* * *
Часть вторая. Сотворение мира.

И сказал Бог: «Да произведет вода пресмыкающихся, душу живую, и птицы да полетят над землею по тверди небесной».
И стало так.
И сотворил Бог рыб больших и Всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее.
И увидел Бог, что это хорошо.
И благословил их Бог, говоря: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле».
И был вечер, и было утро —
День пятый.
И сказал Бог: «Да произведет земля душу живую по роду ее скотов, и гадов, и зверей земных по роду их».
И стало так.
И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их И увидел Бог,что это хорошо.
(Тора. Первая Книга Моисея.Бытие.
Иерусалим 2001г. Стр. 11-12)

* * *

Глава семнадцатая (21.01.05).

Мы чужого не хотим, свое кровное отдайте!

Этот день вроде как бы и не начинался, а как-то сам по себе возник из предыдущего. Хотя какой-то отрезок времени в природе над светом властвовала тьма, тем не менее, назвать это ночью было бы явным преувеличением. Когда закончилось описание предыдущих суток (сказать по правде, без того, чтобы перечитать написанное, восстановить в памяти ничего невозможно, а перечитывать уже нет ни сил, ни времени), на востоке взошло солнце и облака за окном самолета окрасились в нежно-розовый цвет. Самолет начал снижаться. Однако это «сниждение» длилось еще более двух часов. Но вот, наконец, мы на земле.

Маленький городок. Захолустный (по российским меркам, сельский) аэродром. Пассажиры, прибывшие вместе с нами этим рейсом, – его единственные гости. Самолет был заполнен меньше чем на половину. Каждый из желающих во время полета мог комфортно растянуться поперек трех кресел, не ущемляя при этом права соседа. Мы с сыном (как нам объяснила тетя Иудит) пребываем в полной уверенности, что это промежуточная остановка на пути в Кито, столицу Эквадора, и через час мы двинемся дальше. А по сему никуда не спешим и спокойно покидаем последними салон лайнера. Решено хотя бы на этот раз избежать участи вьючных животных и оставить в ящиках для ручной клади над креслами все, что постоянно носим на себе уже третью неделю. Ведь через час(по нашим сведениям) мы вновь вернемся на свои места, чтобы провести в воздухе последние сорок минут до окончательной посадки в столице Эквадора. Из Кито завтра должно начаться наше движение на Галапагос. По нашим скудным географическим понятиям место, где мы приземлились, должно называться Гуакиль (за правильность произношения, а тем более написания, автор ответственности не несет). Дальнейшее выянение обстановки подтвердило правильность нашей версии, с той лишь незначительной разницей, что промежуточная остановка в этом населенном пункте действительно имеет место на отрезке между Галапагосом и Эквадором, но на обратном пути. Пока же,как выяснилось, мы уже прибыли в столицу государства Эквадор. А это значит, что на сегодня это наша конечная остановка. Однако в момент выхода из самолета мы этого еще не знали. Пограничники двигались медленно, рассматривая на свет и почти пробуя на зуб, как это делается везде в Южной Америке, паспорта всех прибывших. Наконец, получив в паспорте штамп о пересечении государственной границы Эквадора, мы стали выяснять, когда начнется посадка в самолет для дальнейшего следования. Можно представить наше состояние, когда стало ясно, что посадка будет не в самолет, а в автомобиль, который доставит нас в отель. (В скобках замечу, что когда на выходе из самолета я в последний момент все-таки вернулся, чтобы захватить с собой чеки и фотоаппарат, мой сын снисходительно улыбнулся: «Что, мол, возьмешь со старика-параноика? Сейчас он уже не смеялся, а благодарил Бога, что путешествует с легко помешенным на чувстве страха потерять деньги и документы человеком). Пройдя службу таможни и паспортный контроль, мы оказались в зале для прибывших. В центре его стоял мужчина с гордо поднятым над головой транспорантом, на котором красовалась наша фамилия. В другое время это вызвало бы в нас чувство значимости своей персоны. Сейчас же мы увидели в нем единственный шанс к возвращению нашей улетевшей неизвестно куда ручной клади. В экстримальных ситуациях всегда существует что-то парадоксальное и необъяснимое. Я обратился к этому господину по-английски (удивительно еще, что не по-испански) и засыпал его вопросами и просьбами о помощи. Английские фразы вылетали изо рта как-то сами по себе, хотя и через мою сигнальную систему, но не по моей вине. Возможно, эмоциональный шок способен совершить революцию в методике изучения иностранных языков (об этом стоит подумать на досуге). Пока же надо искать хоть и «нечистую» ручную кладь. Среди прочего она включала в себя мою верную попутчицу – сумку «Барон Турс» с запасом сигарет и бутылкой бренди. Наши мучилы благополучно прибыли и выгрузились в нужное время и в нужном месте, ибо это не зависело от нас. То, что было на руках и, соответственно, лежало на нашей ответственности, улетело дальше. Пока неизвестно, где и когда эти вещи будут обнаружены и вернутся ли они к нам вообще. А если и вернутся, то в каком виде. Что же, собственно, случилось? Почему этот эпизод общего склероза сумел так испортить нам настроение и взволновать? Обычно к утере материальных ценностей мы привыкли относиться философски, считая что они восполнимы.

Из одежды в самолете всего — навсего остались моя легкая курточка, шерстяной свитер и теплая ветровка ребенка. Сейчас без всего этого можно спокойно обойтись, но в Нью-Йорке они будут нам, скажем прямо, не лишними. Забегая вперед скажу, что уже будучи в отеле в Кито, мы столкнулись с пожилыми американцами, которые громко выражали свой ужас и огорчение по поводу последних событий в Нью-Йорке. Что в первую очередь приходит в голову израильтянину в такой ситуации? Что снова случился терракт с большими жертвами. Оказалось, нет. Просто в Нью-Йорк неожиданно вернулась зима. Выпало много снега и вновь похолодало. Посмотрев несколькими часами позже сводку американских новостей, мы убедились, что город действительно засыпан снегом, а температура упала до «целых» семи градусов мороза. По сравнению с нашими приключениями за полярным кругом в Лапландии несколькими годами раньше, сложившаяся в Нью-Йорке «критическая» ситуация просто не заслуживает того пристального внимания, которое ему отводилось в сводках новостей и беседах американских туристов. Тем не менее, «отъезд в неизвестном направлении» наших теплых вещей в свете сводок американских синоптиков сейчас выглядел по-иному.

Кроме опасности замерзнуть в Америке (все-таки Северная, а не Южная и даже не Центральная), если наша ручная кладь не вернется к нам, неизбежно возникнут проблемы дальнейших перелетов из Мексики в США и далее обратно домой. Дело в том, что билеты на эти международные рейсы остались в той же сумке. Но главное – тетради. Своей заботливой рукой моя любимая положила мне в дорогу обычную ученическую тетрадь и наказала конспектировать названия мест, через которые будет лежать наш путь, и отмечать те события, что будут происходить с нами во время путешествия. Шли дни, и мои впечатления превратили девственно чистую тетрадку в исписанные каракулями листки ежедневных путевых заметок. К сожалению, эти бумажки сейчас путешествуют неизвестно где сами по себе. А ведь могли бы стать иллюстрированным бестселлером и путеводителем по Мексике и Гватемале (сегодня количество только отснятого материала уже приближается к тысяче фотографий). Если тетрадь не вернется к хозяину, странствующей по свету части человечества будет нанесен непоправимый урон. Вместе с тетрадью улетел в неизвестном направлении еще один блок исписанных корявым почерком листков. Это стихи моего сына, отражающие его видение мира и душевные сомнения последних лет. Их просто необходимо вернуть автору.

Не сидеть же в таком положении просто так, сложа руки. Администрация отеля (все-таки пять звездочек, да еще в Эквадоре), после неудачных попыток решить вопрос на расстоянии современными средствами коммуникации, любезно предоставила в наше распоряжение транспорт с водителем, и мы отправились на поиски наших «сокровищ». Контора авиакомпании «Мексикана» в местном аэропорту оказалась закрыта по случаю воскресенья. Выяснение судьбы наших сигарет, спиртного, обратных авиабилетов и следов рукописного творчества откладывалось, как минимум, на сутки. Главная проблема состояла в том, что было абсолютно неизвестно, куда улетят наши вещи. Можно было только гадать, кому из тех, кто случайно встретил их на пути, они могут показаться полезнее, чем их законным владельцам. Хотелось верить, что назавтра, как только откроется представительство «Мексиканы» в аэропорту Кито, ситуация прояснится в положительную сторону.

Невзирая на «траур» по утраченному имуществу, в остальных вещах все-таки следовало навести порядок. К моменту приземления в Эквадоре у каждого из нас мешки с грязным бельем занимали львиную долю объема мучилы. Собрав воедино результат наших странствий, мы пригласили в номер служащего отеля, что оказался в этот момент на другом конце провода. Он явился в униформе: строгий темный костюм, светлая рубашка и галстук в красных тонах. Сохраняя на лице улыбку вежливого хозяина, которому доставляет удовольствие баловать своих гостей, он сортировал, пересчитывал и бережно укладывал в большие мешки наши видавшие виды носки, рубашки, нижнее белье и все, что мы сочли нужным доверить ему. Через пару часов в дверь номера постучала миловидная дама средних лет (естественно, предварительно предупредив по телефону о своем визите) и внесла корзину чисто выстиранных, уложенных в целлофановые пакеты еще совсем недавно абсолютно непотребных по форме и запаху вещей. Каждая пара брюк — на своей вешалке, аккуратно завернутая в целлофан. Верхние рубашки расфасованы, как в магазине. Дополняли картину картонные галстуки-бабочки, искусно вставленные под воротнички каждой из рубашек. Особенно абсурдно это смотрелось на моих плотных фланелевых рубашках темных тонов. Так что хоть сейчас езжай обратно в джунгли и начинай марать все сначала. Как ни крути, а пять звездочек – это класс!

Нагрузив работой персонал отеля, мы вышли в город, и пошли искать место, где можно было бы заморить червячка. Вчерашний ужин в самолете – не самый удачный вариант вкусного и калорийного питания, на котором можно долго продержаться. А всю первую половину сегодняшнего дня мы питались эмоциями, к тому же далеко не самыми положительными. Спустившись в город, в полной мере ощутили, что сегодня воскресенье, а значит – день отдыха. На улицах – группки полицейских (почему-то преимущественно женщины), да редкие фигуры прохожих, в основном туристов (их отличаешь по одежде издалека). Представителей местного населения в воскресенье на улицах почти не встретишь – эквадорцы проводят свободный день в семье.

Когда человек голоден, в нужное место его приведет чувство охотника. Даже если ты ни разу не был не только в этом городе, но и в стране, к которой этот город принадлежит, ты обязательно выйдешь на нужную пищевую точку. Поскольку мы последний раз принимали пищу (назвать этот полноценной едой язык не
поворачивается) вчера вечером, к четырем часам пополудню сегодняшнего дня уже пришло время пополнить оскудневшие энергетические запасы. Заглянув в обеденный зал небольшого ресторанчика, увидели на столах большие круглые глубокие хлеба, из которых едоки черпали что-то горячее, заедая «это блюдо» частями своей хлебной «тарелки». Такой патент был нам не в новинку: точно таким же образом подают некоторые горячие блюда в одном из ресторанов нашего города. Быстренько отыскав свободный столик (которых, кстати, было не так уж и много), приступили к изучению меню. В течение последующих двух часов мы наслаждались луковым супом и поданым вслед за ним в хлебном горшочке мясом, утопающем в остром и удивительно ароматном соусе. Не было необходимости макать хлебный мякиш в соус, достаточно было отломить часть горячей, пропитанной мясной подливкой стенки «тарелки» и отправить ее в рот. Запив это большой кружкой пива, мы завершили воскресную трапезу красиво оформленной порцией мороженого (честно располовинили всего одну, ибо на большее просто не хватило сил). Осоловевшие от еды, с трудом добрались до отеля (для этого следовало пересечь «целую» улицу) и повалились на постель.

Давно сон не приходил так быстро и не был таким сладким. Пробуждение же сопровождалось сильным приступом страха и тревоги. Проснувшись, но еще не открывая глаз, я по домашней привычке пошарил рукой по правой части постели, но, к своему ужасу, никого там не обнаружил. Полностью открыв глаза, поинтересовался: «А где мама?», имея ввиду, естественно, жену. В первый момент в комнате воцарилась тишина. Затем с соседней кровати послышался смех. Не вижу причин для веселья, когда родного человека, рядом с которым ты привык просыпаться каждое утро, вдруг не оказывается на месте. Я повторил вопрос. Отсмеявшись, сын объяснил, что мама, скорее всего, в этот час дома. Мы же, в отличии от нее, находимся за тридевять земель. Лишь пробудившись до конца, оценил абсурдность ситуации, и сам над собой посмеялся.

Остаток дня мы провели в постели, наслаждаясь подвигами агента 007, который на наших глазах ловко расправлялся с врагами человечества и демократии. Ужин был скромным: пицца размером с большое блюдо на каждого и по бутылке пива. Это роскошество обошлось нам в двадцать пять долларов США. Здесь уместно отметить факт, с которым я лично за время своих путешествий ни разу не сталкивался. Эквадор –одна из 2-3 стран в мире (естественно, кроме США), где в качестве местной валюты ходит американский доллар. Не могу сказать, чем это вызвано. В любом случае, мне это показалось странным, а потому нашло отражение в моих путевых заметках.

Назавтра подъем заказан на четыре часа утра. До отлета на Галапагос необходимо успеть посетить администрацию фирмы «Мексикана» в надежде разузнать что-нибудь о нашей ручной клади. А главное – попытаться вызволить доргие нашему сердцу стихи и дневник поездки. Надежда на благополучный исход поисков еще теплится. Она, надежда, ведь умирает последней.

Приятно вернувшись после ужина и легкой прогулки по окрестностям отеля, убедиться, что постели аккуратно расстелены и готовы вновь принять нас в свои теплые объятия. Не успел я рассказать своему сомучилеру, что аналогичным сервисом мы в женой наслаждались в Пекине, с той лишь разницей, что каждому на подушку еще клали шоколадку (вероятно, для привлечения сладких снов) и посетовать, что здесь ее почему-то нет, как на тумбочке под ночником обнаружили по плитке черного горького шоколада. Они лежали в таком месте, что следовало приложить усилие, дабы их отыскать. Придется отметить это в отзывах о гостиничном сервисе в Кито и внести предложение класть ночной шоколад на подушку.

Шоколад съеден. Сейчас спать, спать, спать. Завтра с утра поиски имущества, затем полет, потом погрузка на яхту и в путь, в пятидневное турне по островам Галапагосского архипелага.

Глава восемнадцатая (22 – 26.01.05).

Он все-таки существует на нашей планете, этот парк Юрского периода (но не по Шпильбергу).

Без пяти четыре утра зазвонил встроенный в кровать радио-будильник. Не хотелось верить, что время, отпущенное на сон, истекло. Но выдать желаемое за действительное, к сожалению, не удалось. Не прошло и считанных минут, как с трудом восстановленная тишина разбилась вдребезги от следующего телефонного звонка. Дежурный вежливо справлялся, не забыли ли мы посмотреть на часы. На его часах маленькая стрелка замерла на цифре четыре, а минутная закрыла своим телом цифру двенадцать. Подтвердив сонным голосом, что именно этого момента мы с нетерпением ожидали всю ночь, поняли, что подъема не избежать. Очевидно эквадорец не очень поверил в серьезность наших намерений (а вернее, в способность привести их в исполнение) и устроил нам побудку еще через семь минут. Убедившись на этот раз, что цель достигнута, он успокоился и больше авралов не устраивал. Однако своего он-таки добился: пришлось наощупь выбираться из-под одеяла и начинать новый день.

Приведя себя в минимальный порядок, мы захватили то, что осталось от наших скромных пожитков, и отправились в аэропорт. Надежда если не встретиться лично, то хотя бы получить привет от нашей ручной клади, все еще не покидала нас. Оставив меня «на стреме» с барахлом, мой спутник отправился на переговоры в администрацию авиакомпании «Мексикана». Вернулся он относительно быстро, принеся, как водится, две новости: хорошую и не очень. Вещи наши нашлись и готовы обрести своих прежних хозяев, при этом сделать это даже безвозмездно, то есть даром. Не очень хорошая новость состояла в том, что получить их до посадки на яхту нам не удастся. Наши сумки путешествуют сами по себе вдали от нас. Попутного самолета в нужном нам направлении в ближайшее время не предвидится. Так что свидание откладывалось как минимум на неделю. Жалко, конечно, но хорошо, что это вообще возможно.

Сколько раз в сутки в среднем человек принимает пищу? Сколько раз в сутки среднестатистический житель планеты завтракает? Рекомендуемый врачами режим трехразового питания выглядит нам сегодня малоприемлемым и не актуальным. Разрезанная по периметру свежая булка, смазанная майонезом и наполненная туной с овощами даже в пять утра у буфетной стойки в аэропорту заглатывается без труда. Тем более, если это проходит в сочетании со стаканом свежевыжатого сока. На десерт же – жидкость темно –коричневого цвета, именуемая здесь черным кофе, с сигаретой вполне могут стать достаточно емкой и калорийной основой биологического существования организма до обеда.

Впереди же нас ждали два утренних перелета (вовсе не потому, что нам этого хотелось, а как неизбежные шаги, чтобы попасть в исходную точку нашего следующего этапа путешествия). Ни одна из уважающих себя авиакомпаний не возьмет смелость доставить пассажиров из одной точки в другую, не заткнув им глотки во время полета чем-то съестным. Пришлось нам завтракать еще дважды (хорошо, что в пути была всего лишь одна остановка). Не обижать же своим невниманием персонал эквадорской авиакомпании.

Но вот все сегодняшние перелеты позади. Казалось, можно вздохнуть свободно и потуже затянуть ремень на сползающих с раздувшегося живота брюках (не путать со штанами, спадающими от голода!). В дейсвительности все выглядело несколько иначе.

На борту яхты нас приветствовал стюард, за спиной которого выстроились у накрытых столов вышколенные официанты. Это не был ни обед, ни завтрак, ни ужин в общепринятом понятии. Столы были уставлены лишь прохладительными напитками и легкой закуской. Негоже с первых шагов входить в конфликт с людьми, в руки которых ты целиком и полностью отдаешь себя на ближайшие пять суток. Пришлось хотя бы немного, но отведать из предложенных яств. Этот прием пищи (по времени суток) можно считать поздним завтраком или ранним обедом. Нам подали холодный коктейль из даров моря, крекеры, воздушные, только что испеченные булочки, затем чай, кофе и фрукты. По числу приемов пищи сегодняшний день можно было бы считать завершенным. Однако до отбоя нас ждал еще горячий ужин (именуемый обедом) с закусками, мясным супом и средних размеров (так грамм 400) отбивной с гарниром. На десерт (как же без этого!) фрукты, торты, пирожные, кофе, чай, мороженое. Заглянув в меню на завтра, с ужасом понял, что к концу круиза с яхты меня будут извлекать подъемным краном, либо транспоротировать на сушу с помощью стального троса, сброшенного с вертолета.

Но вернемся к событиям в порядке их хронологического развития. Посадка на шхуну завершилась, и гости немного успокоились. Все были распределены на группы соответственно количеству мест в шлюпках. Мы были зачислены на лодку «Карморан» (по имени птицы-рыболова, которую мы видели в Китае). Краткий инструктаж по пользованию спасательными жилетами, рекомендации, как не остаться на необитаемом острове в случае отплытия яхты, а главное – правила поведения на островах, дабы не нарушать естественное равновесие между окружающей средой и представителями животного мира, которые «владеют» этими островами, людям позволено далеко не все. Острова объявлены всемирным заповедником и находятся под охраной и постоянным контролем специалистов по экологии ЮНЕСКО. Существует четкая квота на ежегодное число туристов, которым разрешен въезд в этот «Парк Юрского периода». И вовсе не из вредности и скупости, а лишь для того, чтобы не нарушать тот неустойчивый баланс, что существует годами между природными условиями на островах и их обитателями. Любое вмешательство человека (даже в самых гуманных и благородных целях) вызывает «сбивку» в этом динамическом равновесии и способно привести к экологической катастрофе. Из всей группы островов Галапагосского архипелага заселен лишь один. На нем и по сей день функционирует станция Чарльза Дарвина, где великий биолог создавал и обосновывал свою теорию видов. Еще совсем недавно на островах занимались рыболовством. Сейчас этот промысел запрещен. Сделано это для того, чтобы не вызвать экологического дисбаланса хотя бы здесь, в этом единственном на Земле месте, где жизнь существует в том виде, в котором она зародилась на нашей планете много миллионов лет назад, или была создана Творцом На Галапагосе люди не хозяева, а гости. А поэтому и вести себя они обязаны соответственно, чтобы не нарушать покой и быт хозяев. Прямые потомки динозавров должны расти и развиваться на свежем воздухе, в условиях чистой, незасоренной природы (не как мы — человеки), сохраняя тем самым первозданный облик планеты, когда земную кору еще не топтала нога даже первобытного человека. Покидая по утрам борт и отправляясь в поход на очередной остров, куда ночью пристала яхта, абсолютно необходимо поставить галочку против своей фамилии в списке, что прикноплен у выхода. Аналогичное действие следует повторить при возвращении на борт. Таким образом происходит контроль за теми из туристов, кто еще не вернулся с прогулки. Перед тем, как приступить к описанию увиденного на самих островах, не могу удержаться, чтобы не дать хотя бы короткого описания быта на яхте «Санта Круз».

Как вы представляете себе коммунизм?

Двери кают на яхте на замок не запираются, ключей нет. Как объяснил нам капитан на брифинге в день посадки, в прошлом было принято выдавать пассажирам ключи от кают. Но эта практика себя не оправдала. Немалая часть пассажиров, покидая яхту в последний день круиза, нередко уносили с собой (по рассеянности, забывчивости, либо в качестве сувенира) ключ от каюты. На такой, казалось бы, мелочи фирма терпела убытки, что росли от рейса к рейсу. От ключей отказались, полагаясь на порядочность гостей. Если же кто-нибудь все-таки настаивает на том, чтобы иметь свой ключ от каюты, он может его получить, внеся предварительно залог, равный стоимости потерянного ключа.(К слову, в нашем рейсе таких излишне недоверчивых не нашлось, так что ключи не пропали). А что же делать с наличными в кошельках, кредитными карточками, драгоценностями? Они ведь еще могут понадобиться если не на островах, то уж наверняка после окончания круиза. Куда пристроить эти «досадные мелочи», когда в мире без замков и засовов любой может беспрепятственно заглянуть попутчику в кошелек? И тут на горизонте из-за гряды вулканических островов стал просматриваться «призрак коммунизма». Оказалось, что все время, что яхта совершает круиз, мы все гости капитана и команды. А значит освобождены от необходимости о чем-то заботиться и за что-то платить. Любой прохладительный напиток с радостью перекочует из морозильной камеры на стол гостя. Каждый из имеющихся в ассортименте коньяков, водок, ликеров будет счастлив принять участие в коктейле. Всякий такой напиток радугой своих ароматов, разнообразием и богатством вкуса уважит самого привередливого гостя. И в этом нет ничего удивительного. Такие же услуги, скажете вы, можно получить и в любом хорошем отеле на суше. И будете правы. «Страннности» начинаются дальше. Весь ассортимент сувенирной лавки, всевозможные дополнительные аттракции (как-то подводное плаванье с аквалангом), международные телефонные переговоры, факсы и т.д., так же входят в пакет услуг, что предоставляются на яхте, не требуя за это сиюминутного вознаграждения. Коммунизм как идея хорош, но несбыточен. Как только круиз закончен, вам вежливо предоставят счет за все ваши «проделки» на борту яхты.

Имея печальный опыт того, как ценные вещи и предметы первой необходимости способны летать по свету сами по себе, я с радостью передал все свои сбережения (или, вернее, то, что от них осталось), кредитные карточки и документы в руки капитана и команды «Санта Круз» и на пять дней стал жителем «коммунистического рая». Запечатанные в бумажный конверт, эти предметы будут препровождены в яхтенный сейф и извлекутся обратно на свет божий лишь тогда, когда закончится круиз. Но они вернутся к хозяину лишь частично. Кредитная карточка (на то она и называется «кредитной») подскажет несколько удивленному туристу, каким образом деньги могут исчезать (или в лучшем случае худеть и усыхать в размерах), не покидая кошелька.

Как неоднократно уже показала человеческая история, попытки играть в коммунизм всегда заканчиваются плачевно. И на этот раз ничего нового не произошло. Коммунизм как был на горизонте, так и продолжает там благополучно оставаться. Ну да бог с ним, пусть живет. Мы же плывем от острова к острову, совершая всего пятидневный, но глубокий по времени нырок в мир, который и по сей день принадлежит исключительно животным.

Наш гид Джон (здесь все называют его Джино – почти что Джин из сказки) является представителем той немногочисленной и редкой этнической группы людей, что может с гордостью сказать о себе: «Я – уроженец Галапагоса». Таких как он в мире, действительно, очень мало. На единственном населенном людьми острове Галапагосского архипелага численность населения «достигла» на начало 2005 года двадцати тысяч человек. Заняты эти люди исключительно туризмом, мелкой торговлей сувенирами и работой на исследовательской станции Дарвина. Ничем другим заниматься они не имеют права: ни охотой, ни рыболовством, ни земледелием, ни животноводством. Любой из шагов, сделанный человеком вопреки природе, моментально разрушает тот тонкий и легко нарушаемый балланс, благодаря которому жизнь на этих островах до сих пор продолжается в своем первозданном виде. Здесь жизнь течет как бы «сама по себе», поддерживаясь за счет естественного отбора вот уже сотни миллионов лет.

* * *

На брифинге у капитана.(лирическое отступление).

Приносить и распивать спиртные напитки строго воспрещается.
(из инструкции в местах общественного питания СССР в доперестроечный период).

Для того, чтобы описать поведение туристов во время их краткого пребывания гостями на яхте «Санта Круз», следует вернуться немного назад, тем самым несколько нарушив хронологию событий. Вернуться к тому моменту, когда улыбающийся капитан выступил перед своим пассажирами с приветственным словом. Как это принято в приличном обществе, он, конечно, в первую очередь заявил, что счастлив видеть нас гостями на борту своей морской красавицы. Однако на этом проявление признаков радости от случившегося завершилось. Все, что было дальше, представляло из себя сухой инструктаж о том, чего нельзя делать во время плаванья по островам. Забегая вперед скажу, что лишь после посещения первого из островов нам стало ясно, насколько капитан был прав и как следовало внимать каждому его слову. Благо, на все время прогулки к каждой небольшой группе был приставлен гид-инструктор, в задачу которого, кроме просветительской деятельности, входило четко следить за поведением каждого из нас, дабы (даже ненароком) не нанести вред обитателям островов. Сам факт того, что население Галапагосского архипелага готово принимать нас у себя, можно считать большой удачей. Мы вежливо выслушали капитана, еще не очень понимая, к чему он клонит. Но вскоре ситуация прояснилась.

Нам строго-настрого запретили блуждать по островам самостоятельно. Ходить разрешалось исключительно «след в след» за гидом. Отступая от размеченных для людей дорожек, мы тем самым автоматически посягаем на территорию одного из хозяев, а это может стать причиной конфликта и вызвать приступ агрессивного поведения со стороны животного. Ведь разговор идет о посягательстве на его жизненное пространство. Эти агрессивные действия могут быть направленны непосредственно против нас, нарушителей, либо, что еще более опасно и совершенно недопустимо, против своего собственного потомства.

На остров следует являться с запасом питьевой воды, ибо последней для нас, людей здесь в наличии не имеется. Упаси нас Бог забыть здесь пустую пластиковую бутылку. Пристально следящий за всем гид-экскурсовод немедленно подберет этот шлак человеческой цивилизации и удалит с острова.

Курить на любом из островов категорически воспрещается. Этот запрет распространяется не только на все острова Галапагосского архипелага, но и на территорию яхты «Санта Круз», за исключением верхней палубы – солярия. Насыщенный никотином воздух отрицательно влияет на здоровье животных, а ненароком брошенный окурок, пластиковый пакет, недоеденный бутерброд можут стать причиной большой эпидемии и изменить экологию всего побережья. Так что пришлось искать место для курения и распивания спиртных напитков не на лоне природы (как это принято в людском «цивилизованном» мире), а, наоборот, в своем плавучем доме. Чтобы не осложнять себе жизнь нездоровыми соблазнами, мы спускались с яхты на острова без сигарет и прочей пакости, принятой в повседневном быту у людей, захватив в дорогу лишь бутылку питьевой воды, съемочную аппаратуру и изрядный запас пленки Только в таком случае можно надеяться, что экологически чистая среда останется здоровой и безопасной для жизни хозяев островов несмотря на наш визит.

Неоднократно проверенная по жизни и четко усвоенная аксиома о том, что «за удовольствия надо платить», оказывается действует и там, где люди не являются хозяевами положения. Пришлось либо отказаться от курения на полдня, либо с сигаретой в зубах наблюдать с палубы стоящей на рейде яхты, как прибывшие вместе с тобой человеческие особи отправляются наслаждаться красотами первозданного мира в единственном в своем роде уголке планеты. Что предпочесть, а от чего отказаться – решать самому. Желание познать неведомое победило, и два заядлых курильщика, оставив в каюте сигареты и натянув на себя спасательные пояса «десантируют» на резиновых лодках на остров. Любопытство взяло верх над никотиновой наркоманией.

* * *
Итак, первый день плаванья. Местное время 14 часов 45 минут. Мы высаживаемся на остров с романтическим названием Долина дракона. Вся территория острова отдана на откуп земноводным пресмыкающимся. Здесь, среди застывших глыб вулканической лавы, о которые беспрерывно разбиваются волныТихого океана, эти создания чувствуют себя прекрастно. Гнусно-мерзопакостные внешне, игуаны шастают между камнями, принимают солнечные ванны, затем охлаждаются в океанской водичке. Родись они, скажем, где-нибудь в джунглях Амазонки, эти отвратительные создания могли бы с успехом подняться до симпатичных крокодилов. Несмотря на небольшие размеры и, казалось бы, врожденную леность души и тела, эти существа не готовы питаться чем бог пошлет. Они не травоядные.Некоторые виды этих земноводных доходят по длинне до двух метров. Пищей игуанам служат крабы и раки, выброшенные на камни волнами океана. Последние же даже не подозревают, что сохранились на этих островах лишь для того, чтобы этим симпатичным уродам-игуанам было чем прокормиться. Однако жить хочет каждый. Борьба за выживание научила этих ярких разноцветных клещевых животных быстро бегать (то-есть пятиться, ибо бегают они наоборот: зад спереди, а голова сзади) и спасаться от хищников в океанских водах. Игуанам природа тоже не отказала в умении передвигаться по сушеи хорошо плавать. Так что этот поединок продолжается уже много миллионов лет без явных шансов на дисбаланс между сторонами. Поражает умение этих древних земноводных сливаться с окружающей средой. Становясь неотъемлемой частью какого-то темного камня, омываемого океаном, они способны проводить без движения часы под лучами экваториального солнца, дабы в нужный момент неожиданно ожить и ловко завладеть своей ни о чем не подозревающей жертвой.

* * *
Как уже успел заметить читатель, на протяжении всего рассказа о наших похождениях, автор стремился поменьше обращаться к «авторитетам» в той области, о которой идет речь в повествовании. Самое важное на мой взгляд – суметь перенести на бумагу свои личные впечатления и эмоции. А это чертовски трудно. И тем не менее, надеюсь, что что-то все-таки просочилось через сухие факты отчета о командировке в центральную Америку.

Когда же дело коснулось описания жизни на Галапагосском архипелаге, ситуация еще больше усложнилась. Невозможно описать ощущение от пребывания в местах, где жизнь осталась такой же, как зародилась на нашей планете. Нельзя выразить словами то, что переживает представитель цивилизованнного человеческого общества, вернувшийся в прошлое. Фотографии, сделанные в этих местах, возможно, помогут передать хотя бы частично атмосферу мироздания.

Пока же приведу описание тех мест, как это дано в бестселлере Патриции Шульц: «1000 мест, которые рекомендуется посетить до того, как ты собрался умирать». Книга не претендует на статус художественного произведения с яркими красочными описаниями мест, предлагаемых как варианты путешествий. Это сухой информативный сборник, и тем не менее на его основе есть где разгуляться фантазии путешественника.

Вот что вкратце пишет о Галапагосе Патриция Шульц:
Эти места были почти неизвестны людям, пока 150.лет назад здесь не появился Чарльз Дарвин. Тут, где проходит экватор, на расстоянии 600 миль от Эквадора, разработал Дарвин свою знаменитую теорию о зарождении и развитии животного мира на Земле. Каждый из островов отличается от другого своей топографией, флорой и фауной и является домом для особых и разнообразных видов животных. Огромные земные черепахи весом до 200 кг, морские игуаны, птицы (бубис в «голубых сапожках», 13 сортов птиц из семейства Finches) и другие виды и подвиды птиц, земноводных и прочих животных – неотъемлемая часть животного мира этих островов.

Галапагос и его обитатели продолжают привлекать любителей природы, посещающих ежегодно 12 больших и десятки маленьких островов. Туристы перебираются от острова к острову по прозрачной океанской воде, что разделяет эту «живую» лабораторию эволюции. Место это уникально тем, что здесь у животных отсутствует инстинкт страха по отношению к человеку. Нередко их любопытство преобладает над человеческим. Галапагосский архипелаг предлагает туристам пережить невероятные приключения не только на суше, но и под водой. Здесь ныряльщики встретятся с пингвинами (самая северная популяция пингвинов в Южном полушарии), обитающими здесь благодаря наличию в этих водах холодного течения (Хамбольт). Воды океана богаты игуанами, дельфинами, иногда можно встретить и странствующего кита. В районе островов Вульф и Дарвин, что абсолютно безлюдны, путешественника ждет встреча с такими обитателями водных просторов, как камбалы огромных размеров, акулы с молотовидной головой, а также бесчисленное количество видов рыб, водоплавающих птиц и млекопитающих». Сказано много – и в тоже время не сказано ничего.

Из 58 островов, о которых пишет Патриция Шульц, мы посетили всего шесть. Но и этого с головой хватило, чтобы напрочь потерять ощущение времени и пространства и полностью уйти в другой мир. Каждый «рабочий» день на яхте завершался теоретическим семинаром. Цель его – подготовить нас, непосвященных, к очередному дню путешествия. Краткая информация о том, какие встречи нас ждут на следующем острове, сопровождалась демонстрацией великолепных слайдов. К услугам тех, кто решил пренебречь возможностью пополнить свои знания таким образом, а предпочел провести вечерние часы не в кают-компании, а на верхней палубе яхты за бокалом пива, наслаждаясь легким бризом и луной, купающейся в океане, в каютах были разложены планы-проспекты с описанием аттракций следующего дня. Не полагаясь на свою память, я ежедневно складывал эти листки в папку и прятал в мучилу. В результате сегодня, когда пришло время извлечь на свет божий свои шпаргалки, передо мной вновь встал во всех подробностях наш ежедневный маршрут по остовам. Так что нет необходимости напрягать память, чтобы припомнить происшествия, которых не было, описывать места, которые не посетил, рассказывать о животных, которых не видел. Все, что изложенно в следующих строках – абсолютно документальный материал, ответственность за который полностью ложится на плечи мексиканской компании «Metropolitan Touring» и экипажа яхты « Santa Cruz».

* * *
Скала Дракона и мелкие острова Галапагосской Венеции.

Горный ландшафт. Лагуны, где обитает огромное число самых разнообразных пород птиц, вводят путешественника в фауну архипелага. Поскольку поверхность острова не приспособлена для человеческих ног, следует запастись парой удобной, закрытой обуви. Протяженность пешеходного маршрута по острову – 1,8 км. На легкой лодочке можно совершить прибрежную прогулку, чтобы полнее насладиться видом лагун.

Остров Барталомео.

Короткая прогулка (не более 600 метров), но на каком-то этапе маршрут становится малокомфортным для ходьбы. Тем не менее, это не альпинизм. С террас, предназначенных для остановок на отдых, открывается прекрасный вид на конусы и «трубы» из застывшей лавы со следами сажи. Скалы, образовавшиеся из застывшей лавы, делают пейзаж острова неповторимым по своей красоте, величию и загадочности. На острове взору туриста открываются «чудеса»: плантации доисторических растений всевозможных видов, среди которых обитают беспозвоночные и маленькие рептилии. С вершины горы открывается вид, компенсирующий все страдания, что пришлось вытерпеть по дороге. Отсюда хорошо просматриваются невооруженным глазом большинство основных островов и самый известный участок Галапагоса – скала Барталомео.

Остров Риэрто Эгас Джейм.

Прогулка протяженностью в один километр средней тяжести по относительно ровной местности. Путь проходит через заросли прибрежной растительности, где в изобилии обитают птицы, от самых маленьких, до огромных орлов – самых опасных хищников острова. Прибрежная часть пути проходит по застывшей лаве через вулканические камни. Под влиянием многовековой эрозии, вызванной ветрами и водой, прибрежный ландшафт изменился, приняв причудливые формы и экзотические очертания. Основной аттракцией прогулки являются многочисленные колонии птиц и животных, облюбовавшие эти скалы под свои жилища (морские ягуаны, раки и крабы ярких расцветок, тюлени, морские львы). Одним из обитателей острова является птица-хищник с желтой короной на макушке, которая не встречается нигде в другом месте.

Остров (башня) Геновеза.

Окружен глубокой водой. Всегда был недоступен для животных, живущих на суше и на других островах Галапагоса. Животные могли добраться сюда только по воздуху или по морю. Скорее всего, отделение острова от остальной части архипелага произошло еще во время ледникового периода. Такая естественная изолированность создала оптимальные условия для почти эксклюзивных прав на этот остров для птиц. Здесь обитает одна из самых многочисленных и разнообразных птичьих популяций на архипелаге: птица Бубис в «красных сапожках», Бубис Наска, чайки с вороньими хвостами и другие редкие породы пернатых, которых не встретишь нигде в мире.

Риф Дарвина.

Уединенное побережье Джановезы – цель нашей утренней прогулки. Она включает в себя краткое знакомство с подводным миром Галапагоса. Погружение в океан с маской и трубкой приоткрывает завесу и позволяет заглянуть в царство Посейдона. Стаи рыб, мирно проплывающие на расстоянии вытянутой руки на фоне подводных рифов, огромные, размером со спутниковую антенну камбалы с выпученными глазами, ныряющие в экстазе охоты в морскую пучину птицы, стремящиеся подцепить острием клюва рыбу на завтрак – попробуй уследи за всем. Для более смелых и опытных – глубокое погружение параллельно отвесным стенам рифа (что-то наподобие «Черной Дыры» в Красном море на Синайском побережье). После приземления на воде – короткая прогулка по побережью. Здесь, на коралловом песке, во множестве обитают птицы. Их столько, что невозможно даже приблизительно представить себе их число. Нас, людей, пернатые не боятся. Они нас вообще в расчет не принимают, считая частью рельефа. Здесь следует двигаться с большой осторожностью, ибо некоторые из птиц имеют обыкновение вить гнезда прямо на земле. Один неловкий шаг, одно движение в сторону от обозначенного стрелками маршрута, и чьему-нибудь семейству может быть нанесен непоправимый урон.

Остров Северный Сеймор.

В прошлом это место было дном океана. С годами за счет извержений вулканов морское дно поднялось, расплавленная лава застыла и возникло такое новообразование. На острове четко прослеживаются гладкие, четкие, округлые структуры застывшей лавы. Остров «оккупировали» преимущественно два клана птиц из семейства Free Gauts (большой и огромный). Птица Бубис в «голубых сапожках» обитает в своих гнездах на ровной открытой части острова.

Западный берег острова заселен тюленями. Для них мы, люди, не аттракция. Они же для нас событие, да еще какое! Рядом с тюленем можно прилечь, принять позу и сфотографироваться на память. Пока дело не касается детенышей, тюлени (как, впрочем, и многие живые существа на Земле) равнодушны к окружающим.

Маршрут несложный и нетяжелый для ходьбы. Следует лишь обратить внимание на расщелины в застывшей лаве и постараться не вставить туда ненароком конечность. Прогулка по внутренней части острова предоставляет уникальную возможность увидеть дерево, растущее только здесь – Galapagos Palasanto. Поражают кактусы высотой с многолетний дуб. Они растут на всех островах, создавая своим присутствием ощущение буйно разросшегося первобытного леса. Кустарник выше человеческого роста служит прекрасной «жердочкой» для птиц, населяющих Галапагос. Каждое из животных обитает на своей четко ограниченной территории. Посягательство со стороны любого другого живого существа равносильно объявлению войны между государствами. Пока каждый из обитателей архипелага строго соблюдает правила общежития, жизнь течет мирно и спокойно.

Если повезет, во время прогулки можно встретить игуан и рептилий. Последние встречаются крайне редко. Их популяция настолько поредела, что они находятся на грани полного исчезновения.

Остров Santa Fe.

Здесь не предусмотрена организованная прогулка. Яхта пристала к берегу рано утром, когда большинство пассажиров еще досматривало самые сладкие предутренние сны. Для тех, кто все-таки пожелал посетить остров, несмотря на ранний час, были приготовлены шлюпки. Следовало лишь объявить о своем желании вечером, чтобы тебя разбудили вовремя. Мы об этом не подумали и благополучно проспали.

На острове расположилась колония морских львов. Скалы этого острова считаются самыми древними на архипелаге, так же как и его кактусовый лес. В лесу обитают два вида сухопутных ягуан. Принимая во внимание вулканическую структуру острова, для пешеходной прогулки рекомендуется обуться в закрытую обувь на резиновом ходу.

Расспросив за завтраком тех, кто все-таки не поленился и совершил эту утреннюю прогулку, мы поняли, что потеряли немного. Морские львы именно сегодня были чем-то встревожены, а по сему вели себя агрессивно. Подойти к ним на приемлемое расстояние (на Галапагосе таким расстоянием считается растояние вытянутой руки или того меньше), никому из нашей группы не удалось. Что же касается остальных изюминок острова, то что-то очень похожее довелось видеть уже на других островах. Так что мы смотрели на остров с борта яхты без сожаления, тем более, что изменить что-либо было все-равно не в наших силах.

Остров Santa Cruz (Большой Крест).

Известный во всем мире Центр исследований Дарвина. Короткая пешеходная прогулка по острову – и ты возле гигантских черепах. Их здесь несколько. От самых молодых, «всего» не старше 100 лет, до ветерана по кличке Lonesone Gorge (Единственный Джорж), которому пошла четвертая сотня. Очень мило со стороны устроителей поездки хоть в последний день дать жадному до сувениров туристу час свободного времени на магазины.

Остров San Cristobal.

Пятиминутная поездка по суше до информационного центра. Здесь дается подробное объяснение по истории островов, их геологии, природе, климатических особенностях и тайнах животного мира Галапагосского архипелага. Перед отлетом свободное время для тех, кто чувствует, что эта поездка обошлась ему в чересчур умеренную сумму.

* * *

Чарльз Дарвин и его питомцы.

Сегодня последний день нашего пребывания на яхте, конец круиза. Как любой туристический маршрут, эта экскурсия также построена по законам диалектики: «от простого к сложному». Мы добрались туда, откуда можно воочию созерцать то царство природы, где Дарвина посетила гениальная идея, положенная им в основу теории «Происхождение видов». Место это названо в его честь «Плантация Чарльза Дарвина».

Где-то подсознательно я всегда чувствовал, что урбанизация ни к чему хорошему привести не может. Сегодня же утром получил этому наглядное подтверждение. В отличии от мира животных, в человеческом обществе такое понятие, как деньги, никто еще пока не отменял. Чтобы запланированная на сегодня прогулка по городу Санта-Круз оказалась не бесплодной, следовало извлечь из судового сейфа на свет божий кошелек с наличными и кредиткой. (Как помнит читатель, этот бесполезный на яхте предмет в течении всего плавания был погребен где-то в недрах корабельного сейфа. Сейчас пришло и его время посетить Галапагос). Другой карман коротеньких штанишек оттягивали пачка сигарет и зажигалка. Утешает лишь то, что первую половину дня мы все-таки проведем среди истинных хозяев планеты на станции Дарвина.

От этого дня я ждал очень многого, возможно больше, чем от всех предыдущих. По всем параметрам он должен был стать апофиозом плавания, однако, чуть было не разочаровался. Счастье, что на середину дня был запланирован обед. В противном случае вернулся бы я на яхту, можно сказать, «не солоно хлебавши», принеся «в клюве» «всего» 3 или 4 отснятые пленки. Но все по-порядку.

Итак, станция Чарльза Дарвина. Всемирно известное научное учреждение, где великого ученого, по свидетельству очевидцев и коллег, посетила муза. Результатом этого озарения (в сочетании, очевидно, с «некоторым» багажом знаний в области естественных наук) и стала его «Теория видов». Теория, на которой и по сей день зиждется наше понимание процесса зарождения и развития жизни на Земле. На станции непрерывно ведутся работы по изучению образа жизни животных, их повадок, инстинктов, средств коммуникации. Немало времени и сил уделяется изучению принципов естественного отбора и еще несметному количеству больших и малых вопросов и вопросиков о жизни животного мира Земли. В самые неожиданные и отдаленные точки планеты отсюда ежегодно уходят экспедиции. Их цель – отыскать, описать и найти способ сохранить исчезающие с Земли виды редких животных. В прилегающем к станции Дарвина огромном парке живут и размножаются под оком человека пресмыкающиеся и земноводные. Самым знаменитым экспонатом этого научного зоопарка являются черепахи огромных размеров. Их можно кормить, гладить, вести с ними беседы на подобающем «ученым мужам» уровне. Попытка обойти животное по периметру вызывает легкую одышку. Это, несомненно, впечатляет. Особенно экзотично запечатлеться верхом на черепахе, которая, высунув свою маленькую головку из-под панцыря, стремится обнаружить «помеху» и поскорее избавиться от нее.

Попрощавшись с черепахами, отправляемся в город. За 3-4 минуты и фиксированную цену (один доллар США с четырех пассажиров) мы попадаем в центр жилого массива, романтично именуемого «город Санта-Круз» (скорее всего содрано с названия нашей белоснежной красавицы). Центральная улица города неспешно спускается к океанскому побережью. По обеим ее сторонам множество сувенирных лавок, кафе и отелей. Потолкавшись по лавкам, мы быстро пришли к единому мнению, что подобные безвкусные безделушки можно приобрести в любом другом месте и, скорее всего, дешевле. Даже мне, при моей ориентировке на местности, заблудиться здесь не удалось. «Проспект» помимо твоей воли приводит в бухту. Здесь над всеми прочими строениями возвышается 5-звездочный отель – главная достопримечательность города. В ресторане этого отеля нас и будут ждать с обедом.

На вторую половину дня у моего напарника было запланировано очередное приключение: подводное плаванье с аквалангом (слышал от него и других это словосочетание по английски как минимум раз 40-50, тем не менее, так и не могу воспроизвести его внятно без посторонней помощи). Следовало заглянуть в контору, что предоставляет туристам эту экзотическую услугу, дабы оплатить удовольствие и заполнить анкету о состоянии здоровья. Я бы и сам не прочь присоединиться к сыну, но мешает старый опыт. Несколько лет назад на зачетном занятии по подводному плаванью мне «удалось» всплыть со скоростью торпеды с 27-метровой глубины. Результатом этого «рекорда» стала пятичасовая отсидка в барокамере. После такого не слишком удачного эксперимента, с подводным миром пришлось распрощаться навсегда. (Тем более, неизвестно, есть ли здесь, на Галапагосе, барокамера для таких «удачных» ныряльщиков, как пожилой мучилер). Заплатив требуемую сумму (тем самым исполнив свою часть работы), я отправился шататься по Бродвею города Санта-Круз в надежде отыскать место, где можно было бы в удовольствие выпить чашечку крепкого черного кофе. Сын же остался в конторе на инструктаж и подбор снаряжения. Ткнувшись в первое встреченное на пути заведение, где по моему разумению можно было бы совершить этот гастрономический обряд, получил «по морде». Стоящая за стойкой девушка с очаровательной улыбкой сообщила мне, что вообще-то кофе здесь подают, но в данный момент в кафе нет электричества и воду согреть нечем. Понятно, что такой акт негостеприимства со стороны местной компании по электрофикации сводил мои шансы выпить кофе к нулю. Упорно продолжая двигаться вперед в изначально выбранном направлении, я все-таки добрался до «кофепитейного» места. В холле небольшой гостинички к нашему удивлению горел свет и кофе подавали. Устроившись на веранде с чашкой коричневого напитка, амбициозно именуемого здесь (как, впрочем, и в большинстве городов Центральной Америки) «черный кофе», я приготовился к длительному ожиданию. Однако, на удивление, сын материализовался передо мной минут через 20-30 и сообщил со слабо скрываемым страхом в голосе, что по тому, какой тип костюма для погружения он мерил, вода в океане обещает быть не просто холодной, а очень холодной. Но охота пуще неволи. Отступать поздно. Деньги заплачены, погружение состоится через два часа, обратного пути нет.

Медленно двигаясь вперед по центральной городской магистрали, мы, в конце концов, добрались до места кормежки. На берегу бассейна в единственном 5-звездочном отеле города грилевые установки ломились от разнообразия мясных деликатесов. Буфетные стойки были уставлены таким ассортиментом салатов, что попробовав лишь некоторые из них, отползать отсюда придется на четвереньках. К десерту был готов буфет с фруктами и сладостями. После пансиона на яхте нас это уже в восторг не приводило, а воспринималось как что-то само собой разумеющееся. Возможно, я бы и не акцентировал на этом внимания читателя, если бы не….. Они терпеливо ждали, устроившись на ветках близлежащих деревьев, пока эти странные едоки, называемые на их птичьем языке «люди», перепачкают достаточно тарелок, оставив на них невероятное, по их птичьим понятиям, количество деликатесов. В какой-то момент решив для себя, что теперь уж наверняка на всех хватит, «небесные пташки» спланировали на груду грязных тарелок и начали пиршество. Мне же не оставалось ничего другого, как беспрерывно нажимать на «гашетку» своей «Минольты», чтобы успеть запечатлеть на пленку этот птичий пир. Поплавав после сытного обеда минут десять в бассейне отеля, все участники галапагосской эпопеи погрузились на этот раз не на лодку, а в автобус и двинулись дальше. Моего верного спутника тем временем забрали и увезли в подводные дали. Забегая вперед скажу, что появился он на яхте, когда все остальные ее обитатели уже давно были в сборе. Его восторгам от подводной одиссеи не было конца. Единственное, по поводу чего он выражал сожаление, что взял с собой в плаванье всего одну камеру с 27-кадровой пленкой. (Дурной пример заразителен!). К слову замечу, что если бы не экипаж яхты, и этих подводных фотографий не было бы. По своей всегдашней рассеянности, сын забыл аппарат для подводной съемки на столе в каюте и вспомнил о нем, когда пришло время погружения. Спешно отправленная на борт яхты шлюпка доставила камеру. Это позволило моему «подводнику» поупражняться в подводной съемке морских черепах, огромных камбал и стаек разнообразных рыбешек (К сожалению, морская пучина – не самая идеальная среда для фотосъемки, поэтому сделанные здесь фотографии не заслуживают того, чтобы ими украшать страницы книги.).

Но на этом тот день не закончился. За десять минут небыстрой езды автобус доставил нас из бухты за город. Мы толпой спустились с пригорка и отправились завоевывать лежбище черепах. В отличии от академического центра Чарльза Дарвина, здесь эти внушительных размеров травоядные живут на воле. Поднадзорная часть черепашьей жизни в этом месте ограничивается тем, что персонал заповедника внимательно следит, чтобы с черепахами ничего не случилось. Лишь в случае необходимости люди приходят животным на помощь. Здесь, в природе, коммунизм существует в своей самой прогрессивной и гуманной форме: «Каждому по потребности, от каждого – ничего». Черепахи весом под 200 килограмм и выше спокойно нежатся в болотной жиже, из которой извлекают для себя питьевую воду, время от времени делая ленивый шаг в ту или иную сторону. Обычно к движению их вынуждает ситуация, когда вода на поверхности в данной точке временно иссякает, а пить все еще хочется. Черепаха перебирается на несколько сантиметров вправо, влево, назад или вперед в зависимости от своих каких-то внутренних, неведомых нам побуждений. Устроившись на новом месте, вновь замирает без движения. И так до следующего раза. Чем жарче день, тем чаще приходится менять стоянку, хотя делать это в жару ох, как не хочется! Зато проблема пищи для черепах здесь решена полностью. Растущая вокруг в изобилии трава удовлетворяет их потребности в разнообразном и калорийном питании. Когда справа от мордочки черепашки вдруг обнаруживается «залысина» на травяном покрове, достаточно переключить внимание на зеленый участок слева, не меняя при этом своего местоположения ни на миллиметр. Как только возникает ощущение опасности, голова и тонкая шея этих «громил» уходят под панцырь, где животное пребывает все время, пока в округе неспокойно. Опасность миновала, и любопытно вытянутая шея возвращает голову на место. И так до следующего сигнала тревоги. Наблюдать за этим можно без конца. Только черепахи не поставлены в жесткие временные рамки. Нас же гид предупредил, что если мы не хотим делить с черепахами ночь на их болотистом ложе, лучше быть в автобусе в заранее обговоренное время. У нас с сыном такой печальный опыт уже имеется. В недалеком прошлом, залюбовавшись на бабочек, мы почти упустили шанс вернуться в город.

Стволы деревьев вокруг покрыты мхом и выглядят пушистыми. Законными их обитателями (впрочем, как и во всех других местах) являются птицы. Здесь мы впервые встретили пернатое создание размером не больше обычного серого воробья обворожительной ярко-красной в сочетании с малиновой окраски. Если верить гиду, эта птичка своей яркой окраской привлекает мелких насекомых и мух, чем и питается.

Поднявшись на борт яхты, я обнаружил, что сын еще не вернулся с прогулки по подводному царству. Он появился на палубе, когда я досасывал первую за сегодняшний день порцию пива и стал восторженно делиться впечатлениями об увиденном и пережитом во время прогулки по морским глубинам.

Затем был ужин, вечерне-ночная фотосъемка и коктейль по случаю завершения круиза. Во время коктейля каждый из участников тура получил документ о пересечении экватора. Между нами состоялся обмен адресами электронной почты с обещанием переслать удачные фотографии из поездки на другой конец света. Здесь уместно отметить, что мы с сыном, хотя и не были самыми молодыми пассажирами яхты, тем не менее, оказались в «младшей группе». Моложе нас была лишь пара из Голландии (которых тоже потянуло на подводное приключение), да отец с пятнадцатилетней дочкой из США. Думаю, что средний возраст пассажиров давно перебрался в категорию почетного преклонного возраста. Этнический состав гостей «Санта-Круз» был далеко неоднородный. Превалирующим языком общения все время плавания был, естественно, английский (родной для туристов из Канады и Северной Америки, которых здесь было большинство). Немалый процент гостей свободно общался между собой по-испански. Мы встретили здесь еще две пары наших соотечественников. Некоторые гости прибыли на Галапагос из далекой Европы. Вот, собственно, и вся этнография. С радостью (и удивлением для себя лично) спешу отметить, что ни языковые, ни возрастные различия на яхте не явились преградой для постоянного свободного общения все время плаванья. В какой-то момент я даже настолько обнаглел, что открыл рот и залепетал по-английски. Чем больше терпения и внимания проявляли мои собеседники, тем наглее и громче я говорил. Вскоре у меня даже возникла иллюзия, что вот-вот, еще совсем немножко, и я даже начну понимать речь собеседника. Пока же этого не случилось, случайно оказавшийся со мной за одним столом американец или канадец вынужден был вежливо улыбаться и терпеть мою режущую слух английскую речь.

Завтра последний день плаванья. Возвращение в реальный мир людей с каждой минутой становится все более ощутимым, а, главное, неизбежным.

* * *
На 24 января 2004года. запланированы следующие мероприятия:
1). 7 часов утра – подъем и легкий завтрак (в традициях яхты «Санта-Круз»).
2). Расплата за «коммунизм» (наличными в твердой валюте, чеками, кредитными карточками – по выбору).
3). Час времени, с 7-ми до 8-ми утра, отведен на подведение теоретической базы для лучшего понимания жизни на Галапагосском архипелаге. Место действия – главный (и единственный) интернациональный центр по изучению островов. Ведь все наши знания пока имеют чисто импирический характер.

Великодушно предоставленные нам свободные следующие полтора часа рекомендуется потратить на покупку сувениров и прочих бесполезных вещей. Это наша последняя возможность внести свой посильный вклад в укрепление экономики Галапагоса. Затем, как и ровно пять дней назад (что кажутся нам теперь вечностью, ибо пролетели они вне времени и, скорее всего, не на этой планете) – аэропорот, документы, деньги, мучилы и, в итоге, – обратный полет в Кито, столицу Эквадора. Скорее всего, это наш последний визит в места, где жизнь, кажется, зародилась лишь вчера. Его хозяева никак не реагируют на присутствие нас, людей, ибо не берут в расчет сам факт нашего существования на планете рядом с ними. И это несмотря на то, что мы беспрерывно маячим у них перед глазами, щелкаем затворами фотоаппаратов и жужжим моторчиками кинокамер, как назойливые мухи. Это наше желание подглядеть в щелочку за чужой жизнью, за жизнью, которая существует на Земле с тех времен, когда человек еще не был даже в проекте у Творца, нисколько не смущает обитателей Галапагоса. Ведь скрывать им от нас нечего, да и опасаться людей жизнь их не научила. Мы, люди, наблюдая за жизнью этих прекрасных созданий, можем только устыдиться своего варварского поведения, испаганив Землю доведя ее до сегодняшнего состояния. К сожалению, с годами положение на планете лучше не становится. Счастье, что еще остался один такой райский уголок, где, гуляя, можно пофантазировать на тему: «Что было бы, если человек не был бы таким кровожадным, завистливым и ненасытным животным?» Но это уже из области фантастики или высшей философии, и к нашему рассказу отношения не имеет. Для нас с сыном эта поездка останется в сердцах, душах и воспоминаниях (если повезет, то и в фотоальбомах) до конца жизни. Ибо такого просто не бывает. Ту гамму ощущений, что выпала здесь на нашу долю, передать ни словестными восторгами, ни самыми удачными снимками, ни подробностями из дневника путешественника просто невозможно. На фоне увиденного здесь язык скуднеет, а цвета на открытках блекнут. Это место находится вне пределов нашей объективной реальности. И, тем не менее, это не сон, не галлюцинация, не плод воспаленного воображения фантаста. Все, что мы видели и слышали, чем любовались, что ощущали, существует. Существует на маленьком клочке вулканической почвы в Атлантическом океане, у Экватора. Имя этой первозданной планете – Архипелаг Галапагос. Счастлив должен быть тот, кому выпало в жизни посетить это место. И мы с сыном оказались среди этих счастливцев.

* * *
После ставшей уже традиционной утренней побудки, гостей яхты пригласили на экскурсию в Методический центр Галапагосского Архипелага. Даже когда вся территория островов –заповедник, хозяева не могут отказать себе в удовольствии хоть чем-нибудь покрасоваться перед туристами. Поэтому они создают музеи. Такой «умное» место – методический центр – создан и здесь, на острове Санта-Круз, в административном центре Галапагоса. Это научное заведение призвано поставить все точки над «и» в вопросе о происхождении и эволюции жизни на Земле. Более умными становиться уже не хотелось и мы с сыном от экскурсии отказались. Куда приятнее неспеша позавтракать, а затем подняться с чашечкой кофе на палубу и в последний раз в тишине насладиться Атлантикой. Решив для себя, что с меня, наконец, хватит, я мысленно приказал себе сегодня не хвататься ежеминутно за фотоаппарат. Все допустимые ресурсы по количеству отснятого фотоматериала уже давно исчерпаны, а впереди еще отдых в Кито, последние сутки в Мехико и заключительная неделя в Нью-Йорке. И тем не менее, невозможно удержаться, когда на палубу, спланировав откуда-то с небес, плавно опускается красавица-птица. Невозможно упустить и не попытаться ухватить на пленку момент, когда пеликан идет в «пике» в морскую пучину и выныривает с рыбой в клюве. А центр методической информации нас уже, так и быть, простит. Все-равно, даже побывав в стенах этого научного заведения, умнее я уже не стану. Пробелы в образовании с годами не исчезают, а, как правило, число их возрастает из года в год. Меня лично каждое новое путешествие убеждает в том, насколько узок и скуден запас знаний, почерпнутых из разных источников, а не из странствий по свету.

Последняя прогулка по яхте, бывшей нашим домом в течение пяти суток, – и резиновая лодка отчаливает от борта «Санта-Круз», дабы через несколько минут высадить нас на набережной городка с аналогичным названием. И вновь рука тянется к сумке, где спрятан аппарат, а глаз рыщет в поисках объекта, заслуживающего внимания. Это и пара эквадорских малышей, вертящихся под ногами у матери в кафе на набережной. Это и красочная лавка сувениров, кофейни, ресторанчики под открытым небом, бурно цветущее дерево, экзотическое животное, прикорнувшее на пирсе, да мало ли что… Всякий раз, возвращая аппарат на место, гордо, во весь голос заявляю, что на этот раз это действительно все, и больше сегодня фотографировать не намерен. Реакцией на это совершенно искреннее заявление становится ироническая улыбка, а порой и откровенный смех наших попутчиков, тех, с кем мы провели пять дней на яхте. Но звучит это настолько тепло и дружески, что обижаться даже не приходит в голову. Кто знает, возможно, из отснятых именно сегодня двух-трех десятков снимков, парочка фотографий и окажется удачной. Уникальный, непохожий ни на одну печать в мире, штамп эммиграционной службы Галапагоса украсил страничку в наших загранпаспортах. Посадка проходит тихо, по-семейному. Пассажиров немного, самолет небольшой. Наш путь лежит в Кито с промежуточной остановкой в городе Гуаякиль (не то что написать правильно, выговорить это название без посторонней помощи невозможно). За время этого полета успеваешь уронить в желудок очередной горячий завтрак, а на закуску насладиться баночкой холодного пива. Во что выльются эти завтраки и ужины по два-три раза на дню, узнаю лишь, когда вернусь домой и начну сгонять лишний вес в тренажерном зале и в бассейне. Полет из Гуаякиля в Кито длился всего 40 минут, поэтому пришлось довольствоваться легким перекусом: всего лишь пирожное и баночка «Кока-Колы».

К нашей неописуемой радости оказалось, что ручная кладь, так опрометчиво забытая в самолете по дороге на Галапагос, уже ожидает нас в Кито. И ни где-нибудь на складе авиакомпании или в бюро утерянных вещей, а прямо в автобусе, что доставил нас из аэропорта в отель. Тот же пятизвездочный отель, где аналогичный по комфорту номер уже был подготовлен и ожидал нашего приезда.

Приятно сбросить с себя изрядно пропотевшие майку и шорты и освободить ноги из плена тяжелых ботинок. Затем принять душ и попытаться навести порядок в багаже. На часах восемь часов вечера по местному времени. Покинув холл отеля, мы отправляемся на вечернюю прогулку. Лично я проголодался и надеюсь удовлетворить где-нибудь в приятном месте свои скромные гастрономические потребности (нельзя же держаться почти сутки «всего» на двух завтраках без обеда и ужина!).

* * *
Часть третья. Заслуженный отдых.
Глава девятнадцатая (27.01.05). Красиво жить не запретишь.

Описание дня под рубрикой «Что день грядущий мне готовит?» будет неполным, если не рассказать, как мы провели предыдущий вечер. Приведя себя в относительный порядок, мы отправились обследовать окрестности. В самой забытой Богом точке света всегда есть места известные и облюбованные мучилерами. Это не может быть ни фонтан на одной из многочисленных площадей Флоренции, ни набережная Сены, ни ступени кафедрального собора в Мадриде. Такие места известны и посещаемы всеми, поэтому мучилеры чувствуют себя здесь неуютно. Они не ищут гомона толпы и знакомств с «организованными» туристами, не останавливаются в гостиницах с яркими неоновыми рекламами. Им нужен покой души и тела. А это можно обрести лишь в обществе таких же странствующих чудаков, вдали от «официального» туризма. Да и денег на шикарные отели, как правило, у мучилера нет. Поэтому они выбирают дешевые ночлежки, где обитают такие же, как и они, путники, кроме экскурсии на Галапагос, где все организованно по высшему разряду. В задачу нашей вечерней прогулки входило, в первую очередь, отыскать ночлежку, облюбованную бродягами- израильтянами в Кито. Потянула нас туда не острая потребность поприветствовать наших соотечественников, странствующих месяцами (а порой и годами) вдали от дома, и не необходимость в общении на родном иврите.Среди «наших», как объяснили люди сведущие (израильтяне, что повстречались нам еще на яхте), точно знают, как и когда лучше всего посетить местный рынок. Если верить им, базар в Кито – зрелище очень красочное и заслуживает внимания.

Поплутав немного по вечернему городу, мы все-таки добрались до места. Судя по тому, что доска над головой у дежурного была плотно облеплена объявлениями на иврите, не оставалось сомнений, что эта ночлежка является центром «израильского мучилерства» в столице Эквадора. Помимо объявлений чисто познавательного характера (что, где и когда лучше посетить), здесь было множество записок с приветами, пожеланиями и наставлениями друзьям, что еще в пути, но обязательно окажутся здесь на каком-то этапе путешествия.

Выяснив все необходимое, мы отправились на обзорную экскурсию по вечернему Кито. Не вдаваясь в глубь темных, малогостеприимных переулков и тупичков, где маячили фигуры не располагающих к контакту личностей, мы вскорости вышли на относительно широкую и освещенную магистраль. Это место изобиловало барами, ресторанчиками и дискотеками. Покой отдыхающих здесь китовцев (надеюсь, что правильно образовал грамматическую форму, обозначающую жителя города Кито, по типу нью-йоркца или тель-авивца) и гостей тщательно охраняла полиция. Полицейские с дубинками на поясе и внушительного вида овчарками на поводке присутствовали в каждом квартале, где располагались питейно-развлекательные заведения.

Толкнув дверь приглянувшегося нам ресторанчика, тут же упали в объятия официанта. На застекленной веранде было не более 5-6 двухместных столиков, на каждом из которых горела свечка, создавая уютную, располагающую к отдыху и приятному общению обстановку. Под мерцание пламени свечи занялись изучением меню. Вариантов было немало и все они казались соблазнительными. Однако, преодолев бушующую внутри жажду расточительства, решили заказать одно мясное блюдо на двоих. Выяснилось, что мой верный спутник по странствиям до сих пор не знаком с таким деликатесом французской кухни, как фондю. Пришлось срочно заделывать брешь в образовании.

Приняв заказ, официант скрылся в кулуарах заведения, но вскоре появился вновь и занялся перестановкой мебели. С соседнего стола была убрана посуда, затем исчезла скатерть, сам же стол был вплотную придвинут к нашему. На него водрузили горелку (что-то похожее на примус, что был популярен в Советской России в 50-х годах, но значительно эстетичнее и, несомненно, безопаснее). Там же появился столовый набор с тремя видами соусов и блюдо с салатами. Завершала эту композицию большая тарелка с кусками мяса. Мясо плавало в каком-то специфическом маринаде, выглядело аппетитно и призывно пахло. Кроме обычных инструментов для еды каждому был выдан набор небольших шампуров с расщепленными концами (что-то наподобие трезубца Посейдона, но в миниатюре). И мы приступили к работе. Даже не гурману ясно, что такая гастрономическая эпопея не может проходить «на сухую». После инспекции бара наш выбор пал на чилийское «Каберне Савиньон». Эта бутылка и явилась последним штрихом к нашему натюрморту. Можно было приступать к работе. Тщательно накалывая на «трезубец» кусочки мяса, опускали их в кипящее масло и, медленно вращая по часовой стрелке, доводили до требуемой кондиции. Если мясо внутри оказывалось недостаточно прожаренным, кусок разрезался на две части и каждая его половина ныряла в бурлящее масляное озеро, чтобы на этот раз максимально ублажить наши вкусовые рецепторы. Чтобы не встречать на пути следования никаких препятствий, каждый мясной шарик смывался потоком вина, оставляя за собой невероятное по своей вкусовой гаммеблаженство. После того, как блюдо с мясными вырезками было опорожнено чуть больше, чем на половину, мой сотрапезник отвалился на спинку стула с полузакрытыми глазами. Закурив, он произнес совершенно осоловевшим голосом, что дальнейшую борьбу с мясными «объедками» он полностью перекладывает на мои хрупкие плечи. Пришлось поднапрячься и поработать «за себя и за того парня» (ведь в школе коммунизма нас учили в тяжелый момент всегда подставлять плечо другу). Так, неторопливо беседуя, мы в течение двух часов покончили с мясом и опорожнили бутылку, отдав дань уважения мастерству чилийских виноделов.

С трудом добравшись до отеля, решили тут же отправиться спать, чтобы дать отдых организмам, изнуренным многодневным плаваньем на яхте, долгими перелетами и непомерными гастрономическими возлияниями последней недели. За время нашего отсутствия на письменном столе в номере появилось меню, где нам предлагалось отметить время завтрака, а также ассортимент блюд и напитков, которые мы бы желали получить к утренней трапезе. Затем вывесить эту карточку на ручку двери с наружной стороны не позднее двух часов ночи. Мой спутник выбрал яичницу с беконом и апельсиновый сок. Мой заказ отличался лишь ананасовым соком вместо апельсинового. На десерт мы заказали по чашечке кофе, тосты с джемом и фрукты. Довольные, что завтра нам голодная смерть не грозит, отправились спать. В строгом соответствии с отметкой о времени, когда сын еще витал в сонных струях ночных фантазий, в дверь постучали. На пороге комнаты стояла официантка, толкая перед собой сервировочный столик с заказанным завтраком. Тут же вспомнилась концовка из старого анекдота: «Вам кофе в постель, или ну его на…». Но отступать было некуда. Изобразив на лице подобие улыбки, я посторонился, пропуская даму в «нумер». Убедившись, что завтрак соответствует сделанному заказу, она ловко раскрыла столик, сняла крышки с горячих блюд и, получив доллар «на чай», удалилась. Буквально через минуту (не преувеличиваю, не больше) зазвонил телефон. Голос, представившийся «Roome Service», поинтересовался, все ли в порядке. Успокоив «голос», что лучше и быть не может, разбудил сына и мы приступили к завтраку.

Эти строки пишутся по свежим следам, когда с основным объемом пищи покончено и выпита вторая чашка кофе. После такой побудки можно приступать к делу – начинать вплотную знакомиться с Кито. Если все будет развиваться по плану, в первую очередь пополним запас фотопленок (в аппарат вставлена кассета под порядковым номером 44), потом отправимся на экскурсию на местный рынок. А затем будем делать лишь то, что взбредет в голову, ибо никаких планов или обязательств ни перед кем не имеем. Есть только желание не напрягаться, не утруждать себя и не выматываться, бегая от одной достопримечательности к другой, не насилуя свой интеллектуальный и ментальный потенциал (который за эти недели и так уже порядком заржавел и пришел почти в полную негодность) поисками добавочных культурных и исторических ценностей. Нежить тело и холить душу – вот в чем состоит наша задача на ближайшие дни. Не могу сказать, что это тяжелая или неприятная обязанность.

* * *
К концу дня стало ясно, что ничего из задуманного не только не будет исполненно, но мы даже близко не приблизимся к воплощению в жизнь наших утренних задумок. Единственное, что все-таки удалось претворить в жизнь – это посетить фирменные магазины «Kodak», « Konika» и «Fudji», приобрести новые пленки и проверить возможность проявки и перекачки на диск уже отснятых первых полутора тысяч фотографий. С пятью новыми пленками уже можно идти на первую прогулку по столице Эквадора. В тот момент я искренне верил, что двухсот снимков должно с лихвой хватить на все дни пребывания в Кито. Однако к концу первого дня в наличии осталось около 70-ти неиспользованных кадров, так что завтра, максимум послезавтра, придется вновь бежать в магазин за новой партией катушек. Но, если рассказывать о событиях, то по-порядку. Ни на какой рынок мы в тот день не попали. И вовсе не потому, что по дороге возник более интересный вариант времяпрепровождения. А просто не получилось. Ну да Бог с ним. Сделаем это в другой день. А если и вовсе не получится, оставим посещение рынка на следующий приезд в Эквадор.

Основная мудрость жизни мучилера, которую ежедневно вдалбливает в мои пенсионерские мозги сын – не делать никаких усилий в достижении поставленной цели. И вообще, не ставить перед собой ни целей, ни сверхзадач в освоении заморских стран. Доктрина мучилерской философии учит, что во время странствий следует максимально расслабиться и плыть по течению. Лишь в состоянии нирваны можно насладиться жизнью в полной мере. Сама жизнь вынесет тебя туда, где ты должен оказаться в данный момент и где тебя, как выясняется, уже давно ждут. Только при таком подходе можно быть полностью свободным, смотреть на жизнь широко открытыми глазами, впитывать в себя все, что тебя окружает и наслаждаться каждой отпущенной тебе минутой бытия. Молодые умнее нас, заштампованных и поставленных в жесткие рамки условностей, стариков. Общаясь с ними, мы учимся у них мудрости. Те представители старшего поколения, чей мозг и душа еще не закостенели окончательно, те, кто способен воспринимать мир глазами детей, впитывать в себя эти не сложные, но ох как трудно притворяемые в жизнь принципы молодого поколения, становятся моложе и счастливее своих сверстников. Каждый сброшенный с плеч таким образом год делает жизнь полноценнее, объемнее и моложе. Но хватит уклоняться в философские дебри. Вернемся, как говорится, к нашим баранам. Имея в кармане свежий запас пленки, мы погрузились в такси, которое за два доллара доставило нас в центр старого города. Сегодня суббота. Целые семьи эквадорцев заполнили аллеи городского парка и площадь перед большим Кафедральным собором Кито. Дети резвятся, бегают по дорожкам вдоль газонов (но не по газонам), весело смеются. Отцы наполняют для них у фонтана водные пистолеты, матери дремлют на скамейках, подставив лицо нежаркому январскому солнцу, не упуская при этом свои чада ни на секунду из поля зрения. Неповторимая возможность для заядлого фотографа захватить кусочек чужой неформальной жизни. Сын постоянно настороже: имея опыт Южной Америки (в основном, Перу и Боливии), он не оставляет меня ни на минуту, страясь пресечь на корню возможные эксцессы. По своему опыту он знает, что есть города, а порой, и целые страны, где моментальная фотография на улице без согласия объекта может закончиться, в лучшем случае, необратимой травмой фотоаппарата, а то и телесным наказанием фотографа. Среди населения Боливии есть и такие, которые убеждены, что если чужой фотографитрует или даже просто видит открытое лицо женщины, он тем самым крадет часть ее души. Эти женщины появляются на улице только укутанные в черное плотное покрывало и только в сопровождении мужчины. Я, конечно, прислушиваюсь к компетентному мнению сына, но гну свою линию. Один должен делать глупости, другой – оберегать от последствий содеянного.

Попытка проникнуть внутрь Кафедрального собора экваториальной столицы на этот раз успехом не увенчалась. Его двери были наглухо закрыты. На паперти грелось на солнышке лишь несколько нищих. Вечером же, двери собора были распахнуты настежь. При большом стечении верующих внутри шла богато обставленная служба.

Глядя на уличных едоков, уютно устроившихся за столиками кафе и маленьких ресторанчиков, мы одновременно ощутили острый приступ голода. Чуть-чуть стыдясь друг друга, переглянулись и, ни слова не говоря, принялись дружно изучать меню уличных кафешек. Пицца с добавками лука, маслин, ломтиков сухой колбасы и ветчины, прилагаемыми к ней двумя сортами соуса и кружками холодного бочкового пива показались нам достойной заменой обеду. Выбранное для трапезы место оказалось очень удобным: после каждого откушенного куска пиццы, смоченного глотком пива, я нажимал на спуск, стараясь выхватить из прогуливающейся по улице толпы симпатичное детское личико или образ празднично одетого жителя Кито. Мой сотрапезник вначале проявлял признаки беспокойства по поводу моих фотодиверсий, но вскоре успокоился и полностью посвятил себя процессу пищеварения.

В кафе появилась семья эквадорцев: молодые родители и с ними три симпатичные девочки в возрасте от 4-5 до 10-11 лет. На этот раз я решил вести себя прилично. Подойдя к главе семейства, попросил разрешения сфотографировать детей. Он немедленно согласился, и дети замерли, улыбаясь в объектив. В кафе было много народу, и свободного столика для этой семьи не нашлось (как-никак их было пять человек). Семейство уже было готово покинуть пиццерию и попытать счастья в другом месте, когда к нам подошел официант и попросил разрешения пересадить к нам кайфующего за бокалом пива у соседнего столика одинокого туриста. Мы тут же согласились, и вопрос решился к великой радости всех сторон.

Подсевший молодой человек оказался туристом из Швейцарии. Совершенно неважно знать, каково семейное положение, социальный статус, профессия человека, с которым ты проводишь пару часов в кафе за бокалом пива. Для приятной беседы достаточно знать всего лишь имя собеседника. Для меня эти почти ежедневные случайные встречи и мимолетные знакомства так и останутся навсегда необычными, даже в чем-то шокирующими явлениями. Мой же странствующий друг воспринимает это как что-то само собой разумеющееся. Более того, он постоянно заостряет мое внимание на этих случайных знакомствах, стараясь приучить меня к мысли, что мир доступен для общения. Нужно лишь быть самому достаточно открытым, чтобы правильно воспринимать бурлящую вокруг тебя жизнь.

Завязалась беседа. Еще две недели назад я бы сказал, что «разговорились» на чужом языке для меня это слишком громко сказано. Сегодня же я был полноправным участником дебатов по-английски. Иногда даже набирался наглости и перебивал сына, стараясь доходчиво объяснить швейцарцу особенности жизни в нашей маленькой стране. Будучи давним и искренним патриотом Израиля (это не патетика, а факт), я старался передать этому совершенно незнакомому человеку, которого видел в первый (и скорее всего, в последний) раз в жизни свою любовь к Израилю. Я твердо верю, что нам, как стране, абсолютно необходимо иметь как можно больше сторонников в мире. Чем больше людей будут знать правду о жизни в Израиле, тем отношение к нашей стране будет теплее и справедливее А значит, тем выше будет и ее положительный душевный потенциал на планете, тем слабее будет влияние темных сил на нашу жизнь.

Наша беседа не касалась политики. Вначале мы обсудили географические особенности местоположения Израиля на планете, затем коснулись прелестей подводной жизни Красного моря. Потом разговор перекинулся на чудесные лечебные свойства Мертвого моря. Нельзя вести разговор об Израиле, не коснувшись хотя бы мельком трехтысячелетней истории нашей столицы – Иерусалима. Ведь даже для людей неверующих этот город представляет собой кладезь загадок. Несомненно, что Иерусалим был, есть и будет одним из энергетических центров планеты. Тот, кто хоть раз побывал здесь, не забудет ощущение причастности к вечному, непреходящему, не боюсь сказать, святому. Здесь присутствует Высший разум, который призван оберегать эти вечные святыни всех религий от кощунства, варварства и вероломства людей.

Все время беседы среди нас присутствовали понимание и симпатия. Однако физиология всегда стояла и будет стоять над духовностью. Почти опустевший графин пива настойчиво давал о себе знать. То, что я увидел в туалете кафе, заставило моих собеседником тоже посетить это заведение. Курьез заслуживал внимания. На выкованном из черного металла массивном крючке было отчеканено латинскими буквами слово «пицца». Рулон туалетной бумаги, прикрепленный к крючку, приходился точно вровень с бородой Зигмунда Фрейда. Какой чудак приспособил в туалете пиццерии профиль великого психоаналитика, так и останется навсегда загадкой. Я не мог упустить такой случай, сбегал к столику за фотоаппаратом и запечатлел увиденное. Если удасться выразить на пленке восторг от этого фотокурьеза, снимок сможет претендовать на лауреатский диплом на конкурсе «Нарочно не придумаешь». (К сожалению, как выяснилось позднее, результат не заслуживает внимания не только членов жюри конкурса, но даже уважаемого читателя).

Расправившись с пиццей и убедившись, что из пустого кувшина уже нельзя выжать ни капли, мы распрощались с нашим случайным знакомым и отправились дальше. Все время, пока мы гуляли, я поминутно останавливался, прикладывал аппарат к глазам и нажимал на спуск. Как в любом другом городе планеты, и здесь меня больше всего интересовала жизнь улицы. Когда человек позирует перед камерой, он невольно старается выглядеть лучше, чем он есть на самом деле. Любой фотографирующийся сознательно или подсознательно стремится, чтобы на снимке его увидели бы таким, каким ему хотелось бы выглядеть прежде всего в собственных глазах, и естественно, в глазах фотографа.

Художественная фотография – это искусство, но не менее высоко в мире котируется документальная фотография. Работа фотодокументалиста, несомненно, тяжелее, но в то же время несравненно интереснее, нежели любой другой вид фоторабот. Но это так, мимоходом, опять же к хронике событий отношения не имеет.

Мы двинулись вперед по главной улице столицы в сторону старого города и незаметно для себя оказались в районе, что отдан в распоряжение девушек легкого поведения. Мой спутник попытался увести меня отсюда как можно быстрее. И вовсе не потому, что опасался за мое целомудрие. Он не на шутку встревожился, когда на призывный взгляд одной из девиц на перекрестке моя рука непроизвольно потянулась к камере. Пришлось выдержать натиск опытного мучилера и отказаться от идеи запечатлеть на пленку эти калоритные мордашки. Любая девица, промышляющая своим телом, имеет патрона, что все время находится где-то поблизости. Одна из его прямых обязанностей – следить, чтобы девушку никто не обижал. Поднятый навскидку фотоаппарат является не просто нежелательным, а скорее, неприемлемым и чреватым тяжелыми последствиями актом. Никогда нельзя быть уверенным до конца, снимают ли девушку, чтобы получить просто экзотический снимок, или фотограф состоит на содержании у местной полиции. Поэтому, если возникает напряженная ситуация, всегда предпочтительнее (так считает сутенер и возразить ему что-либо трудно) засветить пленку, разбить «мыльницу», набить морду фотографу и лишить его возможности запротоколировать нежный девичий образ, нежели рисковать «товаром». Будучи свидетелем подобных эксцессов со своими друзьями-мучилерами в Перу и Боливии, сын постарался вывести меня «из-под огня» как можно быстрее. Я, конечно, огрызнулся, но, в конце концов, подчинился.

Так, гуляя, мы подошли к музею города Кито. Еще утром, разглядывая карту с достопримечательностями, решил для себя, что это место не заслуживает особого внимания. И лишь выйдя из ворот музея, понял, насколько мое ни на чем не основанное предвзятое мнение было ошибочным. Маленький (если считать по меркам Центральной и Южной Америки) город Кито имеет и маленький музей. Он представляет из себя нечто среднее между краеведческим музеем Эквадора и музеем истории порабощения этой страны испанцами. Большинство экспонатов – это сделанные из папье-машье панорамы, воспроизводящие сцены из жизни Центральной Америки периода 15-19 веков. Манекены, облаченные в национальные одежды, по замыслу устроителей выставки должны отражать образ жизни в этом районе планеты 500 лет назад. Дополняют экспозицию макеты жилищ, общественных зданий, работы ремесленников, церковная утварь, а также примеры росписи церквей и общественных зданий. От всего этого можно было отказаться без ущерба для интеллекта, но то, что нас ждало в продолжении, заслуживает пристального внимания и вызывает восторг. Часть залов музея занята экспозицией: «Фотография 19-го века». К сожалению, ни проникновенными просьбами, ни добрым словом, ни предложением приобрести специальный билет, дающий право на фотографирование (как это принято в некоторых музеях Европы) не удалось уговорить служителей музея разрешить запечатлеть на пленку эту уникальную экспозицию. А жалко. Здесь представлены первые опыты в фотографии, подробно освещен путь развития этого вида искусства, ставшего очень скоро неотъемлемой частью жизни нашего общества. Первые работы, история развития технологии, пластинки для съемки, старые фото. Под некоторыми из работ стоит фамилия автора, другие анонимны. На табличках, сопровождающих некоторые из экспонатов выставки, подробно указаны имя, возраст, социальное положение, а порой и род деятельности позируемого, зато автор работы неизвестен. Но все это, по большому счету, особого значения не имеет. Важен сам факт касания истоков этой обширной области искусства. В последнем зале экспозиции представлена аппаратура, с помощью которой на заре эры фотографии заядлые энтузиасты стремились запечатлеть свое время. Медленно продвигаясь от экспоната к экспонату, я впитывал увиденное. Наконец у меня появилась возможность блеснуть эрудицией перед сыном. Стоя рядом с треногой, на которой возвышался аппарат-гормошка, я объяснял знакомому с дигитальной технологией человеку что такое пластина и как без автоматической наводки на резкость и компьютерной подборки режима съемки можно создать такие работы, как те, что представлены на выставке. Магазин сувениров музея был закрыт, что лишило меня возможности приобрести альбом (так и не знаю, существует ли последний вообще в природе). А было бы интересно полистать его на досуге, ведь не каждый день встретишь такую уникальную экспозицию.

* * *
Покинув музей, мы двинулись дальше. Как ни странно, ни есть ни пить не хотелось, необходимость поиска «кормительно-питейного» заведения временно отпала. Кафедральный собор на площади, куда привело нас бездумное шатание по Кито, был освещен мощными прожекторами. В соборе шла служба. Стараясь не мешать молящимся, мы обошли собор по периметру и вышли обратно на площадь. Дверь в соседнее с собором помещение оказалась открытой, что, естественно, требовало незамедлительно войти. Заглянув внутрь, я увидел на прилавке машину, умеющую варить эспрессо. «Ну, наконец-то» – громко воскликнул я, обратив тем самым на себя внимание кучки нищих, сгрудившихся у входа в собор. Но сейчас мне было не до них. Не хотелось даже фотографировать «образы». Бодрым шагом мы вошли в кафе и опустились за первый свободный столик. Подошедший официант попытался «всучить» нам меню, но не тут-то было. Дрожа от нетерпения (как наркоман, которому в момент «ломки» предлагают порцию наркотика), я заказал два двойных эспрессо и приготовился ждать. Ждать сидя за столиком было муторно. Пока кофейная машина шипела и выпускала пар, я отправился осматривать окрестности.

К кафе примыкала лавка сувениров. Среди великого множества устрашающих морд шаманов всех сортов, размеров и цветов, здесь были и другие вещи. Мое внимание привлекли маленькие кофейные чашечки ручной работы. Рассмотреть их более подробно я не успел, ибо на столе уже дымился свежеприготовленный кофе, поэтому решил для себя, что сделаю это, когда уровень кофеина в крови достигнет нормы. Начинался воскресный вечер. Служба в соборе завершилась, прихожане разошлись по домам, жизнь в городе замирала. Когда мы попытались вернуться в магазин, оказалось, что он уже закрыт, свет погашен, торговля свернулась. С трудом удалось уговорить девушек-продавщиц задержаться на несколько минут и показать то, что привлекло мое внимание. Миниатюрные кофейные керамические чашечки, расписанные вручную женщинами из индейского племени «Sinchi Sacha», можно приобрести только в этом художественном салоне. В росписи присутствуют мотивы из жизни этого племени, живущего в джунглях Эквадора. Упаковывая покупку, продавщица проинструктировала нас, что мыть эту посуду, а тем более пить из нее кофе категорически противопоказано. От этого краски блекнут, а рисунок сходит напрочь. Так что стоять им дома в витрине без пользы, напоминая своим присутствием о поездке.

Пока шли торги, на улице припустил дождь. Это был не просто летний моросящий дождик. Потоки холодной воды выплескивались в темноте на землю, заливая все вокруг. Хотя было всего семь часов вечера, интенсивность дождя и плотность темноты создавали ощущение, что время перевалило далеко за полночь. Такси, что в светлое время суток при хорошей погоде беспрерывно шныряют по улицам в поисках клиентов, все куда-то подевались. Те же, что медленно двигались по темным улицам Кито, были заняты. Рассчитывать на то, что удастся поймать свободное такси, было по меньшей мере не серьезно. Мы вернулись в кафе и попросили заказать машину по телефону. Через 5-6 минут желтый кабриолет остановился на площади невдалеке от собора. Промокшие и продрогшие, вне себя от счастья, мы погрузились в него и двинулись в отель. Призывно маячили в конце пути горячая ванна, глоток коньяка, блюдо с фруктами, оставшимися от завтрака и разобранная горничной постель с шоколадкой на подушке (все-таки пять звездочек!).

Но судьба мучилера ни на одно мгновение не принадлежит ему. Прежде чем подняться в номер, следовало заглянуть в холле отеля в интернет-комнату, связаться с родственниками из Нью-Йорка, дабы сообщить о времени своего прибытия.

Воспоминания о первой «высадке» на гостеприимную землю США еще были очень свежи, опрометчиво было бы надеяться справиться своими силами без потерь. Рядом с центром связи в отеле, как на грех, расположился небольшой банкетный зал. Двери в него были открыты. Здесь вот-вот должен был начаться вечер национального танца инков. Само собой разумеется, такое событие пропустить было невозможно. Быстро сменив одежду, мы спустились в зал и заняли место за столиком. Мы объяснили подоспевшему официанту, что ужинать сегодня не собираемся, но ничего не будем иметь против бокала вина. Вести изыскания в карте вин я предложил сыну. И не ошибся.

Этот танцевальный вечер, где актерами были дети в возрасте от 5 до 15 лет в ярких костюмах, проходил под блики вспышек фотокамер гостей. Возможно, эти юные дарования были предупреждены о такой реакции со стороны гостей, и в перерывах между танцами были готовы позировать любому фотолюбителю. Этот вечер обошелся мне еще в одну пленку.

На часах 2часа 20 минут утра по местному времени. Мой компаньон, удобно устроившись в постели и подложив под спину гору подушек, смотрит по «ящику» какой-то американский фильм с Джефом Бриджером в главной роли. Завтра у нас выходной день, воскресенье. Все культурно-развлекательные и торговые учреждения в городе закрыты. Этот день жители Кито проводят дома с семьей. Мы же будем наслаждаться прелестями жизни в 5–ти звездочном отеле. Следует хорошо отдохнуть, чтобы через 36 часов быть готовыми вновь покорять улицы столицы Эквадора и ее окрестностей.

* * *
Глава двадцатая (28.01.05). Отдых и покой, как это и было запланированно.
«И вечный бой, покой нам только снится».
(А. Блок)

Утренний свет свободно проникал в комнату через незашторенные окна. Однако сегодня, открыв глаза, я не был ослеплен потоком солнечных лучей, стремящихся оккупировать наше временное жилище. После вчерашнего дождя на улице пасмурно. Неба не видно, оно напрочь затянуто одним большим покрывалом. Из окна можно рассмотреть совсем немного: видны лишь ближайшие к отелю постройки. Все остальное «украдено» и спрятано в мешке, сшитым из тумана и накинутым на Кито сверху. Но такая погода для нас сегодня, несомненно, во благо.

Случайно бросив взгляд в большое зеркало, укрепленное над умывальником, убедился, что результат не просто на лицо, а именно «на лице». Всякий раз, возвращаясь к концу дня с прогулки по островам, я честно информировал сына относительно степени обгорелости и площади шелушения кожи у него на теле. На мои нежные и заботливые проявления внимания он резонно отвечал: «Посмотри на себя, думаешь ты лучше?». Предложение полюбоваться своим отражением в зеркале я методично изо дня в день игнорировал. Сегодя же, стоя голышом перед зеркалом, в полной мере ощутил на себе всю глубину риторического вопроса классика: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!» Меньше чем через неделю мне предстоит встреча с родственниками, котрых я ни разу в глаза не видел. Думаю, увидев наяву то, что представляет из себя это отражение в зеркале, они еще хорошо подумают, предоставить ли такой личности «стол и кров» в своем доме. (Если вас просят принять у себя гостей, с которыми вы лично не знакомы, заставьте их предварительно прислать свою фотографию. Но не со школьного выпускного бала или с собственной свадьбы, а свежую, максимум недельной давности. Если внимательно и беспристрастно рассмотреть объект, всегда можно найти благовидный предлог своевременно погасить в душе приступ гостеприимства).

Пока мой верный спутник по странствиям сладко спит, обняв обеими руками угол подушки, старческая бессоница уже вышвырнула меня из постели за письменный стол. Разложив перед собой надерганные всюду, где только можно, рекламные проспекты, принялся за дело. Если верить рекламе, в пятнадцати километрах от города имеется музей Экватора, а в границах старого города – Нумизматический музей под эгидой Национального банка Эквадора. Спинной мозг нашептывает мне, что эти места заслуживают внимания. Можно, конечно, спуститься в холл отеля и выудить в интернете подробную информацию об этих местах. Но это уже стоит за гранью моих возможностей. Не исключено, что так оно и будет, но только после того, как сын вернется в реальность из путешествия по океану снов. Тогда уж будем решать, где и как лучше провести сегодняшний день. Не забывайте, что главный лозунг мучилера – не планировать ничего более, чем на пять минут вперед. Двигаться по жизни плавно, без резких колебаний, стараясь гармонично вписаться в струю, которая сама уже выплеснет тебя, куда следует.

Как полезно, оказывается, иногда обратить внимание на ту информацию, что находится перед глазами, внимательно вчитаться в строки, что отпечатаны мелким шрифтом в справочниках. Нередко это помогает лучше понять и ощутить, где находишься. Мысленно возвращаясь к своему путешествию по Южной Америке, не могу не вспомнить проблемы аклиматизации, связанные с местоположением таких стран, как Боливия и Перу. На высоте 3500 метров над уровнем моря, в связи с высокой разряженностью воздуха, возникает синдром частичной кислородной недостаточности. Постоянно ощущаешь нехватку воздуха, каждый шаг сопровождают одышка и затрудненное дыхание вкупе с непроходящей головной болью. Вначале было неясно, что мешает мне дышать полной грудью здесь, в Кито. Это ведь не Ла Паз и не Лима. Рассматривая вблизи карту Кито, случайно обратил внимание на напечатанное мелким шрифтом в левом верхнем углу плана-карты города. Цитирую дословно в переводе с английского: «Кито (Эквадор), столица. Высота 2830 метров над уровнем моря. Население 1,487,513 человек (маленькая столица маленького государства). Местная валюта – американский доллар. Местное время – пять часов назад по отношению к Гринвичскому меридиану».

Почти все это было известно нам и раньше. Приняв во внимание почти трехкилометровую высоту, на которой стоит город, стало ясно, откуда одышка и затрудненное дыхание при ходьбе. Спасибо еще, нет тех головных болей, что постоянно преследовали меня в Лапазе и в Лиме.

В 10 часов 5 минут утра по местному времени ребенок открыл глаза. Какое-то время он медленно вращал головой вначале справа налево, затем – слева направо, стараясь сообразить, куда на этот раз завели его сонные лабиринты. Уткнувшись глазми в мою персону, возвышаюшуюся за письменным столом в натуральную величину, сообразил, что на этот раз сон улетел безвозвратно (во всяком случае, до следующей ночи) и наступают «суровые будни». Пришлось вставать, умываться, одеваться и отправляться завтракать.

Когда вы в последний раз ели на завтрак коктейль из креветок, запивая его соком гуявы с ананасом, смешанным в пропорции один к трем? Со мной это случилось сегодня утром. Пишу об этом не из желания повыпендриваться перед читателем, а исключительно, чтобы выглядеть (хотя бы в собственных глазах) дотошным документалистом. Мой сотрапезник не столь экзотичен в выборе. Он удовлетворился яичницей-глазуньей из двух яиц, жареными колбасками и апельсиновым соком. Можете представить тяжесть нашего положения, если ни один из нас в конце трапезы даже не взглянул на стол с джемами, вареньем и кондитерскими изделиями. Завершила завтрак банальная чашечка кофе с тремя сортами сыра вприкуску. Как неотъемлемая часть утренней трапезы тут же у стола была выкурена первая за сегодняшний день сигарета. По ставшему еще более затрудненным дыханию, лично я почувствовал, что за те сорок минут, что мы потратили на восстановление запаса калорий, якобы потраченных на сон, Кито по своему местоположению над уровнем моря значительно приблизился к Ла Пазу.

Проведенная после завтрака исследовательская работа в консультативном центре отеля позволила построить, в отличии от других дней, примерный график на ближайшие дневные часы: предполагаемая вылазка в район старого города должна, если все сложится удачно, завершиться посещением музея колониальных искусств и музея нумизматики. Когда концензус был достигнут, мы с трудом выползли наружу и отправились выполнять намеченное.

Воскресный день тем и отличается от других дней недели, что для большинства людей этот день, как правило, нерабочий. Мы, туристы, этот день не любим. Большинство полезных заведений, где можно относительно недорого отдохнуть, утолить жажду, постричься, побриться, постирать белье и сделать необходимые любому мучилеру мелкие покупки, закрыты. Те, кто работают в этих заведениях в течение недели, в воскресный день праздно шатаются по улицам города, создавая толкотню и неудобство, занимают скамейки в парках, обсыпают ступеньки на папертях соборов. Нарядно одетые дети, собравшись в стаи, толкутся тут же под ногами. Они заняты своими детскими делами: серьезно лижут маленькими язычками разноцветное мороженое из вафельных стаканчиков, бросаются под ноги прохожим, стремясь догнать вырванный случайным порывом ветра из их маленьких ручек яркий воздушный шарик, гоняют по бульвару игрушечные грузовики и трактора, при этом беспрерывно визжат от радости и избытка чувств. Там, где собираются добродушно настроенные горожане, всегда есть заработок и для другой категории жителей большого города. Нищие облепили все перекрестки в центре города, стремясь, чтобы прохожие споткнулись об их емкости для милостыни и тем самым не оставили бы их персоны без внимания. Другая часть этой большой армии деклассированных элементов постоянно мигрирует в толпе отдыхающих, стремясь «ненароком» прибрать к рукам чей-нибудь кошелек или сумочку. Уличные воры, карманники, не промышляют в одиночку. Они работают маленькими группами по 2-3 человека. В странах с относительно низким уровнем жизни (Центральная и Южная Америка) для этих молодцов самым лакомым кусочком уже давно стали туристы. В любой толпе туриста можно безошибочно отличить от местного. Увешанный фото и киноаппаратурой, турист рассеянно бродит по улицам, часто и неожиданно останавливается, стремясь выбрать удачную позицию для съемки понравившегося объекта. Из наружного кармана у него, как правило, торчит угол карты города или обложка путеводителя. Остановившись на перекрестке двух оживленных улиц, турист начинает крутить в руках карту, сверяясь время от времени с названиями улиц на табличках над головой. Он стремится привязать себя к местности. Если его фотоаппарат свободно свисает с плеча на длинном ремешке, «случайно» толкнувший его прохожий ловко перебрасывает ремешок себе на плечо и, практически не ускоряя шаг, заходит за угол и исчезает. Здесь он обычно избавляется от «ноши», передавая ее подельнику, сам же возвращается в эпицентр событий. Даже если заметивший пропажу турист моментально поднимет шум и в дело вмешается полицейский патруль, вероятнее всего будет поздно. Вещь в считанные минуты уже обрела нового хозяина и удалилась на недосягаемое расстояние от места кражи.

Для такого фаната-фотографа, как я (в основном, большого поклонника и любителя уличной съемки), потолкаться в толпе местных жителей в их свободный день и сделать пару десятков моментальных уличных портретов – одно из самых больших удовольствий любого путешествия. В такие моменты чувствуешь себя охотником с объективом, который стремится отыскать в толпе нестандартное лицо, интересный взгляд ничего не подозревающего старика или ребенка, и одним нажатием кнопки навечно запечатлеть его для своей коллекции. Естественно, когда занимаешься фотоохотой, забываешь, что следует постоянно быть начеку и сам становишься прекрасным объектом для охоты. Мой верный оруженосец очень переживает в такие моменты и страшно не любит оказываться в толпе, тем более, когда у него на попечении такой рассеянный уличный документалист. Его инстинкт мучилера, прошедшего с рюкзаком за плечами всю Южную и немалую часть Центральной Америки, ставшего жертвой ограбления на карнавале в Бразилии, не позволяет расслабиться в толпе ни на минуту. Всякий раз, когда я внезапно отстаю, подношу к глазам аппарат и замираю в ожидании момента, когда можно будет нажать на спуск, мой товарищ по приключениям меняется в лице. Ничего не говоря, он, скорее всего, молится про себя, чтобы на этот раз все обошлось без эксцессов. Лучше всего, по его мнению, было бы, чтобы в воскресный день я забыл бы аппарат в гостиничном номере и не вспоминал бы о нем, как минимум, сутки. Но это так, к слову. По воскресеньям добрая половина улиц в центре Кито закрыта для проезда и временно превращена в прогулочные магистрали для жителей и гостей города. Поэтому добираться в центр даже на такси – дело муторное. Первая из поставленных на сегодняшнее утро задач выполнена не была: входная дверь музея колониального искусства, к сожалению, оказалась запертой. Как вскоре выяснилось из беседы с хозяином лавки сладостей, примыкающей к музею, последний закрыт на ремонт вот уже не первый месяц. Куда перебралась его постоянная экспозиция, он, конечно, не знал. Да это его и не интересовало. Важнее было то, что на этом ремонте он лишился своего ежедневного дохода от посетителей музея, покупавших у него сладости и напитки. Думаю, даже когда он был открыт, он не только его не посетил ни разу, но даже не удосужился хотя бы полюбопытствовать, что представляет из себя его экспозиция. Во всяком случае, нам не удалось выудить из него, что мы потеряли в связи с этим ремонтом. Пришлось уйти не солоно хлебавши. Но не тот человек мучилер, кто сгибается под ударами судьбы. Если улетевшие на другой конец континента сумки с предметами первой необходимости могут стать темой для шуток и буйства веселой фантазии, то затеянный не вовремя ремонт, тем более, не может выбить из седла.

Плыть по течению, не ставить перед собой ежедневных задач и не строить далеко идущих планов, а, наоборот, стремиться к тому, чтобы каждый встреченный по дороге объект превращался в ту самую цель, которую ты так долго искал и, наконец, нашел – вот тот особый образ мысли мучилера, который придает его путешествию неповторимый колорит.

Музей колониальных искусств мы сегодня уже не посетили. Осталось посмотреть коллекцию монет и банкнот, собранную по инициативе центрального банка Эквадора. Боюсь заявлять с полной ответственностью, но мне кажется, что это одна из оригинальнейших коллекций такого рода в мире. Несомненно, деньги являются важной и неотъемлемой частью развития и процветания всякого человеческого общества в любой точке планеты, а посему занимают свое достойное место в экспозициях антропологических, археологических, исторических и прочих музеев во всем мире. Но чтобы где-то существовала отдельно выставка денежных знаков, об этом лично я никогда не слышал. Пусть читатель не принимает это как аксиому, а отнесет это за счет пробелов в образовании и небольшого числа путешествий по свету. Пока мы шли к музею, я поинтересовался у сына, знает ли он, откуда взялось понятие «банк» в том значении, какое оно имеет в сегодняшнем мире. Получив отрицательный ответ, неприминул, наконец, блеснуть эрудицией перед представителем молодого поколения. Сам я тоже узнал это сравнительно недавно и было приятно, что могу хоть в чем-то проявить себя.

Термин «банк» – начал я медленно – берет свое начало от итальянского слова «банка», что в переводе означает «скамейка». Уловив в глазах собеседника удивление, продолжил: «Да-да, именно скамейка, и ничто иное. Во времена Венецианской республики, когда это государство было одним из сильных на Средиземном море и вело активную торговлю с заморскими партнерами, возникла потребность не только совершать товарообмен, но и производить сложные по тем временам денежные операции. Купец, приплывший из другой страны, оценивал свой товар в тех денежных единицах, что имели хождение в его государстве. Следовало подобрать эквивалент в валюте Венецианской республики таким образом, чтобы ни одна из сторон не осталась бы в накладе. В противном случае это могло отбить охоту тороговать. С другой стороны, никакой покупатель не готов был платить, даже за остро необходимые ему заморские товары, втридорога. Для того, чтобы избежать конфликта между сторонами, расширить и укрепить торговлю, и появились менялы. В их задачу входило, в первую очередь, выработать систему обмена валют и осуществлять такой обмен по мере надобности. С годами этот обмен денег, а позднее и ростовщичество (дача денег в долг под проценты и выплата доходов на вклады, нередко с закладкой имущества кредитора), прочно прижился в торговом мире. Шли годы. Менялы и ростовщики объединялись между собой, образуя прочные финансовые структуры. Эти денежные картели с годами стали влиять на торговлю между странами. Формы управления финансами, принципы торговли и капиталовложений менялись и совершенствовались. Однако первоначальное название места, где проводятся самые разнообразные финансовые операции, осталось почти без изменения. Думаю, сегодня на планете нет человека, которому не было бы знакомо слово «банк».

Так беседуя, мы подошли к зданию музея. Поскольку сегодня воскресенье, вход сюда бесплатный. Съэкономив на входном билете, мы тем самым оплатили поездку в такси. Однако, не все в жизни бывает как хочется или чуть лучше. Никакая бочка меда не может быть без ложки дегтя. Перед началом осмотра экспозиции мне было ненавязчиво, но твердо предложено оставить фотоаппарат в камере хранения. Этот акт насилия лишил меня возможности вывезти за пределы страны секреты экономической мощи Эквадора.

Что же это все-таки за необычная коллекция? Это музей денег, музей истории развития денежных отношений между Испанией и странами Центральной и Южной Америки. В первом зале собраны археологические находки до испанского порабощения Америки. И в дохристианский период между странами Центральной и Южной Америки шла бойкая торговля. Различные породы ценных металлов являлись единицей обмена товаров наряду с ценившимися уже тогда листьями коки. (Интерес к этому продукту во всем мире до сих пор, к сожалению, не угас, а цена на него с каждым годом лишь возрастает). Здесь можно встретить бронзовые скульптуры торговцев и менял, также ставшие валютой. Добытые со дна моря раковины, извлеченные из них жемчужины, женские украшения – все шло в ход, дабы обеспечить честный товарообмен между странами. Среди этих древних предметов натурального обмена вдруг, откуда ни возьмись, монета древней Иудеи с отчеканенным на ней семисвечником. Не могу сказать, как попала сюда эта уникальная археологическая находка. Монета была в обиходе в период с 570 по 530 год до нашей эры. 16 век нашей эры. Наступила колониальная эпоха, когда страны Центральной и Южной Америки фактически превратились в одну из провинций Испании. Не следует забывать, что в те времена Испания была главенствующей морской державой в мире. Ее корабли первыми достигли берегов Америки, привезя на борту христиан-миссионеров. Племена язычников-индейцев были насильственно обращены в христианскую веру, а древние города инков и ацтеков постепенно пришли в запустение и упадок. На американском континенте получили хождение деньги с отчеканенными на монетах профилями испанских королей. Испанский риал взвалил на себя все трудности торговли в этом регионе земного шара. Очень интересен процесс эволюции самой монеты, изменение ее формы, качества чеканки и, соответственно, ее номинальной стоимости. В те времена кружочки из серебра и золота отливались вручную. Затем они попадали в руки мастера по чеканке, который придавал им форму и номинал денежных единиц требуемого достоинства.

Испанские риалы с портретами дукасов ходили по американскому континенту до провозглашения здесь Симоном Боливаром первой республики. Денежным знакам этого периода в музее посвящен целый зал. Торговля между странами расширялась, денежные отношения укреплялись. С каждым годом все сильнее ощущалась потребность облегчить и упростить пути доставки тяжелых мешков с монетами из драгоценных металлов с места на место. Любой человек, взявший на себя миссию перевезти мешки с деньгами, получал вместе с этим заданием и реальную возможность быть заколотым или застреленым в пути. В те времена «ограбление без трупов можно было считать за благо.

Реальность потребовала, чтобы к середине 19-го века на свет появились банкноты. Их рождение являло собой, среди других причин, попытку заменить перевозку столь опасного и тяжелого «продукта», как драгоценные монеты, на легкие и более удобные в транспортировке, обращении и хранении бумажные деньги. Отдельный зал в музее посвящен купюрам различных периодов и разных стран. Эти денежные знаки украшают портреты владельцев частных банков. Каждая из таких финансовых структур стремилась пустить в оборот свои банкноты. При этом каждому, естественно, хотелось, чтобы именно его ассигнация взяла бы финансовый рынок «за рога». К концу 19-го – началу 20-го века банковские дома стали расширять и укреплять отношения друг с другом. На рынке появились банкноты и ассигнации, ставшие основой так распостраненных в сегодняшнем мире международной торговли и туризма, чеков. До кредитных карточек и банкоматов в те времена дело еще не дошло. Когда денег становится много, их надо где-то хранить. Макет большого сейфа представляет из себя отдельную с глухими стенами и толстой металлической дверью комнату. На полках, заполняющих все внутреннее пространство от пола до потолка, разложены пачки ассигнаций и мешки с монетами разных периодов.

В 1927 году национальный банк Эквадора выпустил и ввел в обращение местную эквадорскую валюту «Sucros», равную по стоимости 20-ти американским центам (5 сукроз за доллар). Эта денежная единица была в ходу в Эквадоре до 2000 года. Сейчас официальной и единственной государственной валютой здесь является доллар США. Нам так и не удалось выяснить, за какие такие особые заслуги перед американским народом Эквадор получил право считать доллар США своей национальной валютой. Не меньшей загадкой остался вопрос импортирует ли Эквадор банкноты с портретами американских президентов, или имеет лицензию на их печатанье у себя в стране. Лишь мимоходом замечу, что в 80-х годах прошлого (20-го) столетия как один из способов борьбы со стремительно прогрессирующей инфляцией в Израиле обсуждался вопрос о долларизации (привязка денежной единицы Израиля к доллару США, либо ее полная замена на американский доллар). Но из этого ничего не получилось. Хозяева зеленых банкнот не изъявили желания видеть Израиль еще одним своим штатом.

На улице все еще пасмурно, но сухо и не холодно. Насладившись хорошим (а по меркам Центральной Америки вообще отличным, если не сказать эксклюзивным) кофе в том месте, где вчера был куплен уникальный сервиз ручной работы, мы двинулись дальше. Путь наш на этот раз был на удивление коротким. У бровки площади, где стояли столики, выстроилась в ожидании ездоков колонна конских упряжек. Как можно отказать себе в удовольствии медленно прокатиться в открытом экипаже по узким улочкам старого города? Да стоит ли отказывать себе в такой мелочи? Тем более, если очень хочется.

На улице сумерки и уже прохладно. Наступило время позднего обеда или раннего ужина (как вам больше нравится). В кафе напротив отеля, что так вкусно встретило нас в первый день знакомства с городом, тепло и уютно. Тем более, если горячий, под грибным соусом бефстроганов запивать холодным пивом. На десерт было мороженое с фруктами и шоколадным сиропом (праздник души и тела, да и только!). Тем временем пошел дождь. Но не тот мелкий, моросящий дождик, что делает пребывание в комнате уютным и приятным, а холодный ливень, сопровождаемый порывами сильного ветра. Благо, что порция мороженого была внушительных размеров. Пока мы с ней расправились, непогода утихла. Перемахнув через дорогу, мы почти без ущерба добрались до отеля. Следовало торопиться. Уже 6 часов 18 минут по местному времени, а на 7 часов вечера у нас назначен массаж шиацо в гостинице (надо ведь расслабиться и поправить свое пошатнувшееся здоровье после столь длительного пребывания вне людской цивилизации). Какое это наслаждение, когда твои скованные долгой ходьбой мышцы ног и измученные многодневным тасканием панцыря-мучилы мышцы спины умело разминают руки массажиста. Затем сауна, горячий душ и заслуженный отдых.

Завтра будет новый день. Очередной ассортимент удовольствий, из которого только нужно будет выбрать, чего тебе в данный момент больше хочется. А сейчас спать, спать, спать.

* * *
Глава двадцать первая (29.01.05.).
Наше место в Солнечной Системе.

Экватор (от позднелат. aeguator – уравнитель), линия сечения земной повехности плоскостью, проходящей через центр Земли, перпендикулярно оси ее вращения. Разделяет Северное и Южное полушария. Начало отсчета географической широты. Длина экватора 40 075 696 километров.
(Энциклопедический словарь необходимых знаний, М.2001г.)

Стремительно убегают назад дни, отталкиваясь друг от друга, как пацан-безбилетник от трамвайной подножки. Мы оба очень соскучились по дому. Не проходит ночи, чтобы я во сне не повстречался бы с кем-нибудь из домочадцев. До боли обидно и жалко, что поутру жене приходится возвращаться к своим трудовым будням, вместо того, чтобы разделить с нами «сладкую участь» мучилера. Сегодня, когда пошла уже четвертая неделя праздника странствий, я все меньше представляю себе, каким был месяц назад. Скажу больше. За то короткое время, что мы с сыном бродим по свету, мне стала настолько близка и понятна жизнь странствующего без определенного плана, жестких географических и временных ограничений человека, что порой чувствуешь себя обделенным, что это «посвящение в мучилеры» не состоялось раньше. Душа и тело наполнены абсолютно неподдающимся описанию ощущением счастья. Счастья оттого, что мир безраздельно принадлежит таким как ты. Все что остается – это всякий раз, когда сам того пожелаешь, отыскать на глобусе точку, где тебе хотелось бы материализоваться на этот раз. Приняв условно это место за точку отсчета (для тебя в тот момент это будет ни что иное, как нулевой мередиан Гринвича), начинать двигаться в любом выбранном или случайном направлении. Траектория и скорость движения все время будут находиться в прямой зависимости от одного единственного фактора – твоего желания.

Но не все выглядит в жизни так безоблачно и легко, как это может показаться тому, кто прочтет эти строки. Оставшиеся позади километры пешеходных переходов, невозможность долгими часами, а иногда и сутками, стащить с ног тяжелые ботинки и набухшие от пота носки дают о себе знать. Уже пару дней я передвигаюсь по гостиничному номеру на кончиках пальцев, как балерина (благо пол в номере пятизвездочного отеля устлан коврами). Глубокие трещины на задубевшей коже на пятках обеих ног ощущаются при каждом шаге. Крем немного облегчает положение, но проблему не решает. У моего попутчика положение не намного лучше. Он тоже передвигается на кончиках пальцев, но вдобавок еще и на одной пятке. Учитывая плачевное состояние наших ног, сегодня сразу после завтрака мы отправляемся в оздоровительный центр отеля на педикюр. Надеюсь, этот акт восстановительной ноготерапии облегчит муки двум буквально с трудом стоящим на ногах путешественникам и позволит окончить поездку в относительном телесном здравии.Проделанная процедура действительно принесла облегчение и восстановила способность к ходьбе.

* * *
Первая остановка в программе сегодняшнего дня ни экзотикой, ни романтикой не отличалась. Пройдя два квартала на север и толкнув стеклянную дверь, мы оказались в просторном салоне фирмы «KodaK». Фирма имеет прекрасную репутацию в мире, ее товары пользуются у фото и кинолюбителей заслуженным спросом. Думаю, нет точки на Земле, где затерявшийся фотолюбитель не смог бы пополнить в филиале «Кодака» истощившийся запас пленок и дать мелкий ремонт своей камере. Отснятые на цветной кодаковской пленке кадры всегда максимально передают игру красок объекта, а отпечатанные на его бумаге снимки обладают прекрасной цветовой гаммой и в то же время приближены по оттенкам и цветам к реальности. Фирма строго следит за своей репутацией, непрерывно ища способы улучшить качество пленки и фотобумаги.. Ее специалисты беспрерывно колесят по свету, обучая, наставляя и контролируя персонал своих филиалов. Достаточно проявления даже мелкого незначительного недовольства со стороны клиента в адрес одного из магазинов Кодака, чтобы его хозяин лишился лицензии. Право работать под вывеской такой престижной мировой корпорации – залог процветания любого фотобизнеса.

Зная все это не понаслышке, а из личного опыта, мы безбоязненно обратились в магазин «Кодак» в Кито. В сумкеу лежали 49 непроявленных пленок – результат наших трехнедельных странствий в глубь веков и на дно океана. Что же толкнуло нас на этот шаг? Неужели не могли уже дотерпеть до дому? Ведь оставалось меньше, чем пройдено. Но с каждым прошедшим днем наш фотобагаж пополнялся, в лучшем случае, полусотней снимков, непроявленные кассеты уже занимали немалый объем мучилы. При таком раскладе возникала реальная опасность где-нибудь забыть или потерять отснятые пленки. Либо, что не менее обидно, засветить ненароком отснятый в таких труднодоступных местах материал. Не знаю, хватило бы у меня духа вновь уходить в джунгли или карабкаться на вершины пирамид лишь для того, чтобы восстановить потери. Навряд ли.

Девиз филиала фирмы «Кодак» в столице Эквадора гласил: «Доверь свои фотографии в руки специалистов». Что мы и сделали. Количество вываленного на прилавок материала в первый момент ошарашило девушку. Однако, подавив в себе первый страх, она заулыбалась и принялась обсуждать с нами детали сделки. Быстро сменяющиеся друг друга в окошке карманного калькулятора на стойке у приемщицы цифры отражали наш потенциальный материальный ущерб и, одновременно, немалую прибыль эквадорского филиала «Кодака». Следовало лишь утрясти сроки выполнения заказа. Мы честно предупредили, что ни о какой отсрочке по отношению к обговоренному дню и часу не может быть и речи, ибо самолет, что должен доставить нас в Мексику, ждать не будет. Для него непроявленные «Кодаком» пленки – не причина отмены или отсрочки рейса. Заверив нас, что все будет исполнено в срок и в лучшем виде, девушка сгребла в мешок наши пленки и унесла их в лабораторию. Избавившись от поклажи, мы отправились налегке на очередной виток дневных приключений. За пленками нам велено явиться послезавтра к семи часам вечера. Надеюсь, что «Кодак» о нас не забудет. Если вдруг такое случится, пропадет почти трехнедельный труд фотографа-документалиста. Другой возможности подскочить и забрать заказ, скорее всего, не будет: на рассвете третьих суток мы покидаем Эквадор и если не навсегда, то уж точно, на довольно продолжительное время.

* * *
К воротам музея «Центр Вселенной» (в точном переводе с испанского «Город в центре Мира») такси доставило нас минут за сорок с небольшим. Территория музея представляет из себя большой парк, где уютно расположились выставочные павильоны, кафе, ресторанчики, планетарий, методический центр и музей истории города «Кито в миниатюре». Интересно наблюдать за жизнью в миниатюрном колониальном городе, освещенном попеременно лучами то восходящего, то заходящего солнца. Четко обозначены границы древнего Кито и его рост в соответствии с расширением торговых отношений Эквадора с соседями. Соответственно росту торговли и развитию ремесел увеличивается и население города. А это требует освоения новых площадей под застройку все разрастающихся городских кварталов. Численность населения внутри городских стен непрерывно растет.

Прежде чем приступить к планомерному обходу павильонов музея, делаем остановку в баре. Кофе, что подала нам официантка (она же барменша, кухарка, посудомойка, поломойка и, вообще, единственная работница этого заведения), как и в большинстве других мест оставляет желать лучшего. Но, как бы сознавая, что своим кулинарным творением не может претендовать на титул «Мисс кофе» не только в масштабах планеты, но и в рамках Эквадора, девушка старалась, как могла, и была готова компенсировать это чем-нибудь другим. А потому безропотно и даже с улыбкой согласилась оставить свой образ в моей фотоколлекции.

Музей Экватора построен необычно, а потому интересно. Экватор проходит через территорию стран, расположенных на трех континентах. В Южной Америке он пересекает Эквадор, Колумбию и Бразилию. В Африке его путь пролегает через Габон, Конго, Кению и Сомали, а в Азии через Малдивские острова и Индонезию. Каждая страна, через территорию которой проходит экватор, имеет в музее свою экспозицию. Отдельно представлены страны, внесшие существенный вклад в изучение экватора. Между павильонами просторные зеленые массивы, ухоженные цветники, посыпанные гравием дорожки. Вокруг чистота и тишина. Думаю, что в тот ранний предобеденный час мы были в десятке единственных посетителей. Не могу по случаю не сказать несколько слов относительно внешнего вида и чистоты городов Центральной Америки. Лично для меня это было полной неожиданностью. Прожив двадцать семь лет в социалистическом раю, а последующие годы на Востоке, уже как-то отвык от мысли, что город может быть чистым. Оказывается, бывает и такое. Путешествуя по таким местам, как-то неудобно «уронить» окурок или автобусный билет на тротуар, не говоря уже о недоеденном бутерброде или пустой банке из-под «Кока Колы». И топаешь, как дурак, с зажатым в кулаке мусором до ближайшей урны. Поскольку Испания сыграла не последнюю роль в деле становления (или разрушения?!) стран экваториального бассейна, здесь и ей отведено место. Однако, в отличие от других павильонов музея, павильон Испании на самом деле представляет из себя художественный салон, где собраны работы современных испанских художников. Ничего общего ни с названием музея «Центр Мира», ни с его тематикой и задачами эта художественная выставка не имеет. Взгляд блуждает по работам испанских живописцев, мозг же пребывает в полной нирване. Не накладно голове, приятно для глаз.

Всю свою многовековую историю Франция стремилась перещеголять своих соседей-соперников. Особенно это касалось географии открытий. Будучи не в состоянии простить испанцам Христофора Колумба и «оккупацию» Поргугалией Южной и Центральной Америки в пятнадцатом и шестнадцатом веках, французы постарались взять реванш в научных экспедициях по свету в последующие столетия. Во французском павильоне подробно представлены данные о первой и второй экспедициях в Центральную и Южную Америку. Результатом этих многомесячных странствий по джунглям явилось нанесение на карту линии экватора. Огромные щиты с математическими рассчетами, благодаря которым впоследствии была вычислена длина экватора, развешаны по стенам этого павильона. В отдельном зале представлены кажущиеся нам сегодня примитивными приборы, с помощью которых около 500 лет назад были проведены эти рассчеты, и, как ни странно, проведены с величайшей точностью.

В музее Экватора представлены и работы современных эквадорских художников. Но куда интереснее рассматривать художественные поделки жителей племен, живущих вдоль экватора.

Музей Солнечной Системы ставит на свои места целый ряд научных фактов о движении самого светила и планет в Солнечной Системе. Здесь все представленно настолько наглядно и популярно (как на картах-схемах, так и на объемных ландшафтных макетах), что, даже обладая почти нулевым запасом знаний в астрологии, можно многое понять и разложить по полочкам.

Но все это лишь прелюдия. Самый большой интерес представляет музей Солнца. Он глыбой возвышается над всеми остальными павильонами, как само Солнце стоит над земной поверхностью. По центру территории этого музейного комплекса проходит вычерченная желтым цветом жирная линия. Это и есть экватор, делящий планету на две равные половины. Если быть до конца точным и дотошным, то на самом деле эта линия проходит на триста метров южнее экватора. Однако выяснилось это сравнительно недавно, лишь тогда, когда появилась возможность спутниковой фотосъемки. Башня Солнца стоит на этом месте уже не один десяток лет. Поэтому, несмотря на это «вопиющее», почти 300 метровое отклонение от истины, ее решили не трогать. Однако об этом не следует забывать. Ведь истина дороже всего. Поднявшись на крышу музея Солнца, наслаждаешься красотой и величием окружающей природы. Спуск с крыши музея ничем не напоминает путь наверх. Он петляет по четырем этажам этнографического музея, где представлены экспонаты, рассказывающие о жизни племен, живущих вдоль экватора. Поражают своим мастерством работы фотографов разных стран, проживших не один месяц в этих племенах. Им удалось запечатлеть на пленку быт и труд членов этих общин, до сих пор находящихся на довольно примитивном уровне развития. У этих людей особая одежда. Тяжелые золотые драгоценности украшают женские шеи и уши. Здесь великое множество предметов быта и орудий труда, которые очень отличаются друг от друга в зависимости от места обитания племени и, соответственно, типа его деятельности (хотя все они и селились вдоль экватора). Спускаясь с четвертого этажа на первый, медленно проходишь сквозь пласты времени, пересекаешь государственные границы стран экваториального бассейна. Рассказать обо всем увиденном и познанном невозможно. Тем более нет никаких шансов перенести на бумагу свои ощущения от соприкосновения с древними народами. Благодаря своей высокой духовности и мудрости, и инки и ацтеки умели, не тревожа полетами черный космос, читать Вселенную по звездам. Им было под силу не только предсказать природные катаклизмы, но и встретить их во всеоружии, для того, чтобы выжить. Эти древние мудрецы умели держать природу в руках. Делали они это очень бережно, не причинив ей вреда и, тем более, не погубив. Нам бы их знания, а главное – терпение и любовь к окружающей среде. Тогда мир, несомненно, выглядел бы по-иному. К сожалению, сегодняшнее компьютерно-ядерное поколение Земли стремится побыстрее прожить не только сегодняшний, но и завтрашний день. Оно напрочь лишило себя способности созерцать, почти совсем потеряв чувство прекрасного. Любовь сменилась ненавистью, терпение и взаимопонимание вытеснились нетерпимостью друг к другу, жажда добиться в любой сделке (и абсолютно неважно каким путем и за чей счет) свехприбылей – вот основа жизненных принципов сегодняшнего обитателя планеты. А жаль. Забыто главное: без духовности материя превращается в пыль, деньги печатаются лишь для того, чтобы на них приобретать орудия убийства. Убийство, бывшее у древних актом самозащиты, облачено сегодня в черный плащ безнаказанности и садизма. Чем страшнее трагедия, чем шире масштаб геноцида, тем спокойнее и равнодушнее относится к этому мир. Любая маленькая, затерявшаяся на карте мира страна может стать для каждой из сверхдержав прекрасным полигоном для испытаний новых видов оружия.

Но меня в очередной раз понесло, как говорится, не в ту степь. Мы, два мучилера, просто путешествуем, наслаждаемся всем увиденным, услышанным, съеденным, выпитым в каждый конкретный момент, в любой отдельно взятой точке земного шара и на всей земле в целом. В этом и состоит прелесть бытия свободного от общества мучилера. Когда-то давным-давно (чуть больше двух лет назад), занимаясь врачеванием, я стремился подвести материальную базу под любое явление, с которым сталкивала меня жизнь. Тем более, когда дело касалось здоровья людей, их взаимоотношений с окружающей средой, законов и норм поведения в обществе себе подобных и т.д. И поверьте, аргументы для объяснения того или иного поступка всегда находились. Насколько эти «научные и мудрые» объяснения устраивали потерпевшую сторону, мне лично было не так важно. Достаточно было надавить на сомневающуюся сторону авторитетом белого халата, высказать свое «компетентное» мнение не допускающим возражения голосом, просверлить строгим взглядом душу оппонента, и, считай, дело сделано. Моя душа возвращалась на место (как прячется под панцырь сонная, наевшаяся до отвала улитка) с ощущением абсолютного комфорта от сознания безупречно выполненного долга. Сейчас, когда путешествуешь с рюкзаком за плечами в сопровождении представителя молодого, настырного и жадного до мистики и эмоций поколения, мир поворачивается к тебе иной стороной. Материальность этого мира съеживается, отступает назад, прячется за духовностью. Эмоции двигают поступками мучилера. Но плохо, когда мучилер старый и больной. Эмоции (и не обязательно положительные) могут захлестнуть через край. И тогда жди беды.

Автобус, что известен в среде мучилеров под кодовым названием «Chiken Bus», или « Цыплячий автобус» (потому как выкрашен снаружи в ярко-желтый цыплячий цвет), везет нас обратно из Города Солнца в столицу Эквадора. Перед тем, как отключиться и напрочь выпасть из этого мира, я успел сказать сыну, что вот сейчас это произойдет и пугаться не стоит. Да он, вообще-то, и не испугался. Когда я открыл в первый раз глаза, чей-то незнакомый голос попросил не пытаться встать и продолжать оставаться в горизонтальном положении. Через минуту в поле моего помутневшего зрения возникло лицо сына. Оно выглядело серьезо-озабоченным. Как мог, плохо поддающимся командам мозга языком заявил, что ни в какую больницу не поеду, а успокоюсь лишь, когда найду себя на мягкой широкой кровати в своем гостиничном номере. Очевидно, несмотря на неразборчивость речи, сказано это было настолько твердо и безаппеляционно, что никто со мной спорить не стал. В следующий раз я попытался открыть глаза, когда мое, еще не до конца соединившееся с витающей неподалеку душой, тело санитары вызванной кем-то кареты эквадорской «Скорой помощи», пытались извлечь из автобуса. Очевидно, в промежутке вновь был перерыв в восприятии окружающего реального мира. Ибо окончательно очнулся я уже на своей постели в гостиничном номере. Состояние такое, что ничего не хочется. Голова, хоть и без единой мысли, раскалывается от боли. Болит так, что мешает жить. Неуютно чувствуют себя скованные спазмами мышцы. Но ничего, пройдет. За духовное богатство, приобретенное от приобщения к вечным истинам и древним духовным сокровищам, нужно платить. Хотя немного больно и некомфортно, но не жалко. Цена умеренная.

* * *
Глава двадцать вторая (30.01.05). Базарный день.

Ночь прошла спокойно, если не считать некоторые технические трудности, связанные с поворотом с боку на бок во сне. К утру ситуация стабилизировалась. Благодаря достижениям современной фармакологии, за ночь головная боль полностью прекратилась. Мышцы вновь вернулись в свой обычный тонус. Можно было передвигаться, как и прежде, без посторонней помощи. Тем не менее, мой сомучилер, будучи все еще под впечатлением случившегося, на этот раз твердо решает не идти у меня на поводу и не ввязываться в новые авантюры, насколько заманчивыми бы они ни казались. Трудно, когда чувствуешь себя молодым по порывам души и желаниям, а тело напоминает гнусавым, стареющим голосом: «Загляни в метрику, уточти дату рождения и веди себя соответственно».

Раскрутившись с «домашними делами» (завтрак, два кофе, консультация в туристическом центре, неудачная попытка «подоить» денежный автомат в торговом центре отеля), мы, наконец, выползаем на свет божий. Если верить карте города, нам следовало двигаться в направлении автовокзала «Terestre», а оттуда добираться до цели нашей сегодняшней прогулки на междугороднем автобусе. Однако служащий бюро информации (неважно, что пятизвездочный отель) отправил нас в другой конец города. Добраться оттуда до рынка в Ottawa (не путать с городом с близким по произношению и написанию названием в Канаде) без помощи опытного таксиста представлялось нереальным. Обидно вернуться обратно в отель «не солоно хлебавши». Четверть часа оживленного диалога по-испански между сыном и водителем такси (недостатки словарного запас с успехом заменяли жесты) и цыплячего цвета такси уже в пути. Дорога петляет по ущелью в горах, буйно растущая вокруг сочная зелень радует глаз и успокаивает душу. На некоторых горных вершинах отдыхают молодые облака, легко плавящиеся под лучами солнца. Макушки других гор оккупированы массивными черными тучами, что придает им еще большее значимость и величие. Склоны сплошь покрыты зеленью самых различных оттенков. Число оттенков зеленого здесь не поддается исчислению. Когда за окном автомобиля мелькает одинокий хутор или маленькая деревушка, пейзаж немного меняется. На фоне изумрудной зелени появляются вкрапления пасущихся коров и овец, а у дороги – мелочные лавки. Их хозяева часами терпеливо ждут случайных покупателей.

Не прошло и двух часов, как мы прибыли на место. Маленький провинциальный городок, зажатый со всех сторон горами, заселен по большей части потомками древних племен. Центральную площадь городка (бетонный пятачок в городском парке) венчает скульптура одного из королей инков. Мы попытались прояснить для себя подробности об этой королевской особе, обратившись за разъяснением к парню, оказавшемуся случайно нашим соседом по скамейке в парке, но, к сожалению, успеха не добились. Этот юный житель Оттавы смог сообщить нам лишь тот факт, что стоящий на пьедестале мужчина был давным-давно одним из королей в государстве инков. И за это ему спасибо. Без знания такого важного факта так и остался бы этот гранитный «тип» не оцененным нами по достоинству. А так, хотя и безымянный, он «перекочевал» на пленку, как один из правителей государства инков.

Кто хотя бы раз побывал на одном из базаров в странах Южной Америки или Дальнего Востока, никогда не забудет того обилия красок, которое отличает их от базаров в других частях света. Помятуя о красочности тех базаров, мы были разочарованы увиденным. Две параллельные и две перпендикулярные улицы образуют небольшой квадрат, в котором сосредоточены лавки торговцев, маленькие кафе и ресторанчики с домашней пищей. Расшитые вручную незатейливыми узорами женские блузки, детская одежда на любой возраст, магазины обуви, игрушки, электроника, магазины, торгующие бытовой техникой, бакалейные лавки, аптеки – вот, собственно, и весь ассортимент «развлечений» рынка. К своей радости я обратил внимание, что, несмотря на то, что место это называется «Большой базар», нищие не мешают ни туристам, ни покупателям свободно передвигаться от прилавка к прилавку и не пристают с требованием подати или с предложением приобрести у них сувенир – минуту назад украденную у другого туриста вещь. К своей фотографической радости на одном из базарных перекрестков я наткнулся на феномен, с которым никогда раньше не сталкивался: девушка – чистильщик обуви. Естественно, что не преминул зафиксировать увиденное и перенес этот парадокс на пленку. Больше здесь делать было нечего. И мы двинулись в обратный путь.

Около восьми вечера два мучилера вновь объявились в том ресторанчике в новом Кито, где им посчастливилось в прошлый раз полакомиться отменным фондю. Сегодня нас встретили здесь как завсегдатаев. И на этот раз здесь не ударили лицом в грязь. Уровень в бутылке «Каберне Савиньон» бысто уменьшался, ибо так требовал отменно приготовленный венгерский гуляш и шато брион в грибном соусе из свежих шампиньонов. На десерт – залитый шоколадно-ванильным сиропом блинчик, чашечка кофе – и вот уже достигнута полная гармония между душой и телом. Не знаю как у других – у меня душа обитает где-то в области желудка. А потому, лично для меня, умиротворенный вкусной пищей желудок – залог душевного спокойствия.

Завтра у нас по программе «бег на месте», последний день пребывания в Эквадоре. Отдых на берегу гостиничного бассейна, читка и правка написанного за все дни путешествия. Вечером – творческий анализ готовой продукции. Надеюсь, что сданные в проявку сорок девятьт фотопленок будут готовы, как и было обещано, к семи вечера. Последние (перед отлетом в США) сутки в Мехико предназначены на ликвидацию «хвостов» по музейной задолженности, затем – Нью-Йорк, и, наконец, домой. Но до приземления в международном аэропорту Израиля еще будет что посмотреть в Нью- Йорке. Думаю, еще будет и о чем написать.

* * *
Глава двадцать третья (31.01.05).

Мы пишем книгу, или, наконец, день заслуженного отдыха.
Казалось бы, что может быть приятнее, чем день отдыха в 5-ти звездочном отеле, да еще на экваторе. Нет нужды время от времени смотреть на часы, опасаясь опоздать на деловую встречу, или пропустить автобус, или увидеть хвост бегущего по взлетной полосе лайнера. Завтрак подан в срок и по вкусу. Официант, разливающий кофе, только ждет сигнала, чтобы подскочить и наполнить чашку. Позавтракав, неспеша делаешь «круг почета» по торговому центру отеля Три этажа вниз на лифте, несколько шагов через холл – и открытый бассейн с подогретой водой к твоим услугам.

Однако не все так красиво и безоблачно, как может показаться со стороны. Вернувшись в номер после завтрака, мой сомучилер заявил, что слишком устал от утреннего приема пищи, а потому развалился на постели с газетой в руках (каждое утро мы находим на ручке двери пакет со свежим номером «The Miami Herald»). В силу своей многоязыковой неграмотности для меня этот предмет просвещения абсолютно бесполезен. Мой спутник, наоборот, находит эту газету очень интересной и черпает из нее всякого рода полезную, как он считает, информацию. Дабы не мешать его «интеллектуальному росту», облачаюсь в плавки и отправляюсь в бассейн один.

На часах 13 часов 5 минут по местному (и 20 часов 5 минут по домашнему) времени. Написано предисловие и начата первая глава книги. С чувством выполненного долга я впервые за сегодняшний день окунаю усы в особый бокал с прохладным пенистым пивом. Приято ощущать, что твой труд кто-то ценит (хотя бы и ты сам). Когда через два с половиной часа, резко поумнев от почерпнутой из периодической печати информации, мой спутник появляется на берегу бассейна, я тут же заказываю уже двойную порцию. За удовольствие побаловаться холодным пивком ему придется платить тем, что он будет терпеливо слушать избранные главы из моих путевых заметок. И это несмотря на то, что сам он был и организатором и непосредственным участником этого мероприятия.

16 часов 50 минут. Здесь день еще в разгаре, дома же через десять минут наступит полночь, а за ней начнутся новые сутки. Те, кто думает что это просто новый день, ошибается. Это день рождения моей жены, нашей любимой и единственной мамы. По подсчетам десяти минут должно хватить, чтобы добраться до ближайшего переговорного пункта. Дня нас очень важно не пропустить эту первую минуту наступающих суток, чтобы вовремя поздравить новорожденную. И нам это удалось. Не без проблем, конечно, но все-таки сделали. Первая попытка дозвониться по домашнему телефону не увенчалась успехом. Попытка связаться по «мобильнику» также потерпела фиаско. И лишь на третий раз я услышал живой голос моей любимой. Но когда за дело принимаются такие, как я, без физических увечий не бывает. Пока жена просыпалась от позднего телефонного звонка, вскакивала с постели и бежала к телефону, упала и ушибла колено и локоть. Остается только надеяться, что наше искреннее желание не опоздать с поздравлением не выйдет боком и не будет иметь далеко идущих последствий.

По дороге на ужин мы заглянули в лабораторию, куда позавчера отдали в проявку свои первые сорок девять пленок. По договоренности работа должна была быть готова к семи часам вечера, поэтому в полшестого нам резонно заявили, что время выдачи готовой продукции еще не наступило. Когда же отужинав килограммом мяса и бутылочкой чилийского «Каберне» (не думайте, что мы каннибалы какие-нибудь, просто здесь такие порции), в семь сорок пять мы вернулись в «Кодак». Оказалось, что все идет, как нельзя лучше. Осталось проявить еще всего восемнадцать пленок и перевести их на диски. Логично предположить, что за оставшиеся четверть часа до закрытия лаборатории, работа выполнена не будет. Милая девушка, хозяйка заведения, предложила прийти за заказом завтра к обеду. Пришлось повторить, что самолет не готов задержать вылет даже ради непроявленных фотопленок. Хозяйка лаборатории, казалось, не готова была принять такое объяснение, но делать было нечего. Сколько времени потребуется, чтобы закончить работу, было неясно. В итоге мы оказались запертыми в фотоателье «Кодак» в центре нового Кито, все еще не теряя надежды, что успеем получить заказ до запланированного отлета в Мексику (7часов 45 минут утра по местному времени). По тому, с какой скоростью продвигалась работа, шансы успеть на самолет таяли с каждым часом, хотя какая-то робкая надежда все еще теплилась. Она, надежда, ведь умирает последней.

На часах без пяти десять (пока еще вечера и сегодняшнего). Работа уже идет в четыре руки. Две эквадорские девушки, запершись в аквариуме своей стеклянной лаборатории, ни на какой контакт с нами не идут. Поэтому узнать что-либо о нашей судьбе (не говоря уже о судьбе заказа) не представляется возможным. Остается только терпеливо ждать и надеяться на лучшее. Мой верный спутник сидит рядом на стуле, углубившись в какую-то «умную» книжку. Время от времени он отрывается от чтения, поднимает голову, осматривается по сторонам, как бы желая убедиться, что то, что происходит вокруг, относится к реальному миру, а не какая-то там «фата моргана». Затем смотрит на часы и громко объявляет, что без пленок он отсюда не уйдет. До самолета еще 9 часов 15 минут. Прошло уже полчаса после второй отсрочки. Первый срок был назначен на 19 часов, затем нас попросили подождать еще два –два с половиной часа (путем простого прибавления получается 21час 30 минут). Когда стал возможен первый контакт с персоналом лаборатории, оказалось, что осталось проявить «всего» десять пленок. Сколько это займет времени, выяснить не удалось. Создается впечатление, что если этот самолет улетит по расписанию, нам грозит еще одно приключение.

Даже по нашему, эквадорскому времени, уже наступило завтра. На часах 0 часов 33 минуты. Мучилеры приняли единогласное решение не спать, поскольку все равно вот-вот вставать. Тем более, абсолютно неизвестно, когда и чем закончится эта «пленочная эпопея». В 1час 35 минут сын приступил к проверке уже готовых дисков.(Ох, не опоздать бы на самолет!).

В итоге все кончилось благополучно. Не прошло и часа, как мы в отеле. Хозяйка магазина провожала нас со слезами на глазах, ибо только сейчас она стала осознавать, какую глупость спорола, погнавшись за таким солидным заказом, не будучи в состоянии выполнить работу в срок. (Очевидно даже эквадорские девушки по выражению лица молодого израильтянина могут догадаться, какие неприятности их ждут в недалеком будущем). Нам-то все равно, ведь все уже позади. «Кодак» – фирма большая, богатая. Чтобы не доводить дело до международного суда и тем не портить себе репутацию, надеюсь, у них хватит мозгов возместить нам издержки по проявке, добавив к этому компенсацию за нанесенный физический и моральный ущерб. Хозяйке салона это может встать в потерю лицензии на право держать фотоателье под эгидой фирмы « Кодак». Но об этом еще будем время подумать, когда вернемся на Землю Обетованную. Сейчас, в три часа утра, мы заняты вталкиванием в мучилы всех мнущихся, но не бьющихся предметов. Остальное поедет с нами в ручной клади. Надеюсь, что за час-полтора управимся с паковкой, и на этот раз самолет не улетит без нас. Какое-то преимущество пятизвездочного отеля перед мучилерской ночлежкой все-таки есть: от подъезда отеля каждые полчаса в аэропорт отходит автобус, и волноваться по этому поводу не приходится. На этом наш сегодняшний день заканчивается, ибо уже давно наступило завтра. А это значит – другая страна, другие люди, другие впечатления.

* * *
Глава двадцать четвертая. Самый короткий день путешествия (1.02.05.).

Чтобы у бассейна В Кито лучше писалось, я подстегивал свое воображение маленькими глоточкакми бренди. Хотя глотки были небольшие, очевидно, их все-таки было немало. И на каком–то этапе по закону диалектики «количество перешло в качество», и я-таки наклюкался. Но наклюкался тихо. Не до состояния буйства и нарушения общественного порядка, а всего лишь до стадии ярко выраженной веселости и повышенного человеколюбия. Все вокруг улыбались мне, а я улыбался всем.

Нечетко помню посадку в самолет и сам полет до Мехико. К счастью, лайнер был заполнен лишь на треть, что позволило мне провести время в горизонтальном положении, растянувшись поперек трех кресел. Скорее всего, во время полета нас чем-то кормили и поили, но в моей памяти этот эпизод не отложился. Все время я «летал» сам по себе в сонных фантазиях, и был разбужен своим сомучилером, когда самолет уже шел на посадку. Было обидно нарушать здоровый сон из-за такой мелочи, как транзитная остановка на территории Мексики. Но когда в салоне появились работники наземных служб, ничего не оставалось делать, как проснуться окончательно и покинуть лайнер. Наученные горьким опытом, на этот раз мы захватили с собой все сумки, сумочки и пакетики. Загрузившись в самолет для продолжения полета, я быстро отыскал свою трехкресельную койку и вновь погрузился в сон. Был ли это настоящий сон, или полудрема с нырками в короткую забывчивость, сказать не могу. Отрадно, что несмотря на мое довольно мерзкое самочувствие, полет прошел благополучно. Также без приключений мы добрались из аэропорта до мексиканской столицы.

И тут я «разгулялся». Сбросив с себя всю одежду, что была на мне последние сутки (или того больше, но кто считает), юркнул под одеяло и больше до утра оттуда не вылезал. Ребенок поставил передо мной бутылку воды, затем сгонял в аптеку и приволок мерзопакостную жидкость, которая хоть немного, но смогла притушить пожар в желудке. Временное перемирие между воюющими сторонами в организме было достигнуто. Все, что происходило дальше в этот день, знаю лишь по рассказам свидетелей и очевидцев.

К утру положение немного стабилизировалось. Враждующие армии, захватившие прошлой ночью «желудочный плацдарм», закрепились и перешли от активных наступательных действий к обороне. Время от времени попытки спастических блицкригов все-таки продолжались, но каждая следующая атака была уже слабее предыдущей. В такой «внутрижелудочной» борьбе прошла ночь.

Когда я впервые оторвался от сна и сумел трезво взглянуть на часы, стрелки показывали половину восьмого. По яркости дневного света за окном я правильно сообразил, что наступило утро. Из этого следовало, что нужно вставать, собирать вещи и лететь дальше. На этот раз в Нью–Йорк. Лично мне в тот момент еще было неясно, следует ли прямо сейчас вскакивать с постели и бить тревогу по поводу предстоящего опоздания на самолет, либо можно, завернувшись в одеяло, повернуться на другой бок и подремать еще часок.

Минут через сорок мой компаньон по странствиям открыл глаза и пояснил, что в аэропорту нас ждут только к обеду. Так уж получилось, что, хотя летим мы в одну точку, но разными путями и на самолетах конкурирующих компаний. Чисто теоретически мой компаньон не имел ничего против того, чтобы окончательно проснуться и собраться в дорогу. Но это при условии, что перед поездкой в аэропорт мы где-нибудь (лучше не в «Макдональдсе») позавтракаем. Пришлось соглашаться, хотя есть вовсе не хотелось. Сама мысль о еде вызывала изжогу и спазмы в желудке.

Кафе на соседней улице выглядело чистым, аккуратным и посещаемым. Как только мы устроились за столиком, подошла официантка и, ни слова не говоря, разлила по чашкам светло-коричневый напиток (эспрессо по-мексикански). На наше поползновение сделать заказ она категорично заявила (тем самым в корне пресекая наши попытки поиметь с нее что-то большее), что «она только по кофе». Фруктовый йогурт, стакан ананасового сока и еще одна чашка кофе несколько улучшили мое положение. Чтобы расплатиться при выписке из отеля, пришлось еще раз сбегать к банкомату, ибо часть платы за ночлег мы оставили в кафе(эти олухи в гостинице не верят кредиткам и требовали плату только «чистоганом»). А все, что можно решить, приложив пусть даже немалые физические усилия – это уже не проблемы, а, максимум, трудности. Техническим же трудностям всегда есть решение. Более удачное, менее удачное, но оно всегда имеет место. Проблемы – это вещи, находящиеся, лично для меня, в разряде телесных недугов и отрицательных эмоций. Они же, в отличии от трудностей, далеко не всегда разрешаются удачно.

Две улитки, несущие на спинах свои походные домики, честно распределив по свободным конечностям пакеты, сумки и мешочки с ручной кладью, «голосуют» у бровки бульвара в надежде поймать такси. Еще несколько минут, и мы уже пассажиры зеленого «жучка», который, ловко лавируя в толпе машин, движется к цели. Если проезжая часть улицы забита, такой ловкач запросто может проехать и по тротуару. Здесь это в порядке вещей Такси без переднего сидения, которое изъято со своего законного места за ненадобностью. Методом примитивной логики можно предположить, что спрос на перевозку барахла в Мексике превышает потребность местного населения в таксомоторах.

Впервые за все время странствий нам сегодня придется на какое-то время расстаться. И не просто разойтись в разные стороны, а потерять друг друга из виду на все время полета из Мексики в США. Более того, каждый из нас летит своей кампанией и приземляется в другом аэропорту. Представляю себе, сколько радости мы доставим нашим родственникам, которые вначале должны будут встретить меня, а затем ехать в аэропорт другого штата встречать сына. Пока же в международном аэропорту мексиканской столицы сын великодушно приглашает меня провести оставшееся до отлета время в зале ожидания для пассажиров первого класса, куда он имеет специальный пропуск. Здесь тихо, нет криков, толкучки и суеты. Подают прохладительные и горячие напитки. А главное – есть отдельный курительный салон. В этом зале можно комфортно провести время в ожидании полета. Кофе, конечно, как везде, плохой, да делать нечего. Мы ведь привыкшие.

Стрелки на часах показывают, что посадка на рейс, отбывающий в США, если уже не началась, то вот–вот начнется. Не хочется расставаться (даже на несколько часов), но, похоже, на этот раз выхода нет. Мы покидаем уютный зал ожидания пассажиров первого класса и отправляемся на посадку. И тут выясняется, что ворота, через которые должна происходить посадка (как это указано в билете) и объективная реальность не имеют между собой ничего общего. В справочной нам объяснили, что самолет, которого мы ждем, пока еще не прибыл, а поэтому трудно сказать, откуда он будет взлетать. Вот как только, так сразу…

Прошло шесть часов. Боинг компании «Континенталь» висит где-то в темноте над территорией Северной Америки. Еще 30-40 минут, и мне вновь представится возможность предстать пред светлые очи бдительных американских полицейских и таможенников. Правда, на этот раз мне спешить некуда. Мой самолет больше никуда не улетает. И все-таки хотелось бы побыстрее оказаться не перед ними, а у них за спиной. Уж очень безапелляционно и самоуверенно ведут себя эти маленькие клерки, уверенные в том, что именно они охраняют границы самой мощной в мире державы. А что дальше? Будет видно. Сумею ли я впитать в себя атмосферу Большого Нью-Йорка? Как считают многие, единственного в своем роде города на Земле. Если сумею – напишу; если не получится – тоже постараюсь рассказать правду. Но это будет уже совсем другая история.

* * *
Часть четвертая. Улитка в «Большом Яблоке».
(Можно ли постичь мозги и душу Нью-Йорка за 168 часов?).

Глава двадцать пятая. Добро пожаловать в Нью–Йорк.
(6.02.05, суббота. 8 часов 30 минут утра. Нью–Йорк. Бруклин.)

Хронологически идут вторые сутки моего пребывания в США. Однако только сейчас я нашел в себе силы сесть за стол, чтобы постараться, как обещал, описать свою первую встречу с этим городом. Начать писать сразу по приезде не было никакой физической возможности. И вовсе не потому, что валился с ног от тяжолой работы, и руки не доходили до писательства. Все предыдущие сутки я был до смерти измотан гостеприимством. Но несмотря на возрастное прогрессирующее снижение памяти, постараюсь все-таки изложить все по-порядку.

Наш Боинг благополучно завершил перелет из Мексики в США и приземлился в аэропортуНью — Арк. Как ни странно, хотя этот аэропорт и расположен на территории соседнего штата, добираться отсюда до Бруклина, конечной точки моего сегодняшнего маршрута, ближе, нежели из аэропорта Кеннеди, что находится в Нью–Йорке. Американцы называют этот аэропорт сокращенно Д.Ф.К. по заглавным буквам имени и фамилии президента, в чью честь он назван — Кенеди.

Салон нашего самолета был заполнен лишь наполовину, а то и того меньше. Других рейсов в это время здесь тоже не было, поэтому в момент моего прибытия в залах аэропорта было просторно и относительно тихо. Эммиграционные формуляры были заполнены пассажирами еще в полете, так что, казалось, ничего не должно было препятствовать быстрому прохождению гостей через воздушные ворота страны (службу безопасности и таможню). Все это, конечно, так, если имеешь дело с людьми грамотными, умеющими правильно отвечать на поставленные анкетой вопросы.

Очередь к окошку паспортного контроля продвигалась быстро, пока не споткнулась о мою особу. Афроамериканец взглянул на протянутый в окошко паспорт, сверил фотографию, вклеенную в американскую визу с маячавшим перед его глазами оригиналом, потребовал приложиться большим пальцем к красному окошку у него на стойке (очевидно, чтобы по отпечаткам пальцев убедиться, что лицо, стоящее перед ним в настоящий момент, не относится к числу тех, кого уже давно разыскивает ФБР или Интерпол). Затем вместо того, чтобы шлепнуть в паспорт отметку о въезде в страну и пожелать приятного времяпрепровождения в США, вернул мне паспорт и анкеты и что-то буркнул себе под нос, видимо, по-английски. Всем своим видом он дал мне понять, что чем-то недоволен.

Крутившийся рядом полицейский воспринял реакцию стража закона на мое появление на вожделенной американской земле, как сигнал тревоги. Одним скачком он оказался у меня за спиной, заняв такую позицию, что ни обойти, ни игнорировать этого блюстителя порядка было практически невозможно. Пришлось обратиться к нему за помощью.

Прочтя на моем небритом лице страх и растерянность от непонимания создавшейся обстановки, и не заметив в моих испуганных глазах желания выхватить у него из рук автомат и косить всех вокруг, полицейский, видимо, решил для себя, что он может чуть-чуть ослабить служебное рвение и попытаться помочь гостю его родного города. Как выяснилось вскоре в ходе нашей с ним душевной беседы, анкеты я, естественно, заполнил неправильно. Главное же – не указал данные людей, с нетерпением ожидавших меня в Нью–Йорке уже не первые сутки. Пришлось переписать анкету заново. К счастью, у меня оказался номер телефона наших нью-йорских друзей, который я и указал в анкете. Полицейский взял заново заполненный бланк и пошел звонить, очевидно пытаясь выяснить, живут ли в Нью–Йорке люди с такой фамилией и ждут ли они гостя. Вернувшись, он замарал большой печатью Америки мой паспорт, и я был отпущен с миром. На этот раз все обошлось. Таможенник попросил открыть мучилу, но, вдохнув аромат, исходящий от ее содержимого, поспешил избавиться от меня.

Сгибаясь под тяжестью мучилы, я вступил в зал для прибывших. Ко мне сразу же подошел улыбающийся юноша. Хотя виделись мы третий раз в жизни, тут же узнали друг друга. Задача облегчалась еще и тем, что зал был практически пуст. Все «нормальные» пассажиры давно получили свой багаж и разъехались. К тому же не каждый день встретишь бородатого мужчину в очках со следами интеллекта на лице, таскающего на спине свой улиточный домик.

Погрузившись со всем скарбом в автомобиль двоюродного племянника жены (если я не точен в вычислениях степени родства, пусть меня близкие поправят), мы двинулись в путь. Следующей остановкой был международный аэропорт Ла — Гардия, где в это время (если верить расписанию) должен был приземлиться сын. Здесь все было проще, обыденнее, а потому, спокойнее. Заполненные без ошибок анкеты, правильно указанные адрес и телефон, нормальное общение на понятном для обеих сторон языке – и въезд в Нью–Йорк разрешен без проблем и проволочек. С сыном мы встретились так, будто расстались не полсуток назад, проведя перед этим неразлучно четыре недели, а как будто бы эта встреча происходила в нашем родном аэропорту в Израиле после его пятимесячных странствий по Южной Америке год назад.

Вот, наконец, мына месте. Здесь нас уже давно ждут. Беру на себя смелость утверждать, что совершенно неважно, был ли ты ранее знаком с людьми, порог дома которых ты переступил в данную минуту, либо знаешь о них лишь по рассказам, а видишь наяву впервые. Главное –атмосфера дома, куда ты попал на этот раз. Здесь с этим все в порядке. Все предметы в этой квартите излучают тепло. Приветливые улыбки и доброжелательное настроение хозяев приглашают расслабиться и чувствовать себя свободно, уютно и комфортно. «Не напрягайся сам, тогда и другим рядом с тобой будет комфортно и приятно» – вот лозунг, который я бы вывесил над входом в квартиру наших родственников.

Вечером вчетвером под хорошую домашнюю закуску тепло беседуется и легко выпивается. Как выяснилось на второе утро (а вернее, ближе к обеду следующего дня) от бутылки «Абсолюта» остались рожки да ножки. Зато у «Финляндии» еще целых две трети оказалось невостребованным. На этом завершился наш первый вечер в Нью-Йорке. Душевно и без мордобоя.

Первый день пребывания на американской земле чуть не обернулся для меня трагедией. Оказалось, что в доме, куда я попал (как, впрочем, и в большинстве домов истинных американцев) не держат черный кофе, считая этот напиток «черной смертью».У нас настоящий кофе, что добывают из кофейных зерен, перемалывают, затем кипятят в турке на медленном огне, внимательно наблюдая за поднимающейся пеной, и лишь за секунду до того, как он готов «убежать», снимают посудину с огня. Прежде чем насладиться самим напитком, успеваешь ублажить свое обоняние теми ароматами, что исходят от сосуда, в котором готовится это божественный напиток, завезенный в Европу с Востока несколько веков назад. Могущественная Америка в погоне за здоровьем пьет растворимый кофе, чаще всего к тому же и без кофеина. Честно говоря, большей мерзости, чем американский растворимый кофе, я в своей жизни не пробовал. Счастье, что есть в Нью-Йорке Брайтон Бич. Туда-то мы и отправились в первую очередь. Можно сказать, мы вышли на «кофейную прогулку». Если вы помните одесский привоз 70-х годов, то попав сюда, бысто убедитесь, что с тех пор здесь мало что изменилось. Разве что большой южный рынок поменял прописку и переселился с теплого черноморского побережья на берег Атлантического океана, «изменив» европейскому континенту ради американскогого материка. Все остальное осталось точно таким, каким было 30 лет назад в Одессе.

С обеих сторон этот бульвар, в середине которого над головой на мосту грохочет подземка, утыкан магазинами: гастрономы, лавки овощников, лавочки, торгующие свежими горячими пирожками с любой начинкой, мороженым самых немыслимых вкусов и расцветок, пивом, соками, минеральной водой и, естественно, водкой в закрытой таре и на разлив. Здесь даже можно найти место, где из свежесмолотых кофейных зерен тебе приготовят двойной эспрессо. Не такой, конечно, как в Бразилии или Аргентине, но тоже довольно сносный. На этот раз я не поддался на тетины уговоры «отведать пряника» (3-4 этажного торта, где не видно коржей из-за обилия наваленного на них крема) и с удовольствием выпил свой двойной эспрессо под сигаретку.Кроме магазинов Брайтон Бич усеян ресторанами, ресторанчиками, кафушками и забегаловками на любой вкус и карман. Весь этот огромный пищеблок объединяет в одно целое один-единственный фактор: держат их бывшие советские люди, а посещает, в основном, русскоязычная публика. Бросаются в глаза рекламы магазинов «Все за 99 центов». Огромный плакат, протянутый во всю ширину улицы, оповещает, что именно здесь находится театральная касса, торгующяя билетами на представления исключительно русских коллективов и сольные вечера известных артистов, выступающих по-русски (как местных, так и заезжих). Но главное – публика. Не людьми, не горожанами, не гражданами, а именно публикой называли в Одессе толпы одесситов, целыми днями фланирующих взад-вперед по Дерибасовской и Приморскому бульвару. Та же публика, лишь лет на 20-30 постаревшая, в большинстве своем уже не передвигающаяся без посторонней помощи либо мирно отдыхает в своих креслах-каталках, либо дремлет на лавочках на солнышке на побережье океана под присмотром сиделок. Несмотря на явные физические недостатки и ограничения, жизнь в глазах этих людей вовсе не теплится, а, напротив, бьет ключом. С жаром и южным темпераметром (естественно по-русски с одесско-еврейским акцентом) здесь говорят «за политику». Правда, здесь эти проблемы по большей части сведены даже не до масштабов Нью-Йорка, а не выходят за пределы Брайтона, но от этого они не становятся менее острыми и насущными. (Помните «пикейные жилеты» у Ильфа и Петрова в «Золотом теленке», которые «мыли косточки» французскому президенту?) Возможно, те, кого я встретил сегодня на Брайтон Бич, являются их прямыми потомками.

По дороге домой проезжаем через Боро Парк, еще один еврейский район Нью-Йорка. Сегодня суббота. Здесь тихо и безлюдно. Все закрыто. Евреи молятся. А помолившись, торжественно и чинно прогуливаются семьями по широким проспектам этого богатого еврейского квартала. (По внешнему виду особняков и маркам припаркованных автомобилей никак не скажешь, что их владельцы живут в бедности. Тем не менее, у меня лично это место вызвало ощущение хоть и благополучного, но гетто).

Но всему в жизни, даже силам улитки, в какой-то момент приходит конец. Недоспанные часы, помноженные на количество выпитого и съеденного за последние сутки, способны свалить с ног даже мучилера-пенсионера. К восьми вечера лично мне стало ясно, что если так будет продолжаться дальше, никакого Нью-Йорка мне не видать. Дай бог, не опоздать на самолет домой.

* * *
Глава двадцать шестая. По Нью–Йорку на своих двоих.
(7 — 9.02.05).

Хорошо спится на мягкой постели в тепле в маленькой комнате за закрытыми дверьми, а не полусидя в автобусе, или в аэроплане не умывшись и не раздевшись. Где-то там, далеко, в соседней комнате, идет задушевный разговор. Хозяин на пару с родственником уговаривают» гордого потомка ацтеков» быть податливее. На утро выяснилось, что литровая посуда с текилой в форме мексиканца в широкополом сомбрероопустошилась довольно быстро, соблазнив и прихватив с собой и сестренку-малолетку «текилочку». В отличии от старшего братца, она героически сопротивлялась и отдалась лишь по плечики. Я не был ни свидетелем, ни участником этого, лишь слышал рассказ очевидца, моего верного спутника-мучилера. Он, вернувшись поздно ночью домой с гулянки, обнаружил под столом труп «мексиканца» и бросился на выручку сестрице-«текилочке». «Видишь, как хорошо, что взяли еще одну про запас» – гордо сказал мне сын на утро, указывая на початую вторую бутылку текилы.

Сегодня меня выводят «в свет». Мой сын очень надеется, что я и Нью-Йорк понравимся друг другу. Ему искренне этого хочется, ибо сам он очень любит этот город, считая его самым необычным, интересным и привлекательным на Земле. Уже куплен многоразовый билет в метро, и мы уходим «под землю». Метро Нью-Йорка мало похоже на те «подземки», что знакомы мне по другим большим городам. Здесь нет ни помпезных излишеств (как это имеет место в городах бывшего СССР), и, вообще, никакой архитектуры, ни глубоких эскалаторов. Спустившись по плохо освещенной лестнице, через десяток ступенек попадаешь на станцию, где грохочут поезда. Специальные мосты, по которым снуют эти составы, нависают над городом, создавая ощущение большого вокзала, где жизнь не затихает ни на минуту. На удивление, нью-йоркская подземка — надземка относительно чистая, не оккупированная бомжами и нищими и безопасна для пассажиров. (Это плоды усилий последнего мэра Нью –Йорка Р. Джулиани.) Тем не менее, рекомендуется, чтобы в час пик фотоаппаратура не болталась свободно, а была бы переброшена через плечо и прижата к животу. Да и кошелек лучше не таскать в кармане куртки. Собственно, ничего особенного – все так же, как в любом метро обычного большого города.

Кого можно встретить в нью-йоркском метрополитене? Кого угодно… Жизнь, как известно, полна неожиданностей, сюрпризов и непредсказуемых ситуаций… По официальным данным население Нью-Йорка составляет 8 миллионов человек. По тем же статистическим отчетам в городе обитает еще около 8 миллионов нелегалов. Добавьте к этому еще как минимум 1,5-2 миллиона туристов, что ежедневно налетают на город, как саранча. А теперь путем простых арифметических действий попытайтесь вычислить сами, какова вероятность встретить в нью-йоркской подземке в час пик знакомого человека. Тем более, с которым не виделся не один год. Втиснувшись в набитый до отказа вагон метро, попытались занять такую позицию, чтобы нас кантовали как можно меньше и не со всех четырех сторон. Путь был неблизкий. Чтобы попасть из Бруклина в Центральный парк следовало провести под землей как минимум минут 40-50. На каком-то этапе в вагоне освободилась скамейка, и мы устроились почти комфортно. На соседней лавке сидела пара молодых людей и о чем-то тихо беседовали между собой. В какой-то момент юноша поднял глаза, с минуту изучал наши физиономии, затем обратился к нам на чистом русском языке:

– Простите, вы случайно не из Израиля?
Получив утвердительный ответ, задал следующий вопрос:
– Вас зовут Виктор?
Ответ, как ни странно, вновь оказался положительным. Тогда совсем расхрабрившись, заявил:
– Мы с вами знакомы, я бывал у вас дома.
Очевидно, не встретив радости и поддержки в моих глазах, пояснил:
– Я – Сергей. Бывал у вас дома, когда учился в Израиле по программе молодых репатриантов. Затем он назвал свою фамилию, и все моментально встало на свои места.

С этим юношей мы действительно были знакомы. Правда, в период наших непродолжительных контактов он был лет на 7-8 моложе. А в возрасте 23–25 лет это существенная разница. Отучившись в Израиле, Сергей уехал в Беларусь. Затем перебрался к деду в США, где продолжил обучение и получил первую степень по социологии. Сейчас он женат, работает социальным работником. Занимается (как он сам выразился) реабилитацией социально незащищенных слоев населения. Обменявшись новостями, мы разбежались в разные стороны, каждый по своим делам. Не суть важно о чем шла речь в нашей беседе, важен сам факт случайной встречи в таком огромном муравейнике, как Нью-Йорк. Просто интересно, как маленький эпизод из жизни «Большого Яблока».

До конечной цели нашего следования мы добрались без приключений. Пройдя несколько десятков шагов после выхода из подземки, оказались у входа в музей Гогенгайм. Музей этот славится не столько своей постоянной экспозицией, сколько передвижными выставками, которые привозят сюда со всего света. Сегодня здесь нас «потчуют» ацтеками. Большая и богатая экспозиция древней культуры ацтеков подобрана со вкусом и знанием дела. 4 часа, проведенные в залах музея, восполнили пробелы в нашем мексиканском образовании. Подобранные по четкой системе, научно обработанные и выставленные в залах музея, археологические находки того древнего периода прекрасно сочетаются для нас с уже виденным на местности на раскопках древних городов ацтеков, спрятанных в мексиканских и гватемальских джунглях. В залах музея каждый экспонат блестит и сверкает. Не то что там, среди развалин, в пыли и плесени. Однако, не побывав там, откуда пришли эти бесценные памятники древней культуры, нельзя до конца насладиться коллекцией музея. В какой-то мере жалко, что эти уникальные экспонаты культуры ацтеков «проживают» здесь, под крышей нью-йоркского музея, а не на своей археологической родине. С другой стороны, то, что разбросано по джунглям, хватит еще не на один музей. Здесь же эти бесценные сокровища, олицетворяющие культуру предков, доступны всем тем, для кого по каким-то причинам недоступны джунгли. Так что деление, можно считать, приближается к справедливому. Для таких же, как мы, мучилеров, эта выставка как нельзя более удачно дополнила пазель впечатлений и знаний о культуре, быте и, вообще, жизни ацтеков, инков и мая.

Я никогда не соглашусь с формулировкой «справедливое деление» в отношении того, что касается собрания художественных ценностей в американских музеях. Музей Гогенгайм много лет позволял себе отбирать все самое лучшее вне зависимости от того, где это лучшее находилось прежде. «Агенты по искусству» из США десятилетиями шныряли по всему свету, выискивая любое полотно, скульптуру, рисунок и все мало-мальски ценное, что попадется под руку. Начало этому положили американские коммивояжеры, что стояли за спиной у нищих и полуголодных французских импрессионистов, скупая на корню за бесценок порой еще не написанные работы. Нежная дружба между миллионером Арманом Хаммером и вождем мирового пролетариата резко пополнила американскую сокровищницу произведений искусства. Последний беззастенчиво оббирал им же «освобожденный» русский народ и продавал награбленное «на сторону». Арман Хаммер был именно тем человеком, кто «случайно» оказался там, «на стороне». От личного друга товарища Ленина в послереволюционную Россию тонкой струйкой потекла так необходимая стране гуманитарная помощь. На Запад же заструился тоже неширокий ручеек «благодарности». Деньги в этих сделках, скорее всего, не участвовали. А если и были в обороте, то исключительно царские золотые червонцы, известные и уважаемые всеми торговыми домами и банками мира. (Кому нужен бумажный мусор, ежедневно печатающийся во все возрастающем количестве чуть ли не на оберточной бумаге и так же молниеносно обесценивающийся). Как между любыми двумя честными мафиози, сделки происходили без свидетелей, документов об этих соглашениях в архивах не сыщешь. Можно пофантазировать, как договора скреплялись лишь рукопожатием и поднятым в воздух бокалом шампанского «За успех нашего предприятия!». Эта торговля шла «баш на баш». (Как сказали бы сегодняшние постперестроечные российские бизнесмены, здесь речь идет о бартерной сделке. Но ни Арманд Хаммер, ни товарищ Ленин в то время такого мудреного слова не знали).

Итак, бартер 20-х годов прошлого столетия: «Ты нам вагон пшеницы, мы тебе Василия Кандинского». Не собственной персоной, а так, его мазню. Нам, пролетариям, неинтересную, непонятную и абсолютно ненужную. Не только ненужную, а даже в чем-то вредную, разлагающую.» В одной связке шли французы – импрессионисты из богатейших собраний русских купцов. А он, дурак, готов брать да брать, и не как все культурные люди, в рамках, чтобы сразу повесить в спальне над кроватью, а вообще без рамок, без подрамников. Просто голые холсты, свернутые в трубочку. Смех, да и только! (Мы же этими рамами еще буржуйку протопить сможем. Опять же польза от капиталиста!) Сколько там в кремлевских и прочих подвалах и чуланах валялось тех, кого раньше называли «авангардистами». Они тоже неплохо шли в рассчет за так необходимые молодой Советской Республике сельхозтехнику, станки для тяжелой индустрии и прочие товары первой и не первой необходимости. (Можно, конечно, расплатиться и икоркой паюсной, балычком, и осетринкой, да шкурками соболиными, но жалко: самим хочется вкусно кушать, тепло и красиво одеваться). А пейзажей с березками и грачами хватает, всяких там кругов, квадратов, кубиков, что где-то там, за океаном, называют искусством, хоть отбавляй.

* * *
И на поездки в далека –
Навек, бесповоротно –
Угодники идут легко,
Пророки – неохотно.
(В.Высоцкий. «Случай на таможне»).

И оптом и в розницу, неважно, но, как ни странно, хорошо идут у них на Западе лики «наших» святых. Не всегда даже и полированные, зачастую изрядно потемневшие от времени и копоти лампадок, доски. Их удобно изымать под видом антирелигиозной пропаганды по сельским избам. Добровольно, конечно, не несут, но и не сильно буянят, когда комсомольцы сдирают со стены грустные образины, что провисели там не один десяток (а порой и не одну сотню) лет. Знают, если сильно будут возмущаться, то можно за какого-нибудь там святого самому стать великомучеником, и бысто найти свой конец на лесоповале. Дерево у икон сухое, горит хорошо. Но, к сожалению, нельзя топить ими «буржуйку». Вместо того, чтобы пускать иконы на дрова, следует выполнять указание «лично товарища Ленина» и сдавать все в какой-то там «фонд борьбы с Господом Богом». А дальше господин Хаммер, личный друг товарища Ленина, и иже с ним, облегчал судьбу этим пророкам и угодникам, увозя их пароходами за океан.

Но это была еще не апогей трансфера мирового искусства в Америку. Шли годы. Наступила эпоха военных конфликтов. Пока еще это были только локальные войны в разных уголках Европы, которые то затихали, то разгорались с новой силой. Для думающей части населения Германии было ясно, что приход Гитлера к власти ничем хорошим для их страны закончиться не может. Немецкие евреи первыми почувствовали это на своей шкуре и стали искать убежища, преимущественно за океаном.

Эммигранты нередко привозили с собой бесценные творения великих мастеров, которые шли с молотка на аукционах, пополняя тем самым частные коллекции американских миллионеров и собрания музеев. Как только первый ручеек спасенных человеческих жизней потянулся из Европы в США, параллельно из Америки в Европу устремились коммивояжеры от искусства. Результатом их активной «творческой» деятельности на территории Польши, Чехии, Франции, СССР и других, частично или полностью оккупированных нацистами стран стали новые поступления бесценных полотен мировых мастеров в собрания музеев и частные коллекции Америки. В результате массового геноцида, который нацисты планомерно осуществляли в Европе на протяжении 6 лет Второй мировой войны, в США скопились несметные богатства. Когда в небе над страной не летают вражеские самолеты, а на головы мирных жителей не падают бомбы, когда города и села не обстреливаются прямой наводкой с суши и с моря, а по дорогам не бредут толпы лишенных крова людей, мрущих как мухи от голода и болезней, можно взять на себя роль спасителя мировой культуры. Нельзя не признать тот факт, что если бы полотна больших европейских мастеров не уплыли бы за океан (в прямом и переносном смысле), они, скорее всего, навечно сгинули бы в огне европейского военного пожарища. Так по всему выходит, что нам, сегодняшним созерцателям, остается лишь поклониться в ножки великой Америке за тот вклад, что она внесла в спасение ценностей мировой культуры.

Гуляя с сыном по залам Гогенгаймского, а через несколько дней и Метрополитенского музеев, я тихо бесился. Обо всем, что собрано в этих музеях, я знал и раньше по альбомам и каталогам. Сейчас же увидел это впервые в оригинале своими глазами. За наглость американцев, считающих содержимое своих музеев своим национальным достоянием, хотелось схватить первого попавшегося из них за грудки и долго трясти, пока даже куцым американским мозгам не станет ясно, что красть грешно. Наглядно объяснять, пока не имеющие под собой никакой конкретной основы раздутые сверх меры национальная гордость и чванливость гражданина Америки не расколются о булыжники мировой истории. Попытался объяснить причину своего такого отритцательно-воинственного отношения ко всему окружающему сыну, но, думаю, успеха не добился.

– Пока они висят здесь, их каждый может увидеть – резонно заявил он. – А так еще неизвестно, как сложилась бы их судьба, если бы эти полотна остались в Европе. Возразить на это что-либо трудно. По логике все правильно, все сходится, с эмоциями же все значительно сложнее. Хочется больно покусать первого попавшегося американца за все спасенное человечество. Но это уже мои личные проблемы.

* * *
Потом был вечер на Бродвее. Ярко вспыхивающие миллионами разноцветных огней многометровые рекламы этого нью-йоркского квартала были для советского кинозрителя символом разлагающегося Запада и загнивающего капитализма в течение всей второй половины 20-го века. Тогда это выглядело чем-то абсолютно недоступным, малореальным, как картинки из жизни другой планеты. Сегодня, когда с тех пор прошло более 30-ти лет, когда километраж моих путешествий из года в год неустанно возрастает, а число «белых пятен» на Земле ежегодно уменьшается, эти бродвейские огни воспринимаются по-иному. Реклама на Бродвее не хуже(да, собственно, и не лучше), чем в Токио, Лондоне, Париже или в любом другом крупном городе мира. Американская рекламная девица, поливающая себя последним достижением парфюмерии, на мой взгляд, не столь привлекательна, как парижанка. Непомерно большие рекламы бродвейских театров не могут затмить собой воспоминаний о лондонской театральной жизни. И тем не менее, сегодня вечером мы отдаем причитающуюся им долю уважения.

Мюзикл «Чикаго» смотрен уже неоднократно. Но мне ни разу не доводилось видеть эту постановку «в живую». Сегодня нам предстоит созерцать это музыкальное шоу на сцене одного из бродвейских театров. Постановка идет здесь уже не первый год, а по сему обкатана идеально. Надо отдать должное мастерству музыкантов, сценическим эффектам, декорациям, костюмам – все выполнено на широкую ногу, по-американски. Смотреть этот типичный продукт бродвейского искусства легко и приятно. Но не более того. «Чикаго» на Бродвее не вызывает того наслаждения и восторга, как, скажем, «Мисс Сайгон», или «Отверженные» в постановке лондонских театров. Возможно еще и потому, что тогда, много лет назад, это были наши первые мюзиклы, сейчас же это всего лишь еще один хорошо поставленный музыкальный спектакль. Главной заслугой режиссера здесь является высокая техника, вышколенность и безупречный автоматизм всех участниц кардебалета. Чести выступать в мюзик – холле удостаиваются единицы из тысяч претенденток. Забегая на сутки вперед скажу, что посещение постановки «Богема» в нью-йорксой Метрополитен Опере в отличие от бродвейского мюзикла лично для меня было настоящим праздником большого искусства. Давно не доводилось наслаждаться так мастерски поставленной оперой. Музыканты извлекают из своих инструментов звуки так, что последние, покружив под потолком, медленно опускаются на зрителя с небес, полностью очаровывая его. Наверное это и есть настоящее, истинное искусство, способное очистить и облагородить душу.

Чтобы завершить отчет о нашей культурной программе в Нью-Йорке, скажу пару слов о Музее Природы и Естественных Наук, что расположен по соседству с музеем «Метрополитен». Как и все в Америке, он огромен. Нет сомнения, что музей богат и разнообразен своей экспозицией. Многочисленные залы, заполненные саркофагами, египетскими мумиями, экспонатами, представляющими культуру и искусство древнего Востока и прочих экзотических точек Земли, привлекают немало посетителей. Гуляя по залам музея, мы в очередной раз встретились здесь и с ацтеками, ставшими для нас уже почти родственниками. Огромная галерея увешана и уставлена скелетами динозавров, воссозданных по найденным в разных уголках планеты останкам.

Способные много миллионов лет назад двигаться по суше, плавать по воде. Под водой и летать по воздуху. Различные виды этих ископаемых животных и сегодня производят сильное впечатление на посетителей и позволяют лучше понять процесс зарождения и эволюции жизни на Земле. Не имея точных статистических данных, не могу утверждать, насколько этот нью-йоркский Музей Природы богаче или беднее по числу экспонатов Британского Музея в Лондоне. Одно несомненно, что в отделе истории развития жизни на Земле, эволюции человека и, вообще, изучения всего, что связано с естественными науками, Британский Музей даст фору многим музеям мира, думаю, что и нью-йоркскому в том числе.

Длинная анфилада выставочных залов посвящена достижениям США в освоении космоса. Здесь собраны модели первых американских спутников Земли, космические корабли, на которых американские астронавты бороздили Вселенную, выходили в черный космос и высаживались на Луну. Привлекают своей наглядностью модели нашей Солнечной Системы и других космических миров. Встав на «обычные» электронные весы, можно узнать свой вес на Солнце, на Луне и на Комете Галлилея. Познаниям человека нет предела. Его стремление получше узнать окружающий мир и заставить природу служить себе не имеет границ. К сожалению, нередко это чистое научное увлечение пытливого ума ученого используется одним человеком во вред большинству. Тогда не берутся в расчет никакие научные доводы и предостережения о возможности экологических катастроф и, вообще, трезвый разум отступает, задавленный алчностью наживы и желанием безраздельно властвовать на планете. В итоге, чтобы увидеть чистый, неотравленный человеком животный мир, необходимо проделать путь на Галапагос, а неразрушенные и нерастасканные древности пока еще можно встретить лишь в джунглях Мексики или Гватемалы.

* * *
Семейно- водочная эпопея Или «Русская зима» в Нью-Йорке.
(Еще одно лирическое отступление)
(10 –13.02.05).

Не квасом Земля полита,
В каких, не считай, краях

Поллитра всегда поллитра
И стоит везде трояк.
(А. Галич.)
«Баллада о том, как нужно пить на троих».

Глядя на календарь, не можешь не согласится с фактом, что в северном полушарии земного шара зима в разгаре. Прекрасные иллюстрации к этой аксиоме ежевечерне поставляет любая программа теленовостей и свежая газета. Хотя головой и понимаешь, что все верно, на экваторе эта информация воспринимается абстрактно, как что-то не имеющее к тебе лично прямого отношения. Если бы у нас была возможность провести в районе экватора еще как минимум два месяца, эти телекартинки так и остались бы для нас иллюстрациями к чужой жизни. Поскольку на каком-то этапе зона экватора стала стремительно уходить из-под ног, пришлось повнимательнее прислушаться к прогнозам синоптиков, вещающих с американских телеэкранов о положении дел на северо-американском континенте.

А прогнозы эти мало радовали ум и сердце, и уж вовсе не грели душу. Напротив, даже не вникая в то, о чем рассказывает ведущий, лишь пропустив через зрительную сферу картинки, отснятые прямо сейчас на улицах Нью-Йорка, чувствуешь, как тело от холода покрывается гусиной кожей, а душа сковывается льдом. Оттого, что у нас собой нет подходящей теплой одежды, на сердце становится еще холоднее и тревожнее. Мы ведь ехали в лето, и одеты были соответственно.

К счастью, пока мы догуливали последние денечки в Кито и Мехико, морозы в Нью-Йорке ослабли. В этом американском мегаполюсе мы с сыном материализовались, когда столбик термометра установился в районе нуля (не абсолютного, а всего лишь по Цельсию) с легкими ежедневными колебаниями на 2-3 градуса в ту или иную сторонру. Так что смерть от отморожения и общего переохлаждения организма в Нью-Йорке нам уже не грозила. В те дни, что над головой было голубое небо и яркое солнце, все вокруг выглядело празднично и нарядно. Солнечные лучи отражались в тысячах окон манхетенских небоскребов, играли на многометровых лицах рекламных девиц и согревали воздух. Приятно было посидеть на скамейке в парке, подставив лицо солнечным лучам, любуясь красотой города. Когда же день выдавался пасмурный и ветреный, настроение сразу опускалось ниже минимальной отметки. Все вокруг становилось серым, мерзким и противным, смог стелился над городом, затрудняя дыхание, прогоняя пешеходов с улиц. Те, кто не мог позволить себе в такие слякотные дни не вылазить из дому, стремились побыстрей преодолеть открытое пространство улицы и укрыться за дверьми подземки или в рабочих кабинетах. По окончанию рабочего дня город пустел непривычно быстро. Нью-йоркцы пересекали мокрые скользкие магистрали почти рысью и ныряли в свои теплые жилища, укрываясь там от городской непогоды до следующего утра.

Природа как бы специально распределила время, отпущенное нам с сыном на визит в Нью-Йорк таким образом, чтобы нам его хватило и на прогулки по городу и на посиделки в кругу семьи и друзей. В один из таких мокрых вечеров, когда время от времени в воздухе начинали кружить одинокие снежинки, но, сразу таяли, превращаясь в липкую грязь под ногами, друзья увезли нас к себе на виллу. Очень милая семейная пара жизнерадостных людей, до сих пор (по прошествии почти 30-ти лет супружества) живут душа в душу, нежно любят, заботятся и оберегают друг друга. Мы провели с ними прекрасный вечер, рассказывая о наших общих знакомых в Израиле и слушая, как растет их внук. Они «баба с дедом на полную ставку», обожают малыша и проводят с ним почти все свободное время. Беседа затянулась далеко за полночь. Насладившись вкусным ужином с хорошим бренди, мы отправились спать. Утром, получив «на вынос» еще бутылку, отправились в Бруклин. Здесь они держат посредническую контору, занимаются оформлением банковских ссуд для тех, кто желает приобрести недвижимость. Бизнес поставлен грамотно, а потому процветает.

Обедали мы в этот день вместе в ближайшей пельменной. Хорошо, когда можно получить вкусно приготовленую, свежую и качественную еду в общепите. Там, в бывшем СССР, такие понятия, как «вкусно» и « сеть общественного питания» были абсолютно несовместимы. В «русском» Нью-Йорке это вполне обычное явление. Тем более приятно, когда хозяин «столовки» обладает еще и незаурядным чувством юмора. На стенах пельменной развешаны лозунги и предупреждения, что были так типичны в Советской России доперестроечных времен. Тогда это казалось нам, советским людям, чем-то само собой разумеющимся, бесплатным приложением к твоей малосъедобной пайке. Сейчас эти старые призывы и запреты вызывают саркастическую улыбку и напоминают о том, как скудна и ограничена была наша жизнь в СССР в годы «развитого социализма». Думаю, самым блестящим изобретением советского дизайна предприятий общественного питания тех времен можно по праву считать большой плакат с портретом Ленина, на фоне революционного крейсера «Аврора», а под ним крупным шрифтом надпись: «Четверг – рыбный день». Горячие пельмени с перчиком и уксусом прекрасно идут под хорошо охлажденную русскую (сделанную в США) водочку. По мере их убывания в тарелке и снижения уровня водки в графине, погода за окном меняется к лучшему. К концу обеда, как это не покажется странным и мистическим, на короткое время сквозь низкие снежные тучи прорвалось солнце.

* * *
Сегодня на улице вновь пасмурно и ветрено. Утро мы проводим дома, уютно устроившись на кухне за чашкой кофе, купленного специально для нас. Ближе к обеду появляется наш гостеприимный хозяин и везет нас в баню. Для «русских» в Америке баня является одним из неотъемлемых удовольствий быта. Ее посещают примерно раз в неделю. Делается это обычно большой кампанией. На помывку уходит не один час. Это не просто процесс удаления грязи с кожных покровов. Баня – это нечто значительно большее. (Помните «Иронию судьбы или с легким паром» Эльдара Рязанова, где доктор Женя – Андрей Мягков – объясняет: «У нас есть традиция. Каждый год 31 декабря мы с друзьями ходим в баню»).

Баня в Бруклине – это больших размеров строение с прилегающей к нему территорией под открытым небом. Сухая и влажная сауны, плавательный бассейн, небольшой бассейн с холодной водой (как в финской бане), удобные лежаки в комнате отдыха, топчаны на улице для особо перегревшихся или любителей острых ощущений, и, как неотъемлемая часть удовольствия, маленький ресторанчик, где подают очень горячие блюда с очень холодной водочкой. Уважающий себя любитель бани всегда приходит на помывку со своим личным веником. Лучше всего, если веник сделан из свежих березовых веток. Здесь всегда есть банщик, который за умеренную мзду готов отхлестать тебя твоим же веником по филейным местам. Мы не пользовались услугами банщика, а сами хлестали друг друга от души. (Исходя из вышесказанного, сам по себе напрашивается мудрый вывод: в баню с недругами не ходить – забьют до смерти). Выскочив из парилки, я на секунду окунулся в маленький бассейн, где температура воды была чуть выше точки замерзания. Преодолев шок перепада температур, выскочил оттуда, как ошпаренный, и бегом назад в парилку греться. В тот момент это было страшно, зато потом стало очень приятно. Как прекрасно после парилки поплавать в бассейне, а затем вынести свое разгоряченное тело на свежий воздух и уложить на широкое теплое полотенце на топчане, ножки которого утопают в снегу.

В обеденный «зал» можно заявиться прямо в плавках. Здесь тебя примут в любом виде и с удовольствием обслужат. Чем холоднее бутылка «Финляндии», выставленная на стол, тем податливее должно быть масло, что мажется на белый хлеб под красную икорку. Затем пышущее жаром блюдо с пельменями, что так же прекрасно гармонируют с еще не успевшей согреться водочкой. (Ведь всем известно, что теплую водку пить вредно, а, главное, противно). Потом заслуженный отдых, затем можно отправляться домой с чувством выполненного долга. Все-таки, как ни верти, очень нам повезло с погодой в Нью-Йорке и мы ее неплохо использовали.

Потом была еще обязательная программа: встречи с родственниками разной степени близости (как формального, так и душевного), вежливые беседы и фотографии на память. Но это уже к делу не относится. Я ведь пишу не справочник по генеологии, а свои впечатления о посещении американского континента.

Начало

Автор Виктор Бэн-Ари