Отъезд

Грусть будних дней после нашего возвращения из отпуска оказалась слишком сильной, отсутствие путешествий в ближайшей перспективе — удручающим, и я в качестве улучшения погоды в доме предложила отправиться куда-нибудь на ноябрьские праздники, которые виднелись уже не за горами. Учитывая нехватку времени и денежек, дальние поездки в расчет не принимались, и предложение заключалось в познавании исторической родины, а именно — Золотого Кольца России.
Какие города в это кольцо входят, я понятия не имела, кроме одного, в котором побывали мои родители во время своего медового месяца. В связи с чем на все разумные вопросы своего мужа я отвечала односложно: «Предлагаю Суздаль. Там должно быть интересно».
Но, даже несмотря на столь скудную информацию, Санечка схватился за мое предложение достаточно рьяно. Через неделю меня известили, что мы едем, через две, что путевки куплены, к началу ноября я уяснила маршрут следования, а вечером перед отъездом мучительно пыталась сообразить, что же взять в дорогу.
Проблема состояла еще и в том, что именно в этот многострадальный вечер мы переехали в свою опаркеченную квартиру после месяца беззаботного и веселого существования под крышей квартиры моих родителей. Переезд получился спонтанным, с наспех собранными шмотками, половина из которых оказалась благополучно забыта. Дом наш представлял достаточно красочное зрелище, которое вполне можно было бы принять за последствия вооруженного налета, если бы не обилие вещей, раскиданных на всех горизонтальных поверхностях, включая свежеприготовленный паркет. Мы гордо стояли посередине комнаты, изредка вскрикивая от восторга, завидев что-то необходимое. Выудив это необходимое из общей кучи барахла и бросив его в новенький испанский дорожный чемоданчик, мы возвращались на наш свободный пятачок, продолжая орлиными взглядами оглядывать окрестности. Сей процесс огорчала только смутная мысль, терзавшая меня, и заставлявшая думать, что, собравшись таким способом, мы в ближайшие три дня с легкой грустью вспомним много чего, оставленного дома.
Так или иначе, в восемь часов пасмурного утра шестого ноября под крупными хлопьями невесть откуда взявшегося снега Саша искал около метро «Красные ворота» место нашей встречи с автобусом. Процесс его поисков слегка осложнился надетым капюшоном, значительно сузившим боковой обзор, и полусонной мной, поскольку меня пришлось тащить за руку. Однако вскоре мы увидели запорошенные снегом фигурки около запорошенного снегом памятника, кажется, Лермонтову (рассматривать его я не рискнула, поскольку любое задирание головы грозило окончиться прохладным мокрым заляпыванием физиономии).
Мы присоединились к группе фигурок, постаравшись не разрушить общую композицию «Ожидание туравтобуса». Поскольку опаздывать всем туристам было запрещено строго — настрого, к назначенному времени место около памятника заполнилось довольно-таки большим количеством народа. Не было только автобуса и экскурсовода.
Первый затормозивший неподалеку автобус был атакован страждущей толпой. Раздались одиночные выкрики: «Вы куда едите?». После строгого ответа водителя с лицом Кашпировского: «Куда надо, туда и поедем», по рядам туристов прошло оживление, и люди бодро кинулись загружать в багажное отделение свои пожитки. Санечка, просветлев лицом, поскакал занимать места и к моменту моего появления вальяжно полулежал в кресле, расположенном в середине салона. К слову сказать, интуиция его не подвела, и мы оказались рядом с единственным не запотевавшим и не замерзавшим окошком во всем автобусе. Разгадка сей тайны периодически мучила моего супруга во время всего путешествия, я же просто восприняла ее как еще одну маленькую радость.
Автобус оказался вполне комфортабельным, очень напоминающим испанские, только более грязным, с вынутыми пепельницами, малость потертой обивкой и, видимо, являлся списанным буржуйским агрегатом, проданным Лужкову по первоначальной стоимости в качестве гуманитарной помощи пострадавшим во время строительства Храма Христа Спасителя.
Однако именно в этом обломке империализма мы окончательно осознали факт Начала нового путешествия и отдыха, что заставило нас подпрыгивать на сиденьях от возбуждения и довольно громко обмениваться своими дурацкими наблюдениями. Причем отличного настроения не портили даже вспыхивавшие с разных сторон от нас отдельные конфликты по поводу дележки мест, сопровождавшиеся крикливыми пререканиями, свойственными не выспавшимся пассажирам переполненного утром в час «пик» автобуса. Видимо, быстрое реагирование на начало отдыха является отличительной чертой только нашей семьи.
Тем временем народ потихоньку расселся, какая-то тетушка пересчитала группу работников некоего холодильного комбината, по автобусу прошелся неказистый мужичок, смущенно здороваясь и рисуя галочки в списке, и мы наконец-то поехали.
По рядам пассажиров пробежала волна шевеления. Детишки, которых, к счастью, было совсем немного, приготовились к радостям поездки — прыганью, беганию по рядам, поеданию всякой всячины и оживленным дерганиям родителей. Молодая супружеская пара слева от нас незаметно приложилась к появившейся неизвестно откуда фляжке. Я занялась дремотным смотрением в окошко.
Я, честно говоря, очень люблю ездить на машинах и удобных автобусах. И очень люблю смотреть в окно и думать о чем-нибудь мимолетном. Или вообще не думать. Так что если мы с вами вдруг куда-нибудь поедем, и я буду молчать и отворачиваться, это совсем не значит, что у меня плохое настроение. Просто я занимаюсь одним из своих самых любимых дел. Хотя бывает и по-другому, и тогда я пою песни, пристаю к окружающим и болтаю без умолку. Да что говорить, детские путешествия с родителями, когда в машине надо было проводить сутки, привили мне стойкую ассоциацию поездки с чем-то новым и радостным, а отсюда возникает и соответствующее поведение.
Впрочем, от любимого занятия я была отвлечена очень быстро. Мужичок со списком оказался экскурсоводом, который, взяв микрофон, начал для начала рассказывать нам об окружающем. Окружали нас Сухаревка, проспект Мира, Рижский вокзал и прочие достопримечательности до выезда из Москвы на Ярославское шоссе. Мы узнали, что с Рижского вокзала ходят поезда только до Риги, колесо обозрения на ВДНХ было построено к 850-летию Москвы и было до недавнего времени самым большим в Европе, что с него открывается очень хороший вид на север Москвы (ха-ха, ничего хорошего, кроме Лосиноостровского леса и промышленных районов оттуда не видно), где-то неподалеку залег акведук XYIII века, переделанный в водопровод и еще много чего действительно интересного. Приближаясь к МКАДу, Саша жарко начал убеждать меня поехать как-нибудь на экскурсию по Москве. Получив в ответ согласие, он подпрыгнул, просиял и начал более энергично вращать головой в такт словам гида.
Дальше мы услышали, что название Мытищи происходит от слова «мытня», означавшее таможню, и что в стародавние времена на месте Мытищ на берегу судоходной тогда Яузы и существовало означенное заведение. А дачи — это чисто русское произведение и в «Вишневом саде» показан самый что ни на есть типический пример появления дачных поселков. И представляли они в XIX веке достаточно большие поселения с магазином, курзалом и прочими достижениями развлекательной мысли.
Но главное, о чем постоянно напоминал неугомонный Илья Николаевич, это то, что нам предстояло переезжать с Ярославского на Горьковское шоссе по закрытой в советские времена бетонной окружной дороге. Чем уж его так прельщала всем известная бетонка, я не знаю, но упоминал он про нее примерно каждые полчаса. Забегая вперед, скажу, что, даже выехав на Горьковское шоссе, гид наш не успокоился, а долго восторгался, сколько времени мы сэкономили, свернув именно в пятидесяти километрах от Москвы, а не, например, в двухстах. Честно говоря, в этот момент я начала за него опасаться, поскольку даже малейшие знания геометрии позволяли не усматривать в этом факте ничего мистического. Хотя, впрочем, каждому свое, может, экскурсоводы и не проходят геометрию в школе.
За такими вот рассказами и байками время пролетело незаметно. Мой муж, великий географ и организатор путешествий долго объяснял мне, что мы будем жить в Суздале, а оттуда ездить на экскурсии в Сергиев Посад и Владимир. Мои робкие сомнения были гневно отринуты. На деле же все оказалось несколько иначе хотя бы потому, что бывший Загорск расположен куда ближе к Москве, чем Суздаль.
Кстати, только благодаря Илье Николаевичу я все-таки раскрыла для себя тайну «Золотого кольца». Оказывается, это всего-навсего туристический маршрут, придуманный в конце 60-х годов для желающих посмотреть русскую глубинку интуристов, и состоящий из более-менее сохранившихся городов к северо-востоку от Москвы. Городишки выбрали, помыли, подлатали, построили на пути между ними общепиты и запустили туда страждущих иностранцев. А сейчас по всему маршруту ездят редко, поскольку объехать его можно только дней за десять, и входят в него Сергиев Посад, Ярославль, Переславль Залесский, Иваново, Ростов Великий, Владимир, Кострома и еще что-то. А венчает эту коллекцию Суздаль. То есть я была почти права — Суздаль стал чем-то вроде столицы Золотого Кольца России.
Итак, через полтора часа мы въехали в…

Сергиев Посад

… и приготовились к осмотру Троице — Сергиевой лавры. Народ затолпился у выхода, а учитывая то, что в отличие от современных двухдверных автобусов наш такой роскошью не обладал, пробка на выходе образовалась внушительная.
Санечка бодро выпрыгнул на волю и тут же поскользнулся. Удивленно посмотрев под ноги и по сторонам, он обнаружил, что попал в настоящую заснеженную зиму. Учитывая, что в Москве накануне нашего отъезда никакого снега не наблюдалось и было чуть ли не десять градусов тепла, его растерянность была вполне понятна. Я же сразу вспомнила Сашины намерения поехать в легком осеннем пальтишке, остановленные только фактом моего залезания в зимнюю куртку и его желанием покрасоваться в такой же только что купленной. Однако желание покрасоваться не побудило его надеть шапку, шарф и перчатки, в результате чего кулачки мужа через минуту пребывания на свежем воздухе оказались плотно засунутыми в карманы, где и пребывали почти все время наших трехдневных экскурсий.
Илья Николаевич вышел следом за нами, неопределенно махнул рукой куда-то вбок и сказал, что будет ждать нас у вторых левых ворот входа в Лавру, после чего, низко пригнувшись, быстро убежал в другую сторону.
Саша сразу же начал оглядываться в поисках палатки с плюшками, лотков с сосисками или, на худой конец, магазина с бубликами. В Лавру он явно не торопился. Я же, несколько обеспокоенная тем, что группа наших отдыхающих стала рассеиваться, схватила мужнин рукав и поволокла его, грезящего о биг маках, за последними уходящими в гору туристами.
Обогнув несколько непрезентабельных жилых домов, мы вышли на заснеженное поле. Белые крепостные стены, звонящие колокола, спешащие по своим делам и стоящие около ворот с ящиками для пожертвований самые настоящие монахи — вот что совершенно неожиданно увидели мы после обшарпанных домов и узенькой улицы маленького городка. Все окружающее напоминало какой-то фильм об истории Руси, и, учитывая, что панорама для обозрения открывалась весьма обширная, производило внушительное впечатление. Кроме того, нам как-то хронически везет на неожиданные праздники. Особенно мне — однажды я умудрилась прилететь в командировку в Алматы в День Казахстанской Армии, в связи с чем первый рабочий день в суверенном Казахстане вылился в весьма веселую гулянку (праздновать-веселиться тамошние граждане умеют), на второй я лечила анальгином своих коллег, на третий праздновали День Победы, а на четвертый улетела в Москву, по пути скармливая сотоварищам остатки анальгина. Очень плодотворная командировка получилась тогда. М-да… Впрочем, я не о пьянках, а об неожиданных праздниках (то есть о тех, о которых не подозреваешь заранее).

В Питере им оказался пивной фестиваль, в Сергиеве Посаде — Родительская суббота. Именно поэтому Лавра встретила нас столь величественно, радужно и людно.
Мы поскакали искать «вторые левые ворота», заплатили за неосмотрительно вынутый из сумки фотоаппарат (как оказалось, внутри разрешение на фотосъемку никого не интересует, только монахов нельзя фотографировать, но это нигде нельзя) и, по косвенным уликам угадав своих спутников, собрались кучкой для очередного ожидания Ильи Николаевича. Когда же он нас нашел и определил к двум экскурсоводам для посещения древностей Лавры, Саша представлял собой весьма живописное зрелище (потом-то он уже акклиматизировался и привык к хроническому замерзанию) — белое лицо, отросшая щетина (вот к чему приводит забывчивость!), губы под цвет лица, голова втянута в плечи, сгорбленная фигурка в куртке защитного цвета… окоченевший такой уголовничек кавказской национальности получился. Впрочем, он бодро прошелестел, что еще не окончательно замерз, так что готов слушать повествование о древнем, периодически отогреваясь в различных церквях. И мы стали слушать. А я еще стала стараться запоминать, поскольку рассказ оказался интересным. Итак, где же мы были…
Сам Троице-Сергиев монастырь был основан в середине XIY века сыном ростовского боярина Варфоломеем, принявшим в монашестве имя Сергий. Монастырь изначально играл видную роль в жизни России. Около его стен собиралось ополчение для борьбы с Золотой Ордой, Дмитрий Донской получает благословение Сергия, даже двое иноков уходят на борьбу с татарами. В 1608г. крепость Троицкого монастыря выдерживает шестнадцатимесячную осаду польско — литовских интервентов — единственная из всех окрестных крепостей. Здесь молодой Петр расправляется со сподвижниками царевны Софьи и уже отсюда единоличным правителем возвращается в Москву. Здесь доживала свои дни инокиня Ольга, единственная оставшаяся в живых из всей семьи дочь царя Бориса — Ксения Годунова. Да много, ой, как много всего видели эти стены и эта земля.
Вера в особую силу благословения основателя монастыря, преподобного Сергия Радонежского утвердилась еще до его смерти. И с тех пор нет, наверное на Руси более почитаемого богомольного места. Шестьсот с лишним лет ходят люди просить благословения у Святого Сергия. По распоряжению Ивана Грозного на дороге от Москвы до монастыря специально построили пять дорожных дворцов, из которых один даже дожил до наших дней. Великая Екатерина придумала новый и весьма оригинальный способ паломничества — она выходила из своего дворца, шла — шла — шла, устав, садилась в карету и возвращалась обратно. На следующий день возвращалась в карете к месту остановки и шла дальше. Забавно? Только сегодня мы что-то даже таким способом не торопимся к святым местам, предпочитая эксплуатировать достижения технического прогресса. Хотя… и сейчас тоже идут люди к святым мощам, и, наверное, главное не как, а с чем.
Нынешняя Лавра (а титул Лавры монастырь получил в 1744г.) — это целый архитектурный ансамбль. И, мало того, на его территории находится аж четыре организации — монастырь, музей, духовная семинария и еще что-то. Естественно, они регулярно ругаются и всячески притесняют друг друга. А по мне, так лучше уж они все-таки полным составом останутся на этом небольшом пространстве. Ведь хоть музей и остался здесь с советских времен, а как бы мы без экскурсовода узнали обо всем этом?
Об архитектурных памятниках я, пожалуй, вспомню не в хронологии их посещения, а по степени значимости, для меня, естественно. Во-первых, Троицкая церковь. Эта старейшая в Московской области белокаменная церковь (1422г.) — первое каменное сооружение монастыря, поставленное над захоронением Преподобного Сергия Радонежского. Расписан собор Андреем Рублевым, и знаменитая «Троица» сделана специально для Троицкой церкви. Правда, сейчас там осталась только копия, оригинал хранится в Третьяковке.
Даже внешне собор нам понравился. Очень. Лично мне понравилась и строгость, и пропорции, и месторасположение его. А в самой церкви стоит огромная очередь к серебряной раке, построенной над гробом святого по приказу Ивана Грозного. Люди до сих пор идут за благословением Сергия. Тихо звучат песнопения… люди идут…. Я не встала в эту очередь, поскольку приехала сюда, не зная ничего об этой церкви. Не стала вставать рядом с молящими и верящими. Может быть когда-нибудь я еще приеду сюда специально, тогда душа моя будет чувствовать то, что должна, но не теперь. Хотя и теперь я почувствовала там внутри что-то такое, не знаю, как сказать. Наверное, лучше про такое просто не говорить…

Еще одно место в Лавре, оставившее наиболее сильные и новые впечатления — Трапезная. Трапезная принадлежит монастырю и открывается только на час в день (а может и не в каждый) для прохода экскурсантов. Она, конечно, огромная. И нет никаких колонн — просто широкий свод. Говорят, в свое время такая конструкция стала новым словом в архитектуре. Из трапезной — вход в небольшую церковь с изумительным иконостасом. И главное — особенный запах. Чего-то такого сильного, сгущено-кислого вина, что ли. Я даже испугалась было, что мне плохо станет, но потом ничего, привыкла.
Еще… конечно, Успенский собор. Строился на деньги из царской казны, недостающие пять тысяч пожертвовал Иван Грозный в память об убиенном сыне. Большой, красивый, пятиглавый, сооружен по образу и подобию Московского. Только внешне он мне больше понравился. А рядом с собором — гробница Годуновых.
Саше понравилась Духовская церковь — работа псковских мастеров середины XY века. Что там интересно, так это колокола — в них звонили, раскачивая не язык, а сам колокол. Мне, впрочем, стоящая недалеко от Троицкой, Духовская церковь не сильно приглянулась, может быть потому, что весь верх ее был в «лесах».
А еще в «лесах» стояла колокольня — высокая пятиярусная постройка середины XYIII века. А жаль, что ее нельзя было увидеть. Мне кажется, что она очень удачно венчает весь ансамбль.
После экскурсии мы походили, конечно еще, к часовне со святой водой подошли, к Духовной семинарии. Но у нас было так мало времени, что все обойти мы просто не успели, да и не стали во избежание образования каши в голове. Поэтому больше ни о каких достопримечательностях Лавры упоминать не буду. Я думаю, мы туда еще вернемся, авось реставрация закончится, да и путеводители соответствующие почитаем, дабы понимать на сей раз, куда мы приехали.
С такими радужными мыслями мы вышли из «вторых левых ворот» в город. Едальня, предназначенная для отогрева мужа нашлась довольно быстро. Там уже расположилась с бокалами вина молодая пара из нашего автобуса. Мы же ограничились горячим, супом для согрева Саши и чаем для согрева меня. А откушав, оттаявший Саня бодро поскакал к автобусу для дальнейшего путешествия.

Не знаю, кто чем занимался в дороге, лично я спала. Так что полюбоваться красотами «бетонки» не имела возможности. Растолкали меня только на остановке около ресторана «Сказка» — одного из сети ресторанчиков, построенных для бравых иностранных путешественников и заставляющих с тоской вспоминать заграничные столовки — магазины — клозеты — заправки, которыми нашпигованы «ихние» дороги. Здесь же нам предлагали всего лишь неработающий сортир и чай с подгоревшими пирожками в махонькой забегаловке. С другой стороны, конечно, лучше, чем ничего.
Разбуженная остановкой и внезапным оживлением туристов, дальнейший путь я мужественно бодрствовала. В деревеньках Горьковского шоссе примечательны бабульки, продающие возле дороги не какие-нибудь примитивные картошку — морковку, а огромные, очень огромные, развевающиеся на ветру пакеты с воздушной кукурузой. Как оказалось, где-то недалеко имеется заводик по производству сего типично русского кушанья, соответственно, часть зарплаты работники получают продукцией, которую и пытаются втюхать проезжающим по шоссе «чайникам». И то верно, ежели питаться исключительно воздушной кукурузой, загнешься довольно быстро.
Когда стало темно и за окошком ничего не было видно, неожиданно сильно захотелось добраться наконец до гостиницы, тем более гид начал нас развлекать рассказами о приближающемся ГТК (только после сильного напряга умственной системы к следующему утру я расшифровала аббревиатуру как гостинично-туристический комплекс). И часов в шесть мы въехали в…
Продолжение следует.