Зачем
История для тех, кто хочет набраться гармонии для повседневной жизни. Или просто набраться. Или просто гармонии.
Неплохо будет, если в ответ на прочтение незнакомые люди подскажут мне места, где тоже нет паркета из загорающих и стен из глазеющих на достопримечательности (человеческие существа, увы, очень сильно портят фотографии; бедный лабиринт Минотавра на Крите!), но есть где загорать, купаться и на что глазеть (здесь разве что на море), и чтобы с окрестностями. Подскажут места, ГДЕ ЕСТЬ ПРИРОДА. Утренний берег. При всем этом не
будут со мной знакомиться.
А также жду правильный рецепт настойки на можжевеловых шишках. Тоже без знакомств. Спасибо. Кот Матроскин с утреннего берега.

Место
“Курорт Кирилловка” звучит смешно. Его нет на карте.
Раз там так плохо (дико, нецивилизованно), почему же мне там так хорошо? Особенно когда идешь утром по пустому берегу и солнце встает из моря? Значит, там хорошо. Северо-западный угол Азовского моря. Там перевернутая буква “Т”, образованная материковой сушей, двумя лиманами и двумя косами.
Ее левое крыло — Федотова коса (единственное название, которое из всего этого добра есть на карте), или, как неправильно пишут на карте, коса Федотова. (Или, по общему
ощущению, стопроцентный Техас.) Над ней Утлюкский лиман, целебный, с грязями.
Правое крыло — коса Пересыпь. Над ней Молочный лиман, целебный, с грязями.
В центре буквы “Т” Кирилловка, с трех сторон окруженная водой, поэтому этот поселок
городского типа легко показать на самой слепой карте, на карте вообще без единого
названия. Хм. Да уж…
Во второй раз… понятно, если едешь, например, в Италию. Оба раза поехать… в…
Кирилловку получилось случайно.
Тогда, в 2001 г., подруга позвала за компанию — предварительно туда ездил отдыхать под
дождем ее младший брат, зато мы там обгорели и прямо на пляже я впервые задумалась о
смене места работы.
Сейчас, в 2004 г., уже с другими девчонками, Аней и Светой, прискакали на вокзал,
очереди не было, попросились в Бердянск, на нужные числа билетов не было (Yes!!! В
Кирилловку, значит, поедем), взяли билеты до Мелитополя. “Мелитос полис” — медовый
город по-гречески; то есть это изначально греческий город. Там и сейчас продается мед
(ясно, греческий “мели”, воображаю я, но меду безразлично), очень светлый, акациевый.
Но в этот раз я его не купила: вдруг подсолнечного масла подмешают? Могут. От
Мелитополя до Кирилловки — ровно час. Ветер в лицо. Абрикосы на ветвях и щедро в лужах… цветы, небо, солнце, дорога на юг, за те же 10 гривен некрасивая табуретка в маршрутке — для украинской колхозницы…
Кирилловка…
Yes-yes-yes!!!

Здравствуй, моя первая родина победы над тотальной бессмысленностью:) (Целовать бы эту
землю. Но все откладывала этот порыв на потом и так и отложила.)
А теперь помоги мне, Кирилловка: меня-таки не взяли работать в рекламное агентство.
А дальше ты не поможешь. Сюда я приехала не в том обществе, в котором хочу.
А дальше ты поможешь. С компанией, с которой я здесь, оказалось непросто
сосуществовать. (Нет, я не напишу о них в быту. Негармонично выйдет. Сейчас, по
прошествии дней, особенно раздражает, что они фигово фотографируют, не понимают в
пейзаже, в композиции снимка, не чувствуют центра и перспективы, камера пляшет, ноги отрезают, людей в кадр напускают, и еще с умным видом и умными разговорами ходят с фотоаппаратом. Всего этого они о себе не знают. Девчонки из 2001 г. в фотохудожники не метили, но фотографировали простенько и со вкусом. Ошибались реже.)
Кирилловка показала в ответ залитый светом жвачный рай с морем без волн цвета ясного февральского неба.
Все проблемы, которые здесь у них есть, решаются одной только интонацией: “Та ты шо???” (с той же интонацией русские говорят: “Да забей!”. Украинский вариант мягче.
Говор прицепился ко мне моментально. Хотя вопреки фамилии я не имею чести принадлежать к этой здоровенной нации. Однако… яблоки люблю пiднакусывать. Шо смогу — зъим, останни пiднакусываю. Сало не люблю.)
И еще Кирилловка показала, как меняется за три года рыбацкий поселок. Заросший
абрикосом и грецким орехом, акацией и кипарисом. Увитый виноградом.
Показала, как этот простенький поселок уверенно завоевывает место на рынке. Я
спрашивала, какая есть украинская деловая пресса. Говорят — газета “Привоз”. Типа той, что в Москве кладут без спроса в почтовые ящики! Только там не прямоугольные рекламные модули, и не объявления в 1 строчку, а объявления в 3—5 строчек, и, очевидно, воспринимаются они как самая что ни на есть деловая информация. И используются по делу.
Не купила.
Наверное, рост туристического рынка самый явный:) Взять хотя бы пляжную торговлю.
Расширен ассортимент. Раньше были только семечки и креветки, фотография с крокодилом
Васей (по берегу “рыщет, ищет, кого б пожрать”!!!), фотография с верблюдом. Теперь —
семечки, креветки, раки, бычки, мороженое, замороженные соки, чебуреки, пирожки, пиво,
шашлык из мидий (вот это не берите: это непонятно что со специями), фотография с
крокодилом Васей, фотография с верблюдом и осликом. Девушки не разделяют моего восторга
от Кирилловки и ее милых мелочей и считают меня излишне впечатлительной: это, Таня, не
звезда летит, это кирпич, мол, падает. Примерно то же говорили начальники… Нет,
звезда! По вере да будет! Ведь именно мне, а не им, удалось схватить крокодила Васю за
кровожадную челюсть. А мало ли — он бы так разжал зубы, что разорвал бы скотч, которым
ему обмотали пасть в районе клыков! Да и вообще они не знают, что в 2001 г. на месте
скотча была лыжная прищепка. Но глазки те же, с вертикальными инопланетными зрачками.
А сейчас прямо по поводу гармонии. Вас раздражает пляжная торговля? Послушайте
интонацию продавцов. Можно закрыть глаза и угадать, который это продавец или продавщица.
Взять хотя бы и не пляжную торговлю. Сувениры 2001 года размещались на одном столе.
Теперь занимают 2 магазина на улице, ведущей к базару (слобожане, т.е. восточные
украинцы, не говорят “рынок”), и множество прилавков разросшегося базара. Раньше было
так:
— Вот кружечка с надписью “Кирилловка-2001”, 3 гривны! — А есть не битая? — Не битая 4
гривны! И завтра меня здесь не будет.
Теперь не так. Куплено (вернее скуплено) можжевеловое (но это по-северному, а
по-южному — кипарисовое) все-что-угодно с головокружительным запахом (на моем столе
пара кипарисовых яблок — не пiднакусываешь так просто — и неразобранный “склад”:
солонка, расческа, лопатка для прикосновения к сковородке, просто спил, маленькая и
очень маленькая подушки, набитые опилками, на даче функционирует ложка для помешивания
варенья), подставки под горячее из ракушек-каори и разное другое.
Вся эта торговля — для приезжих и собственного сезонного прокорма. Но ведь не для глаз
гостей в Кирилловке явились нижеследующие изюминки — красные повозки велорикш!
Наверняка это для самого поселка. Четырнадцатилетние одинаковые рикши развозят людей и
вещи по 11 улицам Кирилловки. Повозка с задней части до середины представляет собой
велосипед без рамы. Руль метровой длины. Над ним красная крыша, под ним красное же
двухместное сиденье и 2 колеса. Три года назад никаких повозок не было и было больше
автомобилей. Рикши ждут пассажиров в центре города. Доехать от центра города до рынка:
— 5 гривен!
Разворачиваюсь и ухожу.
— Четырэ! Тры! Двэ! Бэсплатна! (Мальчишки кричат хором, wow.)
Не стала я кататься, вместо этого сфотографировалась за рулем этой конструкции (не
знала, что в это время в моем фотоаппарате работал только щелчок! Фотоаппарат решил
здесь умереть) и успела ощутить, что это тяжелая штука и рассчитана она на рост даже
выше моего, хотя мальчишки ниже меня на голову. Ездят они с явными усилиями. Здесь тоже
гармония. Можно было бы обычно доехать до рынка, но ведь кто-то до должен посидеть и за
рулем. То есть я.
На море были волны и водоросли. Теперь ни тех, ни других нет.
Меняясь, Кирилловка что-то теряет. И шелковица вблизи ворот турбазы “Прибой”, увы,
исчезла, даже пня не осталось, а я ее до сих пор будто бы вижу, как погибшие венгерскую
сирень, яблоню, рябину и березы с качелями у себя на даче. Извините за сентиментальный
абзац.
И что-то не меняется. Потому что как сигала там рыба между купающимися, так и сигает.
Утром слошные рыбачьи лодки. Вечером идешь по берегу, смотришь, ну разумеется, в окна и
видишь, как в хижинах люди осматривают и обнюхивают вяленую рыбу. Рыба вместо сельских
занавесок (мое фото в ожерелье из бычков (креативный замысел, буйная фантазия,
ежедневные сюрпризы) постигла та же печальная участь, что и фото в роли рикши). А на
базаре рыба вместо торговых тентов. Висит, как ветви плакучей березы, как волосы
русалки. На солнечный просвет горит темным янтарем и просится скорее в кадр и на
полотно, чем в желудок.
Вот штрихи к портрету кирилловцев и Кирилловки.
Люди. Местные жители, гуляющие в купальниках-стрингах по центру города, воспитывают
целомудренных детей. Те поют караоке: “Лёлик! Солнце! У-у-у у-у! У у-у у у-у!”, не
произнося “Я тебя люблю, но замуж не пойду”.
Еще люди. Недалеко от рынка поляки пекут крупноячеистые вафли в допотопной, на огне,
печи-вафельнице. Заливают ячейки фруктовым наполнителем и украшают готовое изделие
тремя сливочными цветками. Попробовать стоит. Так выразительно есть все это, чтобы
набежала любопытная толпа и все скупила. Этот акт рекламной еды проделан мной!
Еще люди. Показатель накопившейся усталости от работы — когда не можешь вспомнить
значения слов. Аня со Светой меня безуспешно спрашивали, что такое ламбрекен, privacy и
лизинг. (И почему?) А сами не знали, что такое тандем. “Тандем” — это кафе с живой
музыкой на берегу. 3 года назад меня не могли остановить, я заказывала песни одну за
другой. Сейчас, затаившись, отмечала про себя, что добралась-таки до любимого
ресторана, и как же было хорошо! Репертуар другой. От откровенной попсы, только более
талантливо спетой, чем оригинальные варианты, перешли к четкому ретро 1970—80х,
“шизгары” и “The Rivers of Babylon” всякие. А когда певцы едят, играет джаз, который
никогда не покажется ретро. Выходим из “Тандема”. Смешно. Звукоряд:
“Ма-ма-Мария-ма…”. Видеоряд: какие-то мужики, как будто бы из бани, шлепают в такт по
чернеющему морю и ныряют. Над головой небо с тысячью крупных южных звезд и туманными
разводами Млечного пути. Обонятельный ряд: недальний общественный туалет, сухие травы и
море. Но это я так. Экран компьютера и фотоснимки не пахнут выгоревшей почти
августовской южной травой и не стрекочут цикадами, и от этого впечатление от истории
надо делить на два. А для гармонии нужно так: “Запахи сухих трав. Запахи сухих трав.
Запахи сухих трав. Запахи сухих трав” — и так 10 тысяч раз, и это будет основная правда
о Кирилловке.
Звери. Кирилловские собаки все разных цветов и степени густопсовости, но все с одной
фигурой, почти как у таксы, и все стремительны, по Аниной версии, “в поисках пресной
воды”.
И еще, кроме приморского рая и перемен в нем, Кирилловка показала свою рекламу. Это
должно навести меня на какие-то мысли? В этом стиле, что, разве можно объявление кидать
на работный сайт? “Кто меня на работу принимает, тот в прибыли утопает!”
“Сверхскоростной копирайтер! Моя реклама хороша, как родная мама!” “Кто меня на работу
не принимает, тот себя не уважает и деньги потеряет!” Шутка. Хотя: а что?
По берегу друг на друга, как в поединке, бредут продавцы холодного и горячего.
Разошлись, орут: “Холодное свежее пиво!” — “Горячие чебуреки!” — “ХОЛОДНОЕ пиво!” —
“ГОРЯЧИЕ чебуреки!” Они сошлись… И разошлись. Они сойдутся.
А в основном веселятся:
— Вонючие раки!
— Веселые ручные гадюки! (О воздушных змеях. Вы когда-нибудь запускали змея? )
— СемАчки конопляные чернобыльские мутированные!
— А не купишь ни фига — сразу вырастут рога.
— Люди белые и краснокожие, покупайте у меня мороженое!
— Кто облегчит мне чемоданчик, я облегчу тому карманчик!
— Трубочки хрустящие, почти как настоящие!
— Эскимо на палочке для прекрасной дамочки!
— Кто из женщин мороженое у меня не покупает, тот красивой себя не считает!
Мороженщица поделилась с Аней: — А раньше была реклама (читать в одно предложение):
«“Стоп, наркотик”, “Хочу” “Секс” за 2 гривны» или shortcut «“Секс” за 2 гривны». Это
такое мороженое. Короче, “Секс” весь съели.
К сожалению, сигареты марки “Ёпсель-мопсель” также исчезли из продажи, только уже из
магазинной: наверно, их брали в 2001 г. для прикола даже некурящие, как я. Дед оценил.
Еще. Объявление:
“Сдается комната в глубине двора”. Как будто тяжело сподобиться пройти в глубину двора!
Слоган из объявления о вкладе в банке:
“Зручно, безпечно, сучасно”. Типа удобно. Родственные языки, однако.
Из листовки:
“… — единственный в Кирилловке настоящий кинотеатр на 200 мест… мягкие кресла…
большой экран (4х8 м)… буфет… Новые фильмы ежедневно… Не video. Не DVD.
Предъявителю сюрприз”.
Не пошли. Но внимательно следили за названиями фильмов — девчонки в шутку напрямую
соотносили их с поездкой: “Ничего себе поездочка!” “Могло быть хуже”, “Двойной
просчет”, “Из ада”. В последний день до кирилловских экранов докатился “Американский
пирог” — без последствий и ассоциаций.
Не отставали от газваний фильмов и названия станций, мимо которых ехал наш
мелитопольский поезд: “Свобода”, “Отрада”, “Чернь”. Ну, это, наверное, замечали и те,
кто, повинуясь стадному чувству, ездили в Феодосию-Евпаторию. А если не замечали — я
недовольна.

Мы
Мы — это я, Аня и Света. Но это в Москве. А в Кирилловке, куда мы приехали, мы
называемся “москвичи с ковриками”. Кирилловцы не знают, что такое туристический
коврик-пенка и почти не знают, что такое москвичи. Аня слишком поздно сообразила:
хозяйке комнаты надо было сказать, что это на самом деле ковер-самолет, он же
скатерть-самобранка. А про москвичей объяснять бесполезно. Как их хает весь СНГ… И за
этим огульным охаиванием, и за пеленой серого дождя столицы разглядеть
пламенно-электрический разряд души южнее южного — уникальный случай. Не для Кирилловки,
которая на этом самом месте моей истории превращается в некую морскую функцию… Живя
здесь, весело казаться загадочными, чтобы по-доброму смутить кирилловцев. Для этой цели
я завела себе красно-черные котматроскинские носки-перчатки, т.е. пятипалые, под
вьетнамки и пела песни в комнате и в поезде, Света выряжалась во что-то старомодное с
безразличием индийского философа, Аня много говорила, и все негативное. Приходилось не
слушать. А не будь Кирилловки — стали бы мы фокусничать? Я — нет (демонстративно — нет.
Пляжа-то морского нет). Но Аня продолжала бы свой негатив, увы…
Фрагменты наших разговоров:
— Ну, насчет нормальных людей ничего сказать не могу… Ха-ха-ха! (Оговорка.)
— Кадр! (О пьянице, проходящем мимо вагона на стоянке в Туле.)
— Ну, у нас и компания! Одна целует купальник, другая нюхает мыло! (Света просто
близко рассматривала свой купальник, а я и правда нюхала грейпфрутовое.мыло. Цитрусовый
запах нравится. Веселит.)
— Так и изучают людей: узнают биографии популярные: Мазепы, Джонни Деппа. — Почему
Мазепы? — На гривнах его стихи. — Это же Иван Франко…
— Как по-украински кольт? Кiльт? Перевести бы детектив на украинский, смешно бы
было… И т. д.
В последнее утро, пока девки, как всегда, спали, собирала у морского обрыва семена
цветов, чтобы вырастить их в подмосковных условиях (слышу потом от девчонок: “А вот в
Петушках знакомая семья УМЕЕТ отдыхать: они не собирают никаких ммм… эээ… грибов,
хм, сидят и пьют кофе на открытой веранде и всем, кто проходит мимо, говорят: давайте с
нами пить кофе”. Отвечаю: “Разгильдяи:)”). А по-хорошему — купить бы в Кирилловке дом и
сдавать его… Замелькали бизнес-планы…
Последнего взгляда на море не было, монетку в воду не бросала. Но еще не
сфотографировала ласточек на проводе и аттракцион “Титаник”(не говоря о том, что вместе
с фотоаппаратом погибли 36 кадров пленки, а так — еще почти столько же, хоть снова туда
перефотографировать), еще не спела караоке — значит, можно лет этак через… в
Кирилловку.
Дорога в Кирилловку и обратно
Дорога туда подробно. Наши проводники получили клички “Паулс” и “Челентано” из-за
сходства и налета старомодности. Проводники “но зато”. Паулс выдал одеяла, которые
запорошили вагон и мой черный наряд тополиным пухом; зато следил за горением “Титана”,
и чай у нас был всегда, а не как в обратной дороге:( Челентано нажрался, зато
мужественно защитил Свету от проводника 6 вагона, из чувства собственности
забаррикадировавшего вагон от остального поезда и поклялся объяснить зарвавшемуся
проводнику, чей это поезд, как только доберется до родной евпаторийской земли.
Детали дороги в Кирилловку. В поезде темнеет, а попутчики с блеском в голубых глазах и
широкими улыбками на смуглых лицах уверенно муссируют тему, как эффективнее и эффектнее
свернуть шею скотине в зависимости от ее породы. Спорят: Галина (во всем розовом,
волжский агроном, ныне няня, родилась в Баку, живет в Москве, едет в Евпаторию) и
Василь (во всем грязном, уренгойский газодобытчик, живет в Харькове и едет зайцем из
Уренгоя в Харьков, вообще-то для него вокзальные кассирши придержали место, на котором
должна была быть Света, но Свете сказали, что мест нет, и отправили ее в другой вагон).
Чувствуется, что знают, в чем смысл жизни, и ощущают с этим смыслом естественную связь.
А забить скот не доверят никому. Вообще-то в основном они живут мирным трудом. Галина
гордится дружбой на равных со своими дочками и любит гонять на “уазике”, а Василь
кормит друзей национальными татарскими блюдами. Только в Уренгое каждый месяц смерть, и
Василь обижен, что такое сообщают только о шахтерах. Недавно парня струей газа
напополам разрезало.
Галина ходила в школу через мост. Каникулы были тогда, когда сезонный разлив сносил
мост (иногда мост сносило не ночью, а днем, и тогда дети не могли попасть домой). За
время каникул строился новый мост из бревен, которые просто перекидывали через реку.
Никому в голову не приходило сделать навесной мост на цепях, как в Подольске через
Пахру, например.
Василь учит, как различать вина по запаху. Крымское пахнет пылью. Кавказское —
листьями. Молдавское — свежеспиленным деревом. Проверяйте.
Убитые животные. Уплывший мост. Пыль. Листья без деревьев. Опилки. Как из этого
получается жизнь? Извините еще раз.
Кто-то в поезде сказал, когда подъехали к Харькову:
— Дождик, милиция.
Как эти слова сочетались — чудо! Но сочетались.
Как только обещали таможенную проверку, так сразу и гривны меняли, и мороженым
торговали, и цЕпочки продавали. Я предположила, что это одна мафия. И мы еще не раз
повторили:
— Дождик, милиция. Мороженое, таможня.
— Дождик, милиция. Мороженое, таможня.
Дорога обратно подробно. В Мелитополе обратный поезд стоит 2 минуты. Нумерация вагонов
неизвестна. У нас второй. Но куда бежать? Аня не знает даже, где север. Я-то обратила
внимание по солнцу, где вечером был запад:), и вычислила Москву. Правильно. Подкатил
поезд. Проводники открыли двери вагонов. Нашей проводницы даже нет в дверях. Полминуты
— и она появилась. Открыла дверь — растерялась: некий мужик, сам не влезая в поезд,
передает доверенному лицу абрикосы — ящик за ящиком, корзину за корзиной. Время стоянки
тает, а мы и несколько других человек еще на мелитопольской земле. Погрузка вместо
посадки? Проход перегорожен. Проводница беспомощно пытается выяснить у каждого из толпы
на перроне что-то об их билетах…
Штурм Летнего удался! Я влезла в поезд если не первой, то первой из нас, зато девчонки
не показали билеты, и поезд через момент уже ехал… Мы прошли по вагону. На моем месте
спала тетка из Харькова, на Анином — ее дочь. Ждали, пока они уберутся на верхние
полки. Аня обрадовалась возможности подать в суд то ли на проводницу, то ли на всю
Белгородскую железную дорогу (о Боже, с кем это я отдыхала? лично я подумала, что за
это ей может отомстить какой-нибудь родственник проводницы) и так напугала ее листком в
клеточку с черновиком жалобы, что та 2 раза вымыла туалет хлоркой и бегала заискивающе:
предлагала пассажирам чай-кофе. У нас было неприятное нечестное блаженство, которое
испытывают, наверное, “деды” в армии: когда для тебя салаги что-то делают, чтобы ты их
не трогал. Аня только сейчас, в Москве, передумала судиться: ведь мы-таки сели на
поезд. Ох уж эти гневные люди.
Дорога туда кратко. Когда маршрутка с нами и нашими загадочными ковриками неслась
очень светлым южным утром из Мелитополя и мелькали невиданные цветы и травы,
напоминавшие о близости суперзаповедника Аскания Нова, меня подобно пойманной рыбе
словно притягивала рука Бога. Как будто сматывала спиннинг. Я улыбалась — так
удовлетворенно, наверное, улыбается Василь, забив свинью. Я еду в Кирилловку! К своему
личному морю.
Дорога обратно кратко. Рука Бога тянула меня обратно. Вечер 23 июля. Сейчас, Москва,
ты совсем не кокетничаешь своими красивыми старыми районами. Въехали в грозу. Вороны
над Коломенским. Привет городу, который несколько раз предавал меня в плане работы
(образно). Где мало света и нет моря. Которому трудно быть счастливым, в отличие от
Кирилловки. Но о котором есть у меня невыразимое. Выхожу из метро, из которого никто не
хочет выходить в стену дождя. Не первый раз за это лето такая погода… А я иду себе
без зонта (принцип), вся тут же промокла. Будто я в море, если вообразить. Вообразить.
Утренний берег. Легко. Это очень даже можно.