День речника

Вчера шел теплоход по каналу имени Москвы. Он шел под непрекращающимся моросящим дождем. Я была там с красивым мужчиной, и мой фотоаппарат теперь переполнен его снимками. Я кричала «Снимаю!», меня поправляли «Фотографирую!», но смысл был передан именно первым словом. Конечно же, с первого свого взгляда, брошенного на него, я его выбрала и, подавая зелень и огурцы, судя по частоте поднятия руки с полной рюмкой, просто ждала, когда он напьется до нужной мне стадии, той стадии, когда на корпоративах ты уже приобнимаешься с коллегами и пьешь с ним на брудершафт. И она незамедлительно наступила, не только у него, но и у меня, и у всех нас. Я мокла под дождем, бегая с верхней палубы в каюту, ровно до той степени, когда мои волосы начинают виться; и эти рыжие, всклокоченные ветром кудри, хаотично уложенные дождевым стайлингом, казались мне очень красивыми; я сама себе казалась красивой и мне эта стадия охмеления безумно нравилась.

Параллельно фотографированию красивого мужчины я бросала томные взгляды поверх чашки чая на другого «корпоративного» друга. С ним мы болтали о природе, погоде, фотографии и искусстве. Он всячески заботился обо мне, угощая дикой земляникой, собранной на берегу в березовой роще во время зеленой стоянки, героически пожертвовал мне свой капюшон от дождя. Это было приятно. Но глаз мой и объектив фотокамеры не прекращали ловить фокус на мужчине моей мечты.

Однообразная картина проплывающего мимо зеленого берега изредка прерывалась видам церквушек, яхтенных марин и каких-то странных сооружений из брезента и полиэтилена, напоминавших то ли парники для огурцов, то ли палатку грузинского беженца (так мне сказали).

Выбритая газонокосилкой в траве надпись «Лазурный берег» позабавила и прослезила воспоминаниями об оригинале.

Наши мужчины устроили нам что-то типа «купания красного коня», но без лошадей и плавки на них были, правда, совсем не купальные. Некоторые впечатлили фигурой. Точнее впечатлили то все (я была в некотором шоке от  такой внезапной откровенности), но некоторые впечатлили своей атлетической фигурой; но красивый не купался.

Я самозабвенно слушала его историко-политические рассказы, позволяла подливать мне коньяк, в это время пытаясь представить как бы он выглядел, если бы тоже решил искупаться.

После второй сессии шашлыка и очередного подпития, в каюте начали горлопанить песни «Нашего радио», а у нас началась фотобаталия, орудиями которой служили фотокамеры. Я безудержно смеялась. И я, наконец, увидела как выглядят со стороны мои рыжие вьющиеся от дождя волосы. Это было офигительно! Но глаза мои стали узкими-узкими, как будто я покурила. Наверно глаза становятся такими от несползающей с лица улыбки.

Наш теплоход со стремительной скоростью возвращал нас домой, расстояние до речного порта сокращалось, а мне хотелось остановить это время, этот момент, когда мы орали песни, пили чай с зефиром, подмешивая коньяк, и смотрели друг на друга.

И почему мне так хотелось целовать его большие, по-негритянски пухлые губы? Но по-моему они не давались и все как-то уворачивались, следовательно я промахивалась в щеку.

Под вечер я выбегала на палубу, подставляла лицо дождю и ветру, махала идущим мимо катерам и яхтам, в одиночку изображала «титаник», слава богу, не выпала за борт, заметили бы не сразу. Просто я была счастлива! Ну, как будто внутри меня включили свет, и стало как-то «тепло и уютно», но это не моя фраза, а Сергея Минаева, а внутри просто плескались клюквенная настойка и коньяк.

После схода на берег происходящее стало все больше напоминать мне картины импрессионистов – все размыто, то крупные мазки, то мелкие, то волнистые, и вблизи ничего не поймешь.

Несмотря на обилие меседжей, вопрошающих, когда я вернусь домой, туда меня не тянуло. Мои «вторые девяносто», которые дружно и бережно перенесли мои коллеги через забор яхтенного клуба, явно искали себе каких-то новых приключений и нашли их, точнее нашли руки большого красивого мужчины, и мы пошатываясь шли по парку в сторону бара.

В баре всё смешалось – и ромашковый чай, и какой-то Лонг Айленд, и текила, и бум, но бум пришелся как раз по голове, а зеркало в туалете сообщало мне о новой стадии опьянения, которая «в дугу». То далеко, то близко от меня были эти губы, и я не знаю, чем бы все это закончилось, но разумные трезвые таксисты откуда-то узнали, что мы сидим в этом баре и забрали всех по домам… и пропало всё…  эти манящие губы тоже пропали такими нецелованными. Но интрига осталась!

А потом вдруг возникло, как будто раньше не существовало, - и мерзкая погода, и проливной дождь, и агрессивно проносящиеся мимо автомобили с водой из-под колес; откуда-то взявшаяся у меня, некурящей, сигарета и кухонные философские вопросы «Нет, ну не понимаю я почему ……?!» и т.д.

Под занавес дождя меня увозили домой, чтобы снова все домашние киски сидели по своим уютным квартиркам, сложив лапки, а рыжие бестии с вьющимися волосами вырывались наружу только на природе при виде очень красивых мужчин.