Продвигаясь по проторенной горной туристической тропе крайне редко можно стать очевидцем даже небольшого камнепада на давным давно исследованных маршрутах. Обычно камнепады происходят во время осадков, сильного ветра или сезонного таяния снежного покрова в горах, что создает дополнительное давление на камни, умиротворенно тысячелетиями медитирующим на раскинутые перед ними неизменные пейзажи. Сам же камнепад изначально распознаешь по характерному шуму, врывающемуся в безмятежную горную тишь. Глухой стук бьющихся друг о друга камней вызывает тем большую тревогу, чем дольше он продолжается без визуального контакта замершего в тревожном ожидании наблюдателя, ведь увернуться от внезапно с высоты выскочившего камня очень сложно, к тому же если и повезет увернуться от камня, то все таки можно потерять равновесие и самому превратиться в неуправляемо несущееся вниз тело. Поэтому глухие и грозные звуки внезапно переводят путешественника из состояния благословенного восторга в состояние сжатого комка тревоги.

Такое же подобие камнепада угрожающих слов полетело и на меня с непреступной высоты требований к гостям Дагестана: “Тебя о шортах не предупреждали что ли?” — вместо вопроса о впечатлениях от посещения самого крупного бархана в Европе Сары-кум гид Магомед задал мне, привыкшему к обыденному ритуалу обмена туристическими любезностями после посещения каждой локации во время обычных туристических поездок. Вопрос прозвучал неожиданно, ведь я вернулся к туристическому автобусу не из какой-то святыни вроде мечети, а буквально вышел к нему из локальной пустыни одиноко стоящего бархана, где кроме ядовитых змей и трескучего щебетания других туристов никаких признаков святости места не наблюдалось. Возможно, додумался я гораздо позже завершения этого конфликта, что пустынный бархан используется отшельниками для длительного уединенного пребывания в посте для единения с Богом наподобие камней в горах, а чертовы туристические колени, беспардонно выглядывающие из под шорт, как-то могли ненароком сбить их с пути созерцания богоподобной вечности, о чем я безусловно каюсь перед сими невидимыми горцами духа.

Немного опешив от претенциозного тона подачи вопроса, я поначалу подумал, что это такая форма дагестанского юмора, ведь по пути к нашей первой локации путешествия Магомед показался вполне дружелюбным молодым человеком с острым чувством юмора. В вопросе же шорт он внезапно принял роль очень серьезного человека, ведущего беседу по очень серьезному вопросу — ну не смешно ли это, подумал я: “какой талант мгновенного актерского перевоплощения в противоположные модели поведения”. В поисках подтверждения своей первой миролюбивой версии встречи с остроумным человеком я на долю секунды бросил дружелюбный взгляд на выражение лица Магомеда, ошибочно оценив его настрой как шуточный. Ну не может же человек серьезно, не шутя, пристально смотреть в глаза вопрошаемому, ожидая серьезного ответа на вопрос о шортах.

Вы можете себе представить настолько необычную ситуацию, когда по вопросу ношения шорт необходимо вынесение отдельного предупреждения? Даже футболистам махачкалинской команды Анжи судьи не выписывали никаких предупреждений за ношение шорт, а ведь эти шорты наблюдают десятки тысяч дагестанцев на стадионе и сотни тысяч во время просмотра матча по телевизору. Однако конкретно мои шорты оказались весомыми уликами для вынесения мне модного приговора от безукоризненного в своих суждениях Магомеда, хотя кроме него, водителя автобуса и женской части экскурсионной группы (я надеюсь) никого из туристов мои шорты не потревожили. Тем более, что в шортах пребывала вся мужская половина состава туристической группы и мне даже польстило, что гид выделил именно меня для такой остроумной шутки.

Итак, поймав себя на хаотично пролетевших мыслях о внезапно возникшей юмореске, я одновременно выдерживал доброжелательную линию поведения в отношении Магомеда, продолжающего сурово сверлить жгучим вопросом мою постепенно осыпающуюся улыбку. Несколько мгновений спустя, подвиснув в неловкой паузе, шутка начала протухать, превращаясь в конфликт взаимонепонимания людей разных культур.

Подобные конфликты несовпадения взаимных ожиданий постоянно возникают в моей профессиональной деятельности ИТ-менеджера, так что моя первая реакция была выработана опытом и сводилась к необходимости в очередной раз разобраться в очередном конфликте через спокойное и максимально равнодушное выискивание источника проблемы. Поэтому внутренне, а может быть и вслух, я тяжело вздохнул из-за необходимости на первой же туристической локации снова включать профессиональные навыки, чтобы работать с людьми и их требованиями даже в отпуске: “На сайте тура dvagida.com рекомендовано носить штаны, но это отличается от обязательного требования. Я видел рекомендацию, однако соблюдать ее не обязан”, — ответил я.

Магомед припас 1000 и 1 пересказ одного и того же аргумента: “Без штанов ты из автобуса не выйдешь” с еще большей категоричностью он продолжил пророчествовать! Резкая непробиваемость с оттенком наглого наплевательства на потребности туриста да еще и в форме тыкания от незнакомого человека немедленно возымела действие на мою уставшую после раннего подъема и длительного перелета психику, дагестанская реальность которой внезапно превратилась из расслаблено шутливой в сурово категоричную. Почувствовав внутреннюю перемену своего настроя, мне пришлось принять борьбу не только с огненными требованиями Магомеда на палящем солнце, но еще и с внутренне разгорающимся пылом из-за вероломного стремления навязать мне свою волю в исполнении, как мне показалось, абсолютно надуманных и необоснованных претензий. Чтобы сбить пыл внутри себя я прибег к доведенному до автоматики профессиональному приему: занудно, шаг за шагом вслух проговаривать возникшую проблему и причины ее возникновения, чтобы вывести наши личности из поля конфликта , сконцентрировав внимание на объективной ситуации, и я продолжил: “На сайте есть рекомендации к отказу от шорт, но так как рекомендация не является требованием, то штаны я не взял с собой, то есть штанов у меня нет”, тем самым попытавшись объяснить, что я не настаиваю на своем желании показывать всем дагестанцам свои колени, но из-за объективных причин никак не могу их скрыть, даже при желании.

Ответ Магомеда был ожидаемым и вовсе не смешным: “Значит ты будешь сидеть в автобусе”. В этот момент я представил страдания этапируемого арестанта от просмотра достопримечательностей Дагестана через автобусное стекло на протяжении 5 дней и меня как психически зависимого от туристических впечатлений человека стало ломать изнутри, я потерял контроль над своими мыслями и чувствами, выпалив: “Значит я прямо сейчас уеду обратно и будем с вами судиться”, на что был получен такой же искренний ответ от затронутого за живое гида (надо сказать, что оплату в тот момент мы еще не произвели и потеря двух туристов из 16 не сильно портил маржинальность пятидневного труда Магомеда): “Мне абсолютно плевать что ты будешь делать” — выстрелил горячий гид прямо из своего сердца.

В беседу, перешедшую в стадию перепалки попытался включиться водитель автобуса Гасан (в дальнейшем показавший себя жизнерадостным, миролюбивым и очень адекватным меломаном) с целью вернуть общение в конструктивное русло: “Ты же приехал в гости в Дагестан, а у нас есть традиции”. В секунды первого знакомства с Гасаном я еще не знал чего ожидать от него и цель его вступления в диалог казалась мне очевидной в процессе разгоравшегося конфликта — придать большего веса словам Магомеда через повышение статуса слов Магомеда с его личного мнения на уровень мнения социально значимого и совместными усилиями принудить очередного “гостя” к исполнению требований дагестанских хозяев, поэтому я, не разбираясь в сути обращения Гасана, пресек его попытку развернуть бурное течение разговора в миролюбивое русло: “В Дагестане я у себя дома”, — внезапно поставил я свое право быть порогом на течении умиротворительной логики Гасана.

Возникла секундная немая сцена. Мое право считать себя дома в Дагестане не было ими оспорено. Сначала мои оппоненты оцепенели на мгновение, после отвели взгляды, чтобы сдержать себя, чтобы ненароком их возможная инстинктивная реакция на вопиющее со стороны гостя вторжение на территорию их традиций не стало трактоваться гостем как негостеприимство. Чтобы гость не посчитал себя лишенным права считать Дагестан своим домом Магомед и Гасан не стали возражать, не стали приводить контраргументы. Они просто пытались сдержать свою реакцию, а я между тем решил воспользоваться их смятением чувств: “Если вам нравится ваша традиция носить штаны в жару, то это ваш выбор, который я не оспариваю для вас, а для себя я выбираю в 30-градусную жару быть в шортах и мне все равно, что вы думаете на этот счет”, — зачитал я пункты из своего “устава” для жителей дагестанского “монастыря”, указывая взглядом на штаны Магомеда и Гасана.

“Кроме того”,- продолжил я разворачивать логику туриста: ”ты утверждаешь, что я у тебя в гостях, но ты общаешься со мной как с рабом, устанавливая волю хозяина! Я не чувствую себя комфортно у тебя в гостях”, — пытался я вызвать чувство вины у нерадивых хозяев и призвать их к восстановлению неприкосновенности негодующего туриста, как это принято во всех популярных туристических локациях на Земле, без чего у Дагестана нет и не может быть светлого туристического будущего не только в России, а и глобально в этом виде бизнеса.

Магомед кажется рассмотрел в пылу моих жестов, взглядов, слов зерно смысла и переведя внимание на мою спутницу Дашу, молчаливо наблюдавшую за разворачивающимся представлением (будучи в штанах и топе с непокрытыми плечами), аргументировал: ”Вот человек соблюдает наши традиции, поэтому у меня нет вопросов к ее виду. Мы не можем уважать человека, не соблюдающего наши традиции”, заключил Магомед всех туристов в туристический автозак под названием Дагестан.

После этой фразы, я перестал стремиться понять Магомеда, так как ответ на мой вопрос о представлении дагестанца о правах туриста был окончательно прояснен. У меня в сознании промелькнула идея развивать логику Магомеда применительно не только к правам туриста, но и к людям вообще, к гражданам России немусульманского вероисповедания, которые переезжают жить в Дагестан на ПМЖ. В таком случае возникает масса вопросов к качеству жизни немусульман на территории России, не только к их комфорту, но и прежде всего к их безопасности. Возникает первоочередная гипотеза с ответом на вопрос: почему в 1989 году в благословенном южном по отношению ко всей России Дагестане доля русских сократилась с 9% до 4%? Почему количество русских с каждым годом в Дагестане уменьшается, а, например, в соседских и немусульманских Краснодарском и Ставропольском краях растет? Значит южный климат имеет решительное значение для миграции большинства граждан с севера на юг России, но менее решительное, чем дагестанские традиции и вытекающее из этих традиций положение чужеродного элемента в дагестанском обществе? Эти неутешительные ответы на сложные вопросы фольклорного многообразия народов России требуют более значительного и профессионального исследования, ответы должны быть более объективными нежели мое личное мнение о лично моем недопонимании с Магомедом, поэтому я машинально махнул рукой на рой мыслей, доводов, слов и жестов конфликтующих сторон, закрыв эту беседу: “Откройте мне, пожалуйста, автобус. Я же должен сидеть в автобусе?!”.

Даже в моменты горячего выяснения истины со стороны Магомеда и Гасана не было открытой агрессии. За все 5 дней тура оба молодых человека вели себя максимально корректно и вежливо по отношению к всем участникам туристической группы. Такое же отношение было и от остальных дагестанцев, которых мы встречали по ходу посещения местных достопримечательностей. Отсюда я делаю вывод, что дагестанцы в основной своей массе вполне вежливые и этически нравственные люди, носители культуры уважительного и дружелюбного отношения к приезжим туристам, что в моем восприятии создавало ощущение полной безопасности, аналогичное моему опыту посещения остальных регионов России. И по мере развития данного впечатления мной фиксировалась еще одна закономерность: туристами в штанах были только участники групповых туров, организованных местными гидами. Самостоятельные туристы, как правило в семейном составе, выглядели также как туристы выглядят в любом другом регионе РФ в летнее время: шорты, футболки, юбки, топы без рукавов, майки, ресницы-опахала, губы (покусанные пчелами), ногти (инопланетной формы жизни), татухи любого размера на любых частях тела и тд. Ни разу ни в одной из локаций Дагестана я не увидел местных, которые делали бы замечания неподобающе по их мнению одетым туристам и туристкам.

Отсюда рождается гипотеза: “кто-то” обязует местных организаторов туров обеспечивать традиционный дресс-код туристов. И по всей видимости этот “кто-то” делает это организованно по всей республике, так как данную закономерность я наблюдал повсеместно на протяжении всех 5 дней у всех групп, а не только в нашей. То есть проблема не в Магомеде, а последствиях, возникающих у Магомеда в случае если “кто-то” узнает, что турист из его группы выглядит нетрадиционно одетым. То есть когда Магомед с упорством горцев времен Кавказской войны защищает свои традиции перед туристами, то он защищает также и свое право на ведение бизнеса по оказанию туристических услуг. Защищая традиции Дагестана, Магомед защищает себя и будущее своего дела.

Возникает вопрос: а готов ли этот “кто-то” к организации массового туризма высокого качества в Дагестане? Ведь проблема дресс-кода может показаться не самой впечатляющей по сравнению с низким качеством дорожного покрытия и общественных туалетов по основным туристическим направлениям. Может возникнуть гипотеза, что требования к дресс-коду — это специально организованное культурное ограничение, избавляющее изношенную до неприемлемости ветхую инфраструктуру республики от массового туристического нашествия с таким же массовым ростом несчастных случаев. Не удивлюсь росту и ранее бывавших неприятных новостей о несчастных случаях на дорогах или в общественных туалетах Дагестана, тем более, что аккурат за несколько дней до нашей поездки семья туристов на автомобиле сорвалась в обрыв у водопада Тобот, сразу после чего на этом месте были установлены бетонные заграждения. “Пока гром не грянет, а турист не погибнет…” продолжение у поговорки может быть разные в зависимости от местного фольклора, а смысл одинаков для всей России. Оказывается семья погибла потому, что водитель ехал по неограждённой дороге, ведущей прямо в обрыв. И подобных опасных участков в Дагестане предостаточно.

Ограждением разума от гибельного падения в пропасть нашего дресс-код конфликта выступил организатор нашего тура Владислав. Публикация в вацап-чате туристической группы моего сообщения именно для того, чтобы перевести конфликт с личностного уровня на организаторский, сработала и Владислав в подчеркнуто корректной манере, созвонившись со мной, принёс извинения за огрехи организации, предложив найти удобный для всех выход из проблемы.

При этом 8 мужчин из 16 членов группы вообще проигнорировали моё сообщение в вацап, вселив сомнение в моей правоте. То есть только один я из 8 был в недоумении от требований носить штаны в 30 градусной жаре, а остальным было по кайфу видимо. Не скрою, публикуя сообщение в чате я лелеял тайную надежду на объединение с другими парнями для защиты своих прав на ношение шорт. Так сказать, устроить туристическую забастовку)

Далее Владислав, сославшись на пункт из договора о необходимости исполнять все требования гида, дополнительно подорвал мою уверенность в своей правоте.

Также по ходу переговоров с Владом меня постигли муки выбора в поисках наиболее приемлемого варианта решения проблемы:

Можно вернуть деньги за тур, но потерять распланированное путешествие с пустой растратой дифицитных дней отпуска, уже потраченными деньгами за перелет и дополнительными затратами на незапланированное возвращение в Махачкалу.

Можно ходить в заколЕнных штанцах достойно дагештанца, получить долгожданные впечатления от тура , но принять свою личную неправоту по вопросу свободы личного коленеизъявления вкупе с ложкой дёгтя от потной жопы.

И, взяв паузу на размышления, я выбрал потную жопу, чтобы получить опыт дагештанца и передать его другим потенциальным туристам.

В итоге мы договорились с Владом, что турагент приобретет мне штаны за счёт организаторов, чтобы я одевал их при возникновении соответствующего требования местных жителей в момент посещения соответствующих остроколенных мест.

Однако, Магомед, не участвовавший в наших телефонных переговорах с Владом тет-а-тет, позже донёс мне его трактовку договорённостей с Владиславом: “Магомед тоже местный житель, а конфликт потому и произошёл, что ему как местному неприятно смотреть на мужчину в шортах, поэтому они приобретут мне штаны, чтобы я их одевал по требованию Магомеда, а не по своему разумению”. Здесь снова могла бы начаться вторая серия истории с недопониманием между тремя отдельно договаривающимися сторонами, выявлением причин недопонимания, погружения в профессиональное состояние ума для решения проблем по второму кругу, но я уже настолько устал за первый день поездок, что мне показалось более легким решением носить штаны, чем снова разбираться с тонкостями их переодевания.

Поэтому, чтобы не обижать лучших чувств местных, то есть и Магомеда с Гасаном, я решил ходить свободным дагештанцем с утра до вечера без необходимости переодеваться в автобусе в неудобном полусогнутом положении. В полусогнутом положении я скрутил свое эго и принципы свободного человека.

Следующим утром первой туристической локацией был магазин спортивной одежды, где нам как и везде в Дагестане продали штаны без чеков и кассы. Я выбрал штаны для трекинга с возможностью затягивать их под коленями, превращая штаны в штанцы, прикрывающие срамные колени дагештанца.