ЯМАЛ В ГОСТЯХ У НЕНЦЕВ — ОЛЕНЕВОДОВ

«Если кто-нибудь тебе скажет,
что Север мрачен и беден,
то знай, что он Севера не знает.
Ту радость, бодрость, силу,
которую дарит сердце Севера,
вряд ли можно найти в сердце другого края»

Николай Рерих.

В мире совсем мало уголков не тронутых глобализацией. Люди ведут похожую жизнь в различных частях света. Оленеводство — наверно одна из самых редких профессий. В нашей стране, на Ямале, насчитывается около 14тыс. человек, которые кочуют вместе со стадами оленей. Эти люди в большинстве по национальности ненцы, представители коренного населения Севера, входящие в самодийскую языковую группу. В пределах Ямало-Ненецкого автономного округа их проживает около 24тысяч.

Считается, что пришли ненцы на Ямал с Северного Алтая, после 9 века, под давлением тюркских племён. Ямал на ненецком — конец земли. Здесь они перемешались с коренным народом сииртя, который жил в землянках и охотился на морского зверя. Одна часть самодийцев отделилась, образовав народность Энцы. В старину, все самодийские народы Ямала русские называли одним словом — Самоеды. Первое письменное упоминание о них есть в «Повести временных лет» (11 век), в рассказе новгородца Гюряты Роговича, посылавшего своего слугу через Печору в Югорскую землю.

«Югра же людьё есть язык нем, и соседят с самоядью на полунощных странах»,- сообщает слуга.

Новгородцам в то время уже были известны пути за Камень (Урал), а во второй половине 11 века зауральские племена считались (возможно формально) данниками Великого Новгорода.

Из Новгородской летописи известно о неудачном походе 1187г., о походах воеводы Ядрея 1194г. и воеводы Александра Абакумовича 1364г., который «воеваша по Оби реке и до моря…» Возможно под морем именуется Обская губа, воевода наверняка встречался здесь с ненцами.

Сведения, собранные новгородцами после походов за Камень, были объеденены в «Сказании о человецех незнаемых в восточной стороне и языцех розных». Текст составлен из рассказов «бывалых» людей и автор его не известен. В «Сказании» описывается 9 различных «самоядей». Их трудно сапоставить с конкретным народом, но самодийский облик племён прослеживается хорошо. Упоминается меховая одежда, узкие глаза, употребление оленей и собак в качестве ездовых животных и т. д.

После включения Великого Новгорода в состав Московского государства (1456г.) походы новгородцев за Урал прекратились. Им на смену пришли московские воеводы, они стремились закрепить за Москвой новгородских данников. В 1456г. воевода Василий Скряба ходил за Камень, а в 1483г. московские воеводы Фёдор Курбский и Иван Салтых-Травин повторили его путь.

Однако эти войны почти не затронули территорию самодийцев. В 1499г. состоялся крупный поход тремя отрядами. Воевода Василий Бражник шёл самым северным путём — через Полярный Урал. Уже на первом перевале самоеды дали бой, но были разбиты. Русский отряд захватил 200 оленей и использовал их как транспорт.

С 15 века стали происходить и более тесные торговые контакты. Русские купцы появлялись на самодийских землях, выменивая здесь пушнину. Часть из них оставалась зимовать в Зауралье и жила по соседству с самоедами, используя их приёмы охоты, научившись носить самоедскую одежду, приспособленную к любому морозу.

После присоединения Ермаком Сибири к России, в 1595г. (возможно в 1594г.), в низовьях Оби, по приказу царя, был построен Обдорский острог. Он открыл русским купцам и царскому правительству пути в сибирскую тундру от Ямала до Таза. С этого момента территория расселения ненцев вошла в состав Российского государства. Обдорск был заложен на месте древнего ненецкого поселения называвшегося Сале-Хардом («Город на мысу»). Нужно заметить, что название Обдорск имеет коми-зырянские корни и обозначает «Носовой городок».

Городок знавал взлёты и падения, развитие и упадок, отправлял своих сыновей на постоянные войны, пережил Революцию и Гражданскую войну. В начале 20 века Обдорск просто богатое село, но в июне 1933г. он переименован в Салехард, а в 1938г. ему был присвоен статус города. Советская Власть с начала 30х г. безуспешно пыталась приучить к осёдлости кочующих по здешним местам ненцев.

В 40-50е г. 20 века Салехард стал базой по распределению заключённых, строивших легендарную ж. д. Чум — Салехард — Игарка, официально именовавшейся как 501ая стройка.

Я очень хотел попасть на Ямал, познакомиться с жизнью кочевников оленеводов тундры, пожить в чуме, увидеть Северное Сияние.

То, что Ямал другой мир, я понял покупая билет на самолёт в кассе «Ямал-тур» аэропорта Шереметьево-1. Висевшее здесь объявление строго предупреждало:»На воздушных судах компании «Ямал» допускается к провозке не более 2х автоматов, не более 10 пистолетов…..»

Мне представилось, как я прилетаю в Салехард, к самолёту подают трап, и, местный Глеб Жеглов, в кожанном плаще в репродуктор вещает:»Граждане пассажиры московского рейса, прилетевшие в Салехард и не имеющие стволов и ножей, выходить по одному, перед выходом останавливаться!»

Меня положат лицом в пушистый снег, обшманают, бросят в кутузку. Затем следователь будет долго пытать меня, зачем я прилетел на Ямал, почему не имею оружия и т. д.

Время, для поездки на Север, я выбрал в конце марта. Снег в Москве почти исчез и я весьма чудно смотрелся в тёплой одежде среди пассажиров Шереметьево-1. Рейс задержали на 3,5 часа и мы прилетели в Салехард, учитывая разницу в 2 часа, ближе к ночи. Ямал встретил небольшой снежной пургой и температурой минус 5 градусов, что совсем не холодно.

Конечным моим маршрутом был небольшой посёлок Лаборовая, находящийся в 150 км. от города. По плану, мы должны были сразу отправиться в путь, но из-за погоды решили остаться в Салехарде на ночёвку. Север пренебрежительного отношения к себе не прощает, но люди Севера, наверно главное его достоинство.

Им свойственна доброта души, чуткое отношение ко всему живому, суровые на вид, но необыкновенно добрые внутри. Сотрудники принимавшей компании на Ямале, отвезли меня к себе домой, за что им отдельное спасибо.

Утром, в 10 ч., за мной приехала машина, видавший виды УАЗ «буханочка». В Лаборовую направлялась Анна Павловна Неркаги, человек на Ямале известный, с ней заранее договорились о моём визите, и она любезно согласилась взять меня с собой.

А. П. Неркаги является ненкой по национальности, единственной на Земле ненкой — профессиональной писательницей, и, лучше её никто не поведал миру о ненецком народе. Произведения Неркаги переведены на несколько языков; великолепные описания природы, драматургия человеческих образов в жизни ненцев-оленеводов тундры, я читал её книги на одном дыхании.

По итогам 1996г. А. Неркаги удостоина специальной премии за повесть «Молчащий».

В настоящее время Анна Павловна не пишет, просто некогда. Она работает директором школы в Лаборовой, в её семье 20 детей, большая часть из которых приёмные.

Проехав расчистившиеся от вчерашнего снега улицы и светофоры Салехарда, миновав зимник через спящую подольдом Обь, мы остановились возле двух этажного, барачного дома в городке Лабытнанги. Здесь заканчивается северная железная дорога, но городок разительно отличается от Салехарда не в лучшую сторону. Я пересаживаюсь в кабину, ждавшего нас для совместного пути, грузовика Урал.

Весёлый водитель Юра родом с Украины, работает уже около 10 лет в Лаборовой вахтовым методом, трассу знает как свои пять пальцев. Зимник проложен по насыпной дороге и соседствует с грузовой железной дорогой, ведущей к порту в Карском море. Идущие в рейс машины отмечаются на КПП. В эту зиму пропали 2 бензовоза.

По мере продвижения вначале из пейзажа исчезли, скрюченные в три погибели северные берёзки, затем ольха с ёлочкой, позже пропал и мелкий кустарник в низинках. Глаз всё реже и реже замечал какую либо растительность. Передо мной раскрыла свои объятия великая северная пустыня, называемая тундрой. Линия горизонта соединялась с облаками, отчего черневшие вдали мосты казались просто подвешенными в воздухе.

Иногда проглядывавшее солнце играло своими лучами, как с зеркалом с миллиардом снежинок, уложенных на равнине. Смотреть в такие моменты было просто невозможно, глаза начинали болеть. Я был к этому готов и захватил из Москвы тёмные очки. Все водители, да и простые люди предпочитают их носить.

Как ни парадоксально, но в облачный день опасность заболеть снежной офтальмией значительно выше, чем в солнечный, так как из-за рассеянного света всё вокруг становится одинаково белым. Приходится до предела напрягать зрение. Тем самым глаз лишается природного защитного механизма, спасающего при ярком солнце. Целые экспедиции на Севере вынуждены бывали делать привал, из-за снежной слепоты. До изобретения очков экспедиция Ф. П. Врангеля завешивала глаза чёрным крепом, Р. Пири применял куски меха, Ф. Нансен использовал красную и синюю вуаль….

Дорога петляя начинает сближаться с горами. Уральский каменный хребет на севере потихоньку врастает в землю, а затем уходит в море. Но горы, хотя и старые, есть горы. Они прячут у себя различные ветра. Всё чаще начинает задувать позёмка, гоняя на спусках и подъёмах маленькие снежные смерчи. Хуже всего ветер в зад машины, он огибая авто собирает снежную пыль в районе лобового стекла, затрудняя обзор.

Впереди препятствие. Остановилась колонна машин. Урал на троссу дёргает засевший Камаз. Впрягается ещё один грузовик и вместе они вытаскивают бедолагу. Наш Урал несколько раз, на абсолютно заснеженном зимнике, тащит буханку на буксире. Вместо знаков ограничения скорости всё чаще попадаются вылетевшие за сезон с дороги грузовые фуры. На очередном подъёме мы буксируем УАЗ. Всё напряжнее ревёт мотор, всё тяжелее и тяжелее идёт Урал. Сегодня резко потеплело, но пурга начинает усиливаться.

Температура воздуха примерно ноль градусов, колёса машины судорожно зарываются в хаосе рыхлого снега. Всё, мы хорошо засели. Юра в раскачку пытается выскочить из поймавшей нас ямы. Все дружно выходим из обеих машин, пытаемся расчищать снег лопатами, подкладываем под колёса ветки спасительного кустарника. Это продолжается минут 40 и результатов не даёт. Камаз и Маз позади покорно ждут, объехать невозможно, колея одна. Затем они приходят на помощь. Машины сцепляются троссами.

Маз прикрепляется к Камазу, тот в свою очередь к буханке, как в сказке про репку, тащат наш Урал. Спасибо Ульяновскому заводу, буханочка крепкая машина, её корпус трещит под нагрузкой но не сдаётся. Вырвавшись из плена, Юра несколько раз накатывает колёсами запорошенную трассу. Вновь берём на буксир машину с Неркаги и со скоростью 10-20 км. в час ползём дальше. Выехав из Салехарда в 10 утра 150 км. до Лаборовой преодолеваем лишь к 20ч. вечера.

Посёлок, или правильнее фактория Лаборовая состоит из 15-20 домов, где 5 или 6 административные постройки. По бокам его огибают два озера. В одном жители берут воду для питья и относятся к нему с уважением, другое используется для технических целей. Имеется здесь и маленькая часовенка со старинными, уставшими смотреть на грешников и потемневшими ликами.

Географически Лаборовая стоит при входе на полуостров Ямал, рядом с горами Полярного Урала. Эти места называют байдарацкой тундрой. Фактория слово старинное, так обозначались посёлки, где кочевники оленеводы меняли и продавали свой товар сидевшим здесь купцам. В наше время в Лаборовой прописанно более 500 человек, а проживает не более 50. Кочующие по тундре и по горам ненцы приезжают в факторию за продуктами, для получения мед. помощи, и, в общем за всем необходимым.

Меня размещают в главном здании Лаборовой, опустевшей на время каникул школе. Я сразу даже не понял куда попал. Одна комнатка при входе представляет из себя маленькую часовню, со множеством православных икон. Другая словно музей природы Ямала, здесь представлены чучела и шкуры животных, висят на нитках от потолка различные птицы. В коридоре фотографии ненцев в национальных одеждах, традиционный быт, церемония свадьбы. Интересен класс для самых маленьких, движущиеся полукругом шторы напоминают подобие чума, вместо парт и стульев мягкие подушки.

Преподаватели пытаются создать, оторванному от родного чума и семьи малышу в форме игры, спокойную, привычную обстановку. Для кочующего вместе с родителями 7 летнего ребёнка приезд в школу-интернат серьёзное испытание. Дети после занятий живут у своих родственников (все ненцы между собой родственники), каникулы больше чем в московских школах. Но всё равно, некоторые оленеводы не хотят отдавать на учёбу своих детей, объясняя, что сами лучше научат и подготовят ребёнка к кочевой жизни. Неркаги объясняет несознательным мамам и папам, уговаривает их, в общем жизнь директора школы за её стенами не заканчивается.

Меня ждали вчера к ночи. Две девочки ненки, как юркие мышки, засуетились приготовляя ужин. Я был поистине вознаграждён за трудную дорогу. Варёное мясо молодого оленя с картошкой, струганина из нельмы, блины с вареньем из морошки и клюквы. В ресторанах Москвы такое вряд ли встретишь.

Про мой визит уже все знают, новые люди редкость. Приходит пообщаться учительница математики. Затем водитель Юра забирает меня к себе домой. Приходящих в гости людей он делит на две категории, первые закрывают за собой дверь, вторые этого периодически не делают.

А. П. Неркаги признанный лидер и авторитетный человек в Лаборовой. Она добилась того, чтобы в магазине фактории не продавали спиртные напитки, для северных народов алкоголь является серьёзной проблемой. Почти все ненцы здесь родственники и дисциплину среди них Анна Павловна поддерживает.

В её отсутствие произошло ЧП. Вечером к новому участковому милиционеру постучала в дом девочка, объясняя, что два её пьяных брата бьют отца, просила помощи. Милиционер одев форму пошёл по вызову. Увидев его, братья вместе с отцом набросились на представителя власти. Участковый не уронил на пол честь мундира, дал бой. Но форму ему порвали и один раз ударили палкой. Когда я появился в доме Юрия, молодой милиционер обсуждал в компании как поступить. Хулиганы приходили на следующий день и просили прощенья, условный срок у одного из них уже есть. С другой стороны, как проявит себя новый участковый, так и будут к нему относиться, даст слабинку и потеряет авторитет.

Направляясь спать, моё внимание на небе привлекло странное явление. Чёрное небо было покрыто сеткой рваных облаков, по которым перемещался в разные стороны яркий свет. Как при игре в пятнашки, кто-то невидимый быстро двигал свет в одних местах и надолго оставлял его в других. Многие писатели пытались описать Северное Сияние, моё мнение, подобное чудо природы нужно просто видеть, оно всегда бывает разным. М. В. Ломоносов первым предположил, что сияние имеет электрическое происхождение, ему удалось провести измерение высоты северных сияний и их классификацию. Читая уже в Москве про северные сияния, я понял, что видел не самое самое, но всё равно впечатляет.

Утром я проснулся в 8 часов, одевшись вышел на улицу. Люди смотрят телевизор по Москве и живут по московскому времени, соответственно тихое шевеление в фактории начинается только в 10 часов. Анна Павловна встаёт рано, шатающегося меня она пригласила к себе на чай. Все её 20 детей просыпаются в разное время, шуметь утром в семье не принято. Мой подарок, настольный хоккей для детей, она попросила отвезти дальше на стойбище, находящееся в 18 км от Лаборовой, или ещё дальше кочующим ненцам, куда и лежит мой путь.

Меня переодевают в малицу, это такая мужская глухая (без разреза) одежда из телячьих шкур, мехом внутрь, свободного покроя до колен, имеется заменяющий шапку капюшон. К рукавам пришиты рукавицы мехом наружу. Замёрзнуть в малице невозможно в любой мороз. Затем меня перетянули ненецким поясом, что бы не поддувало. Парень, помогавший подпоясываться, удивился моему большому животу, ненцы толстыми не бывают. Позже он предупредил, нельзя бросать пояс куда попало, перешагивать через него.

Тут стоит заметить, что пояс дети носят с годовалого возраста, так они привыкают чуствовать главную деталь в одежде. Во время еды его снимают, если подпоясался, значит готов к работе. Обычно ненецкий пояс служит вместо карманов. На нем всегда висит нож в ножнах, палочка с зарубками для подсчёта оленей, мешочек с точильным камнем, иногда кисет с табаком, а так же мешочек для различных мелочей.

Многие ненцы носят на поясе звенящие амулеты. При движении по безмолвной тундре они весело брякают, отгоняя злых духов, и поднимают настроение. У меня из всего перечисленного были только ножны (свой нож никому не отдают) и большое количество музыкальных пластинок, при малейшем движении голосивших на все лады:» Тун-Дра… Тун-Дра…»

Все сборы были не долгими. К снегоходу Буран сзади прикрепили нарты, с упакованным хоккеем и моим багажом, посадили меня на мягкую оленью шкуру. Затем колонна из трёх Буранов тронулась или вернее рванула в путь. Меня транспортировал один из старших сыновей Анны Павловны. Позади осталась фактория и старое кладбище, на подъёмах и спусках приходилось крепко держаться за нарты, что бы не упасть. Снегоход из под гусениц плевался назад комьями влажного снега, попадавшего постоянно в лицо. Но, покрытые редким лесом горы стремительно приближались. Вот на холме мелькнули три синих купола с крестами, затем показалась сама часовня. Рядом с ней приютились несколько маленьких домиков и несколько чумов, это и было стойбище.

В начале 19 века, когда православные священники пришли в тундру и на Полярный Урал, обращать самоедов в христианство, место для часовни всегда выбирали там, где ранее стояли языческие идолы Гость источник новостей, его зовут по правилам приличия во все чумы. Произошло это и со мной. Около часа ушло на знакомство с новыми людьми. От предложений пить чай я отказывался, входя в жилище тратил от 5 до 10 минут. Меня спрашивали:»Как новый президент? Сколько будет стоить бензин к лету? Грядёт ли глобальное потепление?»

Поразил чум старика и старухи. Во все жилища на стойбище от небольшого бензогенератора тянутся провода, везде есть свет. Только дед Пётр упорно пользуется керосиновой лампой. У него всего год назад появилась печка буржуйка. Старуха, как в сказке Пушкина, пропилила ему все мозги и видно не зря. Пётр не любит новшества, как жили предки, так и нужно жить уверяет он. Печка обложена большими камнями, которые он никогда не выбросит.

Дед отец и прадед кочевали вместе с камнями, разводили возле них огонь. Жаль, что предметы не разговаривают, старые аллюминевые кружки и ложки петра повидали многое, а почерневший от копоти котёл переварил в себе не одно стадо оленей. Зато уже несколько лет живёт в чуме не улетая на зиму ворона. Пётр и его жена Пилагея перестали кочевать, осели на одном месте, подобрали и выходили раненную птицу, которая теперь влетает и улетает через отверстие в потолке.

Сын Неркаги передал меня с рук на руки своему дяде, брату Анны Павловны — Ивану, который стал на всё последующее время моим гидом и хорошим, честным другом. Иван Павловичу около 55 лет. Он является младшим и единственным сыном в роду Неркаги (в переводе с ненецкого Неркаги обозначает род не сгибаемых). Почти 50 лет каслал (кочевал) он по байдарацкой тундре. Около 8 лет назад у Ивана умерла жена. Его новая супруга Женя, ненка по национальности, кочевой жизни ранее не знала, тридцать лет прожив в посёлке городского типа. Иван забрал Женю, вместе с дочкой от первого брака Машей к себе. Его дети уже большие и живут отдельными семьями. Жизнь мужчины, как весенние ручьи с гор, зажурчала по новому.

Откинув тяжёлый полог из шкур, согнувшись по крабьи, я пролез в обёрнутое шкурами жилище, которое стало почти на неделю родным домом. Весь пол в чуме покрыт деревянными досками, под ними проглядывается земля и остатки прошлогодней травы. Посреди, как и везде, установленна печка буржуйка с трубой вверх, уносящей вместе с дымом во время длинной полярной ночи дурные мысли и плохое настроение. Возле печки рукомойник с зубными щётками на каждлго члена семьи.

В дальнем углу висят иконки, под ними телевизор и DVD, столик для приёма пищи, баки с водой, много посуды, над печкой сушится бельё. По бокам, чтобы снизу не поддувало, заботливо уложенны шкуры и матрасы. На почётном месте лежит сшитая из материи старинная кукла-бабушка, она прередаётся от отца к сыну, и не один век является хранительницей очага. Снаружи даже не верится, что на таком маленьком пространстве, которое занимает чум, протекает полноценная семейная жизнь.

Женя и Иван растят маленького сыночка, который по документам записан как Дима, а на самом деле зовут его Клёка. Ребёнок является любимцем, ему позволенно таскать за ухо кота и трепать собачку. Животные терпят и понимают, что игрушек у Клёки нет. Малыш разговаривает по ненецки, по русски пока плоховато, но на шутки типа «лысый башка, дай пирожка», отвечает уверенно:»Сам лысый башка.» Вообще меня удивило, ненцы по русски говорят без акцента, объясняется это мягкостью ненецкого языка.

Меня посадили за стол, угостили олениной и струганиной. Женя рассказывала как она привыкала каслать по тундре, как училась собирать и ставить чум, шить одежду из оленьей шкуры, как ей было страшно оставаться в тундре одной, когда Иван отлучался по делам. Теперь семья строит на стойбище аккуратный домик. Стадо оленей стало не большим и каслать на лето к Карскому морю нет необходимости. Все жители стойбища имеют помеченных оленей, которых пасёт общим стадом пастух.

Раньше, с прежней женой, Иван на зиму, вместе со своим стадом переходил замёрзшую Обь, в лесах пережидая зимние ветры. Летом каслал к морю, там рыбачил и охотился. Приезжали к Ивану из телекомпании ВВС, снимать фильм о кочевой жизни. Известный чешский путешественник Пётр Майер, переходя Северные горы, повредил руку, и прожил у Ивана с Женей 1,5 месяца. В Москве супруги не бывали, но телевизор иногда смотрят, про пробки знают.

После обеда я с удовольствием немного повалялся на шкурах, затем Иван усадил меня теперь уже на свои нарты и повёз к соседям. Проехав около двадцати километров, на склоне пологой горы мы увидели два закуривших дымком чума. Навстречу вышла молодая, интересная женщина, в расшитой ярким национальным орнаментом шубе, за ней появился невысокий ненец. Без удивления, без каких либо вопросов нас пригласили к столу. Позже я понял, каждый проезжающий ненец заходит в гости, если видит соседей.

Чумы только поставили, под досками внизу лежит не успевший растаять снег. Обстановка внутри похожая: печка, шкуры, матрасы…. На почётном месте висят иконки. Первое что поразило, маленький ребёнок Савелий сосёт ещё соску, только научился ходить, и бабушка привязывает его к стенке, рядом с собачкой, юркий малыш может обжечься об печку. Второе открытие, это хозяйка Ольга. Ненка ведёт кочевую жизнь, но ногти на руках великолепно ухоженны и обработаны лаком. Хозяина зовут Виктор. Он является младшим в семье, поэтому пожилая мать живёт вместе с ним. Кочевники угощают струганиной из оленя, рыбой и вареньем. Иван сказал, что здесь я могу достать бутылку коньяка, проблем не будет.

Бабушка сидела отдельно от стола, ей положили еду в свою тарелку. Доедать за стариками нельзя, будешь болеть. Если кусок упал на пол, его не поднимают, а бросают в огонь. Это обозначает, что ушедшие в мир иной хотят кушать. Только в конце пребывания у ненцев я обратил внимание, что мужчины рыбу у хвоста не едят. Существует примета, съешь хвост — будешь ставить сеть на плохие места. Меня подобное не страшило, я метал всё подряд.

Мы немного выпили и разговорились. Первый вопрос, который задала Ольга был таков:» А правда, что из нашей земли выкачивают газ и она может провалиться?» Геологии я совсем не знаю, но заверил, что земля не провалится. Встреча в тундре с людьми города для оленеводов как правило не приносит пользы. Совсем недавно посетили кочевье какие-то сектанты. По законам Севера, человек живёт в гостях столько, сколько захочет.

Ненужные гости прожили в семье 3 дня. Несчастным ненцам сектанты прокомпосировали все мозги, агитируя в свою веру, «иначе грешники провалятся вниз, в пустоту», но не добившись результата убрались восвояси. На мой вопрос, читали ли они книги Неркаги, Ольга искренне удивилась:»Если попадается интересная книга читаем, а Неркаги про нас пишет, мы всё это и так знаем.»

Именно сюда, по совету Ивана, я привёз и подарил настольный хоккей. Мы его собрали и я показал как нужно играть. Малыш Савелий просто визжал от восторга. Виктор кочует вместе с братом Емельяном, у которого два сына, в семье совместно 1000 оленей. Братья будут резаться в хоккей тёмной полярной ночью. Виктор и Емельян, настоящие рыцари тундры. Они, как всегда в это время, привели стадо к фактории, чтобы поучаствовать в турнире оленеводов. Посмотреть гонки на оленьих упряжках, прыжки через нарты, национальную борьбу, хотел и я, но неправильно расчитал в Москве время поездки.

День оленевода отмечается с конца 30х годов прошлого века, он празднуется в начале апреля и раньше назывался Днём Птицы. В это время прилетали на Север первые пернатые вестники весны и это были вороны. Когда ненецкий народ в байдарацкой тундре принял православие то оказалось, что День Вороны совпадает с праздником Благовещение.

Все мысли хозяина чума о предстоящей гонке, он натаскивает пять молодых быков-оленей быстрому бегу. Три раза выигрывал Виктор турнир, один раз удача улыбнулась брату. Победитель получает новый снегоход Буран. Конкуренты сильны, как всё сложится на этот раз неизвестно.

Напоследок пили чай с ягодами. Ненцы пьют чай по старинному, наливают в блюдечко и придерживая одной рукой подносят ко рту, и совсем не хлюпают, по словам Ольги «это не культурно.» Мы пожелали Виктору удачи в соревнованиях заторопившись на выход. Хозяйка не успела убрать еду со стола и демонстративно взялась за его край. Иван потом мне объяснил, все ненки так делают, когда стол ещё не убран, а гости уже уходят, чтобы из семьи вместе с ними не уходил достаток.

Выбравшись из чума, в глаза бросились несколько принесённых ветром окровавленных клочков меха (как потом выяснилось, волки ночью задрали трёх оленей). Ненцы живут в гармонии с тундрой и горами, уважительно относятся к природе и природа отвечает взаимностью. Виктора совсем не удивило, что шерсть принесло за 3 км. точно к жилищу, словно горы жаловались людям на несправедливость. Планы у всех меняются, мы решаем вместе проехать осмотреть стадо.

На пологих горных склонах Полярного Урала появились первые проталины с прошлогодним ягелем, большие камни улавливали яркое мартовское солнце и освобождали пространство вокруг себя от снега. Ленивый южный ветерок ласкал лицо, горы переодевались к новому сезону, в воздухе пахло весной.

Белый низ и тёмный верх на шкурах оленей делал лежащее стадо незаметным для глаза на дальнем растоянии. Но вот при нашем приближении что-то впереди заколыхалось, словно ожили камни. Животные поднимались и настороженно смотрели, все пространство перед нами было заполненно движущимися рогами, шкурами и копытами. Четыре мелкие собачки, примчавшиеся за снегоходом Виктора, беспрерывно тявкали и рвались в бой. Добежав до стада, они стали носиться вокруг него, собирая оленей в кучу.

Не мешая хозяину проверять своих питомцев, Иван решил отвезти меня на вершину горы и показать священное для ненцев место. После несложного подъёма мы оказались у цели. Здесь обращала на себя внимание торчащая почти вертикально глыба. Опорой ей служил другой камень, что делало композицию похожей на мужской орган. Место издавно считалось священным и называется на ненецком языке «Дедушка». Я невольно почуствовал какое-то напряжение. Дедушка не любит людского шума, топота оленей и собачьего тявканья. Много повидал людей — просителей счастья камень. Судьбы ненцев, как стаи журавлей по осени, пролетали рядом с ним через века.

Я потерял здесь свои очки, но возвращаться не захотел. Вдали над горами собирались мощные чёрные облака, бурлившие в своей массе и напоминавшие стадо бизонов перед броском. Возможно Дедушке просто понадобились мои очки, и он давал это понять.

Вернувшись к Виктору узнали о грустном известии. Шерсть к чуму принесло не просто так. Волки задрали трёх оленей. Ненцы решили, как положенно в таких случаях, принести жертву возле особого места на склоне, называемого «Бабушка». «Если бы у бабушки была бы борода, она называлась бы дедушка». Очень правильная поговорка. Камень Бабушка оказался размером поменьше глыбы Дедушка и представлял из себя торчащий из каменистой породы ещё один фалос.

Оленеводы заарканили тынзяном молодого оленя и притащили его к камню. Животное таращилось на меня своими большими, похожими на чёрные жемчужины глазами. Я пах совсем по другому и олень боялся именно меня, хотя я представлял для него наименьшую опасность, наверно так и человек не всегда определяет, что ему нужно, и что совсем не нужно в жизни. При обряде жертвоприношения оленя сперва душат. Мне поручили держать за верёвку заднюю ногу, ненцы, растянув аркан, сжимали шею. Олень захрипел, стал в агонии бить копытами воздух. Именно в этот момент Виктор развернул жертву на спину и тихонько, будто вставляя ручку в колпачок, кольнул ножом в сердце.

Затем животное воткнули мордой в мартовский снег и оставили умирать. Позже Виктор сделал аккуратный надрез и стал снимать шкуру. Когда стала отделяться задняя часть, на шкуре показались несколько овальных кругляшей. Опережая мой вопрос ребята объяснили, что кругляши — личинки оводов. Паразиты в августе кусают оленей, откладывая свои яйца, которые развиваясь набухают и сосут соки животного. Оленеводы прекрасно видят, кто из оленей толстеет, а кого лучше заколоть.

Тушу разделили на две части. Отрезанную голову с рогами положили под священный камень Бабушка, прося поберечь стадо от серых разбойников. Затем, тоненьким ножом Иван срезал мякоть со спины и мы ели без соли, запивая коньяком сырое мясо, ещё 7 минут назад живого оленя. Печень представляет из себя особое лакомство, её разрезали на кусочки и уплетали макая в кровь. Я всё трескал за обе щеки. Когда подошла очередь пить свежую кровь, я, зная что будет плохо с желудком, всё же решил попробовать. Обычно коньяк чем-то заедают, здесь наоборот, он отправлялся внутрь после крови.

-Ты теперь наш! Весь рот и губы в крови. Ты настоящий самоед!,- пошутил Иван.

Трудившиеся вместе с людьми собаки, терпеливо ждали окончания нашей трапезы, получив позже в награду кишки и кости. Виктор очистил желудок оленя от остатков травы и завязал его верёвкой с одной стороны. Аккуратно слил туда остатки крови и вновь завязал желудок, уже с другой стороны. После бережно почистил нож. Есть примета, нож будет грызным, жена станет неряхой.

-Кровь в Москву заберёшь?- на полном серьёзе спросил ненец.

В этот момент я представил, как прохожу досмотр на авиарейс, верёвочка развязывается и на чистый кафель аэропорта капает содержимое моей сумки. Или как закидываю сумку в самолёте вверх над креслами и после зоны турбулентности…….

-Ну как хочешь, я предлагал,- недождавшись ответа сказал Виктор.

Диск небесного светилы собирался на покой. Иван предложил мне посмотреть закат, прощание Великих гор с солнцем. Добравшись на снегоходах до кочевья Виктора, пересели на запряжённую упряжку с оленями. Оленевод попросил быть поосторожнее с быками, именно их он готовил к гонке.

Мужчина должен садиться на нарты с левой стороны, женщина с правой. Управлять оленями довольно просто. К левому крайнему, через приделанный на ремне с боку крючок, протянута верёвка к морде, делая определённые рывки задаются команды. Отстающих бегунов нужно тыкать в зад длинным шестом из берёзы — хореем.

Мы поехали и помчались, как поётся в песне. Скорость была приличной, примерно 50 км. в час. Старались избегать каменистых мест, чтобы не повредить копыта животных. Дорога проходила через ущелье, вдоль смотрящих друг на друга высоких скал. Вдруг неожиданно, каменные громады, как боксёры тяжеловесы после пролезшего между ними маленького арбитра, послушно раступились. Мы оказались на плато.

Виды вокруг были просто фантастические. Возможно здесь и находится сердце Великих Полярных гор, зимний покой которых просто нельзя тревожить рычанием снегохода. Пологие склоны напоминали головы пожилых дедушек, утыканные деревьями по краям, как редкими волосами, с округлёнными снежными макушками, походивших на лысины. Скоро снег начнёт таять и по их лицам, изрезанными вековыми морщинами и рубцами — следами тяжёлых раздумий, потекут ручьи и водопадики.

Иван показал мне вдали на склоне место его стоянки 3 года назад. В ту зиму Анна Павловна дала ему гостей на неделю, трёх голандских туристов с переводчиком. В первый же день решили осмотреть находившееся рядом стадо. В путь тронулись на трёх снегоходах. Олени лежали спокойно, словно ждали гостей, но вдруг поднялись и рванули с места. Первый Буран не дошёл до стада 100 метров, как вдруг воздух загудел, а земля задрожала. Снежная лавина обрушилась на оленей, похоронив под собой более 100 животных. Люди избежали смерти чудом. Вот тебе и старые горы. Голандцы всю оставшуюся неделю не выходили из чума, на предложения куда-то съездить отказывались. А Иван и Женя, из за непочтительных гостей потеряли две трети своего стада.

-Сам виноват, не объяснил как нужно с горами уважительно вести себя,- рассказывал мне ненец.

-В горах и в тундре нужно стараться не шуметь. Нельзя кидать камни просто так, стрелять в пустоту, всё это тревожит душу подземного мира. Нельзя втыкать в землю железные предметы, боль земли может привести к боли твоего сердца. Земля это живое существо, а люди всего лишь клопы на её теле,- подъитожил Иван.

Прощальный солнечный лучик приласкал наши лица, поцеловав снег и горы. Небесное светило, как стесняющаяся фотокамеры молодая ненка, спряталось за суровыми облаками. Закат мы не увидели и поехали обратно. Вернули нарты с оленями хозяину и пересев на снегоход и двинулись к нашему жилищу. Иван боялся опоздать к вечерней службе в часовне. На стойбище должна была приехать любящая во всём порядок Анна Павловна.

«Мы успели, в гости к богу не бывае опозданий». Я выпивал до этого и в часовню не пошёл, любовался, усыпанным как тундра ягодами, звёздным небом, где почти вертикально висела путеводная звезда Нэрм Нумчы (Полярная звезда). Иван позже рассказал мне, как ночью можно двигаться, ориентируясь по звёздам.

В разбросанных по районам и городам русских семьях всегда есть кто-то старший, номинально являющийся главой совсем уже не единой семьи. Глава рода у северных народов понятие не абстрактное. В наше отсутствие Анна Неркаги осмотрела строительство домика брата и вынесла вердикт — переделать пол. Его нужно разобрать и положить ниже, таким образом увеличив пространство. Проживший всю жизнь в чумах Иван Павлович сестру ослушаться не смеет. Знает, что она просто так заставлять и придираться не будет. Можно не сомневаться, уровень пола будет перенесён.

Вернувшаяся со службы Женя стала накрывать к столу. Поужинав все обитатели чума стали ложиться спать. Я даже не понял откуда, но два или три ребёнка остались у нас явно из другой семьи, у ненцев принято ходить друг к другу в гости. Муж и жена, взяв к себе малыша Клёку, огородили своё пространство занавеской. Я завернулся в одеяла и улёгся на почётном месте, в лицо мне смотрела кукла — бабушка, хранительница очага.

От такого соседства было не совсем комфортно. Но успокаивающе потрескивали дрова в буржуйке, засопели во сне дети. Ночью в печке огонь обычно не поддерживают, отчего под утро становится прохладно. На рассвете в верхнее отверстие чума засвистел злые песни прилетевший Норд-Ост, казалось будто кто-то скребётся по бокам пытаясь достать именно меня.

Я прожил в семье Ивана несколько дней. Один раз мы выезжали в горы, смотрели места стоянок, где были оставлены нарты с вещами. Люди в городе достают с антресолей сезонную обувь, из шкафов нужную одежду. Оленеводы одежду и обувь оставляют на местах-стойбищах. Прикочевал в нужное время и переоделся по сезону, а другую одежду завернув в шкуры оставил на нартах. Можно не сомневаться, никто чужое не возьмёт, позор ляжет на весь род.

Другой раз мы добирались через перевалы до спящей подо льдом и снегом речушки. Старатели много лет назад искали здесь золото, а находить стали мамонтов. Удалось мне поучаствовать в доставании сетей с рыбой, в осмотре волчьих капканов и в проверке сетки на куропатку. Благородная, похожая на белого голубя птица, запуталась в ловушке и порадовала Клёку своим диетическим мясом.

Бывая в крупных московских магазинах, и не только там, иногда обращают на себя внимание пары, общающиеся на повышенных тонах; он резко скажет, она достойно ответит. Данные сцены дают возможность воссоздать сформированные между мужчиной и женщиной отношения. Ничего подобного я на стойбище у ненцев не видел. Специально спрашивал, Иван и Женя поругались всего один раз, когда чум ветром сорвало, да и то не надолго. Люди Севера относятся друг к другу уважительно, и не надо верить тем кто говорит, будто все ненцы пьяницы.

Уезжать не хотелось. Друзей у Ивана Неркаги во внешнем мире кроме меня нет. На прощанье ненец подарил мне наконечник старинного копья, передававшегося в роду Неркаги, в роду не сгибаемых, от отца к сыну. Мощная кованая сталь, ложась в руку даёт ощущение уверенности в себе. Сколько лет копью, воевало ли оно с русским отрядом Василия Бражника? Ответа нет.

Обратная дорога из Лаборовой до Салехарда заняла 7 часов. Я повидал много дорог, но эта самая сложная. Машины вылетают из обледеневшей ночью колеи, перекрывая собой путь. Другие пытаются объехать препятствие по снежной тундре и наглухо застревают. Руководству ЯНАО есть над чем подумать.

«Если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда.» Мечтаю вновь приехать в факторию Лаборовая на следующий год, меня и Иван, и Анна Павловна, и даже дед Пётр приглашали. Попытаюсь воспроизвести возможный ход событий за этот год.

Хочется верить, что гонку на день оленевода выиграл Виктор.

В середине апреля Виктор и Емельян приведут своё большое стадо в удобную, безветренную ложбинку между горами. Апрель — время ложного отёла, здесь начнут рождаться первые оленята. Оленевод не всегда имеет возможность видеть этот процесс. Но если после суток от рождения повезло с погодой, и маленький оленёнок встал на ноги, есть шанс выжить. Глупые олени будут подходить к новичку, обнюхивать его, пытаться проверить рогами на прочность. Мать обязательно вступится за своё дитя, начнётся бой.

Месяц май — время рождения основных оленят. Тундра начнёт примерять своё ежегодное зелёное покрывало. Прилетят лебеди, журавли и утки, они огласят пространство своим суетливым гоготом. Именно в это время непутёвые важенки могут бросить своих детишек. Оленеводы заберут малышей к себе в чум, под защиту. Маленький домашний оленёнок называется авка, его воспитывают дети. Из такого оленя получится настоящий и преданный друг, а когда его забьют, мех выше копыт на ногах послужит для пошивки зимней обуви, называемой пимы. Каждые сшитые пимы имеют своё название и носятся 5-7 лет.

В июне в России начнётся сезон отпусков. Уставшие от работы люди заспешат в края магнолий, где плещет море и сидят мальчишки на заборе. А на Ямале в начале июня наступит полярный день. Делая ежедневно 15-20 км. переходы, и используя древние пути, братья погонят своё стадо к морю, под защиту морского ветра, спасающего животных от гнусов, комаров и оводов. Ставить чум и разводить огонь при переходах можно только в определённых, проверенных временем местах.

Объединённое стадо со стойбища к морю не пойдёт, пастух поведёт оленей на горное озеро Щучье. Иван и Женя отправятся вслед за ними, на охотничьи угодья. Женя будет коптить добытую дичь и засаливать пойманую Иваном рыбу.

В августе тундра побалует различными ягодами, на несколько дней выйдут из под земли посмотреть на мир грибы. Раньше ненцы грибы не собирали, оставляя лакомство для оленей. Теперь распробовали и даже иногда засаливают на зиму.

В сентябре хрустальные, солнечные дни бабьего лета станут для людей и оленей последним отдыхом перед обратной дорогой. Виктор осмотрит молодых самцов, что бы избежать не нужных поединков, его острый нож сделает большую часть из них быками. В середине осени, вернувшись от моря к фактории, братья произведут забой в стаде. Обменяют мясо на нужные для жизни товары, запасутся топливом и продолжат свой путь, теперь уже на Юг. В малонаселённом месте по первому льду перейдут Обь. Там в лесу, прячась от зимних ветров, и играя в настольный хоккей, ненцы будут пережидать вместе со стадом длинную полярную ночь. Возможно первые люди приручившие оленей просто кочевали такими маршрутами рядом со стадом, потом постепенно человек и животное друг к другу привыкли.

Иван с Женей полярную ночь встретят в новом домике, которому не страшен злобный ветер. Интересен тот факт, что большое количество ненецких детишек рождается именно осенью и в начале зимы.

Постепенно, словно из плена, будет возвращаться солнце. Свет победит тьму. Засыпанное снегом пространство напомнит людям о необходимости чёрных очков. Камень дедушка порадует моими потерянными очками кого-то из северян.

Вновь придёт март, считающийся у ненцев-оленеводов месяцем поворота года, когда у оленей выпадают старые рога и появляются новые. В конце марта на Ямал вновь приеду я.