Однажды мы встретили Терезу. Она поёт так, что хочется плакать. Как только мы обнаружили ее во Флоридите, мы приползали туда, как потерявшие волю полосатые слоны, каждый проведенный нами в Гаване вечер.

Флоридита – особенное место. Можно сказать культовое. Как и все остальное на Кубе, чего коснулось при жизни божественное присутствие Эрнста Хэмингуэя. Вообще-то он был американцем. Но на Кубе ему было лучше. Эээээ как я его понимаю. Настроен он был против своей исторической родины (опять же, как я его понимаю), а Куба была и есть такое славное место, откуда так здорово показывать Штатам тот самый средний палец, описанный в пункте про кубинско-американскую дружбу. Вот. Жил, значит, Хэмингуэй, на Кубе, пил свои бесконечные мохито и писал, писал, писал… Обожал Гавану… Помимо мохито, он, в принципе, пил все, что может гореть. Поэтому его хобби было экспериментировать с горючими смесями. Так, говорят, он однажды, съэкспериментировал дайкири. Бар Флоридита («Очень известное место в Гаване, потому что тут пил Хэмингуэй») сделал состояние на продаже этих самых дайкири. Один такой коктейль тут стоит столько, сколько средний кубинец зарабатывает за 2 недели. В общем, место буржуйское. В углу стоит бронзовая скульптура Хэмингуэя («в той самой известной позе, в которой пил Хэмингуэй»).

И была бы эта Флоридита местом, с моей точки зрения, ничем не выдающимся (нализаться, как Хэмингуэй, при желании, можно везде), если бы не музыкальные группы, которые с обалденным вкусом подбирал управляющий баром. Как-то повелось, что музЫка кубАна в основном претворяется в жизнь мужчинами. Ну так сложилось. Так что услышать традиционные кубинские вещи, исполненные чистым женским голосом, практически невозможно. Так вот эта Флоридита выкопала аж две группы, где солистами были удивительно талантливые молодые женщины. При солистах играют : скрипка/гитара, аккордеон и контрабас. Вторую солистку зовут Избет. Она тоже очень талантлива, к тому же красива какой-то холодной божественной красотой. Но красота эта такого рода, что скорее устанавливает дистанцию, а не сближает тебя с ее обладателем. Короче, как вышеописанные слоны, мы приползали только к Терезе.

Ей 30, её муж играет на скрипке в её же группе. Чтобы хоть как-то расспросить Терезу о житье-бытье, нам приходилось ждать закрытия бара. Контракт с Флоридитой – штука практически рабская. Разговаривать с посетителями на посторонние темы запрещается. Присаживаться к посетителям за столики запрещается. Заикаться о чаевых за композиции, исполненные с высочайшим профессионализмом – запрещается. Но потрепаться все равно хотелось, не смотря на отсутствие у нас испанского, а у неё – английского.

То, что удалось выжать из Терезы за два вечера размахивания руками, листания словарей и проклинания себя за так и не выученный испанский, шокировало меня до глубины души и заставило меня пересмотреть свое лояльное отношение к старику Фиделю. Тереза в прошлом – одна из первых трех солисток Национальной Оперы на Кубе. Победитель чего-то типа «Золотой Голос Кубы». Её муж в прошлом – соло-скрипка Кубинского Национального Оркестра. Помимо этого играет еще на 5-6 инструментах. Да. Они оба долгое время дарили свои силы и талант своей стране, надеясь, что признание двух такий исключительных талантов даст им некую материальную стабильность. Им потребовалось около 8 лет, чтобы разочароваться окончательно и бесповоротно и уйти с самых больших сцен страны во Флоридиту, где всего 25 столов. Будучи пожизненно принудительными членами союза профессиональных музыкантов, они не вправе заключать договора от своего имени. Это за них делает их союз. Установленная государством зарплата для музыкантов такого уровня – 400 песо национале в месяц. Это 20 евро. Для сравнения – свертывальщик сигар на гаванской табачной фабрике Partagas с таким же рабочим стажем получает 300 песо. Как может месячная разница между золотым голосом страны и свертывальщиком сигар быть оценена всего в 5 евро? Да.

И почему же они ушли с высокой сцены в маааленькую Флоридиту с её бронзовым Хэмингуэем, ледяными дайкири и 25ю столами? Потому что туристы дают чаевые. Этих денег хватает, чтобы содержать четырех родителей, покупать периодически презентабельную одежду для работы и даже, на радость всем окружающим, родить четыре месяца назад сынулю. Этих денег, однако, не хватает на машину, а возить дорогущую старую скрипку в битком набитых общественных макро-автобусах «верблюдах» им представляется кощунством. Поэтому они ездят во Флоридиту на великах. Почти 10 км в одну сторону.

Но даже этих чаевых за два года работы во Флоридите, не хватило на запись собственного диска. Что такое для музыкантов на Кубе – собственный диск? Потратившись однажды на запись, далее исполнитель тратит 1 евро на производство 1 копии. Копия эта продается туристам за 10-15 евро. Продав всего 1 диск на 1 члена группы в месяц, можно практически удвоить свою установленную государством зарплату. Поэтому где бы вы ни были как турист, и чтобы вы ни слушали, к вам всегда придут и предложат диск.

А тут, спохватившись через три вечера медитаций, мы вдруг обнаружили, что у нас еще нет Терезиного диска. Тут выяснилось, что нет у нас его не потому, что мы такие забывчивые ослы, а потому что у Терезы нет диска. У Терезы с голосом, каких на всю страну, может, штук пять всего и есть, нет диска.

— А если б был?

— Если б и был, мы все равно не можем продавать его во Флоридите. Наш контракт это запрещает.

— А в других местах?

— В других можно.

— А почему не запишете диск?

— Мы не можем себе это позволить. Это дорого.

— А почему другим не дорого – у всех же сть диски?

— Группы в основном – молодые и больше по размеру… Члены группы скидываются… С миру по нитке… У нас маааленькая группа. Аккордеон и контрабас – уже немолодые люди, у всех семьи, дети, внуки… У нас – старые родители… маленький ребенок… Лишних денег нет… Запись стоит безумно дорого…

У кубинцев в характере есть потрясяющее качество – принимать жизнь такой, какая она есть в настоящий момент. Наверное, у них это началось с самого начала, с того времени, когда голопопые индейцы бескорыстно отдавали испанцам свои золотые побрякушки, потому что в тот момент испанцам оно, очевидно, больше нравилось.

Вот стою я напротив Терезы, луплюсь на нее, как испанец на золотой браслет, и автоматически думаю : «Какой голос… Сколько бабла можно срубить…. Ё-моё…» А она мне все это так рассказывает, что я удивленно осознаю – она НЕ ЖАЛУЕТСЯ. Она просто рассказывает. Оно все так, как оно есть, и не по-другому. Поэтому, расстраиваться, с её точки зрения, в общем-то, наверное, не стоит…

— А хочется вообще-то, запись-то сделать?

— Спрашиваешь!… Конечно, хочется. Каждому музыканту этого хочется.

— А сколько это вообще стоит-то на Кубе?

— Много.

— Ну сколько много?

— Ужасно много. 100 евро.

Тут они с мужем вспомнили, что времени уже полночь, прыгнули на свои велики и пожелали нам спокойной ночи. А мы все стоим рядом с закрытой Флоридитой и смотрим друг на друга, как два бессловесных идиота. 100 евро. Да. Почему-то вся большая радостная Гавана казалась нам в этот момент маленькой и душной, а вся зелена Куба — серой и затхлой. Что за такая идиотская страна, в которой обладатель голоса, рождаемого раз в, может, 10 лет, не может сделать запись, потому что это стоит 100 евро?

— Ну, что ты думаешь?

— Я думаю, что мы будем двумя ослами, если не дадим ей такой возможности. У нас есть 100 евро, но у нас никогда не будет такого голоса.

На следующий день в перерывах между частями концерта мы позвали Терезу к нашему столику. Она подошла («Извините, ребята, не могу сесть. Контракт»).

— Тереза. Мы хотим, очень хотим, купить твой диск.

— Но у меня нет диска.

— Но мы все равно его хотим. Поэтому не могла бы ты его записать. Вечером, когда закончится ваш рабочий день, мы подождем вас на улице и дадим денежку на запись. Мы могли бы дать прямо сейчас, но не хотим, чтобы у тебя были проблемы с управляющим…

Мы наговорили от волнения еще какой-то чепухи, а она стояла рядом с нами со странным таким выражением на своем славном простом лице, а потом сказла, что, наверное, не так нас поняла, но что её английский совсем-совсем плохой и что ей пора начинать вторую часть концерта. Потом она ушла и пришла только через час, после второй части выступления. Появилась она в сопровождении огромной белокожей пышной и улыбчивой дамы.

— Меня зовут Аннетт Дитрих, я из Германии, я подруга Терезы.

— My sister! — вставила Тереза.

— Тереза не очень поняла, о чем вы ей говорили час назад, поэтому попросила меня перевести…………..

……Однажды мы встретили Терри. Он из Дублина. Ему 65, ростом 160, в тяжелых очках и с шикарной лысиной посреди остатков седых волос… К себе он располагает сразу, причем объяснить это внешним видом точно невозможно. Его мы встретили на пустыре в Гаване, куда нас выбросил водитель нашего автобуса, пообещав, что рейс «куда нам надо» подъедет через «10 минут». За эти десять минут мы успели разместиться в кафешке, съесть по пицце, которую «шеф» приготовил для нас тут же, затратив всего какие-то 15 минут, выпить водички, а потом еще водички, почитать полчасика, пописать, попинать сосновые шишки, потрепаться с двумя-тремя кубинцем, и познакомиться с Терри.

Его тоже выбросил шофер автобуса, тоже для пересадки «через 10 минут». За отведенные ему 10 минут Терри успел потерять свой чемодан, радостно его обрести, а также сделать все тоже самое в том же порядке, что и мы. Когда он терял свой чемодан, он бегал по кругу и вообще создавал хаос, мы сначала подумали, что люди типа этой лысины на заброшенных кубинских пустырях, обычно, не выживают. Но мы ошибались. Терри обладает уникальной способностью – заражать всё окружающее оптимизмом. При этом все кубинцы а) не берут с него денег даже за пиццу, б) носят его багаж, с) всячески его опекают, д) считают сразу же его своим лучшим другом и рассказывают ему все свои проблемы.

Со своей женой он прожил 30 лет, родил двоих детей. 20 лет из 30 жена его страдала клинической депрессией, а в последние годы перед смертью — и алкоголизмом. Умерла она 7 лет назад – остановилось сердце. Прямо во время разговора с Терри.

— Терри, блин, 20 лет из 30 – жить с человеком, излучающим депрессию…

— Да….

— Неужели не хотелось уйти?

— Понимаешь, если любишь человека, то остаёшься с ним… Это не сложно…

Он постоянно изрекает перлы.

– После сметри жены у меня однажды была подружка – пышная блондинка на полторы головы выше… Обнимая меня, она так обалденно тёрла мою лысину своим пышным бюстом, приговаривая «мой любимый», что я постоянно таял… В свои 65 я так и не понял, почему мужики постоянно жалуются на лысину…

— А куда она потом делась?

— Лысина?

— Блондинка!

— Аааа… блондинка… Видишь ли, она стала меня постоянно ревновать и не вынесла сиих мук… сбежала…

Ему было с нами по пути от Гаваны до Тринидада… Не вынеся сутолоки Тринидада, он уехал на пляж в 10 км от города. Когда через три дня мы к нему присоединились, то наслушались новых перлов.

— Я иду по пляжу, мне мужик пытается продать живого (!) лангуста. Он пытался это сделать в течение километра. Наконец-то отстал. Вместе с лангустом. И возвращаюсь по пляжу же в отель, мне тот же абориген пытается продать кубинскую девочку. У меня что – на лице написано «Please, возьмите все мои деньги!» ? Когда я начал от него убегать, напоследок он попросил отдать ему мою футболку. Наверное «Please, заберите у меня всё!» тоже написано у меня на лице.

Вечера мы проводили за шахматами. Проигрывая, он воздевал перст к небесам и говорил: «У меня был такой план… такой шикарный план… если б ты только сделал хоть одну ошибку… но ты ее не сделал…»…

На утро последнего дня Терри отбывал сразу после завтрака. Во время этой утренней трапезы вдруг одна кубинская пышнотелая крупная почти блондинка пронеслась по ресторану и повисла на Терри. Выбравшись из погребения, слегка помятый, он вытер лисину и поправил очки:

— Это Саманта. Она тут в отеле работает. Она только десять минут назад получила подтверждение, что она, оказывается, беременна.

— ?

— Да нееееет, не от меня…

— ??

— Да не знаю я, от кого… Просто она решила, что я — именно тот, с кем она обязана разделить такую хорошую новость…

— ???

— Ну что ты на меня так лупишься? Отстань. Я вообще ни при чем. («я примус типа починяю»). Она горничной в моём блоке работает. Ну мы иногда с ней о том о сём болтали.

Вечером мы столкнулись с Самантой на пляже.

— Аааа holá!! Вы друзья Терри? Да, и я. Да-да, сегодян утром… Такая отличная новость, я так долго ждала… Почему Терри узнал первым? Ну он такой… такой… он…. Понимаете, он такой славный… Он не кубинец… и по-испански он не шибко говорит…. но с ним себя постоянно чувствуешь, как с самым лучшим КУБИНСКИМ другом… Именно кубинским… Вы меня понимаете?

Мы ее понимали. И тут я еще вспомнила, что Терри однажды сказал, что ему «как-то так странно в жизни постоянно везло…» Потому что ему ни разу за 65 лет не встретился плохой человек…

Продолжение следует….

Только для www.100dorog.ru. Перепечатка только с разрешения автора.

1 часть