Ездил я на Валаам в командировку еще в прошлом году в марте. Оказался там впервые, и был просто покорен красотой и благолепием острова-монастыря. Впечатления вылились вот в такую виршевую поэму. Кто немного шарит в церковно-славянском и хоть чуть-чуть знаком с творчеством того же Симеона Полоцкого, тому читать будет, конечно, легче. Хотя, на мой взгляд, общий смысл и так понятен. Если чего неясно, спрашивайте.

Расскажу, братие, вам,
Как ездил на Валаам.
Глаголет Господь яко худо
Ставити свечу под спудом.
А ярка и горяча
Валаамская та свеча.
Всяк иже прият её света,
Отнюдь да не скроет это.
Так и я свой не зарою талант
Да поведаю про сей веры адамант.
На острове том немалом,
Где лежат земли вместо скалы,
В них же древа укореняются,
Издавна иноцы подвизаются.
А мнишеского жития начальники
Суть наши пред Богом печальники
Сергий Церкви украшение
Да Герман бесов устрашение.
Наследовали им мнози
Святые сии чертози,
В молитве и посте упражняясь всяко.
И Господь судил о преподобных тако:
Благоволил, дабы за подвиг воздати,
Мученическим венцом их венчати.
Свеви на Валаам приплывали,
Чернцов до единого избивали.
И пребысть святыня таяся
До того благоприятного часа,
Как под Российстей державы покров
Острова ся приклониша вновь.
Монаси ту воротились,
И обитель возобновилась.
И по всей земле Валаама
Поднялися Божии храмы.
На скалах, что прежде были пусты,
Дивно устроились святые скиты.
В них же многи подвижники просияли,
И награду свою по смерти прияли.
А подвизались мнихи не лишь в посте,
Но проводили дни в ежечасном труде.
И пустыня сия преобразися,
Трудами яко чудный сад явися.
Возросли на камнях вертограды,
Утучнилось монастырское стадо.
Для насельников устроились домы.
Для скотов даже хлева яко хоромы.
Вода – не как во дни стары –
Качалась из Ладоги путём пара.
Паровое сделася отопление.
Всюду было машинам применение.
Валаама слава по земли пронеслась.
Со всей Руси братия в обитель стеклась.
Богомольцы в монастырь прибредали,
К мощам, иконам со страхом припадали,
И возвращались домой в восхищении.
Когда же по Божию попущению
Церковь русская разорена бысть,
Святыня сия ограждена бысть,
Зане под власть Финския стороны
Подпала до Великия войны.
По ней же святыня наша
Раздели русскую общу чашу.
Вновь запустела сия обитель,
И вселися на остров чуждый житель.
Прият благословенные чертоги
Со всей Руси клосных и убогих.
Они же повнегда упивались,
А храмины Божии разрушались.
В тысящный же год по крещении Руси
Господь стадо свое упаси.
Иноцы на остров скоро прибываша,
И монастырская вся возобновляша.
Скорбей и поношений на их долю
Выпало от мирских тогда вволю.
Обаче молитвою да трудом
Был очищен от скверны Божий дом.
В сию-то благословенную пору
Притекох аз грешный на остров скоро
Дела некоего ради,
Спроста рещи статью написати.
Позвоних аз игумену, пообщался,
И на Валаам засобирался.
Проведя две ночи на подвориях,
Достиже и острова вскоре я.
Путь на Валаам зело труден,
Вид же его вельми чуден.
Егда ехати нам на рафике чрез льды,
Узрехом—храм восстал средь замерзшей воды.
Храм, из скал прозябнув, ели обступают.
Колокольня меж них—мнится, вырастает.
А напреж—скит Святителя Николая
На острове малом путников встречает.
Притече мы в обитель по аллее,
И к игумену аз поспеших скорее.
Тут-то и узре отца Панкратия.
Десять лет возглавляет он братию.
А исперва бе Трубачев Андроник.
Флоренского Павла внук и издатель книг.
Уделил мне игумен внимание,
И объяснил своё задание.
Оставив вещи в новой келии,
На службу поидох с веселием.
Засим о делех своих паки умолчу.
Точию монастырь описати хочу.
Собор Валаамский ныне
Уже не похож на руины.
Восстановлен вполне внешний его вид,
И крест на куполе яко огнь горит.
Обаче верхний Преображенский храм
Закрыт—реставрация идет там.
Пока же службу правят в нижнем храме,
В честь первых просиявших на Валааме
Сергия и Германа, славных отвсюду.
Мощи их здесь же почиют под спудом.
Пол камен в храме древен, нов иконостас.
В паникадилах свечи—не как у нас.
Из собора выйдя, станешь во дворе —
Окружает тя внутреннее каре.
Его хоромы вельми есть древлии.
Расположены в них братские келии,
Трапезная, игуменские покои,
Овые монастырски службы кои.
Тож по концам и две храмины.
Братья литургию служат не раннюю
В храме Валаамския Богородицы;
В Успенском для мирских службы проводятся.
Далее—каре внешнее.
До сих пор в нем жильцы здешние.
Они же братии несут искушения.
Ещё ждет сия проблема решения.
Старое кладбище рядом с монастырём.
Краль свейский, рекут, похоронен на нём.
Здания все стоят на крутом бреге.
Видят издалёка их все человеки.
Кругом же лежат монастырские сады.
По мешочку землю везли прежде сюды.
А прозябают в них сочные фрукты,
Что на юге жарком встретишь не вдруг ты.
Отойдем от берега коль назад ещё,
Попадем на игуменское кладбище.
Первым упокоился здесь Дамаскин,
Братии отец, Валааму яко сын.
Обязан был монастырь процветанием
Во-первых его трудам и стараниям.
Преемники его почиют окрест.
Над каждым сохранился гранитный крест.
На кладбище церковь Отцов Преподобных
Да часовня, видом звоннице подобна.
Многие монастырские есть здания,
Но сии стоят менее внимания.
Обаче о скитах не хочу молчати.

Хоть и не чаю подобно описати.
Красивейший из всех есть Никольский скит.
На острове храм шатровый его стоит.
Чтобы оказаться там,
Нужно пройти по мостам.
Аз же, как был на Валааме зимой,
Проделал по льду до него путь мой.
Словно крепость некая средь лесов густых,
Сокрыт в глубине острова скит Всех Святых.
От него лесом по пути известному
Чрез горы выйдешь к скиту Смоленскому.
На закат коль идти—бухта Никона.
Вмещает не один челн велик она.
Пароходы туда летом приплывают.
Воскресенский скит их встречает.
Из кирпича местного сооружен,
Красным тож прозывается он.
Егда от него поиду к монастырю,
Гефсиманский скит по дороге узрю,
Что из древа отстроен недавно снова.
Един мних ныне живёт под его кровом.
Рядом крест камен близ горы Елеон.
Под ней же потоки Иордан да Кедрон.
Сию топонимику Святыя Земли
Яко впрямь Никону следуя ввели.
Мнози скиты на пустынных островах.
Скажу о них что слышах, зане не бывах.
Есть скит Иоанна Предтечи Христова.
Женам там ступать заказано сурово.
Есть скит на острове, рекомом Святой.
Свирскому Александру посвящен той.
Далеко к югу был Авраамиев скит.
Но в войну был он финнами дочиста срыт.
Разрушен также скит Коневский.
Есть отстроить его план дерзкий.
А многи скиты совсем отдалённы —
Овые пусты, овы населённы.
Теперь же от скитов сами отдалимся,
И на передняя паки возвратимся.
Как самовидец скажу—читатель, верь мне —
Побывах и на монастырской ферме.
Стенам её мощным сто двадцать лет.
Столько ж дому, где братия живет.
Тучны и чисты монастырские кравы.
Доят мнихи их—поют Богу славу.
На пастбищах стада пасутся,
В курятнике куры несутся.
А не туне скоромная добывают —
Работники валаамския съедают.
Есть при монастыре молокозавод,
Своя конюшня, гараж и даже флот.
Паки и о том помянуть достоит тут,
Яко иноки хлеб на весь остров пекут.
Спроста рещи, прогресс в хозяйственной жизни.
Хоть, вестимо, пока не как при царизме.
Не всё, слышь, столь гладко. Есть и проблемы,
Но то для иного творения тема.
Есть еще что поведать о чернецах,
Да сие не лепо в виршевых стихах.
Сказал бы и о бытовых условиях,
Да не найду подходящих о сем слов я.
Много можно про Валаам говорити,
Обаче нельзя в един стих всего вместити.
Аз вмале не две седмицы там пожил,
И то не всё видел, не везде был.
И зане всюду лежали снега,
Не везде могла ступити нога.
А есть на Валааме—не вру, ребятки,
Линии Маннергейма с войны остатки.
Но добраться—понял я это —
Можно до них только лишь летом.
Лепо б вам зрети остров сей воочию.
Аз же на конец повем одно точию.
Прощальну потщусь описати картину,
Еже видал из вертокрылыя машины.
Се было приключенье
В день Благовещенья.
Утром на Валааме причастился,
К вечеру в Питере очутился.
Опреж того отведал праздничный обед.
Вкусней же его, мнится, ничего нет.
Вот влезли мы в салон, помолился народ,
И с помощью Божией взлетел вертолет.
Да стал виден единым разом
Остров, что не обойти часом.
От Валаама на юг взял курс вертолёт,
И поплыл под ним в трещинах Ладоги лед.
Населенные пункты тоже встречались.
Игрушечной страною сверху казались.
Но шире всего открылись зеницы,
Как достигли мы Северной Столицы.
Подобное ощущал веселие
Разве лишь в детстве на карусели я.
Ино дело—зрети сие в кино.
Ино здесь пред очима—вот оно!
Летели мы хоть над Питером мало,
Зато приземлились у Петропавла.
Сразу я на вокзал за билетом,
Да и будет об этом.

В общем, не возропщите, братие, если чего не дописал или переписал. Понеже перо скоро, а ум молод, не дозрел.