В этот раз нам сразу повезло с попутчиками – на задний ряд сидений рядом с нами бухнулись два прокопченных кочевника-тибетца в засаленных старых куртках неопределённого фасона, втащившие в салон огромные сёдла для яков. Мы сдуру пустили их окошку, дабы самим сесть посерёдке и вытянуть в проход ноги, но не тут-то было – чувачки швырнули нам под ноги свои сёдла, сели и тут же открыли окно настежь! За окном около +10, мы едем в облаке – сыро, промозгло, а гордый сын степей подставляет лицо свежему встречному ветру, пыхтит дрянной папироской и улыбается довольно! И так часа четыре!!! А мне, блин, продуло спину, как потом выяснилось… Ну да ладно! Еще один безумно колоритный чувак сидел впереди от нас – мы его между собой называли не иначе, как дон Хуан. Длинное плоское лицо, раскосые глаза, лошадиные зубы – что-то есть в нем индейское, да еще смуглый такой… А уж наряд его убивал просто наповал – на кривых ногах чёрные резиновые калоши и разноцветные вязаные гетры до колен, под которые заправлены кавалерийские галифе цвета хаки, туловище замотано грязной овчиной и подпоясано металлическим ремнем. Чёрные как смоль длинные волосы смотаны в косички, в них вплетены трогательные красные ленточки и всё это великолепие венчает ковбойская шляпа “под Клинта Иствуда” с мужественно загнутыми вверх полями!!! И он нам ещё улыбался! Ехали мы долго – сначала сквозь дождь и туман по скучноватой долине, потом объезжали свежие оползни в прижиме со вздымающимися прямо от дороги горами и бушующей внизу Брахмапутрой цвета кофе с молоком, потом перекусили в придорожной харчевне и снова помчали… Асфальт кончился, начались ухабы и на них-то у многих наших попутчиков и наступил момент истины – обедать не следовало! Вот тётка передо мной рванула сдвижное окно и метнула харч на обочину… Ехали мы в тот момент быстро, поэтому значительная часть неудавшегося ланча легла на мое стекло – зато теперь я точно знаю, что дама кушала рис с ячьим жиром и ячьим же мясцом, причем глотала жадно, не жуя! Вскоре кончилась и грунтовая дорога и мы поплыли по многокилометровому каналу жидкой грязи, причём глубина отдельных ям доходила до полуметра! Я зауважал внедорожные качества автобусов Toyota, ведь я в те ямы на “Ниве” хрен бы сунулся! Потом снова началась бесконечная широкая долина, вся усыпанная невысокими песчаными барханами… Но все имеет свой конец – спустя восемь часов драйва приехали и мы!

Шигацзе на первый взгляд – это мини-Лхаса. Те же помпезные административные здания, такие же придорожные базары. Сразу сориентироваться нам не удалось, поэтому мы зашли в симпатичный непальский ресторан перекусить и выпить пивка – там-то и выяснилось, что центр Шигацзе подвергся (и продолжает подвергаться) серьёзнейшей перестройке. Все старые дома посносили и в центре ведут новую улицу домов в гипертрофированном псевдотибетском стиле – видимо, планируют развивать туризм и сочли старый центр недостаточно колоритным. Ладно… чуть в стороне от разрухи мы нашли отличный отельчик с видом на горы и разрушенную крепость-дзонг на вершине и вписались туда за 10 баксов на двоих. Перетёрли с зашуганным менеджером отеля за былые китайские зверства на Тибете, прогулялись вслед за этим по городу, наметили маршрут на завтрашний день, замутили кору вокруг монастыря, посмотрели закат со склона горы, взяли в лавке три литра пива и пошли на крышу отеля его пить и смотреть на появляющиеся звезды… Такой вот простой и немудрёный, но душевный вечер получился! Утро встретило нас традиционным дождём, но уж очень нам хотелось посмотреть знаменитый монастырь Ташилхунпо, самый большой из действующих монастырей Тибета! Именно здесь тусовались первые Далай-Ламы (сейчас уже четырнадцатая инкарнация), именно здесь стоит самая большая золотая статуя Будды Майтрейи, Грядущего Будды – владыки ума и сердца Николая Рериха… Скажу сразу, что монастырь мне очень понравился – в нём чувствуется Сила и духовная мощь, я бы его поставил в один ряд с величайшими духовными центрами Азии! Конечно, внутри центровых храмов всё красиво, всё по-богатому, очень много золота, огромных статуй, но главное ведь не это, главное – Дух! Храмы расположены на склоне холма, но монастырской стеной обнесена целая деревня со множеством двух-трёхэтажных домов, в которых некогда жили монахи – многие из этих традиционных тибетских домов сейчас заброшены и в них можно полазить. Вот это бомба! – промеж домов этого города из другого времени вьются узенькие улочки, вымощенные диким камнем, много заманчивых подворотен и лестниц между уровнями, тут и там зияют тёмные провалы заброшенных подвалов и часовен!! Именно эту трёхмерную паутину улиц и переходов я так искал и не нашёл в Лхасе… Мы лазили по монастырю пять часов, обходили его по внутреннему периметру и вновь возвращались в центр, раз за разом заходили в главные храмы помедитировать и поглазеть на статуи – вообще не хотелось оттуда уходить! Классное место.

Пообедать решили в монастырской столовой для монахов, а потом, оставив Коляныча доедать его капусту с ячьим мясом, я один полез вверх — на священную гору над монастырём, увенчанную целыми букетами шестов с разноцветными молитвенными флагами. Дождь уже кончился, выглянуло яркое горное солнце и от мокрых скал поднимался пар. Жарко было и мне, да плюс высота – Шигацзе еще выше Лхасы, около 3800 метров – так что когда я через час долез до верха, то уже порядком запарился… Прошёл вдоль гребня хребта до самой высокой точки – 4250 метров, так высоко я еще не бывал. Место, на котором я стоял, выглядело как нос “Титаника” – с трёх сторон круто уходили в пропасть двухсотметровые отвесные склоны с крошечными фигурками овец на откосах далеко внизу, а сзади от меня лежал узкий гребень хребта, по которому я сюда и пришел – впору было раскинуть руки и запеть в духе «диКаприя», но это было бы пошло. В таких местах надо молчать и насыщать свои глаза миром. Вокруг было тихо-тихо, даже ветер куда-то исчез. Вдруг сзади цвиркнула птица, я обернулся и увидел стайку довольно крупных каменных фазанов, сидящих на камне в пяти метрах от меня и с любопытством разглядывающих диковинную зверюгу – человека. Когда они не двигались, то полностью сливались с пёстрым гранитом и становились неразличимы на фоне пейзажа. Над головой, в ослепительном, до черноты синем, небе нарезала круги чёрная точка – орёл. Потом под ногами шмыгнула мышь… Вдоль обрыва лениво проскакал здоровенный заяц – ба-а-а, да зверья здесь полно!

Хребтик делил собой две широкие, по десятку километров, речные долины – Брахмапутры и еще какой-то реки, сливавшихся в одну как раз у его подножия. В обе стороны открывался великолепный обзор на дикие горы, казавшиеся шоколадно-замшевыми на ощупь. Над головой вовсю сияло солнце, а большие водораздельные хребты по краям U-образной долины кутались в облачные покрывала – свет проходил сквозь облака, играя тенями на склонах и на эту игру пастельных оттенков можно было смотреть вечно… В Тибете очень красивые горы. Они могут показаться не очень-то высокими после Индийских или Непальских Гималаев, особенно когда смотришь на них из долины, расположенной на без малого четырехкилометровой высоте, но у них у всех обалденный цвет – вся гамма оттенков коричневого, от почти чёрного до бежевого – а яркое солнце, горный ветер и кучевые облака создают такую игру света и тени, что зрелище это просто завораживает. И это сполна компенсирует отсутствие на Тибете богатых закатов… Обратно я решил спуститься до самого низа по узкой спине хребта-дракона, не срезая наискось по склонам – я обожаю идти по острому гребню горного хребта, заглядывая с края в пропасти по сторонам и забираясь на боковые утёсы, торчащие среди каменных осыпей! Перепад высот на сглаженном эрозией гребне, как правило, небольшой и плавный, да и всегда есть метровой, как минимум, ширины дорожка, какие бы бездны не открывались справа и слева. Ну а здесь, если честно, и бездн-то особых не было – поэтому я просто неторопливо брёл вниз и наслаждался видами, чувствуя себя абсолютно счастливым и каким-то парящим. По пути зашёл в разрушенный дзонг – разрушили его, кстати, китайцы в 1959 году, во время отчаянно-безнадёжного тибетского восстания – ничего особенного, просто заросшие чертополохом руины. Домой вернулся почти затемно – и уже там выяснилось, что Коляныч, не сговариваясь со мной, проделал тот же путь, только на час позже. Да уж, приоритеты в выборе маршрутов у нас явно совпадают…

Уезжали мы на другом автобусе, но сути это не поменяло – в восемь утра под дождём загрузились, заняли ВИП-места и стали смотреть на прибывающих локалов. На этот раз хэдлайнером всей поездки стала тибетская бабка лет под девяносто с дочерна задубевшим под бурями Времени лицом, морщинистым, как гузно страуса – она была замотана в кучу разноцветного тряпья и казалась в два раза толще, чем была на самом деле. Это была подлинная кочевая дочь вольных степей, святая в своей наивной простоте – едва плюхнувшись на сиденье через проход от нас бабка, ничтоже сумняшеся, приступила к ритуалу утреннего очищения изношенного организма. Поковырявшись в носу и оставшись недовольна уловом, она вознамерила извергнуть из себя чего-нибудь посущественнее – и вот после серии оглушительных рыков и интригующих покряхтываний она выгнала-таки на ладонь здоровенного зеленца – кусок мокроты размером с новорождённого цыплёнка!!! Бабка довольно ухнула, открыла окно и метнула добычу на улицу… Попала в чувака!!! – один из провожающих только что отошёл от окна тронувшегося автобуса и теперь стоял, обтекая! Увидев такую фишку, бабка аж взвизгнула от радости, обтёрла ладонь о спинку впередистоящего сиденья и утробно захохотала, закинув голову вверх – шутка удалась!!! Достойно начался день!!! Мы с Колянычем лишь переглянулись – чегой-то ещё она учудит за восемь часов пути? А мы от нее всего в полуметре… Бабка же тем временем решила закинуться какой-то белой порошкообразной дурью, которая хранилась у неё в специальном пузырьке – щедро насыпала её на траурно-чёрный ноготь большого пальца, шумно всосала носом и, поймав приход, откинулась на спинку, довольно фыркая! Тут мы совсем было сникли – вот сейчас её попрёт!, но бабку это чудесным образом утихомирило – под кайфом она сидела смирно, только еще пару раз усугубила дело новой порцией дури и несколько раз беспричинно вскрикивала протяжно на весь автобус. Так и домчали потихоньку…

На следующий день мы запланировали визит в монастыри Дрепунг и Нечунг, расположенные в пригороде Лхасы. Первый славен тем, что некогда был самым большим монастырем в мире – его населяло 10.000 монахов, а второй, хоть и значительно меньше, но зато украшен уникальными фресками – основную их сюжетную линию составляют различные формы мучительной насильственной смерти. Как не заинтересоваться? За какие-то гроши мы доехали до туда на городской маршрутке, отказались от услуг попутного трактора и по лесистой дороге пешком пошли вверх, в сторону Дрепунга. Тибет вообще-то не богат лесом, а здесь чуваки даже собирали грибы! Сам монастырь в памяти как-то не очень отложился – после Ташилхунпо мне лично он показался блёклым. Неплохо, конечно, но больше разрухи и атмосфера более барыжная. Зато стоит Дрепунг в очень живописном месте, в подковообразном углублении в теле высоченной горы (около пяти с половиной тысяч метров). ЛП утверждает, что туда, наверх, ведут шикарные тропки, а Вова Динец вроде как видел там даже оленей. Мы туда не попёрлись – Коляныча не на шутку расколбасило (видимо, запоздалая акклиматизация), да и плотный холодный туман постоянно полз с вершины как раз по этим склонам. Вместо этого мы решили спуститься пешочком – недалеко, да под горочку – в монастырь Нечунг, расположенный на пару километров ближе к Лхасе. По дороге за нами увязался какой-то мальчик – он по старой тибетской традиции попросил денег, но по старой русской традиции ему в этой просьбе было грубо отказано. Мальчик не отставал — семенил впереди, путаясь под ногами, тряс грязной ручонкой, сложенной лодочкой, периодически тыкал пальчиками себе в рот, показывая как сильно он хочет кушать и всё время что-то тихонько бубнил. Я шёл себе вперед, не прислушиваясь – картина-то весьма привычная, но вдруг чувак тихо, но внятно сказал: «-Подайте мне!»!!! Подняв в изумлении голову, я встретился взглядом с Колянычем – и он тоже подтвердил, что ему послышалось именно «подайте мне!». Как отказать святому пареньку, который разговаривает на Всемирном Языке? Карму себе портить не особо хотелось и засаленный бумажный юань перекочевал в ещё более замызганную ладошку… У входа в Нечунг бьют в гонг и крутят молитвенный барабан, а знаменитые фрески начинаются прямо от ворот. Базовый их мотив – кожа, заживо снятая с людей и животных. Прорисована она весьма детально, с каплями крови, вытекшими глазницами и слипшимися волосами на скальпах и в различных комбинациях выполняет ту же функцию, что и геометрические узоры в обычной архитектуре – заполняет собой углы и пустоты между основными визуальными элементами. Главная же сюжетная линия куда как более многообразна – тут и демоны с птичьими головами, длинными клювами вытаскивающие из грешников внутренности через задний проход, и скелеты, костлявыми пальцами раздирающие на части сгорающих заживо людей, и просто многоголовые чудища, тривиально пожирающие неких несчастных. Все изображено весьма подробно, жизненно и чем-то напоминает Иеронима Босха и визуализацию христианского ада вообще. Короче, за разглядыванием этих нюансов сам монастырь в целом проходишь незаметно. Да он и небольшой. А у его ворот нас уже ждёт маршрутка обратно в Лхасу…

И снова дождь… И снова в полседьмого утра мы в полной темноте грузимся в автобус, набитый паломниками – на этот раз мы едем в Ганден, главный монастырь желтой секты Гелугпа, воспетой Пелевиным в его пассаже про “Особый Полк Тибетских Казаков”, воюющих в жёлтых шапках на белых слонах. Логика акклиматизации подсказала нам оставить этот монастырь “на потом” – из всех наших destination он расположен выше всего над уровнем моря, если не считать озеро Нам-цо. Ехать от Лхасы недолго, часа два, но бус тесный и вонючий, поэтому на волю мы выбрались с наслаждением – правда, с утра на высоте больше 4000 метров откровенно холодно, да еще облако наползло. Скрылись в монастыре… Самая знаменитая фишка в нём – огромный молитвенный зал с десятками поддерживающих колонн, украшенных тибетскими иконами и красочными гирляндами вышитых молитвенных флагов. К нашему приходу свет там еще не зажгли и нам довелось пошляться по нему в полной темноте, прорезаемой лишь лучами редких фонариков. Мистическая тема – холодно, аж пар изо рта идет, смутный запах вчерашних благовоний, еле угадывающиеся в огромной темноте контуры алтарей и высоких колонн, тусклое поблёскивание золота в мечущихся призрачных лучах. Вот это вставляет — а в остальном, по моему мнению, монастырь опять же здорово уступает несравненному Ташилхунпо… Но у старичка-Гандена есть в рукаве свой козырь! Известно, что у тибетцев весьма серьезное отношение к смерти и глупости типа «зарыли и забыли» там не прокатывают, особенно по отношению к статусным людям. Во-первых, в процессе умирания нужно озаботиться тем, чтобы душа правильно отделилась от тела и потом двинула в нужную сторону, не заплутав в Бардо, да и вообще, при уходе из этой жизни неплохо бы запланировать правильное начало следующей инкарнации — без шлейфа былых грехов, обид и привязанностей! Вот поэтому есть в Тибете в числе прочих и такая специфическая форма похоронного обряда, как «небесные похороны» – безвременно почившего освежевывают, измельчают в фарш и раскладывают на каменной площадке, с которой и уносят его по кусочкам в небо крылатые могильщики! Сама процедура не для посторонних глаз – ну это понятно, чужие люди и сглазить могут, а зачем тогда все эти труды? Только чистые, не изуродованные интеллектом создания должны провожать в последний трип усопшего путешественника, отправляющегося в Страну Мёртвых… К счастью, посмотреть со стороны на стаи громадных, отъевшихся на человечинке стервятников, грифов, орлов и воронов никто не запрещает, а зрелище это очень впечатляет неподготовленного человека!

Пройдя по развалинам старинной монастырской стены (которую мы, естественно, назвали Великой Тибетской Стеной в пику китайцам), мы полезли на очередную священную гору над монастырём, недалеко от вершины которой и расположена площадка для «небесных похорон». К тому времени уже распогодилось и солнышко на высоте больше 4300 метров жарило вовсю. Замерзшие за ночь скалы потихонечку прогревались, вот появились восходящие воздушные потоки и в них стали скользить первые хищники… Вскоре всё небо прямо над нашей вершиной было усыпано десятками огромных орлов, орланов, грифов – над нашими задранными к небу головами птицы кругами набирали высоту, затем снова ныряли в долинки, опять поднимались к рваным облакам, порою так близко пролетая мимо нас, стоящих на вершине горы, что был слышен сухой шелест ветра в их маховых перьях. Всё-таки есть в их полёте какая-то неземная грациозность! Они еле шевелят изогнутыми рулевыми перьями на концах своих широченных двухметровых крыльев, но при этом закладывают в разреженном воздухе такие крутые виражи, что диву даешься! Я никогда еще не видел такого количества больших крылатых хищников столь близко, поэтому смотрел во все глаза, несмотря на слепящее солнце… И они тоже смотрели на нас – с такого небольшого расстояния хорошо было видно, как следили за нами внимательные немигающие глаза. Ещё бы – ведь мы их потенциальный обед или ужин! А потом все они, один за другим, поднялись на немыслимую высоту и растворились там, чёрные точки в ослепительно-синем небе… Душа моя рвалась вслед за ними. После столь ярких орнитологических впечатлений – реально, одних из самых ярких за всё время трипа – Коляныч тоже решил чего-нибудь поклевать и купил в монастырской лавке лапшу типа «ЖакШирак» в упаковке угрожающе красного цвета. Открыл крышку, залил клевотину кипяточком из грязного термоса и сдуру высыпал в бульончик красноватое содержимое всех многочисленных внутренних пакетиков, невзирая на предупреждающие рисунки в виде черепа с выпученными глазами и вываленным обожжённым языком… Ну и поплатился – лишь чудом образовавшаяся ядовитая смесь не проела бумажную мисочку и не вылилась на штаны, иначе старый дятел вполне мог бы лишиться ног! Есть это варево было совершенно невозможно – я попробовал пол-ложки и обжёг слизистую рта… Вылив содержимое в канаву, мы поинтересовались местом происхождения продукта – и наши самые страшные догадки подтвердились: Сделано в Сычуани! Ах, Сычуань, Сычуань, убийца аппетита – только что мы хотели есть и вот уже совсем не голодны! Так и уехали обратно в Лхасу, несолоно хлебавши…

К сожалению, общественный транспорт на Тибете ограничивается редкими автобусами до монастырей. Именно по этой причине мы и бывали в них так часто – просто тут все нормальные дороги ведут именно в Храм, а если хочешь ехать куда-то еще, то приходится брать напрокат внедорожник. Самостоятельное вождение автомашин иностранцами в Китае запрещено повсеместно, поэтому остается только арендовать Лэндкрузер прямо с водителем. К счастью, стоит это недорого – от 40 до 100 баксов в день за все, включая бензин. Вот и мы остановились на таком варианте поездки к озеру Нам-цо в двухстах с лишним километрах к северу от Лхасы: потрёпанный Лэндкрузер пред-предыдущего поколения обошелся нам в 140 баксов за 600 км, 3 дня и 2 ночи. Маршрут был простой – озеро Нам-цо и монастырь Цюрпу на обратном пути… Большую часть пути мы проделали по хорошей асфальтированной дороге, связывающей Тибет с Цинхаем – для Тибета это воистину Дорога Жизни, ведь именно по ней поставляется большая часть продуктов и топлива в ходе ежегодного «тибетского завоза». Шоссе в основном проходит по высокогорным лугам и полупустыням в широкой долине, обрамлённой заснеженными горами. Вдоль дороги кипит стройка… Строят Цинхай-Тибетскую железную дорогу – китайский БАМ! Двести километров подряд мы наблюдали, как тысячи экскаваторов, бульдозеров, грузовиков суетятся возле насыпей, мостов, туннелей — дорогу строят одновременно сразу по всему ее протяжению! Десятки тысяч человек задействованы на стройке и работают они на высотах свыше 4000 метров под палящим солнцем, на пронизывающем ветру. Уже многое сделано из того, что вроде бы казалось невозможным… Кстати, все мировые эксперты признали строительство дороги нереальным предприятием – но китайцы всё равно в это впряглись и сейчас строят собственными силами. Дорогу обещают открыть к 2008 году – можно будет взять плацкартный билет до Лхасы!

Но вот мы свернули с шоссе и по разбитой грунтовке плавно потянулись на перевал через хребет Тангула… Высочайший пик этой горной системы – Ньечен Тангла – достигает 7111 метров, то есть намного выше большинства гор Европы, Африки и Америки. Но здесь эта чудовищная высота визуально не ощущается – ведь и сам наблюдатель находится в долине на высоте четыре с половиной километра, да плюс очертания гор сглажены многовековой эрозией. Вот и перевал! – забитая джипами охристо-красная седловина на высоте 5150 метров между двумя скалами, молитвенные флаги бешено полощутся на ледяном ветру, резкие тени облаков пролетают по бесснежным каменистым склонам. Здесь ничего не растёт, солнце просто убийственное, холодный ветер сбивает с ног, кислорода откровенно не хватает – после резких движений минуту хватаешь ртом разреженный воздух. Естественно, что первая логичная реакция в таких необычных условиях – забраться ещё выше!!! Мы, не сговариваясь, полезли вверх по склону… Каменистая сыпуха уезжает из-под ног, ветер ледяным клинком лезет в ухо и за шиворот, в глазах разноцветные круги на фоне искрящейся темноты — задыхаемся, ловим оскалённым ртом ускользающий воздух, но ползём-таки вверх!!! Оглянулись – мы одни такие придурки, все китайцы толпятся возле своих джипов, стоят в очередь, чтобы сфотографироваться на придорожном камне… Вылезли было на вершинку, но там просто сдувает – что ж, спустились на пару метров по подветренному северному склону и прилегли в соседние ямки среди разноцветных плоских камней. Вполне удобно устроились — ветер бешено свистит над головой, а Коляныч в аэродинамической тени каким-то чудом прикурил неизменную сигаретку… На солнышке, да в затишке даже тепло – можно и осмотреться! Высота 5300 метров – круто, это же намного выше Монблана, Белухи, Казбека и только чуть-чуть пониже Эльбруса и Килиманджаро! И мы сюда почти пешком дошли!!! В широкой долине перед нами расстилается бирюзовое озеро Нам-цо, Небесное Озеро, неправильной формы клинком вытянувшееся на десятки километров. Вокруг него складками огромного покрывала громоздятся невысокие холмы охристо-золотого цвета, у берега переходящие в плоскую степь. Пейзаж просто бескрайний и абсолютно безлюдный – это очень сложно передать словами, но от него просто веет безличным холодом Бесконечности! Мелко изорванные кучевые облака плывут прямо над долиной — низко-низко, порою ниже нас – плывут и играют на пару с солнцем оттенками то бирюзовых, то изумрудных вод озера… На горизонте пушистая равнина облаков сливается с неровной линией степных холмов – к северу от нас, за озером, лежит бескрайнее высокогорье Чангтанга, Северного плато Тибета, самого безлюдного района Азии. Прозрачный разреженный воздух чист, как слеза ребёнка и можно видеть, как тянутся друг к другу Небо и Земля, как Бесконечность неба в неостановимом движении сливается с Бесконечностью земли… Здесь, перед лицом этой безбрежной, чуждой человеку холмистой степи я и нашёл свой Тибет — тот, который искал!

Прав был старик БГ:

Я сидел на крыше — видел, как оно есть:
Нигде нет неба ближе, чем здесь,
Нигде нет неба ниже, чем здесь!
Теперь меня не остановить!

Еще спустя час мы приехали – остановились на ровной площадке между двумя разными по величине холмами на молоткообразном мысу (чем-то похожем на азовский мыс Казантип, кстати). Высота 4750 метров – как на вершине Монблана, высочайшего пика Альп! Вокруг сгрудились шерстяные палатки кочевников-пилигримов, приехавших сюда на нескольких грузовиках – здесь, на этом мысу, святое для них место и поклониться ему столь же почётно и полезно для кармы, как и пройти кору вокруг какого-нибудь знаменитого монастыря. Чуть в стороне стояли палаточные турлагеря для вездесущих китайских туристов, в которых были даже ресторанчики! Мы осмотрелись и выбрали лагерь-времянку из жестяных вагончиков – всё-таки как-то понадежнее, чем тибетские палатки из ячьей шерсти! В итоге вписались в рудиментарную комнатку с двумя койками и стулом за 5 долларов. Естественно, что душевых вообще нигде не было, а туалет располагался на весьма обширной площади — в россыпи камней за вагончиками. Всё очень близко к природе… Ладно, не за комфортом ведь сюда ехали! Тем же вечером мы, слившись с толпой кочевников, успели разок пройти кору вокруг скалистого малого холма и погулять по усыпанному галькой берегу штормящего озера. Горы были затянуты облаками, да и над головой клубились мрачные тучи, сразу после захода солнца разразившиеся грозой. Ночью дождь перерос в конкретную бурю – вокруг били молнии, резко грохотал гром, по крыше барабанил крупный град, да и вообще наш домик колбасило так, что казалось, будто он улетит со следующим порывом ветра!!! Не знаю, как там люди в палатках тусовались, но даже наша жестянка — и та протекла под косыми струями ливня, переходящего в град и обратно в дождь… Времени на то, чтобы прислушаться к буйству стихии, у меня было предостаточно – заснуть я не мог! Точнее, засыпать-то получалось, но вот только через минуту я снова просыпался от жуткого ощущения удушья, вызванного нехваткой кислорода!!! Представить страшно – задыхаясь спросонья, ты выныриваешь из зыбкой дрёмы, инстинктивно делаешь несколько судорожных вдохов, понемногу успокаиваешься и засыпаешь снова – и всё только для того, чтобы через минуту в ужасе проснуться опять!!! И так десятки раз подряд на протяжении пяти часов – удивительное ощущение, сейчас его прикольно вспомнить, но тогда оно настолько морально измотало меня, что я разрывался между желаниями горько расплакаться от жалости к себе или уйти куда-нибудь на километр вниз, хоть под землю! А потом всё само собой образумилось – видимо, организм наконец-то понял, что тут всё серьезно и просто перешёл на более глубокое дыхание во время сна. Я заснул сладким сном, а буря продолжала бушевать…

Утро было белым, бело-бурым. Золотисто-рыжая вчера степь теперь мокро нахохлилась и отливала старой ржавчиной, поблескивая серо-стальными лужами. Ватные облака цепляли своими спутанными космами вершины холмов в трёхстах метрах над головой, а пологие склоны горного хребта до самого низу засыпало толстым слоем свежевыпавшего снега. Дождь только что кончился, ветер стих… Вдруг сквозь тучи пробился солнечный луч, потом ещё один… и ещё!!! и вот уже вся долина сияет чистыми, яркими красками под ослепительным горным солнцем!!! Искрится на склонах белоснежный снег – да так, что приходится щурить до невозможности глаза, чтоб им полюбоваться! Играет бирюзовыми, аквамариновыми, изумрудными и другими неподвластными словам оттенками сине-зелёная гладь озера, подернутая мелкой рябью!! А вот скинул облачную мантию и сам король, редко являющийся досужей публике — семитысячник Ньечен Тангла, на поверку смахивающий очертаниями на рубку атомной подводной лодки 667-го проекта… Синее-синее небо, белый-белоснежный горный снег, красно-оранжевая степь и льдисто-зелёное на просвет озеро – как красиво! Остановись, мгновенье, ты прекрасно… Навстречу крепчающему ветерку мы вновь пошли вокруг мыса. Когда не по-озёрному размашистые волны бьются о каменистый берег, очень сложно поверить в то, что ты стоишь на берегу всего лишь только озера, да ещё и на высоте вершин крупнейших гор нескольких континентов… Всё выглядит очень по-морски, даже по-океански! Прибой вспыхивает пенными бурунами у подножия известняковых валунов, шипит в источенных ходами глыбах древних коралловых рифов – да-да, кораллов! Озеро это — кстати, самое большое из солёных озёр на Тибете — образовано отступившим когда-то праокеаном Тетис, родиной множества форм жизни на Земле. Отколовшаяся Индия с разгону врезалась в Азию, на передовой этой стычки гигантов вздыбились Гималаи, всё встало с ног на голову и дно океана стало Крышей Мира… Когда стоишь на берегу этого невероятного озера, всё это перестает быть сухими строчками из учебника по геологии и в голове у тебя величественным соборным органом звучит гимн могуществу и великолепию природы, способной на такие невероятные чудеса! Нам-цо, Sky Lake, Небесное озеро — оно выбивает твой разум из привычной колеи своей непредсказуемостью, неожиданностью – на такой высоте не ждёшь моря, умом ты понимаешь, что до него почти пять километров вниз! На такой высоте уместны горные ледниковые озера с их отвесными гранитными берегами и безжизненно-прозрачной водой химических оттенков. И что ты видишь здесь? А здесь рыбки плавают, прибой размеренно шумит и цвет воды весёленький такой — составил бы честь любому средиземноморскому курорту! Странно всё это… Башню сносит, смещает точку сборки.

На западной оконечности острова мы забрались на скалистый мысок, резко вдающийся в озеро и сели в удобную каменную выемку — лицом к Ветру, спиной к Солнцу… Гряда сверкающих белоснежных гор уходила на запад слева от нас, справа тянулись нескончаемой золотой вереницей низкие холмы Чангтанга, а перед нами… перед нами вскипал белыми бурунами и выстреливал фонтанами пены вечный Океан, свидетель зарождения Жизни на Земле! Это осознание буквально выдернуло меня из повседневных мыслей и на этом берегу, под солёными брызгами свидетеля самой Вечности я пережил едва ли не самые яркие духовные моменты своей жизни. В один миг каким-то духовным взором всё стало прозреваться сложенной вместе мозаикой, частями одной и той же сложной и простой одновременно Системы, и стали неуместными назойливые вопросы «Кто Я?» и «Зачем Я?» – неуместными ввиду очевидности ответов, аршинными буквами написанных на прозрачном горизонте… Снова приоткрылась дверь в Бесконечность и я гостил там – сколько? Секунду? Год? Не важно… Важно, что это было и это знание, пусть и не осознаваемое полностью сейчас, когда я пишу эти строки — оно изменило меня, пусть и всего лишь ещё на чуть-чуть! Всё равно я уже никогда не буду тем же самым, каким был до этого и никогда я уже не смогу делать такие глупости с таким серьёзным лицом. Я уже знаю чуть больше про Вечность и Бесконечность, хотя… Хотя я ведь всегда знал о них всё, правда? Просто делал вид, что не помнил, что забыл о Жизни за суетою существования… Вечером, уже пройдя восьмёркой полную пятнадцатикилометровую кору вокруг обоих холмов и всего мыса, мы пошли смотреть закат на тот самый острый мыс, ставший для меня (не буду говорить за Коляныча) местом Силы. Снова хребет Тангула затянуло свинцовыми облаками, да и по всему западному горизонту бродили грозовые тучи, через которые еле-еле пробивались оранжевые лучи заходящего солнца. Мы уж совсем решили, что очередной закат накрылся медным тазом – что ж, не привыкать!, как вдруг случилось почти чудо… Иссиня-чёрная туча на потемневшем уже было западном горизонте вдруг приподняла дождевой полог, всего на какой-то десяток минут – и за ним миражом засияла неведомая страна с уходящими в сиреневую Бесконечность клубящимися белоснежными башнями, позолоченными последним светом уходящего дня! Беловодье??? Открыта для взора была только узкая, строго прямоугольная полоска над горизонтом, с обеих боков обрамлённая непрозрачными косыми занавесями гроз, а сверху придавленная мрачной тучей, эти грозы и породившей… Эту распахнутую дверь в рай можно было бы, наверное, заслонить от взора спичечным коробком, держа его в наполовину вытянутой руке, но резкий контраст черноты наползающей тучи и золота закатной страны неумолимо затягивал взгляд. Казалось, что это дверь в Шамбалу… Я взял на себя смелость истолковать это как Знак, как приглашение. Приглашение куда? На западе от Нам-цо в радиусе полутора тысяч километров есть только одна значимая точка – гора Кайлаш. Хочется верить, что мы были приглашены именно туда – но, так или иначе, всё равно это был самый необычный закат в моей жизни, который я никогда забуду…

Уезжая пасмурным утром по раскисшей грунтовке, я улыбался сердцем и благодарил Нам-цо, себя, Коляныча, Солнце, водителя, тучи за то, что вчерашний день и, особенно, его вечер были в моей жизни! Так получилось, что Небесному озеру суждено было стать моей воплощённой мечтой о Тибете, центром тяжести всего тибетского трипа – всё, что мы повидали до него в этой горной стране теперь казалось мне лишь прелюдией, увертюрой, артподготовкой к вчерашнему взрыву чувств и эмоций, а всё, что планировалось после – неким плавным спуском к обычному состоянию осознания, эдаким затухающим в тишине чистым звуком духовного камертона… Жизнь продолжается, как бы ни хотелось нам порою остановить мгновение – и вот мы приехали обратно в Лхасу, по пути посетив монастырь Цюрпу, некогда штаб-квартиру буддийской секты Кармапа. Мне лично он был интересен в плане сравнения его с нынешней сиккимской штаб-квартирой секты Кармапа в Румтеке, которую я повидал на майских праздниках. Ну, что сказать — сейчас они гораздо лучше живут, если брать бытовые детали!!! Насколько много они потеряли в плане духа – не мне судить, но место для древнего тибетского монастыря явно было выбрано гораздо более красивое и кармичное, в шикарной высокогорной долине! Хотя сам монастырь Цюрпу запомнился каким-то барыжным духом – хотят денег на всём срубить… Следующую ночь, последнюю в Лхасе, мы провели в другой гостинице – надоело в шесть утра бегать по полтора километра под дождём на автобусную остановку, вот мы и выбрали отель в 50 метрах от неё! Утром мы вступали в самую авантюрную часть своей поездки – решили махнуть в закрытые для иностранцев приграничные районы, не имея на руках необходимых для этого разрешений. Конечно, нас бы не расстреляли в случае поимки, но штраф и ментовская тягомотина нам были бы обеспечены… Ладно, не мы первые, не мы последние – ЛП утверждает, что это распространённое среди бэкпэкеров явление! Целью нашей был монастырь Самье – самый первый буддийский монастырь в Тибете, основанный самим Падмасамбхавой (он-то и принёс буддизм на Тибет) тринадцать веков назад. Правда, круто последнюю ночь в Тибете провести именно там, в стенах этого монастыря? Достойный завершающий аккорд!

Раньше до этого монастыря нельзя было доехать напрямую из Лхасы – надо было пересекать широкую реку на маленьком пароме, а потом десять километров добираться на перекладных, но сейчас в Тсетанге построили мост и можно добраться до Самье на прямом автобусе (желательно, пригибаясь на блок-постах). Бус этот везёт ставших уже привычными паломников – поэтому жизнь в нём неспешно течет в полном согласии с вековым укладом тибетского народа! И конечно же, в нём по старой доброй традиции опять блевали – на этот раз в основном в проход между сиденьями и только чуть-чуть Колянычу на штаны… И была та же музыка – тибетско-китайская попса… Тот же табачный дым по всему салону… Всего каких-то шесть часов в знакомой обстановке – и приехали! Монастырь Самье выстроен в виде гигантской мандалы – буддийской космогонической модели мироздания, поэтому местный гестхауз, расположенный в самом сердце монастыря внутри круглых стен, что-то несомненно собою символизирует, какую-то часть вселенной. Несмотря на всю свою роль в мироздании, стоит он по-божески – что-то около 4 баксов за койку. Наш обратный автобус уходил уже завтра в восемь часов утра — поэтому у нас были большие планы на сегодняшний вечер и после их реализации ничего, кроме койки, на которую можно упасть, нам вроде и не должно было понадобиться… Сам монастырь весьма неплох, очень опрятный и симпатичный – но мне лично было не до монастырей… Видимо, я немного перебрал с их посещением и теперь я чувствовал, что я уже конкретно full of monasteries! Поэтому в Самье я ограничился тем, что быстренько обежал кору вдоль внутренней стены, с облегчением встречая по пути закрытые на реконструкцию часовни – уф-ф-ф, не придётся заходить! Выполнив свой долг (вот спросит кто: «-А ты в первом тибетском монастыре был???» — «-Был!!!» — отвечу я!), с чистой душой полез я на священную гору, из-за которой монастырь этот и появился здесь… Сказывают старики, что некогда весь Тибет был во власти злых демонов, которым поклонялись шаманы из чёрной секты Бон. А потом появился в здешних краях светоч буддийской религии Падмасамбхава и начал глаголом жечь сердца людей. Люди повелись, в принципе — но решили на всякий случай проверить тему и предложили отважному мужу обуздать для начала местных демонов. Падмасамбхава удалился в близлежащие горы, провел в медитации несколько лет – и в безупречным духом своим победил демонов, введя Тибет в лоно буддийской веры! Решающая битва произошла как раз-таки на вершине небольшого холма, по склонам которого я и карабкался… На макушке холма заложили часовенку в память о таком событии, а у его подножия убедившиеся и устыдившиеся свидетели битвы основали монастырь, став его первыми послушниками, а Падмасамбхаву пригласив настоятелем. Такое святое место…

Круговой обзор с вершины и вправду впечатляющий – широкая величавая Брахмапутра со вздымающимися на другом берегу шоколадного цвета горами, пустынный пейзаж с огромными дюнами посреди простирающейся по нашему берегу низменности, уходящие на три километра вверх скалистые утёсы водораздельного хребта… Светило жаркое послеполуденное солнце, в небе над долиной не было ни облачка. Я скромненько уселся на нижних ступеньках маленькой часовни, в которой одинокий монах стучал в бубен и нараспев тянул мантры, а потом, осмелев, забрался с ногами на широкую каменную террасу и привалился спиной к тёплой шершавой стене. Но всё мне что-то не сиделось – десять раз пересаживался с места на место, даже для удобства подложил под задницу раскрытый путеводитель – пустое, нирваны не было. Неуютно было как-то, несмотря на все предпринятые усилия устроиться поуютнее! И вдруг… Прямо на мной, чуть сзади, раздался резкий громкий крик, похожий на клёкот крупной хищной птицы!!! – как будто бы она сидела на карнизе у меня над головой или пролетала в полуметре над низкой крышей. Заинтригованный, я начал поднимать голову и тут в меня из ниоткуда — сверху-справа – с силой брызнула струя воды, словно невидимый, но злой Жириновский внезапно встал и выплеснул свой пресловутый стакан прямо в морду мне, сидящему! Крупные капли ударили хлёстко, оставив большие тёмные пятна на камуфляжной куртке и светлых штанах – это явно был не дождь, тем более, что в небе вовсю сияло солнце. Голову я наконец поднял и даже повертел ею по сторонам, вскочив на ноги – ни вверху, ни справа, ни слева в зоне видимости не было никого живого, если не считать кустарник… Вот тут-то я и вспомнил слова Дона Хуана из кастанедовского «Путешествия в Икстлан»: «…мы не можем здесь оставаться! Этот крик был не птичий…». Демоны, порабощённые Падмасамбхавой и стоящие теперь на охране буддийских святынь?! Возможно… Вообще-то, я и сам виноват – не прислушался к мягким намекам на то, что здесь не место для бесцельного мирского отдохновения и продолжал нарушать своим присутствием гармонию мемориала давно минувшей, но не забытой Битвы… Я многословно извинился и быстренько ушёл прочь.

Какую-никакую пользу от своего незадавшегося визита на вершину я всё-таки извлёк – с высоты провёл рекогносцировку местности и засёк направление на самые шикарные дюны, маячившие в пяти-шести километрах к востоку у подножия горной гряды. Встретившись с Колянычем, я подбил его махнуть туда – не знаю почему, но дюны меня безумно возбуждают! И хоть насладиться ими по полной мне удалось всего один лишь раз в жизни, на Куршской Косе, но воспоминания о безумном беге вниз, в клубах песка, по крутым осыпающимся склонам оправдывали все трудности getting there. Дорога до дюн шла через заросли низкого – максимум до колена, но колючего кустарника, усеявшего собой волнистую песчаную равнину. Бог мой, сколько там было зайцев!!! Сначала я их считал, но уже на втором десятке сбился и просто фиксировал – вот сейчас в поле зрения три зайца, а вот уже четыре… Непуганые, они сигали прямо у нас из-под ног и, отбежав с десяток метров, снова останавливались и таращились на нас, прядая ушами. По всему плато вилась паутина их дорожек – шириной сантиметров десять и глубиной со спичечный коробок, заячьи трассы разбегались и пересекались, как следы мотоциклов на кроссовом полигоне. Коляныч сначала спорил со мной, утверждая, что это и были следы мотоциклов, но потом согласился — ведь мотоциклы не могут поворачивать под прямым углом, а зайцы могут! А вот и дюны… Обалдеть – таких громадин я ещё не видел! Абсолютный перепад высот между началом сыпучего склона и гребнем дюны достигал восьмидесяти метров – да ведь это же двадцатипятиэтажный дом! Учитывая высоту над уровнем моря, каждый подъём по осыпающемуся мелкому песку – шаг вперёд, два назад – тянул на подвиг марафонца. Но зато и бегать вниз по тёплому песку было так же здорово, как тяжело забираться!!! Ещё можно было устраивать мини-оползни — пускать вниз по нехоженому склону струи сыпучего кварцевого песка, соревнуясь, чья дальше уедет… или просто ходить босиком по узкому гребню идеальной – в одну песчинку – остроты, оставляя следы, которые к утру Ветер заметёт без следа… С воплями сбежав ещё раз по золотому от закатного солнца склону в узкую и глубокую котловину, стиснутую со всех четырёх сторон высоченными дюнами, мы не сговариваясь рухнули в изнеможении на холодеющий песок и так и лежали на спине, раскинув руки, до первой вечерней звезды. Воспринимаемый мир ограничивался сереющими с заходом солнца крутыми песчаными склонами и зажатым между ними клочком прозрачно-фиолетового вечернего неба с самой первой мерцающей звездой. И ещё тишиной, абсолютной тишиной… Так мы оба прощались с Тибетом, каждый со своим.

Piligrim bus… Иногда это хорошо, а иногда – не очень! Вот едем мы себе спокойненько на автобусе в сторону Лхасы и аэропорта — у нас самолёт через шесть часов, до аэровокзала ехать еще три часа, а бус вдруг сворачивает с главной дороги в боковую долину – чисто поклониться локальным святыням, всего-то 40 километров туда-обратно… Для бешеной собаки сто вёрст не крюк! Блин, мало того, что времени остаётся впритык – и это даже если соберем всех пилигримов к отправлению вовремя, силой оторвав экстатических бабок и гомченов от алтарей, так ещё и долина эта, под названием Ярлунг, — самая закрытая из всех окрестных районов, запретных для иностранцев! Ярлунг считается прародиной тибетской цивилизации – именно здесь, согласно мифу, сошёл с небес первый тибетский король со своей свитой и отсюда есть пошла земля тибетская… В итоге посмотрели мы, волею судеб, на первое здание, построенное в Тибете – ну-у, не особо впечатляет, если честно! Маленький домик с башенкой на склоне бокового хребта, да и то это реконструкция 1982 года. А раньше вообще пару камней со следами зубила лежало и всё… Монастырь ещё статусный посетили по дороге – но я даже вылезать из автобуса не стал. Уж чего-чего, а монастырей этих тибетских я теперь на всю жизнь навидался! Ладно… Паломников собрали, запихнули в бус и он доехал-таки, не сломавшись, до аэропорта! Поспели как раз к началу регистрации! Хорошая, видать, у нас карма!!! Наличие билетов на один и тот же рейс до Ченгду, купленных одновременно в одной и той же кассе в Лхасе, ещё не гарантирует нам мест рядом друг с другом (two seats together and one – near the window, please!) или вообще хотя бы в одном самолёте – такая вот истина открылась нам на регистрации! Коляныча злые китайцы почему-то пересадили на другой самолёт, который улетал позже и в результате его сегодняшняя стыковка на Пекин оказалась под угрозой… Хорошо хоть, что его рейс в Москву был на день позже моего! В итоге, мой борт – Боинг 757 – уже взлетал, когда его только что приземлившийся А-340 ещё заруливал на стоянку. Я грустно смотрел в окошко на мелькавшие сквозь облачное одеяло заснеженные вершины – мысленно я уже распрощался с Колянычем, ведь мой самолёт на Москву улетал завтра утром… Накрылся праздничный ужин… Добравшись поздним вечером до Пекина после пересадки в Ченгду, я уже безнадёжно, из чувства последнего долга, подождал следующий – последний на сегодня — самолёт, на котором должен был прилететь Коляныч. И вдруг – он! Успел, всем смертям назло! Хорошая, опять-таки, карма!

Ужин в результате состоялся, хоть и несколько скомканно – в ресторанчике неподалёку от хостела, а утром я, докупив в окрестных лавках последние подарки, укатил на шаттл-бусе в аэропорт, откуда и вылетел дневным рейсом «Аэрофлота» в Москву. Вот и всё… Позади тысячи километров пыльных тибетских дорог, позади монастыри, горы, долины – двенадцать удивительных дней. Закончилась самая яркая и, наверное, самая душевная из всех моих поездок. До свиданья, Тибет!

Автор Роман