Над Дар-эс-Саламом висит серое небо. С зеленых холмов Африки мы спускаемся в круговорот большого города, прокуренного выхлопами дешевой солярки. Окраины Дар-эс-Салама мало отличаются от трущоб других африканских мегаполисов, из которых хочется выбраться поскорее. Конечно, как и в Найроби, в Дар-эс-Саламе есть свои «приличные» кварталы, в которых живет местная политическая элита, бизнесмены, дипломаты и экспаты. Но к этим кварталам надо еще пробиться…

Еще в Аруше я заполучил проспект отеля “Sleep Inn”, что на Lumumba Road. Отель оказался довольно аккуратным и чистым, вполне достойным тех 30 долларов, что просили за номер. До исторического центра Дар-эс-Салама отсюда минут десять ходьбы. Через сквер параллельно тянется улица с неприличным названием Биби-Тити-Мухаммед, над которой синеет силуэт гостиницы “Peacock” («Павлин»). Эта гостиница сыграла выдающуюся роль в судьбе нашей экспедиции, ибо именно там, на первом этаже, нашлось агентство, предложившее джип для поездки в Килву по нормальной цене. Вместо повсеместно запрашиваемых 600-800 долларов поездка в оба конца с ветерком обошлась в 280.

Как пишут в меру правдивые путеводители, в Дар-эс-Саламе путешественники останавливаются редко. Тем, кто летит в Танзанию ради сафари и Килиманджаро, нет никакого резона лететь сначала сюда – от Найроби и парки и Гора гораздо ближе. На остров Занзибар же существуют прямые рейсы из Европы и из того же Найроби. Однако, как минимум одного дня для прогулки по своим улицам Дар-эс-Салам заслуживает. Город напоминает силуэтом голову птицы с массивным клювом, повернутым в сторону Индийского океана. Под клювом – Бухта, порт Дар-эс-Салама. Отсюда отправляются несколько раз в день паромы на Занзибар. «Зоб» гигантской птицы – это старая «колониальная» часть Дар-эс-Салама, а её «хохолок» — Oyster Bay («Устричная бухта») – самый фешенебельный район столицы, предназначенный для тех, у кого есть деньги. «Старый город» Дар-эс-Салама застроен индийскими «домами-магазинами» 1920-х и 1930-х годов, то есть он целиком относится по времени к первым двум десятилетиям британского владения Танганьикой, до этого бывшей колонией Германии в составе Германской Восточной Африки. На многих домах еще сохранились даты постройки. Немцы оставили после себя две красивые церкви, украшающие вид Да-эс-Салама с моря. Крыши одной из них – лютеранской Азания-Кирхе (Азания – древнее название восточного побережья Африки), что рядом с отелем «Нью Африка» — покрыты красной черепицей. Аллея, идущая от фасада этой церкви, приводит в порт, над которым высится готический шпиль католической церкви Св. Иосифа (St.Joseph). Напротив неё – паромные кассы и пристань.

Кстати говоря, старайтесь всегда покупать самолично билеты на занзибарские паромы в кассе: осаждающие вас «зазывалы» не имеют никакого отношения ни к паромам, ни к бронированию билетов. Покупка билета с их навязчивой помощью обойдется как минимум на 5 долларов дороже. Никакого «дефицита билетов» на паром не существует: они ходят как минимум шесть раз в день в один конец. Самый дешевый паром – «Летающая лошадь». Она летит до Занзибара четыре часа и просит за полёт 20 долларов.

Из культурных учреждений стоит посетить Национальный музей. Так называемый «Ботанический сад» недалеко от него напоминает бомжатник и выглядит печально. А вот Национальный музей хочу отметить как один из лучших в Африке. Добрая половина исторической экспозиции посвящена истории Килвы, куда нам предстоит нелегкое путешествие, ещё треть – колониальному периоду. Наибольший интерес у посетителей вызывает «германский период». Согласитесь, что Германия с Африкой как-то мало ассоциируется, несмотря на то, что Густав Нахтигаль и Генрих Барт были первостатейными исследователями Африки. У Германии отняли её куски африканского пирога в 1919 году. До этого здесь, в Танганьике, шла ожесточенная война, и германский генерал Пауль фон Леттов-Форбек считается видным теоретиком партизанской войны. Со своим неуловимым летучим отрядом он проникал даже на территорию британской Родезии. Но все равно немцы были обречены. Они были слишком жестокими хозяевами и их прямолинейность в обхождении с туземцами (в отличие от хитроумной британской дипломатии) настроили местное население решительно против них. Самой большой потерей Германии в этой войне считается крейсер «Кёнигсберг» («Калининград»), потопленный англичанами в дельте реки Руфиджи в 1915 году. В Музее можно посмотреть треснутый иллюминатор с этого корабля, а также серый мундир фон Леттов-Форбека.

О докторе Ливингстоне напоминает раздвижной походный «секретер», который посол Танзании раздобыл в США. Аналогичный раритет – походную аптечку – мы посмотрим на Занзибаре, откуда Дэвид Ливингстон оправился в свой последний поход.

Любопытным экспонатом является и бронзовый бюст президента Танзании Джулиуса Ньерере одного из советских скульпторов. Да, мы дружили с Танзанией и Танзания тоже строила социализм! Она была беднее Кении и позволила маленькой Уганде напасть на себя. Но при этом в советских комиссионных можно было за 25 рублей купить подлинную скульптуру маконде из черного дерева, а советские дети трескали арахисовые орешки, привезенные из далекой страны.

Как я уже говорил, найти подходящий «трансфер» из Дар-эс-Салама в славную Килву было делом непростым. Я взял такси и мы потратили около часа на объезд контор, предоставляющих транспорт в аренду. Там либо запрашивали несусветные деньги, либо у них не было машин на завтрашний день. Да и вообще они не могли до конца понять, зачем нам надо в Килву. Вспомнив, что вчера после ужина в «Павлине» я заходил с тем же вопросом в турконтору на первом этаже этого отеля, я направился туда. Я приоткрыл менеджеру нашу маленькую тайну: мы едем в Килву, потому что напали на верную тропу, ведущую к копям Царя Соломона, и в Килве нам нужно только кое-что сообщить. «Наводку» дал мне торговец древностями в эфиопском Аксуме, тот самый, что продал мне за сто пятьдесят долларов футляр, в котором хранились скрижали Моисея (как известно, именно предприимчивые эфиопы похитили у Соломона Ковчег Завета и прячут его до сих пор). Если ему было известно что-то про Ковчег, то про копи он врать бы не стал – эфиопы народ набожный и благочестивый.

Менеджер очень обрадовался, готов был дать нам машину бесплатно, но потом попросил только компенсировать кое-какие мелкие расходы… короче, я заплатил ему 200 евро и на следующее утро с рассветом мы тронулись в путь. Нас утро встречало прохладой; внизу, слева от дороги в сторону океана морского вздымался волнами океан туманный, над которым всходили островами пальмы. Если бы то были не пальмы, а сосны, то был бы вид похожим на китайский «шань-шуй» — это когда горы, водопады, икебанисто искривленные сосны в тумане образуют ласкающий глаз, успокаивающий пейзаж. Очень скоро плавная дорога закончилась, и мы въехали на грунтовку. Вернее, это была не грунтовка, а какая-то «песчанка». Ко всему прочему она вздымалась волнами, и в отличие от утреннего ландшафтного «шань-шуя» этот напоминал больше «шань-…й» какой-то. Дорога до Килвы из Дар-эс-Салама тянется почти на триста километров, еще проехать пару сотен – и будет уже Мозамбик. Половина пути проходит по асфальтовому шоссе, а вторая – по этому самому… Когда я увидел указатель, что до Килвы-Кивиндже 100 км, то вопросительно посмотрел на водителя. В его глазах была усмешка. Я понял, что до Килвы мы не доедем, что джип скоро станет, как загнанный кон, а сообщники нашего водилы, которые тут же непременно появятся из-за кустов, будут пытками добывать у нас сведения о копях Царя Соломона. Но тут вдруг забрезжила надежда на благополучный исход предприятия – ужасная волнистая дорога закончилась и мы выехали на некое подобие шоссе с остатками асфальта. Как бы то ни было, к часу дня добрались до псевдогородка Килва-Кивиндже.

В этом селении есть даже небольшой пляжный отель с бунгало, полицейский участок и штаб-квартира «музея Килвы». Симпатичный старичок выписывает билеты на право посещения Килвы (2000 шиллингов с носа), и отправляет на пристань, на которой ждут лодки – парусные и моторные. Мы выбрали парусное судно, потому как никто из нас под парусом не ходил, тем более в такой обстановке. Морской круиз обошелся экспедиционной казне в 40 долларов. Переправа на «эндемичной» шаланде заняла около получаса и мы плавно подъехали к Килве-Кисивани на виду крепости Герезы по правому борту. Слева простирались мангровые заросли, кишащие мангровыми мухами, откладывающими под глазными веками зазевавшихся путешественников мангровые личинки. Веко распухает и лицо принимает совершенно мангровый вид, совсем как у гоголевского Вия.

Летом в западной части Индийского океана дует муссон «Куси», а зимой – муссон «Каскази». «Каскази» гнал парусные суда арабских торговцев с северо-востока на юго-запад вдоль побережья Африки вплоть до Софалы в нынешнем Мозамбике. «Куси» направлял их в обратную сторону. Арабы освоили почти весь Индийский океан, причем начали они это освоение еще в Х веке. По крайней мере, первые постоянные арабские фактории появились на берегах Африки именно в это время. Арабы везли в Африку ткани из Индии, фарфор из Китая, а взамен вывозили слоновую кость, золото, благовонные смолы, позднее – рабов. Килва была основным узлом этой торговли на протяжении XIII-XIV веков. Купцы Килвы знали путь к золотым рудникам Мономотапы – «Копям Царя Соломона», если это вам нравится. От самой Мономотапы сохранились многочисленные руины на территории Зимбабве и ЮАР, самые известные из которых – столичные, так называемые «Руины Великого Зимбабве». Процветание Мономотапы зависело от Килвы и наоборот, хотя если быть абсолютно точным, то следует указать, что золото сперва переправлялось в Софалу, а уже из неё морем – в Килву.

Местные предания и хроники относят основание города ко времени прибытия в Восточную Африку переселенцев из Шираза во второй половине Х века. Событие это носит легендарный характер, однако оно дало уроженцу Занзибара Фредди Меркьюри (тому самому, из группы “Queen”) считать себя наполовину «персом». Основателя «персидской» династии звали Али ибн-Аль-Хусейни. Однако как суверенный город-государство Килва начинает существовать веком позже. «Ширазцы» правили Килвой до 1277 года. Именно они наладили торговый обмен с Мономотапой и начали строительство мечети и жилых зданий из ракушечника. Дальнейший расцвет Килвы пришелся на период правления династии Махдали из йеменского Хадрамаута.

В 1331 году Килву посетил знаменитейший арабский путешественник Ибн Батута (1304 – 1377) во время своего первого путешествия по Африке (второе он совершил в 1352-1354 годах, дойдя из Марокко в Мали). Его рассказы были записаны в виде книги «Подарок созерцающим относительно диковин городов и чудес путешествий» (если не ошибаюсь, по-арабски звучит как «Тухфат ан-нузаар фи гараиб ал-амсар ва-аджаиб ал-асфар»; один экземпляр с автографом Ибн Баттуты я купил у антиквара в Томбукту).

Ибн Батута писал: «Затем из города Макдашу (Могадишо) я поехал порем, направляясь в страну ас-Савахил и в город Кулву (Килву) в стране зинджей… Это большой прибрежный город, большинство его жителей – зинджи, очень черные; у них на лицах надрезы, подобные тем, что есть на лицах ал-лимийюн в Джинаве (Гвинее). Некий купец рассказал мне, будто город Софала лежит в полумесяце пути от города Кулва и булто бы между Софалой и Юфи в стране ал-лимийюн месяц пути, а из Юфи в Софалу доставляют золотой песок.

Город Кулва принадлежит к красивейшим и наилучшим образом застроенным городам. Весь он деревянный, а кровли их домов – из камыша. В городе бывает много дождей. Люди эти занимаются джихадом, ибо на суше они прилегают к стране неверующих зинджей; преобладающие их свойства – вера и благочестие, по мазхабу же они шафииты.

Рассказ о султане Кулвы. Её государем в пору моего приезда был Абул-Музаффар Хасан, прозванный также Абул Мавахиб («Отец щедрот») из-за многих его даров и проявлений щедрости. Он совершал много набегов на землю зинджей, воевал их и захватывал добычу, забирая из неё пятую часть, каковую расходовал способами, предусмотренными книгою Аллаха Всевышнего (Кораном). Он предоставлял долю родственникам пророка из отдельной казны. Когда приходили к нему шерифы, он им эту долю передавал; и шерифы к нему устремлялись из Ирака, Хиджаза и прочих стран. Я сам видел при нем группу шерифов из Хиджаза… Государь этот очень скромен, он сидит вместе с бедняками и ест вместе с ними вместе, почитает людей веры и благородства».

Визит Ибн Батуты совпал с периодом наивысшего расцвета Килвы. Килва единственная из восточноафриканских арабских городов чеканила собственную золотую монету. И султан её не был таким уж скромником – его роскошный дворец Хусуни Кибва даже сейчас, когда от него остались лишь руины, никоим образом не напоминает жилище аскета. Помимо деревянных домов с камышовыми крышами в Килве были добротные купеческие дома из ракушечника и Большая Мечеть. Правда, вскоре после отъезда Ибн Батуты своды мечети неожиданно обрушились… Это было недобрым знаком, и дальнейшие события доказали это.

Основным потребителем африканского золота была Европа. Но вместе с золотом и «дарами востока» в трюмах кораблей плыли крысы. Они-то и принесли в Европу чуму в 1346 году, сократившую её население как минимум на треть. Европе было не до золота, а потому килвинский индекс деловой активности упал катастрофически. На полстолетия в Килве воцарилась атмосфера скромности и аскетизма.

Торговля начала возрождаться в начале XV века, но прежний расцвет городу уже не суждено было пережить. К тому же, у него появились конкуренты – Малинди и Момбаса. Центр города переместился к западу – в район Макутани, где теперь среди баобабов располагался султанский дворец. В городе строились новые мечети (правда, более скромные), корабли Килвы продолжали бороздить воды Индийского океана от Софалы до Адена. Арабы чувствовали себя в безопасности в своем «Внутреннем море». Их города даже не были как следует укреплены. Португальцы Бартоломеу Диаш и Васко да Гама разрушили эту восточную иллюзию собственной исключительности и неуязвимости. Португальцы искали и нашли морской путь в Индию. 26 июля 1500 года в Килву (по-португальски – Килоа) зашли корабли мореплавателя Педру Алвариша Кабрала, однако правитель Килвы отнесся к португальцам с подозрением, и Кабрал отправился дальше, найдя взаимопонимание с султаном Малинди, как в свою очередь Васко да Гама. Последний посетил Килву в 1502 году во время своего второго плавания в Индию. Кабрал хотел обратить жителей Килвы в христианство; эмир Ибрагим, естественно, был решительно против этого, поэтому Кабралу пришлось покинуть Килву ни с чем. Васко да Гама решил отомстить за неудачу Кабрала и пригрозил сжечь город в случае неподчинения. Эмир Ибрагим подписал договор с Васко да Гамой и поклялся в верности португальскому королю Мануэлу. Васко да Гама потребовал дани. Эмир сразу дани не заплатил, но отдал в заложники некоего знатного горожанина по имени Мухаммед Анкони. Этому бедняге пришлось уплатить дань из собственных денег, поскольку знал Ибрагима гораздо лучше, чем Кабрал и Гама: эмир не хотел платить денег из своего кармана. Перед своим отплытием в Малинди Васко устроил Ибрагиму настоящую экзекуцию: он пригласил его на корабль, арестовал, связал, и приказал опускать в воду и держать там до тех пор, пока тот клятвенно не пообещает быть добрым вассалом королю Мануэлу. Ну что можно сказать о таких методах ведения переговоров? Конечно, они выглядят не совсем дипломатичными, но зато эффективными.

Васко да Гама составил что-то вроде инструкции для своих последователей, оригинал которой хранится в Национальной библиотеке в Лиссабоне: «Я, дон Васко, адмирал и так далее, извещаю всех капитанов любых судов моего владыки короля, которые прибудут в этот порт Килуа (Quiloa), что я прибыл сюда 12 сего июля 1502 года и хотел вести переговоры с царем, чтобы установить между нами мирные и дружественные отношения, и что он не хотел вести со мной переговоры, но проявил по отношению ко мне большую невежливость, вследствие чего я вооружился вместе со всеми моими людьми, приготовившись уничтожить его, повел свои корабли к его дому, подошел с ними к самому берегу и призвал его к себе с гораздо большей суровостью, чем та, с которой он меня встретил. И он, увидев, что в его интересах подчиниться мне, пришел, и я установил с ним мирные и дружественные отношения на том условии, что он будет платить королю, моему государю, полторы тысячи золотых миткалов ежегодно в качестве дани и заплатит единовременно полторы тысячи миткалов за текущий год и признает себя вассалом его высочества.. и я извещаю всех вообще и приказываю тем, кто прибудет в эту местность, где я нахожусь, что вы не должны здесь задерживаться, а должны немедленно продолжать путь в Малинди, а если вы меня там не встретите, идите в Анджидива, а если вы меня не застанете и там, следуйте по пути в Каннапур и несите вахту днем и ночью, чтобы не пройти мимо меня».

В 1505 году новым вице-королем Индии был назначен Франсишку д’Алмейда. Этот решительный человек поставил своей целью обеспечить Португалии монополию на торговлю в Индийском океане, и действовал в этом направлении как пером, так и мечом – одни города он сжигал, с другими подписывал договора, гарантирующие безопасность португальских факторий и бесперебойность поставок в них товаров. Килву он сначала сжег, потом построил форт, а затем приступил здесь же к постройке флота для дальнейшего завоевания бывшего «Pax Arabica».

Португальцы продержались в Килве только до 1512 года. Но во всей остальной Восточной Африке они продолжали держаться до 1690-х годов, когда «Pax Arabica» начал возрождаться с новой силой, и сила эта была в оманцах из Маската. Наследники Синдбада-морехода отвоевывали у португальцев крепость за крепостью. Алмазом зажглась звезда Занзибара, а Килва оставалась маленьким полунезависимым городком. Она пережила нашествие негроидных племен зимба в восьмидесятых годах XVI века, и дела её торговые шли ни шатко, ни валко. Однако оманцы, подчинившие себе Килву в 1784 году и перестроившие бывший португальский форт, дали новый толчок килвинской торговле. На французских островах Бурбон (ныне Реюньон) и Иль-де-Франс (ныне Маврикий) на плантации сахарного тростника требовались рабы, и их скорбный поток был направлен арабскими «охотниками за головами» через восточноафриканские порты. Особенно преуспел французский коммерсант по имени (фамилии?) Морис, осевший в Килве в 1770-х годах и оставивший после себя интересные исторические сведения. Но с отменой работорговли иссяк и источник доходов островитян. Немцы, пришедшие в эти края в 1890 году, вообще не интересовались островом, и переселили почти всех жителей вымирающей рыбацкой деревни на «материк», в Килву-Кивиндже. Сим закончилась история славного города Килва.

Но мы не будем вспоминать пору увядания, мы обратимся к весне этого города! Вдоль берега мы идем к Герезе – крепости на берегу моря, минуя остатки кладбища и так называемой «мечети Малинди». От неё не осталось практически ничего, и не удивительно, что мы чуть было не прошли мимо. Надгробные стелы XVIII и XIX веков разобраны сейчас по музеям.

Крепость Гереза (Португальский форт) была построена по приказу д’Алмейдой в рекордно короткие сроки: как говорят, за шестнадцать дней. Для расширения сектора обстрела были уничтожены близлежащие жилые кварталы, и именно из ракушечника разобранных домов были сложены стены крепости. Однако та крепость, которую мы видим сейчас, построена оманцами, и только основание башни, выходящей к воде, можно отнести к «португальскому» периоду. Покидая Килву в 1512 году, португальцы сами разрушили свою крепость. Оманцы её возродили в 1800 году. Последний султан покинул Килву в 1840 году, будучи отправлен в почетную ссылку в метрополию, то есть в Оман, и крепость начала разрушаться. Позднее пушки и ядра, найденные в её развалинах, отправили в Национальный музей в Дар-эс-Саламе.

Оманские канониры упражнялись в стрельбе, развернув орудия в сторону дворцового комплекса Макутани, так что они мало отличались от большевиков, стрелявших в декабре семнадцатого по Кремлю. Дворец Макутани сейчас – достаточно большой комплекс по местным меркам и довольно скромный по меркам общечеловеческим. Он окружен низкой оградой, сложенной из ракушечника. Впрочем, о ракушечнике можно и не упоминать: из этого материала построено всё на острове. Самые старые постройки дворца относятся к началу XV века, но самое приметное сооружение – собственно, сам султанский дворец – был построен в XVIII веке, в эпоху последнего возрождения Килвы. Он сохранился достаточно хорошо. Разумеется, крыши нет, да и верхнюю часть стен подточило время, но получить представление о том, в каких условиях жили местные султаны, можно вполне. Перекрытия дверных проемов держат балки из корней мангровых деревьев. Этот материал считается сверхпрочным и практически вечным.

От дворца Макутани тропинка бежит к так называемой «Маленькой купольной мечети» XV века. Действительно, семь куполов сохранились, равно как и штукатурка на стенах. Здесь были найдены фрагменты мозаики и изразцов; вполне возможно, что это была «кладбищенская» мечеть. Если направить стопы от мечети к югу, то через пляж можно дойти до кладбища килвинских султанов. Впрочем, самые ценные могильные камни разобраны музеями.

Если идти от «Маленькой мечети» дальше на восток, то скоро можно придти к Большой Мечети и так называемому «Большому дому». Большая Мечеть начала строиться еще при «ширазцах», то есть в XI веке, и надо сказать, что старейшая часть мечети сохранилась, то есть не была полностью перестроена. В 1310-1335 гг. Килвой правил султан Ал-Хасан бин Сулайман, и именно благодаря ему расширенная мечеть стала самой большой к югу от Сахары и оставалась таковой до XVI века. Хорошо сохранились купола, колонны, мирхабы и бассейны для омовений. На стенах и колоннах остались следы штукатурки. С южной стороны к Мечети примыкает «Большой дом» — жилой комплекс, принадлежавший какой-то очень богатой семье. Его начали строить в XV веке, одновременно с реставрацией куполов Большой Мечети. В Большом доме было найдено много китайской керамики.

Наш путь лежит дальше на восток – к султанскому дворцу Хусуни-Кубва, однако дойти до него без посторонней помощи будет довольно трудно. Нужно будет вернуться к пристани, а оттуда через деревни, мимо могучих баобабов, вновь подойти к берегу и через мангровый лес во время отлива подойти со стороны моря ко дворцу. Конечно, и я даже уверен, что существует другой путь, менее замороченный, но мы же легких путей не ищем! Наняв ха пару тысяч шиллингов проводников из местных мальчишек, мы отправились по берегу к Хусуни-Кубве. Правда, как потом оказалось, проводники эти обчистили рюкзак Татьяны. Она заметила, что мальчишки слишком плотно «прижимаются» к ней по дороге, и вряд ли это объяснялось их простым интересом к белой женщине, учитывая их почти младенческий возраст. Короче говоря, современные жители Килвы, лишенные возможности торговли золотом и слоновой костью, зарабатывают себе на жизнь таким образом. «Sic transit gloria mundi!»

Cloria mundi для султана Ал-Хасана прошла очень быстро. Его дворец не имел и не имеет себе равных на всем побережье Восточной Африки. Это был и жилой дом султана, и хранилище экспортных товаров, и даже своеобразная «биржа», занимающая всю южную часть дворцового комплекса. Жилые покои располагались в северной части, открытой живительной морской прохладе; султан купался в роскошном восьмиугольном бассейне, который сохранился очень хорошо. Затем шли приемные залы и внутренние дворы. После них, как считают некоторые археологи, — склады наиболее ценных товаров. Хусуни-Кубва была «домом одного господина» — после смерти Ал-Хасана во дворце никто не жил. Скорее всего, он даже не был достроен до конца – цены на золото рухнули из-за чумы, и в Килву пришел «дефолт».

К востоку от Хусуни-Кубвы высится прямоугольная «крепость» Хусуни-Ндого. Предназначение этого сооружения до сих пор неясно. Согласно хроникам Килвы, в XII веке в городе была построена крепость с башнями. Хусуни-Ндого вроде бы подходит под это описание. Однако некоторые историки не без основания полагают, что Хусуни-Ндого было построено тем же Ал-Хасаном в качестве караван-сарая, в котором купцы могли жить в безопасности и хранить свои драгоценные товары. Как всё было на самом деле, мы вряд ли узнаем, так как письменных источников по этому поводу не сохранилось. Хусуни-Ндого представляет собой прямоугольную открытую площадку, окруженную невысокими стенами, то есть её можно было использовать и как крепость, и как склад, и как гостиницу.

Обратно мы возвращаемся через тот же мангровый «пляж». Но в этот раз наш переход носит более экстремальный характер. Начинается прилив, и нам приходится в буквальном смысле слова убегать от воды. А над нами кружит другая смерть – мангровые мухи. Мы отмахиваемся от них, теряем силы, падаем в песок, поднимаемся, опять бежим, закрывая ладонями глаза. Страшный образ гоголевского Вия встает у черных стен дворца суахилийского султана…

В Дар-эс-Салам едем с ветерком, любуясь красками заката. Ужинаем в том же «Павлине», польстившись на объявление «Африканский буфет». День прошел прекрасно; особенно льстит то, что в те края стремится гораздо меньшее число туристов, чем в национальные парки.

На следующий день утром плывем на Занзибар. С моря Дар-эс-Салам выглядит симпатично; особый «шарм» придают немецкие кирхи. Мы проплываем мимо оживленного городского рыбного рынка и фешенебельной Oyster Bay. Дорога до острова занимает два часа, и скоро нашим взорам предстает другая картина – город без небоскребов, с минаретами и шпилями церквей.

ЗАНЗИБАР! Как много в этом звуке для сердца русского дано!

От первых двух слогов Танганьики и Занзибара происходит название страны – ТАН-ЗАНия. Полное название страны — Объединенная республика Танзания, а объединение это произошло в 1964 году, когда был свергнут последний султан Занзибара. Судьба острова напоминает судьбу Килвы. Так же в Х веке сюда прибывают персы из Шираза, также их сменяют арабы в XIII веке, так же подчиняется Занзибар (Унгуджа) португальцам в начале 1500-х годов, и так же их вытесняют отсюда их конкуренты – англичане и французы, а потом – в конце XVII века – сюда прибывают новые хозяева – оманцы. Оманцам так нравился Занзибар, что султаны Омана переводят из Маската свой двор.

Экономика Занзибара зиждилась на экспортной торговле, но в отличие от Килвы, главной статьей дохода было не золото, а рабы и слоновая кость. Экономический подъём Занзибара начался после первого «заката» Килвы в середине XIV века. С этой поры Занзибар становится главным торговым портом на восточном берегу Африки. Арабы снаряжают экспедиции за рабами до берегов озера Танганьика, вывозя в страны Востока и на плантации хлопка Маврикия и Реюньона до 40000 рабов ежегодно. Рабов «потреблял» и сам Занзибар – на острове были свои хлопковые плантации. Занзибар имел торговые соглашения с Англией, США, Францией и Ганзейской республикой. Иностранцы чувствовали себя как дома в этом космополитичном городе. По пути арабских охотников за рабскими головами отправились европейские исследователи Африки. В Британском консульстве, здание которого сохранилось, жили Бартон и Спик, доктор Давид Ливингстон, готовясь к своим экспедициям. Наши путешественники также почтили своим присутствием остров – Василий Юнкер в 1887 году и малоизвестный русский студент-зоолог Московского университета В.Троицкий в 1913-м, написавший в 1928 году книгу «Путешествие в страну чернокожих». По прибытию на Занзибар мы заполняем въездную декларацию, нам ставят штамп в паспорт о прибытии на остров. Вокруг крутятся таксисты, предлагающие свои услуги. У одного из них лицо прохвоста, еще не растерявшего окончательно крупицы совести, а потому решаю ему довериться и прошу отвезти в какой-нибудь недорогой, но приличный отель в Стоун-Тауне («Каменным городом» называют старую часть города Занзибар). Сначала он привозит в какую-то ночлежку, и вправду недорогую, но неподходящую нам по статусу. Всё-таки, мы не так низко пали, а марку следует блюсти всегда. Я указываю ему, что надобно ехать в гостиницу «Coco de mer». Он действительно привозит к этой гостинице на окраине старого города. Ребятам она нравится, мы в ней размещаемся, но меня гложут сомнения: не может же она быть такой маленькой, если путеводители называют её в качестве одной из «основных» в городе. Правда отрылась позже, когда я нашел «настоящую» гостиницу с таким же названием. Однако, всё оказалось без обмана – у «Морского кокоса» действительно есть «annex», то есть филиал, куда мы, собственно, и попали. Было это даже к лучшему – мы были в этом филиале одни, завтрак нам подавали на балконе, на который выходили двери наших номеров. Во внутреннем дворе сушилось бельё, то есть иными словами, обстановка была домашняя.

Стоун-Таун невелик, и обойти его можно за час. В городе два музея, заслуживающих внимания. Прошу обратить внимание на то, что «Исторический музей» (Peace Memrorial Museum) перенес свои коллекции в здание Бейт-эль-Аджаиб («Дом чудес»). Этот трехэтажный дом, окруженный балконами, находится на набережной рядом со Старым оманским фортом (1780-е годы). Он был построен в 1883 году султаном Баргашем. Сейчас экспозиции расположены на всех трех этажах, в том числе и те, которые посвящены Стэнли и Ливингстону. Из подлинных вещей стоит отметить походную аптечку Ливингстона и роспись носильщиков Стэнли. Также здесь была развернута выставка, посвященная принцессе Сальме. Она была дочерью султана Саида Джильфидана и сестрой будущего султана Баргаша, но вышла замуж за немецкого торгаша – коммерсанта Рудольфа Рюте, с которым и уехала в Германию в 1866 году. Жила в Гамбурге, родила сына и двух дочерей. После смерти мужа в 1870 году осталась жить в Германии, но потом переехала в Ливан. Написала книгу «Воспоминания арабской принцессы с Занзибара», бывшую в своё время бестселлером. Сам Отто фон Бисмарк имел на неё виды, когда подумывал о включении Занзибара в состав будущей колонии Германская Восточная Африка. Популярность фигуры Сальме в наши дни заключается в том, что она собою проложила дорожку от Востока к Западу, при этом презрев обычаи и заветы предков, что в данной политической ситуации выглядит не столь привлекательно.

———————————

ИЗ СООБЩЕНИЙ СМИ:

«Празднование шестидесятилетия вокалиста легендарных Queen Фредди Меркьюри на его исторической родине, в Занзибаре, оказалось под угрозой запрета. Мусульманская организация этой страны «За мобилизацию и пропаганду Ислама» категорически против официального празднования юбилея певца. В направленном министру культуры страны обращении, в частности говорится: «Так как артист был гомосексуалистом и умер от СПИДа, ассоциации Меркьюри с Занзибаром вредят репутации страны как места сосредоточения ислама. Любое упоминание имени певца в связи с Занзибаром — оскорбительно». Однако далеко не все жители этой восточно-африканской страны поддерживают это требование. Владелец одного из ресторанов столицы Занзибара, к примеру, заявляет, что обязательно проведет праздничную вечеринку в честь своего знаменитого земляка для своих гостей.

«Я хочу попросить власти защитить Меркьюри, так как он был артистом, который чрезвычайно много сделал для того, чтобы о нашей стране узнали во всем мире, — говорит Симай Мохаммед Саиди (Simai Mohamed Saidi). — Наша основная цель состоит в развитии туризма. Фредди Меркьюри был из Занзибара, и это часть нашей истории».

———————-

Да, ФРЕДДИ МЕРКЬЮРИ был с Занзибара, и Вам покажут дом, где он родился и дом, в котором он жил. Впрочем, может он в нем и не жил – сейчас уже вряд ли кто об этом вспомнит. Но есть рядом с «Домом чудес» и старым деревянным «Диспансером» (построенном в 1890-х года индийским коммерсантом Тария Топаном) кафе-бар «Mercury’s». Действительно, в баре висят несколько фотографий, и портрет Фредди стоит среди бутылок виски, но это всё, что напоминает о безвременно почившем вокалисте «Queen». Если думаете, что в баре звучит денно и нощно музыка этой группы, то ошибаетесь – репертуар здесь самый разнообразный. По вечерам устраиваются концерты живой африканской музыки. По сути, имя Меркьюри – это лишь торговый бренд этого кафе, куда толпами стремятся нищие духом европейские туристы.

ДАВИД ЛИВИНГСТОН отправлялся с Занзибара в свои африканские походы; сюда же доставили его тело в 1874 году. Он умер в Читамбо (Замбия), там же похоронено его сердце. Тело же девять месяцев несли через всю Танганьику верные слуги. До отправки на Родину оно лежало в часовне католической миссии в Багамойо. В 1901 году в Англиканской церкви в Занзибаре (построенной в том же 1874 году) установили памятный крест, сделанный из дерева в Читамбо, под которым было похоронено сердце Доктора. Характерно, что Англиканская церковь была воздвигнута на месте Невольничьего рынка. Именно за то, чтобы это позорное торжище было закрыто навсегда, всю жизнь боролся Ливингстон.

В Занзибаре (в двух километрах от Стоун-Тауна) есть еще «Дом Ливингстона». Этот дом был построен в 1860, а в 1866 году был любезно предоставлен султаном Сейидом Саидом в распоряжение Ливингстона, готовившегося к своей последней экспедиции. Сейчас в одной из комнат развернута экспозиция, посвященная Доктору. Никаких подлинных вещей здесь нет, только фотографии и репродукции, да страшный портрет Ливингстона работы неизвестного местного живописца.

Еще одним интересным местом можно считать Бейт Аль-Сахель (Дворец султанов), в котором расположен «Дворцовый музей». Несмотря на свой «древний вид», дворец был построен в начале ХХ века. Можно посмотреть султанские покои, приемные, уборную, и даже полюбоваться образцами мебели 1950-1960-х годов. Наверное, это самое интересное. Антиквариат антиквариатом, а материальная культура детства наших мам и пап захватывает не менее чем ампир времен А.С.Пушкина.

Улицы старого города тоже навевают ностальгию. Это город восточный, с белёными глухими стенами, с массивными резными дверьми с бронзовыми набалдашниками, с запахом специй, но при этом с готическими церквями и масаями, снующими у сувенирных лавок. В этом городе присутствует дух колониальной романтики, смешанный с таинственностью восточного города. Ночью эта таинственность усугубляется, особенно когда по темным улица пробираешься к набережной, залитой огнями. Здесь шумит импровизированная ярмарка; с лотков, с пылу с жару продают свежие морепродукты, сласти, острую закуску.

Из сумрака Занзибарской ночи переносимся следующим утром сразу в ночь – мы едем на восточный берег Занзибара, на пляж Падже, в отель «Paje by night» — «Падже ночью». Почему «ночью», а не «днем», непонятно. Место это известное, но при этом, приехав сюда без предварительного бронирования в «разгар сезона», легко взяли три номера, причем один из них – с видом на море. Здесь мы провели три дня dolce far’niente – сладкого ничегонеделания, ибо, как известно, заветная мечта истинно русского человека – лежать под пальмой и есть банан. Особенно после замерзания на Килиманджаро, тряски по пыльным дорогам и укусов мухи цеце.

Мы наслаждались жизнью, но не знали, что главное испытание ждало нас впереди…

Подобно султану Килвы, которого да Гама опускал в воду, мы выдержали нечеловеческую пытку на пароме из Занзибара в Дар-Эс-Салам. По пути сюда нам пассажирам показывали фильм «В осаде-2» со Стивеном Сигалом. Раньше этот актер мне даже нравился, пока лицо его не заплыло жиром, превратив его глаза в две щелочки, а во взгляде еще не было выражения той беззаветной тупости, которая превращает всякий блокбастер с его участием в комедию. Фильм «В осаде» прерывался каждые полчаса и начинался снова, с самого начала, что указывало на то, что на диске хватило места на первые полчаса, а продолжения у команды корабля попросту не было. Посмотрев, таким образом, как минимум четыре раза начало боевика, мы надеялись, что на обратном пути нам покажут продолжение (пусть не до самого окончания, но хотя бы до середины). Отнюдь. Полтора часа мы смотрели ТАНЗАНИЙСКИЙ ФИЛЬМ УЖАСОВ, на суахили, разумеется. Сюжет был таков. Две проститутки залавливали водителей такси на дороге. По осуществлению полового акта одна из них превратилась в вампиршу, убила свою товарку и вырвала сердце у водителя такси. Сердце трепеталось у нее в руке, а она злорадно хохотала, смотрев на него окровавленным ртом. Но одному водителю удалось спастись, и он начал расследование. Нашел мать этой вампирши, узнал её на фотографии, потом они вместе с матерью пошли на кладбище, пришли к её могиле… и тут она (вампирша) выскочила из могилы и начала хохотать. Она вообще вест фильм хохотала. Такая вот веселая и жизнерадостная вампирша попалась. При этом в качестве спецэффектов, камера водилась оператором взад-вперед. Периодически возникали молнии. В общем и целом монтаж и «спецэффекты» производились, очевидно, прямо во время самих съёмок. Короче говоря – home video ужасов. Всё это сопровождалось таинственной, зловещей и ужасно однообразной музыкой. Пассажиры, в том числе дети, смотрели фильм с напряженным интересом. Можно представить себе, как страдают они в реальной жизни от этих вампирш, которых не могло извести даже социалистическое правительство Объединенной Танзании.

Наше путешествие подошло к концу. «А как же «додоны»? – спросите вы. Да, мы не нашли в Африке Додонов. В этот раз. Но найдем в следующий, как нашли совсем недавно в Танзании «долгоносого попрыгунчика». Или додоны сами найдут нас. Мы все – дети Матери-природы, и все связаны между собой невидимыми нитями. Согласно словарю Даля, «додон» значит «нескладный, незуразный человек». Так что до встречи, додоны!

ИЗ СООБЩЕНИЙ СМИ:

«В горах Танзании ученые обнаружили до сих пор неизвестное науке млекопитающее. Существо, получившее латинское название Rhynochocyon udzungwensis, оказалось новым видом длинноухого прыгунчика, передает Би-би-си. Животное было найдено в горах на юге центральной части Танзании международной научной группой, состоявшей из сотрудников Музея естественных наук города Тренто (Италия) и членов Калифорнийской академии наук (США).

Как отмечает агентство Reuters, ученым впервые с 19 века удалось открыть новый вид млекопитающих. «Это первый из ранее неизвестных видов большого длинноухого прыгунчика, открытый за последние 126 лет», — говорит Гален Ратбун из Калифорнийской академии наук. Животное размером с кошку на вид представляет собой нечто среднее между землеройкой и муравьедом. У него крупное туловище, покрытое шерсткой янтарно-желтого цвета, серая мордочка, длинный и гибкий нос, напоминающий по форме хобот слона, только в миниатюре.

Питающийся насекомыми зверек отличается от известных науке длинноухих прыгунчиков своей окраской и длиной тела. Он весит около 700 грамм — на 25% больше, чем его сородичи.

«Это одно из самых восхитительных открытий за всю мою карьеру», — сказал Г.Ратбун.

Животное впервые удалось сфотографировать в 2005г. при помощи специальной «видеоловушки», установленной итальянским исследователем Франческо Роверо. Г.Ратбун признался, что сразу увидел в животном что-то необычное. Но выводов делать не стал, пока не увидел его вживую».

Охота на додонов. Часть I.

Охота на додонов. Часть II.