Прежде, чем приехать в Индию, я разговаривал с путешественниками, уже побывавшими в этой стране. Одни говорили, что ничего более интересного никогда не видели. Другие, и их было большинство, утверждали, что более отвратительной поездки в их жизни не было. И не будет. Причиной обычно называлась нищета, дети-калеки, грязь. Все последние месяцы перед поездкой я себя настраивал на то, что увижу, готовился психологически, пытаясь избежать шока. И мне это удалось. Я смотрел на людей без рук, без ног, без глаз, с такими вещами на теле, что по гуманным соображениям я не буду их вам описывать. Я как бы впитал в себя на время их собственную психологию, их религию, их верования. Да, в этой жизни не повезло, но зато может быть повезет в следующей. Да, их жалко, да, я сочувствую им, но помочь-то им нельзя, а потому не нужно убиваться. Вам это может быть покажется очень жестоким или наоборот очень легким убедить себя в этом… пока не увидишь того, что видел я в Индии и Непале практически каждый день.

Мы уезжали по шоссе из Джайсалмера. Машин было мало. Мы догнали большой грузовик. В нем сзади стояли несколько молодых мужчин, а на полу лежали связанные овцы и ослы. Одного осла не полностью положили в кузов, и его голова свисала вниз и болталась под такт колес. Мы обогнали грузовик и мой шофер, окончательно протрезвев, остановился перед ними, таким образом заставив и их остановиться. Мы возмущенно потребовали, чтобы они положили осла как следует. Один парень пытался безуспешно его втащить, но осел был слишком тяжелый. Тогда он стал тащить его за ухо, причиняя ему дополнительную боль. Я потребовал, чтобы он прекратил, он позвал других и они стали обсуждать, что делать, а я стоял и нежно придерживал голову осла, покрытую мягкими, почти шелковистыми волосами. Осел не реагировал ни на что. Возможно, его шея была уже сломана. Как и тот мальчик с вылезающим из орбиты глазом на площади Дурбар в Катманду, этот осел был не жилец. Индусы в грузовике пообещали исправить ситуацию и поехали, а я выхватил записную книжку и ручку и стал делать вид, что записал их номер, чтобы передать в какую-нибудь инспекцию.

Как и в случае с больными детьми, я был беспомощен. Я думал о том, что это — Индия, государство с, пожалуй, самыми гуманными традициями и законами по отношению к животным. Лишь в одной Америке держат в садистских бараках и убивают более 9 миллиардов животных в год, чтобы потом завернуть куски этих убитых животных в красивый целлофан и продать в супермаркете (после чего они попадут на ваш стол). Как в свое время сказал Нобелевский Лауреат Исаак Башевис-Зингер, переживший концлагеря, «по отношению к животным мы все — нацисты». Даже здесь, в этой почти вегетарианской Индии, люди садистски мучают и убивают тех, кто слабее их. У меня лежит маленькая старая вырезка из русско-американской газеты «Курьер», которую я приведу полностью:

«Слониха Лакшми, которую запечатлел фотокорреспондент агентства Рейтер, прогневила людей. Еще недавно она жила в почете в индуистском храме в Бомбее. Сегодня, избитая и исколотая, она находится в загоне в ожидании … депортации. Чем же не угодила людям Лакшми? Двое юнцов решили «подшутить» над слонихой и стали прижигать ей сигаретами хобот. Животное не вытерпело издевательства, решило постоять за свою честь. Случилась трагедия: Лакшми затоптала обидчиков. Люди приняли сторону своих собратьев. Толпа набросилась на Лакшми и покалечила слониху. А затем на нее подали в суд. Бомбейский суд постановил: изгнать слониху из города. Что и говорить, грустная история.»

Когда передо мной появляются калеки, я вспоминаю фотографию искалеченной Лакшми, в цепях, стоящую на задних коленках, ибо ее задние ноги перебиты, и уже легче смотреть на людей, таких же как Лакшми искалеченных, голодных, несчастных, и уже не так тяжело и больно за род человеческий, миллионами уходящий в мир иной в результате голода, болезней и войн. Я ведь все равно ничем не могу помочь, а Бог справедлив!

Вот в таком философском состоянии мы и приехали в один из самых больших городов Раджастана — Джодпур.

Вы, наверное, помните, что столица Раджастана город Джайпур — розового цвета. Город-мираж Джайсалмер, как и окружающая его со всех сторон пустыня — золотой. Ну а Джодпур — голубой. В свое время свои дома красили в голубой цвет брамины — представители высшей касты, а затем в Джодпуре это стало традицией для всех. Когда вы смотрите на город со стен их форта-крепости, одного из самых больших и впечатляющих в стране, весь город сияет в своей голубизне на фоне серо-желтой пустыни. Должен признать, что с высоты могучих крепостных стен Джодпур выглядит значительно лучше, чем вблизи. Я остановился в Старом городе рядом с нависающим надо мной фортом. Как обычно, бросил рюкзак на пыльный пол своей комнаты, которую мне предстояло разделить с большой и по-видимому очень многодетной семьей комаров, и пошел гулять.

Наступал вечер. На улице властвовал вовсе не голубой, а темно-серый и даже черный цвет из-за грязи, темных мастерских и лавочек с мастеровыми, покрытыми грязью, в грязных майках. По черным от грязи улицам бегали черные от грязи дети. Погуляв совсем немного и не найдя ни одного хотя бы относительно чистого ресторана, я вернулся в отель и, будучи довольно голодным, пошел на крышу, где находился ресторанчик этого отеля. По дороге я заметил, как официант принес очередную кучу грязной посуды, положил ее на пол, и какая-то опять-же довольно грязная женщина стала полоскать эту посуду в грязной воде, очень похожей на сточную. Я поднялся на крышу, вежливо сказал официанту, что совсем не голоден, и приятно провел вечер, смотря на древний форт и слушая шум города и пение моего желудка.

Нельзя сказать, что весь Джодпур грязный. Уезжая из него на следующее утро, я видел роскошные особняки, чистые улицы. Недалеко от форта на высоком холме стоит очень красивый Мраморный Дворец-Мавзолей одному из махарадж, а чуть дальше от центра, чтобы иностранцы не увидели грязи, упаси Бог, расположился отель невероятных размеров. Его построили в 1929 году англичане для последнего официального махараджи Джодпура. Сейчас значительную часть отеля занимает семья махараджи, а в остальной комната стоит от каких-то там 200 долларов до 900 и выше. За день! В Индии! Если вы не остановились в этом отеле, но хотели бы в него зайти, пожалуйте раскошелиться на 8 долларов за вход. Я подошел, охранник в шикарной ливрее и высокой чалме посмотрел на меня в профиль, сразу же узнал и, низко поклонившись, пропустил внутрь бесплатно. Ну — отель. Ну — мраморные колонны. Что я, в своей жизни колонны не видел? Большое дело…

В нескольких часах от Джодпура находится городок Ранакпур. А в нем один из самых важных храмов религии Джейн, построенный в 1429 году из белого мрамора. Все очень просто — вы заходите в храм и лишаетесь дара речи. Храм состоит из 29 залов с высокими куполами, покрытыми невероятной резьбой. Купола и весь храм поддерживают 1444 мраморные колонны, тоже покрытые невероятной резьбой. Причем во всем храме нет двух одинаковых колонн. На этом я заканчиваю описание храма, ибо даже не знаю, что сказать. Это надо видеть. До сих пор, вспоминая храм, я лишаюсь дара речи, что со мной происходит довольно редко.

К сожалению, мой дар речи вернулся в полном объеме, когда я выходил из храма и к своему ужасу увидел огромные барабаны, с натянутой на них кожей. Если вы помните, Джейнизм относится с благоговением ко всем формам жизни — коровам, людям, крысам, жучкам и паучкам. И вдруг — кожа. Я немедленно пошел искать главного, чтобы спросить, у кого из нас галлюцинация. После долгих поисков, сопровождавшихся короткими обьяснениями, что, мол, если барабаны используются для того, чтобы петь восхваление богам, то тогда использовать кожу можно, меня, наконец-то, отвели к самому главному. Он мне честно признал, что хотя все Джейны вегетарианцы и не носят кожу, но они все же носят кожу, и вообще он не Джейн, и вообще тут среди служащих Джейнов почти нет, и вообще. Я же в свою очередь попытался как-то компенсировать свое долгое, минут 15, молчание внутри храма, когда я лишился дара речи, и высказал ему, а заодно и окружающим служащим, туристам, собакам и обезьянам, свое возмущение лицемерием и выборочным отношением к святости жизни последователей Джейнизма. Мы расстались по-дружески, но с облегчением.