Глава 5. ЗА ГУЛЯРОМ В ЛИЦЗЯН

На следующее утро, после похода в банк, мы, наконец, почувствовали себя людьми. А затем, за несколько дней в Куньмине, мы смогли увидеть практически все городские достопримечательности. Ведь, несмотря на то, что исторический центр города варварски разрушается, и на его месте возводятся высотные бизнес-центры, гостиницы и магазины, в Куньмине ещё есть, на что посмотреть. Мы побывали возле древних пагод времён династии Тан (выяснив, правда, позже, что на самом деле, одна из них, отнюдь не древняя), посетили буддийский храм с тысячелетней историей — Юантон, погуляли по дорожкам парка Green Lake — самого известного парка города, где местные жители, сообразно китайскому образу жизни, проводили время в групповых танцах и музыкальных представлениях. Мы даже посетили музей Куньмина — весьма своеобразное место, где, с одной стороны, ничего не надо платить за вход, а с другой, можно за весьма солидные деньги приобрести реально древние вещи.

Но нас больше интересовали покупки другого рода. Так получилось, что из-за влажного климата большая часть наших вещей пришла в негодность. В вечер нашего приезда в Куньмин я сразу же выбросил свои кроссовки, а затем пришёл черёд джинсов (и моих, и Лениных), шорт, жилета, нескольких футболок, шлёпок и множества других хорошо послуживших нам вещей. В связи со всем этим, шоппинг занял у нас солидную часть времени, благо, что магазинов со снаряжением и походной одеждой в Куньмине было предостаточно.

Несколько дней вынужденной голодовки по дороге до Куньмина давали о себе знать, поэтому местные заведения общепита запомнились нам больше всего. О моей любви к «Макдональдсу», наверное, можно было бы написать поэму. По крайней мере, в предвкушении биг-мака с картофелем фри, равно как и во время их поглощения, я начинаю говорить весьма высоким слогом. Лена неоднократно замечала, что мои фразы очень подошли бы для какого-нибудь рекламного ролика. К счастью, «Макдональдс» находился неподалеку от площади Жиньби, то есть, буквально в трёх шагах от хостела, и я имел возможность неоднократно вкушать там так любимую мной «вкусную и нездоровую пищу».

Но апофеозом нашей, так называемой, гастрономической деятельности в Куньмине стало посещение места под названием «Happy Steak». Не буду врать, попали мы туда практически случайно, так как долго не могли найти общественный туалет. Ну и, к тому же, данная нам незадолго до этого в парке листовка гласила, что здесь можно не очень дорого покушать. В общем, мы решили совместить необходимое с приятным. Правда, справив нужду, мы были слегка огорошены ценами — ведь указанная на листовке цифра, оказывается, имела отношение к детям, а не к взрослым. Для взрослых применялись цифры на порядок больше, к тому же деньги брали вперед, что совсем несвойственно для местных кафе. Ещё не поняв, куда мы попали, мы решили, что брать самое дешёвое — это как-то несолидно, и выбрали блюда средней стоимости. А потом я попросил два пива, на что получил непонятный ответ по-китайски. Я долго пытался объяснить, что нам нужны просто два пива, а мне показывали рукой куда-то вправо и утвердительно кивали головой. Не успели мы расстроиться от перерасхода денег, как, после наблюдений за другими посетителями кафе, в наши головы стали закрадываться радужные мысли. Ещё через пару минут мы поняли — мы находимся в месте, где заказав один стейк, ты получаешь право на то, чтобы есть и пить в любых количествах всё то, что имеется вокруг. Другими словами, нас ждало испытание под названием «шведский стол», что в нашем случае означало испытание жадностью. Сложно описать или даже хотя бы перечислить все те блюда и напитки, что нам пришлось отведать за тот вечер. Скажу лишь, что мы запихали в себя всё: начиная от многочисленных салатов и заканчивая разнообразнейшими десертами. На самом деле, если бы не вечерний автобус в Лицзян, мы бы остались тут до закрытия, ну или до того момента, когда нас уже начали бы выгонять.

Большую часть вещей, в том числе, и оба велосипеда, мы оставили в хостеле, куда намеревались вновь вернуться после Лицзяна. На самом деле, «Hump» оказался весьма приятным местом, к тому же, расположенным в самом центре города — с его террасы открывался приятный вид на площадь Жиньби. Правда, персонал хостела, казалось, даже не делал попыток запомнить постояльцев в лицо. На такие мысли наводил тот факт, что девочки-администраторы каждый раз здоровались со мной по полной форме (очевидно на всякий случай), если даже до этого я подходил к ним десять минут назад. Я, конечно, понимаю, что мы для них все «на одно лицо», но всё-таки+

На следующее утро мы (Лена — впервые, а я — уже в очередной раз) оказались в непосредственной близости к загадочному и легендарному Тибету, а точнее говоря, на его восточной окраине. Конечно, надо когда-нибудь будет попасть и в сам Тибет, но это дело будущих путешествий. Ведь наша нынешняя затея предполагала Лицзян в качестве своей финальной точки, так как именно в Лицзян попал в начале сороковых годов прошлого века русский эмигрант Пётр Гуляр. Этому человеку было суждено стать самым великим исследователем культуры народа «наси», а также написать несколько весьма интересных книг о своих путешествиях. В его, так и не переведённой на русский язык, книге «Forgotten kingdom» («Забытое королевство»), Лицзян предстаёт перед читателем этаким райским уголком. И неудивительно, ведь Гуляр очень любил этот горный городок и считал, что именно здесь он нашел своё место на Земле.

Нельзя сказать, что о Гуляре забыли. Скорее, о нём, не очень-то и помнили. Может оттого, что его немногочисленные книги писались им на английском языке, может быть, оттого, что его интересный и живой слог, не претендуя на излишнюю научность, присущую классическим исследователям, представлялся чем-то несерьёзным. Гуляр и не был учёным, но труд, написанный им по итогам девятилетнего пребывания в Лицзяне, стал бы гордостью любого этнографа. В Китае, как я полагаю, тоже не особо хорошо отнеслись к творению Гуляра, описавшего приход коммунистов в Лицзян, как конец света. Ведь проведя в восточном Тибете почти девять лет, Гуляр уезжал отсюда в 1949 году словно беглый преступник, втайне от всех, и он прекрасно понимал, что навсегда покидает свой рай. Хотя, скорее всего, он не мог не понимать и то, что рая больше нет…

Раннее утро в Лицзяне было идиллическим и тихим. Попав в старый город, мы расположились на рыночной площади (Сифан Жие), которую описывал в своей книге Гуляр. Редкие местные жители, редкие туристы, практически никто и ничто не тревожил эту спокойную обстановку. Но не прошло и часу, как рыночная площадь и улочки старого города были буквально наводнены многочисленными туристическими группами, а также теми, кто туристам был намерен помогать. Среди последних можно было выделить наси, танцующих напоказ свои народные танцы, тибетцев на лошадях, с которыми можно было сфотографироваться за деньги, а также многочисленных бабушек-наси, продающих туристам «древние» карты Лицзяна (на самом деле, представлявшие собой обычные современные карты, просто с намёком на старину), на которых можно было найти, например, такую «культурную достопримечательность» города, как фаст-фуд KFC. Слишком ненастоящим и и фальшивым казалось всё вокруг, и это навевало печаль. Неприятно осознавать, что наследие наси и других местных народов стало всего лишь хорошо продаваемым туристическим продуктом, тем, что культивируется исключительно по причине своей финансовой прибыльности.

В одной из книжных лавок старого города я увидел ту самую книгу, благодаря которой мы попали в Лицзян. На полке, рядом с произведениями Джозефа Рока и Джеймса Хилтона, лежала и книга «Forgotten Kingdom» Петра Гуляра.

Несмотря ни на что, мы хотели найти и хоть немного почувствовать тот старый, настоящий Лицзян. Мы поселились у подножия Львиного холма, неподалёку от рыночной площади. Именно в этом районе, по нашим предположениям, обитал более 50 лет назад Гуляр. Наша гостиница располагалась в обычном доме наси, что не могло не радовать. Внутренний дворик совсем не отдавал гостиничной атмосферой, да этого и не могло быть, ведь из множества имеющихся в доме комнат, гостям сдавались только четыре или пять. В остальных жили своей обычной жизнью обычные местные жители.

К северу от старого города находится главная достопримечательность Лицзяна — пруд Чёрного дракона, являющийся прямо-таки местом массового паломничества туристов. Ведь именно отсюда все стараются сделать самую обязательную фотографию в Юго-Западном Китае. Классический вариант снимка должен выглядеть следующим образом: непосредственно пруд, мост, ведущий к небольшой пагоде по центру, склон Слоновьей горы справа и заросли зелени слева, ну, и, конечно же, Снежный (или Нефритовый) пик (китайское название — Юлон Суешань), служащий фоном для всей композиции. Нам не очень повезло, так как ни в тот день, ни в дни, последовавшие за ним, гора так и не показалась из-за облаков. Поэтому сей важный элемент на наших фотоснимках отсутствует. Но честно говоря, мы не в обиде, так как нам посчастливилось попасть в парк Чёрного дракона совершенно бесплатно. Почему-то на входе никто не остановил нас и не потребовал предъявления билета или платы за проход, что до сих пор является для меня загадкой. Илэна, девушка из Израиля, жившая вместе с нами в гостинице, рассказала, что вообще-то стоимость единого билета, с которым можно посетить, в том числе, и парк, составляет около 12 долларов.

Гуляр очень много писал о монастырях Лицзяна, и особое место в его заметках занимал монастырь Шангри Мупо Гомпа. Именно его мы и намеревались найти и посетить. Но несколько часов, проведенных над картами и в блужданиях по просторам Интернета, окончательно убедили меня в том, что если монастырь Шангри Мупо и существовал когда-то, то в последующем любые следы его существования были просто-напросто стёрты с лица земли. Это, конечно, и неудивительно, ведь во времена «культурной революции» в Китае было уничтожено огромное количество культовых сооружений. Не найдя Шангри Мупо, мы решили попасть в какой-нибудь другой из окрестных монастырей, для чего двинули пешком на север от города, по направлению к деревеньке Байша — бывшей столице королевства наси. Именно в непосредственной близости от неё находились, согласно Lonely Planet, руины монастыря Фугуо, когда-то одного из самых больших монастырей Лицзяна. Мы проделали довольно большой путь, вначале вдоль автострады до Байши, а потом начали подниматься по небольшим тропинкам, забирающимся всё выше и выше. Мы снова с ног до головы перепачкались в красной глине, и, как всегда, очень не вовремя начал усиливаться дождь. Лена осталась ждать меня у подножия одного из холмов, а я, спросив у местных пастухов про монастырь, продолжил подъём в указанном ими направлении. В конце концов, я вышел к каким-то развалинам, но я до сих пор очень сильно сомневаюсь в том, что это и были руины монастыря Фугуо. Сделав несколько фотографий и побродив среди останков оград и зданий, я решил, что надо быстрее спускаться вниз: дождь всё усиливался, и вскоре должно было начать темнеть, а нам ещё нужно было найти в Байше транспорт до Лицзяна. За минут двадцать-тридцать я смог спуститься по совсем уже размокшей глине вниз к Лене, а еще через двадцать минут мы входили в Байшу.

Надо сказать, конечно, что местные монахи весьма деградировали от наплыва туристов. Они очень привыкли к своей роли аутентичных жителей города, которые, якобы, создают необходимый исторический фон, и, очевидно, именно за эту свою роль они очень любят клянчить у туристов деньги. Причем, делается это весьма настойчиво и бесцеремонно. Но мы ведь не интеллигентные западные туристы, поэтому на наглость привыкли отвечать грубостью, хоть и на своём великом и могучем русском языке. Если бы мне кто-нибудь рассказал, я бы не поверил, но, хотите верьте, хотите проверьте — на русскую фразу, посылающую надоедливого монаха в трёхбуквенном направлении, сей «святой человек» ответил всемирно известным англоязычным эквивалентом ругательства, но, что показательно, сразу же отстал от нас. Мы были поражены силой русского языка, и, что не менее важно, его интернациональностью (недаром, русский является одним из основных языков ООН, и на нём разговаривал Ленин!).

Ночная жизнь в Лицзяне бьет ключом. С наступлением темноты, на домах старого города зажигаются тысячи красных фонарей, и даже на деревьях включается подсветка. Всё это, конечно, создает очень красивую картинку, которую хорошо воспринимать именно как картинку, то есть без звука. Потому что звук, сопровождающий эту красоту, никак, кроме как «шумом» и не назовёшь. Двери ресторанов и ночных клубов открываются, многочисленные зазывалы, пытающиеся затащить новых посетителей в свои заведения, громкая музыка самых разных направлений, разговоры тысяч туристов+ Атмосфера праздника, бесспорно, чувствуется. Но ощущение спокойствия и умиротворённости это место, очевидно, утратило навсегда.

Многие называют Лицзян Венецией и неудивительно, ведь через старую часть города проходит огромное количество небольших каналов. Конечно, гондольеров и звуков мандолины тут нет, но вечернее зрелище водных артерий, в которых отражается красный свет фонарей, выглядит, в некотором роде, завораживающе. Но опять же, только картинка и желательно без звука.

Близость Тибета в Лицзяне также всячески эксплуатируется. А магическое слово «Шангри-Ла» уже давно на слуху у каждого второго зарубежного туриста, приезжающего в регион. Зная о популярности книги «Потерянный горизонт» Хилтона, а также снятых по ней фильмов, китайцы поступили предельно просто — они решили, что для страны с названием Шангри-Ла должно быть место в реальном мире. Я слышал о том, что ещё какое-то время назад просто-таки на государственном уровне велись споры о том, где на самом деле находится Шангри-Ла! (всё это очень удивительно, если принять во внимание, что страну сию придумал некий английский писатель). В конце концов, как я понял, провинция Юннань победила в этом соревновании Сычуань, и теперь все знают, что Шангри-Ла находится там же, где и городок Жондянь. Не буду утверждать, но, как мне показалось, город переименовали, так как всё чаще оба названия используются вместе, причем Жондянь указывается в скобках.

Илэна как-то поделилась со мной своими планами о том, что она собирается вместе с другом встретить еврейский новый год в некоей тихой тибетской деревне под названием Шангри-Ла. Она очень сокрушалась, что не может найти это место на карте. Но еще больше она сокрушалась после того, как я рассказал ей о том, что Шангри-Ла — это не тихая деревенька, а, по сути, новое название довольно большого города Жондянь. Последний она, очевидно, знала хорошо, потому и новогодняя поездка была отменена. Плохо, когда ожидания бывают обмануты, но лучше раньше, чем позже.

Не знаю уж, то ли следует ставить это в заслугу Гуляру, занимавшемуся организацией соответствующих кооперативов, то ли здесь больше преуспели китайские коммерсанты, чьими усилиями продвигается развитие туризма в регионе, но народный промысел в городке развит просто в огромных масштабах. Причем, весьма качественные и обычно дорогие вещи здесь можно купить временами за смешные деньги. Так, в Лицзяне можно с лёгкостью и сравнительно недорого приобрести шкуру снежного барса (правда, представляю себе, с какими сложностями был бы связан её вывоз из Китая и ввоз в Казахстан). А добротная кожаная «ковбойская» шляпа, которую Лена купила за 10 юаней (немногим больше одного доллара), уже на казахстанской территории вызывала у окружающих неподдельную зависть и постоянные вопросы о том, а не хочет ли она ее продать.

Не хочу уподобляться Дмитрию Крылову с его «Непутёвыми заметками», но я просто не могу не упомянуть о лицзянских общественных туалетах, расположенных в старом городе. Сии заведения просто-таки «дворцового типа» обладают ресепшеном при входе, шикарной деревянной отделкой внутри, огромным количеством всевозможных сенсоров и полной автоматизацией любых процессов. Честно говоря, впервые зайдя в подобное заведение, я вначале подумал, что ошибся, и это какая-то гостиница. И даже справив нужду, я ещё какое-то время продолжал считать, что это, очевидно, гостиница, которая содержит, в том числе, и платный туалет. Однако, в связи с дальнейшими визитами в подобные заведения, я понял, что никакой гостиницы там не было, был просто туалет. Да уж, обслуживание этой человеческой потребности поставлено в Лицзяне на очень высокий уровень.

Что же касается другой человеческой потребности, каковой является питание, то с этим в Лицзяне тоже проблем не наблюдалось. Правда, нас, как и многих других, также вдохновляла близость Тибета, и именно тибетской кухни хотели мы отведать, планируя поездку в Лицзян, ведь, ориентируясь на мои старые впечатления, она должна была стать нашим спасением после безумно острой китайской еды. Конечно, тибетские кафе в Китае отличаются от подобных заведений, допустим, в Непале. И первое, что бросается в глаза, это наличие палочек и отсутствие портретов Далай-Ламы. Ну и цены, конечно, на порядок выше. Именно в тибетском кафе мы с Леной решили отпраздновать за несколько часов до отъезда из Лицзяна завершение нашей экспедиции по Китаю. «Момо» вызывали ассоциации с Непалом и чувство лёгкой ностальгии по Катманду. А пиво затягивало разум приятной дымкой воспоминаний. На самом деле, я очень люблю, когда в новых путешествиях проглядывается связь с предыдущими. Это словно говорит о том, что всё еще впереди, и эта поездка — лишь очередная ступень на пути к чему-то новому.

Лёжа в ночном автобусе, следующем из Лицзяна в Куньмин, я потихоньку начал осознавать, что теперь начинается дорога домой, даже несмотря на тот факт, что от дома нас отделяли многие тысячи километров и несколько недель пути.

Глава 6. NO PROBLEM — ЭТО НЕ ПО-КИТАЙСКИ

Говорят, что проблем не бывает только у дураков. События двух последних недель нашего пребывания в Китае полностью убедили нас в нашей исключительной мудрости, ведь проблемы стали преследовать нас, как и в прошлый раз, на всех этапах обратного пути. Проведя в Куньмине пару дней, мы решили, что пора отправляться домой. Для чего мы купили билеты на поезд до Ченду и расслаблялись до того самого момента, когда при попытке войти в здание вокзала с велосипедами, мы были остановлены охраной. И дальше пошло-поехало+ В связи со всеми свалившимися на нас проблемами, мы ещё долго вспоминали наше общение с надоедливым монахом в Лицзяне и соответствующий анекдот про Петьку, Чапаева и Хоттабыча. Бывают обстоятельства, когда суеверия начинают брать верх над рациональным мышлением.

Оказалось, что в самой велосипедной стране мира нельзя ездить с велосипедами в поезде. По крайней мере, с велосипедами в собранном виде и неупакованными в коробку. Конечно, позже, попав в поезд, я подумал, что требование сие очень логично, учитывая банальное отсутствие места для крупногабаритных грузов (пусть даже и упакованных в коробки), но тогда про логичность думалось меньше всего. Нам в подмогу был выделен англоязычный работник вокзала, имени которого я, к сожалению, так и не узнал. Но помощь этот человек нам оказал просто неоценимую, уже хотя бы потому, что около двух часов возился с нами, бегая по вокзалу и таская один из велосипедов, и пытался любыми путями отправить нас в Ченду. А когда все варианты были исчерпаны (мы пытались найти коробку, лично разговаривали с бригадиром поезда, пробовали сдать велосипед в багажное отделение и прочее, прочее, прочее), и выяснилось, что уехать сегодня у нас в любом случае не получится, также, как и отправить велосипеды багажным поездом (мест в багажном отделении попросту не было), этот человек помог нам сдать билеты на уже ушедший поезд и без всяких доплат обменять их на другие. А потом он написал записку в багажное отделение, куда на следующее утро мы должны были прийти с велосипедами. К сожалению, сам он не имел возможности сопроводить нас туда, так как на следующий день работал на другом вокзале, но он пообещал нам, что ещё свяжется со своими коллегами, и они, учитывая исключительность нашей ситуации, обязательно нам помогут.

Унылые и подавленные мы снова побрели устраиваться в наш хостел. Китай снова не хотел нас отпускать, и это уже казалось какой-то нехорошей тенденцией. Хотелось напиться, чем мы, собственно говоря, и занялись, вперемешку с обжорством. Причём, как выяснилось, хорошие шансы на то, чтобы покушать неострую и недорогую еду, в Куньмине были именно ночью. Если днём мы видели дунган с их разнообразными шашлычками только в одном месте в городе, то теперь их передвижными лотками были наводнены все закоулки. Да и ассортимент еды стал намного шире. Помимо уже виденных нами грибов, картошки, разных видов мяса и рыбы, теперь мы видели каких-то кальмаров, тесто, некие соевые продукты, обычный зеленый лук и массу всяческих других полуфабрикатов, нанизанных на деревянные шпажки и готовых к тому, чтобы за пару минут на мангале превратиться во вкуснейшие блюда.

Вообще, в Юннани проживает довольно большое мусульманское сообщество, появившееся здесь в средние века во времена монгольского завоевания. И именно с дунганами, которых здесь называют «хуэй», связывал я, ещё до поездки, свои надежды на вкусную и неострую еду. И как же рад был я увидеть на одной из улиц Куньмина массу кафе, поварами в которых работали парни в круглых белых тюбетейках. Оставалось загадкой лишь то, почему большая часть дунган занималась торговлей именно в тёмное время суток. Но сейчас нам это было как раз на руку, ведь мы несколько раз бегали от нашей площади к их лоткам за новыми порциями шашлычков и пивом. Чувство сытости и легкое опьянение слегка прибавили нам оптимизма.

На следующее утро мы снова двинули на вокзал. Придя в багажное отделение, мы показали записку, и уже через пятнадцать минут у нас на руках была квитанция, подтверждающая, что наши велосипеды сегодня благополучно покинут Куньмин и будут в Ченду ещё раньше, чем мы сами. Так как билеты были куплены лишь на вечер, можно было расслабиться и провести целый день в приятном ничегонеделании. Мы снова двинули на «дунганскую» улочку, набрали там всевозможных шашлычков и пива, и решили провести субботний день так, как его обычно проводят многочисленные китайцы — отдыхая на свежем воздухе.

Место для этого нашлось в близлежащем парке, где мы и расположились в своеобразной и весьма многоместной беседке. Покушав, Лена решила последовать примеру многих наших «соседей» и поспать, а я занялся рассматриванием окружавших нас людей и их фотографированием.

Вот женщина напротив нас, она пришла в парк для того, чтобы заняться своим любимым времяпровождением — вязанием, которое, без всяких сомнений, очень популярно в Китае. Мы, к слову, неоднократно могли наблюдать людей, которые вязали прямо на ходу, идя по улице, а однажды даже видели, как две девочки шли и вязали под дождём (точнее говоря, вязала одна из них, а вторая держала над своей подружкой зонт).

Какой-то мужчина по соседству с «вязальщицей» расстелил газетку, снял ботинки, и, забравшись на скамейку с ногами, устроился для сна. Девушки из близлежащего ресторана уже несколько часов без перерыва играют в карты, словно говоря о том, что с клиентами у них сегодня туго. Многочисленные пенсионеры на полянке перед нами, сидят за каменными столиками и играют в любимую китайскую игру — «маджонг». А вот группа мужчин не очень опрятного вида устраивает на одной из скамеек беседки «пикник», доставая из принесённых пакетов какую-то снедь, бутылку явно алкогольного характера и пачки с лапшой (куда же без неё, родимой?). За время недолгой трапезы мужчины успевают засорить всё пространство вокруг себя настолько, что даже не верится, что ещё полчаса назад под скамейкой и рядом с ней было чисто. Но позже ситуация проясняется — оказывается, они уборщики, работающие в этом парке, поэтому, предварительно намусорив, по окончании трапезы, двое из них берут щётки и начинают уборку. Да уж, временами понять китайцев очень сложно — ведь можно было просто не сорить!

Ещё одна вещь, на которую я всё больше обращал внимание в Китае — это огромное количество парней, выглядящих, мягко говоря, не совсем мужественно. В какой-то момент мне даже начало казаться, что здесь реализуется некая государственная программа по снижению рождаемости путем пропаганды и развития гомосексуализма. Например, в любой из парикмахерских основной контингент, как парикмахеров, так и их клиентов, составляют мальчики отнюдь не мужественной внешности, с причёсками, которые выглядят очень и очень экстравагантно. А увидеть двух тощих парней с укладками на головах и сумочками на плечах, идущих под ручку и выглядящих как две подружки, обычно труда не составит. И вот, сделав достаточно фотографий в парке, я решил, что обязательно надо запечатлеть и такую реалию китайской жизни, как мальчики «нетрадиционного цвета». Правда, как назло, подобные экземпляры сразу же исчезли с улиц города, и, как ни старался я найти в толпе сочных персонажей, мне это так и не удалось. Хотя парочку парней, выглядящих, на мой взгляд, весьма колоритно, я всё-таки выискал и запечатлел.

Проведя день в расслабленном настроении и даже слегка радуясь тому, что теперь нам однозначно придётся продлевать визы и пробыть в Китае чуть дольше (в связи с «велосипедной эпопеей» мы потеряли тот самый запасной день, который позволял нам успеть выбраться из Китая без всяких там продлений), вечером на вокзале мы были вынуждены участвовать в забеге на не совсем короткую дистанцию. Ведь раньше я только предполагал, а теперь лично убедился в том, что хорошо и спокойно в китайском сидячем вагоне сидит лишь тот, кто хорошо бегает и метко закидывает свои сумки на багажные полки.

«Жёсткий» сидячий вагон оказался не таким уж и жёстким. Лично мне соотношение стоимости билета и предлагаемого уровня комфорта показалось просто оптимальным. Так как те 18 часов, что мы проехали в поезде, не успели меня особо утомить. А на вокзале в Ченду нас уже ждал паренек из одного городского хостела, где у нас был забронирован номер (об этом мы позаботились ещё в Куньмине).

«Mix Hostel» произвел впечатление весьма уютного и, в то же время, недорогого места. В глаза сразу бросалось, что над дизайном этого заведения работали долго и с фантазией. Чего стоило хотя бы оформление туалетов, имевших поэтичные для каждого путешественника названия (Лхаса, Катманду, Лицзян и прочие), сопровождаемые соответствующими фотографиями и даже намеками на соответствие типа туалета его названию (так, например, туалет под названием «Катманду» представлял собой дырку в полу, так что никакого обмана, всё, как на самом деле, максимально аутентично). «Mix» стал, наверное, первым местом, где я был обрадован тем фактом, что номеров с туалетами там вообще не предусматривалось.

Все стены хостела были покрыты надписями, среди которых мы умудрились отыскать и парочку интересных опусов на русском языке. Не могли мы, конечно, не добавить и своё приветствие тем, кто будет в «Миксе» после нас. В целом, в «Mix hostel» царила настолько уютная и душевная атмосфера, что мы даже решили питаться там же и не пожалели об этом — кисло-сладкая свинина просто поразила меня своим не по-сычуаньски приятным вкусом, а в холодильник с пивом я заглядывал с изрядным постоянством.

Персонал хостела также сделал всё для того, чтобы оставить о себе только хорошие воспоминания, помогая нам во многих вопросах, да и просто, с душой относясь к своей работе. Девушка по имени Лаура оказалась наиболее квалифицированной и, к тому же, симпатичной. Именно ей мы наставили больше всего «плюсиков» на висевшей в номере анкете по изучению качества предоставляемых услуг.

На следующее после приезда в Ченду утро мы побрели на вокзал, чтобы получить в грузовой компании наши велосипеды и тут же снова отправить их, только теперь уже в Урумчи. Приёмка-сдача велосипедов прошли на удивление быстро и без проблем, что прибавило хорошего настроения. Мы, наивные, уже полагали, что наши неприятности закончились, и бодро пошагали в офис миграционной полиции за продлением виз, обсуждая по пути, какие достопримечательности Ченду мы будем осматривать сегодня-завтра+ Но не тут-то было.

В Ченду мы впервые столкнулись с «плохими» полицейскими. Хорошо, что за всё время в Китае, это был первый и единственный случай. Дама в форме, посмотревшая наши документы, изрекла, что для того, чтобы продлить визы, нам требуется иметь подтверждение нашей платежеспособности, а именно деньги на карточке или наличными в размере 100 (?!) долларов за каждый день продления на человека. Не знаю уж, чем мы так ей не понравились (а может быть, всё дело было в паспортах, кто знает?), но известие сие испортило нам настроение очень сильно, плюс к тому, она ещё и сказала, что делаться это продление будет не меньше пяти дней, а у нас визы истекали уже послезавтра. Расстроенные и озадаченные мы вернулись в хостел, чтобы попросить совета там.

Девочки в хостеле были весьма удивлены, когда мы рассказали им свою ситуацию. По их словам, ещё никто из клиентов не сталкивался с такой проблемой. Однако, выход был, и, следуя совету Лауры, через полчаса мы мчались на один из автовокзалов Ченду, чтобы через какое-то время вторично попасть в Лешань. Оказалось, что именно здесь, как в одном из главных туристических центров, где развитие туризма на самом деле стимулируется всеми возможными способами, визы продлеваются намного быстрее и без проблем. Девушка, принимавшая наши паспорта в полиции, заметила, что вообще-то правила везде одинаковые, и они также рассматривают документы в течение пяти дней, но сейчас, к счастью, у них мало дел, и наши визы будут готовы уже завтра к обеду. Ни о каких ста баксах на человека никто и не вспомнил.

Интересным моментом стало то, что на этот раз в Лешане мы впервые смогли самостоятельно найти китайскую гостиницу для китайцев. Памятуя о том, что питерские девчонки, встреченные мною за несколько недель до этого, говорили о том, что в Лешане дешевые гостиницы просто на каждом шагу попадаются, я решил не следовать рекомендациям Lonely Planet, а искать пристанище именно подобного рода. И за какие-нибудь пять минут, я смог вычислить среди множества иероглифов, которыми были испещрены фасады зданий, те два, которые искал: лю-гуань. Так в Китае называют самые простенькие гостиницы. А ещё минут через пять нам показывали номер, сильно смахивавший на палату какой-нибудь больницы или комнату в прачечной. Я, конечно, подозреваю, что с нас содрали больше, чем заплатил бы обычный китаец, но это, в любом случае, было намного дешевле, чем потратили бы мы, снова поселившись в какой-нибудь из гостиниц с надписями на английском.

Уже с новыми наклейками в паспортах, вечером следующего дня мы вернулись обратно в столицу Сычуани. К сожалению, получилось так, что именно в Ченду, хотя город сей того и заслуживал, мы не смогли толком посмотреть ни одну из его достопримечательностей. Даже храм Вэньшу со своими знаменитыми чайными домами, располагавшийся совсем неподалёку от хостела, так и остался недоступной вершиной для нас, вечно озабоченных и куда-то бегущих. Ведь на обратном пути, помимо прочего, мы были заняты покупкой оставшихся подарков для друзей и родных. Но однажды мы всё-таки решили совместить культурный аспект с практическим, отправившись в тибетский квартал города.

Надо сказать, что от тибетского квартала в Ченду сейчас остались лишь магазины, где занимаются шоппингом буддийские монахи и туристы, да рестораны, в которых можно отведать знаменитых тибетских момо и попробовать ячменного пива или вина. Суть большей части магазинов квартала была бы наиболее полно передана названием «Всё для твоего храма». Помимо буддийской утвари в сих магазинчиках можно было купить и другие товары, такие как, например, галтованные самоцветы в огромных количествах, продаваемые на вес, непременное сушёное ячье мясо и всё остальное, имеющее хоть малейшую связь с Тибетом.

Когда-то я уже был удивлён тому, что может означать слово «вино». Произошло это несколько лет назад в Непале, когда, заказав местного яблочного вина, я был вынужден поглощать довольно противную самогонку совсем не винной крепости. Также произошло и сейчас, только теперь вино было ячменным, и на то, чтобы с горем пополам всё-таки допить один из двух заказанных бокалов, у нас ушла целая бутылка фанты. Но кухня, конечно, была выше всяких похвал.

Помимо нас, в кафе сидела группа мужчин, явно не китайской внешности. И, на самом деле, хочется заметить, что на фоне китайцев, тибетцы, в массе своей длинноволосые, высокие и широкоплечие, смотрятся настоящими великанами. Обычно такими в советских фильмах показывали положительных северо-американских индейцев.

Несколько вечеров в Ченду мы провели в Интернет-кафе, расположенном неподалёку от нашего хостела (в хостеле был бесплатный Интернет, но на него желающих всегда было более, чем предостаточно). Несмотря на ту любовь, которую я питаю к китайским Интернет-кафе в связи с их поразительной дешевизной, один момент там меня всегда удручал — все китайцы курят в жутких количествах, и эту свою привычку они отнюдь не забывают, садясь за компьютеры. В связи с той глобальной любовью к курению, которая присуща населению Китая, здесь вряд ли когда-нибудь будет введён (и главное, будет соблюдаться) запрет на курение в общественных местах. Вот и портят воздух без всяких препятствий курильщики на вокзалах и в магазинах, в Интернет-кафе и ресторанах. Причем, иногда даже не обычными сигаретами, а огромными курительными трубками, эдакими мобильными кальянами, выпускающими целые клубы отвратительного дыма.

Ну а потом было двое суток в сидячем вагоне поезда Ченду-Урумчи, где, очевидно, курить было запрещено строго-настрого, и никто этого запрета, к счастью, не нарушал. Столь продолжительное время в поезде, помимо сна, можно было занять только двумя вещами: наблюдением за окружающими людьми или пейзажами (при их наличии) и размышлениями, как минимум, о смысле жизни.

Вот дедушка напротив достал очередное «ведёрко» с вездесущей китайской лапшой. Он, как и весь остальной поезд, считает сие блюдо самым подходящим для дорожных условий. От одного запаха лапши, в котором чувствуется чудовищная концентрация специй, мне становится плохо, а дедушка, очевидно считая, что блюдо недостаточно острое, добавляет туда ещё перца. Несколько мужчин в соседнем отделении уже почти целый день играют в карты, делая лишь небольшие перерывы для того, чтобы покушать (всё той же самой китайской лапши). Один из них, парень в военной форме, едущий в поезде, очевидно, со своей молодой женой, меньше всех сидит на месте. Весьма часто его гоняет за чем-нибудь жена, временами он по собственной инициативе помогает кому-нибудь что-нибудь затаскивать наверх или спускать вниз. Женщине, сидящей напротив, периодически надоедает сидеть, и тогда она просто залазит на сиденье с ногами и становится на него, облокачиваясь попой на подголовник. В таком стоячем положении она проводит значительную часть пути.

На бутылке кока-колы, которую мы неспешно попиваем, непременная надпись о событии, которое китайцы уже несколько лет с нетерпением ждут — Олимпийских играх в Пекине. Вообще, очень интересно, как долго китайцы будут «отходить» от своих олимпийских игр. Потому как готовиться к ним они начали заранее и настолько серьёзно, что уже в 2006 году было невозможно не запомнить встречающийся повсеместно символ олимпийских игр в виде «иероглифичного» человечка.

Наш второй сидячий поезд отличается большей чистотой, чем предыдущий, хотя до идеала ему, конечно, ещё очень далеко, несмотря на все старания проводников. Вообще, китайцы отличаются поразительной нечистоплотностью, не доходящей, конечно, до таких высот, как у индусов, но позволяющей, тем не менее, за довольно непродолжительное время завалить мусором любую произвольно взятую территорию, даже несмотря на тот факт, что урны на этой территории стоят через каждые метр-два. Взять хотя бы вагон поезда, где до урны можно дотянуться с любого сидения, даже не вставая, и, тем не менее, подавляющее большинство обитателей вагона будет щёлкать семечки прямо на пол и кидать обертку от упаковок с лапшой туда же. А проводники ни слова им на это не скажут. А ещё сразу же вспоминается описанная ранее сцена с уборщиками в куньминском парке, когда люди, даже зная, что им всё равно придется убирать следы своей деятельности, не делают ни малейшей попытки кидать мусор в урну.

В чём-то китайцев, конечно, можно понять, ведь в этой стране собирается и перерабатывается практически всё. Поэтому, мусору не суждено лежать на земле долго. Но если, не дай бог, какой-то компонент выброшенного предмета нельзя сдать в переработку, то будет он лежать, пока не сгниёт или не исчезнет с лица Земли каким-либо другим волшебным образом. Мусорки из подобной «некондиции» мы имели возможность наблюдать в любом китайском городе.

Отдельное слово по поводу привычки харкаться — везде и повсеместно, вне зависимости от пола, образования и социального положения+ Вот миловидная девушка, сидящая в отделении напротив, смачно харкнула на пол и теперь грациозно растирает харчок по полу своей туфелькой. Конечно, весьма возможно, что это всего лишь межкультурные различия, и китайцам кажется не менее неприятной моя «варварская» привычка сморкаться в носовой платок.

Надо сказать, что у нас снова были сомнения по поводу того, насколько быстро мы сможем уехать из Урумчи, так как прибывали мы туда в субботу вечером (а ведь сложно придумать более неудобное время для приезда в чужой город). К тому же, нам нужно было получить в грузовом отделении велосипеды.

К счастью, «операция с велосипедами» прошла довольно быстро. И теперь нам предстояло побыстрее добраться до «Ганьбу» и заселиться туда. А едва попав в гостиницу, я был «обрадован» известием о том, что китайско-казахстанскую границу должны закрыть со дня на день, в связи с праздниками (приближалось 1 октября — день Китайской Народной Республики). Поэтому уезжать нам нужно было незамедлительно.

Хотя, правду сказать, покидать Урумчи не хотелось. На самом деле, в этот свой второй приезд в Синьцзян, я начал весьма комфортно ощущать себя здесь. Но с этим желанием боролись несколько других. Одно требовало, чтобы 25 сентября, в день своего рождения, я был дома, или хотя бы на казахстанской территории. Другое — говорило, что на 29-ое число назначены городские велопокатушки, на которых я просто обязан был присутствовать, так как являлся их идейным вдохновителем и организатором. А Лене уже давно пора было вернуться к своей работе, о чём она тоже весьма переживала. Однако, на следующий день ситуация была решена без нашего участия. Придя на автовокзал, мы выяснили, что ближайший автобус, билеты на который ещё есть, уходит лишь во вторник, то есть, как раз 25 сентября. И, насколько я понял, это был наш последний шанс покинуть Китай до закрытия границы. Не имея других вариантов, мы приобрели билеты и приготовились провести в Урумчи еще целых три дня.

Я ходил по городу и не узнавал его. Ещё месяц назад, не говоря уже о годе, многое здесь было абсолютно по-другому. Не было массы современных высотных зданий, не было подземных переходов, которые пришли на смену надземным пешеходным развязкам. Вывески на зданиях менялись, а дома преображались. Лишь улочка уйгурского квартала возле «Ганьбу» совершенно не изменилась, и всё так же манили своими ароматами многочисленные кафе, расположенные на ней. Хотелось какой-нибудь культурной программы, и Лена вспомнила, что ещё месяц назад собиралась покататься в Урумчи на американских горках, но, дойдя до парка, мы обнаружили, что по понедельникам он не работает. На дворе стояла осень, и погода отнюдь не радовала нас теплом. Поэтому, сидеть и пить пиво прямо на улице было уже не так комфортно, как месяц назад. Тогда мы решили, набрав массу вкуснейших вещей, устроить пир прямо в номере. Главными блюдами праздничной трапезы стали копчёная утка и большой кусок баранины. Оба деликатеса были куплены внизу, всё на той же улочке, в этом настоящем гастрономическом раю.

День отъезда стал одним из самых сумасшедших дней за всё наше пребывание в Китае. Нам нужно было успеть сделать слишком многое. Мы решили отправить часть вещей домой по почте, потому что перевес в нашем случае однозначно имел бы место, и тратить дополнительные деньги вместе с силами и нервами совершенно не хотелось. Поэтому какое-то время пришлось провести на главпочтамте. Нам также нужно было купить кое-что для наших друзей, для чего мы ездили на Бинжан — знаменитый рынок, где всё сориентировано на русскую публику. И самое важное, нам надо было забрать из ремонта наши потрёпанные велосипеды, в связи с чем, мы имели возможность в очередной раз убедиться в виртуозности китайских веломастеров, а потом долго удивляться весьма низкой цене за их просто бесценные услуги. Ну а потом, взяв в уйгурском квартале самсы на дорогу, мы покатили на автовокзал. Наконец, после всей нервотрёпки с велосипедами, мы всё-таки смогли загрузиться в автобус. И уже покидая Урумчи, с самсой и ананасовым пивом хоть как-то отметили мой день рождения.

А затем был Хоргос ранним утром. Перетаскивания сумок и велосипедов на обеих таможнях. Ругань с «челночницами», которые считали, что мы весьма потеснили своими велосипедами их жизненное пространство. Обед уже на казахстанской территории где-то на кульджинской трассе. Смышлёный паренёк Еркебулан из нашего автобуса, загоревшийся после моих рассказов идеями о путешествиях. Поздний приезд в Алматы. Ночь в автобусе и полдня, проведенные на автовокзале Балхаша, в ожидании отправления. Таким был завершающий этап нашего возвращения. Мы на самом деле чувствовали усталость после этого затянувшегося путешествия. И, возможно впервые в жизни, я спешил домой.

Послесловие

Сидячие вагоны в китайских поездах словно созданы для того, чтобы активизировать мозговую деятельность. Поскольку спать в них довольно сложно, организм большую часть времени находится в лихорадочном полусонном состоянии, которое, как справедливо считается, является тем самым временем, когда создаются великие творения и совершаются открытия. Я же, находясь в поезде, несущемся по пустынным просторам провинции Ганьсу, просто сидел и записывал в течение полуночи свои впечатления от заканчивающегося путешествия. И, несмотря на почти каждодневные проблемы, вспоминалось, в основном, хорошее, а плохое уходило куда-то далеко и становилось всё менее и менее значительным.

И нет, я отнюдь не чувствовал, что мне надоели приключения, ведь в ту ночь я уже строил планы будущих путешествий. И они, как всегда, были ещё более сумасшедшими, чем всё то, что уже было сделано.

Виталий Шуптар, 2008

Субтропический челлендж — часть 1