Только вегетарианец с крепкими нервами может спокойно перенести шок огромного древнего города Варанаси — самого святого города в Индии, расположенного на священном Ганге. Более 700 миллионов индусов являются последователями Индуизма, и где, как не в Варанаси, следует рассказать вкратце об этой религии. Индуизм не имеет основателя, центральной власти и иерархии. В Индуизм нельзя перейти. Если вы не родились индусом, то все, на что вы можете надеяться, это то, что может быть в следующей жизни вам жутко повезет, и вы индусом родитесь. Именно индусом, а не индуской, ибо родиться женщиной в Индии…, но об этом позднее. Согласно Индуизму, есть Бог, но ему как бы не приписываются никакие качества, зато у него есть множество манифестаций, или образов, которые по сути дела являются богами. И вы знаете, сколько у них богов? По некоторым оценкам — до 330 миллионов. Да, я не ошибся, 330 миллионов. Наиболее популярны бог созидания Брахма, бог поддержания и защиты всего созданного Вишну, бог разрушения и смерти Шива, его сын Ганеш, и добродушный Кришна. Индусы обычно выбирают себе одного бога или богиню, и поклоняются своему избраннику с особым рвением.

Для большинства в Индии этим избранником является Шива, который одновременно с разрушением и смертью, принимает форму бога животных, бога танца, и …идеального мужа. Его жена Парвати как-то в отсутствие Шивы со скуки создала себе ребенка по имени Ганеш. Согласно одной легенде, она однажды принимала душ, а Ганеш охранял дверь. Согласно другой, она лежала с Ганешем в постели. Как с сыном! Все было вполне прилично. Есть еще, наверное, 330 миллионов версий, но увы, концовка одна. Приезжает Шива из командировки, видит Ганеша, и не разобравшись … отрубает ему голову. Парвати — в слезах, идеальный муж Шива — в расстроенных чувствах, Ганеш — в крови. Шива обещает жене поставить Ганешу первую голову, которую он увидит. А в это время какого-то несчастного слона куда-то черти несли. Зато теперь даже я за километр могу отличить толстенького и веселого бога мудрости Ганеша с его слоновьей головой и длинным хоботом.

К сожалению, среди веселых, темпераментных и сексуально озабоченных богов Индуизма есть и одна стерва — Кали. По-видимому она — богиня экспериментаторов над животными и охотников, так как этой кровожадной психичке, часто танцующей с человеческими черепами, и по сей день приносят обильные жертвоприношения животных, а до запрета в начале 19 века — людей.

К сонму богов постоянно присоединяются новые, такие как Сантоши Мата, которая появилась в … индийском кинофильме, и так понравилась, что теперь у нее много страстных поклонников, несмотря на то, что ни в одной священной книге она, естественно, не упоминается.

Зато, к счастью, в этих книгах упоминаются разные животные, в результате чего в Индии строго запрещено убивать слонов, обезьян, павлинов. И, конечно же, коров. Боже, сколько их здесь. Рано утром они приходят к своим хозяевам, чтобы их подоили, а потом целый день в поисках пищи гуляют по городу, забитому людьми, рикшами, велосипедами. Коровы — везде. Особенно на узких улочках, шириной как раз в корову, и в результате, когда на вас идет корова, вам приходится прижиматься к стене дома, часто выполняющей роль писуара, и выдыхать из себя воздух, чтобы занимать меньше места. Коровы — на центральных улицах, забитых бегущими куда-торговцами, школьниками, инвалидами, велосипедистами, редкими, но громко гудящими машинами. Причем коровы — хозяева положения, и понимая, что именно на центральной улице торговцы скорее выбросят съедобный мусор, они, большие, рогатые, спокойные, ложатся группами посреди улицы, останавливая транспорт, создавая гигантские заторы, и игнорируя гудки, вздохи, крики, а заодно и грязь и выхлопные газы большого и совершенно неорганизованного и беспорядочного города.

Его беспорядочность определяется его характером не только как самого святого города Индуизма, но и как то место, где очень желательно умереть. Как и в большинстве, если не во всех восточных религиях, считается, что человек после смерти рождается снова и снова. И это — плохо. Жизнь — тяжелое испытание, тем более в Индии. Конечно, можно родиться сыном махараджи и всю жизнь прокупаться в роскоши, но даже махараджа когда-то заболевает, и умирает, хотя совсем не в тех условиях, в которых уходят в мир иной нищие в большинстве своем жители Индии. Поэтому целью каждого индуса является освобождение от цикла смертей и рождений, и наибольший шанс освобождения именно у тех, кто умирает и кремирован в священном Варанаси на берегах Ганга. О какой организованности тут говорить? Люди сюда приехали, чтобы умирать, а не чистоту наводить.

Запарковав машину в 10 минутах ходьбы от отеля, мы шли с шофером по узким лабиринтовидным улицам старого города, заполненным людьми и коровами. Огромная корово-человеческая масса что-то продавала, кричала, куда-то спешила, мычала, освобождалась от излишков съеденного и выпитого. Через каждые несколько шагов следовал очередной поворот направо или налево, и мне приходилось почти бежать за моим маленьким юрким шофером, не забывая смотреть под ноги. Я впервые видел город, в котором вам не помогла бы даже самая лучшая карта. Я думаю, что карт Старого Города Варанаси нет. Во всяком случае, трудно их себе представить. Стены большой и неуютно голой комнаты моего отеля были покрыты многочисленными симпатичными юркими ящерицами, благодаря которым не было необходимости пользоваться жидкостью от комаров. Прямо под моим окном текла широкая священная река Ганг, а вдоль него стояли древние храмы, дворцы махарадж. Вечерний Ганг потрясающ. Яркие прожектора освещают берег, по которому гуляет целое море человечества, среди которого туристы весьма немногочисленны. Как и почти везде в Индии, из репродукторов громко играет индийская музыка, может быть религиозная, а может быть и нет. Верующие бьют в колокола, монотонно разносится молитва, по воде как светлячки покачиваются маленькие бумажные стаканчики с крошечной свечкой внутри.

Это продолжается, возможно, круглосуточно, потому что, когда через несколько часов я сел в лодку, чтобы встречать восход на Ганге, мало что изменилось. Солнце медленно поднималось далеко за равниной на другом берегу. Город Варанаси из темного превратился в красный. Магические, волшебные башни и луковицы храмов отбрасывали длинные тени. Эти храмы стояли один за другим, совершенно разных цветов, архитектурных стилей, высоты. За ними, а иногда и между ними высились высоченные, мощные, и такие же древние как храмы дворцы махарадж. Когда все это сооружалось, никто не подумал о едином стиле, о композиции, и может быть благодаря этому я сидел в лодке, медленно дрейфующей вдоль берега, и у меня захватывало дыхание от этого неповторимого, невероятного города, не похожего ни на один другой на этой планете.

Варанаси считается одним из самых древних городов на Земле, и в свое время Марк Твэн сказал, что он «древнее, чем история, древнее, чем традиция, даже древнее, чем легенда, и выглядит в два раза древнее, чем все они вместе взятые». К Гангу можно спуститься по лестнице практически везде, но среди спусков, которые называются гаты, есть особо священные. Расположенный рядом с моим отелем гат Дасасвамед, это Бродвей. Здесь и на соседних с ним гатах всегда больше всего народу, молящихся, купающихся, стирающих, делающих, пардон, по-большому, чистящих зубы (да-да, все там же). На одном гате на весьма комфортабельном расстоянии от меня рядом сидели несколько мужчин и собака и занимались одним и тем же важным делом. Один из мужчин и собака закончили одновременно, встали одновременно и пошли на приблизительно одинаковой скорости в разные стороны. В этом было что-то магическое — древние жители, в древнем городе, естественно совершают естественный ритуал, без канализации, которую они никогда не видели, без туалетной бумаги, так как это делали их предки. И наши предки.

Самый священный — гат Маникарника. К счастью мой отель был как минимум в 10 минутах ходьбы от него (медленной ходьбы, как и везде в Варанаси, чтобы не ступить в, ну в общем, понятно). К счастью, так как подойти близко к этому гату довольно трудно. Дым от костров у воды настолько сильный, что режет глаза и дерет горло. Как я уже говорил, именно здесь у каждого индуса есть шанс на Нирвану. В то время, как происходит кремация одного тела, в очереди стоят, точнее, лежат, еще несколько. Рядом с ними огромный дровяной склад, все для тех же целей. Каждое бревнышко тщательно взвешивается, чтобы определить его цену. Если родственники небогатые, то они стараются купить как можно меньше дров. Иногда такая экономия приводит к печальным результатам, так как вместе с прахом над Гангом рассеиваются, а потом по нему печально плывут руки, ноги. Я никаких человеческих частей не видел (и не то, чтобы очень активно их искал), зато мимо меня проплыли останки двух коров. Мои попытки выяснить, а как они, коровы, заканчивают свой очередной цикл, кремацией, или нет, ни к чему не привели то ли из-за языкового барьера, то ли просто нечего совать свой неиндусский нос куда не следует.

Кстати на лодке я был не единственным туристом. Вечером, прилетев в Варанаси из Катманду, я познакомился с парой из Англии. То ли испугавшись лабиринта, из которого одному не выбраться, то ли пожалев их, ибо у меня был шофер-экскурсовод, а они были совсем одни, я пригласил их на свою тур.программу на следующий день. Я читал, что вода в Ганге грязна вне человеческого постижения, несмотря на то, что здесь живет множество дельфинов, выскакивающих из воды в самый неожиданный момент. Всемирная Организация Здравоохранения определила, что содержание каловых бактерий у некоторых гатов больше допустимого в 250 тысяч раз! Но вместе с тем, не мог же я не прикоснуться к священному Гангу. Я дождался, когда мы отьехали от всех гатов довольно далеко, причем вверх по течению, где вода должна быть не настолько грязной, и аккуратно опустил правую кисть, чтобы не дай Бог ни кого не обрызгать (и, конечно, ни к чему не прикасаться, пока не дойду до отеля). Английский турист, увидев мое ритуальное омовение, многозначительно заметил, что теперь я смыл все грехи с моей правой руки. Он был с женой, и я даже не смог развить эту интересную тему.

Целый день мы как гусята за мамой следовали за нашим шофером, показывающим разные храмы и достопримечательности Варанаси. Во время одной из остановок к нам как обычно подошли нищие, босые, оборванные дети. Среди них выделялась очень красивая девочка лет 5 — 7. Она была довольно темнокожая, а может быть если ее хоть раз в жизни помыть, она стала бы белее меня. На ней было рваное подобие платья. Она была веселая и живая, несмотря ни на что. Этот огромный город был для нее тем, чем в моем детстве был мой двор, с его ежедневным футболом и прятками. Она стала просить англичанина отдать ей его пустую бутылку от минеральной воды. Он вначале не мог понять зачем, но потом отдал. Она схватила бутылку, засунула себе в рот и, полная счастья, побежала, продолжая зажимать бутылку зубами. А затем, увидев у него апельсин, настоящий, оранжевый, она тихо подошла и стала на него смотреть. А я — на нее. Я, наверное, никогда не видел таких глаз. Они были большие-большие, черные-черные, полные необычных для ребенка глубоких эмоций и интеллекта. К ней подощел мальчик постарше, возможно ее брат, и стоял чуть в стороне. Англичанин вынул последний апельсин и дал ей. Ее глаза были залиты неподдельным счастьем. Она нежно взяла апельсин, вежливо поклонилась, но не успела сделать и двух шагов, как непонятно как оказавшийся рядом ее брат выхватил апельсин и бросился бежать. Она попыталась его догнать, моментально поняла, что это бесполезно, а в ее умных глазах вместо тоски было какое-то очень взрослое понимание того, что такова жизнь. Может быть завтра будет легче. А я шел, и не мог забыть глаза этой девочки. Я думал о том, как она могла родиться в Америке, и как многого могла бы здесь добиться благодаря своей красоте и уму. И пытался представить, что ждет ее здесь, в Варанаси, без школы, без малейших шансов на успех, да еще и с умом и красотой, которые в данной ситуации — только во вред.

На следующий день рано утром я нашел какого-то пожилого индуса, который усадил меня в свою лодку, и я снова отправился на машине времени в древность Варанаси, медленно проплывая мимо уже хорошо знакомых гатов Дасасвамед, Маникарника. Так же кипела жизнь на берегу, так же царствовала смерть на священных кострах перед храмами, словно сошедшими с иллюстраций к сказкам о загадочных далеких волшебных странах. По широкой реке разносилось монотонное заунывное религиозное пение, звенели колокола, так же плыли по Гангу крошечные стаканчики со свечками, а между ними вдруг неожиданно вырывались ввысь из грязной воды большие дельфины.

Прошло лишь пол-часа, а мы с англичанами уже шли по тихому чистому парку городка Сарнат в 10 километрах от Варанаси. На развалинах огромного храма сидел погруженный в глубокую медитацию монах в традиционной будийской оранжево-малиновой одежде. Между огромными деревьями возвышалось еще более огромное каменное сооружение, похожее или на гигантский и очень широкий столб с закругленным верхом, или на перевернутую чашку для великана. На этом месте когда-то стояло большое дерево и именно под ним прочитал свою первую лекцию ученикам Будда.

Вечером меня ожидал уже новый парк с 11 большими храмами из светло-коричневого камня. Маленький городок Кажурахо, даже не городок, а скорее деревушка, стал очень популярным центром туризма в Индии благодаря этим храмам. И дело даже не в том, что они были построены 1000 лет назад, и привлекают они туристов со всего мира не благодаря своей невероятно изысканной архитектурой, а теми тысячами и тысячами скульптур, которыми покрыт каждый сантиметр храма. Причем тематика у всех этих скульптур одна — эротика. Некоторые из скульптур, точнее скульптурных ансамблей, очень популярны у фотографов, особенно ансамбль, состоящий из лошади и двух мужчин, одного стоящего позади лошади, и одного спереди. Другие ансамбли более консервативны и состоят только из мужчин и женщин в порывах любви 10-ого и 11-ого веков. Большинство же скульптур вполне приличны и изображают очаровательных женщин, которые танцуют, смотрятся в зеркало, причесывают длинные пышные волосы, вынимают занозу из ноги, читают или пишут письмо. Все эти скульптуры выполнены настолько художественно, настолько эстетично и грациозно (да, представьте себе, и лошадь тоже!), что трудно поверить, что этим храмам — тысяча лет. А рядом с парком, уже в конце 20-ого века, торговцы не дают вам прохода, дети в школьной форме сидят в полутемной комнате старого дворца, выполняющего теперь роль школы, молодая девушка идет с хлыстом за стадом баранов, а в соседнем отеле иностранцам показывают танцевальное шоу разных регионов страны за баснословно дорогие по индийским стандартам билеты по 5 долларов.