1. МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ

1-2 мая 2004 года.

Майские праздники приближались с неимоверной быстротой, а я все еще находилась в раздумьях. У меня, вообще-то, так случалось раз от раза: вроде бы и поехать куда-нибудь надо, душа зовет, погода шепчет, а куда – мы с наукой: опа! — и не в курсе дела! В этот раз ситуация осложнялась еще и тем, что в феврале я, вернувшись из Индии и умудрившись там за 17 дней осмотреть 9 городов, во-первых, долго акклиматизировалась после увиденного, а точнее, пару месяцев кряду не желала ничего даже слышать о всяких поездках, путешествиях, экскурсиях и иже с ними, решив для себя навсегда, что отныне, как Илья Муромец, буду сиднем дома сидеть! А во-вторых, вскоре поняв, что это дурость, я уже начала готовиться к летнему опять-таки самостоятельному путешествию на Сахалин, что у меня занимало довольно много времени. Короче говоря, пребывая между прошлым и будущим, майские праздники я упустила из виду, а теперь не имела ни малейшего понятия, что с ними делать, при этом организовывать себе поездку мне казалось уже и поздно, и лениво. В общем, признаться, мечтала я о блюде с голубой каемочкой.

И вот, вдруг такое блюдо мне подали. Посмотреть на Углич и Мышкин я, не сказать, чтобы всю жизнь мечтала, но эти города среди среднерусских городов стояли у меня в плане посещения на одном из первых мест. Опять же организованно туда ехать я тоже не собиралась, но понимала, что, раз уж сие случилось, то любая скатерть-самобранка, она же блюдечко с голубой каемочкой, как было дано понять сотрудниками небезызвестного НИИ ЧАВО, имеет свои свойства и возможности. В общем, тур наш индивидуальностью не отличался, а группа состояла из 23 человек: трех семейных пар, одного ребенка и сплошных девиц, живших под девизом: «Пьянству – бой, в том числе и по праздникам!». Я, конечно, тоже не Венечка Ерофеев, но все-таки…

Итак, прибыв к месту отправления нашего автобуса, я увидела их штук восемь. Ну, нет, конечно же, не все они ехали в Углич, я нашла свой, совместно с прочими участниками «экспедиции» подождала минут пятнадцать двух отстающих членов, заняла свое место у окна и дала молчаливое согласие на отправление в путь. Тронулись!

2. ЧАЕПИТИЕ В МЫТИЩАХ

«Ха! – сказала бы моя сотрудница, проживающая в подмосковном граде Красноармейске и ежедневно ездящая в Москву на работу. – Так, это ж у нас всегда так! А тем более — утром, в субботу да в праздник!». В общем, Ярославское шоссе было намертво забито дачниками аж до Пушкина, а в результате только до Сергиева Посада мы ехали часа три. За это время экскурсовод почти не умолкала. Было похоже, что до сих пор она возила исключительно детские группы, поэтому ее рассказы отличались некоторой оригинальностью подхода. «А вы знаете, — жизнерадостно восклицала она, например, когда мы еле-еле проползали через Королев, — вот, этот шпиль за забором – это ракета! Ее в космос запускали!». Ну-ну!

Тем не менее, благодаря ей, до меня, наконец, дошло, откуда повелось выражение «чаепитие в Мытищах». Оказывается, Ярославское шоссе считается чуть ли не ровесником Москвы. По нему всегда любили отправляться в странствия разные купцы и даже периодически цари. Только к вечеру они из столицы добирались до Мытищ. А в Мытищах в то время была очень качественная и вкусная вода, это вам не то, что нынче! Поэтому там «расплодилось» столько кафе, трактиров и чайных, что пить чай в Мытищах стало доброй традицией, и уже никто не мог проехать через них, не отведав этого прелестного напитка.

В Сергиевом Посаде коммунисты устроили митинг в честь Первого мая, дорогу через город перегородили, поэтому смотреть Троице-Сергиеву Лавру мы не стали. А уже через час с небольшим добрались до Углича.

В Угличе шел дождь. Мелкий, по принципу: ни с зонтом, ни без зонта. И, чтобы, видимо, не будить в нас зверей, нас сразу повели обедать. Заведение называлось «Золотой петушок». Не уверена, но, быть может, именно поэтому нас накормили в нем исключительно гороховым супом и гречневой кашей. Почувствовали себя курами…

А после для поднятия тонуса нас завезли в местный ликероводочный магазин, где предложили отовариться кашинскими наливками. Как выяснилось, кроме часового и сыроварного заводов, в Угличе из производств больше ничего приличного не процветало. Своего ликероводочного завода тут пока тоже не построили, поэтому местное население пользовалось в основном изобретениями соседнего города Кашина. Ну, конечно, не песня всей жизни, скажу я вам, но и не ужас, летящий на крыльях ночи! Так что, некоторые желающие тонус все-таки повысили, а остальные предпочли и дальше изображать из себя кур, только на этот раз уже мокрых из-за крапавшего дождя!

3. ЛЮБЛЮ ЕМЕЛЮ УЖЕ НЕДЕЛЮ

Надо сказать, что наша экскурсия представляла собой не познавательное, а, скорее, культурно-увеселительное мероприятие, поэтому еще до обеда нам выделили очень жизнерадостную сопровождающую по имени Елизавета, с которой мы уже после трапезы отправились в Город мастеров. Вообще-то, сам Углич мы пока еще толком не видели, но, как нам сказала Елизавета, все у нас было впереди. Город мастеров же находился в самом центре, рядом с Кремлем, и являл собой несколько деревянных беседок. У его входа нас встретил молодой человек в желтой рубахе по имени Емеля, спросил, как зовут наших троих мужчин и меня (какая, интересно у него была логика?), и сообщил, что летом, когда тепло и нет дождя, в каждой беседке Города мастеров сидят по мастеру с мастерицей и что-нибудь делают – вырезают по дереву, куют, лепят из глины и так далее. А сейчас холодно и дождь, поэтому мастеров нет.

Тем не менее, Емеля «делал взгляд, что очень рад» нашему визиту. Он провел нас по дорожке к столу с самоваром и пирогами и безвозмездно угостил сим кушаньем. А потом начал развлекательную программу. Откуда не возьмись, появился оркестр из четырех человек в желтых «древнерусских» нарядах с гармошками и барабанами. Под «крутой музон» мы играли в «Ручеек», «Кис-кис – Мяу», отгадывали загадки и пели русское караоке. Для участия в последней забаве всем раздали листы с текстами песен и заставили петь хором. В принципе, если бы кашинские наливки были употреблены всеми в обязательном порядке, то мероприятие явно бы удалось. А так – сложно сказать! Но Емеля очень старался!

4. ТРАГЕДИЯ

Углич мы слегка осмотрели только после Города мастеров. Слегка, потому что осмотру подверглась лишь его центральная часть, а еще потом немного остальная, которую мы видели из окон автобуса, уже уезжая из города. На большее времени нам не дали.

Честно говоря, Углич показался мне слишком современным и туристическим городом. Здесь были широкие улицы, просторные площади, культурные отремонтированные и покрашенные дома. С одной стороны, это, конечно, было неплохо, но, с другой, город терял свой старинный русский облик, а ведь он был основан аж в 10 веке. По одной из версий, назвали его Угличем потому, что стоял он на углу (только, вот чего с чем, непонятно), по второй – сжигали здесь раньше древесный уголь, а по третьей – проживало тут племя, созвучное с теперешним названием города. Жалко! Зато все еще чувствовалось, что Углич – город речной. К Волге была оборудована красивая улица, а на ней стояли в неимоверном количестве лотки с сувенирами, дабы радовать ими речных путешественников с приходивших теплоходов.

Трагедию о Дмитрии-царевиче здесь знали все. Но мне показалось, что эта история уходит гораздо дальше, нежели к опричникам Годунова. Похоже, еще дед Дмитрия – царь Василий Третий – прогневил Всемогущего своим жутким поведением, чем и навлек немилость на своего будущего внука. Хотя, кто их там поймет? В общем, женился Василий Третий на «победительнице» тогдашнего всероссейского «конкурса красоты» некой Соломении. Девой она была целомудренной, красивой и умной, но детей ему никак не рожала. В конце концов, впал самодержец в печаль и решил с ней развестись. Но по закону, сделать это он мог только в том случае, если бы жена его или умерла, или в монахини постриглась. Соломения же ни помирать, ни в монастырь уходить не собиралась. Тогда Василий Третий решил ее отправить туда насильно. Что только Соломения не делала: и плакала, и рыдала, и ножницы швыряла, но ничего у нее не получилось. В монахини ее все-таки постригли. А Василию Третьему новую жену нашли, Елену Глинскую, от которой у него в грозу родился сын Иван, прозванный Грозным. Соломения же ушла в себя, а напоследок на всякий случай прокляла бывшего мужа, заявив, что достойных потомков у него все равно не будет, да и сам он отправится в мир иной в ближайшие годы!

В мир иной в ближайшие годы отправился не только Василий Третий, но и новая жена его. А Иван Грозный в восемь лет остался без попечения родителей!

Дмитрий-царевич у Грозного родился от седьмой жены Марии Нагой. К этому времени остальных его детей в живых уже не осталось. Воспитывать царевича Марию Нагую отправили в Углич, где она вместе с ним поселилась в Кремле. Царевич Дмитрий был мальчиком болезненным, эпилепсией страдал, а в это время к трону рвался Борис Годунов. В общем, однажды в полдень царевич погиб. По официальной версии, он играл «в ножички», когда с ним неожиданно случился припадок. Мальчик забился в конвульсиях и случайно перерезал себе горло. Но Мария Нагая обвинила в убийстве сына людей Годунова. По ее словам, к Дмитрию подошли двое неизвестных и попросили показать его ожерелье. Мальчик расстегнул воротник, и в это время ему перерезали горло. В общем, детективная история!

Угличане поверили в версию убийства. Они отловили всех 12 опричников Годунова, забросали их камнями и скинули в ров. Но тогда восстал Годунов. В Москве затеяли следствие и признали трагедию с царевичем несчастным случаем. Людей, причастных к убийству чиновников Годунова, приговорили к ссылке. А вместе с ними решили сослать в Тобольск и колокол с Углической колокольни, который возвестил о смерти царевича. К колоколам в ту пору относились прямо-таки, как к людям, считали, что они тоже души имеют и все чувствуют. В общем, «провинившийся» колокол избили плетьми, вырвали ему язык и оторвали ухо, а потом волоком оттащили в Тобольск. По прибытии же, его занесли в книгу ссыльных…

Теперь, как такового Кремля, в Угличе нет. Точнее, нет стены. Зато сохранилось несколько кремлевских соборов, включая необыкновенно красивую, красную с синими куполами и золотыми звездами Церковь Царевича Дмитрия на Крови, которую построили на месте его гибели. Все соборы недействующие. Например, в палатах Углических удельных князей сейчас — краеведческий музей, в колокольне – магазин антиквариата, в Спасо-Преображенском соборе – выставка икон, а в Церкви Царевича Дмитрия на Крови – красивые фрески из жизни царевича и вернувшийся из Тобольска колокол. А еще – старинный чугунный пол из ажурных плит, который служители церкви хранят и берегут от влаги, не позволяя посетителям ходить по нему в мокрых ботинках и с зонтиками.

Когда мы шли от Кремля к автобусу, нас одолела местная детвора с всякими поделками. Они бежали рядом и наперебой вопили:

«Купите прихватку! Ну, купите прихватку! Сама шила, сама вышивала!».

«Леденцы, леденцы!».

«Доски для продуктов, сам выжигаю!».

Оригинально, однако! Чем-то Индию напоминает!

В завершении познавательной программы нас отвезли в Воскресенский действующий монастырь. Стоял он на окраине Углича и находился на частичной реставрации. Но, несмотря на это, в монастыре было очень уютно, а тамошние бабушки были, на удивление, добрыми и отзывчивыми. Добрее и отзывчивее, чем везде!

5. ЗА ДЕРЕВЕНСКИМ СТОЛОМ

Ужин у нас был запланирован в деревенской избе за Угличем. Не знаю, что это была за деревня, но та изба, в которой мы ужинали, пожалуй, была самой приличной из всех ее изб.

На крыльце нас встретила хозяйка Татьяна, женщина средних лет, с золотыми зубами и в ярко-зеленом вечернем туалете. Вместе с ней у крыльца стоял гармонист из оркестра из Города мастеров. Едва завидев нас, гармонист заиграл что-то веселенькое, а Татьяна заулыбалась и пригласила внутрь.

Дом у Татьяны был по-настоящему деревенским, доставшимся ей от родителей. В нем было несколько комнат и печь. Нас завели в комнату с одним накрытым большим столом и стоявшими по обе стороны от него лавками. Стол ломился от еды! Чего на нем только не было! В глиняных горшочках доходили домашние щи, в салатницах ждали своей участи морковные, яблочные и капустные салаты, в стеклянных «лодочках» исходила соком и маслом селедочка, рядом возлежали крепенькие огурчики, в кастрюле томилась картошечка, в сковороде излучала ароматы жареная рыбка, а на большом противне красовался пирог с вареньем.

В стеклянные графины была налита темная густая настойка. Кто-то из мужчин потянулся за ней и занюхнул:

«Сладкая!».

«Пейте! – засуетилась хозяйка. – Легкая настоечка, приятная!».

Мы расселись за стол, разлили жидкость по рюмкам и скромно тяпнули. И тут мои глаза чуть ли не полезли на лоб:

«Так это ж… коньяк!» — задыхаясь, еле выговорила я. Все остальные, жадно, как кони, втягивая воздух, медленно и постепенно приходили в себя. И тут вдруг раздался голос одной из дев:

«Ну, на бренди, может, и потянет!» — гордо изрекла она. О, как!

Настойку изобрела сама хозяйка, засекретив от всех рецепт ее приготовления. В подтверждение этого факта, она призналась, что пару месяцев назад принимала у себя французов, так они так надегустировались ейным изобретением, что на утро, удивившись отсутствию у всех квадратных голов, долго выспрашивали его рецепт, восхваляя и сравнивая с родимым «Наполеоном», но хозяйка была кремень!

В дальнейшем наша группа разделилась на две части. Большая, включавшая в себя практически всех девиц, после ужина отправилась осматривать Татьянины угодья, а меньшая под чудодейственную настойку осталась слушать песни гармониста. Елизавета же, как не старалась сплотить коллектив и вернуть заблудших в угодьях к общему столу, в конце концов, плюнула на эту затею, завершив ее фразой, что никогда в жизни не встречала более трезвенную группу, чем эта.

6. БАБКИ ЁЖКИ И ПРОЧИЕ НЕЧИСТЫЕ

Под самый вечер нам предложили осмотреть местный частный музей мифов и суеверий. И после Татьяниного коньячка, надо сказать, мифы с суевериями у нас пошли «на ура»! Музейчик был небольшим, находился в обычной деревенской избе из трех комнат и включал в себя композиции из всяких восковых ведьм и вурдалаков. В коридоре, к примеру, из гроба вставала ведьма, в одной из комнат чахла над подносом с золотом баба Яга, в другой комнате в кадке прятался домовой, а среди колосьев пшеницы – полевик, в третьей перед зеркалом гадала девица, а в зеркале вместо суженного отражалась рожа черта с рогами. Вот ведь, свезло-то! Еще в музее висели на стенах обереги и веники из сухих трав, был террариум с ужами и витрина с человеческим скелетом и остатками осинового кола. Вроде как, несколько лет назад этот самый скелет нашли в окрестных полях местные археологи и подтвердили тем самым, что раньше здешний народ и впрямь боролся с ведьмами при помощи осиновых кольев.

В общем, по музею мы походили с удовольствием, а потом нас повезли на расселение. Санаторий «Углич», где должен был случиться оный факт, располагался далеко за городом, поэтому все еще царившие у меня в душе идеи о свободном времени в Угличе на пару с покупкой углического сыра приказали долго жить.

Санаторий представлял собой четырехэтажное кирпичное здание на обрывистом берегу Волги. У его дверей нас опять встретил оркестр в желтых рубахах и сыграл пару песенок. В номер меня поселили с одной из дев, которая к вечеру вместе с подругами отправилась на дискотеку, перед этим изо всех сил постаравшись подбить на это дело и меня. Я же во время санаторного ужина, проходившего одновременно с нашим заселением, успела посмотреть на состав здешних отдыхающих: бабушки, тетушки, и деточки. Даже дедушек не было! И зачем мне, спрашивается, такой хоккей? «Нет!» — сказала я свое веское и не пошла. Девицы же вернулись с дискотеки примерно через полчаса и сообщили, что, кроме них, там была еще одна девочка лет четырнадцати. Вот и весь контингент!

К ночи погода улучшилась, и я пошла проветриться, благо еще окончательно не стемнело. Проветривалась я недолго. Прогулялась по набережной, спустилась к Волге, посидела в беседке… И на третий раз задавшись риторическим вопросом: «Что же тут делать, если приехать отдыхать?» — вернулась в номер.

7. ГОРОД ГРЫЗУНОВ

Следующим утром, откушав в санаторной столовой яичницы, мы подверглись экзекуции. Называлась она: сдача номеров. Горничные строго пересчитали все стаканы, графины и метры неиспользованной туалетной бумаги и выдали нам по серой картонке, только по которой нас потом смогли выпустить с территории «гостеприимного» заведения.

Путь наш на этот раз лежал в город Мышкин – еще один райцентр в Ярославской области. Ехали мы туда минут сорок, развлекаясь рассказами из уст экскурсовода о становлении города.

Город Мышкин появился на свет в 1777 году. В это время некий князь (нет, не князь Мышкин) охотился в здешних краях и, подустав, как-то прилег отдохнуть на травке на высоком берегу Волги. Проснулся он оттого, что кто-то пробежал по его лицу. Расплющив ото сна очи, князь в ужасе закричал: «Мышь!!!» — и тут же хотел ее прикончить. Но вдруг заметил, что с другой стороны к нему подползает змея, и, если бы не мышь, то змея его бы явно укусила. Возможно, кабы князь был поэтом, то воспел бы потом свою спасительницу в каком-нибудь лирическом произведении, и на этом бы история закончилась. Но князь поэтом не был, а посему построил в знак своего спасения в этом месте храм, а вскоре вокруг него и город, который назвал Мышкин.

Впрочем, так гласит легенда, а у ученых на этот счет своя версия. С финского языка слово «мышь» переводится, как «мужчина». Так что, получается, что Мышкин – город мужчин! В общем-то, оптимистично звучит, правда, непонятно, причем тут финны?

По Мышкину я успела погулять самостоятельно, выкраивая время между визитами в разные музеи и поисками углического сыра. Город оказался очень живописным. Он располагался на холме, на самой вершине которого стоял большой, красивый и не отреставрированный собор, почему-то работавший только летом. Несмотря на то, что в последние годы Мышкин, как и Углич, стал туристическим центром, он, к счастью, еще не успел утратить свой старорусский колорит и милую провинциальность. На улицах радовали глаз одноэтажные купеческие дома, где у каждого из них стояла табличка с указанием, кто здесь жил, чем занимался, и насколько был богат, между домами паслись козы, по тротуарам, перекрикиваясь меж собой, ходили полные женщины в вязаных кофтах с полными же ведрами молока, а на фонарных столбах висели написанные от руки объявления типа: «Продам кур молодок и несушек». Одним словом, благодать!

Раньше Мышкин славился кузнечным и лоцманским ремеслами, поэтому в местном музее краеведения всяких металлических замков, ключей, якорей и канделябров было просто море! Организовали этот музей сами мышкинцы (правильно, хоть, назвала?) на общественных началах, экскурсии проводили тоже сами, без всяких штатных расписаний, а экспонаты из домов нанесли. Поэтому Мышкинский музей краеведения больше был похож на склад старинных вещей – посуды из глины, бересты и металла, лампадок, обуви, альбомов с коллекциями марок и фантиков и даже первого «мобильника» — телефона «Эриксон» всего на 12 номеров. Я, к примеру, надолго прониклась двумя зеркалами – «дворянским» и «купеческим». Как известно, дворянки предпочитали видеть себя стройными и строгими, а купчихи – наоборот, пышнотелыми, румяными и веселыми. Поэтому, если посмотреть в «дворянское» зеркало, будешь тощим, а, если, в «купеческое», то округлишься! Волшебство без волшебства! Короче, долго бегала я от одного к другому и смотрела, где я красивее!

Еще понравилась мне оригинальная обувь предков. Называлась она бомки, а являла собой чёботы фасона галош примерно пятидесятого размера. Подошва в них была деревянная, а верх – металлический. Наряжались в них обычно мышкинские городские охранники и женихи, шедшие свататься. Бомки при ходьбе громко стучали (отсюда, кстати, и название)! А плохо разве? Ни один враг не подкрадется — раз, и невеста проникнется — два: типа, вот, какой мой красавец в бомках идет!

Впрочем, по правде говоря, не все невесты проникались. И до сих пор по Мышкину бродит частушка про бомки:

Не ходи по коридору,

Не стучи галошами!

Все равно любить не буду –

Морда, как у лошади!

А еще говорят, что любовь зла?..

Музей краеведения находился в деревянном городке, примерно в таком же, как Город мастеров в Угличе. Только тут, кроме музея, были деревенский двор, часовенка, кузница и пруд. Во дворе располагалась выставка старинных машин, а у пруда сидел гончар над гончарным кругом и лепил вазы. В кузнице же нам показали, как правильно ковать. Весьма познавательно! Сама кузница была сделана под старину, и в ней царил полумрак. Огонь кузнец раздувал мехами. После ковки на наковальне он опускал изделие в ведро с холодной водой, и оно там грозно шипело. Кузнец был с длинной бородой. Оказывается, раньше все кузнецы должны были носить бороды. Чтобы проверить, насколько раскалился металл, они подносили его к бороде, и, если волоски на ней тлели, то с металлом можно было работать, а, если нет, то полагалось калить дальше.

8. МЫШИ

И все-таки самым достопримечательным музеем Мышкина считается музей Мыши. Сюда даже туристы приезжают, в первую очередь, ради него, и уж только, во вторую, ради всего прочего!

Появился музей Мыши пару лет назад с легкой руки некоего московского гостя-журналиста. Именно тогда мышкинцы разместили во всех детских журналах объявления с просьбой присылать в Мышкин всевозможных мышей и стали официально считать себя мышконутыми. Что тут началось! Мышей слали бандеролями со всей страны и даже из-за границы, привозили и оставляли мешками возле дверей, дарили и передавали через известных людей вроде Окуджавы и Лихачева, да и сами известные люди в стороне не оставались! В результате, не прошло и года, как все три комнаты избы-музея заполнились серыми, белыми, черными, тряпочными, стеклянными, металлическими, керамическими и прочими грызунами. А тех, которые не поместились на полках, заботливо упаковали в коробки с надписями: «Стеклянные», «Оловянные», «Деревянные» и временно убрали на антресоли.

В музее открыли мышиную библиотеку с книжками, где главные герои – мыши, мышиную канцелярию во главе с канцелярской крысой с табличкой в лапах: «Бухучет бессмертен», компьютерный салон с компьютерными мышами, спортзал с мышами в костюмах для «кун фу», один из которых просто копия дорогого и любимого Владимира Владимировича. А охранять всю эту красоту оставили двух котов. Живых!

Убедиться в том, что мышкинцы и впрямь мышконутые (как они себя сами называют), мне пришлось довольно-таки быстро. Кругом, где только было можно, они торговали мышами. Они их лепили из глины, вязали крючком, вышивали на салфетках крестиком, выпиливали из дерева лобзиком.

А, кроме мышей, они еще иногда торговали валенками.

9. ВАЛЕНКИ

Было дело, проводился в Мышкине валеночный фестиваль. Правда, совпал он с каким-то другим более серьезным российским мероприятием, во время которого в Москве разгоняли тучи. И все ливни в результате вылились на Мышкин. Не сказать, конечно, что фестиваль из-за этого не удался, но мог бы быть и получше. «Ну, и ладно, что первый блин – комом!» — подумали мышкинцы и организовали у себя в городе из оставшихся от фестиваля валенок музей Валенок.

Вообще-то, валенки в Мышкине всегда производили в промышленных количествах. Овечью шерсть для их изготовления наматывали на специальные формы, валяли до нужной кондиции, а потом еще и брили, чтобы у готового валенка ворсистость не пачкалась. В результате фирменный мышкинский валенок был серым и лысым, зато очень теплым. Кстати, Петр Первый, хотя мышкинские валенки и не застал, в силу их не существования в его пору, всеми прочими нисколько не брезговал. Правда, носил он их только с похмелья. Съедал тарелку кислых щей и надевал на босу ногу, чтобы голова не болела. Тем и спасался! Ну, а, раз уж сам царь такой обувкой не гнушался, то нам и подавно сам Бог велел, по крайней мере, валеночный музей посетить!

У его входа нас встретили «живые» Кот и Мышь из поролона – куклы, типа. Ну, это, чтобы мы не забывали, где находимся, видимо. Кот с Мышью под двухкассетник спели нам переделанную на тему приветствия туристов «Прекрасную маркизу» и запустили в толпу «самолетики» с предсказаниями и призами. Я словила предсказание, что в музее Валенок меня ждет удачная покупка. Глюк! Ничего не купила! Другим достались календарики и поцелуи Кота.

В музее, прежде всего, мы осмотрели памятник валенку – огромный, размера, так, шестидесятого, серый валенок на березовом постаменте-полене, а затем все прочие экспонаты. Были здесь, к примеру, валенки с цветочной аппликацией, валенок-теремок с мышами, валенок-корабль, валенок-самолет с пилотом-мышью, валенки-бутцы, чтоб у футболистов ноги не мерзли. Приз зрительских симпатий на фестивале получили валенки-диско с подбитыми подошвами (для танцев, наверное). А еще мне понравились летние валенки для пожилых. Их «голенища» были прорешечены узорами. На самом деле все серьезно: бабульки носят летом валенки не потому, что им вечно холодно, а для того, чтоб ноги не болели. По принципу, как Петр Первый с головой, только причина другая!

В завершении мы обозрели музейные занавески из валеночного материала и удалились в Дом ремесел.

10. РЕМЕСЛА

В общем, я так поняла, что среди мышкинских ремесленников вовсю процветали здоровая конкуренция на пару с кризисом жанра. Только мы, считай, осмотрели кузницу с кузнецом и гончара с кругом в районе музея краеведения, как нас опять повели знакомить с ремеслами, причем с теми же самыми. Очередные кузнец с гончаром и прибавившийся к ним столяр заседали в избе из трех комнат-мастерских под названием Дом ремесел.

В гончарной гончара изображала дама. Круг у нее был поменьше, чем у мужика у музея краеведения, она вертела его ногой, делала горшок и рассказывала, что раньше у гончаров при таком верчении быстро снашивался один лапоть.

Кузница от предыдущей отличалась тем, что температура плавки в ней была выше, и устроена она была современнее – никаких мехов. «Кузнецом» был щупловатый юноша. Он вызвал из нашей группы мужчину и предложил ему вместе (!!!) сделать кочергу. В результате, наш мужчина бил кувалдой по наковальне, калил металл в печи, выкручивал будущее изделие здоровыми плоскогубцами, а юноша руководил процессом. Успешно руководил — кочерга получилась.

В столярной же мастерской столяр на станке изобразил нам, как делается солонка. А потом для пущего шика обжег у нее края трением о дерево. Долгие, несмолкающие аплодисменты перешли в овации!

В общем, в итоге, я пошла на набережную и купила себе щуку и окуня горячего копчения. А потом, обретя, в конце концов, еще и углический сыр, гуляла до отправления автобуса, предаваясь умиротворенности почти что сказочного городка.

11. С ЧЕМ ЕДЯТ КАЦКАРЕЙ?

Тем не менее, на сим наша экскурсия не закончилась, и в Москву возвращаться нас строгим голосом не попросили. А попросили сесть в автобус и продолжать вникать в речи экскурсовода. Наш дальнейший путь лежал в село Мартыново.

Экскурсовод был новый. Звали ее Анастасия, и была ею веселушка-хохотушка лет двадцати от роду. Пока мы ехали в Мартыново, она нам рассказывала о его сущности. Появилось на свет это село в начале 20 века, а его название было связано с неким знаменитым в то время и позабытым нынче Мартыном. Ехали же мы туда затем, что населяли его кацкари – чудная народность, относившая себя к южным славянам. Жили кацкари, в принципе, не только в Мартынове, а по берегам реки Катки, которая здесь протекала, но было это давно, а теперь их численность с 20 тысяч сократилась до 2 тысяч 200, поэтому Мартынова им было вполне достаточно. Как кацкари попали в Ярославскую область, осталось тайной, покрытой мраком, но от юга, откуда прибыли, они унаследовали, пожалуй, только название своего поселения – кацкий стан. Так что Мартыново, на деле, было даже не селом, а станицей!

Жили кацкари, в общем-то, весело. Насочиняли себе легенд и поверий разных, коим и следовали. Например, горячо почитали они местную породу белых коров, называя их ласково белыми коровушками. Чем, вам, не индусы, спрашивается? Корова, по их мнению, по ночам поднималась на небо и приносила людям счастье. Но с белыми коровами, честно говоря, у них какая-то путаница получалась. Точно также кацкари еще почему-то и белые грибы величали. Так что, кто там в результате на небо поднимался и чем занимался, осталось за кадром.

Еще была у кацкарей белая кобылица. Но эта животина их скорее огорчала, нежели радовала. Если встретишь ее ночью в болотистых местных лесах, то помрешь быстро. Страсть-то какая! И уж еще имелся, что-то там дававший (кацкарское название трудно запоминаемо). В общем, уж ползал по ночам в лесу и таскал в пасти всякие ценности. Коли увидишь его, надо сказать: «Аминь», — уж ценности выронит, и их можно забирать.

Так, за россказнями, мы прибыли в Мартыново. Оно оказалось вполне обычным селом с желтой деревянной избой местной администрации с флагом на крыше. Напротив нее стоял музей быта кацкарей, тоже с виду представлявший собой вполне заурядную избу. Однако ей, как и селу, было лет сто, и тут до последних пор продолжали жить люди, поэтому многое еще сохранилось в избе от старых хозяев. Фотографии, например.

По кацкарскому принципу, вход в музей-избу находился прямо посередине и делил ее ровно на две части. На окнах висели березовые ветки с прошлой Троицы, которые, по примете, снимать не полагалось до Троицы будущей. Внутри было несколько комнат, включая сени, с разной кацкарской утварью – горшками, ложками-поварешками, самоварами и прочими вещами. Но, что интересно, все они были подписаны на кацкарском языке. А это, скажу я вам, что-то с чем-то! Напоминает старорусский, только с ударениями совсем не на те слоги! Еще, как водится, была печка и полати – антресоли из досок, с которых, если влезешь, кажется, вот-вот рухнешь, и совершенно не занавешенные окна. Но мне больше всего понравилась история про кровать. В каждом доме у кацкарей было принято иметь роскошную железную кровать с перинами и подушками. Ставили ее всегда в отдельную комнату. Но на этой кровати никто никогда не спал. А нужна она была только для того, чтобы друг перед другом хвастаться.

«Посмотри, какая у меня кровать крутая!» — гордо говорил один кацкарь другому.

«Да, что твоя?! – отвечал другой. – Ты на мою посмотри! Вообще, писк сезона!».

Примерно, что-то в этом роде!

12. НАРОДНЫЙ ТЕАТР

Потом, после осмотра музея, нас отвели в музейный «филиал» через дорогу. В нем было жарко натоплено и пахло печеными яблоками. Мы вошли в комнату и расселись на установленные вдоль стен лавки. На середину вышел мужик-кацкарь и сообщил, что кацкари, оказывается, очень любили играть в народном театре, и они нам сейчас что-нибудь покажут. С этими словами, на глазах у изумленной публики, он надел на себя юбку, передник и платок, а своему ассистенту выдал шапку-ушанку с растопыренными ушами. Получились дед с бабкой. Потом «на сцену» вышла экскурсовод Анастасия, облаченная в малиновую мужицкую рубаху и в берет с розочкой. По замыслу, Анастасию предстояло женить, а невесту — выбрать из нашей группы.

Сценка велась на кацкарской мове и в шутливом духе. Кого не выберет «жених» Анастасия, все бабке с дедом не нравится. То ростом «невеста» не вышла, то неказиста, то еще что-нибудь. В результате, когда очередь роли невесты дошла до одной замужней дамы, и дед сказал, что она тоже неказиста, дама возмутилась и предложила, чтоб на себя посмотрели! На сим сватовство закончилось!

А под конец, заметив, что наряду со шведскими столами бывают кацкарские лавки, «дед», прямо не отходя от кассы, раздал нам по тарелке печеной в печи картошки и стакану топленого молока, чему мы от души возрадовались!

Назад, в столицу нашей Родины, прикупив у окрестных бабуль деревенского творога и сметаны, мы доехали довольно-таки быстро, с единственной остановкой в лесах Сергиева Посада.

ЭПИЛОГ

На этом вояж завершился. Впечатление, в целом, я вынесла из него благоприятное. В первую очередь оттого, что народ, его организовавший, сильно старался. Молодцом!

И все-таки, два основных вывода для себя я тоже сделала.

Вывод первый. По вечерам пятниц и утрам суббот никогда не выезжать из Москвы шинно-колесным транспортом. Дачникам – везде у нас дорога, дачникам – везде у нас почет! Про это надо помнить, потому как сами дачники склерозом точно не страдают!

Вывод второй. Если и ехать на экскурсию с организованной группой, то только с группой товарищей. Своих собственных! Чтобы не было потом мучительно больно за какой-нибудь неправильно прожитый момент!

Только для публикации на www.tours.ru Перепечатка только с разрешения автора