…ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ФОРМАЛЬНОСТИ!

О том, что мне предстоит новое путешествие в Польшу, я знал за два месяца до этого события. Все-таки мне вовремя дали
приглашение на очередную сессию Высшего Международного курса по защите прав человека, организованного Хельсинкским
фондом по правам человека в Варшаве. Правда, мне предстояли некоторые формальности, связанные с путешествием: во-первых,
поменять паспорт, так как в нем не было уже свободных страниц – они полностью испещрены штампами, визами и прочими
чернильными и вклеиваемыми штучками, без которых невозможно не только въехать в иную страну, но и покинуть свою родную.
Во-вторых, получить визу в Посольстве Польши. В-третьих, проложить подобно штурману курс от Ташкента до Варшавы. Самое
интересное, что первое требовало больше затрат времени и беготни, тогда как вторая часть моего путешествия была меньше
по заботам, а третья – еще меньше, чем первая и вторая.

Паспорт – это не только фотография в фас и краткие сведения владельца, но и лицо государства, которое выдает сей
документ. Поэтому в милиции не всем дают разрешение на выезд, а только самым надежным с политической и правовой точки
зрения. Через свои каналы проверяют, мол, не имеешь ли доступа к секретам государства, есть ли судебная ответственность
или не преследуешься законом. Говорят, что некоторые диссиденты не могут получить такой штамп в паспорт и годами их
страна превращается для них в большую тюрьму…

Впрочем, отвлекся… Две недели ушло на то, чтобы получить свежий, пахнущий типографской краской новый паспорт. Еще
неделя – на штамп о прописке (без которого я могу попасть в разряд бомжей), и еще неделя – на перепропечатание
разрешительного штампа со старого паспорта на новый (ох, наверное, это сложный процесс, раз требует столько времени).
Единственная сложность – долгие ожидания в очереди, так как таких как я путешественников в Ташкенте пруд пруди, и каждый
стремиться улепнуть куда-нибудь подальше от отчизны. Хочу дополнить: в Узбекистане такое разрешение действительно в
течение двух лет, потом вновь необходимо пройти процедуру его заполнения. Но почему-то в соседнем Казахстане и
Таджикистане это упростили до совершенства: разрешительный штамп выставляется только тем, кто имеет доступ к секретам, а
все остальные граждане выезжают за пределы республик без каких-либо разрешений. «Эх, нам бы такое», — мечтательно
подумал я, заметив, что через год мне вновь придется появиться в милиции.

Зато в Посольстве Польши, которое расположено в закоулках махалли, вдали от центральных дорог, у меня все приняли без
каких-либо проблем. Парень, который сидел за непрозрачным стеклом в консульском отделе, даже особо не напрягая память,
сразу вспомнил меня:
— Ах, вы по-моему, учитесь в Хельсинкском Фонде?
— Ага, — ответил я. – Даже визу бесплатно даете… во всяком случае давали два раза… Разве со студента можно брать деньги?
— Да, я помню это, но все равно уточню, — сотрудник вышел и через три минуты вернулся. – Все правильно, для вас виза
бесплатна.
Я протянул ему паспорт, приглашение и заполненный бланк с фотографией. В этот момент из кабинета вышел консул.
— Это вы из Хельсинского Фонда? – поинтересовался он, протягивая руку.
— Я! – честно признался я. – Готов нести любую ответственность.
Консул улыбнулся, пожал мне руку, явно поддерживая мой выбор, и пошел по своим делам.
На следующей неделе я получил обратно паспорт с визой.
Оставалось последнее – забронировать билет и выкупить его. Это тоже не составляло трудности, поскольку многие фирмы,
занимающиеся этими услугами, без проблем могли проложить курс к столице Речи Посполитой. Как и в прошлый раз, я выбрал
направление через Москву. Лететь вначале предлагали на совместном рейсе компаний «Аэрофлота» и «Узбекистон хаво йуллари»
до российской столицы и обратно в Ташкент, а вот дальше – Варшаву и обратно в Москву – на воздушном судне «Аэрофлота».
Если честно признаться, к «Аэрофлоту» у меня не столь теплые и добрые впечатления, поскольку мне пришлось столкнуться с
пренебрежением, хамством и далеко не высоким обслуживанием на борту, хотя, если почитать их журналы, можно прийти к
ложному выводу: лучше этой авиакомпании в СНГ нет.
Впрочем, опять отвлекся…

…ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ГРАНИЦЫ!

Узбекский «Боинг-767» за три с половиной часа доставил меня из международного аэропорта «Ташкент» в не менее
международную воздушную гавань «Шереметьево-1». По дороге нас неплохо покормили (что-что а пища здесь более богата
разнообразием, да и пиво подают, чего нет на российском самолете), показали видео с участием Ричарда Гира и Джулии
Робертс. Послушал я немного классической музыки, почитал бортовой журнал (скучноватый, правда).
Затем мягкая посадка, холодная встреча в аэропорту в прямом и переносном смысле. Морозец ударил по согревшему телу, и
я, южанин, аж вздрогнул. Холодом веяло и от пограничницы, которая хмуро просматривала мой паспорт, затем попросила снять
шапку, чтобы сверить мою прическу с той, что на фотографии. Видимо, все сошлось. Не успел я сделать два шага от
контрольно-пропускного пункта, как меня остановили два мужика:

— Ваш паспорт!
— А вы кто? – удивился я.
— Неважно, — холодным голосом ответили мне. – Ваши документы, пожалуйста…
— Меня уже проверяла ваша пограничница и никаких замечаний нет. А вам зачем мой паспорт?
— Ваш паспорт! – еще требовательнее произнес один из мужиков.
«Ладно, — подумал я. — Это спецзона, и посторонних вряд ли сюда пропустят. Видимо эти двое – из ФСБ, ведь я из
Узбекистана, страны, которую не любят российские спецслужбы, мол, поскольку от нас, как они вбили себе в головы, идут
религиозный экстремизм, наркотраффик, нелегальная миграция и прочая хренотень…». И я протянул документ.
Те быстро его пролистали с тали задавать вопросы:
— С какой целью прибыли в Москву?
— С транзитной, — широко улыбаясь, ответил я. В этот момент я был само радушие.
— А куда летите?
— В Польшу, — вздохнул я. – В эту европейскую страну…
— А почему вздыхаете? – насторожился мужик.
— Да потому что у меня там сессия и, естественно, сложные экзамены. Чему тут радоваться? Это у вас тут в России каждый
экзамен – праздник… Зарплату выдали – праздник. Тепло в квартиру подали – праздник… На митинг выйти и подраться – тоже
праздник…
Моя чрезмерная болтливость еще больше насторожила «сыщиков».
— А кто вы по профессии?
— Журналист, — развел я руками. – Специальность, которую вы, вероятно по роду деятельности, не любите… НТВ, Гусинский,
Доренко, ТВ-6… — стал напоминать я им некоторые популярные некогда имена и аббревиатуры из своей сферы.
— Ладно, ладно, — недовольно пробурчал мужик. – А чему вы там учитесь?
— Слава богу, не исламскому радикализму, — улыбнулся я. – А правам человека. Слышали, что на этом свете есть такие
права?
— Слышали, слышали, — видимо, у «сыщиков» пропало желание со мной дальше беседовать, да и в поле их зрения появились
более интересные люди, в частности, с бородой, жесткими чертами лица. Короче говоря, те, кто походил внешностью на
«ваххабитов» или их помощников…
Мне вернули паспорт, и я спустился в багажный зал. Быстренько взял свои шмотки с конвейера, и устремился по «красному
коридору». Таможенник проставил мне печать в декларацию, после чего я вышел на улицу. Торопиться мне было некуда.
Поскольку мой полет в Варшаву ожидался утром в 10.20 по московскому времени. Поэтому я дождался трансфера – бесплатного
автобуса из «Шереметьево-1» в «Шереметьево-2». Там же хорошенько закусил и запил пивком. Правда, пришлось поменять баксы
на российские рублики не по совсем выгодному курсу. Впрочем, эта «традиция» существует практически во всем мире, и
по-моему, является дискриминацией. Потом почитал какие-то газеты, что валялись на скамейках, немного вздремнул. Пару раз
ко мне подкатывали милиционеры, проверяли паспорт, билеты и уходили. Ничего плохого в отношении таких проверок сказать
не могу – все правильно, безопасность прежде всего.
Но не могу положительно отозваться о других мили… извините, ментах, которые остановили моего друга (летевшего в Польшу
и рассказавшего мне эту историю), стали проверять его документы и, увидев узбекский паспорт, радостно завопили: «Ага, с
Узбекистана!.. Значит, пойдем в каталажку!.. В зиндан!» Моего товарища поразило не только то, что по одному паспорту ему
вынесли приговор и наказание, а то, что мент знал узбекское слово – «зиндан», что означает «тюрьма». Его долго мурыжили,
обещали отвести в отделение, мол, якобы на проверку личности… Благо он был адвокатом, причем прошедшим Афганистан, и
сумел дать серьезный юридический отпор, после чего менты недовольно откатили…
Ладно, вновь понесло не туда…
Как только засветало, я вскочил с ложа и проскользнул в туалет, где привел себя в порядок. Некоторые мужики, которые
заходили сюда отлить, с удивлением смотрели, как я почистил зубы, побрился, в общем, вел себя так, будто находился в
собственной квартире. Честно говоря, был бы душ – я мог и искупаться.
Объявили регистрацию. Я прошел все погранично-таможено-милицейские кордоны и вскоре сидел в зоне беспошлинной торговли.
Цены мне показались в местных бутиках крутыми и явно не для моего тощего кошелька. Хорошо, что рассматривать товары и
даже трогать их разрешалось бесплатно. Наконец-то стали запускать пассажиров в салон корабля. Как я понял, это тоже был
объединенный рейс, только «Аэрофлота» с польской авиакомпанией «ЛОТ». Впрочем, лететь предстояло тоже на неплохом судне
– «Боинге-737».
Как только взлетели, так сразу же попали в небольшой воздушный штромик. Потрясло немного, но потом самолет взял большую
высоту, где погода была более спокойной. Дальше нам предоставили наушники, чтобы прослушать концерт по внутренней линии,
принесли что-то наподобие завтрака… Э-э, лучше помолчу о качестве этого завтрака… Зато мне понравились бортовые журналы
«Аэрофлот» и «Весь мир». Нужно отдать должное российской авиакомпании, вот в информационном деле она явно преуспела по
сравнению со сферой питания… Зато я не догнал: при наличии телевизоров нам показывали только карту полета с информацией
о пройденном пути, словно все в салоне были страстными географами. А ведь могли бы на худой конец мультяшку поставить,
типа «Том и Джерри» или «Масяню».
Аэропорт города Варшавы был заснежен. Измерить температуру я не успел, так как в здание я прошел по тамбуру, как
говориться: с корабля на бал. Все устремились к пограничному пункту. Слава богу, народу было немного и я через некоторое
время прилип к стеклу, за которым восседал молодой пограничник. Он взял мой зеленый паспорт, долго разглядывал герб,
потом нашел визу, проверил ее через ультрафиолет, после чего по-английски потребовал:
— Тикет!
Или, если перевести на русский, билет. Я хмыкнул и протянул его недоверчивому стражу границы (кстати, у сотрудников на
желтых жилетах так и по-польски написано: «Страж границы»). Тот удостоверился, что обратный путь у меня определен, и
вернул документы, не забыв проставить штампы.
Итак, путь был открыт. Вначале я взял вещи с багажного транспортера, потом, насвистывая мелодию, устремился к выходу.
Толпы там было мало, во всяком случае, не столько, сколько в Ташкентском аэропорту. Таксисты не были такими назойливыми,
сразу отходили, когда я отрицательно качал головой на их предложения. На встречающих с табличкой в руках я не обратил
внимания – добираться приходилось самостоятельно, об этом нас заранее информировали в Фонде. Впрочем, дорогу знал
неплохо. Ну, естественно, для начала требовалось обзавести билетом для проезда. Вначале я поменял 10 долларов по бешено
низкому курсу. В конторе Kanton кассирша отсчитала мне 34,5 злотых (в городе я менял по курсу 3,85 злотых за доллар). В
одном из киосков, где продавали книги и журналы, я купил два билета по 2,4 злотых за каждый… Сделаю отступление: можно
приобрести суточный билет за 7,4 злотых, на котором можно в течение 24 часов кататься на любом общественном транспорте
(за исключением, естественно, такси).
После этого спокойно вышел к остановке. Погода была не теплой, но нельзя сказать, что и слишком холодной. То есть
вполне терпимой, наверное, минус два-три градуса по Цельсия. Тут подкатил красно-желтый автобус под номером 175. Вот он
и доставил меня в центр столицы. По дороге я был внимателен к пассажирам, но не ради того, чтобы уступить место
(впрочем, я стоял в углу, а не сидел), сколько из-за того, чтобы не обчистили мои карманы. Ибо по прошлому опыту помнил,
как у моего товарища из утреннего автобуса умыкнули кошелек (как ни ехидно не звучало, так ему и надо, ведь мы его
предупреждали: не красуйся деньгами, прячь поглубже бумажник, а он все мимо ушей пропустил и еще презрительно нам что-то
процедил). На этот раз на «щипачей» я не нарвался, и благополучно сошел на остановке под названием «SMYK». Что это
означает, мне не известно, зато точно установил: так назывался расположенный напротив остановки многоэтажный детский
магазин с далеко не детскими, но такими же многоэтажными ценами. Игрушки там стояли на уровне взрослых игрушек,
например, телевизоров, мопедов… Я бы написал цены на некоторые из таких товаров, да не стану пугать вас. Да и записывать
их не стал, ибо у моей ручки кончились бы чернила от выведения цифр. «Да-а, детская жизнь здесь недешевая», — подумал я,
чувствуя себя слишком маленьким от огромных числовых значений на бирке. Да, кстати, а ведь практически все изделия
произведены-то в Китае, хотя признаюсь, они были неплохого качества (в Узбекистане если что-то говорят о некачественном,
всегда вспоминают о стране Поднебесной или Турции).
Брацка, 18 – это улица и здание, где располагался Хельсинкский Фонд по правам человека. Там мне обрадовались (я всегда
склонял голову перед теми, кто умел показывать гостеприимство, ибо эта черта – самый важный элемент, скажем, в восточном
обществе), угостили чаем и сразу же заказали такси в учебный центр, который располагался за пределами Варшавы – поселке
Медзешин. Веселый таксист, который, как, оказалось, немного говорил по-русски, поведал мне о последних событиях в
стране, в частности, я узнал о политическом скандале, связанным с подкупом одного из средств массовой информации
местными правительственными чиновниками. Кто-то предлагал кому-то 18,5 млн. «зелеными», а тот отказался… Впрочем, об
этом действительно булькали все ТиВи-станции Польши, хотя я не совсем не бачив польский язык, однако догадывался о
смысле. Мысленно представив себе весь объем денежной массы с изображением американских президентов, я печально вздохнул
и постыдился еще раз взглянуть на свое портмоне.
Школа Centrum нисколько внешне не изменилась. Мне предоставили двухместный номер на втором… простите, по польской
математике это называлось первым этажом. Комната была уютной, с телевизором, телефоном внутренней связи. Правда, душ и
раковина быстро заполнялась водой, видимо, трубы были засорены. Приходилось останавливать приятный процесс купания,
чтобы вода просочилась через какой-то «фильтр» под днищем, и вновь продолжать плескаться.

…ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ЖЕЛУДОК… СВОЙ, КОНЕЧНО!

Что касается еды, то в Польше, или, во всяком случае, в Школе она была пресной, с моей точки зрения. Суп такой, словно
все содержимое размолотили в мясорубке, и непонятно что там плавает. Кстати, ни разу в супе я не выловил мяса. Наверное,
у них не принято докладывать в жидкие блюда мясные изделия. Хотя – тьфу, тьфу! – вру, один раз нас угостили супом с
нарезанными слоями то ли колбаски, то ли сосиски… Зато салаты у поляков неплохие. Не знаю их названия, но что-то вроде
салата «Оливье», что-то подобия рыбы под «шубой». Только одно плохо – давали их мало. Сами посудите: на стол в семь мест
полагалась одна тарелка. Мне, например, одной такой тарелки не хватало, а что говорить о других вечно голодных животных
под названием мужчина, которые приходили позже и с возмущением замечали, что для них ничего не осталось? На просьбы,
мол, милая пани, проше, дайте добавки, крашенная блондинка, пролетая мимо как торпеда, на ходу отвечала:
— Не можно! – и даже не поворачивалась, чтобы выяснить реакцию голодных созданий.
Нам оставалось только развести руками, хотя мысленно все склоняли ее доброту по всем родам, падежам, временам… Правда,
другая официантка (не крашенная, но брюнетка) всегда улыбалась и приносила еще по одной тарелке, которой – ох! – все
равно не хватало. Мои коллеги из Кыргызстана жаловались, что порции здесь явно для цыпленка, поэтому им приходилось
«экспроприировать» с других столов яства и напитки.
Но питались мы не только в Медзешине. В Варшаве, куда мы ездили по разным причинам, приходилось закусывать в небольших
кафе или забегаловках, типа наших «Пятиминуток», причем среди них попадались в виде легких палаток или на колесах. На
твоих глазах девушки готовили гамбургеры, хот-доги, чизбургеры, подавали разные салаты, которые были разложены на
витрине. У них же можно было приобрести неалкогольные напитки – фанту, колу, спрайт, минералку. Стоило все это
относительно дешево, хотя по моим (ташкентским) мерках – кричи караул! Но поскольку нам выдали стипендию в 202 злотых
(что на 58 злотых было меньше, чем в прошлый раз – как оказалось, министерство финансов с нас сняло налог!), мы денег на
еду не жалели.
Однажды меня и мою коллегу Гульназ пригласил земляк из Ташкента – Джахангир, который работал в ОБСЕ от Узбекистана. Я
его знал еще со времен своей работы в МИДе. Естественно, он обрадовался, когда узнал о нашем приезде и предложил
поужинать в мексиканском ресторанчике. С ним был его товарищ из Азербайджана — Сеймур, тоже дипломат.
Откровенно скажу, дорогу туда я не запомнил, только знаю, что недалеко от центра, где-то рядом с театром. В тот день
шел снег, но нас доставили к месту чревоугодия прямо на дипломатической машине, и мне не пришлось дрожать от низких
температур. Ресторанчик мне понравился: такой уютный, ухоженный. Тепло в помещении поддерживала огромная газовая
горелка, выполненная в виде чаши. К сожалению мест вначале свободных не было, и нам предложили вначале посидеть у стойки
бара. Мы не сопротивлялись. Усаживаясь на высокие стульчики, мы заказали по польскому пиву и чипсы. Нужно отдать должное
полякам, пиво у них отменное. Хлебнув пару стаканов, я почувствовал приятную легкость и теплоту. Язык развязался и стал
молоть такую чушь, что сам себе удивлялся. Другое дело, что меня слушали и причем с вниманием и с улыбкой – ведь в
большей степени я шутил и балагурил.
«Ну, что будем заказывать?» – спросил нас Джахангир, когда нам принесли меню. Мы стали вчитываться в текст, но ничего
не разобрали: я, к слову, не знал польского и тем более испанского. Мои спутники тоже хлопали ушами. Пришлось Джахангиру
идти нам на выручку: он объяснил те блюда, которые сам когда-то пробовал.
— Вот и отлично, — сказал я. – Будем ориентироваться на твой вкус. Заказывай.
Он и заказал что-то, тыча пальцем в меню. Я заметил, что мой земляк неплохо говорит по-польски, видимо, не зря годы
здесь прожил
— А горючее будем еще? Может, высокооктановое? – поинтересовался у меня Джахангир. – Например, что скажешь о текиле?
— Польского разлива? Давай, тем более никогда ее не пробовал, — махнул я. Раз уж решился погулять, то почему бы не
испытать «мощность» заморского алкоголя?..
Вначале принесли текилу в маленьких стаканчиках, и почему-то к ним соль и дольки лимона. Я подозрительно принюхался.
— Случайно это не безалкогольная текила?
— А разве бывает такая? – удивился Сеймур.
— Ну, бывает же безалкогольное пиво…
— Не пробовал, — признался Сеймур.
— Правильно, ибо безалкогольное пиво – первый шаг к резиновой женщине, — этой фразой я смутил рядом сидевшую Гульназ.
Ах, боже, я совсем забыл, что она с Востока, где в присутствии женщин обычно о таких вещах не говорят.
Джахангир объяснил, как нужно правильно пить текилу. Передаю польский рецепт употребления мексиканского напитка: на
ладонь выжимаете лимонный сок, присыпаете сверху солью, затем слизываете это и быстро запиваете текилой… М-м-м, неплохо,
если честно. Одно только я не учел: текила в отличие от водки не сразу бьет по мозгам. Лишь опрокинув шесть стаканчиков,
я стал чувствовать опьянение.
Тем временем принесли мексиканские блюда: мясо, овощи, расплавленный сыр в остром соусе, что-то еще там мне до селе
незнакомое…
— Очень вкусно, — таков был вывод общего «собрания» восточных гурманов. Вот так в Польше я испытал мексиканские
деликатесы.
Да, хочу особо отметить мясо-молочные изделия. В «Джанте» я закупил колбасы, сосиски, молочные продукты (йогурты, сыры,
кефир, сметану), которые же мы в компании съедали в один присест. М-м-м, такого в Узбекистане нет…

…ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ШОПИНГ!

И какой советский человек не любит магазинов. Хоть я давно не отношусь к категории советских людей, между тем и во мне
остались дикие инстинкты покупательства. Вначале мужская часть школы подшучивала над прекрасной половиной, которая
изыскивала время и возможности, чтобы улепнуть в супермаркет или на рынок. Мешочники, коробейники, челноки – такими
эпитетами награждали мы дам, которые явно в хорошем настроении или утром, или вечером появлялись в поле нашего зрения
вместе с товаром.
А потом эта зараза подцепила и нас. Когда мы узнали, насколько дешевы товары в Польше по сравнению с теми, что
продаются в СНГ, то у всех началась специфическая лихорадка. Признаюсь, и я заболел этой гадостью. Да и судите сами,
господа. Осенью 2002 года узбекское правительство, прикрываясь заботой борьбы с некачественным товаром, ввело 90%-й
таможенный налог на ввозимую в страну товары, причем не делалось никаких различий – качественный или некачественный
товар. Разом вымерли челночники. С другой стороны, оно закрыло все оптовые рынки, в результате чего если не сотни, то
десятки тысяч человек лишилось средств к существованию. Кланы, которые пролоббировали это решение, надеялись, что
население начнет покупать товары в их магазинах, где цены были на уровне европейских. А люди – не дураки – посмотрели на
соседние республики. Ежедневно из Ташкента к казахстанской границе устремлялось до сотни тысяч человек. Ежедневный
оборот на приграничных рынках достигал, по разным оценкам, до 4 млн. долларов. Казахи – братья наши и соседи –
радовались как дети, и всячески благодарили Ислама Каримова за такие глупые указы. Просили побольше таких дуростей,
чтобы узбеки и дальше обеспечивали валютой и работой казахстанское население. Такая же ситуация наблюдалась на границах
с Кыргызстаном и даже более бедным Таджикистаном. Цены там, безусловно, в два-три раза были ниже, чем в Узбекистане.
Не ожидав такого поворота событий, коррумпированные узбекские чиновники стали лихорадочно искать новые механизмы
противодействия, в частности, под новый год была закрыта граница. Под предлогом того, что в соседних республиках
эпидемия каких-то болезней, то ли холеры, толи чумы, а может быть брюшного тифа, сифилиса, СПИДа, коровьего бешенства.
Одновременно, в официальных СМИ началась контрпропаганда, мол, у нас – самое качественное, а там, за границей – сплошная
бяка. Были найдены враги народа – это контрабандисты – старички и старушки, безработные мужики, которые в обход таможни
пытались пронести мешки с одеждой, обувью, причем не обязательно для последующей продажи. Для себя, ибо узбекские семьи
– многодетны, а таможня может посчитать это количество именно товаром. И хрен докажешь обратное. Или плати 90% от
рыночной стоимости, или вали отсюда. Бывали случаи, когда отчаявшиеся люди просто сжигали покупки на границах, не в
силах преодолеть бюрократические препоны. Зато по «ящику» показывали их отчаявшиеся лица и называли преступниками,
которые подрывают основы экономики Узбекистана…
После нового года в Ташкенте цены взлетели, и многое стало просто не по карману. Теперь понимаете, почему я легко
поддался на провокацию женщин. Шопинг – это болезнь, которая особенно легко уживается в организме узбека, и иммунитета
от него сейчас в моей стране нет.
Вначале вечером, после ужина я и с десяток мужиков и женщин устремились к остановке «ул.Одребна», откуда отходил 702
автобус. Именно на нем мы минут за двадцать добирались до известного супермаркета «Джант».
Это «остров сокровищ» в нашем понимании. Особенно в моем. Ходишь мимо стоек и смотришь на выставленные товары
округленными глазами. Цены здесь действительно были невысокими, то есть вполне доступными. Поменяв баксы в обменнике, я
ринулся осваивать товарные просторы магазина. И вскоре вынырнул у касс с целой тележкой покупок.
Продавшицы были недоверчивыми. Они внимательно осмотрели коробку с посудой из нержавеющей стали, пересчитали их
количество внутри, сравнив с объявленными на бланке, потом также прощупали джинсы (оказывается, внутрь некоторые
мошенники кладут носки, трусы, чулки), только, естественно, не на мне, а те, которые я собирался купить. Щелк, щелк – и
машина выбила чек. Я расплатился. И хорошо, что прихватил с собой чек (обычно этого в Ташкенте не делаю). Ибо едва я
прошел двадцать метров, как ко мне подпрыгнул парень с рацией.
— Проше панэ… — дальше пошли слова на польском, из которого я понял только то, что он хочет проверить мои вещи. Вначале
появилась мысль, что нахожусь в Израиле, где вещи проверяют на предмет взрывоопасных штучек. Но оказалось все прозаичнее
– его интересовали покупки с точки зрения их соответствия чеку. Оказывается, бывали случаи, когда люди переодевались в
кабинах и уходили в новенькой одежде, не заплатив за него. Я не стал перечить требованию и спокойно предъявил документ.
Тот сверил, убедился, что все сходится и извинился.
В дальнейшем мы с коллегами атаковали гипермаркет «Каррифур», где товаров было побольше, да и цены немного ниже. Все,
что было доступно моему кошелку, было приобретено. Мои друзья из Кыргызстана и Казахстана, казалось, прикупили всю
Варшаву. Уверен, что местные торговые точки выполнили план товарооборота за счет приезжих из СНГ. Хочу заметить, что
подавляющая часть товаров произведена в Китае – это касается игрушек, электробытовых приборов, одежды, обуви,
пластмассовых изделий. Найти что-то европейское было нелегко, а то, что было – несколько дороговато. 3атем мы совершили
набеги на крытый рынок, что расположен в центре города – на площади науки и искусства, магазины, расположенные рядом, а
также на стадион.
Стадион на площади Рондо Вашингтона мало чем напоминает спортивную арену. Может, когда на нем и совершались спортивные
подвиги и олимпийские рекорды, но это было так давно, что сами жители Варшавы этого не помнят. Сейчас это место
купли-продажи товаров, причем по более доступным ценам. Конечно, за качество там никто не отвечает, зато прибарахлиться
можно неплохо за небольшую сумму. Среди продавцов много граждан из Беларуси, России, Украины, Китая и Вьетнама. Вот с
ними еще можно торговаться, а поляки особенно цену не сбрасывают, максимум – 1 злот с 30-ти злотовой вещицы.
Единственный недостаток – ехать нужно было рано утром до занятий. Мы вставали в пять утра и на 146 автобусе ехали до
стадиона. Что удивительно, торговля начиналась именно в это время. К двенадцати дня она заканчивалась, хотя некоторые
палатки еще работали до трех дня. За два часа мы успевали обежать не более 5% торгово-стадионной площади. Да вспомните
московские «Лужники». Сколько времени необходимо, чтобы пройти стадион? Такая же ситуация и в Варшаве.
Кстати, там же в подземном переходе я заглянул в секс-шоп. Не скажу, что ассортимента специфической продукции было в
изобилии, но кое-что имелось. Продавец стал объяснять мне о достоинствах его выставленных товаров: надеюсь, мне не нужно
раскрывать, что это были за изделия. Только отмечу, что подавляющая часть из них, например, вибраторы и всякого рода
иммитаторы были произведены в Китае… Да, Поднебесная Империя, оказывается, не брезгует и выпуском продукции интимной
ориентации. В подсобке мне показали агрегаты, которые, на мое умозаключение, предназначались не для полового
удовлетворения, а в качестве орудий пыток… Кстати, под впечатлением от увиденного в секс-шопе у меня родились афоризмы,
ставшие популярным в Школе: «Право человека на защиту от пыток не является основанием для мужчин в отказе от выполнения
супружеских обязанностей… Право человека на интимную ночь не гарантирует право на последующее утро».

…ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ТЮРЯГУ, ДУРДОМ И СУД!

Еще вначале я сказал, что в Польше учебу проходил по правам человека, все-таки нас готовили к миссии правозащитников.
Естественно, в программе Хельсинкского Фонда были «экскурсии» в учреждения, которые в обычные времена не славились
особой гуманностью. Я имею в виду тюрьму, психиатрическую клинику и суд.
Вот туда нас в разные дни февраля и марта и отправляли. Нужно заметить, бр-р, в тот период на улице стояли такие
морозы, что мне страшно было выходить из автобуса. Казалось, что у меня отмораживаются все части тела, а особенно то,
чем каждый мужчина просто гордится. Складывалось впечатление, что я шел на собственный суд, отбывать свой срок
заключения…
— Приехали! – сказали нам сопровождающие, когда автобус подъехал к закрытому учреждению. – Выходите!
Это была тюрьма – первый объект путешествия. Но мне не хотелось покидать теплый салон.
— А ты чего? – спросили у меня, когда салон опустел.
— Мне нужен антифриз в кровь, иначе вы будете тащить околевший труп, — пробормотал я, кутаясь в кожаную с мехом куртку.
Смеясь, меня вытолкали из автобуса.
Тюрьма – это учреждение, которое внешне одинаково во всех странах. «О какой гуманности может идти речь? – думал я,
вспоминая слухи об узбекских тюрьмах. Но мои представления о Польше значительно изменились, когда мы проследовали внутрь
здания.
Естественно, у входы мы предварительно сдали фотоаппараты в камеры хранения, предъявили паспорта, прошли через
металлодетектор, после чего нас стали водить по тюрьме. Сопровождала нас заместитель начальника пани… э-э, извините, имя
ее я потерял среди записей… Нам рассказали, что здесь не существует режима уголовных авторитетов, как на территории
бывшего СССР. Конечно, между уголовниками могут быть противоречия, но дело до унижений не доходит.
Что касается камер… Они лучше многих комнат в общежитиях. Двухярусные кровати (по четыре человека в комнате),
телевизор, стереосистема, огромный аквариум, картины (в том числе плакаты с обнаженными леди) – все это мало напоминало
помещение, где содержаться преступники. Книги, журналы разрешалось каждому. Были классы, где люди учились специальности
полиграфиста. Причем в классах – современные компьютеры, которых не было даже в моей редакции. Нам показали комнаты для
свиданий, где заключенные могут встречаться и трое суток проводить время с родными, например, супругой (да, мы же попали
в мужскую тюрьму).
В коридорах – спортивные снаряды, и многие уголовники спокойно занимались спортом, например, качали мышцы. Охранники
спокойно ходили между ними, и ни у кого я не увидел оружия или хотя бы дубинки. Лишь за пределами тюрьмы стояли
вооруженные люди. Но решетки, карцер, требовательные возгласы и подчинение – все это существует.
Питание… Эх, трехразовое, калорийное, ничуть не хуже, чем в нашей Школе. Не буду перечислять тюремное меню, которое
прочитал я у входа. Скажу, там есть и мясо, и хлеб, и свежие овощи, и фрукты (даже цитрусовые и бананы). После этого
многие из нас стали подшучивать, что нужно попросить политическое убежище в тюрьме. «Здесь как на курорте», — произнес
один из наших, по-моему, из Беларуси.
Впрочем, не стану идеализировать это учреждение. Все-таки тюрьма есть тюрьма. Однако, она предназначена для исправления
человека, а не унижения и подготовки из него более страшного уголовника, который неизвестно что может сделать, когда
озлобленный выйдет на свободу. Как призналась заместитель начальника тюрьмы, возврат «постояльцев» в ее заведение после
выхода на свободу невысок.
Психушка… При одном этом слове у многих возникает улыбка. А чего улыбаться-то? В советские времена туда сажали вполне
нормальных людей, в частности, диссидентов. В Узбекистане, говорят, такое тоже бывает. В это медицинское учреждение мы
поехали через три дня.
Было также холодно. Уши сворачивались в трубочку, нос превращался в копье, а изо рта вырывался струей пар, как из котла
паровоза. Не понимаю, как поляки терпят такие низкие температуры? Может, они родственники моржей? Еле-еле поднял себя с
сиденья автобуса.
Перед входом в дурдом висел плакат. Как сообщила нам сопровождающая нас руководитель курса Агнешка, здесь проходит
забастовка.
— В связи с чем? – удивились мы.
— Не хватает средств на здравоохранение. Врачи и весь средний медперсонал бастуют.
— Лучше им выпустить клиентов, они в городе такого натворят, что у правительства враз найдутся деньги на медицину, —
предложил кто-то из нас.
Здание не охранялось. Внутри свободно передвигались люди. Нам показали часовню, где можно помолиться. Если пациент – не
христианской религии, то можно позвать другого священника (муллу, раввина). Врачи говорили, что при лечении используются
медикаментозные и психологические методы лечения, сила не применяется. А я вспомнил, как один из моих одноклассников,
который подрабатывал санитаром в психушке, рассказывал: «Привели как-то люди своего родственника – клиента нашего
учреждения. Тот буянит во всю. Врач спокойно говорит, мол, дайте ему сухого брому. Мы отводим помещенного в другой
кабинет, успокаиваем с помощью подзатыльников и выводим его ошарашенного и испуганного обратно. А родственники
удивляются, мол, до чего доросла медицина, одной таблеткой успокаивают…»
Когда я поведал эту байку врачам, те в испуге замахи, мол, такого у нас не бывает… Зато они информировали, как в Польше
лечат от наркозависимости. Точнее, лечить от наркоты – бесполезное дело, лишь 3-5% излечивается, а остальные садятся на
иглу вновь. Другое дело, что вместо героина или кокаина пациентам предлагается метадон, который возвращает человека к
нормальной жизни, но, естественно, не излечивает.
Суд по-польски. Я вновь был поражен, какая разница в правовой системе наших государств. Здание суда мы прошли без
проблем, никто не требовал документов (в Узбекистан дотошно просматривали бы бумаги, допрашивали, прежде чем впустить).
Охранник лениво посмотрел на нас. Мы прошли в первую же попавшую комнату, где должно было состояться уголовное
прослушивание. Как оказалось, за редким исключением, все судебные дела открытые и любой человек может зайти в зал.
Разрешение нужно попросить только на видео и аудиозапись.
Никаких клеток, никаких полицейских с автоматами и пистолетами. Вошли обвинитель, обвиняемый – лысый парень – и его
адвокат, пару свидетелей. Потом зашли народные заседатели, секретарь и после – сама судья, весьма симпатичная женщина.
Все официальные лица были одеты в черные мантии, а у судьи висела огромная бляха – металлический орел.
Нам же обеспечили перевод. Дело слушалось о том, что обвиняемый завалился в машину другого парня, приставил пистолет к
его ноге и требовал деньги. А потом ушел, ничего не получив. Вслед за ним бросились вызванные отцом парня полицейские,
которые задержали преступника. Но оружия при нем не нашли.
Поразило, что человек, которого обвиняют в вооруженном нападении, пришел спокойно в зал (также спокойно и ушел). Он не
находился под стражей, был без наручников, хладнокровно отвечал на вопросы судьи и прокуратуры. Адвокат, в свою очередь,
задавал весьма каверзные вопросы свидетелям, после чего у меня, например, возникли сомнения, что те говорят правду.
В моей стране такой демократии не было бы. Железная клетка, кулак в морду, руки за спиной, наручники – это минимум,
чего ожидает такого подсудимого. А сколько людей сейчас мается в Узбекистане, которых обвиняют в излишней религиозности,
хозяйственных преступлениях (сами законы преступны!), политическом инакомыслии? Они идут наравне с рецидивистами,
насильниками, бандитами. После этого как не озлобиться на правительство, на государство?
Признаюсь, ушел из зала суда я в полной печали…

…ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ВЕЧЕРИНКУ… ПИЖАМНУЮ!

Гулять в Польше любят. И умеют. Не буду говорить, впрочем, о всей стране, расскажу о небольшой тусовке, которая прошла
во время учебы. С нами параллельно сдавала экзамены польская группа правозащитников. И они пригласили как-то нас в бар,
мол, совместная польско-СНГовская вечеринка. «Хотим установить с вами контакты, сдружиться», — заявили два поляка,
которые пришли в наш лекционный зал. Мы тоже не прочь подрыгать конечностями в такт музыке и заполнить желудок польским
пивом, конечно, согласились. И даже обрадовались, ибо, как сказал Виктор Гончар из Камчатки, трудно глушить водку без
причины – мы же не алкоголики.
— Да-а, — вдруг заколебался один из приглашавших. – У нас специфическая одежда…
— Это фрак, что ли? – подозрительно спросил мой коллега, наш заводила и лидер Костя Вишневский из России. – Цилиндр,
трость – джентльменам, декольтированное платье – женщинам, так?
— Э-э, у нас пижамная встреча, — промямлил поляк.
— П-пижамная? – не понял я. Мне показалось, что эта фраза чисто польская. – Что это значит?.. То бишь идем в пижамах?
— Ага, все приходят в бар в пижамах и ночных сорочках.
— И женщины?
— И женщины!
Мы с Костей переглянулись. За своих представительниц человечества мы не были уверены. То есть в том, что они заявятся
на вечеринку в ночных одеяниях. Впрочем, сама мысль мне понравилась, и мы обещали составить кампанию польским друзьям.
Согласитесь, в этом была какая-то изюминка, особенно для меня, из восточной страны с жесткими традициями и нормами
поведения. Хотелось немного раскрепоститься. Ведь порой тяжело жить в консерве, именуемой азиатское общество…
Как и следовало ожидать, не все дамы с восторгом приняли это предложение. Но были и такие, которые приняли правила игры
и пришли вниз в соблазнительных пенюарчиках, комбинашках. Я, как восточный мужчина, почувствовал ураганный выброс
тестостерона. И даже застонал. Польки облачились также в пижамы и… простыни. Мне показалось, что под этими легкими
одеяниями ничего больше не было.
Что касается меня, то я не блеснул оригинальностью. То есть пижамы у меня не было – в нашем климате ее редко кто носит.
Пришлось натягивать футболку, в трусах, обвернутый зеленым полотенцем, я ринулся в мигающую светомузыкой танцплощадку.
Вслед за мной подвиг совершил сокурсник Олег из Нижнего Новгорода. Нас встретили с восхитительными возгласами и
аплодисментами. Мы галантно раскланялись и представились.
Разговор не сразу клеился. Не все поляки знали русского и не все владели английским. С нашей стороны 99,9% слушателей
Школы не знало государственного языка Речи Посполитой (хотя был один парень – Анджей и Беларуси, который балакал аж на
древнепольском наречии), а также имело проблемы с английским. Но божественное пиво, а затем и музыка сделали свое дело…
Через час мы отплясывали всевозможные па. Были танцы народов мира: и африканские, и классические, и современные.
Ча-ча-ча, буги-вуги, джига, твист, рок-н-ролл – все что угодно, или, точнее, все, что можно проделать с телом в такт
бешеной музыки. Причем, в тесном и порой весьма тесном контакте с противоположным полом. Пары польского пива так вдарили
в наши головы, что мы вдруг обнаружили: оказывается прекрасно понимаем друг друга. Неужели для этого требовался
стимулятор?
Вскоре подкатили и остальные сокурсники. Они чувствовали себя неуютно в костюмах, свитерах и джинсах в кругу полуголых
людей. Некоторые так и не осмелились вступить на танцплощадку, а некоторые все-таки решились. Только они выглядели не
совсем удачно в пижамном пейзаже, казалось, что здесь художник черкнул лишний грубый мазок. Но на них – «капустников»
(то есть одетых как капуста) мы, пижамники, не обращали внимания. Среди нас лихо отпрыгивала в тюбетейке и узбекском
халате – чапане – наш куратор Мажена. Никакого дискомфорта или субординации мы не чувствовали.
Единственное, что меня убило – это увлечение польской молодежью (и не только ею) российской группой «Тату». Под песни
«Нас не догонят», «Я сошла с ума» они так извивались, что порой приходилось удивляться гибкости человеческих костей.
Казалось, их тела скручивают как полотенце, чтобы выжать воду. Да, как мне стало известно, «Тату» вошла в десятку
популярных хитов в Западной Европе, и их песни крутили по всем каналам, в том числе ролик с лесбийскими сценами, из-за
которых у исполнительниц были проблемы в Великобритании. Меня же, если честно, эти песни добивали. Но я под воздействием
наркотика, именуемого пиво, двигался не хуже польских собратьев.
Короче, было весело. В тот день мы просидели до четырех утра. Были все довольны: и бармен, который получил неплохой
доход от пижамной вечеринки, и мы, которые познакомились друг с другом (а некоторые аж слишком тесно). Да, я заметил
одну особенность. Если незамужняя женщина при разговоре упоминает о своем бойфренде, то это намек собеседнику, чтобы тот
не вздумал ее «клеить». Если о нем она умалчивает, то имеются все шансы на успех у мужской половины на горячую ночь.
Если замужняя дама не упоминает о супруге, то такие же шансы у постороннего мужчины на близкие контакты третьей степени…
Впрочем, я не хочу сказать, что в Польше все развратники. Это просто мои выводы после небольшого социологического
исследования.
Что касается разврата, то злачных мест в Польше предостаточно. Не обязательно, что это публичный дом (кстати,
проституция в стране официально разрешена), просто очень много ночных клубов, стриптиз-баров. Например, я часто видел
рекламные листки секс-ориентации на лобовых стеклах автомашин, прижатых «дождевиками». Их, видимо, назойливо
распространяли неназойливые «рекламные агенты». И в некоторые из них мои друзья ходили. Постараюсь вспомнить… Хотя лучше
прочитаю из рекламных проспектов (по-польски, разумеется):
Night club Go-Go. Planeta kobiet. Marki ul.Kosciuszki 16 tylko 10 km od Centrum. Wyjazdy 24 h. Sauna. Pokoje. Jacuzzi.
Bilard. Drink bar. Tu wypada bywac! Mlode czarujace dlugonogie. 3-h gratis. Rozowa Piatka.
Carmen. 3-h gratis. Po 22 wejscie od ul. Widok, pietro 5. Al.Jerozolimskie 42 m. 118.
S-Studio. Ul Grojecka 186?410, blok “Colosseum” IV klatka, 8 pietro. Najlepsza strona erotyczna. Kolekcja: skora, laka,
latex. Dostepne w sklepie firmowym “Edyta Baum” ul. Solec 81B paw. 19A.
Floryda. Calodobowo. Najladniejsze Dziewczyny W miesce.
Karen. Wyjazdy. Non-stop… и т.д. и т.п.
Короче, я из рекламы кое-что понял: например, что-то о «розовой пятке», «наслаждение с девочками вместе», «сауне»…
Просто некоторые польские слова можно осмыслить по-русски. Мои товарищи осмысливали до конца, правда, это сильно било по
их карману. И придя под утро, они хмыкали, мол, так себе, до наших им далековато. Не буду спорить – не видел, не знаю,
не пробовал…
В выходные дни по телеку крутят эротические передачи, в частности, «Ласки». Так себе, до немецких этой передаче еще
далековато, хотя для нашей СНГовской она в ранге «крутых». Честно, говоря, на просмотр их просто не хватало сил. Уж
больно сильно уставали от учебы, походов по магазинам и ежедневных вечеринок.

…ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ПРИКОЛЫ… ПРИКОЛИСЬ И ТЫ!

Не пойму, прикалываются ли иногда поляки. Например, я шел как-то по улице Новый Свят (типа московского Арбата или
ташкентского Бродвея), тут ко мне два мужичка обращаются, показывая на здоровую псину:
— Проше, панэ… — и что-то долгое, из которого я уяснил, что бедной собачке нечего кушать, и не подам ли я милостыню
бедной зверюге.
Ух, ты! Наши бомжи до такого еще не додумались! Любителей животного у нас много, только эта любовь специфична.
Например, я частый ходок в корейский общепит, где готовят «кядя» – блюдо из собачатины. И если поляки стремились вызвать
во мне жалось к четвероногому другу, то я смотрел на него как на объект, предназначенный исключительно для желудка.
— Если кормить нечем, то какого хрена держите собаку! – рявкнул я. – Зарежьте ее и съешьте, чего животину мучить, да и
самим голодным ходить!
Поляки просто обалдели. Не знаю, от моего ли предложения или от того, что не поняли фраз на русском. Зато вечером я
проходил мимо супермаркетов напротив площади науки и искусства, и под магазином «Галерея» одна девушка, окруженная двумя
огромными и лохматыми собаками, обратилась ко мне с точно такой же просьбой, мол, подайте бедным животным. На что я
парировал:
— Если собаки голодны, то нужно одну зарезать и мясом накормить другую. Проблема с питанием тогда на время исчезнет.
Видимо, это было кощунством с точки зрения польской морали, ибо девушка что-то растерянно залепетала. Я сжалился и,
порывшись в карманах, нашел какую-то монетку. Она с благодарностью взяла, но тут же обнаружила, что это – иностранная
деньга. Оказывается, я ей дал 25 узбекских сума. Он начала спрашивать, что это за деньги.
— Узбекские сумы, они самые конвертируемые в мире, — пояснил я. – Их только в качестве конвертов использовать, а вообще
они представляют только нумизматическую ценность. В моей стране предпочитают баксы.
Так же поразился узбекской банкноте уличный… точнее, трамвайный певец. Как-то днем, когда появилось «окно» между
лекциями, мы с коллегами (Дина из Еревана и Наташа из Бишкека) решили посетить гипермаркет «Каррифур». На остановке
«Рондо Вашингтона» сели на 25 трамвай, но поехали, как потом выяснилось, в другую сторону. Так вот, по дороге в вагон
влез элегантно одетый мужчина, который, брынча на гитаре, затянул аж громовым голосом
— Бес ам-мо… бес ам-мо муче!..
И что-то подобное и в том же заморском духе дальше. Пока мы ехали, он все пел и пел, а потом стал ходить по салону с
протянутой шапкой. Ему мало кто кидал, хотя мужик старался от души. Я же решил подарить ему узбекские зверобаксы (это
банкнота номиналом в 200 сум зеленого цвета, на котором изображен тигр – рисунок с древнего портала Регистан, поэтому мы
такую деньгу зовем зверобаксами). Мужик кивнул в знак благодарности, а потом его глаза расширились от изумления.
Объяснять ему долго не пришлось, так как в это время мои коллеги наконец-то заметили, что мы приехали не туда, и стали
выскакивать из вагона, дергая меня за рукав, мол, пошли. Я прыгнул вслед за ним, успев сообщить певцу, что это
национальная валюта Узбекистана. Думаю, он приклеил ее на гитару…
Как-то днем мы нарвались на демонстрацию. Не менее сотни тысяч человек с транспарантами и плакатами шли по центральным
дорогам к Дому правительства, что-то выкрикивая в мегафоны. Они парализовали все транспортное движение на улицах.
Однако, никто из жителей Варшавы не выразил негодования. Они просто смотрели на демонстрантов и терпеливо ждали, когда
их трамвай, автобус или такси пропустят дальше. Полицейские охраняли демонстрантов, они боялись только того, чтобы не
произошло какой-нибудь провокации: сами понимаете, кто-то бросит бутылку с зажигательной смесью, булыжник и начнется
потасовка…
Говорят, это были фермеры, которые выражали протест в связи с ухудшением их положения после интеграции польской
экономики в европейскую хозяйственную систему. Я и Сергей Ободовский – коллега-диссидент из Беларуси – присоединились к
ним из чисто политическо-дружеских позиций, прошагав не менее трехсот метров. Демонстранты нам что-то одобрительно
кивали, благодарили за понимание, а мы в ответ по-русски кричали:
— Привет от наших демонстрантов – вашим! Солидарность!..
— «Солидарность», «Солидарность»! – в ответ соглашались они.
Да, я совсем забыл, что поляки несли плакат от движения
«Солидарность», и видимо, наши слова признали, как нашу любовь к этой организации.
Да-а… Если бы меня в Ташкенте поймали рядом с демонстрантами… Даже трудно себе представить последствия, не говоря о
том, что невозможно представить себе вообще демонстрацию в Узбекистане. У нас митингующих в количестве трех человек
загоняют в милицию, всем участникам навешиваются ярлыки «ваххабитов»… Зато почувствовал себя свободным человеком в
Польше…
Прикольным я бы назвал и польский праздник – День пончика, который отмечается в конце февраля. Полагается есть –
мням-мням! — печенное, хлебобулочное, в общем, все, что производится из теста. Я, например, в тот день отъелся сладких
булочек, пирожных, что сам стал похож на пончик. Говорят, что в России есть похожий праздник – Масленница.
Я поддерживаю такие традиции. Неплохо бы и у нас ввести такие праздники, типа День самсы, День лепешки, День чебурека и
пр. Мне кажется, многие бы меня поддержали…

…ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ОБРАТНУЮ ДОРОГУ ДОМОЙ!

Эх, обратно я добирался тяжелее, чем летел в Варшаву. 10 марта: подъем в шесть часов утра. Завтрак. В семь-пятнадцать
подали автобус. Нас – человек двадцать, которые вылетали утренним рейсом во Львов и Москву, погрузили в салон и
отправили в аэропорт. В этот день стоял туман. Машины с включенными фарами еле-еле двигались по дорогам, казалось, пехом
можно быстрее добраться до места назначения. Путь, на который обычно затрачивалось не более получаса, мы преодолели за
два часа.
Наконец-то нас выбросили в аэропорту. Галдящая толпа собралась в центре зала и стала искать стойку регистрации. Тут
зажглось табло «Москва, Аэрофлот-ЛОТ. 11.20». Мы устремились туда. Вначале прошли таможню (или пограничников, я не
понял, кто они были, эти люди в коричневой форме), где меня остановили и попросили открыть чемодан. Им подозрительным
показался утюг, который я купил к 8 Марту (не смейтесь, но в Узбекистане это хороший подарок). Видимо, до офицеров тоже
не доходило, зачем покупать эту вещицу. Им бы один раз съездить в нашу страну, чтобы больше таких глупых мыслей не
появлялось…
Потом – контрольно-пропускной пункт. Я проскочил без вопросов, а вот Нурика из Таджикистана долго мучили вопросами,
мол, зачем прилетали, где учились, кто директор… И его выпустили на свободу. Я имею ввиду зону свободной, беспошлинной
торговли. Бутиков здесь было предостаточно, но вот цены… Не пойму, почему в Дьюти Фри считаются товары дешевле? Они в
3-4 раза выше, чем в городе. Может, только спиртное… хотя, нет, цены почти что одинаковые. Поэтому мы только пошатались
по бутикам, поразевали рты над ценниками. Тут позвали в следующую зону – зал вылета. Прошли металлодетектор, полицейский
контроль (меня слегка полапали, но потом поняли, что звенит пряжка ремня). И там мы надолго засели. Оказывается,
нелетная погода. Туман стоял такой, что отменили практически все рейсы на посадку. То есть взлететь еще могли, а вот
совершить посадку… Наш самолет посадили в Праге. И мы оказались замурованными в аэропорту.
Прошло несколько часов утомительного ожидания. Из области желудка стали раздаваться позывные сигналы. Тут нам сообщили,
что можно за счет авиакомпании пообедать. Мы выхватили у дежурного талоны и устремились в ресторан, мысленно
представляя, какие блюда закажем. Ха, как бы не так! Раскатали губу! Нам полагалось совсем немного. Дали кусочки мяса,
картофель-пюре, булочку, чай. Салаты, мороженное, сладкое – это за свой счет. Но ничего, отобедали, и вернулись обратно
в зал. Теперь нас в страну не пустят и в случае чего будем проживать в аэропорту (я сразу вспомнил фильм «Приключения
итальянцев в России», где герой летал из России в Италию и обратно, но его нигде не принимали, так как он потерял
паспорт).
Чем больше стрелки часов делали круг, тем больше тревожились я и мои коллеги – у всех были стыковочные рейсы – у кого в
Алматы, у кого во Владивосток, у меня, например, в Ташкент. Слава богу, туман вскоре рассеялся, аэропорт стал принимать
воздушные суда.
Российский «Боинг» взял нас на борт, когда по местному времени было четыре часа дня. За два часа нас доставили в
Москву. Там в это время было уже восемь часов вечера. Мой ташкентский самолет улетал из «Шереметьево-1» в 11.50. Я не
особенно торопился. Но когда увидел огромные очереди китайцев возле пограничных пунктов, то чуть не взвыл. Нужно было
потерять не меньше двух часов, чтобы выйти из этой зоны. Не знаю, как я выдержал эти часы (легче было вернуться в
Варшаву). Жителей страны Поднебесной российские пограничницы проверяли долго и упорно. Мне показалось, что я опоздаю на
свой рейс.
Все-таки прошел. Очутившись возле дежурной, которая осуществляла трансфер до «Шереметьева-один», я заметил своих коллег
– они метались по аэропорту. Успел выяснить, что они опоздали на свои самолеты (некоторые вылетали из «Домодедово»), а
теперь требовали компенсировать убытки. Будучи юристами, слушатели Школы собирали все документы, чтобы потом предъявить
их суду. Им обещали только ночлег и питание, а вот возвращение стоимости билета… «Погода – это не форс-мажорные
обстоятельства», — кипятился Стас, который, как я знал, уже судился с «Аэрофлотом» один раз. Уверен, что они внесли его
в «черные списки».
Я успел на свой ташкентский рейс. Сотрудница выдала мне посадочный, на что я автоматически ответил:
— Джанкуе!
— Чего-чего? – удивилась та.
Тут я сообразил, что поблагодарил ее по-польски. Пришлось переводить.
Потом опять погранично-милицейская проверка, посадка на борт. Три с половиной часа скучного полета, и я дома. Но все
равно хотелось вновь вернуться в Польшу, дорога к которой лежит через…
(20 февраля – 11 марта 2003 года)