В детстве я часто глядел с балкона вдаль, вглядываясь, что находится там, за крышами домов. У кого-то из
родственников была подзорная труба, и я всегда мучительно крутил колесо резкости, пытаясь разглядеть, что делается за
Московской кольцевой автодорогой, какие там лежат неведомые страны и города. На прогулках я спрашивал маму: что там, дальше?

— Там Реутов.
А дальше?
— Балашиха.
Как интересно! А дальше, за Балашихой?
— Владимир, Горький, Казань.

Мир лежит перед нами, а мы так мало знаем о нем. За последние 25 лет я так и не смог избавиться от этой постоянной
жажды узнать, что там, впереди, за горами, за лесом, за морем. Вот поэтому и случилось, что тридцать второй страной моего
дневника путешествий оказалось Королевство Марокко. Потому что об этой стране я знал крайне недостаточно.

Каким-то чудом мне удалось приобрести путевки в десятидневный рекламный тур Москва-Агадир-Москва, в пятизвездочный
отель Palais des Roses по смехотворной цене в 450 долл. — сотрудники турфирмы «Трансшоу» были, кажется, сами удивлены этой
цифрой. Они пытались рассказать мне о гигантских подогретых бассейнах, салонах талассотерапии и сменных халатах, которые
ждут меня в отеле. Как бы не так — я рассматривал гостиницу исключительно в качестве базы, где можно бросить чемодан перед
тем, как отправиться в путешествие по стране.
Так и случилось. Чемодан был брошен, пятизвездочный бассейн удостоен посещения, а после этого автобус увез нас на
север — в Марракеш.

Из Агадира можно уехать только на автобусе либо на «гран-такси». Оба вида транспорта имеют точкой отправления
центральный автовокзал, или по-французски gare routiere. Автобусов довольно много, но туристы, как правило, предпочитают
доверять свою жизнь и имущество государственной компании CTM. Впрочем, с виду и другие автобусы выглядят неплохо, а по цене
даже дешевле. Что касается гран-такси, то название их не оправдывает сути. Это всего лишь «Мерседесы» со своим 124 кузовом.
Однако, в отличие от городских «пти-такси», представленных преимущественно «Фиатами Уно», в гран-такси марокканские водители
умудряются впихнуть 6 (шесть!) человек помимо себя: двоих пассажиров на переднее сидение, четверых назад. Такой тесной
компанией и едут. Если вы не склонны к мазохизму, можно выкупить на одного два места или на двоих все заднее сидение.
Правда, торгуются за оптовую цену ребята крайне неохотно. К сожалению, в Агадир еще не проведена железная дорога, что
здорово облегчило бы транспортировку пассажиров и заставило бы водителей гран-такси быть чуть посговорчивее.

В пути они обязаны поесть. Если нет работы, водитель автобуса или гран-такси будет весь день сидеть в тени своего
автомобиля и скучать, и аппетита у него даже не проклюнется. Аппетит приходит во время работы, как раз посредине между
пунктами отправления и назначения. Мы были расположены побыстрее попасть в Марракеш и вполне могли обойтись без
промежуточных остановок, но найти солидарных нам пассажиров не удалось. Мысль о том, что водитель не поест, казалась им
кощунственным нарушением вековых берберских законов — они не могли на это пойти. В результате мы провели около часа на
полустанке Шишауа, наблюдая, как экзотические на вид берберские женщины в цветастых нарядах и транзитные бедуины из Западной
Сахары поедают «таджин» (тушеная баранина с картофелем и овощами), пьют домашний йогурт и горячее молоко. Мы уехали из
Шишауа в полной уверенности, что вот оно и есть — настоящее Марокко.

Но настоящее Марокко на самом деле находится в Марракеше, самом южном из крупных городов страны и наиболее
удаленном от европейской цивилизации. Марракеш был основан в 11 веке как ворота в Африку — конечный пункт движения через
пустыню Сахара караванов, которые привозили сюда экзотических животных, слоновую кость, черное дерево и аналогичного цвета
рабов. За последнее тысячелетие здесь мало что изменилось, с моей точки зрения. В особенности — на легендарной центральной
площади города, Джемаа аль-Фна, о которой я еще до поездки прочитал немало, но которая все равно поражает. Эта громадная
площадь — главный театр, цирк, парк аттракционов, рынок и ресторан одновременно. Люди, приходящие сюда показать свое
мастерство, не столько рассчитывают на туристов (их тут сравнительно немного), сколько развлекают местное население. Жители
Марракеша и гости из окрестных деревень приходят сюда во второй половине дня, чтобы посмотреть на заклинателей змей, разного
рода клоунов, фокусников и даже послушать специальных «рассказчиков историй» — довольно смешное зрелище, если не знать
арабского языка. Причем, если туристов больше всего привлекают как раз пресловутые змеи со своими заклинателями, то местные
на них — ноль внимания. Действительно, ну сидят четыре бербера под зонтиком от солнца, скучают. Кобра лежит полудохлая в
мешке. При появлении туристов с расширенными глазами и фотоаппаратами ребята оживляются: «Фото, фото!» Одной рукой бербер
держит дудку, в которую дует без остановки и чувства меры, другой извлекает из мешка кобру и бьет ее по подбородку, чтобы
она нехотя и недовольно начала свои нехитрые телодвижения. При этом туристу, присевшему на корточки для лучшего кадра,
пытаются набросить на шею еще пару змей для колоритности, после чего требуют 10 дирхамов (1 евро). Мы как-то более
романтично представляли себе данную профессию.

Зато — вот неподалеку собрался кружок, где какой-то человек принимает ставки на драку двух подростков. Подростки
выглядят в меру воинственными, им, судя по всему, приходится изображать драку каждый день. А вот сидит женщина, наносящая
всем желающим татуировки хной — держится пару недель, стоит 3-4 евро. Многие торговцы продают то, что, как я позже узнал,
называется «берберской медициной»: к моему удивлению, это не только дурно пахнущие травы, коренья и измельченные растения,
но и засушенные ящерицы, головы африканских антилоп, лягушки и даже ежики с дикобразами, которых для компактности цинично
сплющивают. «Прессованные ежики» — один из уникальных сувениров Марракеша, такого нигде больше не найдете. Во множестве
продаются шкуры леопардов, диких котов и пятиметровых питонов.
К вечеру ближе, когда зрители и участники торжеств устают друг от друга, на площади в буквальном смысле стоит дым
коромыслом: здесь за 15-20 дирхамов (2 долл.) мгновенно готовят жареные мозги барана, тарелку садовых улиток или более
привычную нашему глазу тушеную баранину. По периметру площади стоят 62 киоска, выжимающих сок из апельсинов за 2,5 дирхама
за стакан. Каждый продавец скажет вам, подавая стакан: «Запомните, мой номер 34!» И в следующий раз вы обязательно придете к
нему — если запомните номер, конечно.

Дальше к северу от площади Джемаа аль-Фна начинается медина — старый город Марракеша. Каждая улица его, если так
можно назвать неровные узкие проходы без начала, конца и направления, представляет собой рынок, торгующий определенной
продукцией (по-арабски «сук»). Карта Марракеша, купленная в одном из киосков в центре города, не дала нам никакого
представления о действительных размерах и очертаниях медины — на ней было обозначено всего несколько суков, в то время как
их здесь десятки. Тут торгуют специями, там столпились женщины в паранджах и истошно торгуются за халаты, чуть дальше — сук
«бабушей» (babouches), марокканских кожаных тапочек, и так далее до бесконечности. Уже когда стало совсем невмоготу от шума,
давки и невозможности найти выход, мы оказались на адовом торжище — это сук металлоизделий, где мастера со всей дури молотят
по железякам, изготовляя непривлекательные садовые и оконные решетки и прочие «украшения», способные соблазнить разве что
дирекцию какой-нибудь тюряги. Некоторое время я думал, что сойду с ума. Уже гораздо позже, когда мы наощупь выбрались-таки
из суков на открытое место, я решил сам как-нибудь написать путеводитель по этой медине. Я даже название поэтичное придумал:
«Все суки Марракеша».

Медина подобного рода есть в каждом крупном марокканском городе. На самом деле выбраться из нее довольно просто —
надо ориентироваться по солнцу (утром — восток, днем — юг, вечером — запад) или взять с собой компас. В Марракеше
дополнительным ориентиром является небольшая площадь в самом центре медины, называемая по-французски La Criée Berbere
(«Берберский аукцион»). Еще сто лет назад здесь торговали чернокожими рабами, привозимыми из-за Сахары — а столбы, к которым
их привязывали, стоят до сих пор. Сегодня тут более безобидно — торгуют коврами.
Надо признать, что народная жизнь, сосредоточенная в старом городе — главная достопримечательность Марракеша. Здесь
нужно смотреть сам город, а не отдельные жемчужины его архитектуры. Да, конечно, есть минарет Кутубия (La Coutoubia),
построенный в 12 веке и имеющий точную копию в испанской Севилье. Есть живописные городские стены в чисто марокканском стиле
— из глины с соломой. Красивые ворота и мавзолей династии Саадитов. Но сам по себе Марракеш, город целиком из красного
камня, где в каждом вдохе песчаной пыли чувствуется таинственная даль африканского континента, гораздо колоритнее каждого из
своих исторических памятников.

Один день пребывания в Марракеше мы посвятили поездке на юг, за горные вершины Атласа, туда, где начинается пустыня
Сахара и где на выжженных солнцем холмах высятся башни укрепленных деревень, называемых здесь «ксур» или «касба» (qsour,
kasbah). Эти сооружения являются особой гордостью Марокко. В те трудно определимые времена, когда в эти земли вторгались
орды кочевников-бедуинов или, не дай бог, войска какого-нибудь князька из Тропической Африки, такие укрепления из смеси
глины и соломы здорово спасали местных жителей — какая-никакая, а крепость. Французских колонизаторов они, впрочем, не
остановили, и потому в наши дни большинство ксуров пришло в негодность, а те, что остались, становятся неиссякаемым
источником впечатлений для туристов и нетленной декорацией для съемок разного рода фильмов про арабский Восток.
Наиболее примечательной и сохранившейся укрепленной деревней является, конечно, Аит-бен-Хадду (Ait-ben-Haddou),
занесенная в список Всемирного наследия ЮНЕСКО и знаменитая по съемкам десятка голливудских блокбастеров. Здесь снимали кино
про Ближний Восток («Лоуренс Аравийский»), про Египет («Бриллианты на Ниле»), и даже про Древний Рим («Гладиатор»). Остается
еще добавить, что городу Эс-Сувейра, о котором речь еще пойдет ниже, пришлось когда-то играть роль Венеции в фильме Орсона
Уэллса «Отелло» и роль Вифлеема в «Последнем искушении Христа». Осталось загадкой, почему режиссеров так тянет в Марокко для
съемок совершенно других стран.

Аит-бен-Хадду расположено в 180 км к юго-востоку от Марракеша и в 20 км к западу от города Уарзазат. Здесь в любом
случае стоит побывать — место потрясающее. Настолько оригинальной архитектуры мне раньше видеть не приходилось. В глиняных
домах-башнях еще продолжают жить несколько берберских семей, срубающих деньги за изготовление столь же глиняных сувениров
данного места. На фоне синего неба башни выглядят апокалиптически. Бродя по узким переходам между ними и забираясь на
высокие террасы башен, я родил фразу, которую решил обязательно записать в рассказе: «Здесь как нигде чувствуется дыхание
великой пустыни». Вот, написал.
Близлежащий город Уарзазат (Ouarzazate) выглядит не слишком интересно. За исключением местной киностудии, здесь
есть лишь одна достопримечательность — крепость Таурирт (Taourirt), построенная по тем же пустынным принципам без единого
гвоздя и довольно большая по размерам. Если бы не четырехчасовая дорога через горы назад в Марракеш, можно было бы осмотреть
ее поподробнее. В следующей жизни обязательно.

В Марракеше мы жили в самом центре города, в гостинице «Гранд Отель Тази». Довольно утлое место, скажу я, даже за
38 долларов на двоих. Ночью по голове ходят многочисленные люди, и отовсюду слышится психоделическая берберская музыка. Рано
утром в день отъезда, слегка раздраженный этими обстоятельствами, я вознамерился получить свой более чем скромный завтрак
ровно в момент его анонсированного открытия — в 6.30. Но в столовой было темно, а из живых людей в отеле мною был обнаружен
разве что спящий в холле охранник. Я разбудил его недвусмысленными пожеланиями здоровья. Мы вдвоем отправились в пункт
питания, где охранник открыл мне маленький внутренний секрет отеля: за одним из столиков он показал мне диван, где,
накрывшись с головой скатертью, спал в полном обмундировании повар (он же официант, он же метрдотель ресторана). Он не был
рад нашему появлению. В результате недолгих переговоров мне удалось заставить его подогреть воду для чая, причем он умолял
меня не спешить, а я объяснял ему, что поезд ждать не будет. Но завтрак я злорадно съел, еще раз подтвердив предположение
этого человека, что все европейцы — гады.

А мы отправились в Рабат, использовав, по выражению путеводителя, «самое комфортабельное и пунктуальное» средство
транспорта в Марокко — поезд. Комфорт действительно присутствует в его купе: в первом классе сидят шесть человек, во втором
— восемь, и везде относительно удобно. Местные пассажиры ВСЕГДА садятся на чужие места, хотя в билетах указаны их
собственные. Как-то раз я довольно мелочно поскандалил на эту тему с престарелым марокканцем, требовал у него предъявить
билет, ругался по-французски, а когда он наконец убрался с требуемого места, оказалось, что мы вообще сели не в то купе. Что
же касается пунктуальности железнодорожного сообщения, то она вкратце такова: когда поезд останавливается где-нибудь в
пустыне, всех пассажиров выпускают погулять. Минут сорок поезд просто отдыхает без объяснения причин. В эти периоды все
знакомятся с бытом овечьих стад, слоняются по путям, пока поезд столь же таинственным образом не начинает дальнейшее
движение. Соответственно, не стоит надеяться, что он прибудет вовремя на одну из станций. Я не утверждаю, что ВСЕ поезда в
Марокко опаздывают — я просто хочу сказать, что ТЕ поезда, на которых пришлось ездить мне, опаздывали всегда. Может, это я
такой.

Но до Рабата поезд нас все-таки домчал. Рабат — столица страны, город преимущественно арабский, а не берберский, и
намного более европейского вида, нежели Марракеш. Есть и вовсе европейские кварталы — они расположены в Новом Городе, там
же, где была и наша гостиница Mercure Shehrazade. По соседству — знаменитый мавзолей султана Мухаммеда Пятого и башня
Хассана, которую последний задумывал как высочайший минарет в мире, но — как это часто случается — задумка не удалась. Тем
не менее башня из красного кирпича на высоком берегу океана выглядит довольно живописно.
Несколько расслабленные комфортом новых районов, в медину Рабата мы приперлись не готовыми. Заблудились, понятное
дело, сразу же. Так ведь всегда бывает: думаешь, что в любой момент сможешь повернуть назад и выйти тем же путем, а потом
оказываешься в тупике, разворачиваешься и уже через десять секунд тебя выносит в абсолютно незнакомые места. В итоге вместо
осмотра мечетей мы пробирались по каким-то трущобам без признаков асфальта, где марокканские дети провожали нас враждебными
взглядами. Моя сестра попросила меня на всякий случай громко говорить по-французски, чтобы местные жители не приняли нас за
американцев. Она была убеждена, что в этом случае они непременно сожгут наши трупы — места казались для этого самыми
подходящими.

Но интеллект торжествует всегда. Выход был найден — причем выход именно туда, куда нам и хотелось: на северную
оконечность города, где стоит обнесенная крепостной стеной касба Рабата, дома внутри которой выкрашены в бело-синие тона.
Очень красивое место, здесь даже расположены несколько отелей домашнего типа, которые в мединах называют «риадами» (ryad).
Рядом городской пляж, где, как и повсюду на незанятых строениями пространствах, марокканская молодежь мужеского пола играет
в футбол без ворот и правил. Здесь мы провели вечер, обозревая закат солнца в Атлантический океан. На Рабат чересчур много
гонений в Интернет-рассказах — с моей точки зрения, неоправданных: хороший город, спокойный и цивилизованный. Для любителей
архитектурных монументов здесь тоже найдется что посмотреть.
Впрочем, нас ждали очередные впечатления — «имперские города» Мекнес и Фес. Имперскими их назвали потому, что в
каждом из четырех городов страны — включая еще Рабат и Марракеш — когда-то располагалась столица страны. Очередной
мелкопоместный князь собирал дружину, свергал прежнюю династию и менял столицу, чтобы не уподобляться предшественникам.
Например, некий султан Исмаил в 17 веке решил сделать столицей довольно невзрачный Мекнес. В город потекли инвестиции. На
средства от налоговых изъятий и конфискаций Исмаил возвел себе неплохой дворец, впечатляющие городские стены, зал приема
послов, темницу для христианских узников и прочие нужные хозяйственные постройки. Городские ворота Баб-аль-Мансур считаются
самыми красивыми воротами в Марокко.

Если цвет Марракеша — красный, Рабата — синий, то Мекнес представлен преимущественно зеленым цветом, цветом ислама.
В центре медины затеряна мечеть Бу Инания, в которую может войти неверный типа нас: во все остальные храмы страны вход
иностранцам воспрещен (есть еще, правда, подобная мечеть в Касабланке — там мы не были). Поднявшись на верхнюю веранду,
можно осмотреть зеленые крыши и минареты старого города, где основным транспортом до сих пор являются мулы и ишаки, а
женщины продолжают закрывать лицо черной тканью.
Но порадовало нас то, что медина в Мекнесе плевая — каждый дурак найдет выход, нашли его и мы. Совершенно иная
ситуация в Фесе, куда мы прибыли вечером того же дня. Путеводитель страшными словами описывает закоулки и перепутанные
кварталы старого Феса, рекомендуя взять официального гида для прогулки по медине. Что мы и сделали — за 15 долларов
интеллигентный человек в халате и очках согласился быть нашим проводником на полдня. На следующее утро, переночевав в очень
уютной и удобно расположенной гостинице Ibis Mousaffir, мы встретились с гидом и отправились смотреть Фес.

Если вы не были в Фесе, вы не видели Марокко (мне всегда хотелось употребить эту фразу, и здесь она действительно
более всего к месту). Его огромная медина — настоящий средневековый восточный город, каких мало осталось в мире. В Египте,
например, таких уже нет. Медина разделена стенами на две части, одна из них как будто в насмешку названа Новым Городом (Fes
al-Jdid). В принципе, если учесть, что Фес был основан в 9 веке, а Новый Город — скажем, в 10, то он действительно
оправдывает свое название. Все дома в медине скреплены между собой известняковыми плитами, так что город представляет собой
единое целое. Правда, целое это в древности было разделено множеством ворот на сотни кварталов, каждый из которых на ночь
запирался. Сегодня здесь продолжается жизнь — проживает полмиллиона горожан, строятся новые дома — такие же нелепые по форме
и еле втиснутые в собственные размеры. На улицах обыкновенно чем-нибудь торгуют. Сувениры, шкуры, шмотки, маленькие ненужные
вещи. Или сидит, например, в каморке старый бербер в халате, а на стене перед ним висит пара сотен ключей. «Риэлтор», —
объяснил нам гид. Но туристов больше всего интересуют знаменитые красильни Феса, где прямо на воздухе, в одном из дворов,
прямо в земле стоит множество огромных чанов с натуральными красками, а люди, чуть не по пояс в этих чанах, ходят мнут
кожу, чтобы она приобрела соответствующий цветовой оттенок. Адская жизнь — если учесть, какой над этим стоит запах. Владелец
террасы, с которой открывается лучший вид на красильни, открыл магазин кожаных изделий (преимущественно тапок-«бабушей») и
дерет с трудящихся втридорога. Сестру с легкостью развели на две пары тапок — позже мы узнали, что в Агадире они в полтора
раза дешевле, и все оставшееся время утешали друг друга, что это не настоящая кожа. А там была настоящая.

Кожаных товаров в Фесе действительно больше, чем чего-то другого. Марокканцы вообще фанаты кожи. О вкусах не
спорят, но я бы даже бесплатно не взял многое из увиденного. Есть железные светильники, обтянутые цветной кожей; кожаные
куртки и штаны, каждая модель которых представлена в единственном экземпляре, поэтому размер вам чаще всего не подходит.
Есть уже упомянутые тапочки-бабуши в несметном количестве. Я приобрел себе кожаную бейсболку, чтобы раскатывать по Москве на
мопеде. В целом же впечатление такое: товар разнообразен и недорог, но качество низковато. Опять же, не претендую на
объективность.
Описывать мечети, медресе и ворота Феса не буду — лучше меня это сделает любой путеводитель. Безусловно, по медине
стоит побродить. Стоит также съездить на закате на холм Borj Nord к западу от города, чтобы увидеть панораму медины. В Новом
Городе есть еврейский квартал, где сохранилось древнее кладбище, хотя все живые евреи предусмотрительно съехали в Израиль. А
в современных кварталах Феса довольно много разного рода кафе и ресторанчиков, где по вечерам туристы едят, а местные
мужчины парочками сидят пьют свое горячее молоко с шоколадом.
Здесь нас, кстати, поджидал еще один колоритный эпизод. Входим в пиццерию поужинать. Официант проводит нас на
второй этаж — все столики свободны, мы садимся у окна и, как белые люди, ждем заказа. Вдруг к нам поднимается некий усатый
араб, безмолвно расстилает прямо перед нами коврик, подходит к стоящей в углу раковине и начинает мыть в ней ноги и руки.
Эта немая сцена продолжается секунд тридцать. Мы не могли даже звука вымолвить от такого, хотя сестрица сперва довольно
бодро произнесла мне:

— Если он здесь ляжет, я уйду.
Официант подходит как ни в чем не бывало.
— Что он собирается делать? — задаю я ему недвусмысленный вопрос по-французски.
— Да это же шеф! — отвечает официант. — Шеф.

Человек даже не посмотрел в нашу сторону. Он встал на колени и на наших глазах совершил восхваление Аллаха. После
чего свернул ковер, надел ботинки и ушел. Вот такой случай. Не знаю… Со мной такое не каждый день происходит.
Вообще народ в Марокко очень религиозный. Молятся все шесть раз в день — молящихся можно увидеть в магазине, на
заправке, в мечети валят толпы людей. Муэдзины кричат на весь город — благо минареты достаточно высоки. Аллах запрещает
делать изображения человека — так они даже сувенирных куколок в национальных одеждах делают без лиц. Пустое пространство
вместо лица: выглядят такие куклы жутковато.
Из Феса в глубокой ночи мы выехали на поезде обратно — в Марракеш, откуда на гран-такси достигли нашего
пятизвездочного пристанища в Агадире, чтобы последние четыре дня отдыха провести, наслаждаясь полученными впечатлениями.
Сестра настраивалась на принятие садистических процедур талассотерапии, а я — на посещение окрестностей Агадира, в которых
тоже можно почерпнуть много интересного о жизни и быте берберского народа.

Например, с помощью арендованного автомобиля был нанесен визит в город Эс-Сувейра. Это ветреное место на берегу
океана за свою историю пережило несколько нашествий: сперва город захватили португальцы, основав здесь крепость Магадор, от
которой по сей день сохранились бастионы и даже контуры церкви. В шестидесятые годы здесь обосновался Джимми Хендрикс с
дружками, и его еле-еле выперли отсюда, когда он достал уже всех местных жителей своим видом и поведением. Сегодня здесь
постоянно снимают фильмы. Режиссеры предпочитают идти проторенными тропами — кажется, десятки картин были уже отсняты в
Эс-Сувейре и Аит-бен-Хадду, о котором говорилось выше, и все равно они упорно продолжают здесь съемки. В самом центре
старого города мы наткнулись на шлагбаум и надписью: «Проход закрыт. Идет подготовка декораций к съемкам фильма Царство рая
«. Люди с налетом киномании, типа моей сестры, при таких надписях млеют от восторга и просят их сфотографировать на фоне
лесов и стройматериалов. Более циничные, типа меня, сплевывают и ищут обход, ворча проклятия.
В целом же Эс-Сувейра — довольно приятный городок, романтичный. Бело-синие стены домов, чайки, относительно прямые
улицы, множество сувениров. Рядом с морским портом расположены ресторанчики, где на гриле готовят различную рыбу и
морепродукты. За 25 долларов мы наелись там омаров, лангустов и гигантского краба, сторговавшись с 65 долларов. Рядом с нами
то же самое за 65 долл. ели итальянцы.

Но самое живописное в поездке — это дорога из Агадира в Эс-Сувейру. Она проходит по берегу океана, с обилием диких
пляжей, крутых обрывов, песчаных дюн. Примерно посредине между этими городами, на 85-м километре от Агадира, по утрам
пастухи выгуливают коз, которые по недостатку растительной пищи вынуждены забираться на деревья арганы и питаться ее
плодами. Туристов это зрелище сильно заводит, а пастухам обеспечивает стабильный доход, потому что сфотографироваться с
козами останавливаются целые автобусы туристов. В нашем случае пастух выкинул древний берберский фокус: поймал козленка и
подсунул его мне на руки, когда я меньше всего этого ожидал, после чего стал клянчить 5 дирхамов. Козленок, впрочем, выжил.
А в последний день взял я свой Фиат Уно и отправился просто-напросто в горы, пошататься по южному Марокко в полном
одиночестве, отдохнуть. Ну, в конце концов, что меня ждет в Москве? Работа, проекты, деньги, проблемы с деньгами, дождь со
снегом и прочие прелести, которые я люблю с детства. А здесь — здесь совсем другой мир. Я видел, как в степи пасется стадо
верблюдов с маленькими верблюжатами. Я бродил по заброшенной касбе в пустыне, где редкие люди, быть может, впервые видели
белого туриста. Я стоял на обрыве над синим озером, наблюдая пейзаж, который не передать никаким фотоснимком. Иногда в горах
Антиатласа мне по 40 км не попадалось ни одного живого существа, кроме какой-то полосатой белки, которая, видимо, здесь
просто заблудилась. Я пытался беседовать с берберскими женщинами в цветастых нарядах, которые с нагруженными ослами шли с
гор домой — они разбегались при виде фотоаппарата, смеялись, не понимая ни слова по-французски, и жестами предлагали
сфотографировать ослов.

А под вечер, прежде чем повернуть назад в Агадир, я остановил машину и долго стоял на пустой серпантинной дороге,
вглядываясь вдаль. В детстве я просто не знал географии — теперь я знаю все. Я знаю, что там дальше лежит Сахара, там дальше
оазисы Мавритании, глиняно-песчаный город Томбукту, там катит свои воды река Нигер и курятся костры диких догонов… Я знаю.
Но увижу ли я когда-нибудь эти чудеса мира? Сумею ли еще раз бросить все и отправиться на край земли?
Во всяком случае, еще один шаг к этому я уже сделал, посетив сказочное Марокко.