Начало 90-х годов для сотрудников многих организаций было ознаменовано повышением квалификации за рубежом. Во Франции, вместе с группой директоров гостиниц и ресторанов не только Москвы, но и представителями из Украины и Латвии, я оказалась случайно.

Где бы я могла применить потом знания по программе «Совершенствование управления и технология приема и обслуживания в туристических предприятиях», будучи в должности секретаря, никто в тот момент не задумывался. Нужно было срочно найти замену нашему скромному главному инженеру, которому Интерпол второй раз не давал свое «добро» на Париж — только с третьего раза разобрались они с его международной безопасностью. А у меня тогда как-то все совпало в пользу поездки — и паспорт заграничный был, и характеристика безупречная, и французский язык, изучаемый когда-то в школе, оказался в тему, а самое главное – директор с легкостью согласился расстаться со мной на целых три недели!

В предыдущей группе, прибывшей из Франции, ходил как анекдот эпизод последнего дня перед отъездом. На вопрос, который в устах переводчика прозвучал так: «Кто что вынес из этих занятий?» — все как-то сумели сформулировать свои ответы о целесообразности курсов. Один из «студентов» дремал после выпускного застолья. Когда дошла его очередь отвечать, пришлось ткнуть его вбок и внятно повторить вопрос на ухо: «Самвэл, ты что вынес?». Встрепенувшись от неожиданности, он честно признался: «Ананас!». Он был уверен, что речь идет о фрукте, прихваченном со стола для продолжения банкета в узкой компании до утра. Он вынес, а я, наоборот, оставила – привычку курить. Навсегда. Ни паспорт с визой, который я получила только накануне вылета, ни сам перелет, ни дорога из аэропорта в отель через весь город не давали мне ощущения реальности происходящего.

Со времен школьных уроков французского языка с незатейливой песенкой «Кадэ Руссэль а труа мэзон», Париж для меня был мифом до того момента, пока со смотровой площадки Трокадеро во время обзорной экскурсии в день прилета я лоб в лоб не оказалась перед Эйфелевой башней. Вот тут я и осознала, что помимо сомнительных удовольствий от процесса курения, в жизни случаются реальные вещи, и решила ознаменовать это тем, что сдала весь запас сигарет на радость группе, и стала свободна для того, чтобы напитаться новыми впечатлениями. После этой поездки, видимо, не предполагая по возвращении, что новые знания смогут мне хоть как-то пригодиться, я убрала куда подальше те лекции, на полях которых по ходу делала пометки о разнице между «ними» и «нами» в те годы. Я хорошо помню только, как слушая про то, сколько денег нужно планировать на развитие рекламы и как продвигать гостиницу на туристическом рынке, поймала себя на мысли – нам бы их проблемы, у нас и без рекламы селить гостей некуда. И вообще, все рекомендации на перспективу казались мне тогда как-то не по адресу, в никуда… Но у меня остались расписание лекций и несколько листков с программой пребывания. С их помощью я и попробую восстановить события той поездки, скоротав ненастные дни осени…

Программу обучения нам построили таким образом, чтобы, помимо теории, мы на практике увидели работу разных уровней ресторанов и гостиниц: от пиццерии и однозвездочных отелей для транзитных пассажиров до ужина на Елисейских полях и дорогих гостиниц. Именно с такого роскошного отеля «George V» начали мы свое знакомство в первый же день приезда в Париж. Расположен он был рядом с Елисейскими Полями и Триумфальной Аркой, недалеко от Эйфелевой башни. В середине 20-х годов, как нам рассказали, во время первого туристского бума, американцы валом повалили в безденежную Европу. Под эту требовательную клиентуру в 1928 году и был построен этот легендарный отель-дворец, предлагающий своим гостям размещение в роскошных номерах, прекрасно сочетающих в себе шарм старины с последними достижениями современности.

Переходя из номера в номер, я невольно сравнивала «Георга» со своей гостиницей, хотя поводов для сравнения, вроде, и не было. Этажность, количество номеров и возраст были в пользу моей родной гостиницы – мы и выше, и моложе, и гостей вместить можем больше тысячи, а в 8-этажном здании «George V» не более 250 номеров. Вот разве только монументальность, добротность, старинная мебель и подлинники картин в номерах? Но, увы, у нас, к сожалению, не было ни лоска, ни шика, и в этом мы проигрывали. В шикарном номере с антикварной библиотекой я выглянула за окно: передо мной была крыша вестибюля, соединяющая два корпуса отеля, куда был выход из всех, расположенных на этом этаже, номеров. Она была мягко подсвечена, выстлана каким-то покрытием, с хвойными деревьями в больших вазонах. «Летом здесь, наверное, все утопает в цветах», — почему-то с грустью подумала я. У нас в гостинице тоже была такая крыша, над тем самым холлом, где под куполом центрального вестибюля находился живописный плафон «Праздник труда и урожая на хлебосольной Украине». Ни один рекламный буклет не обходил его вниманием. Таких крыш в гостинице было несколько, и были они предметом постоянных разбирательств на совещаниях: то дерево где-то прорастет, то трава, то какие-то трубы со времен дефицита где-нибудь сложены. Да и проживающие порой щедро усыпали их мусором из окна.

Позже, с приходом очередного директора, на одной из первых планерок он предложил руководителям департаментов изложить коротенько существующие проблемы в службах и указать сумму, с которой, как они считают, можно было бы эти проблемы решить. А сам пошел по гостинице с тщательным обходом – от подземного двора до шпиля. Переданные ему «проекты» изучал несколько дней с карандашом в руках, и на следующей планерке резюмировал: « 70% из перечисленного вами можно решить, не тратя ни копейки – нужно просто засучить рукава и разгрести завалы, а потом все отскрести и отмыть». Так и поступили. Вот тогда-то в короткие сроки крыши были освобождены от металлолома и с этого момента находились под его личным контролем, постоянно пропалывались и убирались… На память об отеле «George V» я купила красочный альбом, подарочное издание, которое язык не поворачивался назвать буклетом. «Выбросила деньги», как сказал кто-то из группы. Но я так не считаю… В Париже мы провели «три счастливых дня» перед отъездом к месту занятий и два дня перед возвращением в Москву. Этого было вполне достаточно, чтобы сначала восхититься увиденным, а потом согласиться с тем, что жить во Франции все-таки лучше в провинции: чище, спокойнее, а уровень жизни здесь везде одинаково высокий.

Чем удивил меня еще Париж тогда, кроме отеля «George V», посещения традиционных туристических мест с основными памятниками и ужина на Эйфелевой башне? Во-первых, здесь гостиница и ресторан были единым организмом — в Москве в то время они подчинялись разным ведомствам. В Париже, накануне отъезда в Ван, к ним присоединилась группа из 15 студентов. Неделю эти ребята в качестве ресторанных работников проходили практику в учебном центре «Грета» города Ван, а на обратном пути в Париже я встретилась с ними в нашем отеле, неподалеку от площади Бастилии, где девчонки убирали номера, а мальчики занимались подноской багажа, таким образом, познавая работу гостиницы на разных ее участках. Во-вторых, в упомянутых гостиницах для транзитных пассажиров, расположенных около вокзалов, одной звезды, действительно, может быть достаточно, чтобы полноценно отдохнуть, когда есть все необходимое: кровать, телевизор, шкаф для одежды и умывальник с зеркалом. Вот только все «удобства» – на этаже. И это было совсем не похоже на то, с чем все были знакомы, чего не было в советских гостиницах до того дня, да и сегодня, кажется, тоже нет – автоматическая санобработка душевых кабин после каждого посетителя. Пока не загорится зеленая, разрешающая лампочка, никто просто не сможет воспользоваться ее услугами. В случае какой-то неисправности кабинка блокируется.

Отель японской авиакомпании «НИККО» внешне чем-то напомнил московский «Интурист» — такая же коробка современного многоэтажного здания посреди исторического квартала. Здесь мы столкнулись с таким доброжелательным отношением к себе, на которое способны, наверное, только японцы с их поклонами и улыбками, не сходящими с лиц. Из окна номера на одном из последних этажей раскрывалась красивая панорама, а внизу, на оконечности острова я увидела… Статую Свободы. Как нам объяснили, это была копия, подаренная Парижу французами, обосновавшимися в США, по случаю столетия революции. Запланированное на воскресный вечер путешествие на прогулочном катере вызвало некоторое недоумение: на улице декабрь, темнеет рано — что мы там увидим, с того катера. Но в гостях воля не своя. И опять неожиданность – на исторические объекты по ходу маршрута был направлен мощный прожектор, установленный на крыше нашего «бато муш», и для меня, таким образом, подсвеченным оказался весь Париж вдоль Сены, в отличие от Москвы тех лет со слабо освещенными улицами, погружавшейся во мрак с наступлением сумерек. И еще одно приятное удивление ждало меня при посещении Версаля. Но это были не дворец и не парк, по которому я из-за ненастья и не погуляла по-настоящему, а воскресный рынок в центре города. Это была скорее жанровая картина, достойная кисти художника: изобилие на прилавках овощей, фруктов и зелени на улице (в декабре 1991 года), опрятные торговцы-зазывалы в белых фартуках, а под крытыми галереями — стерильные мясные и рыбные ряды и свежие молочные продукты. Хотелось купить все и сразу!

Организацией этого рынка занимаются муниципальные власти. Вся бойкая торговля продолжается здесь с раннего утра до полудня. Возвращаясь с экскурсии после обеда, мы застали там только арабов-уборщиков, промывающих тротуары мощной струей воды, площадь была пуста. Наведались мы и в будущий Диснейлэнд. В небольшом просмотровом зале нам показали макет и рекламный ролик, пригласив посетить его в апреле следующего года. Прозвучало это нереально, потому что на тот момент шли еще полным ходом строительные работы. Но через четыре месяца, 12 апреля 1992 года парк, действительно, принял первых гостей. А у нас на память остались брелоки да ручки – скудный рекламный набор с изображениями Микки Мауса…

Две недели занятий проходили в Бретани, маленьком старинном портовом городке Ван (Vannes), на побережье Морбиан. В 1532 году здесь был подписан акт о присоединении герцогства Бретань к французскому королевству. В старом городе за мощными крепостными стенами до сих пор сохранились деревянные дома фахверковой постройки XV – XV1 века. Каждый следующий этаж дома выступал над предыдущим, поэтому на узких, мощенных булыжником, улицах верхние этажи почти соприкасались друг с другом, а первые этажи за яркими витринами – сплошь магазины и сувенирные лавки, кафе да рестораны. За стенами города был разбит классический французский парк. И ходила я тогда среди этих декораций с ощущением счастья, будто стала частицей сказочного мира. Проживали мы на окраине города, в современной его части. Молодая, изящная хозяйка маленькой, частной гостиницы жила здесь же, сама кормила нас завтраком, а для уборки номеров приходили работницы из агентства. Это тоже была неизвестная мне форма обслуживания. Затем на нескольких заказанных для группы такси мы ехали к месту занятий, в старинный дом месье Анри Переса, по приглашению которого обучались в «CENTRE DE LIAISON EUROPEEN ET INTERNATIONAL». Занятия продолжались с 9 утра и заканчивались часам к 18. Обеды и ужины опять же чередовались в разных ресторанах. Мне запомнилось несколько таких мест.

Одно из них – придорожная «таверна», которую содержала некая гранд-мэр — пожилая дама. На площадке перед рестораном выстроились огромные рефрижераторы. Сквозь табачный дым, звон пивных кружек и гул от разговоров и смеха мы прошли через первый, переполненный зал, напоминавший скорее клуб по интересам — большая часть посетителей здесь были водители припаркованных машин. Картина, которую мы застали, была типичной для этого бойкого места. Обедать нас посадили за длинным столом с лавками в небольшом, отдельном зале. Одно из блюд – свиные отбивные с макаронами – совсем уж простая с точки зрения ресторанного меню еда, но какого она была качества и вкуса! А в конце обеда – традиционная французская сырная тарелка. Дома гостям я еще не скоро смогла предложить подобное ассорти.

Напомню, наше пребывание здесь совпало с известными событиями 8 декабря 1991 года, когда распался Советский Союз. Хронику событий тех дней мы наблюдали только в телевизионных информационных передачах во время завтраков, и камера каждый раз предлагала нашему вниманию пустые полки витрин в магазинах и унылые длинные очереди за водой где-то в заснеженной Сибири. Круассан в горле застревал. В один из учебных дней конференция на тему «Гостиницы и финансирование» проходила в резиденции банка «Кредит Агриколь», основанном в 1894 году для финансирования французских фермеров. Сегодня банкоматы и банки с вышколенным персоналом, современным офисным оборудованием, с кондиционерами и камерами слежения органично вошли в нашу жизнь и стали нормой. Тогда я такой увидела впервые — дома в ту пору банки существовали для организаций, для населения были сберкассы. Здесь же это был целый офисный городок из небольших современных зданий. Обедали сотрудники этих банков в таком же, но отдельно стоящем, здании. Нашей группе раздали талончики на заказ основного блюда (рыбы или мяса) и «напиток» на выбор — 300- граммовую бутылочку пива или сухого вина! Вот с таким санкционированным меню для служащих я до сих пор пока нигде не сталкивалась. Остальное, как на шведской линии: гарниры на свой вкус и усмотрение в неограниченном количестве и в качестве приправ, на отдельном столике: кетчуп-майонез, хрен-горчица, каперсы, оливки и маслины. Вот такой вот пир-обед! Ну, а чтобы не загуляться, за десять минут до окончания обеденного перерыва звенел звонок, как в школе на перемене, чтобы можно было рассчитать свои силы, успеть собраться и вовремя вернуться на рабочее место.

Во время обедов в учебном центре «Грета» на нашей группе оттачивали мастерство присоединившиеся в Париже упомянутые студенты, будущие ресторанные работники. Причем вначале от необходимости соблюдать условия игры дискомфорт испытывали обе стороны, и «клиенты», и «официанты». У ребят не получалось с первого раза открыть бутылку вина, они путали, с какой стороны подавать блюда, а с какой забирать тарелки, роняли салфетки и приборы — конечно, трудно работать в условиях, когда тебя оценивают. А некоторые члены группы от неловкости за них норовили еще и советы давать, чем создавали еще большую неразбериху. Точки над «i» расставил один из преподавателей, Жак Лебай. Погасив сигарету, он бережно отстранил смущенного студента, взял у него поднос и разыграл перед всеми целый спектакль, преподав наглядный урок «как правильно обслуживать гостя». Со сцены исчезли лакей и баре, а появился виртуоз-официант, от которого невозможно было оторвать глаз. Естественно, в конце мы его вознаградили аплодисментами. А в один из вечеров нам самим удалось примазаться к чужим аплодисментам.

В кафедральном соборе Святого Петра, главной достопримечательности города, выступал хор мальчиков училища имени Свешникова. Признаться, согласились мы на этот концерт без особого энтузиазма, просто альтернативы на свободный вечер не было. А вот для местных жителей, в отличие от нас, это было событие, и выглядели они соответственно, празднично и элегантно. Поскольку в соборах гардеробы не предусмотрены, а температура хоть и плюсовая, но не поднималась выше 6-8 градусов, у француженок была возможность продемонстрировать свои меха и драгоценности в качестве вечерних нарядов. Собор был полон, и публика потеснилась на лавках, уступая место нашей группе. Во-первых, мсье Перес здесь был не безызвестной личностью. Кроме того, группа уже была представлена ранее властям в префектуре Вана, и среди зрителей в тот вечер я увидела знакомые лица. Местная пресса не обошла вниманием наш визит, опубликовав несколько фоторепортажей, и это тоже, оказывается, стало событием для маленького города. И примостились мы недалеко у входа не столько из скромности, а с тем, чтобы успеть потом выйти первыми. А на сцене тем временем уже выстроились дети. Они жались на холоде друг к другу, в одинаковых темных, мрачных болоньевых курточках, и на фоне пестрой толпы были такие безликие — как детдомовцы. Глядя на них, у меня комок подступал к горлу, и в какой-то момент к чувству жалости примешалось и чувство неловкости за них перед французами. А потом…

Потом я была наказана за свой снобизм их ангельскими голосами и чудесным хором. Это было очищение пением. Когда я очнулась от оваций, то увидела, что часть зрителей обращает свои аплодисменты и к ним, как к представителям страны, в которой есть такие таланты. Господи, я со стыда готова была сгореть в тот момент – теперь уже за себя… Воскресные дни в Карнаке и Кибероне обернулись очень познавательными выездными занятиями на природе.

Первый популярный морской курорт был знаменит своими загадочными памятниками эпохи мегалита, почти ровесниками английского Стоунхеджа и египетских пирамид, — менгирами. Это огромные камни, порядка трех тысяч, вертикально установленные параллельными рядами.

Киберон был когда-то островом, но постепенно пески создали искусственный перешеек, которым он теперь соединялся с материком. Полуостров на несколько километров выдавался в океан и образовывал залив. На западе – дикий берег Фалеза с нагромождением скал и песчаными дюнами, поросшими пиниями, на востоке и юге – песчаные пляжи, и круглый год, как утверждал мсье Перес, здесь была солнечная погода. Оба эти места – центры талассотерапии, где лечат морем. Все что я увидела тогда, было интересно и ново. SPA, как нам объяснили, переводится с латинского, как «здоровье через воду». Это было понятно: русский народ всю жизнь лечился баней.

Правда, иногда перебарщивали с алкоголем и едой, сопровождающими расслабление, и тогда на следующий день после такого оздоровления требовалось уже лечение. Но это, как правило, издержки традиций сильной половины человечества. Дамские посещения бани с притираниями, обертываниями и травяными чаями с медом и лимоном были ближе к сегодняшнему понятию у нас SPA-уходу в центрах красоты и процедурам в санаториях и на курортах. В центре талассотерапии нам показали практически все кабинеты, оснащенные современным оборудованием, рассказали об уникальных программах оздоровления. Но познакомиться мы тогда смогли только с морепродуктами во время диетического, низкокалорийного обеда, обязательной части всех оздоровительных программ. Для меня оказалось подвигом съесть гору «фруктов моря» — огромное блюдо с мидиями, кальмарами, устрицами. Пришлось мне выслушать от мсье Переса целую лекцию о пользе морских гадов. Главным аргументом в их пользу была информация о том, что в одной порции этого блюда содержится годовой запас микроэлементов, необходимый для женской красоты, и то, что эти морепродукты помогут восполнить дефицит йода, от которого так страдают москвичи. Это уже был намек на наше скорое, безрадостное возвращение в Москву. Пришлось зажмуриться и все съесть. Главное, что мне тогда хватило для этого вина и лимонов. А вот крещение лягушачьими лапками я не прошла. Хотя на дегустации традиционной бретонской кухни, которую мсье Перес устроил у себя дома незадолго до нашего отъезда, я с удовольствием полакомилась запеченными виноградными улитками — для кого-то слизняк с грядки, а мне как раз этот деликатес пришелся по вкусу. Поразила меня тогда и огромная территория одного из отелей с полем для гольфа. Спустя несколько лет, перед поездкой в Индию, я сделала свой выбор в пользу именно того отеля, где было поле для гольфа. И не потому что была поклонником этого вида спорта. Просто после той поездки я уже знала, что за счет этого поля мне будет гарантирован простор именно на территории гостиницы. После обеда во время прогулки по побережью мсье Перес разулся, закатал брюки и шел по щиколотку в воде, предлагая нам всем самим почувствовать на себе пользу моря в любое время года. Но последовать его приему в декабре никто не рискнул.

Ну и последнее, что мы успели посетить в Париже по возвращении из Бретани накануне вылета – оптовый рынок. Как оказалось, это была совсем другая модель рынка, чем та, которую я знала, и больше походило на биржу, где заключаются торговые сделки. И все это происходило на огромной территории с четырех до восьми-девяти часов утра. К запланированным для посещения рыбному и мясному павильонам группа настояла, чтобы нам показали еще сыры и цветы. С них и начали. Но здесь всех ждало полное разочарование: в павильоне сыров витал характерный запах, и стояли закрытые контейнеры с наклейками марок сыров. Красоты цветов тоже никто не увидел: они были тщательно упакованы для дальних перевозок. Зато перед павильоном с рыбами нас ждала экскурсовод, больше похожая на модель – в мини и замшевых ботфортах. Оказывается, в этих павильонах тоже было сухо и чисто и было на что посмотреть. На лотках со льдом здесь была представлена, кажется, вся морская фауна. В следующем павильоне нам показали движущуюся линию по разделке мясных туш – где бы я увидела такое у себя? И снова поразили чистота и порядок – вряд ли там специально готовились к нашему визиту. Кстати, не все так плохо было с качеством продуктов в нашем государстве в те годы.

Я накануне своей поездки во Францию успела прихватить с собой каравай черного хлеба и банку селедки. Именно такие подарки принято было возить за границу знакомым и родственникам (при отсутствии денег на икру и самой икры в то время тоже). А у меня в Париже жила троюродная сестра. Она уехала туда из ленинградской коммуналки в те времена, когда это не поощрялось государством, да и среди родственников ее решение после успешного окончания университета не нашло тогда понимания. В день приезда я не застала ее по телефону, подарки принимающей стороне вручать было еще рано, самим есть нужды не было, поэтому я рискнула гостинец сохранить и вручить его сестре на обратном пути. Иногда я заглядывала в чемодан – банка с селедкой не вздувалась, хлеб, правда, черствел понемногу, но не плесневел. Когда я до сестры наконец-то дозвонилась, то поняла, что не для того она в свое время уезжала так далеко, чтобы потом целоваться со всякими родственниками. Вот и поймала я тогда за пуговицу одну из наших студенток-практиканток – куда выкинуть можно гостинец, не вести же все обратно в Москву? Обратилась по адресу и как нельзя вовремя: ребята оставались здесь еще на неделю и так истосковались по родной еде после французских изысков, как мужская часть нашей группы после сухих вин — по водке. Хлеб только после трехнедельной выдержки пришлось им разогреть в духовке. Покидали мы утопающий в иллюминациях Париж 23 декабря, накануне католического Рождества. И разве могла предположить тогда, что к той нереальной жизни за границей, в которую я тогда окунулась, мы придем уже через десять лет?..