These little town blues, are melting away

Ill make a brand new start of it — in old new york

If I can make it there, Ill make it anywhere

Its up to you — new york, new york

Из песни Франка Синатры

Come on now, who do you, who do you, who do you, who do you think you are

Ha ha ha bless your soul

You really think you`re in control

Well, I think you`re crazy

I think you`re crazy

I think you`re crazy

Just like me

Crazy by Gnarls Barkley

У меня до сих пор в голове не укладывается увиденное. Не складывается на полочки, не поддается рациональному анализу.

Не судите строго – это всего лишь впечатления туристки. Наверное, тем, кто живет в этом чудном городе многое из рассказанного мною покажется смешным и нелепым. А может, кто-то вспомнит свои первые впечатления.

Начну классически – с борта самолета, идущего на посадку.

Из-за облаков, прерывая молочную пелену, каменистый пейзаж, сложенный словно из кубиков детской рукой. Или можно сравнить с графиком столбцами в экселе, только большим количеством данных по обеим осям. Это Манхеттен. Кубики грязно-коричневого цвета.

С поворотом самолета картинка меняется и кубики переходят в надельчики с плоскими коробками, а потом и вовсе превращаются в грядки с пробивающейся зеленью. Несколько маневров, и мы летим над Атлантикой. Причем очень низко и довольно долго. Цифры на компьютере показывают около 600 метров. Это так заходит лайнер на посадку, и приземляется почти у кромки воды. Уже необычно.

Как всегда, при ожидании худшего не так страшен черт, как его малюют: очередь в аэропорту JFK минимальная, все быстро и достойно. Мы бегаем и ищем встречающего водителя, который почему-то стоит не у выхода, а скромно в сторонке, чтобы его никто не заметил, по-тайски с почтением. В машине можно вздохнуть и оглядеться. По ходу каменные эстакады развязок не выдают визуальной особенности нашего нахождения в США.

Зато чуть позже, уже на подъезде, в городе все не так как в Европе: дома не такие, заборы не такие, освещение не такое и вообще все другое. Наверное мы все-таки прилетели в США.

И вот главные признаки Нью-Йорка: небоскребы, которые застилают небо, которые не дают проглянуть последним лучам солнца; которые наконец, ничего не напоминают.

Выныривая из арки Гранд Сентрал Стэйшн, проезжаем величественную Парк Авеню с блистательной Уолдорф-Асторией и, не успев налюбоваться, катим дальше, на нашу (потому что позже она стала нашей) Седьмую авеню. Жадно расспрашиваем водителя, что за район, как называется, кто здесь живет и так далее. Никаких ассоциаций. Никаких воспоминаний. Привычное осталось за Атлантикой.

Для того, чтобы понять, что мы в центре мира, вливаемся в толпу на Таймс Сквер. Долго не могла понять, почему это место называют площадью. Позже все же очертила ареал этого знакового места – да, можно назвать. Но только когда там людей меньше и можно различить границы улиц и перекрестков. Насколько я поняла, Пуп земли переместился в это место с предгорий Олимпа, поэтому для упражнений в ориентировании лучшее время для этого места около четырех утра.

Много людей – это недостаточно емкое словосочетание для Таймс Сквер. Это непрерывный поток людских тел, для чего-то перемещающихся в пространстве. Причем постоянно, как в реке, то тише, то насыщеннее течение. Двадцать четыре часа в сутки. Насколько я понимаю, 365 дней в году.

Потому как Таймс Сквер образуется на пересечении 7й Авеню и Бродвея, флеш-река (флэш – от слова flesh (плоть, мякоть)) течет по этим двум артериям, питается боковыми стритами, уплотняется в вышеуказанном месте и каким-то образом мелеет в отдалениях. При этом понять, где начало, а где конец невозможно.

Поглядев на это феноменальное бессознательное, полностью и буквально осознаешь слова всем известной у нас поговорки-сравнения «как на Бродвее».

Категорически не буду упускать места приема пищи, потому как нахожу данные детали достаточно примечательными. Первый опыт потребления пищи состоялся в популярном (думаю, что да, потому что людей было невпроворот и даже при резервации пришлось ждать) ресторане близ Таймс Сквер, специализирующемся на итальянской кухне.

Интерьерчик «под старину» (позже, с опытом поняла, что весьма популярен – как бы чтить традиции): много фотографий, портретов маслом, разного стиля и качества на стенах. Бегающие официанты с корытами и тазиками (иначе описать это сложно) для еды.

Наконец «поселили» за стол. На стене — меню, при этом оговорка, что порции большие (только слепой мог не заметить). Салат: липкие листья в вязком уксусном соусе – такое впечатление, что их кто-то вчера не доел. Креветки в томатном соусе: вкус передается лишь перцем. Креветки в чесночном соусе: забили сухарями до такой степени, что даже чеснок не помог. К морепродуктам подали полусладкое белое вино. Это называлось итальянской кухней. Итальянцы бы посыпали голову пеплом.

Снова Таймс Сквер: люди, велорикши, машины и снова люди перемешались в жажде наслаждений. Кто-то из них наверное, преуспел. Горы мусора на улице разбавляют неоновый пейзаж.

У подхода к отелю успеваем заметить девочек с накрашенными губами и затертыми толпой в угол небоскреба, истово пытающихся отбивать чечетку в темноте. Странная картинка, особенно когда замечаешь довольных мамочек, наблюдающих в сторонке за детками. Аккомпанировала им песенкой еще одна девочка, — правда никто не мог ее слышать (впрочем, как и видеть танцующих) из-за перманентного ньюйоркского шума.

Наверное, мамочки приедут куда-нибудь домой в Юту и будут рассказывать соседям как их детки «получали путевки в жизнь» в самом НЙ! Ведь Бритни Спирс смогла! Кстати, в отеле проходил какой-то чемпионат по танцам и детки эти были оттуда, по ходу зарабатывая баллы.

В четыре утра звонок с Родины. Конечно, спать уже невозможно. Будем развлекаться спозаранку. Централ Парк самое место. Завтрак нам определили поздний, так что он станет вторым. Посоветовали, что надо съесть хот-дог, купленный на углу (это из списка «важный опыт»). Не нашли рядом. Зато продают булки (почти французские – правда, раза в четыре больше каждая). Выбираем пончики (тоже не лилипуты), кофе с молоком. Как настоящие местные.

Отступление на тему завтраков.

На тот момент утра мы еще не знали, что такое американский завтрак, поэтому пробовали по наитию. Город суетный, времени у всех в обрез, поэтому едят многие тоже на ходу. (Именно такую причину я нахожу в таком способе употребления пищи).

Народ с бумажным стаканом неимоверных размеров в руке и пакетом жирной снеди – нормальный антураж в черте города. В пакете может быть булка (обычная, разных видов), багель (булка с дыркой) с начинкой, круасан с начинкой, хот-дог и прочее.

Но самым большим открытием стало понятие breakfast (завтрак), которое пишется на будках, стоящих на каждом втором углу. Breakfast может быть нескольких видов: с яйцом и ветчиной, яйцом и соседж (плоская котлета-хлебец), к которым можно добавить сыр. То есть «завтрак» это продукт: булка с начинкой, которая готовится в будке на колесах на плите при тебе. Вот такое извращение.

Завтрак конечно, можно употребить и в заведении. При этом нас предупредили, что в отелях Нью Йорка часто не подают, поэтому многие едят в кафе или на улице. А может, это просто традиция.

Так вот, с пакетами и стаканами мы направились в Централ Парк, благо он был рядом.

Здесь хочу оговориться, что утренние часы в Нью Йорке были самыми светлыми и радостными. Благодаря бессонице (временная разница) можно было наслаждаться городом, который никогда не спит. Он действительно не спит.

Но ранним утром он утихает. И Город, который давил, отрицал, не принимал, огорчал и выжимал днем и вечером, — принимал и умиротворял, влюблял и одаривал утром. Каждый вечер я ненавидела этот Пуп; и каждое утро, увидев его возрождение из пепла, как птицы Феникс, я глотала его воздух, как чистую росу.

Централ Парк.

Перед поездкой в США я ничего специально не читала о стране и Большом Яблоке, чтобы впечатляться с чистого листа, независимо от чьих-либо суждений. Все познания ограничивались отрывочными сведениями, почерпнутыми где попало на протяжении жизни.

Мне казалось, что ньюйоркцы гордятся Централ Парком. Я бы им тоже гордилась. В Таком городе должен быть именно Такой Парк. Молодцы господа, которые однажды решили, что городу нужно еще что-то, кроме отличительных черт богатства и нищеты приезжих иммигрантов! Муниципальные власти скупили все земли на 340 гектарах земли и разбили этот парк. Того стоило.

Это легкие города, место встреч, пробежки по утрам, велосипедные гонки; это концертные площадки, отдых с семьей, игра в бейсбол, прогулки и все что и кому угодно.

Завтрак на лавочке – город еще не завелся, поэтому как мы поступают лишь несколько пар. Галоп белок-попрошаек, птичьи переклички, поодинокий бег трусцой, выгул собак на лужайках. Отражение небоскребов в лужице. Зеленая гладь Овечьего Луга в кубиках небоскребов. Так они выглядят привлекательнее.

Недалеко на одной из теннистых аллей расположилась съемочная группа. Кичеватая терраса Бетесда с фонтаном, виденная в каком-то банальном фильме. (Ну вот. Теперь пойдут сравнения с картинками кино.) Симпатичный Боу Бридж, который чуть ли не единственный может претендовать в этом месте на близость к искусству (этот тоже из кино, но постараюсь поменьше акцентировать внимание, — вот уж эта массовая культура).

На озере расположился павильон, претендующий на итальянский ресторан – даже гондолу пришвартовали. Выглядит ужасно, место пафосное. Попробуем позавтракать как-нибудь.

Вдоволь набродившись и получив заряд энергии и порцию кислорода, плетемся в отель, чтобы пойти в типично нью-йоркское место позавтракать.

Впечатления: красивый парк, если не очень обращать внимание на режущие глаз постройки. Понимаем, что старались его приукрасить как лучше, но вышло как всегда. Любая мало-мальски «старая» или под старину постройка является местом поклонения и на нее надо обязательно обращать внимание. Правда, привыкнув к чудностям архитектуры и традиций, даже как-то начинаешь любить этот кич. Элементы архитектуры 20-30х годов кажутся просто произведениями исскуства.

Правда, небоскребы по кромке зелени Централ Парк – зрелище незабываемое. Такое редко встречается в мире, а в Европе не встречается вообще. Наслаждаемся, пока можем. Тем более, что иногда можно получать истинное эстетическое наслаждение от грамотных урбанистических и промышленных пейзажей.

Пятая Авеню. Сочетание (когда ты на ней еще не был), наполненное запахом духов Элизабет Арден, запакованное в блестки от Гуччи-Пуччи, напудренное звездной пылью знаменитостей и легкое, как развевающийся шарф какой-нибудь ослепительной дамы света, выходящей из лимузина. Почти близко к истине.

Гуччи-Пуччи на месте, ароматы как везде в НЙ, знаменитостей в этот момент не было, за исключением небоскреба Трампа, приютившего на уступах конструкций живые деревья. Легкость – понятие относительное.

Город набирал обороты, как в «Болеро» Равеля. Это была не самая громогласная часть, но звуки уже были близки к кризисной точке. Сирены, необходимый атрибут города, взвывали каждые 10 минут, транспорт сбивался в потоки и самые неспокойные давили клаксоны. Люди спешили (наверное, на работу), поджевывая и попивая что-то на ходу.

Ну вот, мы в каком-то заведении прямо у отеля. В меню половина листа отведена на завтраки от знаменитостей киноискусства (американского, конечно): багель от Сталлоне, омлет от Мелани Гриффит и т.д. Все стены завешаны фотографиями, очевидно, актеров. Некоторые из них узнаваемы. Очень сложно что-то выбрать, потому как ничего из предложенного не хочется. Порции рассчитаны на троих. Потому как омлет только из трех яиц делается. Жуткого вкуса картофель непонятного приготовления. Обязательно к блюду булка или тостовый хлеб. Зато потом целый день есть не хочется. Правда, слегка подташнивает, если не заливать напитком, который зовется кофе. Цены тоже убийственны – в Европе за такие деньги отобедать можно, не зацикливаясь на вкусовых качествах.

Снова Таймс Сквер. Выглядит получше, чем прошлой ночью – мусор подсобрали, можно рассмотреть здания. Правда, смотреть особо нечего – все застилают неоновые вывески. Какое-то непонятное ощущение недосказанности, выпячивания, комплексов и показухи. Если смотреть на уровне первых этажей – свалка городская, если смотреть выше – конструкции, которые мешают одна другой. Бесстыдно-притягательно. Вот уж воистину миром правят деньги: если они есть – делай что хочешь, никто тебе не указ.

Первый опыт езды в ньюйоркском такси. Хорошо, что были другие потом. Водитель, который едва говорил по-английски, очевидно еще в прошлом году бегал с копьем за антилопой для пропитания. Видимо, этим объяснялся его стиль вождения: очень хочется быстрее, но препятствия заставляют делать резкие остановки и маневры. Ну, конечно, новизна опыта вождения тоже сказывается. Финалом под аплодисменты был буквальный наезд на велосипедиста, который решил убраться, так как пересекал дорогу в неположенном месте. На что вдогонку наш архаровец прокричал (это моя литературная редакция): «Ты что, меня в суд хочешь загнать?» (Так вот в чем была причина такого напряжения.)

Беттери Парк, Статуя Всободы и Остров Эллис.

Беттери Парк был назван буквально в честь батареи орудий, которые охраняли гавань. Сейчас это вполне мирное место, где проводят досуг мамочки с колясками, а также толпы туристов в ожидании на место в кораблике на остров Эллис и к Статуе Свободы.

Для того, чтобы туристам было нескучно, а также для заработка, коим никто здесь не чурается, — на площадке стоят мимы в изумрудных балахонах с коронами и факелами «а ля Мисс Свобода». Время от времени кто-то не выдерживает и отчаянно фотографируется на память.

Сам парк у причалов так себе, но вид на реку Гудзон с прилежащими домами достаточно живописный. Вид становится еще живописнее с каждой минутой отплытия на Эллис, пока наконец взору не представится картина отдаленного Манхеттена, окруженного водой рек Гудзон и Ист.

Статуя Свободы в приближении оказывается достаточно массивным сооружением на еще более громоздком постаменте. Если не знать некоторых исторических моментов ее появления, а тем более еще более значимых деталей конструкторско-архитектурного решения, — нашему глазу, видевшим Родину-мать в Волгограде и даже в Киеве, особо поражаться не приходится. Спасибо Эффелю, открывшему миру новые горизонты в архитектурных решениях.

На острове Бедлоу, где расположена Леди, через наушники можно послушать как историю ее создания, так и документальные истории очевидцев ее водружения и их восторженные эмоции. Не помню, исполняется ли там Гимн, — но музыка сопутствует патетическая.

На этом же острове происходит одно из приятных гастрономических открытий – канадское мороженное – йогурт в ягодном соке. И так, погуливая по небольшому парку острова и наслаждаясь мороженным и видом Манхеттена, получаешь еще одно впечатление -картинку, из серии «как это было в НЙ» : ребята в черной форме и при полной амуниции, которую я не наблюдала в даже в американском кино. Говорят, это самый высокий ранг защитников отечества и бывают они в основном на особо важных объектах.

Признаюсь, такие вещи несколько действуют на подсознание и есть ощущение дискомфорта. Также как усиленная проверка в музеях, металлоискатели в общественных зданиях. Наверное, к этому привыкаешь, но с прошествием времени.

По дороге на пристань обращаем внимание на чаек – они странно-дрессированные: почему-то норовят садиться ровненько в ряд. Что-то на них, видимо действует.

Для полного погружения в историю страны необходимо еще заехать на остров Эллис, где с 1892 по 1954 годы располагался приемник для иммигрантов, желающих стать гражданами Америки. В музее открыты некоторые помещения, которые служили для приема, проверки, лечения прибывших. Аудиогид снова же расскажет историю и даст возможность послушать людей, которые прошли через ворота острова. Многие умирали, болели, их сгоняли как скот, но они хотели одного: остаться и жить в этой стране, чему они бесконечно рады. Это существенно для такой страны, как Америка, и в каждое слово аудиогида значимо и хорошо продумано.

В музее также есть экспозиция личных вещей иммигрантов из разных стран: восточная Европа представлена народными костюмами, тканями и поделками. Западноевропейские вещи существенно отличаются: ситцевое городское платье, шкатулка для драгоценностей, шелковый зонтик. В электронной базе можно поискать своих родственников-иммигрантов, если таковые представляют интерес.

Возвращаясь в город, в парке проходим скульптурную композицию — памятник иммигрантам. На голове символично упавшего наземь старика-скуптуры стоит черная девочка, повесившая на голову скульптуры пороллоновую имитацию лучей короны Леди. Можно блеснуть черным же юмором по этому поводу. Не стоит.

Кстати, зная неприятие слова «негр» мы очень старательно тренировались и даже придумали, что мы будем называть их «темненькими». Вроде бы как получилось. Привыкли. К слову, все виденные мною темненькие в НЙ не вызывали отрицательных эмоций, а наоборот: вот чего можно добиться грамотной внутренней политикой, с оговоркой на годы практики. Имеется ввиду, что ассимиляция их на Манхеттене и возможно, в стране все же отличается от европейской.

Рядом со скульптурой уличные брейк-танцоры включили плеер и громко зазывают публику, демонстрируя при этом силу своего таланта и труда. По правде говоря, выглядит понятнее и лучше, чем вчерашние девочки-жертвы жаждущих славы мамаш.

В конце парка находится еще один примечательный памятник. Это «Сфера», находившаяся ранее у WTC (Всемирного торгового центра). 11 сентября скульптура пострадала, и ее перенесли в Беттери Парк как напоминание о трагедии.

Немного о Нью Йорке и его истории, без излишеств.

Собственно, наверное именно здесь можно сделать эту паузу, так как Беттери парк – это самый низ Манхеттена, и та часть, откуда все начиналось — что может послужить отправной точкой для мини-экскурса.

Нью Йорк состоит из пяти боро-округов: Манхеттена, Бруклина, Квинса, Статен-Айленда и Бронкса. Конечно, сердцем Нью Йорка является Манхеттен, который многие считают истинным Нью Йорком. Именно о нем и буду говорить в этом повествовании, потому как десяти дней хватает только для шапочного знакомства с городом – отметиться и отметить.

Манхеттен в свою очередь, поделен на районы, которые носят названия связанные со старыми деревнями, этническими особенностями, либо географической принадлежностью. Также могут быть сокращения типа Soho (South of Houston).

С улицами всем давно известно из школьного детства: Стриты пересекают Авеню. Город-сетка, поэтому заблудиться надо очень захотеть.

А знаете ли вы… Хочется так начать предложение, хотя для многих, наверное, данный факт не будет открытием. В начале своей стремительной карьеры Нью Йорк назывался Новым Амстердамом, и принадлежал он естественно, голландцам. Удобная гавань была предметом охоты многих конкурирующих организаций, но первая значительня победа была за Ост-Индской компанией, принадлежащей голландцам, которые и поселились здесь в 1624 году для торговли мехами. Поселенцы строили дома не очень аккуратно, поэтому в Нижнем Манхеттене и в настоящее время многие улочки страдают кривизной.

Голландцы не смогли оставить навсегда имя города, но некоторые названия все же живут до сих пор: Бродвей (кстати, тоже не очень ровный, нарушающий сетку улиц – повторяет древний индейский путь) произошел от голландского Breede Wegh, ну а о Гарлеме недолго догадаться, вспоминая Harlem, часть голландского Ранстада на западе страны.

Интересен сам факт приватизации Манхеттена: голландец Петер Минеут приобрел у индейцев алгонкинов остров за 24 доллара. Возможно, о сумме можно поспорить, но именно в такую цену определили историки партию топоров и одеял. В наше время наверное, в Америке нашелся бы не один адвокат, желающий оспорить эту сделку. В то время это была еще не Америка, так что Минеуту повезло не отвечать за непонимание наивных индейцев.

Через пару десятков лет голландцы поняли, что их заработки оставляют желать лучшего, и сдали Новый Амстердам англичанам, которые уже в 1664 году переименовали селение в Нью Йорк.

Далее все шло почти как в сказке: при англичанах колония росла, богатела и развивалась. Затем последовала Революция, Декларация о Независимости и Первая Конституция, подписанные в Филадельфии, новой столице независимой Америки.

В девятнадцатом веке Нью Йорк переживает новый виток истории: промышленность развивается стремительно благодаря кораблестроению. Некоторые баснословно обогащаются; приток новых иммигрантов из Ирландии, Германии. Город несколько меняет свои очертания: богатые перемещаются на север острова, бедные ютятся в нижней части.

Затем Золотой век выставляет напоказ богатсво, меняя при этом снова облик города, — остатки той роскоши можно лицезреть в декорациях Вальдорф-Астории, богатстве Метрополитен Музея и величии Публичной библиотеки. В это время «старые» деньги Америки находят свое место на Пятой Авеню, блистая великолепием дворцов.

Ну, а потом первые небоскребы, еще большее расслоение, так называемые «тенементы» — дома для бедных, которые строились на скорую руку, чтобы принять нахлынувших иммигрантов.

Все эти вехи в развитии Манхеттена отразились на его структуре, архитектуре и внешнем виде. Конечно, внешний мир влияет на внутренний: город невообразимо разнообразен и при этом толерантен.

Подъем уровня жизни в 20е годы прошлого века закончился Депрессией в тридцатые. Затем были разные витки в жизни Большого Яблока, которые можно сказать, увенчались успехом в 90 годы: город умылся, почистил перышки и стал действительно Новым. Уровень преступности заметно снизился, большинство кварталов подверглось джентрификации (процесс заселения неблагополучных районов и превращения их в престижные).

Объять необъятное, часть 2