных скалах. В этих первозданных дебрях о близости цивилизации напоминают только кабинки канатной дороги, проносящиеся над нашими головами.

— Мы как Бильбо и гномы в Мглистых горах, только гоблинов не видно! – отдуваясь, говорю я.

— Ну да, они тут умные – на канатке ездят! – хихикает Алсу.

Балагуря подобным образом, мы шаг за шагом приближаемся к промежуточной цели – Северному Пику. Там находится верхняя станция канатки и начинается тропа, ведущая к остальным вершинам. Вдруг Стас, возглавляющий нашу маленькую колонну, останавливается. Тропа резко уходит влево, огибая десятиметровую отвесную скалу. Надо делать крюк. Впрочем, есть и прямой путь: перед нами в гранитной стене вырублены ступеньки с натянутыми по обе стороны заржавленными железными цепями. Вот они, знаменитые страховочные цепи, о которых пишут все путеводители, упоминающие Хуашань. Вспоминается былинное: «Прямо пойдешь – голову сложишь!» Первой на подвиг решается Алсу. Натянув белые нитяные перчатки, предусмотрительно купленные в хуаиньской лавчонке, отважная дочь татарского народа начинает подъем. За ней, кряхтя, карабкаюсь я, а Стас страхует внизу. Распластавшись, словно камбала, стараюсь не смотреть ни вверх, ни вниз. Руки судорожно сжимают цепи, ноги осторожно нащупывают ступеньки. Внезапно над головой воцаряется тишина.

— Мне страшно! – слышится голос Алсу.

— Эй, мать, я под тобой, не вздумай прыгнуть! – ору я.

— Вверх давай, вверх! – волнуется Стас.

Преодолев секундную слабость, Алсу делает финишный рывок и выбирается на вершину скалы. Следом за ней на площадку влезаю я. Под действием адреналина мы хватаемся за руки и скачем, нарушая торжественную тишину гор дикими воплями. Спустя пару минут к нам присоединяется Стас.

Навстречу попадается все больше народу – мы приближаемся к Северному Пику. Прислушавшись, можно уловить гудение мощных лебедок на верхней станции канатки. Сама станция тоже видна, над ней, словно ласточкино гнездо, прилипли к скале какие-то развалины. Собрав последние силы, около часа пополудни выбираемся на перевал между Северным и Центральным Пиками. То, что гонконгские тетушки приняли за дождь, на поверку оказывается мельчайшей водяной мукой, которая медленно сеется из туч-мешков и повисает в воздухе, не в силах долететь до земли. Пресловутые развалины оказываются…современной гостиницей. Подобный памятник китайской предприимчивости здесь вполне уместен: Северный пик – место многолюдное. Нескончаемая людская цепь начинается на причале кэбл-кара и тянется по тропе верх, до самых высот. Бойко торгуют сувенирные лавочки. Главный товар – небольшие висячие замки, как обычные, так и выполненные в форме сердца.

— Зачем такие? – спрашиваю у гравера, что-то пишущего на таком замке.

— На память! – отвечает парень, отрываясь от своей бормашины – Купи, дойдешь до Заставы Золотых Замков – повесишь на цепь!

Стас и Алсу покупают пару замочков и велят написать на них имена своих сыновей. Пока гравер выполняет заказ, мы обсуждаем дальнейшие планы. Западный, Восточный и Южный пики закрыты плотной завесой облаков – идти туда не имеет смысла. Сверившись с картой, решаем подняться по тропе и через знаменитое Ребро Зеленого Дракона добраться до упомянутой гравером Заставы. Часам к четырем решено вернуться на Северный пик, воспользоваться канаткой и в 5 часов осчастливить своим появлением девочку-гидессу.

Туристическая тропа, соединяющая пики Хуашань, изобилует красивейшими видами. Природную красоту гор не способны испортить ни выстроенные «под старину» даосские кумирни, ни лавки-харчевни, на каждом шагу колющие глаз яркими пятнами благопожелательных надписей. Едва ли не самое известное место на маршруте – Ребро Зеленого Дракона (Цанлунлин). Именно так в русскоязычных путеводителях именуется узкий кряж, соединяющий два мощных скальных массива на пути к Центральному пику. Такой перевод названия представляется мне неверным. Первое и главное значение слова «цан» — «седой». Учитывая серый цвет горных пород, слагающих Хуашань, кряж правильнее и логичнее называть Ребром Седого Дракона. Кстати, о ребре: лично у меня возникла ассоциация не с ним, а со спинным гребнем толкиеновского Смога, спящего на груде сокровищ. Или с перепонкой на его когтистой лапе! Тропа, вьющаяся вдоль кряжа, сужается до предела. Дыша в затылок друг другу и задевая локтями встречных, восходители терпеливо считают ступеньки, стараясь не заглядывать в разверзающуюся под боком пропасть. Впрочем, ничего опасного тут нет: тропа снабжена таким капитальным ограждением, что свалиться с нее не смог бы даже слепой…

Мы благополучно добрались до Заставы Золотых Замков (Стас и Алсу оставили на перилах тропы купленные замочки и записали на видео прочувствованное обращение к детям) и точно по графику вернулись к канатной дороге. Бывавшие в Крыму могут припомнить кэбл-кар на горе Ай-Петри. Как и в Крыму, на хуашаньской канатке вагончик сперва долго поднимается по пологой траектории, а перед самой вершиной резко делает почти вертикальный взлет. На этом сходство заканчивается – хуашаньский подъемник построен швейцарцами и использует маленькие кабинки на 6 человек. Нам в попутчики достались трое китайцев-жителей Нью-Йорка (кстати, как их там называют — синоамериканцы, что ли?). Тесная кабинка подползла к краю платформы и стремглав канула в бездну. Съежившись до размеров апельсина, желудок нежно прижался к диафрагме, заставив Неунывающего неприлично громко сглотнуть. Сидящий напротив американско-подданный сосредоточенно дышал в бумажный пакет. Стас и Алсу, перекрестившись, взялись за руки. Я осторожно (не раскачать люльку!) вытащил и пустил по кругу походную фляжку.

— Что это? – по-английски спросил попутчик напротив.

— Эрготоу! Хочешь? – любезно предложил я.

— Вы откуда? – по-одесски ответил американокитаец.

— Из России! – гордо ответил я.

— А-а! – понимающе протянул собеседник и приник к спасительному пакету…

Мы благополучно вернулись в город и посвятили вечер решению бытовых вопросов. Пока Стас и Алсу восстанавливали силы в гостиничном массажном салоне, я успел записать на диск переполнившие флэшку фотоснимки. Достойным завершением дня стали ужин в мусульманском квартале и распитие спиртных напитков в номере.

21 мая, перед отлетом в Чэнду, нам удалось-таки попасть в Большую Пагоду Диких Гусей, посетить Малую Пагоду Диких Гусей (уставшие спутники упирались, но я был неумолим) и наведаться в Исторический музей провинции Шэньси. Последний фактически представляет собой главный музей древней истории Китая. Интересующиеся древнекитайским искусством найдут здесь богатейшую коллекцию самых разных произведений – от шанской бронзы до танской майолики. Лиц, по каким-либо причинам не попавших в Бинмаюн, просим пожаловать в зал династии Цинь – несколько абсолютно подлинных Терракотовых Воинов ждут вас здесь с алебардами наготове! Перед самым отъездом в аэропорт «Сяньян» мы со Стасом поднялись на городскую стену, где мой товарищ даже успел совершить небольшую велопрогулку.

Чэнду

От Сианя до столицы Сычуани – полтора часа лёту. В аэропорту Чэнду не стоит ожидать предложений подыскать отель: обеспеченные люди, путешествующие по воздуху, в таких услугах не нуждаются, любят комфорт, а приставаний не любят. Мы, простые путешественники, в услугах гостиничных посредников также не нуждались – проблема с жильем была решена еще накануне. Некто, представившийся «коллегой Уоррена У», позвонил нам в номер и предложил воспользоваться «хорошим недорогим отелем в центре Чэнду». Заявленная цена в 120 юаней показалась нам приемлемой и мы приняли предложение. Теперь, вооруженные адресом, мы быстро нашли такси и спустя полчаса уже стояли у дверей отеля «Жунчэн» на Шэньсийской улице. Увы! Портье долго не мог понять, откуда мы взялись, а поняв – принялся названивать кому-то телефону. Мы уже хотели было уйти восвояси, как вдруг возникшая откуда-то девушка поманила нас за собой. Выйдя на улицу, наша провожатая направилась в соседний дом. Англоязычная вывеска над входом гласила: «Sam’s Guest House». «А, хостел, — решили мы, — ладно, посмотрим!» В офисе Сэма нам заявили, что знают о нашем прилете и приготовили четырехместный номер. На улице уже стемнело и мы попросили показать жилье. Предложенный нам двухкомнатный номер давно нуждался в ремонте – вздувшиеся обои, страшненькое ковровое покрытие…Однако присутствия четверо — и шестиногих домашних животных не наблюдалось, кондиционер и сантехника работали, постельное белье было новым и чистым, а окна выходили в чудесный внутренний дворик с прудами, банановыми деревьями и зеленым бамбуком. К тому же хозяева просили 120 юаней в сутки за всех троих и даже обещали никого не подселять на четвертую кровать. Мы решили остаться, бросили рюкзаки и вернулись в контору. Сэм явно специализировался на обслуживании западного клиента – рекламки туров и объявы, украшавшие стены комнатушки, были выполнены исключительно на английском языке. Пока сэмовы прислужницы оформляли наши отношения, Стас принялся изучать ассортимент экскурсий, а я завязал разговор с девушками.

— Смотри, что предлагают! – внезапно вмешался в нашу беседу Стас, — Экскурсия в центр разведения панд, 70 юаней. Выезд завтра утром.

— Это далеко? – спросил я у хозяек.

— Полчаса на автобусе. Выезд в 7:30, к обеду вернетесь.

Посовещавшись, мы оплатили экскурсию и отправились осваивать окрестности. Неподалеку лежала центральная площадь Тяньфу, украшенная едва ли не крупнейшей в Китае статуей Председателя Мао. Несмотря на всенародное почитание последнего, городские власти Чэнду предпочитают экономить на подсветке монумента в темное время суток. Зато рестораны и торговые моллы на центральных улицах, выходящих к площади, залиты морем электрического света. Потолкавшись на Восточной Народной улице и купив у разносчика несколько спелых плодов манго, мы свернули в боковую улочку и довольно быстро подыскали маленькую едальню-гриль. Сычуаньская уличная еда пользуется в Китае большой известностью. Лежащая в глубокой межгорной котловине и хорошо защищенная от ледяных ветров, дующих с Тибетского нагорья, сычуаньская земля обильна плодами и издревле считается одной из главных житниц Поднебесной. Сычуаньцы любят покушать – это можно понять, раз отужинав в чэндуской уличной забегаловке. На входе в бесчисленных корзинках разложены нашинкованные и нанизанные на лучинки полуфабрикаты – мясо, рыба, яйца, овощи, картофель. Одна лучинка – 1 юань. Вам предлагается взять поднос и выбрать желаемое. Затем наступает очередь шифу (повара), который жарит ваш ужин на раскаленном противне. Не следует опасаться жгучего перца, которым местные повара обожают сдабривать традиционные блюда сычуаньской кухни. В любой едальне у чужеземца обязательно поинтересуются, где он предпочитает видеть специи – в своем блюде или на столе…

Урбанизированный Чэнду не может похвастаться таким обилием древностей, как Сиань. Тем не менее у этого города есть своя «изюминка» — уникальный центр разведения и изучения гигантской панды «Pride». Гигантская панда или бамбуковый медведь – самое известное исчезающее животное в мире. Этот симпатичный черно-белый увалень встречается только на территории Китая и является официальным символом этой страны. Портрет этого зверя служит также эмблемой Всемирного фонда дикой природы. Центр находится в северо-восточных пригородах сычуаньской столицы и занимает площадь в несколько сот гектар. Если существует «театр одного актера», то «Pride» — это «зоопарк одного вида». Вернее, двух: помимо гигантской панды в вольерах центра обитает также ее ближайшая родственница – малая или красная панда.

Покружив по запутанным улочкам городского центра, наш автобус выехал на широкую улицу Освобождения и помчался на северо-восток. Как и обещали сэмовы сотрудницы, дорога заняла ровно полчаса. На подступах к обиталищу панд мы пережили несколько веселых минут на деревенском проселке, пока наш водитель, не сбрасывая скорости, петлял между чудовищных колдобин. «Не иначе, как танковая часть поблизости стоит!» — рискуя откусить собственный язык, предположил Стас. Сам «Pride» смахивал на парк культуры и отдыха: массивные белые ворота с красным знаменем наверху, за оградой – пышные купы деревьев и расходящиеся в разные стороны чистенькие дорожки. Нам роздали входные билеты, объявили время сбора и указали направление к вольерам зверей. Панды разделены по возрасту: новорожденные крохи проживают с мамами в отапливаемых клетках, подросшую малышню переводят на игровые площадки под открытым небом. Молодежь живет в просторных вольерах на 3-4 особи, а взрослые животные – в отдельных апартаментах. Гигантская панда – дневное животное, пик ее активности приходится на время с восхода солнца и до полудня. В это время мишки предаются своему любимому занятию – грызут сочные молодые стебли горного бамбука (последний каждый день доставляется в центр специальными грузовиками). Малыши с удовольствием демонстрируют гостям свои акробатические и борцовские навыки… Красная панда похожа на гигантскую, как такса – на мраморного дога. Причудливый рыжий зверь смахивает одновременно и на лису, и на кошку. Впрочем, это лично мои ассоциации: наша американская попутчица при виде красных панд умиленно запричитала: «Racoons, racoons!»(«Еноты, еноты!»). Уплатив 80 юаней и облачившись в специальный костюм, можно понянчить детеныша красной панды на руках (Алсу не преминула воспользоваться этой возможностью).

На пути к выходу мы заглянули в местный музей и сфотографировались у памятника самой плодовитой самке центра — Мэймэй, родившей и вырастившей девятерых медвежат. Интересный музей находится на первом этаже лабораторного корпуса центра и рассказывает об истории изучения и разведения гигантской панды. Здесь, в частности, можно узнать, что первые сведения об этом животном были опубликованы в Европе в середине XIX в. французскими католическими миссионерами, а первым охотником-иностранцем, добывшим бамбукового медведя, был американский президент Теодор Рузвельт…

Второе место по популярности у гостей Чэнду удерживает храм Ухоу, расположенный на одноименной улице в юго-западной части города. Именно туда мы направились после обеда. Реликвии этого храмового комплекса напоминают о событиях бурной эпохи Троецарствия. В III в. территория Поднебесной, в течение четырех столетий объединенная под властью династии Хань, распалась на три враждующих царства. Столицей Шу — самого южного из трех царств – был современный Чэнду. Самый древний памятник Ухоу – курган Хуэйлин, охраняющий покой Лю Бэя – властителя Шу и героя популярного средневекового романа «Троецарствие». Со всех сторон холм окружают храмы, выстроенные в XVII-XVIII вв. императорами последней правящей династии. В главном зале храма Любэйдянь (Дворец Лю Бэя) можно увидеть огромное изваяние покойного монарха. Рядом, в двух галереях, восседают статуи 28 сановников и генералов царства Шу. Основанный как место посмертного почитания обожествленного императора, Ухоу ныне превратился в музей и популярный туристический аттракцион, а где туристы – там и бизнес. Рядом с Ухоу протянулась пешеходная Торговая Миля (Цзинли) – чэндуский Арбат. Узкая улочка, застроенная двухэтажными домиками в старинном стиле. Первые этажи занимают сувенирные лавки, мастерские, чайные и ресторации. Есть даже гостиницы с почасовой оплатой – видимо, на случай, если кому-то срочно понадобиться уединение для медитации…Торговая Миля – выставка разнообразных, подчас весьма экзотических промыслов (больше всего запомнилась девочка с ажурными картинками, сотканными из тончайших нитей расплавленного сахара).

Переходя из лавки в лавку, мы не заметили, как над городом сгустились тучи. Дождливый вечер приятнее всего скоротать в уютном заведении поближе к дому, а потому мы не сговариваясь вскочили в раритетный деревянный автобус. Неторопливый ретро-кар не проехал и половины пути, когда небеса разверзлись и на притихший Чэнду обрушилась сплошная стена воды – настоящий тропический ливень! Водитель остановил машину прямо посреди улицы и, влетев в салон, принялся с нашей помощью закрывать тяжеленные окна. Через несколько минут поездка продолжилась, а спустя еще полчаса мы уже сидели в ресторанчике. Дождь оставил после себя восхитительный запах мокрой листвы, смешивавшийся с пряными ароматами сычуаньской кухни. Друзья потягивали холодное пиво, а я приставал с вопросами к хозяину и посетителям, собирая путевую информацию для намеченной на утро поездки в горы…

Продолжение следует…

Китайский треугольник. Часть 2. Из царства бандерлогов — в каменные джунгли!

Китайский треугольник. Часть 3. Для тех, кто ценит время и бережет глаза